Текст книги "Пропавшая нимфа (Сборник)"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

Соавторы: Картер Браун,Пьер Буало-Нарсежак,Патрик Квентин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

 Глава 9

Свесив ноги в ласковую воду, я сидел на молу и делал вид, что страшно заинтересовался успехами в рыбной ловле своего соседа с удочкой. Впрочем, говорить об успехах было трудно, так как бедняга довольствовался тем, что время от времени менял червя на крючке, подтягивал поплавок ближе или, наоборот, закидывал дальше, нисколько не обескураженный полным отсутствием клева.

Приехав в Канны, я первым делом купил себе костюм для яхты: синие бумажные брюки, пуловер и каскетку. В этой одежде я выглядел только-только сошедшим на берег яхтсменом.

Старый костюм я тщательно завернул в газету и выбросил в мусорный ящик, что, несомненно, порадовало уборщика. Сохранил только ботинки, не то из суеверия, не то в память о тех счастливых годах, когда был всеми уважаемым врачом.

Лавка находилась у самой пристани. Выбирая костюм, я небрежно спросил:

– А вы знаете яхту «Кристобаль»?

– Еще бы! Ведь именно я поставляю на нее все необходимое.

– У меня там парень знакомый в команде.

– Поль или Франсис?

– Поль.

Я ответил наобум и был крайне озадачен, если бы мой собеседник пожелал и дальше распространяться на эту тему, ибо впервые в жизни услышал имя «своего приятеля». К счастью, лавочник сам оказался любителем поговорить и продолжил:

– Можно сказать, ему здорово повезло!

– Чем это?

– Ну как же? Редко кому удается попасть к такому богатому и щедрому хозяину.

– Неужели?

– Провалиться мне на этом месте. Поль сам говорил, что скоро сможет приобрести собственный домик, причем заплатит наличными.

– А давно он был здесь?

– Так вы их не застали? Жаль! Они только вчера приходили из Италии.

– Вот обидно будет, если я прозевал!

– Не волнуйтесь, сегодня его хозяин приедет за покупками, они собираются в какое-то путешествие. Яхта ходила в Тулон заменить винт. В тамошних мастерских лучше делают такой серьезный ремонт, чем у нас.

– Яхта всегда стоит в определенном месте?

– Да, в старом порту около мола. Сходите туда, авось она уже там.

* * *

Поэтому я и сел на молу, выказывая огромный интерес к ловле рыбы на удочку. Правда, самому рыбаку это было не по душе. Сперва он благосклонно отнесся к моему присутствию, рассчитывая продемонстрировать высокий класс своего искусства, однако по мере того, как шло время, а его ведерко оставалось пустым, он все больше усматривал во мне корень зла. Наконец злобно схватил свои снасти и банку с червями и, бормоча под нос что-то вроде «проклятым туристам делать нечего, вот они и досаждают добрым людям», демонстративно удалился в поисках местечка, где ему никто не помешает.

Если бы только этот чудак знал, как я ненавижу и презираю рыбную ловлю, не говоря уже о наблюдении за ней!

Но с мола просматривалась вся бухта, отсюда нельзя было пропустить «Кристобаля». Я не представлял, как выглядит эта яхта, и в то же время не хотел никого расспрашивать. Было ясно только одно: судно должно быть большим, поскольку на нем служат целых два матроса.

В бухте нашло приют множество самых живописных посудин: маленькие шаланды, кечи, легкие спортивнее лодки всяческих моделей и вереница разнообразных моторных ботов. Когда мимо проносились катера, оставляя за собой длинные борозды бурлящей воды, волны добегали до самых моих ног.

Солнце пекло немилосердно, пот ручейками стекал по спине между лопатками, хотелось спать. Кроме того, меня мучила жажда, и свет, несмотря на темные очки, так слепил глаза, что маяк казался мне слишком большим да еще и качающимся из стороны в сторону.

Тогда я закурил, но табак оставил во рту неприятный горький привкус, и сигарету пришлось бросить.

Не выдержав, я поднялся, пошел вдоль набережной к бистро, плюхнулся на стул и заказал полкружки пива.

Прохлада в зале, холодный напиток и тишина вскоре привели меня в чувство. Пробудь я еще минут десять-пятнадцать на солнцепеке, меня бы хватил солнечный удар.

* * *

– Эге, вот и «Кристобаль» подходит!

Опустив голову на руки и опершись локтями на стол, я, видимо, вздремнул. Но когда какой-то посетитель громко произнес эту фразу, вздрогнул, посмотрел на бухту и увидел роскошную яхту, горделиво приближавшуюся к причалу.

Это было прекрасное моторное судно с кабиной метров двадцати длиной, белое, блестящее, с развевающимся панамским флагом. Оно изящно провело серию маневров, потом заняло свое место возле мола, и пена бурно заклокотала у его носа.

С канатом наготове на корме стоял высокий широкоплечий мужчина в тельняшке и синей морской шапочке. Выпрыгнув на набережную, он привычно обмотал трос вокруг кнехта, затем поднял руки.

Из стеклянной рубки, немного возвышавшейся над палубой, выглянул второй.

Шум мотора смолк.

– А вот и Франсис. Должно быть, зайдет к нам выпить,– объявил кто-то из посетителей бистро, наблюдавший с порога за маневрами яхты.

Я бросил деньги на стол, поднялся и торопливо вышел из зала.

Разглядев Франсиса, я невольно вздрогнул: этот силуэт с квадратными плечами был мне хорошо знаком по той ночи, когда, скрываясь за толстым деревом, я видел его почти рядом с собой перед тем, как нас смутила сова.

Смешавшись с толпой зевак, я пошел в направлении «Кристобаля» и сел поодаль на скамейку.

Мужчина из рубки тоже сошел на берег и обменялся несколькими фразами с Франсисом, потом оба куда-то зашагали не оборачиваясь.

Не эти ли двое охотились за мной в лесу Гримо, застрелив сначала Марселя Бланка?

От усталости не осталось и следа, я был во власти невероятного волнения, ибо не сомневался, что судьба, наконец, дала мне кончик путеводной нити.

Дрожащими руками я долго не мог зажечь спичку, но потом все же умудрился закурить. Я сильно затянулся, стараясь справиться с нервами и спокойно обдумать план действий.

Но даже когда прикончил сигарету и бросил окурок, не испытал никакого облегчения и не придумал абсолютно ничего. Теперь я знал мерзавцев, застреливших Марселя, понимал, что этим они заставили его замолчать. Ну а дальше? Владелец «Кристобаля» сказочно богат, ибо подобная яхта не по карману даже очень обеспеченному человеку. Сама-то по себе она стоит многие тысячи, не говоря уже о содержании.

Да, ее обслуживали двое матросов или механиков, уж не знаю, как их определить, ведь помимо управления судном, они выполняли и другие, куда более «деликатные» поручения. И не было ничего удивительного в том, что, по словам хозяина бистро, Поль скоро купит собственный домик! Подобного рода «услуги» оплачиваются щедро!

Похоже, Ван Воорен и его команда были всем известны. Можно себе представить, как бы ко мне отнеслись, если бы я пошел в полицию и заявил: «Один из этих парней сегодня ночью убил Марселя Бланка. Видел собственными глазами!»

Сначала бы меня прочно засадили за решетку, потому что я не имел никаких доказательств, а учитывая мое прошлое, самого бы во всем и обвинили. Что касается настоящих преступников, те без труда бы вылезли сухими из воды, ибо наверняка обеспечили себе алиби. Для проформы их могли бы даже допросить, но потом бы любезно извинились за причиненное беспокойство – ведь хозяин этих наемных убийц был так богат.

А в итоге за все снова расплатился бы Тэд Спенсер.

Нет, нельзя было останавливаться на полпути, требовались неопровержимые доказательства и факты, за которыми придется влезть в самое логово зверя! А там уже выяснится, он сожрет меня, или я справлюсь с ним и сделаю жертвой собственной ненасытности, если можно так выразиться.

* * *

К молу стремительно шел юркий кеч, у берега паруса были спущены, и стало видно, как экипаж хлопочет на палубе, убирая снасти. Группа зевак передвинулась на новый наблюдательный пункт, позабыв о «Кристобале», ибо человеческое любопытство требует все новых и новых зрелищ.

Воспользовавшись этим, я быстро преодолел несколько метров, отделявших меня от яхты, забрался на палубу, открыл дверцу кабины лоцмана, спустился по ступенькам и очутился в темном проходе.

Пошарив по стене, я нащупал справа дверную ручку и нажал на нее. Каюта оказалась отперта, и я вошел внутрь.

Это было небольшое помещение, в котором находились койка, письменный стол и гардероб. Торопливо выдвинув все ящики, я убедился, что они пусты, лишь в одном лежали две простыни.

Вторая дверь на правой стороне была замкнута. Дверь напротив вела в кубрик для команды, там располагались одна над другой койки и вделанный в стену откидной стол, на котором лежали морская фуражка и блокнот.

Первые страницы его были исписаны малограмотным почерком. Я подошел к иллюминатору, чтобы прочитать это на свету, и случайно выглянул наружу. Сердце мое сжалось от страха: по молу торопливо шагал Франсис, он явно спешил на корабль.

Я так испугался, что уронил блокнот.

Совершенно исключено было выйти из кубрика и отделаться более или менее правдоподобной историей вроде: я-де турист, который пришел в такой восторг от яхты, что вынужден теперь разыскивать ее хозяина, дабы познакомиться с внутренним убранством. Ведь я имел дело не с простачком, и было бы глупо предполагать, что тот не использует такую прекрасную возможность разделаться со мной. Он мог поступить даже проще: вызвать полицию, и меня бы ликвидировали, как Марселя Бланка.

Одним прыжком я очутился в проходе, открыл дверь в самой глубине его и понял, что попал в трюм. Здесь стояли две длинные скамьи, заваленные разными мелочами, бухтами каната, запасными парусами и так далее.

Раздался какой-то шум, стук и тяжелые шаги. Очевидно, Франсис прыгнул на палубу. Я залез под скамейку и занавесился парусом, чтобы меня не было видно от двери.

Конечно, если Франсис войдет в трюм, он меня не заметит, но не дай бог этому случиться, ведь я не смогу ни защищаться, ни бежать.

* * *

Теперь ноги стучали у меня прямо над головой. Потом куда-то передвинулись, остановились и снова пошли. Франсис спустился в кубрик, что-то насвистывая, затем наступила тишина.

Лег он отдохнуть или совсем ушел?

Я не смел шелохнуться, потому что, каким бы ненадежным ни казалось мое убежище, более подходящего сейчас я не мог отыскать.

В трюме было очень тепло, но не душно, слегка пахло краской и еще чем-то, связанным с морем.

Я принял более удобную позу, закрыл глаза и, сморенный усталостью, заснул под убаюкивающую песню волн у причала.

Проснулся я от громкого стука мотора и испуганно взглянул на часы. Они показывали шесть.

Поскольку не чувствовалось никакой вибрации, значит, двигались не мы– Вот шум прекратился, и я услышал какой-то звук, будто столкнулись два огромных предмета. Очевидно, к яхте приблизилось другое судно. Кто-то закричал:

– Добрый вечер, Поль!

– Добрый вечер, Фернан. Ну, как дела?

– Понемножку, не жалуюсь. Ты останешься на ночь?

– Хозяина жду, тогда отходим.

– Ты уже выпивал?

– Нет, отлучиться боюсь. Будем отчаливать с минуту на минуту.

– На этот раз надолго?

– Вроде бы в море, на рыбалку. Но ты же знаешь, не я решаю, куда и на какой срок...

– Понятно. Когда уйдете, займу ваше место. Ладно, пошел в бистро! До скорого, Поль.

– До скорого, Фернан.

Таким образом я выяснил обстановку.

На борту Поль. Выходить из этого убежища нельзя, но меня мучила страшная жажда, которая становилась из-за жары все сильнее.

Вскоре на палубе поднялась возня. То и дело слышались шаги, команды, беготня, переругивание, открывались и закрывались двери. Заскрипел, поднимаясь, якорь, заработал мотор, судно пришло в движение. В трюме стало свежее, туда проник морской воздух.

Я решил дождаться темноты и выбраться из своего укрытия.

* * *

Яхта довольно долго шла медленно, потом двигатель заработал на полную мощность и по четкости своей стал походить на часовой механизм.

Поскольку в трюме не было иллюминатора, я не знал, находимся ли мы в открытом море или идем вдоль берега. Даже не будучи моряком, я не сомневался, что яхта эта удивительно быстроходна.

Море было спокойно, волны шумели миролюбиво, где-то совсем рядом. Очевидно, хозяин со своей командой находился в рубке, во всяком случае, никаких голосов не было слышно.

Отодвинув парус, я выбрался из-под скамейки и с величайшими предосторожностями повернул дверную ручку.

В коридоре горел свет. Впереди маячил выход на палубу, в четырехугольнике люка я даже увидел звезды.

У меня не было никакого плана, хотелось только утолить жажду да посмотреть на владельца яхты.

Я очень тихо шел по коридору, чутко прислушиваясь ко всем звукам.

А когда уже собрался войти в каюту напротив, дверь ее отворилась и оттуда появился Франсис. Он сгибался, чтобы не стукнуться головой о притолоку.

При виде меня глаза его округлились от изумления.

– Что это такое?

Я не дал ему опомниться и изо всех сил стукнул в челюсть. Он пошатнулся, страдальческая гримаса исказила его лицо. Но прежде чем я смог ударить вторично, сам почувствовал острую боль под ложечкой. Парень умел драться, рука его действовала, как рычаг машины. Следующий удар пришелся мне по голове. Свет померк в моих глазах, колени подогнулись, я свалился на пол и потерял сознание.

 Глава 10

Страшная головная боль и частая пульсация, напоминавшая электрические разряды, были первыми ощущениями, которые я почувствовал, придя в себя.

«Сотрясение мозга с контузией в области виска»,– сразу поставил я себе диагноз.

Я лежал связанный. Руки были скручены за спиной веревкой, которая соединялась с другой, опутавшей мне ступни.

Дизель стучал все так же ритмично, единственный иллюминатор задернули занавеской, и в каюте было темно.

Не в силах разглядеть циферблат, я не знал, который был час и сколько времени провел без сознания.

Было совершенно ясно, что худшего положения, чем у меня, нельзя и придумать. Принявшись за расследование один, я по неопытности немедленно попал даже не в западню, а в волчью яму.

Вчерашние действия убийц в лесу Гримо должны были предупредить меня об их намерениях. Еще удивительно, что я не был прикончен, пока не мог оказать сопротивления.

Проще всего было привязать к ногам груз и вышвырнуть меня за борт.

Дверь в каюту открылась, и наверху зажглась лампочка, залившая все ярким светом. Это заставило меня заморгать и вызвало новую волну такой боли, что я невольно сморщился и зажмурился.

А когда снова открыл глаза, осмотрелся. Оказалось, меня поместили в ту же каюту, куда я попал, как только забрался на яхту. Я узнал письменный стол и гардероб.

Вошедший человек взглянул на меня с любопытством, закрыл дверь, сел на табурет перед столом и закурил, уже не отводя глаз.

В элегантном костюме из серой альпаки, он имел стройную фигуру, был загорелым, с черными, чуть поседевшими на висках волосами. На носу красовались очки в золотой оправе, которые делали его похожим на ученого.

Несмотря на прошедшие годы, я его хорошо помнил и сразу же узнал:

– Добрый вечер, доктор, как вы себя чувствуете?

Голос и манеры его были вкрадчивы, что принято называть светскостью.

– Добрый вечер, месье Ван Воорен, если это ваша настоящая фамилия.

Он слегка улыбнулся и покачал головой с одобрительным видом.

– Разумеется, настоящая. У вас неплохая память.

– Это необходимое условие успеха при моей профессии.

– Несомненно. Ну и потом нельзя ожидать иного, если человек обязан кому-то пятью годами тюрьмы и лишением права заниматься врачебной практикой!

Он вынул из кармана и протянул мне золотой портсигар.

– Вы курите?

Потом довольно неубедительно прикинулся, будто впервые заметил, что руки у меня связаны.

– Ах, простите...

Сунул мне сигарету в рот и поднес спичку.

– Пожалуйста, доктор.

Затем снова уселся на табурет.

– Да, все это понятно, если рассматривать под таким углом зрения.

– А разве есть другой? – возразил я ему.– Факт остается фактом: мне по вашей милости пришлось отсидеть в тюрьме пять лет.

При каждом слове сигарета чуть не выпадала из моих губ.

– Конечно, конечно, но неужели это было так неприятно?

На секунду я даже опешил от его наглости, потом меня охватила ярость. Слушать развязную болтовню этого типа, загорелого, здорового, пользующегося любыми благами  жизни, было просто невыносимо.

Я выплюнул сигарету и ответил:

– Нет, все получилось изумительно. У меня осталось самое светлое воспоминание об этих годах жизни.

Наклонившись, он поднял с пола мою сигарету, потушил ее в пепельнице и проговорил покровительственным тоном человека, сознающего свое превосходство:

– Напрасно нервничаете, доктор. Если бы ваш пациент вел себя, как вы сейчас, интересно, какой бы диагноз вы ему поставили?

Выслушав эту тираду, я решил не давать ему больше повода издеваться надо мной и вообще перестать отвечать. Его наглость и самодовольство перешли всякие границы.

– Поскольку я никогда не был в тюрьме, то могу судить о ней только со слов других, имевших такой опыт. Вы же интеллигентный человек, доктор, и должны иметь хотя бы немного философского отношения к жизни...

– К чему вы клоните?

– Миллионы мужчин, женщин и детей познали во время войны ужасы концлагерей. Поверьте, там условия были намного хуже, чем у вас!

– Повторяю: к чему вы клоните?

Он картинно поднял руку и продолжил:

– Разрешите мне закончить. Эти люди утратили свободу без всякой вины, по религиозным, расовым или политическим причинам. Большинство из них умерло, погибло в невыносимых мучениях. Они заслужили такую участь не больше, чем вы, доктор Спенсер. Говорю это, чтобы вы уяснили: пять лет тюремного заключения – сущая безделица по сравнению с настоящими страданиями.

– В понимании тех, по чьей вине эти пять лет возникли!

Моя реплика не претендовала ни на глубину, ни на остроумие, просто я был поражен аморальной логикой собеседника.

– Да, пять лет – ничто в нашей жизни,– невозмутимо продолжал он.– И лучшее доказательство тому – те же пленники концлагерей. Ведь они, несмотря на непереносимые муки, были готовы на все, лишь бы уцелеть.

– Инстинкт самосохранения силен в каждом живом существе.

– Зачем же вы делаете все возможное, чтобы умереть?

Так вот к чему он разглагольствовал. Я напрягся, понимая, что мы подошли к решающему моменту.

– Да, доктор, вы не раз искушали судьбу. Начиная со стремления встретиться с Моникой Вотье.

– Которую вы убили, чтобы заставить молчать?

Он презрительно пожал плечами.

– Если бы меня послушали, ее бы убили еще пять лет назад. Я никогда не доверял обещанию женщины хранить тайну.

Мороз пробежал по моей спине. Под внешним лоском и изысканными манерами скрывался настоящий безжалостный убийца.

– Затем вам как-то удалось напасть на след Марселя Бланка. Надо отдать должное: действовали вы очень искусно, проявили поразительное терпение и находчивость.

– Пять лет – достаточный срок, чтобы во многом разобраться и сделать необходимые выводы.

– Мы никогда не сомневались в вашем уме, доктор. И все же вы допустили непростительный промах. Зачем было приходить сюда? Очевидно, Марсель вам рассказал обо мне?

– Нет, он сообщил только название вашей яхты. Просто мне повезло.

– Ну, как сказать. Мы с Марселем случайно встретились на улице в Санта-Терезе около года назад. Он меня узнал. Когда нам стало известно о вашем интересе к Монике Вотье, мы решили действовать, но вы опередили. Если бы мои помощники послушали меня, эти свидетели были бы давно ликвидированы вместе с вами. В наши дни организовать такой пустяк, как наезд автомобиля, ничего не стоит, проще простого. На их смерть никто бы не обратил внимания.

Я отвернулся, не в силах больше вынести холодного взгляда его светло-серых глаз из-под очков. И действительно ли это Ван Воорен? Скорее, какой-нибудь уцелевший гитлеровский офицер, удравший от справедливого возмездия.

Похоже, он угадал мои мысли, так как счел нужным добавить:

– Лично я считал, что ваша профессия и специальность, доктор, должны были выработать у вас умение держать себя в руках, контролировать свои эмоции. Очевидно, я ошибся.

Я сделал над собой усилие, чтобы не дать волю чувствам и не потерять способность здраво рассуждать.

– Миссия врача, его святая обязанность – бороться с людскими страданиями, предельно уважать и ценить человеческую жизнь, во всяком случае, не наносить ей вреда. Таков был завет Эскулапа. Мне пришлось узнать в тюрьме самых разных убийц. Заявляю с полной ответственностью, что они не были столь отвратительны, как вы с вашими потугами на философию. Это типично фашистские рассуждения. Те убийцы нарушали закон, -но вовсе не из корысти, и дорого заплатили за свои преступления.

Он иронически улыбнулся.

– Бее это чистейшая демагогия, пустые и глупые разговоры об обязательном возмездии за содеянное зло. «Око за око, зуб за зуб»– это же натуральное средневековье!

Он взглянул на свои часы.

– К сожалению, доктор, я должен прервать нашу интереснейшую беседу. Сейчас мы встретимся в море с друзьями, я договорился с ними о свидании., поэтому мое присутствие на палубе необходимо.

Меня же мучил один вопрос, я не выдержал и задал его:

– Полагаю, вы меня убьете?

Он встал, продолжая все так же улыбаться.

– Кажется, доктор, вы сами этого добивались.

– Три убийства – многовато. Или вы со мной не согласны?

– Все зависит от того, как смотреть на вещи. Проще говоря, я к любому вопросу подхожу с позиции: стоит ли игра свеч. Когда избираешь такой род занятий, как наш, не следует калечить и ограничивать свою психику вредной сентиментальностью. В один прекрасный день это может обернуться против тебя же.

– А почему вы не передадите меня полиции?!

Я воскликнул это только из-за того, что полностью осознал безнадежность своего положения.

Теперь даже полиция и суд казались мне не такими страшными, как этот лощеный франт.

Деланно вежливая улыбка Ван Воорена стала неприкрыто издевательской.

– Не прикидывайтесь наивным, доктор! Вы же были свидетелем убийства Марселя Бланка, которое благодаря вашему вмешательству чуть не сорвалось. Да и вообще вы знаете слишком много! Конечно, если бы после тюрьмы вы вели себя благоразумно, не предпринимали бы тех экскурсов в прошлое, какими были заняты все эти дни, мы бы не пошли на крайние меры. Сами понимаете, теперь иначе поступить нельзя. Это же азбучная ретина!

– Тогда почему вы не убили меня сразу? Ради удовольствия поболтать со мной?

– Хотя я очень ценю вас как собеседника, но до этого, признаться, не додумался. Ведь вы попались уже в открытом море. Неужели неясно, что нам надо добраться до такого места, где волны вынесут ваше тело на берег? В противном случае полиция станет шарить повсюду и мешаться.

– Думаю, мой' труп тоже послужит причиной для розыска.

– Глубоко заблуждаетесь, доктор. Предварительно вас ударят по голове, чтобы вы потеряли сознание, а потом выбросят в воду. Смею напомнить, что человек и в бесчувственном состоянии продолжает дышать, поэтому ваши легкие будут наполнены водой. Вот и доказательство, что вы просто-напросто элементарно утонули. Не правда ли, как мило?

Я промолчал.

Он снова заговорил, видимо, ему доставляло наслаждение терзать меня мерзкими подробностями!

– Скорее всего, полиция подумает, что это обычное самоубийство. Впрочем, вас это уже не будет касаться. Теперь вы поняли, почему надо устроить так, чтобы ваше тело нашли?

– Безукоризненный расчет. Я все больше убеждаюсь, что вы крупный специалист по уголовной деятельности.

– Мой образ жизни, доктор Спенсер, вынуждает широко пользоваться серым веществом головного мозга. Если бы я не умел все предусматривать заранее, то, возможно, находился бы среди обслуживающего персонала яхты.

Открывая дверь, он обернулся.

– Я прослежу за тем, чтобы ваша смерть была не очень мучительна. Ведь когда-то вы, доктор, старались вылечить меня от болезни, правда, несуществующей, но... Хотя я и лишен всякой сентиментальности, но не садист.

С этим я не мог согласиться. Он как раз был настоящим садистом!

Свет погас, дверь за ним тихо закрылась, и я очутился в полной темноте, не сомневаясь, что мне осталось жить считанные часы.