Текст книги "Академия Аркан (ЛП)"
Автор книги: Элис Кова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)
– Принц Каэлис проявил ко мне особый интерес и поделился кое-какой информацией. Ах да, и мы обручены. – Нет смысла скрывать.
Твино моргает.
– Ах да, и мы обручены, – повторяет он, передразнивая мою интонацию. – Ты и принц Каэлис? – Имя словно застревает у него в языке. Звон стекла и керамики прекращается: он замирает. – Ты та самая, на которой помолвлен порождённый пустотой?
– Слухи быстро разлетаются. – И всё же, как человек, равнодушный к сплетням, я всегда поражаюсь этому.
Твино сосредоточен только на одном:
– Ты обручена с тем самым принцем, что отправил тебя в Халазар?
– Это был не он.
– И ты в это веришь? – Его взгляд ясно даёт понять, что он считает меня наивной. Я его не виню.
– Верю. – Меня саму поражает сила моей убеждённости.
Твино отражает это чувство – и всё же его глаза полны сомнений.
– Тогда кто?
– Я расскажу всем сразу. У меня есть важная информация.
– Я их соберу. – Твино медленно поднимается. – А то, боюсь, если они проснутся и увидят тебя у своей кровати, испугаются слишком сильно.
Твино уходит к другим комнатам, а я спускаюсь вниз. Сайлас всё ещё в гостиной, заканчивает рисование. Когда я вхожу, чёрные линии на карте подсыхают серебром.
– Ты снова будешь использовать эту комнату? – спрашивает он.
– Вероятно. —
– Нет проблем, я закончил. – Он начинает складывать принадлежности для рисования обратно в небольшой мешочек на поясе. – Должно быть, это приятно… – Его слова звучат почти как шёпот.
– Что именно?
– Иметь людей, которые так близки тебе. – В его голосе столько тоски, что я не хочу её слышать. Не заставляй меня жалеть тебя.
– Они и правда удивительные, – отвечаю я, садясь напротив и встречая его взгляд твёрдо, но мягко. – И я сделаю всё, чтобы защитить их.
Он кивает.
– Я могу это понять.
Следующей появляется Юра: мы слышим её на кухне, прежде чем она высовывает голову в дверной проём.
– Привет, Клара, Сайлас. На этой неделе у нас печенье – песочное с корицей и ванильной глазурью.
– Да, пожалуйста, – улыбаюсь я. Это один из её лучших рецептов.
– Можно и мне одно? – тихо спрашивает Сайлас.
– Можешь взять несколько, потому что я умею готовить только либо на одну порцию, либо на целую армию, и ничего между, – отвечает Юра, входя с огромным блюдом и ставя его, между нами, на стол.
Сайлас выглядит поражённым и в восторге сразу, хватая себе три штуки. Потом он извиняется и уходит в кабинет. Я прикусываю язык и не говорю ему не подниматься наверх. Я не хочу, чтобы он что-то заподозрил. Мне нужно продолжать вести себя так, будто всё в порядке.
Минут через десять остальные уже в сборе. Грегор разжёг огонь и теперь опирается на камин. Рен полуспит, положив голову на плечо Твино на диване напротив. Юра садится рядом со мной.
– В чём срочность? – Бристара, несмотря на поздний час, по-прежнему остра и собрана на своём привычном месте.
– За моим заключением в Халазар стоял принц Равин. Я почти уверена в этом, – произношу я глухо и серьёзно, наклоняясь вперёд так, чтобы мои слова предназначались только им – даже если бы Сайлас прижимал ухо к двери. – И я не уверена, что это место больше безопасно.
Долгая пауза. Расширенные глаза.
Юра тянется к блюду:
– Ну если это не новость под печенье, то я не знаю, что ещё.
На этот раз я рассказываю им всё. Про Старших Аркан и про себя. Про ставку Каэлиса на Мир и моё намерение украсть его в нужный момент. Надо отдать им должное – все воспринимают эти сказочные истории на удивление спокойно. Скорее даже, они будто получают недостающее объяснение того, почему я умею половину из всего, что умею.
– Теперь мне чуть менее стыдно, что я так и не смог научиться рисованию хоть с каким порошком, – бормочет Твино. Остальные согласно кивают.
В конце я объясняю, почему теперь считаю, что именно принц Равин был виновен в моём заточении, и что нам нужно быть осторожнее, чем когда-либо, потому что Сайлас – человек, что бродит по дому прямо сейчас, – мог быть, а возможно и до сих пор остаётся, его шпионом.
Я не выдерживаю осуждающего блеска в глазах Бристары. Её молчание всё это время оглушает. Она сомневалась в Сайласе с самого начала. Я хочу оправдаться, доказать, что поступала так, как считала лучшим. Как вынуждена была поступить. Но я также знаю: её интуиция оказалась права.
– Мы можем убить его прямо сейчас, – Грегор хрустит костяшками пальцев.
– Нет, Клара права. Лучше не привлекать лишнего внимания без твёрдых доказательств, – нехотя говорит Твино.
– А я так привыкла здесь… – Юра тяжело вздыхает.
– Лучше знать, что может грозить, и действовать, чем снова быть застигнутыми врасплох, – Рен будто сдувается в диван, но выглядит уже куда бодрее. – Что теперь будем делать?
– С теми запасами, что Клара сможет нам приносить, мы сможем провернуть достаточно дел, чтобы купить или снять другое место, – рассуждает Твино, его взгляд уходит в пустоту – привычный знак, что в голове он уже считает финансы клуба. – Полгода, чуть больше, и мы найдём новое жильё.
– Но ничего такого же удобного и уютного, как здесь, – сетует Юра. Она поворачивается к Бристаре: – Ты ведь не знаешь ещё каких-нибудь домов, брошенных дворянскими кланами, которые мы могли бы занять?
– Увы, нет. Но не будем торопиться, – Бристара складывает кончики пальцев. – Мы сделаем свои осторожные приготовления, конечно. Но пока у нас нет полной уверенности, не станем принимать резких решений. – Её взгляд резко поворачивается ко мне и вонзается, как нож. – Я жду, что именно ты выяснишь правду о том, что произошло, и выяснишь, был ли в этом замешан Сайлас. Остальное – продолжаем, как обычно.
Я лишь снова киваю. Ненавижу груз её неодобрения. Чувство, что я снова подвела их всех. Та ночь, когда меня поймали, будет преследовать меня вечно. Но убийца моей матери… Я думала, это была зацепка.
– Если Сайлас действительно был причастен к твоему пленению и уничтожению клуба… – Грегор не сводит взгляда с двери. – Он будет моим, когда придёт время.
– В очередь встань, – добавляет Рен. Остальные тихо выражают согласие, и у меня появляется ещё одна задача в бесконечном списке невозможных: наконец выяснить всю правду о той ночи, когда меня забрали.
Глава 32
– Нет. – Каэлис поднимает на меня взгляд из-за стола. Не знаю, чем он там занят, но делает он это так, что выглядит до неприличия важным.
А я тем временем устроилась на софе. Поставила перевёрнутый поднос на две стопки книг – получился импровизированный столик, где я работаю над эскизом своей Старшей карты. Память о символе, что я начертила в бою с Эзой, теперь в моей крови – и буквально, и в переносном смысле. Но всё это… слишком примитивно. Нет изящных линий, нет украшений. Ничего, что соответствовало бы карте такого уровня. Вот почему чернила ещё не подсохли серебром. Я чувствую, что сама карта требует от меня большего, чтобы её магия полностью раскрылась, и я намерена соответствовать этому вызову.
Присс свернулась клубком рядом со мной, явно обиженная тем, что я всё время перекладываю ноги и её привычное место на коленях оказалось занято. Я время от времени почесываю её подбородок свободной рукой, чтобы хоть как-то смягчить её пушистый гнев.
– Это самый логичный вариант, и ты это знаешь. – План, который я предложила, действительно хорош. Вздох Каэлиса ясно говорит, что он тоже это понимает. – Ты сказала, что твой отец никогда не показывает карты никому. Но ты также уверен, что он никогда с ними не расстаётся. Единственный шанс понять, где он их держит, – это вручить ему новую карту. С большой вероятностью, когда он будет её убирать, я увижу остальные. – Если король Орикалис так параноидально оберегает свои карты, он наверняка захочет спрятать новую сразу же. По крайней мере, я на это надеюсь.
– А если нет? Тогда у него окажется ещё одна золотая карта. – Каэлис упирается виском в пальцы и смотрит на меня так, будто способен облупившуюся краску со стены взглядом содрать. – Это прямо противоположно тому, чего мы хотим.
– Всё равно я собираюсь украсть их на Пире Кубков. – Я пожимаю плечами и откидываюсь на подушки. Присс немедленно занимает освободившееся место у меня на коленях. – Что за проблема – создать и украсть на один фальшивый аркан больше?
Каэлис указывает пером на свою четвероногую напарницу, в то время как я тщательно чешу ей всё лицо.
– Оппортунистка. Предательница.
– Не будь таким ревнивым только потому, что ей больше нравятся мои почёсывания. Правда же, Присс? – Я даю ей пару дополнительных движений для убедительности. Потом снова поворачиваюсь к Каэлису и успеваю заметить едва заметную улыбку, адресованную кошке, прежде чем его тон снова становится серьёзным. – Если есть хоть одна карта, которую я смогу подделать правдоподобно, то это своя. – Я бы с радостью подсунула ему фальшивку уже сейчас, но всё это время была сосредоточена на создании собственной карты и даже не начинала работать над подделками других легендарных Старших Аркан. – И если вдруг я не смогу украсть их на Пире Кубков, тогда неважно, будет у твоего отца одна карта или пять.
Каэлис проводит ладонью по лицу, подавляя стон. Его волосы растрёпаны ещё сильнее, чем обычно, пока пальцы проскальзывают в них. Те же самые пальцы теперь дёргаются, когда он отнимает их от губ, не дав себе их прикусить – привычку, которую я заметила за ним только в последние недели.
– Это лучший шанс увидеть карты, не придумывая новую причину для твоего присутствия рядом с отцом после Дня Всех Монет.
– Я знаю. – Он тяжело вздыхает и слегка ударяет кулаком по столешнице. – Знаю… Но мой отец убьёт, лишь бы сохранить эти карты в тайне. – Его взгляд резко метается ко мне, острый, как алмазный резец. – Ты доверяешь этим людям? – Он говорит о членах клуба. Я уже намекнула, что собираюсь привлечь их к делу. В прошлый раз я пошла одна – и поплатилась за это. Второй ошибки не будет.
– Доверяю своей жизнью и даже больше. К тому же, они уже однажды сумели перехитрить твоего брата – выжили и сбежали после его атаки на «Клубы Звёздной Судьбы». Даже мне это не удалось. – Я сказала Каэлису, что нашла способ выходить из Академии, чтобы легче планировать с клубом. Но он не слишком расспрашивал о подробностях. Ректор, похоже, предпочитает оставаться нарочно невежественным в том, когда и как я нарушаю правила. И слава богу: если бы он спросил, я бы всё равно соврала, чтобы защитить Сайласа.
– И у них хватит навыков добыть эти карты, если мой отец тебе их не покажет? – Каэлис медленно поднимается.
– Думаю, да. Это не первая опасная авантюра в их жизни. – Я сосредотачиваюсь на Присс, лишь бы не утонуть в чувстве вины. Я знаю, на какой риск собираюсь их толкнуть. И мне ещё предстоит убедить Бристару.
– Это будет самое опасное, что им когда-либо приходилось делать. – Каэлис подходит ближе.
– Я знаю, – отвечаю тише.
Он останавливается перед импровизированным столиком. Молча тянется за бумагой, на которой я делала наброски. Его взгляд скользит ко мне, будто спрашивает разрешения. Я не шевелюсь, продолжая щедро гладить Присс. Он поднимает лист и внимательно изучает его.
– Красиво. – В этом слове звучит глубина.
Никто никогда так не смотрел на мои творения. Будто в моих небрежных линиях и торопливых штрихах заключены тайны всего мира. Будто он полностью и без остатка околдован.
Как же я хочу, чтобы кто-нибудь смотрел так на меня. Эта дерзкая мысль заставляет меня опустить подбородок и уткнуться в Присс, лишь бы не встретиться с ним взглядом. Слишком давно, слишком долго я не ощущала ничего подобного. Всё это время я была занята лишь тем, чтобы выжить вместе с Ариной, а потом – доказать свою ценность Бристаре. Лиам был ошибкой, случайностью, которой не должно было быть. Было слишком опасно связываться с кем-то вне клуба, и я рано решила, что не стану спать с теми, с кем работаю. А теперь в этот список входит и Каэлис…
– Хорошо. – Каэлис откладывает бумагу и снова тяжело вздыхает. Он поворачивается к окну напротив стола. – Поступим по-твоему.
– Ты уверен? – Я поднимаю взгляд. Если он не будет на все сто согласен, двигаться дальше бессмысленно. Это верный путь к саботажу.
– Нет. – Его руки сжимаются в кулаки за спиной, он выпрямляется, будто каждый мускул в теле напрягся– Мне отвратительна сама мысль о том, что у моего отца появится ещё одна карта – твоя карта. – По тому, как он смещает шаг и поворачивается наполовину ко мне, по его взгляду, я понимаю: вторая часть этой фразы неприятнее ему даже больше, чем первая. – Но ты права, это лучший вариант. Лучший из всех, что у нас есть. И… я верю в тебя. А раз уж ты доверяешь им, то я поверю и в твоих друзей.
Эти последние слова заставляют меня застыть. Такое тепло от него звучит настолько непривычно, что я мгновенно настораживаюсь. И в отсутствии иной реакции высокомерие становится моей защитой:
– Согласна. Мои планы обычно не проваливаются.
– Будем надеяться, нам достанется твоя удача, а не моя. – За его спиной заходит солнце, обрисовывая его золотым сиянием. На этот раз он выглядит… доступным. Тёплым. Человечным. – Главный зал далеко, а времени у нас мало. Что скажешь, поужинаешь здесь, со мной? Ты сможешь продолжить работать. К тому же, обеденный стол в моих покоях куда просторнее, тебе будет удобнее.
– Конечно. – Слово срывается с моих губ прежде, чем я успеваю как следует подумать.
***
Сегодня утром вместо зала для боевых тренировок профессор Торнброу вывел нас на крышу одного из академических зданий. Это одна из самых высоких башен, и места здесь достаточно, чтобы мы все могли разойтись и отрабатывать приёмы. С учётом того, как близко теперь День Всех Монет, эти репетиции испытаний ощущаются куда реальнее.
Говорят, именно на этой крыше мы будем сражаться в Испытании Трёх Мечей – и это, похоже, заставило всех быть напряжённее обычного.
Лурен стоит напротив меня. Мы выстраиваемся, готовясь к поединку. Она в седьмой раз тасует свою колоду.
– Ты не можешь бояться собственных карт, – бормочу я, скользнув взглядом к Вадуину. Профессор находится на противоположной стороне круглой крыши. – Ты сама их создала, своей собственной магией.
– Мои чернила не лучшие, а если вдруг…
– А если вдруг всё получится идеально, и ты станешь лучшей заклинательницей за всю историю академии? – я приподнимаю брови и смотрю на неё испытующе.
– Ты знаешь, что это не так. – Лурен тяжело вздыхает. – Если уж кто-то лучший, то это ты.
– Четвёрка Кубков, Лурен. – Я делаю голос жёстким, а взгляд твёрдым. Краем глаза замечаю, как Вадуин начинает приближаться к нам. Сегодня он безжалостен – требует, чтобы все тренировались исключительно с Тройками и Четвёрками.
– Я не хочу…
– Сейчас, – перебиваю я. И добавляю мягче: – Пожалуйста. Ради тебя же. Вадуин будет давить куда сильнее, чем я.
С дрожащими пальцами она вытаскивает Четвёрку Кубков из колоды. Я сдерживаюсь, чтобы не отругать её за то, что она не призвала карту магией. Уже сам факт, что она её достала, – прогресс. Лурен возвращает колоду в огромный карман своей вязаной кофты и протягивает карту вперёд.
Она закрывает глаза, и карта дрожит, словно осенний лист на холодном ветру, что освежает нам затылки. Я чувствую миг, когда её магия вспыхивает. Но её слишком много, она дикая, неконтролируемая. Чернила на карте меняются, словно живые – разумные. Карта покрывается инеем, и тот шипя испаряется в воздух. На её поверхности проступает новое изображение.
Похоже на прежнее, но изменённое: то, что было вверх лицом, теперь обращено вниз.
Карта перевернулась.
– Лурен! – её имя срывается с моих губ, больше похоже на выдох. Я бросаюсь вперёд, призывая Туз Мечей. Наверное, бесполезно. Туз не сможет противостоять такой магии. Но я всё равно пытаюсь, даже понимая, что уже слишком поздно.
Иней взрывается с карты, ослепительной волной магии. Словно зимний гейзер, он обрушивается на половину класса, ледяные потоки срываются за края крыши. Туз Мечей, что парил у моей ладони, рассыпается в прах. Я отворачиваюсь, прикрывая собой колоду. Другим повезло меньше – многих отбросило назад вместе с Лурен. Раздаются стоны и крики ярости из-за испорченных карт.
Как только всплеск затихает, я вновь бросаюсь к Лурен. Иней облепил её губы, зубы стучат, пытаясь срастить её тело с каменной плитой крыши.
Туз Жезлов сам выскакивает из моей колоды и становится языком пламени, что зависает над её грудью. Он борется с обезумевшей ледяной магией, стремящейся замедлить её сердце и оборвать жизнь. Но вдруг меня резко отталкивают.
– Отойди, – хрипло бросает Вадуин. Над его плечом парит Королева Кубков. Я убираю пламя и отступаю, давая ему место. Моей магии хватило лишь, чтобы удержать Лурен на краю – теперь его опытная работа с картами спасает её. Лёд отступает, и глаза Лурен медленно открываются.
– Что…
– Твоя бездарность чуть не убила тебя и половину класса, – рычит Вадуин.
– Это не её вина! – резко возражаю я. – Она не была готова к этой карте.
– Это была карта Пятёрки или ниже? – его взгляд резко переключается на меня.
– Она не…
– Это была карта Пятёрки или ниже? – терпение профессора сегодня исчерпано.
– Да, – отвечает Лурен, сев. Её голова склоняется в стыде. – Четвёрка Кубков.
– Карта, с которой любой первогодок должен справляться, не теряя контроля. – Вадуин нависает над ней. – Как ты вообще умудрилась пережить Чашу? – спрашивает он, хотя сам там был. Хотя прекрасно знает, что мы все сражались за свои места.
Прежде чем Лурен успевает ответить, раздаётся крик Сорзы:
– Профессор! Профессор!
Голова Вадуина резко поворачивается. Его внимание устремляется к соседнему дуэльному кругу, где были Сорза и Кел. Последняя лежит на земле, а Сорза склонилась над ней. Тело Кел пронзили ледяные шипы. Вокруг растекается кровь, смешиваясь с лужами воды и утекая между камнями крыши.
– Кел, – захлёбывается Лурен. Она почти бросается к подруге.
Вадуин грубо отшвыривает её назад, прижимая к земле. Лурен моргает, всё ещё ошеломлённая.
– Ты уже натворила достаточно, – резко обрывает он и бросается к Кел.
– Кел… – имя срывается с губ Лурен дрожащим шёпотом.
Я обнимаю её, не зная, что ещё можно сказать или сделать.
– Я… я… – беззвучные слёзы катятся по лицу Лурен, пока она смотрит на неподвижное тело своей подруги. – Карта перевернулась. Как… как это… – слова обрываются.
– Дристин, – зову я его. Он спешит к нам. – Побудь с ней.
Дристин кивает и выполняет мою просьбу, а я перехожу туда, где Вадуин склонился над Кел. Сорзу он оттолкнул в сторону. Она не двигается, лишь смотрит широко распахнутыми глазами. В ужасе.
Вспышки магии – Вадуин призывает карту за картой. Всё впустую. Вихри и искры высвобождающейся силы каскадом скатываются с холодной кожи Кел. Её тело пугающе неподвижно.
– Позвольте помочь, – шепчу я, не зная, что могу сделать. Вадуин не отвечает. Я повторяю громче: – Позвольте мне помочь.
– У меня нет времени на твоё дерзкое вмешательство, Клара Редуин. – Профессор даже не смотрит на меня. Но карт в его руках становится меньше. Его дыхание сбивается.
– Я могу…
Вадуин встаёт – и вдруг кажется в тысячу раз выше. Он смотрит на меня, потом на безжизненное тело Кел.
– Если у тебя нет особой карты, способной вернуть человека из мёртвых, ты ничем не поможешь.
На слове «мёртвых» Лурен издаёт вопль. Она сгибается пополам, вцепившись руками в живот, её начинает рвать.
– Занятие окончено. Дристин, отведи Лурен в лечебницу. Остальные – убирайтесь с глаз моих. – Посвящённые начинают расходиться.
Лурен кричит, цепляясь руками за воздух, словно пытаясь ухватиться за невидимые стены, пока Дристин уводит её.
– Кел! Кел! Дайте мне её увидеть! Я убила её. Я убила её. Я убила её! – её вопли хуже, чем стоны умирающих в Халазаре.
– Дристин, отпусти её, – говорю я.
– В лечебницу, – резко обрывает Вадуин.
Моё тело дёргается, я разворачиваюсь к профессору, расправив плечи.
– Она имеет право попрощаться со своей подругой.
– Она будет там, где я велю. – Его голос почти рычит. – Дристин, сейчас же. Остальные – вон. – Приказы отданы, и все послушно уходят. Сорза поднимается с земли, я иду вслед за ней, но Вадуин останавливает меня.
– Ты – нет. – Я бросаю на него взгляд, от которого краску можно содрать, но он лишь мрачнее хмурится. – Ты проведёшь остаток дня со мной. Я не потерплю неуважения.
Сорза смотрит на меня исподлобья, тревожно, но всё же уходит за остальными, оставаясь справа от Лурен. Дристин держится слева. Зная, что они рядом, я чувствую себя чуть спокойнее, хотя и вынуждена подчиниться Вадуину.
На крыше остаёмся только мы двое. Он не говорит, что мне делать, поэтому я просто стою, пока он возвращается к входу и зовёт троих сотрудников в робах. Те молча поднимают тело Кел. Без всякого почтения уносят его обратно в академию.
Мне доводилось видеть смерть. Я успела узнать Кел лучше, чем многих других здесь, но она не была для меня дорогой подругой. Не так, как для Лурен. И всё же именно от боли, которую я знаю, что испытывает Лурен, мои внутренности сводит узлом.
Она потеряла единственного человека, которому по-настоящему доверяла…
– Лурен даже не смогла попрощаться, – шепчу я.
– Довольно, – резко отзывается Вадуин.
– Лурен потеряла единственную подругу, а вы…
– Всё потому, что она не справилась со своей магией.
– Это не вина Лурен, – прищуриваюсь я.
Что-то во взгляде Вадуина заставляет меня приготовиться к удару. Его зелёные глаза горят яростью. Но он почти не двигается.
– Возможно, теперь она научится лучше контролировать магию, увидев, к чему приводит потеря контроля.
– Вы чудовище. – Мне плевать, что он может сделать. Я пережила и хуже.
– Я учитель, который потерял ученицу! – Вадуин резко делает шаг ко мне, так стремительно, что я не успеваю отступить. Его голос прорывается болью. Болью, которую я не ждала услышать. Словно он… заботится. – Раз ты такая умная, Редуин, скажи: что бывает, если арканист хоть раз призывает перевёрнутую карту?
– Ему легче снова это повторить.
– Ему легче снова это повторить, – мгновенно вторит он. – Верно. Я хотел, чтобы Лурен испытала боль, потому что ей необходимо её знать. Иначе она причинит вред другим и, скорее всего, погубит себя, когда её магия перевернётся ещё раз.
Это бессердечно. Жестоко. Но и… справедливо по-своему.
Может быть, Вадуин больше похож на Каэлиса, чем я думала; они оба заботятся куда сильнее, чем показывают.
– А теперь смой кровь. Ты свободна только, когда не останется ни капли.
Я тянусь к своей колоде.
– Не так. – Он указывает в сторону входа, где оставлены ведро, тряпка и щётка. – Без магии. Чтобы у тебя было достаточно времени подумать обо всех причинах, почему следует исполнять приказы, когда их дают. Ты ведь можешь не знать всей картины.
Я держу его взгляд ещё несколько секунд. Вадуин непреклонен. И потому уступаю я. Молча делаю, как он велит. Беру ведро и начинаю скрести камень.
Часы тянутся. Камень пористый, а Вадуин не спешит приносить новые вёдра. Долгое время я просто размазываю кровь. Но я не жалуюсь. В каком-то смысле это похоже на бдение. Вадуин стоит, облокотившись на одну из колонн перголы у входа, и всё это время наблюдает за мной.
Только с четвёртым ведром я замечаю странный блеск. Это не простое отражение солнца в мутной воде и не вкрапление кварца в камне, из которого возведена академия. Это крошечный осколок, похожий на цветное стекло. Только вот от него исходит укол магии – он впивается в палец, будто игла пронзает кость.
Морщусь, встряхиваю руку и украдкой смотрю на Вадуина. Он по-прежнему наблюдает. Если заметил моё движение, то ничего не сказал. Я возвращаюсь к чистке. Нахожу ещё несколько таких осколков – все одного и того же оттенка бирюзы. Все жалят магией. Вероятно, связано с переворотом карты? Похоже на то… Но я никогда прежде не сталкивалась с перевёрнутыми картами, могу лишь строить догадки. Сомневаюсь, что Вадуин станет отвечать, если я спрошу.
А следующий, кто появляется, точно не пожелает говорить о перевёрнутых картах.
– Что всё это значит? – Голос Каэлиса скользит по ветру, опасный, как кобра. Его глаза сверкают, скользя от меня к Вадуину.
– Я учу её уважению. Она должна понять важность того, чтобы убирать за собой.
– Моя невеста не должна ползать на коленях с тряпкой, – прорычал Каэлис и сделал шаг ко мне.
– Нет. – Я отклоняюсь назад, садясь на пятки. – Ваше высочество, с уважением – нет. – Я хочу уйти, сильнее, чем чего бы то ни было. Хочу последовать за Каэлисом обратно в его апартаменты, рухнуть на его диван перед огромным камином. Попросить любезно, не согласится ли Ревина принести мне высокий стакан горячего, чтобы согреть кости, пропитанные холодом смерти. Может быть, я даже осмелилась бы занять ванную Каэлиса, куда более роскошную, чем всё, что доступно студентке, ради отчаянно необходимой бани. Но я не могу.
– Вот, видите, о чём я говорю, – вмешивается Вадуин, указывая на меня. – Её наглость —
– Профессор Торнбро дал мне задание, ректор, – перебиваю я, обращаясь только к Каэлису. Его взгляд не отрывается от меня. – Я намерена довести его до конца.
Каэлис поджимает губы, но уже через миг лицо принимает нейтральное выражение, прежде чем Вадуин успевает заметить его раздражение.
– Очень хорошо.
Вадуин щурится, глядя на меня. Он не может возразить. Я даю ему именно то, чего он добивается.
Даже если для этого придётся остаться здесь до самой ночи.
Каэлис уходит.
Когда поднимается луна, последние следы крови исчезают с камня. Кел унесли в одно мгновение, словно чемодан. А очистка её следов заняла часы. Но в итоге для меня это стало честью – оказать её памяти такую скромную услугу. Лурен же, вероятно, придётся куда дольше смывать с рук случившееся сегодня.
К этому времени мы с Вадуином оба уже пропустили ужин. Когда последняя влага высыхает под вечерним ветерком, я поднимаюсь, распрямляюсь и направляюсь к нему, опустив глаза. Он давно уже сидит.
Ни благодарности. Ни язвительного комментария. Он не произносит ни слова, пока я прохожу мимо и вхожу в академию.
Глава 33
До возвращения Лурен на занятия прошло три дня. Когда она всё-таки вернулась, то не сказала никому ни слова. Просто утром появилась за своим столом для рисования. Тихая, сосредоточенная. Я отлично заметила, как остальные ученики косились на неё с опаской, их нарочито громкие шёпоты звучали: «А какой смысл в рисовании, если твои карты обращаются против тебя?» Я осекла их одним уничтожающим взглядом. Лурен даже не подняла глаз.
Когда я попыталась подойти к ней после урока, она быстро сбежала.
Позже, за ужином, Сорза уставилась на два пустых стула рядом со мной и спросила:
– Ты её сегодня хоть видела?
– Нет. – Я прекрасно понимаю, о ком речь.
– Я тоже нет, – вздохнул Дристин и сжал переносицу пальцами. – Может, оно и к лучшему, что она прячется. Я слышал, кое-кто даже радовался тому, что из претендентов выбыли не один, а сразу двое: мол, Лурен теперь «практически в коме».
– Ублюдки, – тихо бросила Сорза.
Я была целиком согласна с ней. Тому, кто это сказал, очень повезло, что услышал именно Дристин, а не я.
– Мы должны её найти, – сказала я и встала.
Остальные без колебаний оставили еду. Вместе мы отправились к общежитиям. Найти комнату Лурен было легко – на дверях висят наши имена. Но сердце сжалось, когда я увидела табличку.
Под её именем значилось имя Кел.
Я переглянулась с друзьями, затем постучала. Ответа не последовало. Тогда я толкнула дверь и вошла без приглашения. Внутри стояли два сундука, по одному возле каждой кровати. Лурен сидела на краю своей, в темноте, глядя в окно. Она никак не отреагировала на нас. Даже не шелохнулась, когда я подошла ближе.
Её глаза были красными и распухшими, но щеки сухие. Похоже, она выплакала все возможные слёзы – и даже больше. Я слишком хорошо знала, каково это.
Лурен не шелохнулась, когда я села рядом. Сорза устроилась с другой стороны. Дристин прикрыл дверь и облокотился на шкаф.
– Я подумала, будет легче, если наши вещи уже собраны, – голос Лурен был пуст, лишённый всяких эмоций. – Но слуги до сих пор не забрали её вещи, чтобы вернуть семье. Я… – она запнулась, захлебнувшись словами. – Я написала письмо, объяснив, что произошло. Они заслуживают знать.
За эти месяцы, узнав их поближе, я убедилась в своих первых догадках: Лурен и Кел выросли вместе. Я видела, как они почти заканчивали друг за друга фразы. Я могла лишь представить, что за письмо лежит в сундуке Кел.
– Куда ты собираешься? – мягко спросила я.
– В шахту.
– Лурен… – Сорза замялась, не находя слов.
Горькая улыбка тронула губы Лурен. Улыбка смирения. Её веки дрогнули и опустились.
– Моя магия обратилась против меня. Я знаю, что бывает с арканистами, если их карта переворачивается… Им нельзя доверять жизнь, иначе может случиться ещё одно, как с Кланом Отшельника.
– Клан Отшельника был из-за принца – начала Сорза, но прикусила язык, её взгляд метнулся ко мне, словно она боялась моей реакции на имя принца. Будто я не знала, что о нём говорят. Но сейчас было не время для споров, поэтому я промолчала, позволив ей закончить:
– Никто не знает, что случилось с Кланом Отшельника. Никто – по-настоящему.
– Сначала одна карта, потом – много, – Лурен тяжело вздохнула. – Когда магия портится, она уже не возвращается.
– Это неправда, – возразила я.
– Клара права. Арканисты слишком ценны, чтобы кланы теряли их из-за одной ошибки, – сухо сказал Дристин. – Никто не убивает за один промах; для этого нужно повторение. Есть множество историй о том, как у арканиста лишь одна карта обратилась против него.
Лурен всё-таки шевельнулась. Повернула голову к Дристину медленно, почти механически. Никогда раньше я не видела её такой холодной.
– Это было больше, чем «ошибка». Кел мертва.
Густая тишина легла на комнату после этих слов.
– Всё равно нельзя сдаваться, – первой нашла смелость сказать Сорза. – Не отдавай им руку и не иди в шахту сама.
– Какая разница? – Лурен обернулась к ней. – Ни один Дом меня теперь не примет. Шахты всё равно ждут: либо сейчас – по моей воле, либо позже, когда в День Монет я не получу ни одной. Так что проще принять Клеймо и покончить с этим.
– У тебя есть сила. Ты прошла Чашу Аркан, – с надеждой сказала Сорза.
Лурен опустила голову.
– Только потому что я жульничала.
Мы втроём переглянулись. Я первой озвучила то, что все подумали:
– Жульничать на Чаше невозможно. Ты должна была победить её сама.
– Неправда, – возразила Лурен. – Мне удалось раздобыть колоду, и я сделала себе несколько раскладов перед поступлением в академию.
– Где ты взяла колоду? У тебя ведь не должно было быть доступа, – нахмурился Дристин, как истинный аристократ, одержимый правилами.
– Я работала в одном клубе в Городе Затмения часть года. Там делали расклады для знати.
