Текст книги "Звездное вещество"

Автор книги: Евгений Черненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

– Кого ты мне умилительно напоминаешь в этой главе? Угадай. Бездомную псину, в глазах которой всегда такое: «Я хорошая собака! Очень хорошая собака, но мне нужен хозяин! Я еще лучшей собакой смогу тогда быть!»

– Безжалостно, Дашка, но очень похоже!

– И вот тебе кинули кость и посадили на цепь. Счастливый! И по-прежнему во с торженный.

Глава 10.

«СЫСКАЛ ПЕРО, ТАК ДОБЫВАЙ ЖАР-ПТИЦУ!»

"В некотором царстве при царе Горохе было у мужика три сына, двое умные, а третий Иванушка уродился изобретателем. Все он что-нибудь изобретал да придумывал: то колеса скороходные, то часы беззаводные. И, хоть бывало, что получались у него часы скороходные, а колеса безободные, слыл он в округе опытным разработчиком. Вот призвал его однажды царь Горох и говорит:

– Взрастили, Иван Васильевич, супостаты в Тридевятом царстве Жар-птицу для освещения улиц и помещений. Вот люди мои проныр-ные от нее мне перышко достали. Ишь, невелико перышко-то, а как. светит, что твоя лучинка! Возьми, полюбопытствуй.

Иванушка, от свету жмурясь, перо взял, в руках повертел, подергал, понюхал и говорит:

– Обыкновенная биотроника, дело нехитрое. Мне бы глины редкоземельной, печь водородную да живой воды посвежее, мигом свою сварганим той же светимости, а то и с превышеньицем над зарубежным аналогом.– Правильно, – царь ему отвечает, – не можем мы больше при лучинах сидеть! Принимайся за дело. Но только чтобы своя птица, супротив заморской, такой перевес имела – птенчиков бы она выводила нам светящихся да побольше. При нашей-то территории Жар-птицами не напасешься! Вот сделаешь все по заданию и в срок, получишь в награду дочь мою Премию Государственную, а нет – так и голову с плеч долой.

Иванушка-то на Премию сам давно заглядывался, но тут вдруг шея у него крепко по всей окружности заныла. Однако же царь Горох ему долго раздумывать не дал, в ладони хлопнул и крикнул:

– Эй, люди мои проворные, бегите туда – не знаю куда, принесите то – не знаю что. Словом, немедля тащите все, что разработчик наш Иван Васильевич затребует.

Отвели Иванушке для экспериментальных работ помещение – курятник бывший. Благо насесты сохранились, будет на чем опытные образцы Жар-птиц рассаживать. А люди-то проворные на Иванушку пеняли:

– Пошто нам заявку свою в запрошлом году не спустил? К нонешнему бы сроку в аккурат достали!

А Иванушка и теперь еще толком не знал, что ему будет нужно. А что знал, то совсем неведомо было, где взять. А что ведомо было, где взять, то и совсем никуда не годилось Но долго ли, коротко ли, скоро сказка сказывается, не скоро и самые сказочные снабженцы работают, однако же появилась у Иванушки и глина редкоземельная, и печь водородная, и вода живая, правда, малость просроченная. А тут еще дождики осенние заладили сквозь дырявую крышу курятника кучу той глины редкоземельной мочить да портить. Побежал Иванушка к царским плотникам: "Чините крышу, братцы!" А они ему в ответ: "Недосуг нам, да и рабочей силы у нас маловато, так что не обессудь, Ванюша, чини своими силами..." Только крышу залатал, пожарники царские пожаловали, говорят:

– Извольте, Иван Васильевич составить инструкцию по пожарной безопасности! Мероприятия продумайте. Быть того не может, чтобы у вас оно только светилось, а не горело!

Сделал Иванушка и это. Можно вроде бы и за дело приниматься, включил аппаратуру, ан спектроанализатор тьмутараканский забарахлил. Пришлось на ремонт неделю ухлопать. Скоро сказка сказывается, а еще быстрее месяц за месяцем летят, не остановишь. Долго ли, коротко ли, но в один прекрасный день замесил Иванушка-разработчик глину редкоземельную на живой воде да и слепил образец Жар-птицы. Ее родимую, как по технологии требуется, он в печи водородной обжег, в кислотах потравил; на верстак перед собою поставил и живой водой спрыснул, зажмурясь при этом – ну, как полыхнет! А открывши глаза, сильно удивился: не засветилась птица-то... Ожить – ожила, ходит себе по верстаку, перышки на себе поправляет, серенькая такая да пестренькая, и вдруг тихонечко завела себе: "Ко-ко-ко!.."Кинулся тут Иванушка-разработчик к своим расчетам, просмотрел подшивку журнала "Fire-Bird" за последние триста лет, но ошибки своей так и не обнаружил. Не было ошибки, и весь сказ!.. С горя усадил пеструшку на перекладину, сам тут же новую слепил, чуть поболее да позамысловатей – хвост пышней, голова красней. Отжег, промыл, спрыснул. Не засветилась и эта, гордо так по верстаку прошлась, сама на перекладинку к пеструшке взлетела, да и гаркнула на весь курятник: "Ку-ка-ре-ку!.."Тут как раз принесли запрос царский. Как, дескать, у нас дела с созданием отечественной Жар-птицы? Пришлось Иванушке отчет строчить. Получен, мол, лабораторный образец Жар-птицы, даже два. Весовые и габаритные характеристики близки к заданным. Светятся, но помаленьку в невидимой, то бишь, инфракрасной части спектра. Дело теперь совсем за малым – на следующих образцах свечение это в видимую часть спектра перевести. И уж совсем порадовал Иванушка царя Гороха сообщением, что с самовоспроизводством у его Жар-птиц дела налаживаются, вот-вот пеструшка яйца нести начнет!Долго ли, коротко ли – скоро отчеты пишутся не скоро эксперименты делаются! – но приносят Иванушке царский приказ: "Надлежит тебе, Иван Васильевич, сего дня красна солнышка по закату, понеже срок истек, перед всем честным народом на главной площади свечение Жар-птицы отечественного образца произвести. С почтением, Горох".

С горя да со страху решил Иванушка утопиться. Пришел на речку, да и раздумал. Не резон топиться днем, коли вечером тебе голову топором снесут!.. Сидит пригорюнился. Глядь, откуда ни возьмись -Серый Волк.

– Что, Иван Васильевич, али не светится птица-то? – спрашивает.

– Светится, да только в невидимой части спектра, в инфракрасной.– Так и я свечусь! – рассмеялся Серый Волк. – И небось еще обе кукарекают?

– Одна кукарекает, другая кудахчет. " – Это уже лучше, – говорит – Серый Волк, – это уже совсем хорошо!

– Что ж хорошего, коли отрубит мне царь Горох голову?

– А и поделом тебе, добрый молодец, если ты теории не знаешь. Слышал ты о принципе неопределенности?

– Впервой от тебя слышу, – честно признался Иванушка-разработчик.

– Так слушай. Джон Бирдмен еще во времена королевы Фасолии показал теоретически: "Если птица светится, то она не самовоспроизводится, а если она самовоспроизводится, то не светится. "Поэтому никто на свете и не пытается создавать самовоспроизводящихся Жар-птиц, кроме тебя – гм! – разработчика...– Некогда мне было в теории вникать! – сказал Иванушка.– На что же ты два года потратил?– Крышу я чинил? Чинил. Спектроанализатор тьмутараканский сколько раз ремонтировал, не сосчитать... Э-э-э! Да что там! – заплакал Иванушка. – Снявши голову, по волосам не гладят! Есть у тебя, Серый Волк, конструктивные предложения?

Задумался Серый Волк, а потом и говорит:

– Разве только отвлекающий маневр применить?.. Точно. Вместе с тобою на площадь выйдем. Как тебе Жар-птицу велят из мешка выпускать, я через левое плечо и кувыркнусь... А там посмотрим, что выйдет.

Вот и день пролетел. Сунул Иванушка в мешок пеструшку – она, хоть и не светится, зато не орет дурным голосом. Сел верхом на Серого Волка. Так и на площадь выехал. Площадь народом полна. Толпятся вокруг лобного места: чуда ждут либо казни, то и другое – равно интересно. Солнышко к закату клонится, на лезвии топора, что в плаху тюкнут, ярится. Стоит Иванушка-разработчик перед честным народом. С балкона царь Горох со свитой наблюдает. В окне терема царевна Премия томится, ждет удачливого претендента. Иванушка в ее сторону и не смотрит даже.

– Пускай, Иван Васильевич! – тут царь Горох рукавицей махнул. Иванушка пеструшку из мешка вытряхнул, а Серый Волк в тот

момент через левое плечо – кувырк! И оборотился добрым дядей доброты неслыханной. Ахнул народ такому диву. Однако же другого чуда ждали. Кричат: "Свети! Вместе с добрым дядей свети!" А пеструшка ходит себе в сумерках близ Иванушкиных ног, да зернышки с земли склевывает. Тут уж такой свист да гвалт сделался. Добрый дядя доброты неслыханной малость струхнул и через правое плечо – кувырк! И оборотился лютым зверем Серым Волком. Испугалась пеструшка, забилась, закудахтала и вдруг воссияло на площади. Прямо от ног Иванушкиных свет идет ослепительный. Никто ничего понять не может... А это пеструшка яичко снесла и не простое, не золотое, а жаросветное, в полном соответствии с техническим заданием.

Тут Серый Волк к окошку терема прыгнул, царевну Премию схватил, ради этого он здесь и ошивался, и вместе с Иванушкой был таков".

Было утро последнего дня 1973 года. Я стоял перед свежим выпуском отдельской стенной газеты "Эврика", еще и еще смакуя текст занятной сказки и любуясь талантливым шаржем. На планшете вверху голубыми буквами было написано "Новогодняя сказка", пониже шел заголовок "Иванушка-разработчик и Серый Волк", а внизу под текстом, точно как у Васнецова, Иванушка скакал на Сером Волке через лесные дебри, прижимая к груди царевну. В Иванушке я без труда опознал себя. Царевна была условноликой, и на ее кокошнике для верности значилось "Премия". А вот Серый Волк!.. Да, это было сработано тонко, почти неуловимо, тем не менее, очень определенно. У этого волка был взгляд и хитросладкая улыбка Георгия Ивановича Стадню-ка в лучшие минуты его душевного расположения... Вспомнилось, как дня три назад мои кадры все тасовали фотографии Стаднюка. Шарж ясное дело, нарисовал Валерка Глушко, больше в Проблемном отделе никто так не сможет. Ну, черти!Тут я заметил у поднятой на скаку левой лапы Серого Волк краткую заметку: "Научно-исследовательская работа "Дебют" успешно завершена в установленные сроки. Получены принципиально новые результаты, открывающие перспективы дальнейших исследований. Поздравляем научного руководителя работы А.Н. Величко и славный коллектив его лаборатории с заслуженным успехом. Редколлегия". Заметка вроде бы никакого отношения к "новогодней сказке" не имела, тем не менее, невольно "монтировались". И с Серым Волком все прозрачно! Взять хотя бы эти финты с кувырканиями через левое и правое плечо. Вроде бы и чисто сказочный атрибут, но как это похоже на Стаднюка, который на глазах превращался из доброго дяди доброты неслыханной в лютого зверя и наоборот, когда НИР "Дебют", утвержденная лично министром и им же контролируемая, шла на провал... А вот с царевной Премией явно перегнули! Никто Госпремию за "Дебют" давать не собирается, слишком скромны результаты. Здесь сквозит намек на то большое окончание наших работ, когда жаросветное наше яичко – тьфу! – тьфу! – засветится. И все знают, что именно стремление любой ценой попасть в списки Госпремии за прибор, сделанный еще до него, подвело нашего Георгия Ивановича в Саратове...Я вошел в свою лабораторию и тут же встретил короткие испытующие взгляды: как, мол, шеф Александр Николаевич реагирует на дружеский "сарж" с таким глубоким подтекстом?– Напрасно дразните зверя, мужики! – засмеялся я. – Зубы у него острые, может так тяпнуть!.. А вот ваше глубокое понимание диалектики самой разработки мне очень по душе. Чаще всего оно так и бывает в нашем деле, как с этим светящимся яичком несветящейся "Жар-птицы".Вся "стая", как они себя называют, молча потянулась в коридор на перекур. Серегин при этом насвистывал мотивчик: "Нам не страшен Серый Волк, Серый Волк!.."Я сел за свой стол. Глядел в окно на заиндевелые верхушки молодых сосен. Горячий ком солнца горел в морозной мгле небес... Ровно четыре года, как Пересветов "перетащил" меня из цеха в свою лабораторию. Немыслимо – как миг единый. Вот только Маша и Даша из прелестных почемучек превратились в своевольных третьеклассниц... Ах, эта наша замотанность от безалаберности и спешки, не дающая непосредственно чувствовать и переживать вкус и аромат самого мгновения бытия! Лишь уйдя в прошлое, события жизни и состояния души обретают свое неповторимое очарование, остро переживаемое из-за этой своей неповторимости и невозвратимости... Лишь в четырехмерном пространственно-временном хронотопе в нашей памяти, соотнесенные с другими мигами бытия, события обретают для нас свою истинную ценность. Вот уже и месяцы становления Проблемного отдела и полтора тревожных года НИР "Дебют" – в прошлом...Приказ Генерального директора о преобразовании лаборатории Пересветова в Проблемный отдел вышел дней через десять после возвращения с Озерного семинара, в начале октября 1971-го года. Тем приказом вменялось отделу капитального строительства и стройцеху предприятия приспособить здание бывшей газокомпрессорной станции под помещение для вновь образуемого отдела... Старая компрессорная помещалась в двухэтажном строении. На первом этаже имелся высокий двусветный зал. Машины оттуда давно вывезли в утиль, высились только бетонные фундаменты неприступного вида. На втором, техническом, этаже проходили многочисленные трубы с большими вентилями, фильтрами и маслосборниками. Проектом предполагалось разделить двусветный зал перекрытием на два этажа, так что все здание становилось трехэтажным... Стройцех, вечно испытывающий нехватку рабочей силы, поставил условие: чтобы успеть в срок, будущие хозяева помещения должны выделять ежедневно десять человек на черные работы. Стаднюк тут же составил понедельный график этой трудповинности. Он же велел строителям в первую очередь привести в "божеский вид" бывшую раздевалку на первом этаже компрессорной, поставил там свой стол и каждую минуту был в курсе всех строительных дел. "Молодец, Стаднюк! – думал я не без восхищения в те дни. – Похоже, все вранье про Саратов".Когда приходил черёд, я выводил на стройку своих и выходил сам. Нас было уже двенадцать человек. Два молодых специалиста – выпускник МИФИ химфизик Валера Глушко и физтеховец Гера Латников пришли по распределению. Кроме "испытанных в боях" Рябинкина, Серегина и Бубнова, из разных отделов НИИ попросились к нам еще шестеро, прельстившись необыкновенной тематикой новой лаборатории. Я подбирал себе специалистов различного профиля, стремясь охватить все аспекты проблемы – от физики элементарных частиц до теплофизики... На глазах происходило труднообъяснимое: именно на строительных работах спаялся научный коллектив. Удивительные у нас бывали перекуры! Ребята, дымя сигаретами, собирались вокруг некурящего "шефа". Мои рассказы непосвященным об уип-эффекте, о циркотроне и атомном "жигуле" зажигали огонь в глазах молодых инженеров.Осень выдалась холодная, дождливая. В здании компрессорной гуляли злые сквозняки. Строители меняли одряхлевшие деревянные рамы окон на современные алюминиевые в одно стекло витринных размеров. В разгроме и неуюте среди промасленных на три пальца стен казалось, что все усилия напрасны – никогда не удастся создать здесь помещения, достойного тех удивительных работ, которые нам предстоит здесь выполнить... Но, как говорится, глаза страшатся, а руки делают! Мы крушили отбойными молотками неуступчивые фундаменты, сбивали со стен промасленную штукатурку до красного кирпича и грузили в самосвалы десятки тонн мусора. Наверху вспыхивал автоген, это резали трубы на техническом этаже, сваливая время от времени железо через грузовой люк... Как во времена "Эха" Стаднюк был полон энтузиазма.

Отработав на стройке свою пятидневку, мы возвращались в лабораторию... Без каких-либо переделок циркотрона попытались осуществить схлопывание в водородно-литиевой плазме. Это был самый первый шаг. Далее, в случае успеха, следовало увеличивать мощность накачки с тем, чтобы выйти на уплотнения свыше сотни, при которых уже могла бы затлеться и слабенькая реакция УТС... Но поначалу все крепко незаладилось у Рябинкина. Литий то не давал нужного давления паров, то вступал в непонятные химические реакции с водородом и остаточными газами, покрывая при этом стенки вакуумной камеры сизым налетом. Только в начале декабря Владимир Петрович сказал мне уверенно: "Машина к полету готова!" И, как в старые недобрые наши с ним времена, вышла при включении "полная конфузия". Так сострил Юра Серегин. Водородно-литиевая плазма ну никак не желала схлопываться. Что-то случилось с установкой? Я заставил Рябинкина и Валерку Глушко повторить опыт на гелии. В гелии чудо уип-эффекта свершалось с неизменностью, приводившей в восторг Глушко и Латникова и вызывавшей у Рябинкина законную, хоть и слегка потускневшую гордость. Я не мог дать никакого объяснения причинам неудачи. Я испытывал досаду и стыд перед своими "кадрами", которым недавно рисовал ослепительные перспективы. Казалось, я отправился напрямик через неведомое болото, да не один, а с целым коллективом, и вот мы все уже барахтаемся в первой трясине. Я виновато улыбался и говорил на все вопросы ребят: "Пока я эту загадку понимаю не больше вас! Нам нужно немедленно садиться за учебу и просмотреть все сделанное другими в близких областях. С тем же литием нужно познакомиться очень пристально".Между тем, настало время официально открывать новую НИР. Стаднюк придумал для нее многозначительный шифр "Дебют", мы не спорили. Сам министр, заинтригованный докладом Бердышева о возможности создания компактного и чистого источника термоядерной энергии, выделил нам миллион рублей, но взял "Дебют" на свой контроль. Сказал при этом Бердышеву: "Да поторопитесь, Владислав Петрович, я ведь человек немолодой, но очень хочу прокатиться в этой жизни на автомобиле с таким мотором." Разумеется, такие слова вдохновляют, для того они и произносятся. Но записанные в блокнотик референта, они оборачиваются назойливой опекой и ревизиями со стороны министерских чиновников, доходящими до анекдотов. Через какой-нибудь месяц после начала "Дебюта" грозным документом было спрошено, когда мы собираемся начать испытания автомобиля с термоядерным двигателем...С трудом удалось мне отстоять сугубо поисковый характер новой НИР и не давать преждевременных авансов. Но все же пришлось ввести в техзадание фразу: "Должна быть получена реакция УТС в водородно-литиевой плазме". "Иначе, – говорили мне в Главном научно-техническом управлении,– министр вашего техзадания не утвердит. Ему ведь ничего не говорят ваши цифры уплотнений вещества."Вечером, вернувшись из Москвы, я рассказал это Жене. Засмеялась:– Ситуация, мой милый, знакомая. Во-первых, по сказке Ершова. Сыскал перо, так добывай Жар-птицу! Во-вторых, мы уже нечто подобное проходили. Ты ведь вписал себе однажды нейтроны, и ты их получил, не так ли, Санечка?Мне очень понравились ее слова о Жар-птице, и я не преминул повторить их в лаборатории. Вот откуда выросла сказка Глушко и Латникова.Новоселье Проблемного отдела свершилось только в конце января 72-го. Компрессорную теперь было не узнать. На первом этаже размещались у нас экспериментальные мастерские. На третьем – лаборатория металлоэлектроники с большим количеством стандартного напылительного оборудования, которое Пересветов со своими технологами намеривался превратить в уникальные установки для получения сверхчистых пленок металлов. На втором этаже одна комната, и не такая уж большая, была отдана нашей лаборатории. Остальное забирал себе Стаднюк под какие-то исследования, о которых никому и ничего не было известно.При переезде я вынужден был расстаться с разлюбезным своим шеститонным магнитом. Даже в разблоченном виде втащить этого слона на второй этаж без лифта было непросто, да и ставить его негде. В конце концов, циркотрон требовал более умеренных магнитных полей!.. Горечь прощания с гигантом имела, таким образом, лишь ностальгический оттенок. Он был свезен на склад металлолома, раздельно железо и медная обмотка. Но оказалось, что еще не все огорчения, которые этот магнит мог мне доставить, исчерпаны. Неожиданно меня вызвал к себе Стаднюк.– Саша, где большой электромагнит? – спросил он, грозно сведя брови. Он был так раздосадован и даже разгневан, что не мог усидеть и расхаживал вдоль своего кабинета, бывшей раздевалки.

– На свалке, Георгий Иванович. Он свое отслужил.– Кто дал тебе право самовольничать, Величко?

– Я не самовольничал. Все согласовано с Пересветовым.Наступила пауза. От Стаднюка, казалось, посыпались искры. Вздрагивали гневно опущенные веки, судорожно ходил кадык, пальцы раскрошили две сигареты, прежде чем он смог закурить третью. Наконец Стаднюк остановился передо мною, пустил вверх клуб дыма и... улыбнулся. Я даже немного опешил. Вот это самообладание!

– Согласовывать-то нужно было это со мною, Саша! Ты оказался бы приятно удивлен тем, что для твоей установки запланирована комната на первом этаже.– В планировке, утвержденной главным инженером, такой комнаты нет.– Ты так уверен? Зато есть шлифовальный участок, который не так уж и нужен нашему макетному производству. Вот чего я не пойму, как тебе удалось его быстро списать?– Он был списан еще в Дубне, а нам продан, как утильсырье по тридцать копеек за килограмм. В нашей бухгалтерии он так и числился.– Скажи ты, как все чисто! Тем не менее, в не столь уж давние времена вы с Пересветовым уже ехали бы валить лес за такие подвиги! Чем же вы все таки руководствовались, принимая свое скоропалительное решение?– Для циркотрона нужны магнитные поля в сотни раз меньшие.

– Ну, мало ли для чего еще понадобились бы тебе большие поля. Я думал, что ты придешь ко мне с этим вопросом и готов был дать тебе вполне деловые предложения.

Я почувствовал правоту в словах Стаднюка и даже засовестился, мне стало жаль эту гору железа, ушедшую на переплавку. Вдруг и на самом деле потребуются большие магнитные поля?.. И тут до меня дошел наконец двойной смысл Стаднюковской правоты. "Я думал, что ты придешь ко мне с этим вопросом..." Как это было двенадцать лет назад: "Вот, если бы Величко сам напросился ко мне в замы..." Зачем, спрашивается, была нужна эта конспирация в планировке отдела?

– Что ты на меня так хмуро смотришь, Сашка? И стоим оба, хотя следует нам присесть да и обсудить хорошенько наши дела... Мы ведь с тобой когда-то очень хорошо работали вместе! Помнишь наш славный "Эллинг"?.. Давай все же на будущее мы с тобою договоримся, Саша, что все свои решения ты будешь согласовывать со мной.Не буду, Георгий Иванович! – я озлился и не скрывал этого.Что значит "не буду"? – грозно свел брови Стаднюк. – По должностной инструкции ты мне подчинен.Вы сказали "все свои решения", Георгий Иванович. Работать, согласовывая все свои решения, невозможно. Я начальник лаборатории и научный руководитель НИР, а потому принимать технические решения буду без согласования с вами, что ничуть не противоречит должностной инструкции.

– Ну-ну, – сказал Стаднюк, – рановато ты загордился только... Но хоть о результатах своей, такой самостоятельной, деятельности ты станешь докладывать начальнику отдела? Ты ведь уже опробовал уип-эффект на водородно-литиевой смеси, а не хвалишься. Что получилось-то?

– Нечем пока похвалиться, – хмуро буркнул я в ответ. Стаднюк смотрел на меня насмешливо. Его усмешка говорила мне без обиняков, что вот такие, как я, кончают, как правило, скверно. Посмотрим, мол, что ты запоешь к концу темы, которую курирует сам министр!

Выйдя из кабинета начальника отдела, я обнаружил, что меня трясет. Я стал подниматься к себе на второй этаж, но пошел дальше на третий к Пересветову. У Алексея Сергеевича был теперь настоящий кабинет с большим столом для заседаний и с коричневой доской во всю стену. Он сидел один, углубившись в какие-то расчеты. Я спросил:

– Тебе Стаднюк что-нибудь говорил о комнате на первом этаже, которую он якобы готовил для большого электромагнита?

– Не помню такого. Я уже запутался, кстати сказать, где у Стаднюка прямая речь и где у него притча. Он все время старается организовать какой-то недоступный моему пониманию "подтекст". Так что, может быть, он что-то и говорил, а я, грешный, принял его слова за очередное иносказание.

– Вот-вот! Он мне сейчас устроил головомойку за вывезенный в утиль электромагнит, но мне показалось, что дело не в нем.

– Ох, сидят у меня уже в печенке эти хлопоты Стаднюка! – сокрушенно покачал головой Пересветов. – В директорском приказе функция начальника Проблемного отдела была четко определена как административная и производственная. Но Стаднюк делает вид, что ничего такого в этом приказе не было. Он хочет все! И очень оригинально понимает разрешение Бердышева заниматься собственными научными исследованиями. "Собственные" он понимает, как несогла-суемые с научным руководителем отдела. Честное слово, я не представляю даже, что он собирается разворачивать на остатках площади первого и второго этажей.

– А твою металлоэлектронику он пытается опекать?

– Нет. Он демонстративно не приходит на третий этаж. Будто бы у нас в корпусе и нет третьего этажа. Этот "подтекст" я уже расшифровал. Мол, в твои дела, Пересветов, я не суюсь, так и ты не лезь в мои. Но мне непонятны пока другие его высказывания. Например, о том, что много развелось охотников ездить на чужом горбу. Мол, этот "транспортный" вопрос, уже скоро будет решаться по-другому... Слушай, ну его в баню! Иди себе и спокойно работай. Не те времена, чтобы нам его бояться! Кстати, ты знаешь такого Аскольда Васильевича Селезнева? Он сейчас оформляется на работу в наш отдел на должность начальника лаборатории. Той самой, в которой Стаднюк будет проводить "собственные" исследования.

Разумеется, я помнил Адика Селезнева. Он стартовал у Стаднюка за год до меня. Редкостно исполнительный и аккуратный, Селезнев вошел во все дела Стаднюка, как точная бесшумная шестеренка, чего не скажешь о Величко, который все по турпоходам бегал... Такие золотые ребята, как Адик, нынче большая редкость. Его-то Стаднюк ни за какие коврижки не отдал бы в цех. И он забрал его с собою в Саратов. Там Селезнев стремительно защитил диссертацию и стал начальником одного из отделов НИИ... Теперь вот Георгий Иванович, как истинный шахматист, терпя позиционные затруднения, сумел сохранить фигуру!При новой нашей встрече мы с Адиком "обнюхали" друг друга вполне дружелюбно. Больше того, вечером первого трудового дня Селезнев пришел ко мне в лабораторию, и мы с ним "врезали" разведенного спирта-ректификата за встречу. Видит бог, не собирался я вытягивать из Аскольда никаких сведений о нашем, прежнем и новейшем, общем шефе. Тому виной был спирт, нежно пахнущий свежеиспеченным хлебушком. На мой вопрос, что там у них в Саратове стряслось, Адик поморщился:– Понимаешь, сам-то прибор верно разработали еще до прихода Стаднюка в НИИ. Но на его долю выпала нелегкая заботушка – внедрение прибора в аппаратуру ракеты. Здесь он на совесть выложился! Ты знаешь Георгия Ивановича, неравнодушен человек к блеску наград. Ну, и нашла коса на камень,только искры полетели...По словам Селезнева, многое было не по душе Георгию Ивановичу и в новом его назначении. Можно сказать, попал из огня да в полымя... Мыслимо ли строить новый отдел на базе этой Проблемной лаборатории, как то записано в приказе директора? Эти бердышевские "разведчики" разболтаны еще похлеще, чем саратовский бедлам. У них вообще нет понятия о дисциплине. Сам Пересветов, прожектер и трепло, в жизни не сделавший ни одной серьезной разработки, с горящими глазами ухватился за явно неподъемное дело. Другой такой же герой -наш Сашка Величко! А ты, Стаднюк, в роли администратора обеспечивай производственно-техническую базу для их бреда! Но ведь вся ответственность за результаты деятельности этой ясноглазой пионерской дружины возложена тем же приказом не на Пересветова, а на Стаднюка персонально. Придумал же Бердышев структуру отдела под стать этим своим "разведчикам"! Нет уж, дудки им, Аскольд Васильевич, отдел создаю я, и твоя лаборатория должна стать костяком отдела. Хорошо бы еще Сашку на нашу сторону перетащить...Аскольд спохватился, что наговорил лишнего и начал посматривать на часы. Я спросил:

– А чем ты у нас будешь заниматься?

– Да есть тут у нас одна идейка. Хотим использовать спин электронов или протонов, они потяжелее, в практических целях... Извини, я тороплюсь.

Два года потом лаборатория Селезнева трудилась над поисковой НИР "Волчок" под грифом "совершенно секретно". Два десятка селезневских кадров, набранных Стаднюком "по лимиту", угрюмо и бдительно хранили тайну. Скорее всего, ее просто никто не знал, потому что Стаднюк и Селезнев не очень-то посвящали их в общий замысел, нагружая конкретными узкими заданиями. С легкой руки Юры Серегина это называлось "Аскольдова могила"...Причина наших неудач с уип-эффектом в водородно-литиевой плазме немного прояснилась, когда Валерка Глушко выдал "детское" предложение – посмотреть уип-эффект в парах чистого лития, без водорода. Здесь схлопывание наступало так же исправно, как и в чистом гелии. Добавка водорода, даже в мизерных количествах, гасила уип-эффект! Стало очевидно, что виной всему большое различие в массе ядер лития и водорода. Я испытывал нешуточное потрясение. Если это принципиально, ни о какой чистой реакции УТС мечтать не приходится. Приехали!.. Но почему? Каким образом проявляет себя это различие в массе ядер? Собственное мое понимание уип-эффекта теперь казалось мне примитивным и неглубоким. Нужны были новые данные о жизни явлений, происходящих в циркотроне. Но как проникнуть в суть явлений, длящихся одну миллиардную долю секунды? С помощью какого постороннего "свидетеля" понять драму взаимного "непонимания" между литием и водородом?Все это стало темой ежедневных дискуссий на "совете стаи". Так ироничная молодежь стала называть наши лабораторные совещания. На телевидении только что прошел мультфильм "Маугли", и аналогия была естественна, хотя какое-то время меня смущала собственная роль вожака стаи Акелы... В результате решили:– Черт с ними, пусть литий с водородом пока не схлопываются. Разберемся!.. Нужно все практические наши работы сейчас сосредоточить на уип-эффекте в чистом литии. Повысить мощность СВЧ накачки. Переделать конструкцию циркотрона, как задумано.Коллектив разделили на две рабочих группы. Одна, во главе с Серегиным, как раз и должна была заниматься новым циркотроном. Вторая, с Герой Латниковым в качестве первой скрипки, занялась теоретической проработкой уип-эффекта "в двухкомпонентной смеси с различием по массе ядер". Я же сам в середине июня вышел в отпуск. И не потому, что устал и хотел отдыха. Скорее наоборот, мне предстояли в отпуске немалые труды и хлопоты. Семья Величко получила двухкомнатную квартиру. Квартиры же в наших новостройках сдавались с жуткими недоделками. Прежде чем вселиться, нужно было проводить капитальный ремонт. Надежда Максимовна взяла путевки в дом отдыха на озере Селигер и увезла с собой племянниц. Мы с Женей за месяц вкусили счастье и горечь новоселья... Дочки вернулись в отчий дом уже на новое место.