Текст книги "Девять месяцев до убийства"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

19

Оба Квина и сержант Белье направились к вилле Халькиса и стучали, пока не открыл дворецкий. В ответ на вопрос инспектора Уикс сообщил, что все живущие на вилле в данный момент находятся дома. Трое пришедших направились в библиотеку, инспектор сурово распорядился, чтобы туда как можно скорее явился Гильберт Слоун.

Инспектор подошел к телефону, который стоял на письменном столе Халькиса, позвонил Пепперу и сообщил ему, что завещание найдено. Пеппер пообещал немедленно приехать. Второй звонок – в управление полиции – кажется, не слишком удовлетворил Старика.

– Джимми не знает, как подступиться к этому анонимному письму. Никаких отпечатков пальцев. Писавший, должно быть, очень осторожный тип… Ну, входите же, Слоун! Хочу поговорить с вами.

Слоун нерешительно вошел в комнату, озираясь, присел на краешек стула и скромно сложил руки на коленях. Эллери прикурил сигарету и сквозь клубы дыма стал рассматривать Слоуна в профиль.

– Слоун, – инспектор начал без обиняков, – мы поймали вас на лжи, и не один раз.

Слоун побледнел.

– Опять начинается… Я уверяю вас…

– Вы уверяли нас, что до эксгумации никогда не видели Альберта Гримшо, – перебил его инспектор. – Вы продолжали настаивать на этой очевидной лжи даже после того, как ночной портье из отеля «Бенедикт» узнал в вас одного из тех людей, которые посещали Гримшо ночью тридцатого сентября.

– Ну, конечно, – запинаясь, пробормотал Слоун, – он говорил неправду.

– Ах, он говорил неправду? – Инспектор подался вперед и фамильярно похлопал Слоуна по колену. – Ну, а что вы ответите, мистер Гримшо, если я скажу вам: мы знаем, что вы – брат Альберта Гримшо?

Нельзя утверждать, что Слоун, услыхавший это, представлял собой особо приятное зрелище. Он хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег; глаза вылезли из орбит, а на лбу выступил крупный пот.

– Маленький сюрприз для вас, Слоун, а?.. Ну, давайте, выкладывайте свою подноготную!

Инспектор был очень нетерпелив.

Наконец Слоуну удалось немного прийти в себя. Он собрался с мыслями и снова обрел дар речи.

– Как, черт побери, вы докопались до этого?

– В конце концов, это наше дело. Но ведь это и в самом деле так, вы же не будете отрицать?

– Нет. – Слоун вытер пот со лба. – Нет… Но я не понимаю, как вы…

– Объяспите-ка нам все, Слоун!

– Альберт и вправду был моим братом. Когда отец и мать у нас умерли – это было много лет назад, – мы остались совсем одни на свете. У Альберта всегда был тяжелый характер. Мы крупно поссорились и расстались.

– И вы сменили свою фамилию?

– Да. Разумеется, когда-то меня звали Гильбертом Гримшо. – Он сглотнул слюну, глаза его увлажнились. – Когда Альберт в первый раз попал в тюрьму, я взял девичью фамилию своей матери, потому что думал – не переживу позора. Я начал все с нуля и сообщил Альберту, что в будущем не желаю иметь с ним ничего общего… Альберт не знал, что я сменил фамилию. Я уехал с родины. Так я появился в Нью-Йорке и открыл тут свое дело… Но я поручил следить за Альбертом, и длилось это достаточно долго. Я боялся, что он начнет меня шантажировать, если нападет на мой след. Конечно, он был моим братом, но в то же время – неисправимым бездельником и человеком никчемным.

– Значит, вы приходили в отель к Гримшо ночью в ту пятницу?

Слоун вздохнул.

– Бессмысленно продолжать запираться. Да. Он не знал, что мне известен весь его прискорбный жизненный путь. Мне было известно, где он находился после того, как во вторник вышел из тюрьмы. И вечером в четверг я отправился в отель, чтобы переговорить с ним. Мне не нравилось, что он избрал полем своей деятельности Нью-Йорк. Я хотел убедить его уехать.

– Секунду, мистер Слоун, – вмешался Эллери, – когда вы видели своего брата в последний раз – до того, как посетили его в четверг вечером?

– С тех пор как взял фамилию Слоун, я не встречался с ним.

– Отлично, – пробормотал Эллери и вновь предался созерцанию колец дыма. от собственной сигареты.

– Что произошло между вами в ту ночь? – спросив инспектор Квин.

– Ничего не произошло… Клянусь вам! Я спросил его, что он намеревается делать и попытался убедить покинуть город. Я предложил ему деньги… Это его поразило. По его ухмылке я понял, что зрелище моих унижений доставляет ему удовольствие… Скоро мне стало ясно: умнее было избежать этой встречи, тем более что он заявил, что уже долгие годы не вспоминал обо мне. Я предложил ему пять тысяч долларов за то, чтобы он никогда больше не возвращался в этот город. Я привез деньги мелкими купюрами. Он взял их и обещал выполнить все мои просьбы. Затем я ушел.

– После этой встречи вы еще раз говорили с ним?

– Нет. Я думал, что он и в самом деле уедет. Вы не можете себе представить, что я пережил, когда вскрыли гроб и я увидел там его труп.

– Во время вашей беседы вы назвали ему свою теперешнюю фамилию? – спросил Эллери.

Слоун, казалось, еще отходил от пережитого потрясения.

– Конечно, нет. Думаю, ему бы и в голову не пришло, что меня уже не зовут Гильбертом Гримшо. Поэтому я и был так удивлен, когда инспектор сообщил мне, что ему стало известно о наших родственных связях.

– Тем самым вы хотите сказать, – быстро спросил Эллери, – что никто не знал, что Гильберт Слоун – брат Альберто Гримшо?

– Совершенно верно. – Слоун снова вытер пот со лба. – Я никому не говорил вообще, что у меня есть брат. Даже своей жене. И Альберт никому не мог рассказать об этом, потому что не знал, что я теперь ношу фамилию Слоун.

– Очень странно, – проворчал инспектор.

– В высшей степени странно, – подтвердил Эллери. – Мистер Слоун, а ваш брат знал, что вы как-то связаны с Джорджем Халькисом?

– О, нет! Совершенно определенно – он не знал. Он просто по-хамски, в своей обычной манере, спросил, чем я теперь занимаюсь. Естественно, я отбрил его. У меня не было никакого желания наводить его на свой след.

– И еще одно. Вы что, в четверг вечером встретились со своим братом где-то и пошли с ним в отель?

– Нет. Я пришел туда один. Я вошел в холл отеля сразу же следом за Альбертом и каким-то другим мужчиной, который явно не хотел, чтобы его узнали…

У инспектора вырвался возглас удивления.

– Лицо того мужчины мне увидеть не удалось. Откуда пришел Альберт, я и понятия не имел. Я узнал у портье номер его комнаты и поднялся на четвертый этаж. Некоторое время пришлось ждать в коридоре, в надежде, что тот, кто сопровождал Альберта, выйдет из комнаты, и брат останется в одиночестве…

– Вы неотрывно наблюдали за дверью 314-го номера? – резко спросил Эллери.

– И да, и нет. Мне кажется, визитер Альберта выскользнул из номера как раз в тот миг, когда я отвлекся. Некоторое время спустя я постучал. Прошло секунд двадцать, а затем Альберт открыл дверь.

– И в комнате больше никого не было?

– Да. Альберт мне и словом не обмолвился, что кто-то был у него в гостях. – Слоун вздохнул. – И я тоже не стал спрашивать, кто у него был, потому что для меня было гораздо важнее закончить неприятные торги с ним. Было ни к чему задавать невежливые вопросы.

Вдруг инспектор сказал:

– У меня, пожалуй, все. Благодарю вас.

Слоун вскочил.

– Это я должен благодарить, инспектор. Вы так по-человечески обошлись со мной. И вы тоже, мистер Квин.

Они молча проводили его взглядом. Несколько мгновений спустя тяжело хлопнула входная дверь.

В тот же момент в комнату влетел Пеппер с лицом, раскрасневшимся от усердия. Прежде всего он хотел видеть то, что осталось от завещания.

– Если мы действительно сможем доказать, что этот клочок бумаги на самом деле остался от завещания Халькиса, – сказал он задумчиво, – и сможем связать эту находку с историей, которую нам рассказал достопочтенный мистер Нокс, то результатом всего этого будет целая серия сложных процессов по разделу наследства, которые так отравляют жизнь судьям.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что тогда галерея Халькиса на самом деле должна будет отойти Альберту Гримшо, то есть его наследникам, если только нам не удастся доказать, что подпись дана недобровольно, под давлением.

Они ошеломленно посмотрели друг на друга. Инспектор медленно проговорил:

– Я понимаю, а Слоун ведь явно ближайший родственник Гримшо.

Он повел плечами и рассказал Пепперу о показаниях Слоуна. В некоторой растерянности они склонились над обугленным кусочком бумаги. Затем вдруг разом подняли головы, когда за дверью послышались легкие шаги. Появилась миссис Вриленд. В своем блестящем черном платье она выглядела необычайно соблазнительно. Пеппер стремительно схватил клочок бумаги и спрятал в свой бумажник.

– Пожалуйста, подходите поближе, миссис Вриленд, – сказал инспектор любезно. – Вы хотели поговорить со мной?

– Да. – У нее был затравленный вид. – Я хочу сообщить вам кое-что важное, что раньше скрывала, – шепнула она.

– Вот как?

– Вечером в среду на прошлой неделе…

– В день после похорон? – быстро спросил инспектор.

– Да. Было уже поздно, уже была ночь, а я опять не могла заснуть… И в эту ночь я встала и подошла к окну своей спальни. Оттуда мне виден двор и сад у дома, и я заметила, как какой-то человек проскользнул через двор и открыл калитку на кладбище, инспектор.

– Это и в самом деле очень интересно, миссис Ври-ленд, – сказал инспектор любезно. – И кто же был этот человек?

– Гильберт Слоун.

Она произнесла это имя с такой горячностью, что это даже пугало.

Пеппер торжествующе сжал правый кулак. Только Эллери сохранял безразличие. Он изучал эту женщину таким взглядом, будто она была бактерией под микроскопом.

– Гильберт Слоун… Вы совершенно уверены, что это был он, миссис Вриленд?

– Голову даю на отсечение.

– Если ваши показания соответствуют истине, то они, разумеется, очень важны. Я должен просить вас дать нам максимально точные сведения. С какой стороны Слоун зашел во двор?

– Он вышел из тени под моим окном. Откуда он пришел– точно сказать не могу, быть может, вышел из виллы Халькисов. По крайней мере, у меня осталось такое впечатление.

– Как он был одет?

– Он был в шляпе с мягкими полями и в демисезонном пальто.

– Вы сказали, что было уже очень поздно, миссис Врилеид? – позволил себе вопрос Эллери.

Она повернулась к нему.

– Да. Который был час, я точно не скажу, но было далеко за полночь.

– В это время на дворе, должно быть, совсем темно, – сказал Эллери ровным голосом. – И вы могли разглядеть его лицо?

– Нет. Но я знаю фигуру Гильберта и его походку… – Она прикусила губу.

– Значит, если будет необходимость, вы готовы повторить это под присягой в суде? – спросил Старик.—

То, что в ту ночь Гильберт Слоун шел через двор и сад на кладбище?

– Да.

– Вы еще оставались у окна, когда он исчез из виду на кладбище? – спросил Пеппер.

– Да. Он вернулся только спустя минут двадцать. Быстро прошел через двор и пропал из виду как раз под моим окном. Никаких сомнений, что он снова вошел в дом.

– Больше вы ничего не видели? – настаивал Пеппер.

– Бог мой, – сказала она сердито, – неужто вам этого недостаточно?

Инспектор посмотрел на нее внимательно.

– Он нес с собой что-нибудь, когда шел на кладбище, миссис Ври ленд?

– Нет.

Инспектор повернулся, чтобы скрыть свое разочарование. Эллери продолжил допрос.

– Почему вы не сделали этого заявления раньше, миссис Вриленд?

Она сердито воззрилась на пего: явно опасаясь, что ее заманят в какую-то ловушку.

– Я не считала, что это важно! Я вообще только сейчас вспомнила об этом.

– Так, – сказал инспектор, – это все, что вы можете нам сообщить, миссис Вриленд?

– Да.

– Настоятельно прошу вас никому больше не рассказывать о том, что вы видели. Никому, понимаете? А сейчас можете идти.

Она вышла не оборачиваясь. Инспектор закрыл за пей дверь и потер руки.

– Сразу все приобретает иной вид, – довольно сказал он. – То, что эта баба говорит правду, ясно ребенку.

– Прошу тебя не забывать, – заметил Эллери, – что дама не разглядела лица этого благородного незнакомца.

– Думаете, она солгала? – спросил Пеппер.

– Я думаю, она считает правдой то, о чем рассказала нам.

– Я за то, чтобы сейчас же довести дело до логического конца, – сказал Пеппер. – Следующим нашим ша-гбм, наверное, должен быть обыск комнат, в которых живет Слоун.

– Совершенно согласен с вами, – ответил инспектор. – Ты пойдешь с нами, Эллери?

Эллери вздохнул и направился следом за инспектором и Пеппером. Его надежды на успех были небольшими.

Комнаты Слоуна на верхнем этаже представляли собой спальню и гостиную. Инспектор и Пеппер со всеми своими криминалистическими навыками и чутьем обыскали каждый уголок, тогда как Эллери отказался принять участие в обыске. Пеппер не удовольствовался тем, что выстукал стены и закатал ковры в трубочку. Когда он оперся на письменный стол, чтобы выяснить, нет ли там особенно утонченных тайников, его взгляд прямо-таки приковала к себе большая художественно оформленная табакерка. В ней был золотистого цвета табак для трубок.

– Место для табакерки выбрано не совсем обычное, – сказал он и запустил пальцы в табакерку. И вдруг замер. Он нащупал холодный металлический предмет.

– Гром и молния! – воскликнул он приглушенно.

Инспектор, который осматривал камин, поднял голову, вытер пятно сажи со щеки и подскочил к письменному столу. И безразличие Эллери разом улетучилось. Пеппер дрожащими пальцами держал ключ. Инспектор взял ключ себе и засунул в карман жилета.

– Думаю, что этого достаточно. На этом можем прекратить дальнейшие поиски здесь. Если это ключ от той двери, о которой я думаю, развернется чертова свистопляска.

Они поспешили вон из комнаты. Внизу в холле уже ждал сержант Велье.

– Я послал человека в отель «Бенедикт» за книгой записи постояльцев, – сообщил он. – Он уже должен вернуться.

– Сейчас это уже ничего не добавит, Томас, – шепнул инспектор, осторожно озираясь. Он вытащил ключ, сунул его в руку Велье и прошептал ему что-то на ухо. Велье кивнул и исчез. Миг спустя хлопнула входная дверь.

– Господа мои, – сказал инспектор радостно, взял необычайно большую понюшку табаку и оглушительно чихнул. – Это дело так же ясно и прозрачно, как самые густые чернила. Не будем кому-либо мешать здесь, пойдем в библиотеку!

Они сели в кабинете Халькиса и стали молча ждать.

Инспектор приоткрыл дверь так, чтобы оставалась маленькая щелочка, и прислушивался. Когда вернулся Белье, несмотря на свой обычный темперамент, он выказывал явственные признаки волнения.

– Ну, Томас, это он?

– Ясное дело, он!

– Клянусь бородой пророка! – торжествующе воскликнул инспектор. – Ключ из табакерки Слоуна подходит к двери подвала виллы Нокса.

Пеппер, как дородный воробей, запрыгал по комнате, тогда как Эллери напоминал мрачного ворона, который топорщит черные перья и откладывает свое карканье до более подходящего времени.

– Это дело с ключом важно в двух смыслах, – сказал инспектор. – Во-первых, мы узнали, что Гильберт Слоун, который имел вескую причину украсть завещание, имел доступ в подвал, где были найдены остатки завещания. Другими словами, именно он и сжег завещание в печи. Во-вторых, мы знаем, что труп Гримшо находился в сундуке, пока не появилась возможность засунуть его в гроб к Халькису. И для этого было важно обладать ключом от подвала.

– Да, наше дело, наконец, тронулось с места, – сказал Пеппер и потер подбородок. – Пойду-ка я сразу к Вудраффу и установлю, согласуется ли то, что написано на обрывке с его записью в завещании.

Он подошел к телефону на столе и набрал номер.

Слуга Вудраффа ответил, что господин его вышел, но, вероятнее всего, вернется домой через полчаса. Пеппер поручил ему передать, чтобы адвокат ждал его.

– Это как раз тот случай, – хихикнул инспектор, – когда твое искусство логических приплясываний на канате гроша ломаного не стоит, мальчик мой.

Эллери проворчал что-то неразборчивое.

– Ты запутываешь самые простые вещи, – продолжал инспектор с хитрым видом, – когда приписываешь всем людям самые утонченные движения души. А здесь все ясно. У Слоуна были две хорошенькие причины избавиться от Гримшо, который сидел у него на шее. Гримшо был для него опасен во многих отношениях. Вероятно, он пытался шантажировать Слоуна. Но это была еще не самая главная причина. Главной была история с завещанием. Слоун не мог перенести, что кто-то лишит его наследства. Он должен был устранить своего непрошенного братца и уничтожить документ, чтобы через жену спокойно и безопасно стать владельцем галереи Халькиса. Ты можешь что-нибудь на это возразить?

– О нет…

Инспектор улыбнулся.

– Как ты и доказал, столь убедительно, когда излагал свое ошибочное заключение о Халькисе-преступнике, убийце требовалось сфабриковать ложные улики, чтобы бросить тень подозрения на другого, в данном случае на Халькиса. Но поскольку он не мог предвидеть внезапной смерти Халькиса, ему нужна была уверенность, что слепой будет молчать. А это, в свою очередь, было возможно только в том случае, если он тоже знал о тайне украденного Леонардо. Ты сам доказал, что здесь единственно замешан неизвестный партнер Гримшо. Вот, значит, Слоун и является неизвестным партнером Гримшо.

Эллери крякнул.

– Ну, конечно, я знаю… – нетерпеливо продолжил инспектор, – это означает, что Слоун не сказал нам пи слова правды. Если действительно партнером Гримшо был он, то Гримшо был в курсе, что сейчас он носит фамилию Слоун и связан с Халькисом. Во-вторых, Слоун, вероятнее всего, и был тем человеком, который пришел в отель «Бенедикт» вместе с Гримшо, а не вторым посетителем, как он утверждает, заметившим, как Гримшо со своим спутником уехал на лифте. Он неоспоримо доказывает, что Слоун был сообщником Гримшо и что единственная личность, которую мы не смогли еще установить, – это второй посетитель, тот, что пришел вслед за Слоуном и Гримшо. Один бог знает, кто был этот таинственный незнакомец.

– Да, эго был бы очень важный пункт, – заметил Эллери. – Но вот теперь, когда ты здесь так славно изложил все причины для убийства, я хотел бы также услышать от тебя, как ты сам восстанавливаешь ход событий в этом деле.

– Нет ничего легче. Слоун похоронил Гримшо в ночь со среды на четверг в гробу Халькиса. Это была та ночь, когда миссис Вриленд видела, как он идет через двор. Я предполагаю, что он прошел этой дорогой два раза, иначе она увидела бы, как он несет труп.

Эллери покачал головой.

У меня нет сейчас достаточно веских доводов; чтобы опровергнуть твои слова, папа. Но то, что ты говоришь, ни в какие ворота не лезет.

– Чушь. Иногда ты бываешь упрям, как осел. Разумеется, Слоун похоронил своего брата и, вероятно, использовал этот случай, чтобы забрать себе завещание из гроба и окончательно его уничтожить. По этой же причине он велел Гримшо взять у Халькиса вексель – чтобы потом устранить брата. Все сходится один к одному, мальчик мой!

– Ты считаешь?

– Факты говорят сами за себя. Черт меня побери еще раз! Ключ от подвала в табакерке Слоуна – безупречное доказательство. Клочок от завещания в печи – безупречное доказательство. И, наконец, венчает дело только что открывшийся факт, что Гримшо и Слоун были братьями… Одумайся, мальчик мой! Не притворяйся, что ты глупее, чем есть.

– Пожалуйста, избавь меня от всех этих объяснений, папа, – вздохнул Эллери. – Один раз я уже обжегся, во второй раз меня не проведешь на ложных уликах.

– Не собираешься ли ты всерьез утверждать, – сказал инспектор, разозлившись не на шутку, – что Слоуну кто-то подложил ключ в табакерку, чтобы ложно обвинить его?

– Не могу тебе дать на это никакого ответа, – сказал Эллери и встал. – Во-вторых, я еще не все ясно представляю себе, чтобы пускаться в спор. Но я надеюсь на бога, который даст мне силы обмануть обманщика.

– Чистейшей воды ерунда! – воскликнул инспектор, так и подпрыгнув с кресла. – Томас, бери пальто и шляпу да позови парочку людей. Пойдем-ка нанесем визит в галерею Халькиса. Если Пеппер принесет нам повоешь, что кусок из завещания подлинный, то Слоун уже сегодня ночью будет посажен под замок и будет отвечать за убийство!

20

Мэдисон-авеню, на которой находилась галерея Халькиса, в поздний час, когда инспектор Квин, Эллери, сержант Велье и несколько детективов свернули на нее, была темна и безлюдна. Света в галерее не было, как можно было судить по большим стеклам витрин. Главный вход закрыли решеткой, через которую проходил ток.

Велье подошел к боковому подъезду и нажал на кнопку, рядом с которой значилось «Ночной звонок». Реакции не последовало. Велье позвонил еще раз. Прошло еще пять минут, и Велье кивнул своим людям. Они умело взломали дверь и вошли в темное фойе. В свете фонарей они взломали и вторую дверь, не обращая ни малейшего внимания на охранную сигнализацию. Они оказались теперь в длинном помещении, на стенах которого висели картины. В конце галереи через широко открытую дверь слева падала полоса света.

– Слоун! Мистер Слоун! – воскликнул инспектор. Никакого ответа.

Они быстро побежали на свет.

На пороге они остановились и затаили дыхание. Упав головой на письменный стол, лежал Гильберт Слоун, бесстрастно освещаемый торшером. И не надо было обладать тренированным взглядом криминалиста, чтобы заметить, что он находится уже по ту сторону земного правосудия. Кто-то включил верхний свет. Они беспомощно воззрились на размозженную голову, которая покоилась на зеленом сукне письменного стола. Тело обмякло в кожаном кресле, рядом с левой рукой, которая соскользнула на пол, лежал револьвер, как будто он только что выпал из разжавшихся пальцев. Не притрагиваясь к телу, инспектор осмотрел правый висок покойного. Затем Старик опустился на колени и с особой предосторожностью поднял револьвер. Барабан был полностью заряжен. Сделан был только один выстрел. Инспектор понюхал отверстие ствола и кивнул.

– Если это не самоубийство, – заявил он, поднимаясь, – я готов съесть свою шляпу.

Эллери огляделся в комнате. Она была небольшой и со вкусом обставленной. Не было заметно ни малейших следов борьбы.

Инспектор завернул револьвер в платок и отправил одного из детективов выяснить, чей он. Затем обернулся к Эллери.

– Ну, наконец, этого-то тебе достаточно или ты считаешь все еще, что это чисто театральный эффект?

– Нет, все выглядит так, как будто все подлинно, – пробормотал Эллери. – Но тем не менее я не могу понять одного. После нашего разговора со Слоуном он мог не опасаться, что подозрение падет на него. О завещании мы не сказали ни слова, ключа еще не нашли к тому времени, и миссис Вриленд еще не приходила и не рассказала обо всех своих наблюдениях. Я подозреваю, что…

Эллери подвинул к себе телефон, стоявший на столе Слоуна. Он позвонил на телефонную станцию и поговорил с дежурным… Внимание инспектора вдруг привлекли какие-то звуки. Вдали завыла сирена, по Мэдисон-авеню пронеслись и остановились перед галереей несколько машин, и сразу же затопало множество ног. Инспектор вышел в коридор галереи. Холодное презрение, которое выказал сержант Велье охранной сигнализации, дало свои результаты. Мрачного вида люди с револьверами наготове ворвались в храм высокого искусства. Инспектору пришлось потратить несколько минут на то, чтобы убедить стражей порядка, что он на самом деле знаменитый инспектор Квин, а люди, которые стоят с поднятыми руками у стен, – детективы, а не грабители. После того как те уехали, он вернулся в кабинет. Эллери сидел в еще более скверном настроении, чем раньше.

– Ну, разузнал что-нибудь?

– Мне просто не верится… Сегодня ночью звонили в галерею Халькиса один раз, – печально сказал Эллери. – А именно – в течение последнего часа. Мне также удалось установить номер телефона, с которого звонили. Звонили с виллы Халькиса.

– Ага! Кто-то подслушал нашу беседу с миссис Вриленд и сразу же поставил в известность Слоуна. Томас!

Велье появился на пороге.

– Сейчас же отправляйся на виллу Халькиса и допроси всех; я должен знать, кто был дома, когда мы обыскивали комнаты Слоуна и когда мы разговаривали со Слоуном и миссис Вриленд. Попробуй выяснить, кто сегодня ночью пользовался телефоном. В особенности спроси на этот счет миссис Слоун, понял?

– Сообщить ей новость? – пророкотал Велье.

– Почему бы и нет? Возьми с собой несколько человек. Никто не должен покидать виллу без моего разрешения.

Велье ушел.

Инспектора позвали к телефону. Детектив, которого он отослал с револьвером, сообщал, что оружие соответствует полицейскому разрешению, выданному Гильберту Слоуну. Старик довольно кивнул и позвонил в полицейское управление.

– Пусть немедленно прибудет Самюэль Праути, полицейский врач-эксперт!

Эллери между тем обследовал маленький сейф, вделанный в стену за письменным столом.

– Хей! – Он наклонился. Среди различных документов, лежавших в беспорядке, в сейфе блеснуло что-то металлическое. Инспектор схватил это. То были тяжелые старомодные карманные часы, золотая крышка которых вся была исцарапана и порядком потерта.

Инспектор нажал на кнопочку, и крышка открылась.

– Вот этого-то дам и не хватало! Наконец-то мы можем подвести черту под всем делом, Эллери!

На внутренней стороне крышки было написано имя-т-Альберт Гримшо. Гравировка, без сомнения, была старой. Эллери сделал недовольную мину, но инспектор засунул часы в карман жилета с торжествующим видом и сказал:

– Тем самым подтверждаются наши самые смелые предположения. Слоун взял не только вексель, но и часы Гримшо, когда убил его. Если рассматривать все в связи с самоубийством Слоуна, это дает достаточно веское доказательство его вины – как нельзя лучше!

Вскоре на сцене появились Майлз Вудрафф и Пеппер.

– Так, значит, это был Слоун, – сказал Вудрафф. Его круглое лицо было заметно бледнее, чем обычно. – Выходит, дело закрыто, инспектор?

– Слава богу, да.

Адвокат опустился в кресло, сваренное из стальных трубок.

– Относительно завещания: анализ бумаги показывает, что она точно такая же, как на копии у меня в канцелярии, а образец почерка – я имею в виду написание фамилии «Гримшо» – совершенно определенно почерк Халькиса.

– Вот и прекрасно. Вы привезли с собой этот клочок бумаги и копию?

– Конечно. – Вудрафф вручил инспектору большой конверт. – Я еще привез с собой несколько образцов почерка Халькиса.

Старик кивнул одному из детективов.

– Запросите в управлении адрес Уны Ламберт, нашего специалиста по почеркам. Пусть попросят ее от моего имени немедленно сравнить образцы почерка в этом конверте с почерком на обугленном клочке бумаги.

Джонсон чуть ли не столкнулся на пороге со славным доктором Праути, который, как обычно, жевал свою сигару.

– Ну, входите, доктор, – сказал инспектор, пребывая в отличном расположении духа. – Опять подвернулась небольшая работенка для вас.

Праути поставил свою черную сумку на пол, снял шляпу и пальто и принялся за работу. Пять минут спустя он положил инструменты и выпрямился.

– Самоубийство. Где оружие?

– Я уже отправил на экспертизу, – сказал инспектор.

– Вероятно, 38-й калибр?

– Правильно.

– Я спрашиваю только потому, что не нашел пули, – уточнил Праути.

– Что вы хотите этим сказать? – быстро спросил Эллери.

Доктор Праути показал выходное отверстие и указал в направлении, куда должна была полететь пуля дальше.

– Наверное, она вылетела через открытую дверь, – догадался инспектор. – Дверь была открыта, когда мы вошли сюда. Пуля должна быть где-то в галерее.

Инспектор вышел. Он прикинул примерное направление полета пули и направился к толстому старому персидскому ковру, который висел на стене напротив. Несколько уколов острием карандаша, и Старик вернулся с торжествующим видом, неся слегка расплющенную револьверную пулю. Инспектор повертел смертоносную пулю в руке.

– Так оно и есть. Он нажал на спуск, пуля прошла через голову, вышла через левый висок с ослабленной силой, вылетела в галерею и попала в ковер.

Эллери обследовал пулю и снова отдал отцу.

Тот вернулся в угол к Вудраффу и Пепперу.

Когда уносили труп, вбежал сержант Белье. Вытянулся перед инспектором и пророкотал:

– Ничего не могу поделать! Никто не звонил по телефону сегодня ночью. По крайней мере, они так говорят.

– Естественно. Тот, кто звонил, просто не сознается, – заметил инспектор. – Ставлю доллар против козьей какашки, что это миссис Слоун ввела своего супруга в курс дела.

Эллери почти не прислушивался к разговорам, он беспокойно ходил по комнате туда-сюда и еще раз обследовал сейф, затем вернулся опять к письменному столу, заваленному бумагами различного рода. Его внимание привлекла книжка в переплете из тончайшей марокканской кожи. На ней золотыми буквами было вытиснено «Дневник». Инспектор заглянул через его плечо. Страница за страницей были покрыты размашистым и весьма характерным почерком. Эллери сравнил этот почерк с тем, каким были написаны заметки, лежавшие на столе. Рука везде была одна и та же.

– Есть что-нибудь интересное? – спросил инспектор.

– Тебе это не будет интересно, папа, – сказал Эллери. – Я думаю, ты считаешь дело закрытым?