Текст книги "Девять месяцев до убийства"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

– Да вот подумал, который раз я вообще тебя вижу. В первый раз это было на горных лыжах, не правда ли?

– Кажется, да.

– Джилли Харт – вот кто нас познакомил.

– Припоминаю. В той поездке я еще сломала себе лодыжку. Но я что-то в толк не возьму – как ты вообще способен вспомнить про меня? Это при твоем-то многочисленном гареме.

– Ну, не такой уж я плохой, – потупился Грант.

– Я хочу сказать, зачем тебе вдруг понадобилось меня вспоминать? Именно меня? Ведь ты никогда…

– Хочешь сделать мне приятное, Рэйчел?

– Это как же? – недоверчиво спросила девушка.

– Пойди снова в сад и продолжай заниматься тем, чем занималась до моего прихода. Ухаживай за своими розами. А я посижу здесь и погляжу на тебя,

– Это что, твой новый трюк?

– Что-то я и сам ничего не пойму, – пробормотал он.

– Грант! Зачем ты приехал? Говори прямо!

– Что-что?

– Я спрашиваю, зачем ты приехал сюда?

– Понятия не имею.

– Будь добр, вспомни, – сказала она, начиная сердиться. – Постарайся.

– Погоди, погоди… А, вспомнил! Я хотел спросить тебя, не ты ли положила во время пикника на сиденье моего «Ягуара» коричневый пакет? Но – черт с ним, с пакетом. Скажи лучше, чем ты удобряешь розы?

Рэйчел присела на корточки. Гранту она казалась сейчас манекенщицей из журнала «Вог».

– У меня нет никакого особого рецепта. Просто смешиваю всякую всячину. Грант, да что с тобой происходит?

Он смотрел, не отрываясь, на необыкновенно красивую загорелую руку, которая легла на его запястье.

ГОСПОДИ, БОЖЕ ТЫ МОЙ! ЭТО СВЕРШИЛОСЬ!

– Если я вернусь к семи, – спросил он, – ты успеешь переодеться?

Рэйчел поглядела на него долгим взглядом и, кажется, начала понимать, что с ним происходит.

– Ну конечно, Грант! – сказала она мягко.

– И ты не будешь против, если я представлю тебе одну теплую компанию?

Ее рука слегка сжала его запястье.

– Ты милый!

– Эллери! Я нашел ее! Я ее нашел! – завопил Грант Эймз Третий в телефонную трубку.

– Кого ты там нашел?

– Ту женщину, которую искал!

– Ту, которая положила пакет в машину? – недоверчиво спросил Эллери.

– Что-что она сделала?

– Положила пакет. В смысле – дневник.

– О… – На некоторое время в трубке воцарилось молчание. – Знаешь, Эллери?

– Не знаю. Что?

– Ни думать забыл про пакет.

Эллери пожал плечами и снова принялся читать доктора Ватсона.

Глава девятая. В логове Потрошителя

Мне оставалось одно – ждать. Холмс заразил меня своим лихорадочным нетерпением, и чтобы скоротать часы в ожидании его, я стал обдумывать наше нынешнее положение, стараясь применить тот метод, к которому так часто на моих глазах прибегал Холмс.

Немалая доля моих размышлений была связана, естественно, с замечанием Холмса, что под подозрением – четверо, и каждый из них может оказаться Потрошителем. Озадачивали меня и другие фрагменты этой затейливой мозаичной картины: замечание Майкрофта, что брат его собрал еще не все камешки, из которых она должна складываться, было памятно мне, равно как и слова Холмса, что он страстно желает поймать тигра, который бродит по лондонским закоулкам. Хорошо. Допустим, что Потрошитель – один из этих четверых. Знает ли сам Холмс, кто именно, коли отправился его ловить? И почему необходимо вначале поймать его, чтобы понять, кто именно из четырех Потрошитель?

Какое счастье я испытал бы, доведись мне в тот миг найти разгадку этого дела! Но я был поражен слепотой и ничего не понимал, чувствуя себя полным ничтожеством.

Так текли час за часом. Единственный раз произошло нечто, внесшее некоторое разнообразие в их монотонность. Посыльный – мальчишка в красивой униформе – принес письмо, адресованное нам на Бейкер-стрит.

– Депеша от мистера Майкрофта Холмса мистеру Шерлоку Холмсу, сэр.

– Мистер Холмс в настоящий момент отсутствует, – ответил я. – Но письмо можете вручить мне.

Я отпустил посыльного и стал рассматривать конверт. Он предназначался для посланий из Министерства иностранных дел, куда был приглашен на работу Майкрофт, и был не запечатан. Меня так и подмывало открыть его, но я, разумеется, не позволил себе ничего подобного. Я положил письмо в карман и снова принялся расхаживать по квартире. Час за часом, а от Холмса не поступало никаких известий. Время от времени я подходил к окну и смотрел в туман, который опустился на Лондон. Ночь как по заказу для Потрошителя – подумал я, едва сгустились сумерки. Но ведь та же самая мысль могла прийти в голову и кровожадному безумцу! Не успел я об этом подумать, как тотчас же, будто в театре, вошел уличный мальчишка с письмом от Холмса. Он терпеливо дождался, пока я дрожащими руками вскрою конверт.

«Мой дорогой Ватсон!

Дайте этому мальчишке полкроны за его труды и приходите как можно быстрее ко мне, в морг на Монтегю-стрит.

Шерлок Холмс»

Мальчишка, заспанный и взъерошенный, наверняка никогда еще в жизни не получал чаевые в таком размере. Но я испытал такое облегчение, что дал ему целую крону.

Через минуту я уже сидел в кэбе и погонял возницу, который опасался быстро ехать сквозь густой туман, превративший улицы Лондона в некое подобие прачечной. По счастью, у него был какой-то инстинкт, выводивший на верный путь, – как у почтового голубя. Не прошло много времени, когда я услышал:

– Дверь справа, хозяин. Потом прямо. Да смотрите, как бы вам не заехало по носу этой проклятой дверью.

Я ощупыо нашел дверь, вошел, пересек двор и оказался в морге, где за столом на возвышении увидел Холмса.

– Новая жертва, Ватсон, – сказал он мне вместо приветствия замогильным голосом.

Доктор Мюррей и слабоумный тоже присутствовали при сем: доктор стоял молча за столом, а Майкл-Пьер прислонился к стене с лицом, искаженным от страха.

Доктор Мюррей пребывал в каком-то оцепенении. Холмс поднял брови и резко спросил:

– Доктор Мюррей, как вы полагаете, доктору Ватсону не станет дурно?

– Нет, – ответил Мюррей и откинул покрывало.

В самом деле – то, что открылось моим глазам, вполне могло повлечь приступ дурноты. Едва ли можно было, сохраняя здравый рассудок, описать это жестоко изрезанное человеческое тело. Потрошитель жестоко исполосовал его с тем же дьявольским искусством. Нормы приличия не позволяют мне описывать в деталях содеянное им. Скажу только, что яше удержался и простонал:

– Но ведь у нее отсутствует одна грудь, Холмс!

Холмс мрачно кивнул.

– На этот раз наш безумец решил оставить ее себе – как трофей.

Созерцать это было выше моих сил. Я поторопился сойти с возвышения.

– Ради Бога, Холмс, – воскликнул я. – С этим чудовищем надо покончить немедленно.

– Вы не первый, кто выразил это желание, Ватсон.

– Скотланд-Ярд сможет чем-нибудь помочь вам в дальнейшем расследовании?

– Вам, Ватсон, скорее следовало бы спросить, – хмуро ответил он, – смогу ли я быть чем-то полезным Скотланд-Ярду? Боюсь, что нет.

Мы простились с доктором Мюрреем и со слабоумным и вышли на улицу, в туман. Меня передернуло при воспоминании об увиденном.

– Эта развалина, которая некогда была Майклом Осборном… Холмс, мне показалось, что он – словно преданный пес Мюррея, и ждал только знака, чтобы броситься исполнять какое-то грязное дело?

– Скорее, преданный пес, которому передался ужас хозяина. Относительно Майкла Осборна вы заблуждаетесь, Ватсон.

– Может быть, может быть.

Мне стоило труда подумать о чем-то еще.

– Вы догнали того посыльного, которого преследовали, Холмс?

– Несколько кварталов я гнался за ним, не отставая. Но он знает все закоулки и проходные дворы в Лондоне не хуже меня. Ему удалось уйти.

– А как вы провели остальное время, могу я поинтересоваться?

– Часть дня просидел в библиотеке на Боу-стрит, где пытался представить себе ход мыслей того безумца и найти в них определенную логику.

Холмс чуть ли не ощупью брел сквозь густую пелену тумана, а я держался за ним.

– Куда мы идем, Холмс?

– В одно место, тут, в Уайтчапеле. В библиотеке я начертил схему, Ватсон: отметил на карте района места всех убийств Потрошителя, которые нам известны. Я не один час размышлял над ней, и пришел к выводу, что у Потрошителя есть в центре круга, который получился на карте, какое-то прибежище, откуда он отправляется творить свои черные дела. Комната, квартира, словом, какой-то угол, где он переодевается перед убийством и куда возвращается после него.

– Это прибежище мы и разыскиваем сейчас?

– Вот именно. Поглядим, не помогут ли нам подметки наших башмаков, коли не помогла спинка кресла.

– По такому туману найти нам будет не просто.

– Разумеется, но есть и определенные обстоятельства, которые облегчат нам поиски. К примеру, я тщательно опросил бы свидетелей.

Слова его просто обескуражили меня.

– А я и понятия не имел, что есть какие-то свидетели, Холмс!

– В известном смысле есть, Ватсон. В известном смысле! Не раз Потрошителю удалось скрыться буквально за несколько минут до того, как была найдена его жертва. У меня даже появилось подозрение, что он специально совершает убийства с таким расчетом, чтобы выказать свое презрение к роду человеческому и пощекотать себе нервы. Вы же помните, как близко от него мы были тогда.

– Конечно.

– Как бы то ни было, а я попытался выяснить, в каком направлении он постоянно уходит, и пришел к выводу, что он движется от окружности, на которой лежат места совершенных им убийств, к центру. Вот в центре круга мы и будем его искать.

Мы пробирались в ночной тьме, сквозь пелену тумана, по Уайтчапелю – по той сточной яме, куда собирались человеческие отбросы большого города. Уверенность, с которой двигался Холмс, показывала мне, как хорошо он изучил это зловонное место. Мы оба молчали. Только один раз Холмс остановился и спросил:

– Впрочем, Ватсон, вы не забыли положить в карман револьвер?

– Это была последняя моя мысль перед выходом.

– Я тоже вооружен.

Вначале мы отважились войти в один притон, где, как оказалось, собирались курильщики опиума. От дыма, который стоял в нем, у меня перехватило дыхание. Я последовал за Холмсом и тоже прошел вдоль длинного ряда нар, на которых предавались своим грезам жертвы порока. Холмс останавливался то рядом с одним, то рядом с другим и пристально вглядывался в их лица. С некоторыми он заговаривал. Порой ему отвечали. Потом мы вышли. Судя по его виду, он явно нс получил сведений, сколько-нибудь заслуживающих внимания.

Затем мы обошли несколько обшарпанных гостиниц, где были встречаемы по большей части настороженным молчанием. И здесь Холмс тоже вполголоса побеседовал с некоторыми типами, причем у меня не осталось ни малейших сомнений в том, что они знакомы. Время от времени одна-две монеты перекочевали из его рук в другие, давно нс мытые. После этого поиски наши продолжались в другом месте.

Выйдя из третьей гнусной дыры, еще более убогой, чем две предшествующие, я больше не смог сдерживаться.

– Холмс, Потрошитель – не преступник. Он – жертва.

– Жертва, Ватсон?

– Продукт той ужасной среды, которую мы здесь наблюдаем.

Холмс пожал плечами.

– Неужели вас не возмущает, в каких условиях живут эти люди?

– Разумеется, я бы только приветствовал капитальную чистку здесь, Ватсон. Видимо, она будет возможна когда-нибудь в просвещенном будущем. Но до тех пор я буду все-таки оставаться реалистом. Утопия – это роскошь. У меня нет времени на мечтания.

Прежде чем я успел что-то возразить, он открыл следующую дверь, и мы вошли в публичный дом. У меня едва не закружилась голова от удушливого запаха дешевой парфюмерии. Мы оказались в салоне, в котором полдюжины почти обнаженных женщин сидело в картинных позах и поджидало того, кто заглянет к ним на огонек из густого тумана.

Должен признаться, что всячески пытался отводить взор от зазывных улыбок и соблазнительных жестов, которые демонстрировались нам со всех сторон. Но Холмса и здесь не покинуло его обычное хладнокровие.

– Добрый вечер, Дженни!

С этими словами он обратился к одной из девиц – бледной, симпатичной, невысокого роста, одетой в халат, под которым ясно ничего не было и который разошелся просто невозможно широко.

– Добрый вечер, мистер Холмс.

– Ты была у того доктора, адрес которого я тебе дал?

– Была, сэр. Он осмотрел меня и выписал справку о здоровье.

Занавес из шнурков с нанизанными на них бусинками раздвинулся, и перед нами предстала жирная «мадам». Ее глазки-пуговки пристально оглядели нас.

– Что выгнало вас в такой вечер из дому, мистер Холмс?

– Уверен, что вы догадываетесь, Леон.

Лицо ее помрачнело.

– Как вы думаете, почему я не выпускаю своих девочек на улицу? Потому что не хочу потерять кого-нибудь из них!

Одна из девиц, накрашенная сверх всякой меры, сердито бросила:

– Просто стыд, да и только – шагу не может уже ступить бедная девушка, чтобы за ней не увязался бобби.

– Ты что, предпочитаешь получить нож в живот? – осведомилась еще одна девица.

– Я уже считай подцепила одного – ну, того джентльмена, который живет в Паквине. Он поднимался к себе по лестнице – ну, все при нем – белый галстук, накидка и все такое. Он меня увидел, остановился – ждет. И надо же – именно в этот момент высовывает из тумана свое идиотское рыло бобби. Иди, говорит, к себе в гнездышко, малышка, вечер нынче не для тебя.

Девица даже плюнула на пол с досады.

Голос Холмса оставался совершенно спокойным, когда он спросил:

– А джентльмена, надо думать, тем временем и след простыл?

– Поднялся наверх к себе в комнату, куда же ему еще деться? Но меня с собой не пригласил!

– Странный у него адрес для джентльмена, ты не находишь?

Девица вытерла рот тыльной стороной ладони.

– Пусть живет, где ему угодно. Хоть у черта на рогах, если хочет!

Холмс уже направился к двери. Проходя мимо меня, он шепнул:

– Пойдемте, Ватсон, да побыстрее, побыстрее!

На улице он схватил меня под руку и буквально потащил за собой.

– Все, Ватсон, он у нас в руках! Я уверен в этом! Вот так все и бывает – поглядишь по сторонам, спросишь о том, о сем, кто-нибудь вдруг обронит словечко – и вес! Дьявол попался! Он способен на многое, это верно. Но в невидимку превратиться не может.

Каждое слово выдавало торжество Холмса, продолжавшего увлекать меня за собой. Не прошло и нескольких минут, как я уже взбирался за ним по узкой лестнице, которая вела на верхний этаж дома снаружи, прямо у деревянной стены:

Напряжение наших нервов достигло предела. Даже Холмса с его чрезвычайной выдержкой охватил охотничий азарт. Пока мы поднимались по лестнице, он прерывающимся голосом пояснил мне:

– Этот Паквин – захудалый дом, в котором сдаются квартиры, Ватсон. Таких домов в Уайтчапеле множество. Счастье еще, что мне запомнилось его название.

Я глянул вверх и заметил, что дверь, к которой мы приближаемся, приоткрыта. Лестница кончилась, и Холмс ворвался в квартиру. Я – за ним.

– Какое чертовское невезение! – воскликнул он. – Кто-то побывал здесь перед нами!

За все годы, проведенные вместе, Холмс никогда еще не оказывался во власти более жестокого разочарования. Он застыл, как вкопанный, посреди маленькой, бедно обставленной комнаты, с револьвером в руке. Серые его глаза метали молнии.

– Если это и было логово Потрошителя, – вскричал я, – то он уже оставил его.

– Причем навсегда. В этом нет сомнений.

– Может быть, Лестрейд преследует его по пятам?

– Что-то не верится. Лестрейд в данный момент бродит где-нибудь по темным переулкам.

Потрошитель, собираясь в спешке, основательно опустошил квартиру. Я еще подыскивал слова, долженствующие утешить Холмса в его разочаровании, как вдруг он схватил меня за руку:

– Если вы еще сомневаетесь, что эта дыра – квартира маньяка, Ватсон, взгляните сюда.

Взгляд мой устремился в указанном направлении, и я увидел то, о чем он говорил: ужасный трофей – грудь той несчастной, которая лежала сейчас в морге на Мон-тегю-стрит.

Мне часто доводилось созерцать раны и смерть, но это оказалось худшим из всего, что я видел до сих пор. Я не ощущал ничего – один только безмерный ужас. Мне стало дурно.

– Холмс, я выйду и подожду вас внизу.

– У меня тоже нет причин оставаться здесь. Все, что можно увидеть тут, можно увидеть быстро. Человек, которого мы ищем, чересчур искушен, чтобы оставить хотя бы малейшую улику.

В этот миг – быть может, потому, что рассудок мой жаждал отвлечься от ужасной картины – я вспомнил о письме.

– Между прочим, Холмс, сегодня пополудни посыльный принес письмо от вашего брата Майкрофта на Бейкер-стрит. Я от волнения совсем забыл сказать.

С этими словами я протянул ему конверт, и он распечатал его.

Если б я ждал от него благодарности, меня постигло бы жестокое разочарование. Он прочел послание и поглядел на меня ледяным взором.

– Хотите узнать, что пишет Майкрофт?

– Прошу вас, прочтите.

– Здесь написано: «Дорогой Шерлок! Благодаря обстоятельствам, о которых извещу тебя позже, мне стало известно нечто, возможно, небесполезное для тебя. Некий Макс Кляйн – владелец пивной в Уайтчапеле под названием «Ангел и Корона». Правда, Кляйн приобрел это заведение лишь недавно, говоря точнее – четыре месяца назад. Твой брат Майкрофт.»

Я был чересчур выбит из колеи, чтобы понять, что это означает. По крайней мере, мне остается только сослаться на это смягчающее обстоятельство, поскольку все последующее просто невозможно объяснить, если я не признаюсь в том, что сделал глупость, не имеющую ровно никакого оправдания. Короче, в тот момент я выпалил:

– Верно, Холмс! Об этом мог сказать вам и я. Я узнал то же самое от девицы, с которой толковал во время моего посещения «Ангела и Короны».

– В самом деле? – спросил Холмс и в голосе его зазвучали угрожающие нотки.

– Он очень неприятный тип, этот Кляйн. Я еще подумал, что ему не потребуется много времени, чтобы наложить свой отпечаток на все заведение.

Холмс не смог сдерживаться дальше и потряс кулаками.

– Боже праведный! Куда бы я ни ступил, везде меня окружают одни идиоты!

Меня, ничего не подозревавшего, эта вспышка гнева застигла врасплох. Я застыл с раскрытым ртом и только пробормотал:

– Холмс, я не понял, что вы имеете в виду.

– Если еще не поняли, оставьте всякую надежду, Ватсон! Вы получаете сведения – именно те, которые позволили бы мне раскрыть это дело – и, дружески улыбаясь, держите их при себе, ни словом не обмолвившись о них. А потом забываете передать мне письмо, где содержатся те же сведения, имеющие решающее значение. Ватсон! Ватсон! На чьей вы стороне, собственно?

Если я и до этого был сбит с толку, то теперь и подавно пребывал в полной растерянности. Я не мог сказать пи слова в свое оправдание, чувствуя себя совершенным ничтожеством.

Но Холмс был человеком отходчивым.

– К «Ангелу и Короне», Ватсон! – воскликнул он и бросился к выходу. – Нет, вначале в морг! Предъявим этому дьяволу его жертву!

Звонок из прошлого

В дверь позвонили.

Эллери в сердцах хлопнул дневником по столу. Без сомнения, опять явился этот пьяница и бездельник. Эллери подумал, открывать или нет, бросил на пишущую машинку взгляд, полный раскаяния, и пошел к двери.

Вопреки ожиданиям, за дверью стоял не Грант Эймз, а посыльный телеграфной компании. Эллери расписался в получении и прочел телеграмму, под которой не было имени отправителя.

«МОЖЕТ ТЫ МНОГОТОЧИЕ ВКЛЮЧИШЬ НАКОНЕЦ ТЕЛЕФОН В РОЗЕТКУ ВОПРОСИТЕЛЬНЫЙ ЗНАК ХОЧЕШЬ ЧТОБЫ Я ТУТ СПЯТИЛ ВОПРОСИТЕЛЬНЫЙ ЗНАК»

– Ответа не будет, – сказал Эллери, дал посыльному на чай и тут же выполнил указание инспектора.

Затем, бормоча что-то, включил в сеть электробритву и принялся прореживать многодневную щетину на подбородке. Зазвонил телефон, и он подумал, что это уж точно отец с Бермудских островов. Если б он побыл там еще недельку…

Телефон, вновь пробужденный к жизни, отчаянно надрывался. Эллери выключил бритву и снял трубку. Его славный Старик – на проводе.

Но это оказался вовсе не его славный Старик. Он услышал дрожащий голос пожилой дамы. Даже весьма и весьма пожилой.

– Мистер Квин?

– Слушаю вас.

– Я, собственно, ожидала, что вы сами дадите о себе знать.

– Должен принести вам свои извинения, – сказал Эллери. – Я хотел заехать, но дневник доктора Ватсона попал ко мне в крайне неудачное время. Я с головой погружен в работу над собственной рукописью.

– Сожалею.

– Поверьте мне, это я должен сожалеть.

– Стало быть, у вас не было времени прочитать дневник?

– Нет, почему же? Такому искушению я противостоять не смог, хотя срок сдачи моей книги уже на носу. Во всяком случае, я делил время между тем и другим. Мне осталось прочесть еще две главы.

– Если у вас такой недостаток во времени, мистер Квин, я предпочла бы подождать, пока вы завершите свою работу.

– Нет, нет, прошу вас. Самые сложные эпизоды я уже закончил. И очень рад беседе с вами.

Дама, судя по манере говорить – явная аристократка – усмехнулась.

– Стоит ли говорить, что я, как обычно, заранее заказала ваш новый роман. Или, может быть, мои слова покажутся вам расчетливой лестью? Надеюсь, что нет!

– Рад слышать их от вас.

Изысканное произношение и светский тон дамы не могли скрыть от Эллери ее нетерпения. Собеседница его, казалось, больше не могла справляться со своим волнением.

– Был такой момент, когда вы сомневались в подлинности рукописи, мистер Квин?

– Честно говоря, поначалу, когда Грант привез ее мне, я подумал, что это – подделка. Но мое мнение быстро изменилось.

– Способ, каким я отправила Вам рукопись, видимо, показался чересчур экстравагантным?

– Нет. Во всяком случае, я все понял уже после первой главы.

Старческий голос дрогнул.

– Мистер Квин, он не делал этого. Он не был Потрошителем!

Эллери попытался успокоить ее.

– Полноте, с тех пор прошло уже столько времени. Какое сегодня все это имеет значение?

– Конечно, имеет, и очень большое. Несправедливость остается несправедливостью, сколько бы ни минуло лет. Многое уходит с годами бесследно. Но такое – никогда!

Эллери напомнил, что еще не успел дочитать рукопись до конца.

– Но вам уже удалось что-то обнаружить, я чувствую.

– Я уже понял, куда все клонится.

– Тогда дочитывайте до конца. Но знайте – это не так, мистер Квин! На сей раз Шерлок Холмс обманулся. Доктор Ватсон, конечно, не виноват. Он всего лишь записывал, как разворачивалось расследование дела. Записывал под диктовку мистера Холмса. Но мистер Холмс совершил ошибку и причинил тем кое-кому большую несправедливость.

– Но ведь рукопись не публиковалась…

– Это не имеет никакого значения, мистер Квин. Его суждение стало известно, и клеймо навеки легло на невинного.

– Но что я могу сделать? Никто не волен сделать бывшее небывшим. Над прошлым мы не властны.

– Рукопись, сэр, – это все, что у меня есть. Эта рукопись– ужасная, невероятная ложь. Шерлок Холмс вовсе не был непогрешимым. Кто бы мог сказать о себе, что он никогда не ошибается. Непогрешим один Бог. Где-то в этой рукописи сокрыта истина. Заклинаю вас, мистер Квин, найдите ее!

– Я посмотрю, что смогу сделать для вас.

– Благодарю вас, молодой человек. Премного, премного вам благодарна!

Уверившись, что она повесила трубку, Эллери выдернул шнур из розетки. Изобретение дьявола. Все. Он был необычайно мил со всеми, совершил множество добрых дел, позаботился об отце родном, а теперь – еще и это.

У него не было никакого желания призывать чуму на головы доктора Ватсона и всех ему подобных льстецов и подлипал (почему, собственно, у него до сих пор еще нет ни одного такого?). Он вздохнул, вспомнив, как дрогнул голос почтенной дамы, и снова взял в руки дневник доктора Ватсона.

Десятая глава. Тигр из «Ангела и Короны»

– Мне остается только надеяться, дорогой мой, что вы примете мои извинения.

Никогда еще я не слыхал от Холмса слов более желанных, чем эти. Мы снова вышли на улицу и почти ощупью пробирались сквозь туман – естественно, во всем Уайтчапеле не было ни единого кэба.

– Вы были совершенно правы, Холмс.

– Отнюдь нет. Я поддался детскому приступу гнева, который совершенно не к лицу взрослому человеку. Ничто не может извинить попытки переложить свои собственные ошибки на других. Мне следовало бы быть гораздо умнее и уже давно самому раздобыть те сведения, которые вы с такой легкостью смогли вытянуть у юной Полли. Вы на деле доказали, что можете справиться с моей работой гораздо лучше, чем я.

Разумеется, это прозвучало не убедительно, но тем нс менее похвала Холмса мне польстила.

– В ваших словах чересчур много чести для меня, Холмс, – сказал я. – Мне бы и в голову не пришло, что недостающий член в цепочке – Кляйн.

– Лишь потому, что вы не посмотрели достаточно внимательно в нужном направлении, – сказал Холмс, снова проявляя безмерное великодушие. – Мы ищем сильного, склонного к насилию и не испытывающего ни малейших угрызений совести человека. После всего, что вы мне рассказали, это описание просто идеально подходит к Кляйну. Из виденного мною в гостинице тоже вытекает такой вывод. Разумеется, в Уайтчапеле может быть не один такой тип, но вторая улика однозначно указывает на Кляйна.

– Факт, что он лишь недавно приобрел гостиницу? После ваших объяснений все кажется достаточно простым.

– Теперь мы можем с достаточной точностью восстановить картину происшедшего, причем вероятность ошибиться будет мизерной. Кляйн понял, какие возможности ему предоставит использование Майкла Осборна. Майкл был слабохарактерным, и, по всей видимости, проститутка Анджела, в которую он влюбился, – тоже; для человека, склонного к насилию, было нетрудно подчинить их своей воле. План Кляйна состоял в том, чтобы заключить неравный брак ради разорения Майкла Осборна.

– Но для какой цели?

– Шантаж, Ватсон! Но план потерпел крах, когда в Майкле возобладало доброе начало, и он воспротивился его замыслам. Я уверен, Кляйну удалось возобновить свои интриги только благодаря счастливой для него случайности. Ему удалось таким образом выманить достаточно денег, чтобы обзавестись «Ангелом и Короной», и с тех пор он, без сомнения, уютно устроился в этом грязном притоне.

– Но много вопросов остается без ответа, Холмс. Кто-то отделал Майкла так, что он навсегда остался сумасшедшим. Кто-то оставил на лице у Анджелы, его жены, – которую, позволю себе напомнить, мы так и не нашли – ужасный шрам.

– Дойдем и до этого, Ватсон, дойдем и до этого.

Самоуверенный тон Холмса только усилил мою растерянность.

– Майкл отказался исполнять ту роль, которая была отведена ему шантажистскими планами Кляйна, и вы можете быть уверены, что незавидная судьба обоих – следствие гнева Кляйна. Нет сомнений, именно Кляйн избил Майкла до потери рассудка. Менее ясно, как появился шрам на лице у Анджелы, но я предполагаю, что она попыталась прийти на помощь Майклу.

В этот миг мы достигли некоторого просвета в тумане и увидели перед собой двери морга. Меня передернуло.

– Вы что, на самом деле собираетесь доставить в «Ангела и Корону» труп бедной девушки, Холмс?

– Едва ли стоит это делать, Ватсон, – сказал он рассеянно, занятый какими-то своими мыслями.

– Но ведь вы хотели предъявить Кляйну его жертву.

– Что мы и сделаем, обещаю вам.

Я покачал головой и последовал за Холмсом через морг в приют. Мы застали доктора Мюррея за обработкой затекшего глаза какого-то забулдыги, который явно получил огромный синяк в придачу к кружке пива в какой-то забегаловке.

– Майкл Осборн здесь? – спросил Холмс.

Доктор Мюррей выглядел измученным. Изматывающая работа и неблагодарная задача – помогать тем, у кого нет никаких средств, – отразились на его внешности.

– Еще недавно, – сказал он, – это имя ничего мне не говорило.

– Прошу вас, доктор Мюррей, – перебил его Холмс, – поспешите. Мы должны взять его с собой.

– Сегодня вечером? Прямо сейчас?

– Да. Кое-что пришло в движение, доктор. Еще до восхода солнца с Потрошителем будет покончено. А мы тем временем должны посчитаться с чудовищем, на котором лежит вся ответственность за кровавую бойню в Уайтчапеле.

Доктор Мюррей был так же обескуражен, как и я.

– Не понимаю, сэр. Уж не хотите ли вы сказать, что Потрошитель – сам орудие в руках еще большего негодяя?

– В известном смысле – да. Инспектор Лестрейд сегодня уже заходил сюда?

– Час назад был здесь. Бродит где-то в тумане.

– Если появится снова, скажите, пусть идет вслед за нами в «Ангела и Корону».

– Но почему Майкл Осборн должен непременно идти с вами?

– Хочу предъявить его жене, – нетерпеливо сказал Холмс. – Ну, говорите же, сэр, где он. Мы теряем драгоценное время.

– Вы найдете его в комнате, которая расположена в конце морга. Там у него лежанка.

Мы обнаружили сумасшедшего в указанном месте, и Холмс разбудил его, мягко потрепав по плечу.

– Анджела ждет тебя, – сказал он.

В пустых глазах не отразилось ровно ничего, однако Майкл доверчиво, как ребенок, встал и пошел вслед за нами. Туман тем временем стал таким густым, что мы могли ориентироваться только благодаря инстинкту Холмса, сильному, как у ищейки. Атмосфера Лондона в этот вечер была такой зловещей, что я едва ли не каждый миг ожидал удара ножом меж ребер.

Тем не менее любопытство мое ничуть не пошло на убыль, и я'решился задать вопрос:

– Предполагаю, Холмс, вы надеетесь найти Анджелу Осборн в «Ангеле и Короне»?

– Я уверен в этом.

– Но чего вы хотите добиться, показывая ей Майкла?

– Вероятно, в противном случае женщина откажется говорить. Я рассчитываю на известный шок, который вызовет у нее неожиданное появление мужа.

– Понимаю, – сказал я, хотя, собственно, понимал не так много, и замолчал снова.

В конце концов я услышал постукивание трости по дереву и голос Холмса:

– Мы пришли, Ватсон. Теперь примемся за поиски.

Слабый свет из окошка указывал на то, что мы пришли к какому-то жилью. Я спросил:

– Это что, дверь гостиницы?

– Конечно. Но нам надо поискать боковой вход. Я бы хотел незамеченным подняться в комнаты верхнего этажа.

Мы ощупью двинулись вдоль стены, за угол. В тумане зажегся какой-то свет: как оказалось, Холмс догадался взять у доктора Мюррея фонарь. Пока мы шли по улицам, он не зажигал его, поскольку мы легко могли бы привлечь внимание уличных грабителей. Теперь же фонарь сослужил нам добрую службу, и мы нашли черный ход, который явно использовался поставщиками спиртных напитков и бочкового пива. Холмс прислонился к стене у дверей и осторожно заглянул внутрь.

– Эту дверь только недавно кто-то взломал, – сказал он, и мы проскользнули в дом.

За дверью оказался склад. Из пивной глухо доносился шум, но наше вторжение видимо осталось незамеченным. Вскоре Холмс нашел лестницу на второй этаж. Мы осторожно поднялись по ней, пробрались через люк и оказались в конце слабо освещенного коридора.

– Подождите с Майклом здесь, – шепнул Холмс и оставил нас, но отсутствовал недолго. – Пойдем!

Мы последовали за ним к одной из дверей. Та была заперта. Из-под нее нам на ноги падала полоска света. Холмс прижал нас к стене и постучал. В комнате раздались быстрые шаги. Дверь открылась и женский голос спросил:

– Томми?

Рука Холмса, будто змея, стремительно появилась из тьмы и зажала рот женщине под вуалью.