Текст книги "Академия Аркан (ЛП)"
Автор книги: Элис Кова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)
– Я полагаю, принц сам тебе скажет, – отвечает она.
То ли она действительно подчиняется авторитету Каэлиса, то ли и сама не знает, зачем я здесь. Истина прячется за, казалось бы, тёплой улыбкой, за морщинами в уголках глаз и седыми, почти прозрачными волосами. Она чем-то напоминает мне Бристару, хоть и старше матроны Клуба Звёздной Судьбы.
– Кстати, он наверняка захочет знать, что ты пришла в себя. Прошу меня извинить, – добавляет она, будто у меня здесь есть хоть какая-то власть кого-то отпускать.
Горничная уходит. Я остаюсь одна.
Мгновенно скидываю одеяло и свешиваю ноги с кровати. Она кажется двухэтажной, и мои колени хрустят, когда я с неё спрыгиваю. Всё тело болит и скрипит, как старая мебель. Ноги подкашиваются. Желудок прилип к рёбрам. Я чувствую себя даже хуже, чем в камере. Сколько времени я была без сознания?
Мне всего двадцать. Может, уже и двадцать один, если прошёл день рождения. Но сейчас… я чувствую себя на шестьдесят.
Первое и главное: оружие.
Я направляюсь прямо к камину, стараясь не отвлекаться на вид из окна и странности, заполняющие стены. Хватаю кочергу. Крючок на конце – идеальное средство проломить череп. Поднять её в моём состоянии трудно, но лучше, чем ничего.
Теперь к полкам – поискать что-то более практичное. Желательно – скрытое. Карты, если повезёт… и тут—
– Хочешь напасть на меня с этим? – голос Каэлиса холодной дрожью пробегает по коже.
Он даёт мне почувствовать, насколько обнажённой я сейчас выгляжу под этой прозрачной ночной сорочкой.
– Я подумывала, – отвечаю спокойно, не давая ему ни капли удовольствия.
Каэлис лениво опирается об одну из опор кровати и небрежно перетасовывает колоду. Карты скользят между его пальцами так же легко, как угрозы, которые он даже не утруждает себя произносить.
– Рад видеть, что ты достаточно восстановилась, чтобы снова быть жалкой мерзкой собой.
Я не реагирую на оскорбление.
– Почему я здесь?
– Ты не в том положении, чтобы задавать мне вопросы.
– Да скажи уже, мать твою, – пальцы сжимаются на железе.
Я никак не могу вытравить из головы мысль: а если он действительно приказал перерезать верёвку матери? Ведь именно он следит за всеми Арканистами… и законами, что их сковывают.
– Язык, Клара, – тянет он. – Так нельзя говорить с принцем. Придётся поработать над этим.
– Ты всё равно собираешься меня убить, какая разница? – Я пожимаю плечами, будто собственная смерть – мелочь. – По крайней мере, умру, не играя по твоим правилам.
– Разве ты уже не играешь? – Он, конечно, про мой побег. Чёрт. Подозрения подтвердились. Но даже если бы я знала наверняка, не просто догадывалась… я бы всё равно попыталась сбежать.
– У меня слишком много гордости, чтобы сделать это снова, – отвечаю, специально провоцируя его, чтобы он выдал, чего на самом деле добивается. Потому что, если бы хотел меня убить – я бы уже умерла.
– Гордость? – усмехается он. – Женщина, которая ползала по тоннелям в горах и рылась по помойкам, утверждает, что у неё есть гордость? Простишь мне, я не знал, что разговариваю с королевой крыс.
– Лучше быть королевой крыс, чем королём змей, – парирую я. Всю жизнь я слышала истории о семье Орикалисов. Я видела, как они правят этим королевством. Я видела сверкающие шпили богатых кварталов Города Затмения – и лачуги в их тени, где живут голодные, замёрзшие, отчаявшиеся люди, мечтающие лишь о крупице сострадания.
Он хмыкает:
– Тогда, по твоей логике, мы с тобой идеально подходим друг другу. Ты – моя совершенная добыча.
Я сжимаю кочергу сильнее, игнорируя дрожь в мышцах. Она непроизвольная, я не могу её остановить. У меня нет ни карт, ни силы. Ничего, кроме слабости и железного прута. Он же, одним движением пальцев, мог бы содрать с меня кожу до костей.
– Ладно, – роняю я и с грохотом бросаю кочергу на пол. Поднимаю пустые ладони в знак капитуляции. – Почему я всё ещё жива?
– Наконец-то ты задаёшь правильные вопросы, – отвечает он. Отталкивается от кровати, убирает колоду в карман и направляется ко мне.
Пока он приближается, я на долю секунды думаю: а вдруг я смогу зацепить кочергу пальцами ноги и ударить его в грудь? Прямо в сердце. Но, боюсь, сил на это уже нет. Да и смысла – тоже. Он одним мысленным усилием вызовет карту и разорвёт меня пополам. Безопасность здесь – всего лишь иллюзия. Но, чёрт возьми, как же приятно было бы попробовать.
– Ты мне нужна, – говорит он.
– Ты? Нужна мне? – Я фыркаю. – Серьёзно?
– А почему, по-твоему, я вытащил тебя из тюрьмы? Почему не дал тебе умереть там? – В его глазах вспыхивает что-то… искреннее. Почти. В тюрьму, в которую ты сам меня отправил, хочется сказать. Принц делает ещё шаг. Я – назад. И упираюсь в стену у камина.
– Что ты знаешь о двадцать первой карте таро?
Двадцать первая?..
В Малых Арканах – пятьдесят шесть карт. По четырнадцать на каждую масть. В Старших – двадцать. Не считая славного Дурака, начальной карты, которую считают нулевой… Если не считать…
– Двадцать первая карта – это миф, – отвечаю. Мама рассказывала нам легенды о двадцать первой карте. Мир. Говорят, она даёт возможность изменить всё. Не просто исполнить желание, как Девятка Кубков. А переписать саму реальность. Одна единственная карта, способная изменить весь мир.
Но это лишь сказка.
– Уверяю тебя – она реальна, – отвечает он, нависая надо мной. – Подумай, что бы ты сделала, если бы Мир оказался в твоих руках.
И я… думаю.
Прежде чем успеваю себя остановить, я уже вижу: как одно грамотно сформулированное желание и таинственная карта, называемая Миром, делают меня самой могущественной Арканисткой в истории. Я правлю Городом Затмения. Всем королевством. Я уничтожаю Каэлиса и всю его семью. Я возвращаю к жизни маму. Больше никто и никогда не причинит боль мне или тем, кого я люблю.
Каэлис смотрит на меня пристально, как будто видит каждую мою мысль. Даже те, в которых я сжимаю его горло. И чем больше я сопротивляюсь, тем больше его это забавляет.
– Ты хочешь её? – Его голос становится почти шёпотом. Наполненным смыслом и весом.
– Её не существует.
– Существует. И ты, Клара, – последний ключ к ней.
– Что? – вырывается у меня.
Этот человек окончательно сошёл с ума.
– Ты выглядишь удивлённой, – его самодовольная ухмылка расползается шире. – А разве ты не та самая прославленная воровка, о которой ходят слухи, что она может достать всё, что угодно? Женщина, укравшая древние кисти из Великого музея Орикалиса? Которая переправляла Непомеченных Арканистов и запрещённые карты через весь Город Затмения – и за его пределы? И всё это до того, как ей исполнилось двадцать?
– Вижу, моя репутация идёт впереди меня, – выдавливаю, хоть горло сухое, будто я проглотила восточную пустыню целиком.
Но он продолжает, будто мои слова растворились в сгущающейся тени:
– Та же женщина… – С нарочитой медлительностью Каэлис кладёт ладонь на стену рядом с моей головой. Пальцы в волосах – почти касание. Он склоняется ближе, и воздуха в комнате становится недостаточно. Остался только он. Его тело. Его приближение, от которого вспыхивает каждый нерв.
– Та же женщина, про которую говорят, что она может начертить любую карту – с любым пигментом. Настолько невозможное умение, что уже стало легендой в подземном мире Города Затмения. Скажи, Клара, как ты, в Халазаре, умудрилась сделать карты Монет и Кубков, если у тебя был только порошок для Мечей?
– Ты… ты сам подстроил, чтобы там был только пигмент для Мечей, – понимаю я.
Его взгляд угрожающе втягивает меня внутрь, как чёрная воронка. Пряди волос закрывают огонь в его глазах, но не скрывают его полностью. Меня использовали. Проверяли. Побег – часть плана. И даже до него… Смотритель велел мне чертить любые карты, почти без ресурсов. Каэлис мог бы убить меня с самого начала, если бы хотел. Возможно, всё это – весь мой арест – было тестом. С самого первого вечера, когда меня поймали.
– Чего ты от меня хочешь? – возвращаюсь к вопросу, заданному в самом начале.
– Я хотел знать, настоящая ли ты, Клара, – его голос становится ниже, спокойнее. Он смотрит на меня из-под длинных ресниц. – Хотел увидеть, есть ли у тебя не только дар, но и сила духа – выжить в том, что грядёт. Чтобы достать мне Мир.
– Я никогда не помогу тебе, – сквозь зубы.
– Живи в моём мире – или умри в своём. Помоги мне – и получишь награду. Сопротивляйся – и всё, что тебе дорого, будет уничтожено. Так, как ты даже не в силах представить. – Это не угроза. Это приговор.
Перед глазами вспыхивает Арина. Она здесь, в академии. Под его контролем. Я думаю и о тех, кто в клубе. Я не сомневаюсь – он знает и о них.
Моя рука взмывает к его горлу, как кобра. Я впиваюсь пальцами в его холодную кожу. Даже после почти года в Халазаре моя кожа всё ещё темнее, чем его мертвенно-бледная.
Каэлис улыбается во весь рот.
– Даже не думай, – говорю, и пальцы у меня дрожат. Он чувствует, какая я слабая. Неужели это тоже было частью его плана – довести меня до полуживого состояния?
– Тогда делай, что я говорю, – произносит он спокойно, будто я не пытаюсь его задушить. У меня не хватает сил даже, чтобы превратить его голос в сип.
Я хочу его сломать. Хочу сжать так сильно, чтобы глаза вылезли из орбит. Мне плевать, что со мной будет после. Моя жизнь и так больше не принадлежит мне. Это ясно. Принц Каэлис известен тем, что ломает свои игрушки.
Вдруг дверь распахивается с такой силой, что звенят стёкла в окнах. Свет взрывается в проёме, и я слышу треск магии от карты – судя по глубоким следам на косяке, это был какой-то Меч.
На пороге – мужчина. Тёмные волосы, чёрные глаза, кожа такого же оттенка, как у Каэлиса. Та же аура – самодовольная, уверенная.
Но при этом – полная противоположность.
На нём великолепный, идеально подогнанный золотой сюртук, белоснежная рубашка и брюки, сапоги тёплого медового цвета. Даже кулон в виде меча у него другой – сияющий серебром, так ярко, что даже при слабом свете я вижу, как он сверкает.
Я в шоке отпускаю Каэлиса, когда до меня доходит, кто стоит в дверях. Принц Равин. Наследник трона Орикалиса и регент Города Затмения.
Каэлис отступает назад, всё такой же невозмутимый, будто я только что не пыталась выдавить из него жизнь.
– Привет, брат. А ты когда-нибудь слышал о таком явлении, как стук?
– Как будто бы ты открыл бы мне, – Равин бросает на нас взгляд, который мечется между раздражением и подозрением. – Что ты творишь?
Не понимаю, кому он адресует вопрос, поэтому молчу. Тем более, что не уверена, видел ли он, как я сжимала горло его брата.
– Мог бы спросить и у себя, – парирует Каэлис. По тону – ни капли братского тепла.
– Я пришёл сообщить тебе, что только что получил донесение от Глафстоуна. Побег из Халазара.
Кровь в жилах стынет.
Особенно когда взгляд Равина останавливается на мне.
– И это должно меня волновать… почему? – Каэлис тянет слова лениво, с той особой смесью скуки и раздражения, которой он владеет в совершенстве.
– Это была незаконная Арканистка. Камера двести пять, – говорит Равин.
Мой номер.
– Это дело нужно расследовать со всей строгостью закона.
– Конечно. Я уверен, Глафстоун прекрасно справится.
– Так и есть. Я уже дал стражам Халазара разрешение прочесать Город Затмения.
– Какая забота, – в голосе Каэлиса густая насмешка.
– Следующей их целью станет Академия.
– Превосходно, – он только пожимает плечами.
Явное безразличие младшего брата, выставленное напоказ, начинает выводить Равина из себя.
– Полагаю, ты позволишь им провести обыск, раз уж двери академии открыты этой ночью?
– Разумеется, – с подчеркнутой непринуждённостью отвечает Каэлис… и тут же возвращает взгляд на меня.
Меня словно сковывает. Шок. Страх. Я не знаю, куда смотреть. Не знаю, что делать. И отчаянно жалею, что на мне всё ещё только эта ночная сорочка, почти невесомая.
– А теперь, если ты не возражаешь, я занят.
– Чем именно? – Равин смотрит так, будто его взгляд выжигает сквозь кожу, хуже, чем любой тюремный свет в Халазаре.
– Ознакамливаю последнюю претендентку в академию с её обязанностями на сегодняшнем Празднике Огня.
Сегодня? Значит, сегодня первый день месяца Жезлов.
Мой день рождения. Хуже не придумаешь.
– Претендентка? – мы с Равином спрашиваем почти одновременно.
– Разве она не вышла по возрасту из категории претендентов? – уточняет он.
– Спасибо, теперь я чувствую себя древней, – бурчу себе под нос. Мне сегодня исполнился двадцать один. Хотя после Халазара выгляжу скорее на восемьдесят.
Хотя… формально, да. Двадцать один – это уже за пределами допустимого.
Каждый Арканист в Орикалисе должен поступить в академию в течение года после двадцатилетия. Это отражает двадцать Старших Арканов – по одному на каждый год. Считается, что магия Арканиста не может развиться полностью, пока он не проживёт по году за каждую карту.
Те, кто отказывается идти в академию или попадается позже, как скрывающийся арканист – автоматически получают Клеймо и отправляются на мельницы. Академия – это шанс на лучшую жизнь. Если, конечно, тебе удастся туда попасть. Хотя… большинство проваливает испытания первого года. Или умирает, пытаясь.
– Сегодня её день рождения, – с ленцой говорит Каэлис.
Меня передёргивает. Он всё про меня знает. До мелочей.
– Значит, она должна была поступить в прошлом году. Не знаю, что она для тебя – развлечение? игрушка? – но твои забавы не выше закона.
– Не согласен, – хмыкает Каэлис.
Его игривость вызывает у Равина настоящую пульсацию в виске.
– Клейми её и отправь на мельницу. Или убей. В любом случае – покончим с этим, – произносит Равин. Его глаза снова скользят в мою сторону, на губах едва заметен оттенок сомнения.
– Для дворян делаются исключения, – возражает Каэлис. – Не в первый раз сын или дочь знатного рода поступают в академию позже срока – чтобы закончить другое обучение.
– Она не дворянка, – отрезает Равин. И звучит он в этом слишком уверенно, чтобы мне было спокойно.
– А вот и да, – парирует Каэлис.
Он залезает в карман и вытаскивает сложенный лист. Бумага пожелтевшая, края – изъедены временем. Принц пересекает комнату и протягивает свиток брату.
– Видишь ли, я кое-что раскопал. Ты ведь знаешь, как… мучила меня вина последние пять лет, – произносит он, и в воздухе повисает тяжесть всего недосказанного.
Пять лет назад…
Никто до сих пор не знает, что на самом деле произошло в тот день, когда был уничтожен Клан Отшельника. По официальной версии, знатный клан восстал против короны – и Каэлис уничтожил их всех. Невинные. Несчётные жизни. Исчезли в пламени магии, настолько сильной и жуткой, что поползли слухи: это могла быть только перевёрнутая карта. Искривлённая сила, которая, по слухам, вообще не должна существовать.
Но если не она – то что ещё? – шепчут эти слухи.
– Ты что-то нашёл… по Клану Отшельника? – в голосе Равина и удивление, и подозрение.
– Я задался вопросом… вдруг кто-то выжил, – отвечает Каэлис и вручает брату документ. С этого расстояния я не могу прочесть текст, но его следующие слова расставляют всё по местам:
– Как ты можешь видеть, это Клара Редуин – многократно удалённая племянница Верховной Леди Ханны Таймспан. Родственная линия настолько разбавлена, что её не сочли значимой в тот роковой день. Но тем не менее, она – последняя выжившая наследница Клана Отшельника.
Что он, во имя Двадцати, несёт?
Когда меня поймали, я называла себя Кларой Грейсворд. До этого мама велела нам с Ариной говорить, что наша фамилия – Дайгар.
Редуин? Я слышу это имя впервые в жизни.
Каэлис возвращается ко мне. Я настолько потрясена, что даже не могу открыть рот.
В его глазах – тот же блеск, что был перед его уходом из Халазара. Он выпрямляется, откидывает волосы с лица… и переплетает пальцы с моими.
Это жест странно интимный. И единственное, что мешает мне оттолкнуть его – это абсолютный, ледяной шок от следующих слов:
– А это значит, что как дворянка и будущая Верховная Леди клана, она не просто имеет право поступить в академию, пусть и с опозданием – она также имеет право стать моей будущей женой.
Глава 4
Редко бывает, чтобы я терялась от шока, но Каэлис сумел этого добиться. Я, должно быть, ослышалась. Я…
– Что? – опередил меня Равин.
– …ты сейчас сказал? – добавила я, процедив сквозь зубы.
– Отец с тех пор, как мне исполнилось двадцать, неустанно твердит, что недопустимо мужчине моего возраста не иметь перспектив. Я могу вынести его жалобы только определённое количество лет. А если вдруг с тобой и твоей милой Ли что-то случится – или с потомством, которое вы, может быть, когда-нибудь соизволите завести, – корона достанется мне, – голос Каэлиса звучал спокойно, но на лице Равина при словах «если что-то случится» проскользнула тень. – Так что самое время исполнить свой долг как второго принца. И что может быть лучше, чем залечить старые раны, взяв в жёны последнюю выжившую из клана, который я сам уничтожил?
– Хватит этой игры, – рявкнул Равин, швыряя свиток на пол.
– Это не игра, – с серьёзностью ответил Каэлис. – Я попросил её поклясться на Четвёрке Жезлов, что она выйдет за меня. Она согласилась и поклялась. Всё решено.
Ничего из этого не происходило, но я промолчала.
Выходить замуж за принца? При всём многообразии мастей и всех Старших Арканах – нет. Но быть Клейменной или снова оказаться в Халазаре мне хотелось ещё меньше. Поэтому я не убирала пальцы из его рук и глушила тошноту, подступившую к горлу.
– Единственный, кто тут играет, по-моему, это ты. Особенно учитывая, как регулярно нарушаешь границы моей академии без приглашения.
Равин стремительно пересёк зал в несколько широких шагов. Пальцы Каэлиса сжались крепче, будто он пытался удержать меня, не дать сбежать. Старший брат остановился, сверля нас взглядом.
С такой близости я смогла уловить различия между ними. Они почти одного роста – без прямого сравнения спина к спине определить, кто выше, было бы невозможно. Но Равин выглядел более мускулистым. Губы у него чуть полнее, даже когда они сжаты в недовольную линию. Его глаза – тёмно-карие, тогда как у Каэлиса зрачки чернее ночи. И волосы… У Равина они цвета глухой чернильной чёрноты. У Каэлиса же – насыщенного фиолетово-синего, как перья сокола, использовавшиеся в старину для изготовления пигментов. Тень ночи с призмой внутри.
– Я знаю, что ты лжёшь, – процедил Равин.
Каэлис лишь усмехнулся на его раздражение.
– И на чём же строится это твоё знание?
– Прекрати эту глупость, пока я не втянул в дело отца.
– Пока ты не втянул в дело отца, – передразнил его Каэлис с презрительной усмешкой. Затем понизил голос до шёпота: – Давай. Втяни. Попробуй доказать, что она не принадлежит к нужному роду – с ним или без него. Но пока ты будешь этим заниматься, она будет под моей защитой и моей властью. Особенно после сегодняшнего вечера.
Скулы Равина напряглись. Он стиснул зубы, и мышцы на его лице вздулись от напряжения. Его взгляд метнулся ко мне. На миг мне показалось, он заговорит со мной напрямую. Хотя я и представить не могла, что он может сказать.
В конце концов, первородный принц издал звук, полный отвращения, и молча вышел, хлопнув дверьми так, что мне показалось, будто сама древняя основа Академии Аркана дрогнула.
Стоило нам остаться наедине, Каэлис с готовностью отпустил мою руку. По крайней мере, в отвращении мы с ним солидарны.
– Нужно как можно скорее официально зачислить тебя в академию как ученицу и закрепить твоё новое имя среди дворян, – сказал он и достал носовой платок, чтобы тщательно протереть пальцы, будто пытался стереть с себя мою сущность. – Пока не прибыли стражи или дознаватели, или пока Равин не придумал ещё что-нибудь, чтобы снова сунуться в мою академию.
Я встретилась с ним взглядом.
– Не могу сказать, что он – тот, кого я боюсь.
– С чего бы мне вредить своей будущей невесте? – Каэлис одарил меня улыбкой, от которой у меня мурашки пробежали по коже.
– Ты же не можешь всерьёз всё это затеять, – сказала я резко. Это абсурд.
– Ах так? А ты бы предпочла быть Отмеченной и попасть на мельницу?
– Конечно нет. – Для большинства это хуже смерти.
– Хочешь обратно в Халазар? – Он вопросительно поднял брови. Я лишь плотно сжала губы в ответ. – Так я и думал, – сказал Каэлис и повернулся ко мне всем телом. – Только я стою между тобой и самой глубокой ямой Халазара, где ты сгниёшь в одиночестве до конца своей, несомненно, жалко короткой жизни.
«Самая глубокая яма» означает только одно: подземелья. Заброшенное место, полностью подвластное Главестону. О нём не знают даже большинство стражей Халазара. Страх пронзает меня с такой силой, что я не в силах его сдержать. Мне довелось побывать в забытых нижних уровнях Халазара всего один раз – после того, как я осмелилась перечить начальнику тюрьмы Главестону. Подземелья быстро преподали мне урок: его приказы не обсуждаются. Там нет ни света, ни тепла, ни капли сострадания. Это место, о котором мир предпочёл забыть. Там не слышны даже крики.
Я вглядываюсь в лицо Каэлиса, ища хоть намёк на ложь. Хоть какой-то знак, что в этих двух бездонных провалах, которые он называет глазами, может скрываться искра сострадания. Что, возможно, всё же не всё в нём так ужасно, как гласят слухи.
Но в принце Каэлисе нет ни друга, ни спасения.
Его угрозы в адрес тех, кого я люблю, по-прежнему висят надо мной, как нож. Он уже один раз заманил меня в свою ловушку, когда поймал впервые. И снова, когда я попыталась сбежать. Этот человек умен, расчетлив и опасен. Из-за меня под ударом оказались и Арина, и клуб Звёздных.
– И чего ты хочешь взамен за эту… свободу, – слово едва не застревает в горле, – которую мне предлагаешь?
– Я уже говорил. – В его глазах играет свет от камина, искрящийся одновременно весельем и ядом.
– Мир, – заканчиваю я за него.
Он кивает.
– И как, по-твоему, я должна достать тебе Мир? – Если бы у меня был доступ к такой силе, я бы уже давно использовала её. Мы с Ариной воскресили бы мать. Покончили бы с Орикалисом.
– Подробности обсудим позже. Сейчас важно сосредоточиться на Фестивале Огня. Тебе сначала нужно туда попасть, а потом пережить его. А ты выглядишь так, будто с трудом стоишь на ногах, не говоря уж о борьбе с судьбой. – Каэлис направляется к одной из дверей, выстроившихся вдоль стены.
– И чья это, по-твоему, вина, что я в таком состоянии? – Он делает вид, что не слышит. – А потом что?
Он оборачивается с удивлённым выражением лица:
– Потом ты станешь посвящённой, пройдёшь испытания и станешь полноправной студенткой… или умрёшь.
– Нет. – Это мне и так ясно. – Что будет после того, как я достану тебе Мир?
– Думаешь, ты имеешь право знать?
– Имею, если ты рассчитываешь на мою помощь.
– О, Клара… – Он усмехается тем самым своим тёмным, пугающим смешком. – Ты не в том положении, чтобы торговаться. – К несчастью, ублюдок прав. – А теперь – приведи себя в порядок, соберись, и выгляди достойно той благородной, которой собираешься прикинуться. И – моей будущей невесты. Последнее, чего мне хочется, – чтобы ты опозорила меня. – Каэлис выходит, и в комнате повисает оглушающая тишина.
Я поворачиваю голову к окну, за которым простирается Город Затмения. Там мой дом. Единственный, что у меня когда-либо был. Там те, к кому я должна вернуться. И теперь, когда я вне стен Халазара, появился шанс. Арина – в Академии. Она знает тайный путь наружу, и сможет показать мне его. Эта «помолвка» – всего лишь временная уловка. Мне ещё везёт.
Я уже собираюсь продолжить поиски карт – или чего-нибудь полезного – как вдруг открывается другая дверь, и входит Ревина с охапкой тёмных тканей в руках.
– Миледи, Его Высочество велел подготовить для вас несколько нарядов.
– Прекрасно, – я даже не пытаюсь скрыть сарказм. – Посмотрим, что он считает подходящим для меня.
***
У принца безупречный вкус, и, возможно, именно за это я ненавижу его ещё сильнее. Ревина вручает мне плащ из чёрной, как смоль, кожи. Высокий воротник касается подбородка, почти доставая до кончиков волос. Ревина пыталась уложить их, но с тем, что сотворили в Халазаре, и с моими попытками дёргаться каждый раз, когда она приближалась с ножницами, многого добиться не удалось. Рукава идеально облегают руки – она использовала Тройку Монет, чтобы подогнать мягкую кожу по фигуре. Благодаря всем этим слоям одежды теперь не так очевидно, что я кожа да кости. Вероятно, так и было задумано.
Ревина старается исправить и это, насколько возможно. Приносит еду – простую, но гораздо сытнее всего, что я ела за последний год. Я заставляю себя есть медленно, чтобы не вывернуло. Она подкармливает меня и магическими картами. В какой-то момент отходит на шаг и с лёгкой гордостью оглядывает результат. Я чувствую себя разбитой вазой, которую кое-как склеили. Трещины всё ещё видны, если приглядеться.
Пальцы касаются броши, приколотой к груди. Изящная серебряная булавка в форме сжатого кулака, держащего фонарь – символ Клана Отшельника, некогда хранителей знаний и истории королевства Орикалис и земель за его пределами.
Каждый дворянский клан управляет своей малой территорией под покровительством короны. Глава клана ведёт дела семьи, земель и вассалов от имени Орикалиса. Клан Отшельника входил в десятку старейших кланов, переживших жестокую Чистку Кланов – войну, сократившую их число с двадцати до десяти. Один клан на каждую Старшую Аркану, как гласит легенда, каждый основан первым учеником Дурака. Клан Отшельника прошёл через множество испытаний за всю историю Орикалиса.
Но пережить Каэлиса им не удалось.
– Принц… Он действительно уничтожил Клан Отшельника? – спрашиваю я негромко.
Ревина сжимает губы, и ответ становится очевиден без слов.
– Его Высочество не любит говорить о Клане Отшельника, – говорит она. – Так что, на вашем месте, я бы избегала этой темы. А если и искать информацию – только втайне.
– А я, разве, не этим и занимаюсь, спрашивая вас? – парирую я.
Кажется, я замечаю, как уголок её губ чуть поднимается в подобии улыбки.
– Сосредоточьтесь на подготовке к Огненному Фестивалю.
Я выросла в трущобах. Что мне знать о благородстве, и тем более о конкретном клане, и уж тем более – о помолвке с принцем. А если учесть, что всё, связанное с кланом, он собирается держать при себе…
Ревина провожает меня через те самые двери, которые Равин выломал всего час назад. Теперь они вновь целы – магия уже всё исправила. Нас встречает простая приёмная: четыре двери и массивный стол посреди зала, в центр которого вонзены мечи – какой-то мрачный арт-объект. Рядом с ним – Каэлис и рыцарь в доспехах Стеллис.
– …мы не можем продолжать впускать его, – резко и негромко говорит Каэлис. Видимо, речь идёт о Равине.
– Да, ваше высочество. Мы выясним, кто нёс службу у главного входа. А когда прибудут стражи из Халазара?
– Задержите их. Традиции академии важнее. Парад Огненного Фестиваля уже начался.
Рыцарь склоняет пернатый шлем и выходит через двойные двери напротив. Я смотрю ему вслед. Всю жизнь мне внушали бояться Стеллис… и вот теперь они повсюду вокруг меня.
Каэлис переводит взгляд на меня.
– Ты выглядишь не слишком довольной, – замечает он. Учитывая, что мои губы выкрашены в кроваво-красный, хмурый вид трудно не заметить. Чем больше я злюсь, тем больше он наслаждается этим. Голос его понижается – вероятно, чтобы рыцари за дверью не слышали. – Хочешь, я верну тебя в лохмотьях обратно в Халазар?
– Эта угроза уже поднадоела, ваше высочество. Я полностью в твоём распоряжении, – отвечаю я, дёргая за рукава, закрывающие тыльную сторону ладоней. Когда я иду, фалды плаща расходятся, открывая облегающие леггинсы цвета засохшей крови, заправленные в идеально начищенные сапоги – точь-в-точь как у него. Совпадение? Вряд ли. По крайней мере, красные акценты неплохо сочетаются с моими багряными глазами.
– Тогда, полагаю, стоит сказать об этом и твоему лицу, – вставляет Каэлис, заграждая мне путь, хотя у меня и так нет понятия, куда идти. Академия – сплошной лабиринт, который постоянно перестраивается магией. Как рассказывала Арина, это – настоящая игровая площадка для самых одарённых Арканистов королевства, где магия может бушевать почти без ограничений, под условным надзором зловещего директора… который стоит передо мной.
Я натягиваю на лицо улыбку и, сквозь стиснутые зубы, произношу:
– Так лучше?
Его рука обвивает мою талию, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть, когда она скользит по широкому поясу, стягивающему на мне все слои тяжёлой ткани. Пояс украшен серебряными вставками, отсылающими к узорчатому металлу декоративных наплечников, венчающих мои плечи. Те, в свою очередь, перекликаются с похожими деталями на рубашке Каэлиса – с застёжками, идущими вдоль его торса с безупречной симметрией.
Каэлис – это тень, окутанная позолотой. И даже одной лишь одеждой он ясно дал понять: теперь я принадлежу его сумраку.
– Умеренно, – оценивает он мою гримасу. И честно – она действительно далека от совершенства. – Знаешь, есть женщины, которые бы убили, лишь бы оказаться на твоём месте.
В его голосе звучит такое лёгкое удовольствие, что я невольно задаюсь вопросом – не устраивал ли он когда-нибудь подобные состязания для своих воздыхательниц.
– Почему же ты до сих пор не довёл ни одну из них до обморока?
– Слишком просто. Скучно, – отвечает он с ленцой. С расставленными пальцами, как бы невзначай сжимающими моё бедро, он ведёт меня через зал, как свою собственность.
Я изо всех сил подавляю желание оттолкнуть его. Пока что Каэлис именно такой, каким я его себе и представляла: надменный, жестокий, коварный. Так что неудивительно, что он предпочёл бы ухаживать за той, кто не падает к его ногам, а сопротивляется.
Тон его меняется – становится серьёзнее.
– Полагаю, твоя паутинка шпионов дала тебе все необходимые сведения об Огненном Фестивале?
– Я знаю достаточно, – отвечаю я. Огненный фестиваль – это ежегодная церемония открытия Академии Арканы. Она восходит к летнему солнцестоянию и освещению фонарей в честь масти Жезлов.
– Хорошо. Значит, ты не идёшь туда вслепую.
Мы останавливаемся у тяжёлых дубовых дверей, через которые только что ушёл Стеллис. На них – всё тот же герб с мечом, символ рода Орикалисов.
– Так много королевской символики… Боитесь забыть, из какого вы рода? – спрашиваю я сухо.
Каэлис чуть напрягается. Едва заметно – я бы и не уловила, если бы наши тела не касались друг друга. Если бы его рука не лежала тяжело у меня на талии.
Интересно. Похоже, он и с братом не особенно ладит. Да и о своём отце он отзывался безо всякой теплоты… Я уже думаю, как бы обернуть это себе на пользу.
– Меня больше волнует, чтобы никто другой не забыл, – произносит он, и его взгляд пронзает мой. – Чернь должна помнить, кто ею владеет.
Он говорит это мне. Владеет. Принц Каэлис управляет всеми Арканистами королевства – по благословению своего отца, короля.
