Текст книги "Академия Аркан (ЛП)"
Автор книги: Элис Кова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)
На столе Каэлиса ждёт поднос. Сам он стоит напротив маленького стола, который специально заказал для меня, идеально подходящего по высоте к дивану. Присс успела уйти, и теперь мы остались вдвоём.
Каэлис берёт карты одну за другой, поднимая их к свету. Под его взглядом я чувствую себя так же обнажённой, будто стою перед ним нагой. После последней карты его изучение переносится на меня.
– Ты превзошла саму себя.
– Без хороших чернил не бывает хороших карт.
Принц протягивает ладонь, уголки его губ тронула едва заметная улыбка.
– Давай обсудим окончательный план того, как мы собираемся украсть их прямо из-под носа моего отца… за завтраком.
***
Посылка приходит без имени, без письма, без единого слова. После дневных занятий она уже ждёт меня на кровати. Чёрная шёлковая лента, пронзённая серебряным кинжалом, удерживает её закрытой.
– Ну конечно, всё так драматично, – вздыхаю я, хотя улыбка сама проскальзывает на губах. Он и правда такой… Вытаскиваю кинжал, разворачиваю ленту, приподнимаю крышку – и застываю с тихим вздохом.
Я сбрасываю одежду быстрее, чем успеваю об этом подумать.
Перед зеркалом в полный рост тяжёлый атлас платья шуршит по пушистому ковру, когда я поворачиваюсь то вправо, то влево, изучая каждую складку. В полумраке ткань кажется почти чёрной от насыщенности цвета, но при каждом движении вспыхивает глубоким, ржаво-красным, почти кровавым оттенком. Идеальное дополнение к цвету моих глаз.
Шнуровка спереди обхватывает все изгибы моего тела от бёдер до груди. Сердцевидный вырез подчёркивает линию декольте, а сверху её прикрывает кружево – словно серебряные листья падают по моему торсу. Оно поднимается к горлу, где застёгивается серебряной застёжкой, и продолжается по рукам.
Я думала, что предыдущее платье, которое прислал Каэлис, было восхитительным. Но это… это всё.
Свист отвлекает меня. На дверном косяке лениво опирается Алор. У нас вошло в привычку оставлять двери приоткрытыми, если не хотим уединения: кроме наших комнат в этом крыле нет никого. Мечи ценят свою скрытность – и это ещё одна причина, по которой я люблю этот дом.
– Да ты выглядишь так, будто можешь сесть среди знати на балу.
– Не перебор? – я провожу ладонью по переду платья, по кружеву и лентам.
– Для невесты принца – самое то. После того, как ты показала себя на празднике Мечей в день зимнего солнцестояния, все будут следить, что ты наденешь дальше.
Я киваю. Алор прекрасно в курсе того, как я появилась тогда на празднике, хоть её самой там и не было. Я боюсь спросить, что именно рассказывал её отец – вдруг это приведёт к ненужному вниманию.
– Думаешь, кто-то из Клана Луны будет там?
– Боишься семьи Эзы? – угадывает она. Это ведь первый раз, когда я появлюсь на людях после его смерти.
– Я просто хочу, чтобы всё прошло спокойно. – Последнее, что мне нужно, – это если кто-то решит броситься на меня в порыве «праведной мести». К счастью, в академии всё шло тихо. Ни один студент не решился мстить за Эзу. Каэл и Нидус старались держаться подальше от меня.
– Справишься.
– Я бы предпочла, чтобы и справляться не пришлось.
– Клан Луны – шпионы Орикалиса. Они не устраивают открытых сцен. Их месть всегда приходит из тени.
– То есть, мне стоит держать ухо востро? – я начинаю гадать, сколько аристократов из Луны учатся в академии… даже в Доме Мечей.
– Я надеялась, ты и так это делаешь, – пожимает она плечами. Я закатываю глаза на её тон. Её руки опускаются, и голос становится мягче: – Но если они и будут мстить, то моей сестре.
– Я не хочу, чтобы Эмилия дралась за меня.
– Это её обязанность. В тот миг, когда на твою шею лег медальон, её долгом стало защищать тебя как семью. Когда она закончит обучение в этом году, ответственность перейдёт к следующему Королю. Мечи умеют и обороняться, и нападать, но одного у нас нет – пассивности. – В её голосе появляется лёгкая усмешка. – И, как и ты, моя сестра умеет за себя постоять.
– В этом я не сомневаюсь, – признаю я. И всё же мысль, что тяготит меня, вырывается: – Мне жаль насчёт Эзы.
– Моя сестра в безопасности.
– Не об этом. – Я качаю головой. – Ты ведь встречалась с Эзой ради информации. Прости, что потеряла источник.
Она лишь пожимает плечами.
– Я взяла от него всё, что хотела.
– И что именно?
– Это личное. У тебя свои секреты, у меня – свои. – Улыбка Алор даёт понять: она не в обиде, что я спросила. – Пойду готовиться к празднику и начну собирать вещи.
После праздника Чаш все студенты уезжают на каникулы.
– Хочешь поехать в одной карете? – спрашиваю я, прежде чем она выходит. Пир будет проходить в Городе Затмения, чтобы и знать могла присутствовать. Для всех это торжественное представление: посвящение первокурсников в полноправных студентов, объявление назначений второго курса в кланы и выпуск последних.
– Не в этот раз. У меня есть кое-какие дела – до и во время праздника. – Она говорит так, словно я должна понять намёк, но всё, о чём я думаю, это записи, которые я просила её найти.
– Тогда удачи, – произношу я, не будучи готова услышать то, что она могла бы сказать.
– И тебе.
Я остаюсь одна и задаюсь вопросом, понимает ли Алор, насколько сильно мне понадобится эта удача. Закрываю дверь и начинаю распускать шнуровку платья. Когда возвращаю его в коробку, замечаю ещё один кусок ткани, который пропустила. Он смялся и забился в угол, когда я вытаскивала платье.
Поддеваю пальцем тонкий кружевной ремешок и поднимаю лёгкую шелковую полусорочку, едва ли можно назвать ее платьем. К нему приколота записка:
Надень это. Ужин сегодня вечером.
Глава 52
Я выхожу из общежития в тяжёлом пальто, плотно затянутом поверх крошечного платья. Холод пробирается под ткань, лаская голые ноги. Каждый шелест шёлка под ним напоминает мне, насколько мало на мне одежды. Насколько прозрачен был намёк в этих кусочках ткани, кружева и короткой записке.
Я оказываюсь в его гардеробной, тихо стучу в дверь спальни. В ответ – тишина. Приоткрыв её, я почти надеялась застать его врасплох, в процессе одевания. Но комната пуста. Приглашающе приоткрыта боковая дверь, и я прохожу в длинную гостиную, соединённую со столовой.
Каэлис завершает движение в тот момент, когда я вхожу, и заканчивает расставлять серебро, пока я закрываю за собой тяжёлую дверь. Щёлканье моих каблуков заполняет пространство, но тишина уже не кажется гнетущей. В нашей уединённости теперь есть привычное тепло – особенно здесь.
– Всё это ты сделал сам? – я подхожу к стулу напротив того места, где он накрыл себе. Впервые он не сидит во главе стола.
– Да.
– Ревина отдыхает сегодня?
– Я отпустил её. – Он подходит ближе и протягивает руки за моим пальто. – Надеюсь, под этим именно то, что я велел надеть.
– Если будешь слишком требовательным, я могу и не отдать, – я скрещиваю руки и приподнимаю брови.
Гулкое веселье прокатывается в его груди. От этого у меня сводит пальцы на ногах. Каэлис наклоняет голову чуть вперёд, тёмные пряди падают на глаза.
– Я принимаю вызов.
В горле пересохло, и становится только хуже, когда он стягивает тяжёлый бархат с моих плеч. Я острее ощущаю, что мы одни. Сквозь шёлк отчётливо проступают соски. Я намеренно не надела ничего под низ… и Каэлис явно даёт себе время насладиться этим видом.
– Нет света и тени, которые не подчёркивали бы твою красоту, – тихо шепчет он, отодвигая для меня стул. Я принимаю приглашение и опускаюсь, чувствуя, как спинка упирается в колени.
Каэлис сам разносит еду с блюд под серебряными куполами. Подозреваю, кухня в эту ночь всё же не отдыхает. Блюда, как всегда, вкусные, но я лишь ковыряю их. Моё внимание занято другим. Тем, как его пальцы обхватывают горлышко бутылки. Тем, как остры его глаза – даже когда улыбка бывает мягкой.
– Ты готова к Празднику Чаш? – спрашивает он.
– Думаю, да. Завтра вечером встречусь со своей командой, проверю, всё ли готово. – Сам праздник – уже послезавтра.
– Хорошо. – Мы делаем долгий глоток вина. Само упоминание предстоящего добавляет вес нашему молчанию.
– Клара… если что-то пойдёт не так на празднике…
– Не плачь по пустому гробу, – перебиваю я.
Он морщит брови. – Что?
– Так говорят у нас, в клубе. Не поддавайся отчаянию, пока не убедишься, что гроб действительно полон. Да, это о жизни и смерти. Но смысл шире. Не растрачивай себя на то, что может и не случиться. – Я вожу пальцем по краю бокала, бросая на него взгляд. – Сегодня вечером я не хочу думать о том, что будет послезавтра. Мы уже всё обсудили и всё спланировали. И если этого до сих пор недостаточно – значит, никогда и не будет.
– Тогда зачем ты пришла? – его голос тяжелеет. Его взгляд захватывает меня, сердце спотыкается.
– Разве ты не догадываешься? В конце концов, я надела это платье… и ничего под ним. – Я медленно перекрещиваю ноги.
– Я хочу услышать, как ты скажешь это сама.
– Такой требовательный, – мой голос едва слышен.
– Тебе это нравится. – Каэлис опирается локтем на стол, подбородок на ладони, наклоняется вперёд. – Скажи. Зачем ты пришла?
Эти глаза… Я могла бы утонуть в них навсегда и ещё благодарить его за это.
– За тобой.
Каэлис встаёт и обходит стол. Я поворачиваюсь вместе со стулом, глядя прямо на него. Воздух дрожит от напряжения. Это не вино пульсирует в нашей крови – это он. Его одно присутствие крадёт у меня все чувства.
Он наклоняется, его лицо останавливается в дыхании от моего. Я чувствую тепло его тела. Тепло его губ, умоляющее о встрече.
Он такой мучительно притягательный. Даже когда разум шепчет «не делай этого», тело сдаётся. Я хочу раствориться в его руках. Пусть я логична, собрана… иногда я просто хочу, чтобы меня взял тот, кто умеет это делать.
– Нет мира, в котором ты не пожираешь мою суть, – его хриплый голос проникает до самых костей. Моё тело сжимается в ожидании.
На этот раз я жду, пока он сам сократит расстояние. И когда его губы касаются моих, кожа вздрагивает так остро, что я почти стону в его рот. Его большой палец мягко касается моей щеки. Я раскрываюсь для него, и он тут же углубляет поцелуй.
Каэлис выпрямляется, и я поднимаюсь вместе с ним, не разрывая наши губы. Он двигает меня, направляет к другой половине стола, свободной от блюд. Деревянная поверхность встречает мою спину, и я оказываюсь прижатой между ней и его телом. Его руки скользят вниз по моему телу, хватают мою задницу под платьем и поднимают меня.
Я подчиняюсь его прихоти – и своим собственным нуждам. Полусидя на столе, запрокидываюсь назад.
– Ты… и правда без всего под ним, – хрипит он мне в ухо, его руки скользят выше по подолу.
– Думала, так будет проще.
Я наклоняю голову в приглашении. С низким рыком он осыпает поцелуями мою шею. Его ладонь проходит всё выше, пока не сжимает мою грудь. Горячие губы на моём соске заставляют меня застонать сквозь тонкий шёлк.
Вторая рука скользит по внутренней стороне моего бедра. Мир сужается до одной точки, пока его пальцы дразнят мою промежность. Вызывают тихие, короткие стоны. Я хватаю его за плечо, моля без слов – быстрее. Один палец скользит внутрь. Потом второй. Я цепляюсь за него крепче.
Его движения ритмичны и безжалостно умелы, а большой палец находит мой клитор. Волны удовольствия прокатываются по коже, доводя меня до дрожи. Я запрокидываю голову, выдыхая, и Каэлис осторожно прикусывает меня, прежде чем переключается на другую грудь.
Я хочу, чтобы он оставил следы на всём моём теле. Хочу, чтобы он был нежен, и чтобы уничтожил меня. Хочу всего сразу.
– Кончи для меня, – рычит он, ускоряясь. Этот мужчина знает – так быстро понял, что нужно делать. Мои внутренности сжимаются, повинуясь ему.
Каэлис снова полностью контролирует моё тело. Медленные, выверенные движения заставляют меня содрогаться без остановки, но не дают сорваться в бездну. Он держит меня на вечной грани, и только когда я почти готова оттолкнуть его, он замирает. Я вдыхаю рвано, жадно. И как только пытаюсь поймать дыхание, он снова накрывает мои губы и входит в меня, встречая ни малейшего сопротивления.
Глухой стон рвётся из его горла. Я даже не помню, как он расстегнул штаны. Есть что-то безумно возбуждающее в том, чтобы он трахал меня, оставаясь полностью одетым, пока я – абсолютно голая, кроме лёгкого шёлкового клочка, задранного до груди. Это первобытно. Грязно. И мне это безумно нравится.
Моё тело уже слишком чувствительно. Каждая нервная клеточка взрывается, когда он задаёт яростный ритм. Мои стоны наполняют воздух, отражаются эхом от стен. Никогда ещё свечи не казались мне такими прекрасными, как сейчас, когда их свет обрамляет его лицо золотыми краями.
– Ты до безумия совершенна. Это бесит, – сипит он, каждое слово сопровождается толчком или поцелуем, таким жадным, словно он пытается поглотить меня целиком. Его рука на мгновение обхватывает моё горло, прикрывая свежие синяки. Этот жест ощущается опаснее, чем когда-либо, особенно с той злой нотой, что прорывается в его голосе.
Я улыбаюсь дерзко, вонзая ногти в его плечи, держась изо всех сил. Я хочу раздражать его. Хочу сводить его с ума самим фактом своего существования.
Внезапно он вырывается и отступает. Без его упора я соскальзываю со стола и встаю. Каэлис разворачивает меня, хватая за бёдра так сильно, что остаются вмятины. Он пригибает меня к столешнице, и я упираюсь руками. Ещё один стон срывается с моих губ, когда он снова входит в меня.
– Почему… – рычит он, вбиваясь глубоко.
Вопрос так и остаётся незаконченным словами. Но каждый удар его бёдер о мою задницу звучит как крик всего невысказанного между нами:
Почему я не могу выбросить тебя из головы? Почему жажду тебя так безумно? Почему с тобой всё балансирует на грани боли и удовольствия? Почему этого всегда мало?
Я хочу раствориться в нём. Мой разум пустеет, мысли вышибаются каждым толчком. Остаётся только экстаз. Только он и я, и грань между нами, что тает, превращая нас в одно целое. Он кончает в меня, его стон, прерванный дрожащим выдохом, почти доводит меня до второго оргазма.
Мы остаёмся без дыхания в последствии – сладко израненные, покрытые потом. Наконец он выходит из меня, а я медленно выпрямляюсь. Ноги дрожат, и я вынуждена опереться о край стола, полусидя снова, чтобы удержаться. На моём лице расплывается усталая, но довольная улыбка.
Но блаженство исчезает, как только я вижу, что он не разделяет моего спокойствия.
Брови Каэлиса сведены. Взгляд полон сомнений.
– Что? – спрашиваю я, и тревога звенит в воздухе.
Он ставит ладони по обе стороны от меня, наклоняется ближе. Его лоб упирается в мой, глаза закрыты, будто он морщится от боли. Желание в нём сменилось отчаянием. Потребностью в чём-то большем, чем просто плотская жажда.
– Останься со мной этой ночью, – шепчет он.
– Чего ты боишься? – мои руки скользят вверх по его груди, обвивают шею.
– Останься, – повторяет он, едва дыша.
– Да. – Это «да» далось мне легче, чем я могла представить. – Но скажи, чего ты боишься? Я это вижу.
– Нашего обречённого будущего.
– Будущее будет таким, каким мы его сделаем, – напоминаю я ему.
Каэлис открывает глаза и встречает мой взгляд. Там слишком много несказанного… настолько, что мне страшно спрашивать дальше.
– Да. Пока у нас есть Мир, у нас есть будущее.
Хотя настоящий вопрос остаётся открытым: кто из нас двоих в итоге воспользуется этой картой?
***
В доме тихо.
Я не предупреждала, что приду, поэтому почти все уже разошлись по комнатам. Скорее всего, спят. Сайлас чувствует себя здесь всё свободнее: первым делом направляется на кухню, а потом устроится в передней гостиной. Теперь, когда ему позволено появляться чаще, он будто получил негласные привилегии – и пользуется ими.
Двери в дальнюю гостиную приоткрыты, полоска света зовёт внутрь. Бристар сидит у камина в своём привычном кресле и смотрит на затухающие языки пламени. Даже не поворачивает головы, когда я захлопываю за собой двери.
– Ты хотела поговорить до завтрашнего дня? – я обхожу её кресло и сажусь на край дивана, ближе к ней.
Её взгляд встречает мой. Фиолетовые глаза, подсвеченные оранжевым светом огня, и без всякого усилия внушают страх. Но всё её тело расслаблено, будто придавлено грузом. Она снова смотрит в пламя.
– Нам нужно поговорить о твоей матери.
Даже без приветствия. Слова обрушиваются на меня, словно ведро ледяной воды.
В панике я хватаюсь за сухую иронию:
– Всего-то понадобилось… четыре, пять лет?
Бристар фыркает и качает головой, возвращая внимание ко мне.
– Мы с ней не были особенно близки. Так… знакомые, чьи пути пару раз пересеклись. Не больше. – Так она говорит, но я-то знаю: мать не стала бы делиться нашей фамилией с «просто знакомой». – Я узнала о том, что случилось в Провале, только через несколько месяцев. А к тому времени вы с Ариной уже скрылись. Она хорошо тебя учила… вы смогли скрываться от нас так долго.
– От «нас»? От Клуба Звёздной Судьбы? – спрашиваю, хотя догадываюсь, что речь не о клубе.
– Нет.
– Тогда от кого? – голос срывается в шёпот. Почему именно сейчас? Почему только сейчас она решила рассказать? Ведь у неё были годы… Но сильнее жажды упрёков во мне – жажда услышать правду.
– Это твоя мать должна была сказать тебе. – Бристар проводит пальцами по виску, затем по брови.
– Скажи мне сама. Я выдержу всё, что бы это ни было. – К счастью, голос звучит ровно, хотя внутри меня тянет ко дну холодная, тяжёлая волна.
– Что ты знаешь о Хранителях Мира?
– Это название мне ни о чём не говорит.
– О, Лейлис… – она тяжело вздыхает. – Хранители Мира – это стражи Старших Арканов. И, прежде всего, самого Мира. Это древний орден, существовавший сквозь время и вновь возникавший после каждой перемены миров. Мы – те, кто хранит память о прошлых мирах, даже если она стёрта, когда Мир перезаписывается. И мы охраняем тайну сосуда, на котором запечатлён Мир.
Говоря это, Бристар закатывает рукав и кладёт себе на предплечье маленькую круглую карту – такой формы я ещё никогда не видела. На ней тончайшая прорисовка, напомнившая мне стиль матери, но линии ничего не значат для меня. Как только бумага касается кожи, карта растворяется, и над ней вспыхивает символ. Словно татуировка, набитая металлическими чернилами с ржавым отливом. Простой рисунок: ромб со вспышкой-звездой в центре. Я уверена, что никогда раньше его не видела. Но он исчезает так же быстро, как появился.
У меня челюсть едва не отвисает. Я месяцами рылась в библиотеке, сновала в мастерской Дурака, выискивала в разговорах с Каэлисом хоть намёк на объяснение про «сосуд»… а всё это время Бристар хранила ответы.
– Что такое сосуд? – стараюсь не прозвучать слишком жадно.
– Карта, как и все остальные. И вместе с тем – особенная. Она создаётся сакральным процессом рисования, который передаётся по крови Хранителей Мира из поколения в поколение. – Её пальцы сжимают и разжимают подлокотники кресла.
– И все Хранители знают этот процесс?
– Когда-то, в других мирах, да. Но не больше. В последние дни предыдущего мира – ещё до того, как он был изменён – Хранителей безжалостно истребляли. Лишь немногие уцелели, и их преследовали с той же жестокостью уже в этом мире. Среди выживших была твоя мать. И она была последней, кто знал, как создать сосуд.
Я открываю и закрываю рот, откидываюсь на подушки. Пальцы машинально скользят в волосы.
– Всё, чему она учила меня… – Все эти приёмы рисования. Все ночи, когда мы рисовали карты, и она говорила: «Чувствуй линии. Пусть они сами ведут твою руку». Я словно слышу её шёпот: Это наша особая карта. Значит, её упорство было не только потому, что я – Старший Аркан. Или вовсе не поэтому.
– Ты, Клара, – последняя живая, кто знает, как создать сосуд. И я уверена: корона уже близка к тому, чтобы раскрыть это. Если ещё не раскрыла. – Бристар разворачивается ко мне всем телом. – И скоро тебе придётся сделать выбор. Передашь ли ты это знание семье, что веками была нашим врагом? Или защитишь его, как твоя мать?
– Каэлис не такой, как его семья. —
– Он хуже. – Её глаза потемнели. – Он последний из крови Ревисанов.
Портрет таинственной королевы и короля Нэйтора. Женщины, о которой я никогда не слышала ни слова. Будто её и вовсе не существовало.
– Королевство Ревисанов было тысячи лет назад… – произношу я слабо, хотя уже знаю: что-то в этой истории не складывается. Возраст крепости, где стоит Академия, – будто древняя, но в то же время современная. Машины, оставленные века назад и всё ещё исправно работающие.
– Ты знаешь лучше, чем повторять очевидную ложь, – отрезает Бристар. И я знаю.
Воспоминания о словах Каэлиса приобретают новые, пугающе глубокие оттенки. Он говорил, что его отец убил его мать. Что воспоминания о ней обрывочны. Его ненависть к собственной семье. Его желание разрушить Орикалис. Неужели Король Нэйтор использовал Аркан Мир, чтобы убить мать Каэлиса? Но зачем?
– Почему ты рассказываешь всё это только сейчас? У тебя были годы. – Паника в моём голосе борется с яростью. Тайна, которая раньше захватывала, теперь оборачивается ужасом.
– Посвящение в Хранители Мира обычно проходит в двадцать один год, – спокойно отвечает она. – В честь Аркана Мира, которого мы оберегаем. – Я не могу не уловить иронию: почти те же правила, что и в Академии. – Но когда тебя увезли в Халазар, мы решили, что ждать глупо. Если – когда – ты выберешься, или мы сумеем вытащить тебя, мы посвятим тебя сразу.
– Тогда почему до сих пор нет? Я уже почти год на свободе.
– Учитывая твои… последние связи, мы должны были убедиться, что можем доверять твоим инстинктам. – В её взгляде снова мелькнуло то самое неодобрение, что я замечала неделями.
– Ты держала меня в неведении, потому что испытывала?! – Мой гнев жжёт, как каленое клеймо.
– Орикалис и так знает слишком много. Прежде чем открыть тебе ещё больше, кое-кто из Хранителей хотел быть уверен, что ты не понесёшь их секреты короне.
«Кое-кто», а не все. Я чувствую, что Бристар действует наперекор остальным. И, честно говоря, я этому только рада.
– Но ты во мне не сомневаешься?
– Я думаю, когда придёт время, ты сделаешь правильный выбор. – Она чуть склоняет голову. – Слишком опасно было держать тебя в неведении, когда вокруг такие силы. Кто знает, как бы ты поступила, узнай ты всё с самого начала?
Ответ немного сглаживает моё раздражение. Но я стараюсь не показывать этого – информация слишком ценна, чтобы потерять её из-за вспышки эмоций.
– Сколько вас? – спрашиваю, зацепившись за её повторяющееся «мы».
– Сейчас несколько десятков. Минус те, кого мы потеряли, атакуя короля Нэйтора в День Всех Монет. – Она презрительно усмехается: – Дураки.
Вот почему убийца в тот день знал моё настоящее имя. Вот как она узнала меня. Может, она была одной из тех «подруг» матери, которые время от времени приходили в Гнилое Логово. Я могла видеть её раньше? Или она просто знала обо мне от организации?
– Тоннели в горах…
– Наши пути.
– А моя сестра?..
– Академия – такая же слепая зона для нас, как и для всех остальных. – Она обрывает меня. – Ты знаешь о ней не меньше, чем я. Скорее даже больше.
– Но ты знала, что она не вышла из Академии, – понимаю я. Лицо Бристар каменеет. – Потому что, если бы Арину отправили на шахту, ты пошла бы за ней. А остальных из клуба ты оставила верить, что шанс есть. – Мой голос срывается в шёпот. – Ты бы когда-нибудь сказала им правду?
Долгая пауза.
– Мы делаем то, что должны, – отвечает она холодно и без сожаления.
– Тебе вообще есть дело до нас? – шепчу.
– Конечно. – Она резко выпрямляется, искренне задетая. – У тебя с Ариной всегда были люди, которые следили за вами. И до сих пор есть. – В её голосе – обида. – А я? Я забочусь об этой семье, о нашем клубе, больше, чем о чём бы то ни было. Клуб никогда не имел ничего общего с Хранителями.
– Но всё равно ты врала нам.
– Я защищала всех. В том числе и тебя. – Бристар мягко вздыхает и смотрит в окно, во двор, где покоится Арина. – Чем больше вы знали бы, тем выше риск. Вы с сестрой не единственные, у кого есть склонность безрассудно срываться с места. – Я невольно вспоминаю, как Грегор бродил по улицам в ту ночь, услышав о побеге.
– А смерть моей матери? – всё ещё не отпускает чувство, что она что-то скрывает. – У тебя есть информация, которой ты не делилась?
– Ты всегда была права: это было убийство.
– По приказу короны? – Даже произнося это, я вижу перед глазами Каэлиса – над собой, внутри меня. Но я должна знать наверняка: не он ли стоит за смертью матери? Не предаю ли я её память?
Бристар сжимает губы, словно не хочет говорить:
– У нас есть все основания полагать, что корона действительно санкционировала атаку – Король Нэйтор желает истребить нас всех. Но прямых доказательств мы не нашли.
Я тяжело выдыхаю и опускаюсь в диван так глубоко, что голова запрокидывается к потолку. Тупики на тупиках. Какой прок от тайного ордена, если даже они не знают того, что мне нужно? С трудом сдерживаюсь, чтобы не сказать это вслух.
– Мы выяснили, что была замешана семья Клан Башни. – На этих словах я резко выпрямляюсь. Значит, Алор сможет что-то найти. Может быть, я просила её искать не там. – Это неудивительно: ресурсы шахт в их руках, а Клан Башни подчиняется приказам короны.
– Но ведь кое-что тебя удивило, – подмечаю я.
– Все сведения указывают на принца Равина, – в её голосе слышится ненависть, – именно он занимался охотой на Хранителей. И всё же странно: в случае с твоей матерью нам так и не удалось найти прямых доказательств его участия.
– Что я могу сделать, чтобы найти их? – стараюсь отодвинуть в сторону мысль, что Бристар могла скрывать от меня правду о смерти матери. Звучит так, будто у неё самой мало сведений.
– Лучшее, что ты можешь, – это то, что уже делаешь: сосредоточься на Мире. Укради карты у короля. Но не отдавай их Каэлису. Держи при себе. Только ты. В секрете. В безопасности.
Мои глаза скользят к ней. Бристар слишком хорошо меня знает. Интересно, подозревает ли она, что я потихоньку собираю достаточно ресурсов из мастерской Дурака, чтобы сделать одну лишнюю карту, но так, чтобы Каэлис не заметил, что материалы уходят чуть быстрее, чем должны. Одна подделка – для него. И одна настоящая – для себя.
– Это часть испытания, чтобы проверить, достойна ли я вступить в вашу группу? – спрашиваю я.
– От твоего выбора зависит судьба нашего мира. Это куда больше, чем чьё-то одобрение в нашей организации. – В её голосе столько уверенности во мне, что я сомневаюсь, заслужена ли она. – После Пира Кубков, во время каникул, мы проведём твоё настоящее посвящение в орден твоих предков. И тогда на все вопросы, которые у тебя наверняка есть, ответят другие. Я не хранительница преданий среди нас; большинство вопросов лучше задавать тем, кому это предназначено.
Всю дорогу назад в академию я молчу. Сайлас явно понимает, что что-то изменилось, но не спрашивает. Он переносит меня в академию – ближе к покоям Каэлиса, как я прошу. Я уже собираюсь уйти, когда он останавливает меня.
– Клара. – Его рука закрывает мою ладонь. Я оборачиваюсь через плечо и невольно расслабляюсь, увидев, каким серьёзным стало его лицо. Внутренний разлад читается в каждом черте. – Завтра Пир Кубков.
– Я знаю.
– Твоя кража… – Он запинается, подбирая слова. Я жду, пока он соберётся с духом. – Все может пойти не так.
– Я знаю, – повторяю мягко. Для него это всё новое. Всю жизнь он был под каблуком короны. Конечно, он боится идти против них. – Но это риск, на который мы пойдём.
Сайлас отпускает меня, опускает взгляд. Чешет затылок, явно не решаясь.
– Я… Понимаешь… Чёрт. – Мужчина ругается себе под нос, и я от неожиданности поднимаю брови. Никогда ещё не слышала от него грубого слова. Сайлас суёт руку в карман и резко протягивает мне серебряную карту. – Возьми.
Я моргаю, переводя взгляд с карты на его лицо. Но он упорно не смотрит на меня, и я сосредотачиваюсь на карте – Колесница. Чернила слегка выпуклые и прохладные, словно из настоящего серебра. Я видела, как Сайлас вытягивал её десятки раз, но никогда не рассматривала так близко. Каждая прядь грив лошадей, тащащих изящную колесницу сквозь клубящийся туман, выписана с идеальной точностью.
– Ты… отдаёшь мне карту? – слова падают шёпотом, полные благоговейного изумления.
– Если всё пойдёт плохо, используй её.
– Ты доверяешь её мне?
Сайлас кивает.
Несколько месяцев назад он не давал мне даже на секунду воспользоваться этой картой. Я могла просить, умолять – без толку. А теперь он сам вручает её, чтобы защитить меня. Доверяет мне то, что равносильно измене – ведь эта карта предназначена только для короны.
Я обнимаю его за плечи. Сайлас моментально напрягается. Интересно, когда его в последний раз держали вот так – когда ему в последний раз дарили простую доброту.
– Спасибо, – шепчу я. Из всех людей именно его я меньше всего ожидала когда-нибудь назвать тем, кому можно доверять. Но после всего… возможно, он один из немногих. – Я тебя не подведу.
– Удачи. – Сайлас крепко сжимает меня в ответ. Мы стоим так одно дыхание. Потом он отпускает и стремительно уходит, будто совершил вынужденное отступление.
Я прячу его карту в карман и направляюсь к покоям Каэлиса, голова гудит от мыслей.
На цыпочках я вхожу в его комнату.
Каэлис спит. На простынях ещё осталась вмятина от моего тела рядом с его – там, где я лежала до того, как ускользнула. Там, куда думала вернуться этой ночью. Он доверяет мне настолько, что позволяет себе крепко спать, беззащитно.
Убить его сейчас было бы так легко.
Эта мятежная мысль звучит моим же голосом, но из прошлого – той меня, что жила год назад. Бристар сказала, что Хранителей Мира истребляли, что Орикалис – наш кровный враг. Я всегда знала, что корона замешана в смерти матери, и теперь доказательств больше, чем когда-либо.
Убей его, шепчет голос. Может, это зов моей крови Хранительницы. Но при этом меня выворачивает изнутри. Желудок скручивается. Я отворачиваюсь от спящего принца и бесшумно ухожу в свою комнату.
Там я раскладываю все свои инструменты для рисования – те, что подарил Каэлис, и те, что я потихоньку умыкнула, – и замираю перед выбором.
Верю ли я Бристар? Верю ли женщине, которая подобрала меня с улицы, всегда защищала, знает слишком много правды, чтобы я могла заподозрить её во лжи? Но это та же женщина, которая годами могла рассказать всё, но не сделала этого. Если я доверюсь ей, значит, встану на сторону Хранителей Мира. Людей, которых я никогда не знала. Тех, кто всегда существовал лишь в виде теней и тайн. Но они заботились о нашей семье. Им доверяла мать.
Или…
Мне довериться мужчине из плоти и крови, который завладел моим телом и моим сердцем? Тому, кто ненавидит своего отца так же, как я. Кто хочет переделать мир ради арканистов, чтобы больше никто не жертвовал собой ради короны. Если верить ему…
