Текст книги "Девять месяцев до убийства"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

– Посмотрим, что из этого выйдет, – коротко ответствовал Холмс. – Мы и так уже злоупотребили вашим временем, мисс Янг. Думаю, что мы непременно увидимся снова.

С этими словами мы откланялись и вышли через морг, в котором не было ни души.

Спустилась ночь. Фонари Уайтчапеля отбрасывали свой неверный свет на пустынные улицы, еще более сгущая тени, вместо того, чтобы прогонять их.

Я поднял воротник пальто.

– Должен сказать, Холмс, что сейчас за славный огонь в камине и чашку горячего чая…

– Осторожно, Ватсон! – вскричал Холмс, обладавший несравненно более быстрой реакцией, и уже в следующий миг мы отчаянно сражались за свою жизнь.

Три негодяя выскочили из подворотни и напали на нас.

Я увидел, как сверкнул нож. Один из них крикнул:

– Вы двое – берите на себя длинного!

Таким образом, моим противником оказался третий бандит, и мне пришлось всерьез схватиться с ним, если учесть, что он был вооружен.

Он бросился на меня так яростно, что едва ли приходилось сомневаться в его намерениях. Я увернулся, и должен сказать, что опоздай я на секунду, было бы поздно. Ведь моя трость вылетела у меня из рук, и я непременно получил бы удар ножом в бок от этого негодяя, если бы, он, в своей отчаянной попытке достать меня, не поскользнулся сам. Он упал вперед, и удар ножом пришелся в пустоту, а я инстинктивно отпрянул и выставил колено. Ощутив боль, я с радостью понял, что моя коленная чашечка угодила прямо в лицо нападавшему. Он заревел от боли и, перевернувшись, упал на спину. Кровь ручьем полилась у него из носа.

Холмс сохранил при себе как трость, так и полное самообладание. Краем глаза я успел увидеть, как он стал защищаться. Действуя тростью, как шпагой, он сделал выпад и поразил того из негодяев, который был ближе к нему, в пах. Острый стальной наконечник вонзился довольно глубоко, и бандит, испустив крик боли, упал, схватившись за живот.

Больше я ничего не успел увидеть, потому что мой противник снова оказался на ногах и бросился на меня. На этот раз лезвие было нацелено мне в шею, но я сумел перехватить его запястье.

Между нами завязалась отчаянная борьба. Сцепившись, мы упали на мостовую. Противник мой был тяжелым, сильным мужчиной, и хотя я изо всех сил пытался отвести его руку с ножом, лезвие постепенно приближалось к моей шее. Я уже совсем было собрался распрощаться с жизнью, но вдруг глаза моего противника остекленели– это Холмс изо всех сил ударил его тростью по голове. Мне стоило немалых трудов выбраться из-под его грузного тела. В тот же момент один из противников Холмса вскрикнул от боли и ярости.

Другой рявкнул:

– Сматываемся, Батч! Эти нам не по зубам.

Они подхватили моего противника, и все трое исчезли в темноте.

Холмс опустился на колени рядом со мной.

– Ватсон! Все в порядке? Он не задел вас ножом?

– Ни царапины, Холмс. Цел и невредим, – заверил я его.

– Никогда не простил бы себе, если бы с вами что-нибудь случилось.

– А вы, старина? Вы-то не пострадали?

– Так, пустяки. Один удар по бедру.

Помогая мне встать на ноги, он хмуро добавил:

– Но какой же я глупец! Даже не посчитаться с возможностью такого нападения! Дело быстро принимает новый оборот.

– Не казнись, Холмс. Кто бы вообще мог знать заранее…

– Моя специальность как раз и заключается в том, чтобы знать заранее.

– Во всяком случае, вы все же были настороже и только благодаря вам мы обратили их в бегство, хотя они и располагали всеми преимуществами.

Но Холмс все не успокаивался.

– Я действовал слишком медленно, Ватсон, – сказал он. – Слишком медленно. Но теперь нам пора поторапливаться. Пойдем, найдем кэб, чтобы отвезти вас к столь желанному огню в камине и горячему. чаю.

Экипаж вскоре был найден, и мы отправились, грохоча по мостовой, в направлении Бейкер-стрит.

– Хотел бы я знать, кто их послал, – проговорил Холмс.

– Без сомнения, тот, кто предпочел бы видеть нас мертвыми, – отозвался я.

– Однако противник наш, кто бы он ни был, ошибся в выборе исполнителей. Ему следовало бы нанять молодцов посерьезнее. Эти чересчур горячились, что негативно сказалось на силе их ударов.

– К счастью для нас, Холмс. К счастью для нас.

– Одного они добились, во всяком случае. Если у меня до последнего момента и оставались еще какие-то сомнения относительно этого дела, то теперь я ни за что не отступлюсь от него.

Холмс сказал это тоном, не предвещавшим ничего хорошего, и больше не проронил ни слова до самого завершения нашей поездки. Лишь когда мы уже сидели перед пылающим камином, а миссис Хадсон заваривала нам чай, он снова обратился ко мне.

– Оставив вас вчера в одиночестве, Ватсон, я внес ясность в некоторые второстепенные аспекты этого дела. Известно ли вам, что в Национальной Галерее есть картина, изображающая обнаженную натуру – и недурная картина, замечу! – принадлежащая кисти Кеннета Осборна?

– Я не ослышался? Кеннета Осборна? – воскликнул я.

– Да. Кеннета Осборна, герцога Шайрского.

У Эллери есть идея

Он пропечатал всю ночь напролет и встретил рассвет за столом – с красными глазами, щетиной на подбородке и голодным желудком.

Эллери направился на кухню, где достал из холодильника бутылку молока и три сандвича, оставшихся еще с вечера. Он проглотил их, выцедил до последней капли содержимое бутылки, промокнул рот салфеткой, вздохнул, потянулся и взялся за телефон.

– Доброе утро, папа. Ну, кто победил?

– В чем победил? – недовольно спросил инспектор Квин на Бермудах.

– В метании подковы.

– Ах, вот ты о чем… Они продули мне пару этих гнутых железок. Как погодка в Нью-Йорке? Отвратительная, надеюсь.

– Погодка? – Эллери бросил взгляд в окно, но жалюзи оказались закрытыми. – Честно говоря, пап, не знаю. Я проработал всю ночь напролет.

– А меня отправил мучиться от безделья! Сын мой, почему бы тебе самому не приехать сюда?

– Не могу. Мне надо во что бы то ни стало домучить книгу, к тому же добавилось еще кое-что. Вчера вечером заходил Грант Эймз. Выпил весь бар и оставил взамен пакет.

– Вот как? – с интересом спросил инспектор. – Что за пакет?

Эллери рассказал.

Старший Квин вздохнул.

– Сущий вздор. Кто-то хочет над тобой подшутить. И что же, ты прочел?

– Пару глав. Должен признать, сделано довольно неплохо. Захватывающе написано, можно сказать. Но когда я читал, мне явилась муза, и я снова сел за машинку. А какие у тебя планы на сегодня, папа?

– У меня скоро солнечный удар будет на этом проклятом пляже! Эллери, я так скучаю, что скоро волком взвою. Может, ты разрешишь мне все-таки вернуться домой?

– Нет, – ответил Эллери. – Получи сперва солнечный удар. Впрочем, знаешь что? Может, ты почитаешь развлечения ради этого неопубликованного Шерлока Холмса?

Судя по интонациям инспектора Квина, он задумал какую-то хитрость.

– Вот что! Мне пришла в голову замечательная идея. Я сейчас позвоню в аэропорт, закажу билет и мигом прилечу за этой тетрадью в Нью-Йорк…

– Э, нет. Так дело не пойдет. Я сам пришлю тебе рукопись.

– К черту твою рукопись! – рявкнул отец.

– Пока, папа! – ласково попрощался Эллери. – Не забывай свои солнечные очки, когда идешь на пляж. Хорошо кушай, ничего не оставляй в тарелке.

И поспешил положить трубку.

Сощурившись, он поглядел на часы. Он еле видел их сквозь розовую пелену перед глазами, как и пишущую машинку.

Тогда он отправился в ванную, принял душ и вернулся уже в пижаме. Первое, что он сделал по возвращении– выдернул из розетки телефонный шнур. Затем взял в руки дневник доктора Ватсона.

Почитаю разве что на сон грядущий, может, быстрей засну, подумал он, лукавя с самим собой.

Пятая глава. Клуб Диогена

Поутру, когда я проснулся, Холмс уже был на ногах и расхаживал по комнате из угла в угол. Он ни словом не помянул наше вчерашнее приключение, зато сказал:

– Ватсон, смею ли я просить вас о небольшом одолжении – сделать для меня некоторые записи?

– С удовольствием.

– Должен принести вам свои извинения, что низвожу вас до степени секретаря, но у меня есть на то особая причина, по которой все детали этого дела надлежит записать в максимально связной форме,

– Особая причина?

– Конечно. Если у вас нет иных планов на сегодняшний вечер, мы посетим моего брата Майкрофта в его клубе. Консультация с ним могла бы быть весьма полезной. Как вам известно, аналитические способности Майкрофта в определенном отношении превосходят мои.

– Я знаю, что вы очень высокого мнения о нем.

– Он, конечно, кабинетный теоретик, поскольку для него нет ничего более неприятного, чем сниматься с насиженного места. Если бы кто-нибудь изобрел специальное кресло, которое доставляло бы человека из дома на работу и обратно, то Майкрофт первым купил бы его.

– Я припоминаю – в размышлениях он всегда строго следует своей методе.

– А в результате оказывается, что все загадки – включая загадку человеческой жизни – сводятся у него к комбинациям наподобие шахматных. На мой взгляд, метода эта имеет достаточно ограниченное применение. Но для упорядочения обширного материала она подчас бывает очень полезна.

Холмс потер руки.

– Ну, а теперь составим список наших действующих лиц. Первым из них, хотя и не обязательно главным, будет герцог Шайрский…

На протяжении часа Холмс сводил воедино все, что нам известно, а я записывал. Потом он принялся мерить большими шагами нашу квартиру, а я приводил записи в некоторое подобие порядка. Закончив, я передал Холмсу нижеследующее резюме. Разумеется, в нем отразилась и та информация, которая дотоле была мне неизвестна – факты, которые Холмс выяснил накануне вечером.

Герцог Шайрский (Кеннет Осборн)

В настоящий момент является обладателем титула и земель, которыми его род владеет с 1420 года. Двадцатый герцог по прямой линии. Ведет спокойный образ жизни, иногда – в своих поместьях, иногда – в городском доме на Беркли-стрит, где занимается живописью. Имеет двух сыновей, супруга, их мать, умерла десять лет назад. Второй раз не женился.

Лорд Карфакс (Ричард Осборн)

Старший сын Кеннета. Ближайший наследник герцогского титула. Отец Деборы. Трагическая смерть супруги при родах. Ребенок воспитывается гувернанткой в поместье в Девоншире. Между отцом и дочерью существует очень большая привязанность. Лорд Карфакс демонстрирует явную склонность к благотворительной деятельности. Щедро жертвует деньги и тратит много своего времени на лондонский приют для бедняков на Монтегю-стрит – прибежище для тех, кто остался без средств.

Майкл Осборн

Второй сын Кеннета. Принес отцу много стыда и горя. По свидетельским показаниям, Майкла удручало то, что он был ущемлен в правах – положение младшего сына, не имеющего прав наследования. Потому он предавался порочной жизни. В довершение всего, как говорят, женился на уличной шлюхе, движимый постыдным намерением опозорить тот титул, который не мог унаследовать, н, как кажется, сделал такой шаг исключительно по этой причине. Столь достойный всяческого порицания брак он заключил, видимо, в те времена, когда изучал в Париже медицину. Вскоре после этого его выгнали из Сорбонны. Дальнейшая его судьба и местопребывание в настоящее время неизвестны.

Джозеф Бэкк

Владелец ломбарда, расположенного на Грэйт-Хэп-тон-стрит. Роль его в этом деле, судя по тому, что мы знаем в настоящее время, достаточно темна.

Доктор Мюррей

Исполненный самопожертвования врач, осуществляющий надзор за анатомическим театром на Монтегю-стрит и посвящающий всю свою жизнь без остатка соседнему с этим заведением приюту для бедняков, который основал сам.

Салли Янг

Племянница доктора Мюррея. Все свое время отдает приюту. Самоотверженная попечительница о больных и бедных: это она заложила хирургический набор в ломбард Бэкка. На все вопросы отвечала с готовностью, как кажется, ничего не скрывала.

Пьер

Явно безобидный сумасшедший, которого взяли в приют и который выполняет там несложные работы. Хирургический набор был найден среди его вещей и заложен мисс

Янг, чтобы доставить ему средства. До этого, кажется, пребывал во Франции.

Женщина с перекошенным лицом – от шрама

О ней ничего не известно.

Холмс пробежал глазами все резюме, нахмурил лоб и явно остался недоволен.

– Если весь этот перечень и не открывает нам ничего нового, то он, по крайней мере, показывает, сколь мизерных результатов мы достигли и сколь много нам еще предстоит сделать, – сказал он. – Я уже не говорю о жертвах Потрошителя. Это – еще одна причина, чтобы поторопиться. Мы знаем уже о пяти жестоких убийствах, и нет никаких сомнений, что каждая минута наших раздумий и колебаний может стать роковой – произойдет еще одно. Если вам будет угодно одеться, Ватсон, мы найдем экипаж и отправимся в клуб Диогена.

Пока мы тряслись по мостовой, Холмс был, казалось, всецело погружен в свои мысли, но я, тем не менее, решился отвлечь его – мне вдруг пришла в голову одна идея.

– Холмс, – сказал я, – когда мы возвращались из загородной резиденции герцога Шайрского, вы обмолвились, что лорд Карфакс совершил две ошибки. Об одной из двух, сдается мне, я догадался.

– В самом деле?

– Мне бросилось в глаза, что он даже не спросил, как у вас оказался хирургический набор. Напрашивается вывод, что он уже знал, как.

– Отлично, Ватсон.

– Принимая во внимание это упущение, мы, вероятно, вправе предположить, что он сам прислал его вам?

– Во всяком случае, у нас есть некоторое право предполагать, что он знал, кто отправитель.

– А это означает, что лорд Карфакс, вероятно, сможет помочь нам установить, кто эта женщина со шрамом на лице. Он даст нам ключ.

– Весьма возможно, Ватсон. Но найти ключ – еще не значит открыть им дверь.

– Второй промах Его Лордства от меня, признаюсь честно, укрылся.

– Припомните – когда я в присутствии лорда Кар-факса намеренно уронил ящичек так, что инструменты рассыпались по полу, он был столь учтив, что собрал их для нас.

– И что же?

– То, что от вас укрылось, вероятно – это привычность действий, с которой он складывал их в ящичек – каждый инструмент сразу на свое место, почти не глядя и ни секунды не раздумывая.

– Ну конечно же!

– А теперь, когда вы припомнили, что вы можете сказать о Его Лордстве на основании этого наблюдения?

– Что он отлично знаком с хирургическими инструментами, хотя и утверждает, что никогда не учился медицине и не имел никакого врачебного опыта.

– Вот именно. Запомним это: придет время – пригодится. Однако мы уже приехали, и Майкрофт ожидает нас.

Клуб Диогена! Я хорошо помнил его, хотя доныне всего лишь раз побывал здесь, в тишине его комнат. Тогда Майкрофт переложил на плечи своего более деятельного брата таинственное дело грека-переводчика – дело, которое я имел удовольствие и честь описать, к радости немалого числа поклонников Холмса.

Клуб Диогена был основан теми достойными мужами, которые посреди суетного большого города искали уединения, и устроен он был в совершенном соответствии с их запросами. Завсегдатаи могли найти здесь роскошную обстановку, мягкие кресла с высокими спинками и отличную кухню. Все правила, принятые здесь, ориентированы на выполнение главной задачи клуба и выполняются строжайшим образом. Правила эти ограничивают, даже запрещают любые проявления общительности. Всякие разговоры за пределами комнаты для посетителей, куда мы были бесшумно препровождены, строжайше запрещены. Членам клуба вообще воспрещается обращать внимание на других его членов. Одно из преданий клуба – явно, впрочем, вымышленное – гласит: какой-то его член умер в своем кресле от сердечного приступа, и это было замечено лишь тогда, когда другому члену клуба бросилось в глаза, что «Таймс», который был в руках у покойного – трехдневной давности.

Майкрофт Холмс ожидал нас в комнате для посетителей: он, как я узнал позднее, отдыхал от напряженных трудов правительственного консультанта – Уайтхолл был здесь очень неподалеку, буквально за углом. Смею добавить, что работа для правительства была неслыханным отступлением от его прежде непоколебимых привычек.

Ни один из братьев после взаимных приветствий не спешил переходить к делу. Майкрофт имел весьма малое сходство со своим младшим братом. Это был высокий добродушный человек с густой седой шевелюрой и грубыми чертами лида. При встрече он раскрыл брату объятия и воскликнул:

– Шерлок! Ты великолепно выглядишь. Тебе, вероятно, идут на пользу твои постоянные разъезды по Англии и путешествия на континент.

Затем он протянул свою мощную руку мне и сказал при этом:

– Доктор Ватсон! Как я слышал, вы бежали из когтей Холмса под крылышко супруги. Как вас угораздило снова попасть к нему в лапы? Что случилось?

– Я весьма счастлив в браке, – заверил я его. – Моя жена в настоящее время поехала навестить тетю.

– А вы тотчас оказались в западне у Холмса!

Майкрофт засмеялся от всего сердца. Для человека необщительного он обладал просто удивительным талантом сообщать другим хорошее настроение. Он приветствовал нас, стоя в дверях, а теперь подошел к окну, из которого открывался вид на одну из самых оживленных деловых улиц Лондона. Мы тоже подошли к нему, и оба брата стояли сейчас рядом, наблюдая за уличной суетой.

– Шерлок! – сказал Майкрофт. – Со времени твоего последнего визита я больше ни разу не переступал порог этой комнаты. Но лица людей там, за окном, ничуть не изменились. Кажется, это одни и те же люди. Поглядишь на них – и думаешь, будто наша встреча была только вчера.

– И все же, – негромко сказал Холмс, – изменения произошли. Старые злодейства похоронены, зато пришел черед новых.

Майкрофт указал на улицу.

– Вон те двое, которые стоят у сточной канавы. Они, по-твоему, тоже составляют сейчас какой-нибудь зловещий заговор?

– Кто? Фонарщик и бухгалтер?

– Вот-вот, именно они.

– Едва ли. Фонарщик сейчас утешает бухгалтера, который недавно потерял свое место.

– Тут я с тобой соглашусь. Бухгалтер, без сомнения, найдет новое место, но столь же быстро потеряет его и снова очутится на улице.

Я просто не мог не прервать их.

– Стоп, стоп! – сказал я и добавил, как обычно: – Для меня это уже слишком.

– Эх, Ватсон, Ватсон, – пожурил меня Майкрофт. – Я не думал, что вы такой ненаблюдательный – после стольких лет, проведенных в обществе Шерлока. Разве вы не можете даже на таком удалении разглядеть на пальцах этого человека следы от чернил – черных и красных? А ведь это надежный признак, что человек трудится бухгалтером, не правда ли?

– Обратите также внимание на кляксу, которую он ухитрился посадить себе на воротничок, – добавил младший Холмс, – а также примите во внимание жалкое состояние его костюма, который некогда был очень приличным и недешевым.

– По всему этому не так трудно догадаться, дорогой мой Ватсон, – снова подал голос Майкрофт, – что этот человек столь же неаккуратен и во время работы. Представьте теперь, что у него строгий работодатель…

– И не просто строгий, – а такой, который не спустит ни малейшей оплошности, – сказал Шерлок. – Свидетельство тому – газета с объявлениями о вакансиях, которая торчит у бухгалтера из кармана. Он, стало быть, лишился работы.

– Но вы почему-то сделали вывод, что он найдет себе место, – запальчиво сказал я Майкрофту. – Если этот тип такой уж негодный работник, почему, спрашивается, его кто-то должен нанять снова?

– Большинство работодателей этого и не делают. Но поглядите, как много объявлений в газете он уже зачеркнул– видимо, он там уже побывал и побеседовал. Тот, кто с такой энергией берется за поиски места, в конце концов добивается успеха.

Мне оставалось только махнуть рукой.

– Признаю свое поражение, как всегда! Но вот то, что второй – фонарщик… Это уже из сферы чистой фантазии!

– Тут мы имеем дело с более сложным случаем, – ответил мой друг Шерлок Холмс. – Но обратите внимание на характерную потертость его правого рукава – от обшлага вверх.

– По этому признаку вы всегда безошибочно определите фонарщика, – кивнул Майкрофт.

– Когда он поднимает свою палку со свечкой, чтобы зажечь газовый фонарь, – пояснил Холмс, – он всякий раз елозит нижним ее кондом по рукаву – в одном и том же месте. В самом деле, это элементарно, Ватсон.

Не успел я задать еще какой-то вопрос, как хорошее настроение Холмса вдруг улетучилось, и он отвернулся от окна, нахмурив лоб.

– Как бы я хотел, чтобы та загадка, которая сейчас перед нами, разрешалась столь же легко и просто. Потому мы и здесь, Майкрофт.

– Тогда – ближе к делу. Во второй половине дня у меня нет ни минуты свободного времени.

Спустя двадцать минут мы сидели в молчании, погрузившись в глубокие мягкие кресла комнаты для посетителей.

Майкрофт нарушил воцарившееся молчание.

– Ты ясно обрисовал мне положение вещей, Шерлок. Но ведь такую загадку ты можешь решить и без моей помощи.

– Я тоже так полагаю. Однако время торопит. Прежде всего – надо предотвратить дальнейшие покушения. К тому же – ум хорошо, а два лучше – ты можешь подать такую мысль, до которой я смогу дойти, только потратив столь ценный сейчас день, а то и два.

– Тогда давай еще раз зафиксируем, что тебе удалось сделать. Или, лучше сказать, что тебе не удалось. Сведения твои весьма неполны.

– Признаю твою правоту.

– Но в каких-то вещах ты напал на след – об этом достаточно ясно говорит попытка убить тебя и Ватсона. Или ты считаешь это случайностью?

– Ничуть!

– Ия тоже не считаю. – Майкрофт ущипнул себя за мочку уха. – Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы определить, кто этот таинственный Пьер.

– Разумеется, нет, – согласился Холмс. – Это —

Майкл, второй сын герцога Шайрского.

– Отец, вероятно, не знает о тяжелой травме, которую перенес его младший сын. Лорд Карфакс, напротив, знает наверняка, что Майкл живет в этом приюте для бедняков – ведь совершенно невозможно, чтобы он не узнал младшего брата.

– От меня не укрылось, – сказал Холмс, – что лорд Карфакс был не вполне откровенным с нами.

– Интересный человек. Филантропия – хорошее прикрытие для всякого рода постыдных дел. Лорд Кдрфакс вполне мог п сам позаботиться о том, чтобы Майкл оказался в заведении доктора Мюррея.

– Равно как и о том, чтобы он получил травму головы, – мрачно добавил Холмс.

– Может быть. Однако ты должен найти недостающие камешки от этой мозаичной картины, Шерлок.

– Но время не ждет, Майкрофт! Время! Вот в чем проблема. Во всей этой путанице я должен найти ту ниточку, которая поведет меня дальше, и найти ее я должен очень быстро.

– Я думаю, ты должен найти какой-нибудь способ оказать давление на Карфакса.

Я прервал их.

– Можно задать вопрос?

– Разумеется, Ватсон. Мы вовсе не думали исключать вас из разговора.

– Едва ли я буду особенно полезен вам, но хочу сказать: найти Джека Потрошителя – это, несомненно, наша важнейшая задача. А потому я спрашиваю: как вы думаете, среди тех, с кем мы успели познакомиться, был убийца?

Шерлок Холмс улыбнулся.

– А вы сами, Ватсон, кому бы отвели эту сомнительную честь?

– Если бы от меня потребовали непременно назвать кого-нибудь, то мое подозрение упало бы на сумасшедшего. Хотя, признаюсь, я уже один раз обманулся в нем, не догадавшись, что он – Майкл Осборн.

– Почему вы остановили свое подозрение на нем?

– Боюсь, что у меня нет к тому конкретных причин. Но у меня до сих пор стоит перед глазами картина – как он закрывал простыней тело той несчастной в морге. Разумеется, впечатление такого рода не может служить доказательством, но поверьте – он делал это так, что у меня волосы встали дыбом. Вы ведь помните, Холмс, – доктор Мюррей велел этому «Пьеру» закрыть тело убитой. Когда он расправлял простыню, его руки просто с какой-то нежностью оглаживали холодное тело. Мне даже показалось, что он просто влюблен в жертву.

Наступила минутная пауза – братья обдумывали сказанное мною. Затем Майкрофт сказал с полной серьезностью:

– Чрезвычайно важное замечание, Ватсон. Правда, вам известно, разумеется, насколько трудно толковать действия, направляемые больным рассудком. Но ваша инстинктивная антипатия, может статься, гораздо более ценна, чем вся наша логика.

– Без сомнения, это наблюдение стоит того, чтобы над ним поразмыслить, – добавил Холмс.

Мне, правда, все-таки показалось, что ни один из них так и не придал моим словам большого значения. Они просто проявили вежливость – и не более того.

Майкрофт поднялся со своего кресла, давая понять, что разговор окончен.

– Ты должен собрать побольше улик, Шерлок.

Его брат сжал кулаки.

Мне вдруг пришло в голову, что во время всего этого визита к Майкрофту мой друг был так не похож на себя– на того уверенного в себе, спокойнрго Холмса, которого я привык видеть. Я еще раздумывал о причине этого, когда Майкрофт спокойным голосом сказал:

– Мне кажется, я знаю, отчего ты испытываешь трудности, Шерлок. К этому делу ты примешиваешь собственные чувства. А этого следует избегать.

– Не знаю, на что ты хочешь намекнуть, – ответил Холмс достаточно холодно.

– Пять ужаснейших убийств нашего столетия – и, наверное, этим дело не ограничится. Некоторые из них ты смог бы предотвратить, если бы приступил к расследованию раньше. Эта мысль и не дает тебе покоя. Чувство вины– сущая кислота, способная разъесть даже самый острый интеллект.

Возразить на это Холмсу было нечего. Он только покачал головой и нетерпеливо сказал:

– Пойдем-ка, Ватсон, охота открыта. Мы направляемся по следу опаснейшего зверя.

– По следу, на который еще предстоит напасть, – сказал Майкрофт, и в его голосе прозвучало явное предостережение. Потом он добавил:

– Шерлок, ты ищешь женщину со шрамом на лице. Кроме того, тебе недостает еще одной ключевой фигуры– многогрешной супруги Майкла Осборна. Какой напрашивается вывод?

Холмс метнул на брата сердитый взгляд.

– Ты, должно быть, и в самом деле решил, что с моим искусством покончено, Майкрофт! Естественно, напрашивается вывод, что речь идет об одной и той же женщине.

С тем мы и покинули клуб Диогена.

Посланец Эллери ищет след

Кнопка звонка у двери в роскошные апартаменты представляла собой бутон розы в окружении листьев – и все это из слоновой кости. Грант Эймз нажал на розу. Дверь отворилась, и на пороге возникла девушка в ядовито-зеленом домашнем облачении.

– Привет, Мэджи. Я тут случайно проезжал мимо – и вот, заглянул.

Она просияла. По причудливой ассоциации узкое аристократическое лицо Гранта отчего-то всегда напоминало ей тот знак, которым обыкновенно обозначается доллар.

– Значит, проезжал – и подумал: дай-ка зайду!

Она произнесла это таким тоном, будто сделала открытие, не уступающее эйнштейновскому, и распахнула дверь так, что та грохнула о стену.

Грант решил держаться той же хитроумной стратегии.

– У тебя, погляжу, здесь уютное гнездышко.

– Всего лишь разумных размеров квартира для современной деловой женщины. В поисках ее я обошла весь Ист-Сайд. Ну буквально каждый дом. И в конце концов– вот, нашла. Ужасно дорого, но, разумеется, я и мысли не допускаю, что можно жить где-нибудь, кроме как в Аппер-Ист.

– Я и не знал, что ты деловая женщина.

– А как же! Я даю консультации. Ты, наверное, выпьешь шотландского виски? Или еще что-нибудь?

Если я хочу быть настоящей ищейкой, подумал Грант, мне следует разнюхать все, до последней мелочи.

– И кого же ты консультируешь? – весело осведомился он.

– Сотрудников отдела рекламы на фабрике.

– На фабрике собственного папы, ясное дело.

– Разумеется.

Мэджи Шорт была дочерью владельца фирмы «Шикарная обувь Шорта», однако кроме нее в семье насчитывалось еще две сестры и три брата, которым тоже причиталась их доля наследства. По этой причине, наливая Гранту шотландского виски, она постаралась эффектно встряхнуть великолепной рыжей гривой.

– И расположена эта фабрика…

– …в Айове.

– Ты что, каждый божий день туда ездишь?

– Какие глупости! У нас бюро на Парк-авеню.

– Ты удивила меня, малышка. Я-то тебя представлял совсем в другой роли.

– В роли невесты?

От переживаний она задышала столь интенсивно, что великолепная грудь заходила под ядовито-зеленой материей.

– О боже, нет! – поспешил охладить ее пыл Грант. – Я представлял тебя такой… интеллектуалкой… близкой к литературной богеме.

– Ты шутишь!

Грант уже успел оглядеть комнату, обнаружив полное отсутствие в ней книг и даже журналов. Он знал, однако, что на основании наблюдений вовсе не следует делать скоропалительные выводы.

– Я почему-то думал, что ты много читаешь, золотко. Этакий маленький книжный червячок, так сказать.

– Много читать? Это сейчас-то? Откуда, спрашивается, я возьму время на чтение?

– Ну, знаешь, время при желании можно и выкроить.

– Нет, иногда я читаю, конечно. «Секс и незамужние», например. Недавно читала. Интересная книга.

– А я больше люблю всякие детективы. Отец Браун, там, епископ Кушинг и прочие сыщики.

Он напряженно ждал, заметит ли она хитроумную западню. Тщетно. С таким же успехом можно было ждать реакции от славного розового поросеночка.

– Да, детективы я люблю тоже.

– А еще, – окончательно распоясываясь, продолжал Грант, – люблю читать всяких философов – Бартона, Шерлока Холмса…

– Один из тех парней, что были с нами на пикнике, хорошо знает дзен-буддизм…

Было видно, что разговор на эту тему дается ей нелегко, и она даже растерялась. Грант поспешил сменить пластинку.

– А голубое бикини, которое на тебе было – очень смело и очень красиво!

– Рада, что тебе понравилось, дорогой. Еще виски?

– Нет, спасибо, – сказал Грант и поднялся. – Время мимолетно, скоротечна жизнь, в вихре удовольствий… Не помню, как там дальше. Словом вот, значит.

Это у него была прощальная фраза.

Он обессиленно плюхнулся за руль своего «ягуара».

Нет, интересно знать, как такие дела получаются у всяких великих сыщиков? У Холмса? У Квина?

В этот момент на другом конце города что-то придавило Эллери нос, и ему стало нечем дышать. Он сразу же проснулся и констатировал, что причиной всему – дневник, с которым он неосторожно задремал. Эллери положил тетрадь на пол и сел, уперев локти в колени. Дневник теперь располагался на полу меж его ног. Он нагнулся, подпер тяжелую голову руками и снова принялся за чтение.

Шестая глава. Охота за Потрошителем

На следующее утро, признаюсь, я очень сильно рассердился на Холмса.

Когда я проснулся, он уже был одет и с головой ушел в работу. По его покрасневшим глазам я сразу понял, что спал он мало. Может, и вовсе не ложился. Я так и не спросил.

По счастью, он пребывал не в том состоянии крайней сосредоточенности, когда продолжительное молчание прерывается у него отдельными бессвязными звуками. Скорее, он был даже склонен поговорить.

– Ватсон, – начал он без обиняков, – в Уайтчапеле есть одна гостиница с довольно дурной репутацией.

– Там таких сколько угодно.

– Совершенно верно; но та, которую я имею в виду, – «Ангел и Корона» – может дать фору всем остальным. Там вовсю предаются самым грубым порокам, столь распространенным в этом районе. Она расположена в достаточно мрачном квартале, где творит свои злодейства Потрошитель, причем трех из убитых им проституток незадолго до смерти видели в пивной при этой гостинице. Я внимательно наблюдаю за «Ангелом и Короной» и сегодня вечером намерен слегка выпить там.