Текст книги "Девять месяцев до убийства"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

– Все улажено, – проворчал Старик и упал в свое кресло. – Я в наилучшем виде расписал прессе сказочку о Халькисе как убийце Гримшо, а на десерт добавил показания Джоан Бретт, которые снова все запутают. Не пройдет и пары часов, как город будет полон разговоров на эту тему, и убийце придется выдумывать новые трюки.

Инспектор вызвал своего секретаря и продиктовал ему телеграмму с пометкой «секретно», которая была адресована директору музея Виктории в Лондоне. Секретарь стремглав отправился отсылать ее.

– Я и не думаю замалчивать историю с картиной, – сказал Старик прокурорским тоном, беря понюшку табаку. – Я и раньше, когда мы выходили, сказал об этом Сампсону. В данном случае я и гроша ломаного не дам за истинность показаний Нокса.

17

Длинные руки полиции, вошедшие в поговорку, протянулись и схватили Аллана Чейни вечером в воскресенье десятого октября, в аэропорту Буффало, где он как раз собирался сесть на рейсовый самолет до Чикаго. Детектив Хагстрем засунул свою тяжеловесную жертву в очередной самолет на Нью-Йорк и доставил ее.

Оба Квина, поставленные в известность об этом аресте, пожелали встретиться с беглецом утром в понедельник, в кабинете инспектора. Прокурор Сампсон и его помощник Пеппер завершили список встречающих.

– Ну, мистер Чейни, – инспектор, в наилучшем настроении, начал допрос после того, как молодой человек, который был не в состоянии держаться на ногах от слабости, сел на предложенный ему стул, – что вы хотели бы рассказать нам о своих приключениях?

Голос Аллана был необычайно хриплым.

– Я отказываюсь от дачи показаний.

Сампсон спросил его:

– Надеюсь, вам понятно, что вы своим бегством возложили на себя тяжелую вину, Чейни.

– Своим бегством? – Он попытался широко раскрыть свои покрасневшие веки.

– А, так это, выходит, было вовсе не бегство, а просто небольшая воскресная прогулка? – Инспектор хихикнул. Но затем вдруг в голосе его почувствовалось раздражение. – Мы уже не дети, чтобы тут шутки шутить. Чего это вы сорвались с места?

Аллан уткнулся взглядом в пол.

Инспектор порылся в ящике своего письменного стола.

– Вам, разумеется, совершенно нечего бояться, Чейни. Вы могли спокойно оставаться, не так ли?

Он вдруг предъявил молодому человеку записку, которую сержант Велье нашел в спальне у Джоан Бретт.

Аллан побледнел как мел.

– Откуда это у вас? – прошептал он.

– А, все-таки это немножечко вывело вас из равновесия… Мы нашли эту записку под матрацем мисс Бретт, если вы так уж хотите знать!

– Она… она не сожгла ее?

– Нет, хватит представляться, мой милый. Будете говорить сами или придется заставлять вас?

Аллан быстро провел рукой по глазам.

– Что случилось? Неужели что-то произошло с мисс Бретт?..

– До сих пор– ничего.

– Как это понимать? – Аллан так и подпрыгнул. – Вы же ее еще не..?

– Что-что?

Аллан тряхнул головой и снова сел. Он стал тереть глаза кулаками, как маленький ребенок.

Сампсон поманил инспектора в сторонку.

– Если он отказывается давать показания, – сказал он, – мы не вправе заставлять его. Также я не вижу смысла запирать его в следственный изолятор. В конце концов у нас нет ни одной улики против него.

– Ты прав. Но прежде чем мы его отпустим, я хотел бы провести еще небольшой эксперимент.

Старик подошел к двери и позвал Велье.

Велье удалился и несколько мгновений спустя вернулся с Беллом, ночным портье из отеля «Бенедикт». Аллан Чейни сидел забившись в кресло. Инспектор показал на него пальцем.

– Белл, узнаете ли вы в этом человеке одного из посетителей Гримшо? Из тех, что приходили к нему вечером в прошлый четверг?

Белл осмотрел свою жертву сзади и спереди и наконец энергично покачал головой.

– Нет, сэр, его там не было. Я никогда раньше не видел этого господина.

Инспектор разочарованно вздохнул. Аллан, который понятия не имел, что значило это представление, все-таки вздохнул с облегчением, почувствовав, что его миновала чаша сия. Белла отпустили.

– Итак, вы не хотите говорить о вашем маленьком скачке в сторону, Чейни?

Аллан провел языком по пересохшим губам.

– Вначале я должен поговорить со своим адвокатом.

– А кто ваш адвокат, Чейни?

– Майлз Вудрафф.

– Выходит, передается по наследству? – сказал инс-лектор с нотками раздражения в голосе. – Можете избавить себя от этого. Мы отпускаем вас, молодой человек.

Аллана вдруг как подменили. Он так и засиял.

– Можете идти домой, но… – Старик угрожающе склонился к нему, – обещаю вам одно: начиная с этого момента вы будете под строжайшим надзором. Я приставлю к вам тень, от которой вы уже не убежите. Хагстрем!..

Детектив встал навытяжку.

– Вы пойдете с Чейни домой. И глаз с него спускать не будете!

Хагстрем ухмыльнулся и взял молодого человека под руку. Аллан попытался высвободиться, но протестовал как-то не особенно всерьез. Он так скверно себя чувствовал, что в глубине души был даже благодарен за сопровождение.

Эллери Квин за время этой интермедии не издал ни звука. Он разглядывал свои ухоженные ногти, время от времени вздыхал, дымил как паровоз и старался заглушить свою печаль. Только когда Пеппер, проводив Чейни и Хагстрема каким-то странным взглядом, обратился к Сампсону с довольно необычным замечанием, он снова навострил уши.

– Мне кажется, Хагстрем пошел гулять с убийцей, шеф.

Сампсон спокойно ответил:

– Обычно вы такой тертый калач, Пеппер… Почему вы хотите взвалить вину на Чейни?

– Потому что в решительный момент он пытался сбежать!

– Великолепно! Но ведь до сих пор в судах было как-то не принято считать кого-либо преступником только на том основании, что он взял да и скрылся.

– Мое чутье меня никогда не обманывает, – продолжал настаивать Пеппер.

– Все это глупости, – отрезал инспектор. – Вы же совершенно точно знаете, Пеппер, что у нас нет против Чейни ни единой улики. А если с ним что-то неладно, так мы это выясним… Что случилось, Томас? Тебе, кажется, не терпится сообщить какую-то новость.

И в самом деле сержант Белье нетерпеливо глядел то на одного, то на другого, пытаясь встрять в разговор. Он затаил дыхание, а потом выпалил:

– У меня там, в приемной, сидят они оба!

– Кто?

– Та дама, с которой Гримшо ссорился в кабачке у Шика, и ее муж. Она – некая Лили Моррисон. Раньше у нее были какие-то отношения с Гримшо. Пока Гримшо сидел в кутузке, она выскочила замуж.

– Пригласи Шика!

– Уже ждет в приемной.

Мгновение спустя порог кабинета перешагнул владелец кабачка с багровым лицом. За ним неуверенно шла статная блондинка и огромнейший тип с толстым ирландским носом и колючими темными глазами.

Белье позаботился представить:

– Миссис Лили Оделл и мистер Джереми Оделл.

Инспектор указал им на стулья. Они сели, напряженно вытянувшись.

– Пожалуйста, миссис Оделл, – начал инспектор, – не бойтесь, речь идет о простой формальности. Знали ли вы Альберта Гримшо?

Их взгляды встретились, затем женщина отвела глаза.

– Вы имеете в виду того человека, которого нашли задушенным в гробу?

– Да. Вы его знаете?

– Нет. Я узнала о нем только из газет.

– Ага, значит, вот как? – инспектор повернулся к Шику, который тихо и скромно сидел рядом. – Вы узнаете эту даму?

– Ясное дело, – сказал Шик.

– Когда вы в последний раз видели ее?

– В моем кабачке на 49-й улице. Примерно неделю назад. Вечером в среду.

– При каких обстоятельствах?

– Ну… как раз с тем парнем, с Гримшо…

– И миссис Оделл ссорилась с убитым?

– Это уж точно, – засмеялся Шик.

– Видимо, это дело не такое смешное, как вы думаете, Шик. Итак, вы абсолютно уверены, что видели эту женщину вместе с Гримшо?

– Голову даю на отсечение.

Инспектор повернулся к миссис Оделл.

– И вы продолжаете настаивать, что вообще не были знакомы с Альбертом Гримшо?

Ее вздернутая верхняя губа задрожала. Оделл поспешил ей на помощь. Он оглядел всех угрожающе и процедил:

– Раз моя жена сказала «нет», хотел бы я посмотреть н

Казалось, инспектора глубоко тронули эти слова.

– Шик, а этого задиристого господина вы когда-ни-будь видели?

Он указал большим пальцем на гиганта-ирландца.

– Нет, не могу утверждать.

– Хорошо, Шик. Возвращайтесь в свое заведение.

Хозяин кабачка тяжело поднялся и вышел.

– Как ваша девичья фамилия, миссис Оделл?

Ее беспокойство заметно возросло.

– Моррисон.

– Лили Моррисон?

– Да.

– Как давно вы замужем за мистером Оделлом?

– Уже два с половиной года.

– Так. Ну, а теперь послушайте меня, Лили Моррисон-Оделл. Вот здесь у меня кое-какие полицейские акты, которые, вероятно, заинтересуют и вас. Пять лет назад Альберт Гримшо был арестован и отправлен в Синг-Синг. С тех пор вы действительно не имели никаких отношений с ним. Это верно. Но несколько лет до этого вы с ним жили… По какому адресу, сержант Велье?

– 10-я улица, дом № 5,—отозвался Велье.

Оделл вскочил, лицо его побагровело от гнева.

– Жила с ним? – проревел он. – Задирай свою юбку, вонючее ты брехло! Я превращу твою задницу в кашу!

С поднятыми кулаками он двинулся на нее, но вдруг его голова дернулась так сильно, что все испугались: не переломился ли позвоночник. Сержант, стоявший сзади, крепко схватил его за шиворот и два раза встряхнул, как нашкодившего мальчишку. Оделл сразу обмяк и без ма* лейшего сопротивления позволил усадить себя на стул.

– Сбавь обороты, парниша, – дружелюбно сказал ему Велье. – Тебе не стоит забывать, что всякие штуки в таком роде легко могут обернуться оскорблением лица при исполнении служебных обязанностей.

Оделл все еще тяжело дышал и даже не решался высвободиться из кулака Велье, который все еще сжимал воротник его пиджака.

– Я думаю, теперь он станет умнее, Томас, – сказал инспектор скучающим тоном, как будто не случилось ничего особенного. – Ну, миссис Оделл, может, теперь мы продвинемся вперед?

Женщина, которая смотрела вокруг с безграничным мужеством, вдруг безудержно разрыдалась.

– Я ничего не знаю, – пролепетала она сквозь слезы. – Я не знаю, о чем вы говорите. Я не знала никого по имени Гримшо. Я никогда…

– Целая гора из ничего и никогда, миссис Оделл, – перебил ее инспектор. – Зачем вас разыскал Гримшо, когда его отпустили из тюрьмы две недели назад?

– Ни слова! – проворчал великан-ирландец.

– Я ничего не знаю – совсем ничего…

Инспектор зло поглядел на ее мужа.

– Вы в курсе, что я могу запереть вас в тюрьму, если вы не будете оказывать полиции помощь в расследовании убийства? Где вы живете?

– В Бруклине, в районе Флетбуш.

– А этот мужчина значится в нашей картотеке, Томас?

Сержант Белье выпустил свою жертву.

– Еще не имел дел с нами, шеф, – с сожалением сказал он.

– А как насчет его жены?

– Кажется, она вела себя прилично.

– Ну вот! – торжествующе воскликнула миссис Оделл.

Вдруг безрезультатный допрос был прерван холодным голосом Эллери:

– Сейчас, пожалуй, самое время позвать нашего всезнающего друга Белла.

Инспектор дал знак Велье, чтобы тот пригласил ночного портье из соседней комнаты.

– Бросьте-ка свой взгляд на этого мужчину, Белл, – попросил инспектор.

Адамово яблоко у Белла так и затанцевало от радости. Он навел на лицо Джереми Оделла свой указательный палец, будто револьвер.

– Это он! Это он!

– Ха! – Инспектор уже стоял на ногах. – Каким же по счету был он, Белл?

Белл секунду смотрел отсутствующим взглядом, потом закричал:

– Теперь вспомнил! Он был предпоследним. Он пришел перед бородатым доктором. Это тот высокий ирландец, о котором я говорил, инспектор.

– Вы вполне уверены?

– Готов поклясться.

– Хорошо, Белл. Сейчас можете идти домой.

Белл удалился. Оделл сжал губы. В его темных глазах мелькнуло отчаяние.

– Что вы теперь скажете, Оделл?

Ирландец потряс головой, будто боксер, который поднимается с пола после тяжелого удара.

– Ничего не скажу.

– Вы когда-нибудь раньше видели человека, который только что ушел?

– Нет!

– И вы не знаете, кто он?

– Нет!

– Это ночной портье из отеля «Бенедикт», – сказал инспектор весь сияя. – Бывали там?

– Нет!

– Он говорил, что видел вас там тридцатого сентября, между десятью и десятью тридцатью вечера.

– Наглая ложь!

– Вы спрашивали у портье, не живет ли в отеле некий Альберт Гримшо.

– Ничего подобного!

– Белл сообщил вам номер комнаты 314, припоминаете, Оделл?

Оделл встал и выпрямился во весь свой рост.

– Теперь послушайте-ка меня. Я исправно плачу налоги и живу как честный гражданин. Я не имею ни малейшего представления о том, что вы тут мне приплетаете. В конце концов, мы ведь здесь не при большевиках! – рявкнул он. – У меня точно такие же права, как и у любого другого! Пойдем отсюда, Лили… Никто не вправе нас задерживать!

Женщина послушно встала. Велье шагнул к Оделлу, какой-то миг казалось, что они набросятся друг на друга. Но инспектор сделал знак Велье, и тот остался на месте. Инспектор наблюдал, как Оделл – вначале медленно, а затем с заметной спешкой – направился к двери.

– Пусти кого-нибудь по его следам, – сказал вполголоса инспектор Квин. Велье пристроился в кильватер к Оделлу и тоже покинул кабинет.

– Самые твердолобые свидетели, которые мне когда-либо попадались, – проворчал Сампсон. – Назвать нас большевиками – это уж слишком!

– Этот Гримшо – тертый калач.

– А Оделлы чертовски подозрительны.

Инспектор беспомощно растопырил пальцы.

Молчание становилось все более тягостным.

Вечером в понедельник, как раз в тот момент, когда инспектор хотел было предложить Эллери отправиться домой вместе с ним, взорвалась бомба. Инспектор уже засунул руку в рукав пальто, когда в кабинет вдруг ворвался Пеппер – по всем признакам, необычайно взволнованный– и взмахнул письмом.

– Инспектор! Мистер Квин! Поглядите-ка! – Он бросил конверт на письменный стол. – Только что пришло почтой. Как видите, адресовано Сампсону. Но поскольку шеф ушел, вручили мне.

Эллери вскочил, подошел и встал рядом с отцом. Оба уставились на конверт. Он был из дешевой бумаги. Адрес напечатали на машинке. По штемпелю можно было определить, что письмо отправили утром с главного почтамта.

Инспектор извлек из конверта листок бумаги, столь же дешевой, как и конверт. На нем было всего несколько строк, напечатанных на машинке. Ни обращения, ни даты, ни подписи. Старик медленно прочитал вслух:

– Пишущий эти строки сделал открытие в связи с делом Гримшо, которое, быть может, заинтересует прокурора.

Поинтересуйтесь семейной историей Альберта Гримшо. Вы обнаружите, что у него есть брат. Но чего вам не узнать, так это того, что* брат тесно связан с этим преступлением. В настоящее время имя этого брата – Гильберт Слоун.

– Что вы на это скажете?! – воскликнул Пеппер.

Оба Квина посмотрели вначале друг на друга, а потом разом – на помощника прокурора.

– Если это правда, то в этом что-то есть, – заметил инспектор. – Но это может оказаться и простой уловкой.

– Даже если это и правда, – спокойно проговорил Эллери, – я не вижу в этом особой важности.

Лицо Пеппера вытянулось.

– Ну да! Слушайте, разве Слоун не утверждал, что никогда не видел Гримшо? А если он действительно его брат, то, выходит, он лжет, и по-крупному!

Эллери покачал головой.

– Поймите чисто по-человечески, Пеппер. Что же странного в том, что Слоун стыдится братца, который был просто висельником. А то, что Слоун промолчал при виде трупа убитого, объясняется тем, что он боялся утратить свое общественное положение.

– Иу, мне все тут не кажется таким уж простым, – сказал Пеппер озлобленно. – Что вы намерены предпринять, инспектор?

– Начнем с того, что поглядим на это письмо пристально– под лупой, – сухо сказал Старик. Он созвонился с экспертами-почерковедами п пригласил мисс Ламберт.

Юная дама с острыми чертами лида почти в тот же миг появилась в святая святых инспектора.

– О чем идет речь, инспектор?

Старик через стол протянул ей письмо.

– Что вы скажете об этом?

Несмотря на свой великий дар – определять человека по почерку – Уна Ламберт в этом случае не смогла найти существенных зацепок. Письмо, как установила она, было напечатано на машинке «Ундервуд» новейшей модели. Рассматривая шрифт с помощью лупы, Уна нашла мелкие признаки, характерные только для этой машинки, которые при печатании постоянно повторялись. Исходя из этого, она обещала опознать любой текст, который напечатают на этой машинке. Но больше она ничего не смогла сказать.

Затем инспектор послал Белье с письмом в криминалистическую лабораторию, чтобы там его сфотографировали и обследовали – нет ли каких отпечатков пальцев.

– Пойду сыщу прокурора, – сказал Пеппер с отчаянной решимостью. – У пего это письмо явно вызовет больше радости, чем у вас.

– Что ж, ищите, – заключил Эллери. – И сообщите ему заодно, что мы тем временем заглянем в дом № 13.

Инспектор, казалось, был так же огорошен этим заявлением, как и Пеппер.

– Что это ты задумал, парень? Риттер уже перевернул эту виллу Нокса вверх дном. У тебя что, есть какая-то особая идея?

– Мои идеи еще витают в воздухе, – ответил Эллери. – Я ценю Риттера как человека чести – так сказать, рыцаря без страха и упрека, но насчет его наблюдательности у меня есть некоторые сомнения.

18

Была уже ночь, когда инспектор, Эллери и сержант Белье оказались перед мрачным фасадом дома № 13.

Пустая вилла Нокса как две капли воды походила на соседнюю виллу Халькиса. Большие старомодные окна в стенах из серого камня придавали ей сходство с домом, в котором живут привидения.

– У тебя есть ключ, Томас?

Даже инспектор почувствовал какую-то глубокую тоску, которой веяло от пустого дома, и потому говорил приглушенным тоном.

Белье молча достал массивный ключ от двери. Входная дверь заскрипела и закрылась за ними. Белье включил свой карманный фонарик. Они прошли по всем пустым комнатам, вздымая пыль, и их шаги гулко разносились по всему дому.

– Ну что, ты удовлетворен? – проворчал Старик, когда они вернулись в холл при входе. Он от души чихнул.

Эллери обратился к сержанту:

– Вам разве ничего не рассказывали про какой-то древний сундук?

– Конечно, Риттер нашел его в подвале.

Подвал тянулся под всем домом. Свет фонаря падал на его потолочные балки и столбы, которые отбрасывали фантастические тени. В нескольких шагах от лестницы громоздились остатки старого сундука, доски которого, совершенно прогнившие, не распадались только потому, что были перехвачены мощными стальными лентами. Крышка слетела с петель, а замок косо висел на источенной червями доске.

– Ты здесь ничего не найдешь, – сказал инспектор. – Риттер абсолютно ясно доложил, что обследовал сундук.

– Разумеется, разумеется, – пробормотал Эллери и правой рукой, облаченной в перчатку, отбросил крышку в сторону. Внутри деревянного сундука не было совсем ничего. Эллери хотел было снова Закрыть сундук, но вдруг нагнулся и принюхался.

– Эврика! – воскликнул он наконец. – Запах все еще ощущается.

Старый Квин и Белье принюхались.

– Видит бог, – проворчал инспектор, выпрямляясь, – тот же самый запах, что и в гробу. Только слабее, значительно слабее.

Эллери отпустил крышку, она с грохотом захлопнулась.

– Вот именно. Таким образом, мы нашли то уютное местечко, – которое первоначально было уготовано бренным останкам Гримшо.

– Следует благодарить небеса за каждый малый дар, который мы получаем свыше, – благочестиво сказал инспектор. – Во всяком случае, я не понимаю, как это баранья башка Риттер ничего не унюхал.

Эллери резюмировал, обращаясь больше к самому себе:

– Вероятно, Гримшо задушили здесь. Труп его засунули в сундук. Этот брошенный дом, в принципе, был идеальным тайником для тела. Но тут умер Халькис, и убийце пришло в голову, что ему предоставляется уникальный случай скрыть следы своего преступления. Он дождался похорон, ночью, в среду или в четверг, пробрался в этот подвал и вытащил труп через вон ту дверь, – и он указал на ветхую дверь, которая вырисовывалась на задней стене, —в сад и оттуда – на кладбище. Если это и в самом деле было так, то труп Гримшо пролежал в этом сундуке четыре или пять дней.

Он осветил все углы неуютного подвала. Казалось, кроме сундука в нем ничего не было. И все же он рассмотрел еще огромный ящик с железными клапанами и какими-то монометрами.

– Отсюда шло центральное отопление по всему дому. – Эллери распахнул ржавую дверцу печи и направил луч фонаря в топку. – Здесь что-то есть. Папа, Белье, быстро сюда, – воскликнул он вдруг.

Все трое заглянули в печь. В самом низу на решетке лежала маленькая кучка пепла, из которой торчал кусочек обгоревшей белой бумаги. Эллери достал из кармана лупу, осторожненько приблизил ее к несгоревшему клочку и направил на нее луч фонаря.

– Ну? – спросил инспектор.

– Я полагаю, – медленно проговорил Эллери, выпрямляясь и пряча лупу, – я полагаю, что мы наконец нашли завещание Джорджа Халькиса.

Славному сержанту потребовалось десять минут, чтобы решить проблему, как ему выудить из кучи пепла кусочек бумаги, чтобы не повредить его, такой он был хруп-

кий. Наконец это удалось ему, когда он подцепил клочок тонким острым гвоздем, закрепленным на конце трости Эллери. Как и предсказал Эллери, клочок бумаги, без сомнения, был частью завещания Халькиса. Каким-то чудом фортуна распорядилась так, что сохранилось именно то место, где было вписано имя нового наследника галереи Халькиса. Крайне неразборчивым почерком, в котором инспектор тотчас же узнал почерк слепого Джорджа Халькиса, там было написано: Альберт Гримшо.

– Это подтверждает показания Нокса, – сказал инспектор, – и доказывает, что по новому завещанию Слоун фактически исключался из числа наследников.

– Совершенно, – сказал Эллери. – Тот, кто сжег этот документ, показал себя редкостным недотепой… Загадочно, весьма загадочно.

– Ясно одно, – удовлетворенно сказал инспектор, – Слоун постарается изо всего этого вывернуться. Анонимное письмо, теперь вот – завещание, мертвый Гримшо, который, видимо, был его братом, – все это явно послужит для него причиной нескольких бессонных ночей. Ты здесь все закончил, мой мальчик?

Эллери кивнул. Он еще раз обвел фонарем подвал.

– Полагаю, что мы нашли здесь все, что можно было найти.