Текст книги "Девять месяцев до убийства"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

10

Эллери Квин во время бесплодного допроса в библиотеке расхаживал туда-сюда. Достал какую-то книгу, постучал по ее деревянному переплету. И уже несколько раз прошел мимо маленького чайного столика на колесиках, не обращая на него ни малейшего внимания. И вдруг он как-то совершенно инстинктивно ощутил, что нарушена гармония вещей; ему на глаза попался кипятильник, он подошел к нему и поднял крышку. И что же он там увидел?.. Только лишь воду. Остаток воды.

Он оставил вопрос отца без ответа и обратился к миссис Симз.

– Где располагался этот сервировочный столик утром в субботу, когда вы нашли Халькиса мертвым?

– Рядом с письменным столом, сэр. Не там, где он сейчас стоит! Рядом с письменным столом, куда я его поставила накануне вечером.

– Спасибо. – Эллери обратился ко всем присутствующим: – Кто откатил столик в нишу?

И снова ответила Джоан Бретт:

– Это я, мистер Квин.

Инспектор нахмурил было лоб, но Эллери, улыбнувшись, взглядом успокоил его.

– Значит, вы, мисс Бретт. Можно поинтересоваться: когда и зачем?

Она засмеялась, тихо и как-то непринужденно.

– В самом деле, выглядит так, будто тут все делала я одна… После похорон здесь все суетились, потому что искали потерянное завещание. Чайный столик стоял как раз рядом с письменным столом и всем мешал, я откатила его в нишу. Надеюсь, в этом нет ничего страшного?

– Разумеется, нет, – мягко сказал Эллери и снова обернулся к экономке: – Миссис Симз, когда вы в пятницу вечером принесли сюда кипятильник… сколько было яиц к чаю?

– Шесть штук, сэр.

Инспектор и Пеппер подошли поближе и с новым интересом стали осматривать сервировочный столик. На нем был большой серебряный поднос с электрическим кипятильником, тремя чашками, сахарницей и тарелкой, на которой лежали нетронутые, высохшие кружочки лимона. На второй тарелке лежали три нетронутых яйца, а рядом стоял серебряный кувшинчик со сливками. На краях и на дне чашек были видны желтоватые следы от чая. Пятна остались и на трех серебряных ложечках.

Эллери снова снял крышку с кипятильника, заглянул внутрь, потом достал из кармана маленькую стеклянную трубочку, наполнил ее несколькими каплями воды, закупорил и бережно, как что-то ценное, положил в карман. Под удивленными взглядами присутствующих он снял поднос со столика и поставил на письменный стол.

– Вы ничего не трогали на подносе, когда во вторник откатили столик, мисс Бретт? – спросил он значительно. – Отлично. – Он удовлетворенно потер руки. – Дамы и господа, у нас было утро, полное напряженных трудов. Разрешите предложить вам немного освежиться…

– Эллери, в конце концов, всему есть предел. Здесь не место для твоих глупых шуточек… – возмутился инспектор.

Достаточно было одного взгляда Эллери, чтобы успокоить рассерженного отца. Инспектор отошел в сторонку, как бы говоря: слово дебе, мой мальчик, делай, что задумал.

У Эллери, казалось, был четкий план действий. Он повелительно бросил миссис Симз:

– Прошу принести к чаю три новых яйца, шесть чистых чашек и что там еще надо…

Экономка, раскачиваясь на ходу, как утка, вышла из комнаты. Между тем Эллери нашел розетку рядом с письменным столом и включил электрический кипятильник. Когда миссис Симз вернулась из кухни, вода в небольшом стеклянном сосуде уже закипела. Эллери повернул краник и стал разливать по шести чашкам, не опуская туда яйца к' чаю. Он уже почти наполнил пятую чашку, и тут вода в кипятильнике кончилась. Пеппер, с искренним удивлением наблюдавший за всей операцией, не мог удержаться от замечания:

– Но вода ведь старая, мистер Квин, она же простояла здесь не меньше недели. Ее наверняка уже нельзя пить…

Эллери улыбнулся.

– В самом деле. Как глупо с моей стороны. Миссис Симз, не могли бы вы наполнить кипятильник свежей водой и принести еще шесть чашек?

Миссис Симз взяла кипятильник и поковыляла прочь. Пока она ходила, Эллери взял три старых, уже пожелтевших яйца и опустил их в чашки, наполненные кипятком. Затем он разбил еще три яйца и постучал по ним ложечкой, чтобы из них вытекло все без остатка. В этот момент снова появилась миссис Симз, с огромным подносом, на котором стояли двенадцать чистых чашек и кипятильник, и сказала ехидно:

– Надеюсь, что теперь вам хватит, мистер Квин. В шкафу для посуды уже, считай, пусто.

– Тысячу благодарностей, миссис Симз, вы просто сокровище!

Он вернулся к своей странной чайной церемонии. Несмотря на все его старания, старые чайные яйца лишь дали желтоватый оттенок напитку, весьма отдаленно похожему на чай. Эллери только улыбнулся и кивнул, как будто нашел важное подтверждение каким-то своим мыслям. Затем он дождался, пока закипит свежая вода, и наполнил ею шесть чашек доверху.

– Боюсь, милая миссис Симз, вам придется еще раз наполнить кипятильник. У нас такое многочисленное общество…

Но славная экономка оказалась избавленной от этого. Все единодушно отказались последовать примеру Эллери, который деловито прихлебывал свежий чай и при этом задумчиво взирал на письменный стол, уставленный фарфором и серебром, словно это был кухонный стол, на который снесли всю грязную посуду. [2]2


[Закрыть]

11

Эллери промакиул губы салфеткой, поставил пустую чашку и, все еще улыбаясь каким-то своим мыслям, отправился в спальню Халькиса. Инспектор и Пеппер покорно последовали за ним.

Спальня Халькиса была большой и темной. В ней не было окон. Эллери включил свет и огляделся. В спальне царил беспорядок. Постель была смята, на ней лежала куча всякой одежды. Эллери подошел к старомодному комоду на высоких ножках и принялся обыскивать ящики. В самом верхнем он нашел два исписанных листка, наклеенных на картон, в изучение которых он тотчас же углубился.

– Нашел что-нибудь? – проворчал инспектор, встал на цыпочки и заглянул через плечо Эллери.

– Это всего лишь схема, в соответствии с которой слабоумный брат помогал Халькису одеваться, – сказал Эллери.

Эллери порылся в остальных ящиках, но, кажется, нс замечал ничего достойного внимания, пока не нашел в самом нижнем длинный, плоский запечатанный пакет. Он был адресован Джорджу Халькису, на 54-ю улицу Нью-Йорк-Сити. Пакет был украшен товарным знаком фирмы «Бэрет». Эллери вскрыл его. Там было шесть одинаковых красных галстуков.

Инспектор и Пеппер вернулись в библиотеку. Эллери еще раз обыскал всю спальню Халькиса. Он понапрасну обшарил карманы темно-синего костюма, который был небрежно брошен на спинку кресла, а потом открыл платяной шкаф. Рядом с двенадцатью повседневными костюмами висели три смокинга и фрак, дюжина галстуков. Внизу стояло множество ботинок.

Странно, но выбор шляп был несравненно меньше. На полке сбоку лежали мягкая фетровая шляпа, котелок и цилиндр.

Эллери закрыл шкаф, вынул из комода пакет с галстуками и вернулся в кабинет, где застал Велье, который вел неспешный уважительный разговор с инспектором. Старый Квин вопросительно поглядел на него. Эллери успокаивающе улыбнулся ему и подошел к письменному столу, чтобы позвонить по телефону. На его быстрые вопросы невидимый собеседник, казалось, отвечал тоже моментально. Когда Эллери положил трубку, его лицо лучилось радостью. Он говорил с владельцем похоронного бюро Стерджесом и констатировал, что все принадлежности одежды, которые он нашел на кресле рядом с кроватью Халькиса, полностью соответствуют перечню одежды, которую Стерджес и его помощники сняли с покойного, прежде чем бальзамировать его. В гробу покойный Халькис лежал в одной из двух фрачных пар, которые у него были.

Эллери повертел в руках пакет и сказал возбужденно:

– Есть здесь кто-нибудь, кому эта вещь кажется знакомой?

Двое из присутствующих отозвались: Уикс и, разумеется, Джоан Бретт. Эллери ободряюще улыбнулся девушке, но обратился вначале к дворецкому.

– Что вам известно об этом, Уикс?

– Это пакет от Бэрета, сэр. В прошлую субботу его привезли сюда через несколько часов после смерти мистера Халькиса.

– Вы сами получили его?

– Да, сэр.

– И что вы сделали с ним?

Уикс удивленно поглядел на него.

– Я положил его на круглый стол в холле, у входа, если правильно припоминаю.

Улыбка на лице Эллери погасла.

– На стол в холле, Уикс? Вы вполне уверены? Позднее вы не брали его оттуда? И не перекладывали куда-либо?

– Нет, сэр. Я вполне уверен, что не делал этого.

– Странно… А вы, мисс Бретт? Что вы знаете об этом пакете?

– Я заметила его во второй половине дня в прошлую субботу – он лежал на столе в холле, мистер Квин.

– Вы дотрагивались до него?

– Нет.

Эллери вдруг сделался очень серьезным.

– Нет никакого сомнения в том, что кто-то из присутствующих здесь взял этот пакет со стола в холле и положил его в нижний ящик комода в спальне покойного, где я только что нашел его. Кто это был?

Никто не ответил.

– Видел ли еще кто-нибудь, кроме мисс Бретт, как этот пакет лежал на столе у входа в холл?

Все промолчали.

– Хорошо, – только и сказал Эллери. Он передал вещественное доказательство инспектору. – Я считаю необходимым, папа, отнести этот пакет с галстуками к Бэрету и выяснить, кто его заказал и кто его доставил.

Инспектор кивнул и сделал знак одному из своих детективов:

– Вы слышали, Питготт, что сказал мистер Квин? Исполняйте.

Питготт спрятал пакет под пиджаком и исчез.

Инспектор призывно захлопал в ладоши, и по этому знаку все присутствующие сели прямо, как школьники за партами.

– На сегодня это все. Но, прежде чем мы простимся, хочу обратить ваше внимание на одно обстоятельство. На прошлой неделе мы искали здесь украденное завещание. Сейчас ситуация изменилась. Над каждым из вас без исключения висит подозрение в убийстве. Те из вас, кто занимался какими-то делами, как, например, вы, Слоун, и вы, мистер Вриленд, могут продолжать свои дела, как обычно. Но я обязываю вас, господа мои, по первому вызову предоставить себя в мое распоряжение. Вы, мистер Сюиза, можете отправляться домой… Впрочем, все остальные тоже могут быть свободны. Вас, Вудрафф, я исключаю из числа подозреваемых. Всем остальным дозволяется покидать дом только с особого разрешения и при условии точного осведомления о цели своего выхода!

Инспектор завернулся в свое пальто и пошел из комнаты, не прилагая ни малейшего усилия для того, чтобы как-то утихомирить рассерженную публику. Эллери последовал за ним, улыбаясь сам себе.

12

Вечерняя трапеза в доме Квинов протекала в тот незабываемый день в молчании. Их плохое настроение ничуть не улучшилось с приходом гостей. Эллери пригласил отужинать прокурора Сампсона и Пеппера. Они появились с озабоченными физиономиями и никоим образом нс могли повысить тонус честной компании.

Сампсон заговорил лишь после того, как отложил салфетку в сторону.

– Опять дело, в котором сам черт ногу сломит, Квин. Что ты думаешь по этому поводу?

Инспектор прищурился.

– На этот счет спроси моего сына. – Он уткнулся носом в чашку с кофе. – У него снова прорезался нюх необычайный.

– Ты и в самом деле воспринимаешь все слишком серьезно, папа, – сказал Эллери. – Здесь, конечно, есть свои сложности и заковырки, но… – Он пустил табачный дым через нос. – Я бы вовсе не стал утверждать, что это безнадежное дело.

– Что-что? – Все трое пораженно уставились на него.

– Убедительно прошу вас не приступать ко мне с ножом к горлу, – проворчал Эллери.

Сампсон сказал с вызовом:

– Я требую, чтобы вы прекратили темнить, Эллери! Что вам известно?

Эллери взял кофейную чашку.

– Еще слишком рано, мистер Сампсон. Вы должны дать мне время…

Сампсон подскочил и забегал по комнате.

– Снова эти пустые отговорки. «Слишком рано»!! 1 – Он взвился, как жеребец. – Что нового, Пеппер?.. Мне кажется, тут вообще не намерены что-либо говорить!

– Но, шеф… – уязвленно ответствовал Пеппер. – Белье установил много нового. Ну, например, Хониуэлл, церковный служка, показал, что калитка на церковный двор после похорон все время оставалась незапертой, но ни он, ни те, кто ему помогал, не заметили ничего подозрительного.

– Это еще ни о чем не говорит, – проворчал инспектор. – Церковный двор, садик между домами оставались без наблюдения. Сущий пустяк – проникнуть туда незамеченным. И особенно ночью.

– А что говорят соседи?

– Ничего интересного, – ответил Пеппер. – Велье и там потрудился. Выяснилось, что все дома этого небольшого квартала имеют задний выход в этот дворик с садом. Дом № 14, на углу Мэдисон-авеню, принадлежит Сюзанне Морс, сумасшедшей старой перечнице, которая так неожиданно появилась на похоронах. В доме № 12 живет доктор Фрост, рядом стоит дом священника, примыкающий к церкви. Напротив них, через двор, располагаются дома, которые выходят на 54-ю улицу. Сначала № 15-й, где обосновался Рудольф Ганс.

– Фабрикант мясных консервов?

– Совершенно верно. Между этим домом и виллой Халькиса, который под № 11-м, находится, вполне естественно, дом № 13… Пустая вилла, в которой уже давно никто не живет.

– Кому она принадлежит?

– Она принадлежит нашему известнейшему мультимиллионеру, а именно – Джеймсу Дж. Ноксу, которого

Халькис назначил надзирать за исполнением его завещания. Много лет назад Нокс жил в этом доме, пока не переехал в свой новый дворец. С тех пор вилла пустует.

Сампсон спросил:

– А между прочим, где сейчас находится Нокс?

– Сегодня утром он уехал из города, куда – неизвестно, – ответил инспектор. – Я приказал Велье получить ордер на обыск его дома. Мы не можем ждать, пока Ноксу заблагорассудится снова вернуться в Нью-Йорк. Я считаю, что срочно необходимо обыскать пустую виллу и установить за ней надзор полиции.

– Инспектор считает вероятным, – пояснил Пеппер прокурору, – что труп Гримшо прятали на пустой вилле, пока не предоставилась возможность спровадить его в гроб к Халькису.

– Вовсе не так плохо, Квин.

– Если Халькис умер раньше, чем был убит Гримшо, – заметил инспектор, – то, учитывая место, где находился труп, могу предположить, что убийца с самого начала рассчитывал сплавить тело Гримшо в гроб к Халькису. Замечаете, куда я клоню? В этом случае пустой дом и был тем местом, где труп хранили до похорон.

– Ты можешь посмотреть на дело и с другой стороны, Квин, – сказал Сампсон. – Поскольку данные вскрытия нам еще не известны, мы с тем же основанием можем предположить, что Гримшо убили раньше, чем умер Халькис. И в этом случае убийца не мог рассчитывать ни на внезапную смерть Халькиса, ни на удобный случай спрятать труп в его гробу. В таком случае ему пришлось бы закопать труп на месте преступления. Но если убийство произошло на пустой вилле Нокса, мы сейчас можем только гадать на кофейной гуще. Нет смысла ломать себе голову и строить догадки, пока мы не узнаем, когда именно Гримшо отправился в страну теней.

13

На следующее утро солнечного октябрьского дня мир снова показался инспектору радостным и приветливым. В кабинете Старика вдруг возник доктор Самюэль Прау-ти. Пеппер, присланный прокурором для обсуждения срочных дел, сержант Велье и оба Квина уже истомились в ожидании его.

– Что нового, доктор?! – воскликнул инспектор с детским любопытством.

Праути не торопился отвечать. Вначале он нашел кресло поудобнее, неспешно уселся и устало вытянул руки и ноги.

– Докладываю по порядку, господа мои, – сказал он наконец, предварительно пожевав свою черную сигару. – Во-первых, Халькис имел честь умереть естественной смертью. За его сердце я не дал бы и понюшки табаку. Свидетельство о смерти, которое составил доктор Фрост, не вызывает ни малейшего сомнения.

– Никаких следов яда?

– Нет. Во-вторых, в случае с Гримшо все указывает на то, что он умер раньше Халькиса. Этот славный парнишка задал нам работы. Но я довольно уверенно могу утверждать, что Альберта Гримшо убили за шесть с половиной дней до того, как мы открыли гроб вчера утром.

– Другими словами, – сказал инспектор, – Гримшо убили либо поздно ночью в прошлую пятницу, либо рано утром в субботу.

– Совершенно верно. Однако мне показалось, что на естественный процесс разложения что-то слегка повлияло. Я бы не удивился, если бы оказалось, что труп, прежде чем попал в гроб к Халькису, лежал в каком-то сухом, непроветриваемом месте.

– Причиной смерти Гримшо однозначно было удушение? – спросил инспектор, следуя какой-то своей внезапной мысли.

– Совершенно однозначно. Его удушили голыми руками.

– Вы проанализировали пробы воды, которые я вам дал? – поинтересовался Эллери.

– A-а, вы об этом…

По всей видимости, полицейский врач был не особенно доволен результатами своих исследований.

– Я обнаружил там некоторые соли – в первую очередь известковые, которые типичны для жесткой воды. Вы же знаете, что наша питьевая вода жесткая. При кипячении эти соли осаждаются. Проба воды из кипятильника, которую вы мне дали, указывает на то, что это была кипяченая вода, в нее, безусловно, не доливали сырой.

– Примите выражение глубочайшего поклонения перед вашим искусством, доктор, – любезно сказал Эллери.

– А, не кривляйтесь. Хотите узнать еще что-нибудь?

– Нет. Большое спасибо, доктор, – ответил инспектор.

Доктор Праути потянулся, встал и удалился бесшумно, словно призрак.

– Теперь самое время прикинуть, что мы имеем, – начал Старик и энергично потер руки. Он перелистал бумаги, лежавшие перед ним. – Вот возьмем, например, этого Вриленда. Его поездка в Квебек неопровержимо подтверждается билетами, счетами из отелей, ну и тому подобным. Дальше идет Деметриос Халькис. В субботу, когда умер его двоюродный брат, он был у доктора Бел-лоуза – психиатра, который экспериментирует с ним уже много лет… Поиски отпечатков на вилле Халькиса не привели нас ни к чему. На письменном столе в кабинете покойного обнаружены отпечатки пальцев Гримшо, а также всех остальных обитателей дома… Что Питготт узнал у Бэрета, Томас?

– Питготт говорил с тем служащим, который принимает заказы по телефону, – ответил Велье. – Служащий клянется, что Халькис лично говорил с ним по телефону. Утром в субботу он заказал у него полдюжины красных галстуков. Время, которое называет служащий, совпадает. В книге доставки есть роспись Уикса в получении пакета.

– А как обстоит дело с пустым домом, сержант? – спросил Пеппер. – Вы обыскали дом?

– Рыцарь, облеченный доверием, – сумрачно начал Велье, – тотчас отправился в путь и перерыл всю эту юдоль печали. Но не обрел ничего. А ведь перерыл эту халабуду вплоть до трухлявого сундука в подвале.

Инспектор взял со стола очередную бумагу.

– Теперь перейдем к самому Гримшо, – сказал он. – Славненький послужной списочек. Во вторник на той неделе, когда он был убит, стало быть, двадцать восьмого сентября, его отпустили из Синг-Синга. Вы же знаете, что он схлопотал пять лет за подделки документов. В тот раз после совершения преступления его смогли поймать только через три года. До этого он был просто неуловим. Впрочем, пятнадцать лет назад он уже отсидел два года. Тогда в одном из музеев Чикаго, куда Гримшо нанялся вахтером, он украл картину.

– Это я и имел в виду, когда говорил, что подделками его репертуар не исчерпывается, – заметил Пеппер.

Эллери навострил уши.

– Кража из музея? Какое счастливое совпадение… С одной стороны, торговец произведениями искусства, с другой – музейный вор…

– Может быть, в этом что-то есть, – сказал инспектор, – но вернемся к тому, как он провел время после освобождения. Он вышел из тюрьмы, поехал в отель «Бенедикт», заведение третьего разряда на 49-й улице, и записался там под своей настоящей фамилией – Гримшо.

– Вы допрашивали персонал отеля? – осведомился Эллери.

– Никого не удалось найти, кроме дневного портье и хозяина, – сказал Велье. – Но я послал за ночным портье. Он должен сейчас подойти, может, он что-то расскажет.

– Ваши люди выяснили еще что-нибудь, инспектор? – спросил Пеппер.

– Разумеется, милый вы мой. Грямшо видели с какой-то женщиной в кабачке на 49-й улице. Это было в среду вечером, через день после его выхода на свободу. Шик уже пришел, Томас?

– Ждет за дверью. – Велье поднялся и вышел.

– Кто такой Шик? – спросил Эллери.

– Хозяин кабачка. Еще один тип из тех добрых старых времен…

Велье вернулся с коренастым мужчиной, на красной физиономии которого было написано, что он коротал долгую жизнь за бутылочками водки и пива.

– Доброе утро, инспектор. Славный денек сегодня, а?

– Подходящий, – усмехнулся Старик. – Присаживайтесь, Шик. Хотелось бы задать вам несколько вопросов. Мы знаем, что один трудновоспитуемый – по имени Альберт Гримшо – в среду вечером на прошлой неделе заявился на вашу адову кухню. Это верно?

– Вроде так, инспектор, – неуверенно ответил Шик. – Это тот парень, которого они убили, да?

– Вы всегда начеку, Шик… Его тогда видели с какой-то женщиной. Как на этот счет?

– Об этом я вам точно не могу сказать, инспектор, – отв. етил Шик и доверительно подвинулся поближе. – Я имею в виду, что никогда раньше не видел эту бабу.

– Как она выглядела?

– Ну, такая крутая, высокая блондинка, фигурка что надо. Я бы сказал, около тридцати пяти лет.

– И как они себя вели?

– Они пришли около девяти. Самый наплыв у меня бывает позже. – Шик кашлянул. – Ну, они сели, и Грим-шо заказал себе бутылочку пива, дама не захотела ничего. Они сразу же начали цапаться. Настоящая битва, я бы сказал. Мне, правда, не было слышно, о чем там спор, но, по крайней мере, я услыхал имя дамы – он называл ее Лили. Она была упрямая, как ослица. Вдруг встала и смылась. Гримшо чуть не лопнул от злости. Он посидел еще минут пять-десять, потом тоже ушел. Больше ничего не знаю, инспектор.

– Значит, Лили, высокая блондинка? – инспектор погладил себя по узкому подбородку и, казалось, задумался. – Хорошо, Шик. После того вечера в среду Гримшо еще приходил к вам?

– Исключено… Клянусь вам, инспектор, – сказал Шик.

– Мне поискать эту высокую блондинку? – спросил Велье.

– Задержи ее, Томас, может, она была его подружкой еще перед тем, как он попал в кутузку.

Велье вышел, но тут же вернулся с каким-то молодым человеком, на белом как мел лице которого остановились от ужаса широко раскрытые глаза.

– Это Белл, ночной портье из отеля «Бенедикт», сэр.

Инспектор кивнул Велье, чтобы тот отошел в сторону.

– Не бойтесь, Белл, – сказал он благосклонно. – Вы в кругу друзей. Я хочу только получить от вас пару справок. Как давно вы дежурите по ночам в отеле?

– Уже четыре с половиной года, сэр.

Молодой человек непрерывно мял в руках шляпу, так что она уже стала напоминать мокрую пеленку.

– Вы дежурили двадцать восьмого сентября?

– Так точно, сэр. Я уже давно не был в отпуске.

– Помните постояльца по имени Альберт Гримшо?

– Так точно. Это же как раз тот мужчина, о котором писали в газетах, что его нашли мертвым на кладбище, на 54-й улице.

– Очень хорошо, Белл. Меня радует, что вы в курсе. Вы поселяли Гримшо?

– Нет, сэр. Мой коллега – дневной портье.

– Тогда откуда вы знаете его?

– Да тут была одна странная история, сэр. – Белл явно понемногу успокаивался. – Во-первых, ночью, когда я дежурил, происходило всякое такое, чего я просто не мог не запомнить, потому что мне показалось, что тут дело не особенно чисто.

– В какую ночь это было? – живо спросил инспектор.

– Через два дня после того, как он приехал в отель. В ночь с четверга на пятницу… В эту ночь к нему в гости приходило сразу пятеро. И все за полчаса.

Инспектор повел себя странно. Он откинулся в кресле и взял понюшку табаку, как будто показания Белла не имели особой ценности.

– Продолжайте, Белл.

– В четверг, около десяти вечера я увидел, как Гриміло вошел с улицы с каким-то господином. Они как-то торопливо разговаривали, мне показалось, что они страшно спешили. О чем они говорили – я не расслышал.

– Как выглядел спутник Гримшо? – спросил Пеппер.

– К сожалению, не могу вам точно сказать. У него был поднят воротник и шляпа надвинута на самые глаза. Явно, чтобы его не узнали. Они пошли к лифту, и я потерял их из виду.

– Минуточку, Белл. – Инспектор обратился к Белье. – Томас, распорядитесь привезти сюда лифтера.

– Уже распорядился, шеф, – сказал сержант. – Гессе с минуты на минуту должен подъехать с ним.

– Хорошо, продолжайте, Белл.

– Почти в ту же минуту – Гримшо и его спутник еще стояли и ждали лифт – к моей конторке подошел человек и спросил Гримшо. Он хотел узнать, в каком номере тот поселился. Я сказал, мол, вон он там стоит, сэр. В этот же миг Гримшо исчез в лифте. «У него комната № 314», – сказал я. Господин, который спрашивал, посмотрел на меня как-то странно; казалось, он был очень взволнован. Но он пересек холл и стал ждать, когда снова придет лифт.

– И что же?

– Немного погодя я заметил женщину, которая так и металась перед входом то туда, то сюда. В конце концов она зашла ко мне и спросила: «У вас есть пустой номер рядом с 314-м?» Я сразу понял, что она подслушала номер комнаты, когда я назвал его тому господину. Странно все это, подумал я, что-то тут не ладно, тем более, что у дамы не было никакого багажа. На ее счастье, номер 316-й, рядом с комнатой Гримшо, был свободен. Я взял ключ и позвал горничную. Но дама сказала, что найдет номер сама и провожать ее не стоит. Я дал ей ключ, и она пошла к лифту, на котором как раз уже поднимался тот другой господин.

– И как она выглядела?

– Такая маленькая коренастая женщина средних лет.

– Под какой фамилией она записалась у вас?

– Миссис Дж. Стоун. Но я сразу понял, что она пытается изменить свою подпись. Она специально расписалась неразборчиво.

– Она блондинка?

– Нет, сэр. Брюнетка с проседью.

– Вы говорили, что их было пятеро. Кто были еще двое?

– Через минут пятнадцать-двадцать пришли два господина и спросили, живет ли у нас Альберт Гримшо и в какой комнате.

– Они что, пришли вдвоем?

– Нет, сэр. Сначала один, а потом, минут через пять или десять – другой.

– Как вы думаете, вы сумеете их опознать?

– Совершенно уверен, – сказал Белл и добавил доверительно – Я сразу же насторожился, потому что все люди, которые спрашивали Гримшо, вели себя так, словно не хотели, чтобы видели их лица. И к тому же все они сильно нервничали.

– А вы заметили, когда эти люди покинули отель?

Лицо Белла вытянулось.

– Готов казнить себя, сэр. Конечно, мне нужно было отнестись к этому более внимательно. Но тут прибыла целая компания артистов, которых я должен был поселить… и пока я это делал, так и не заметил, куда делись те люди, которые приходили к Гримшо.

– А что стало с женщиной, которая снимала номер?

– Тут тоже все странно. Когда я на следующий вечер снова заступил на смену, коллега сказал мне, что кровать в номере 316-м нетронута. Горничная доложила ему об этом. Ключ торчал в замке. Все указывало на то, что женщина исчезла вскоре после того, как сняла номер.

– А как было в другие дни: во вторник, в среду, в пятницу? К Гримшо кто-нибудь тоже приходил?

– Этого я не могу вам сказать, сэр, – ответил ночной портье. – Его больше никто не спрашивал. Вечером в пятницу он велел подать свой счет и ушел, не оставив своего будущего адреса.

– Я с удовольствием поглядел бы на этот номер, – проворчал инспектор. – После Гримшо жил кто-либо в номере 314?

– Так точно, сэр. Жили три разных постояльца.

Пеппер огорченно покачал головой.

– Если вообще там и были следы, инспектор, то теперь они наверняка стерты и смазаны до неразличимости.

Тут вдруг подал голос Эллери:

– У Гримшо была комната с ванной?

– Так точно, сэр.

Вернулся Велье:

– Там за дверью ждет Гессе с лифтером из отеля «Бенедикт».

– Впусти его.

Лифтером оказался молодой негр, кожа которого от страха приобрела фиолетовый оттенок.

– Как тебя зовут, сынок?

– Уайт, сэр.

– Господи – боже ты мой, – проворчал инспектор. – Ну хорошо, Уайт так Уайт…[3]3
  «Уайт» – в переводе с англ, значит «белый». – Прим, перев,


[Закрыть] Ты помнишь мужчину по имени Гримшо? Который на прошлой неделе жил у вас?

– Джентльмен, которого задушили, сэр?

– Вот именно.

– Да, да… Я припоминаю его совершенно точно.

– Тогда, выходит, ты знаешь, что в прошлый четверг вечером, около десяти, он поднимался на лифте в сопровождении какого-то господина.

– Да… это я знаю.

– И как выглядел тот другой?

– Не знаю, сэр… Не знаю, как он выглядел.

– Может, ты еще вспомнишь о чем-нибудь? Ты ведь поднимал на этаж к Гримшо и других людей.

– Целую толпу, сэр. Снова и снова новые люди… Все, что я знаю, – это то, что мистер Гримшо со своим другом приехал на лифте на четвертый этаж… А потом я увидел, как они пошли к 314-му номеру… А затем они закрыли дверь. Номер 314 как раз напротив лифта, сэр.

– А о чем они говорили в лифте?

Негр простонал:

– У меня сейчас совершенно пустая голова, сэр… Я не знаю… не знаю.

– Ну хорошо, ты можешь идти.

Уайт исчез как дым.

Инспектор поднялся и надел пальто. Беллу он сказал:

– Ждите меня здесь. Я покажу вам несколько людей, среди которых могут оказаться ваши старые знакомые, – с этими словами он вышел из комнаты.

Пеппер уставился на стенку.

– У меня не выходит из головы украденное завещание, мистер Квин, – сказал он Эллери. – Прокурор заявил, что от того, как решится этот вопрос, будет зависеть моя дальнейшая карьера… Но порой у меня такое чувство, что мы никогда не найдем это завещание…

– Дорогой мой Пеппер, – Эллери заговорил успокаивающим тоном, – я могу сказать вам, у кого в данный момент находится завещание, если оно вообще еще сохранилось.

– Вот как? – спросил Пеппер, не веря услышанному. – У кого?

Эллери вздохнул.

– У кого? Ни у кого иного, как у того, кто положил тело Гримшо в гроб к Халькису.