Текст книги "Стёртые буквы"

Автор книги: Елена Первушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)

9

Как-то раз, в начале весны, Андрет, по своему обыкновению, подслушивал и подглядывал в храме Тишины (кстати, очень подходящее занятие для этого места, и порой Андрету казалось, что маленькая черепашка в корзинке молча одобряет его). Он прислушивался к долетающим со двора звукам – жрица сегодня особенно долго школила девиц и, по мнению Андрета, на сей раз чересчур к ним придиралась. «Ну, где твой удар? – то и дело доносилось до его ушей. – Кончай ноги беречь!» В тот вечер они разучивали что-то очень бодрое и дробное, почти маршевое.

Наконец танцы закончились, девицы и Ксанта сели на край бассейна, опустив натруженные ноги в воду. Обычно в такое время черепашка тоже решала искупаться и выписывала круги по бассейну, касаясь девичьих стоп своим грубым, в гребенчатых наростах панцирем. Потом он услышал голос Ксанты:

– Ну ладно, поговорим о важных вещах. Через месяц, когда закончится починка кораблей, ваши семьи будут устраивать обеды для корабельщиков и матросов на родовых верфях, и вы вместе с братьями должны будете петь песню о двенадцати сестрах. Надеюсь, все об этом помнят?

– Почему мы должны петь для них? – пискнула одна из девиц.

– Традиционный вопрос, – отозвалась Ксанта. – И, разумеется, на него существует традиционный ответ. Потому что все, кроме рыбы, в Венетту привозят морем. Каков титул твоего отца?

– Тот, кто режет Хлеб, – ответила девушка.

– А титул твоей матери?

– Та, что месит Хлеб.

– Так вот, когда следующий раз будешь жевать хлеб, вспомни свой вопрос и сразу найдешь ответ. Скажи спасибо, что тебе не приходится, как в старые времена, танцевать с капитаном корабля «Петуха и Курицу». И кстати, поверь мне, лучше спеть пару песен за столом, чем все лето вить канаты или гнуть спину на полях.

Девушки захихикали.

– Ну, хорошо, – Ксанта подняла руку, призывая своих учениц к молчанию. – Давайте все же поговорим о песне. Я не сомневаюсь, что все вы знаете ее наизусть. Но также вам наверняка известно, что это старый язык, и сейчас даже здесь в Венетте знают из него всего несколько слов. А я, чужестранка, и вовсе ничего не понимаю. Так что будьте добры, расскажите мне, о чем она?

– О двенадцати сестрах, которые не хотели выходить замуж, – снова подала голос одна из девушек.

– А почему? Наступила тишина.

– Они боялись, – раздался наконец неуверенный девичий голос.

– Чего боялись?

– Ну… боялись мужчин. И… что будет больно. Снова смущенные смешки.

– Так это действительно поначалу больно, – спокойно сказала Ксанта. – Так что они правильно боялись. Это как вино или соленый огурчик – дай ребенку попробовать, скуксится и убежит. А как распробует – за уши не оттащишь. Но напомните мне, что было дальше.

– Они бежали. Бежали от своих женихов – принцев своей страны, через море, сюда в Венетту и спрятались в Храме Дариссы и просили ее о заступничестве, – голос девицы звенел от гордости, ей явно было приятно, что она может щегольнуть хорошим знанием преданий родного города.

– Оно было им даровано?

– Да, горожане приняли девиц под свое покровительство и поклялись отстоять их честь. Но когда женихи подступили под стены Венетты со своими войсками, оказалось, что вместо стража у ворот города стоит сам Айд, муж Дариссы. Он велел захватчикам убираться восвояси, ибо никто не должен принуждать женщину взойти на брачное ложе против ее воли.

– Это все хорошо запомнили? – спросила Ксанта, и Андрет явственно расслышал смешок в ее голосе.

– Запомнили… – ответили девицы хором.

– Ладно, рассказывай дальше, – обратилась Ксанта к умнице.

– Когда женихи не согласились отступиться, Айд обрушил на их корабли громы и молнии, и все они погибли, – продолжила рассказ девица. – И тогда Айд произнес свой второй приговор. Он повелел всем двенадцати непокорным девицам найти себе женихов в городе. Тогда они снова взмолились Дариссе и просили избавить их от замужества. Тогда Дарисса тоже спустилась к воротам города и вступила в спор с Аидом…

– Подожди минутку! – прервала девушку Ксанта. – Теперь я тоже могу кое-что вам рассказать. Дело в том, что эта часть истории хорошо известна и в других землях, и когда я жила в Ларчике, мне доводилось видеть представления в Храме Айда. При случае, если будете за перевалом, обязательно попросите, чтобы вас сводили туда. Это запоминается на всю жизнь. Сам Храм прекрасно убран, горят сотни факелов. На стенах и на полу – тысячи цветов. Боги в роскошных костюмах – их заново шьют каждый год, и каждый год швеи стараются превзойти друг друга в искусстве. А у актеров, изображающих богов, прекрасные голоса. Там можно послушать настоящее пение. Дарисса рассказывает о том, как тяжела доля замужней женщины: муж отбирает у нее деньги, не позволяет украшать себя, ходить в гости к подругам, красоваться на праздниках. Потом он уходит в море, а женщину осаждают кредиторы. Потом муж возвращается без гроша, бранит женщину, пьет, буянит, спрашивает, откуда у нее взялись дети, и так далее. Айд отвечает Дариссе, что одинокая жизнь еще хуже. От одиночества мужчины превращаются в грубых зверей, а женщины чахнут, так и не узнав радости материнства. Это, пожалуй, самый красивый отрывок. Айд негромко выговаривает бархатным голосом: «Ее постель всегда слишком широка, всю ночь несчастная женщина дрожит, потому что некому ее согреть. Ее руки скучают по теплой тяжести младенца, ее грудь болит не от молока, а от тоски, ее лоно плачет каждую луну кровавыми слезами. Она слабеет с каждым днем, потому что ей не для кого быть сильной. Ее дом пуст, ее сад зарастает бурьяном, а небо, что ни день, плачет над ней дождем».

– Красиво… – вздохнула одна из девиц.

– Да, – согласилась Ксанта. – К сожалению, в Венетте об этом не поют. Хотя оно и понятно – матросам и корабельщикам вовсе незачем слушать о женских печалях. Ну хорошо, кто мне расскажет, чем закончилась история двенадцати сестер?

И вновь заговорила умница:

– Дарисса не поддалась на уговоры Айда и пригрозила, что если он не даст девушкам свободу, она никогда больше не придет в его Храм, а его не пустит в, свой. И он согласился избавить девушек от замужества, если они принесут ему в жертву теленка от коровы, которая никогда не гуляла с быком, ягненка от овцы, которая не гуляла с бараном, и цыпленка от курицы, которую не топтал петух. Тогда девушки снова взмолились Дариссе, но она сказала, что не в силах совершить такого чуда. Правда об этом тоже обычно не поют. Это мне просто няня рассказала. А в песне только говорится о том, что девушки выбрали себе мужей из лучших людей города и их браки оказались благословлены обильным потомством. Это очень сложно выговорить без запинки: «благословлены обильным потомством». Мне пришлось несколько дней учить.

– Спасибо за труд, – сказала Ксанта с улыбкой. – Но может быть ты еще знаешь, как звали этих сестер?

– Конечно, знаю! Мы все знаем! – загалдели девушки.

– Тогда давайте хором! – скомандовала Ксанта. И они пропели хором:

– Свеча, Подкова, Голубка, Яблоня, Ручей, Свирель, Рука, Челнок, Игла, Сойка, Лань и Чаша.

– И что означают эти имена?

– Это созвездия, по которым моряки находят дорогу, – так же хором ответили девушки.

– Правильно. Кстати, в других городах иногда называют другие имена. В Ларчике например среди девушек есть Яблоня, Груша, Вишня, Слива, Черника, Ежевика, Смородина, Овца, Телица, Пчела. За горами, близ Шелама у многих девушек имена лечебных трав: Золотой Корень, Золотая Ягода, Олений След. Иногда среди них есть Пшеница, Ячмень, Гречиха. Но в любом случае это не просто девушки – это деревья и травы, которые кормят и защищают нас. Поэтому вы понимаете, почему Айд так настаивал на том, чтобы они обязательно нашли себе мужей.

– Он хотел, чтобы они остались с людьми? – спросила одна из девушек.

– Совершенно верно, – отозвалась Ксанта. – И еще одно – мне кажется очень важным, что девушки приплыли из-за моря. В Мешке рассказывают, что они бежали через лес, в Королевстве – что спустились с гор. Но всегда они издалека. Это действительно очень важно. Нельзя избегать брака, но можно не выходить замуж за братьев. Можно мешать кровь, и это хорошо. Когда вы идете замуж в чужую семью или в чужой город или когда пускаете в свою спальню чужестранца (а у дивов брак совершают именно так), то это не просто смешивается кровь. Это два ваших народа сходятся, чтобы породить третий. Так вы входите в историю, как нить в ткань. Вы растите сыновей и дочерей, своих или приемных, чтобы было кому плясать «Петуха и Курицу» на досках причала и петь о двенадцати сестрах. Это не значит, что вы должны забыть о собственной нити – вы по-прежнему прядете ее день и ночь и для вас нет ничего важнее. Но теперь вы становитесь взрослыми, и вам позволено сплетать свою нить с чужими и следить за узором.

– А мужчины? – спросила одна из девиц.

– Мужчинам редко доверяют следить за узором, – ответила Ксанта. – Возможно, это случалось бы чаще, если бы мужчины сами того хотели. Но они не в силах оторваться от любования своей собственной нитью. Хотя всякое бывает. Об этом тоже есть истории, и когда-нибудь я расскажу их вам. А вы можете еще что-то мне рассказать?

– Моя сестра говорила, что женихи и невесты потом шли от городских ворот к Храму Дариссы, а оттуда – к Храму Айда и танцевали «Петуха и Курицу», – сказала одна из девушек.

– Наверное, это было очень красивое зрелище – сказала Ксанта. – Женихи были из богатых семей и, конечно же, они не поскупились на свадебные платья и украшения для своих невест. Да и вообще едва ли после этого хоть одному из людей удавалось видеть танцующие звезды. Еще кто-нибудь хочет что-то добавить к этой истории?

Девушки молчали.

– Ну хорошо, надеюсь лет через десять-двадцать захотите. А теперь нужно отдохнуть. Давайте возьмем шары и немного все вместе подышим.

Этот ритуал был хорошо знаком Андрету – девушки взяли небольшие деревянные шары из корзины, встали в круг и начали передавать шары друг другу, то сходясь к центру, то расходясь по сторонам, так что их руки сплетались в единый строгий узор, напоминавший Андрету спокойное дыхание моря на рассвете. Наконец Ксанта сочла, что все достаточно успокоились и привели в порядок свои мысли, и повела свих учениц в клеть – переодеваться в уличные платья. Андрет не мог больше их видеть, но слышал из-за ковра их щебет, смешки, шорохи. Потом снова заговорила Ксанта:

– А хотите знать, как Дарисса отомстила Айду?

– Конечно! – хором воскликнули девушки, а умница удивленно спросила:

– А она отомстила?

– Ну разумеется, – ответила Ксанта. – Она хоть и согласилась с ним, но не простила ему того, что он ее обхитрил. И вот через год она повелела устроить в своем Храме большой праздник для всех молодых пар. Там были угощение и танцы, и принесение даров, а чтобы было веселее, Дарисса велела на площади перед Храмом устроить поросячьи бега. И пригласила Айда на праздник. И вот сидят они, невидимые на своих невидимых тронах, и смотрят на бега. Тут Дарисса дергает Айда за рукав и говорит: «Смотри сюда!» А там разговаривают две женщины. Одна говорит: «Давай поставим деньги на свинку». Вторая: «Давай, а на какую?»

«Ну вот ты сколько веретен за день можешь спрясть?» «Я – два». «А я – три! Давай поставим на поросенка под номером пять». Поставили и выиграли. «А теперь смотри сюда!» – говорит Дарисса. А там беседуют двое мужей. И тоже хотят поставить на поросенка. Один говорит: «Сколько раз ты за ночь можешь жену осчастливить?» «Я – три», «А я – пять». Поставили на поросенка под номером восемь, а первым прибежал поросенок номер один. Смотрит Айд и видит, что так все время – женщины выигрывают, а мужчины проигрывают. И спрашивает у Дариссы: «Почему же так?» А она отвечает: «А потому что врать не надо!»

В ответ раздался взрыв смеха. Посмеиваясь и переговариваясь, девушки выходили на улицу, где их давно уже поджидали отцовские слуги. Ксанта постояла в воротах, посмотрела вслед девицам, потом подхватила с края бассейна корзину с шарами и пошла прямиком в спальню.

– Давно ты здесь? – с порога спросила она Андрета.

– Давненько, – ответил он честно.

– Много слышал?

– Кое-что услышал…

– А знаешь, что по древним законам я должна была бы тебя убить на месте за излишнее любопытство?

– Да неужели? – изумился он. – И ты смогла бы?

Вместо ответа она запустила ему в живот шар. Он оказался довольно увесистым.

– Ты чего? – ахнул Андрет, разогнувшись. – Что ты делаешь? Но Ксанта без тени улыбки серьезно и сосредоточенно швыряла в

него шар за шаром. Андрету ничего не оставалось, как принять эту игру. Он прыгал, уворачивался, закрывался подушками, потом пошел на прорыв, нырнул под очередной шар, схватил Ксанту под колени, забросил на спину и начал танцевать «Петуха и Курицу». Гесихия – маленькая богиня Ксанты – выползла на порог и с веселым интересом уставилась на танцоров. Правда, дыхания Андрету хватило ненадолго.

10

Храм Осени стоял на небольшом мысу в том месте, где из озера вытекала Плеска. Отсюда берег изгибался неглубоким полумесяцем на противоположном конце которого как раз и стояли Золотые и Серебряные ворота. Здесь, как и везде в Дивном Озерце, чувствовалась твердая и заботливая рука господина Келада. Мыс и берег были по его приказу укреплены каменными валунами, и теперь вода больше не угрожала Храму. Само здание Храма состояло из двух половин: каменной и деревянной. В деревянной жил городской жрец с женой и дочерью, в каменной хранились квитки – списки гимнов, записи рождений, смертей и свадеб, земельные договоры, расписки, судебники и постановления немногочисленных процессов, которые обычно вели приглашенные из Кларетты судьи.

В старые времена Храм не был посвящен никакому богу, потому здесь не имелось ни алтаря, ни жертвенника, ни идола. Содержать настоящий дом бога со всем приличествующим ему штатом жрецов и необходимой роскошью для рыбачьей деревни и даже маленького городка было бы слишком накладно. Поэтому каждая из таких деревушек выбирала для себя один-единственный праздник и строила Храм, чтобы хранить там утварь и свитки, необходимые для его проведения. Не удивительно, что большинство выбирало осенние праздники, хотя весенние обряды перед нерестом рыбы также были в большой чести. Но ближайший Храм Весны находился в одном из предместий Кларетты всего в дне пути отсюда, вниз по реке, так что попасть туда было не сложно. Правда, в последние годы туда отправлялись только господин Келад с сыновьями и его работники, а те, кто жил со своих садов и пасек, предпочитали украшать и обустраивать Храм Осени.

Когда люди начали поклоняться четырем великим богам, Храм был посвящен Дею, так как считалось, что осень – время Дея, зима – время Айда, весна – время Дариссы, а лето – время Аэты. Теперь каждую осень Осви выносил из кладовой храма резное изображение Дея (некогда купленное господином Келадом в Пантеоне Кларетты) и вешал его на цепи на самый толстый сук растущего перед Храмом старого клена. Дей, как ему и было положено, плясал от под порывами осеннего ветра, а в его руках вертелись две разноцветные трещотки. В деревянных крашеных охрой рукавах были просверлены дырочки, и благочестивые горожанки украшали бога, повязывая ему на рукава алые и желтые ленты, и зрелище получалось столь эффектным, что детишки не рисковали осенью подходить близко к мысу.

Но сегодня день был спокойным, и Дей лишь неторопливо покачивался, милостиво кивая гостю.

Андрет не владел в Дивном Озерце ни землей, ни домом, ни лодкой, а потому в Храме ему довелось побывать только один раз – когда он брал в жены Кэми. С Осви, хозяином храма, они иногда встречались на улицах города и в «Болтливой рыбе».

Осви был калекой – после какой-то перенесенной в детстве болезни его правое плечо задралось к самому уху, кисть левой руки свисала до самого колена, он подволакивал левую ногу. Работник из него был никакой, и господин Келад оплатил для него обучение в Храме Дея в Кларете. С тех пор у Осви было дело и кусок хлеба, хотя за порядком в Храме следила его жена, а документы в последние годы писала дочь.

Когда Андрет появился на пороге Храма, оказалось, что Осви уже принимает гостя. В жилой половине сидел молодой человек приятной наружности, одетый по-городскому. Покопавшись немного в памяти, Андрет признал незнакомца – это был Сурви, младший сын господина Кела-да. Господин Келад назвал своих сыновей очень разумно. Старшего нарекли Гротери, что означало «старший сын, наследник», имя же младшего значило «удачливый, любимчик». Но в городе старшего сына называли Хмуриком, а младшего – Кутенком, за немного визгливый голос.

Неизвестно, о чем беседовали Осви и Сурви до прихода Андрета, но едва он вошел, Осви тут же принялся расспрашивать, нет ли новостей о Нее. Сурви же хранил почтительное молчание. Андрет честно рассказал, что больше не подозревает ни в чем дурном Юрга и Корса. Он надеялся, что Осви разнесет этот слух по городу, и настоящие виновники исчезновения Нея заерзают. А когда человек ерзает, найти его обычно нетрудно.

Как бы там ни было, Осви только охал и разводил руками:

– Нет, вы подумайте, вот так взял да и сквозь землю провалился. Отродясь у нас такого не было. Одно слово, Кукушонок – он Кукушонок и есть. Порченая кровь.

– А что, прежде у вас люди не пропадали? – удивился Андрет и про себя отметил, что Осви не так уж доброжелательно относился к Нею.

А если вспомнить, что дочка Осви явно была к парню неравнодушна…

– Да нет, случалось, конечно, пропадали, – ответил Осви. – Одних озеро забирало, других – болота. Но в городе и правда никто не пропадал.

– Кстати, отец молодого человека тоже исчез, – вставил Сурви.

– Ну это ведь совсем другое дело… – протянул Осви.

– Да, правда, вы ведь знали отца Нея, – Андрет быстро повернулся к Сурви. – Можете о нем рассказать?

– Ну, знал – не то слово, – протянул Сурви. – Хотя, знал конечно. В те временя я все больше прятался под столом, да колол секретарям ноги гусиным пером, пока они с отцом разговаривали. Потом приходила нянька и тащила меня из-под стола за ухо. Вот и все знакомство… – он смущенно улыбнулся и продолжил: – Ну из того, что я могу вспомнить, и из того, что случилось потом, я заключаю, что тот парень был банальный сердцеед и красавчик. Мама моя про таких говорила «волос – льном, голос – серебром, сам – вьюном». Вам лучше с отцом поговорить, он ту историю должен помнить.

– Может быть, может быть, – закивал Андрет.

Он и сам толком не знал, нужны ему подробности рождения Нея или нет. Скорее всего, нет. Хотя… кто знает? Если бы он сам знал, что именно ищет! Ему нужно было любой ценой взять след, который привел бы его к парню, – это ясно. Но вот как этот след должен выглядеть? Вопрос вопросов. Очень трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если никогда не видел кошек.

– Так вот, о чем я хотел спросить, – Андрет снова обратился к Осви. – Меня интересуют Зеленые ворота. Когда их построили и для чего? Можете мне что-нибудь рассказать?

– Вот уж не знаю, – вздохнул тот. – Они здесь всегда были. То есть раньше Храма, я хочу сказать. Бабка моя говорила, что через эти ворота весной и осенью лесные девы купаться ходят. Вот и все.

– А отчего Зеленые ворота на отшибе стоят?

– Вот уж не знаю. Кто их разберет, наших предков?! Говорят, они в лесу спрашивали, что и как строить, вот и вы спросите.

– А что, в Храме записей никаких не осталось?

– Да нет же, говорю вам, эти ворота древнее Храма. Куда как древнее. И вот, когда Андрет совсем уже пал духом и совсем уже решил натравить на скудоумного жреца Ксанту, в беседу снова вмешался Сурви.

– Простите, господа, но я, кажется, могу разрешить ваше затруднение. Господин Осви, вы ведь наверняка помните запись Королевского Картографа, – и пояснил Андрету: – Лет сто с лишним назад здесь проезжал человек из Королевства и составлял книгу о здешних землях и о землях дивов. Наверное, это единственная более или менее подробная книга о Мешке: о его дорогах, городах, деревнях, трактирах и святилищах. Побывал он и в наших местах и оставил о том запись в своей книге. Один из рукописных экземпляров хранится во Дворце Совета в Венетте. Отец хотел купить еще один для Храма, но это оказалось слишком дорого. Тогда он просто велел скопировать страницу, посвященную нашему озеру и городу, и копия до сих пор хранится в Храме. Хотите взглянуть на нее?

Андрет кивнул.

– Сидите, сидите, пожалуйста, – молодой человек подскочил к Осви и бережно усадил его обратно на скамью. – Я сам принесу, я хорошо знаю, где что лежит.

Он и в самом деле вернулся очень скоро и принес с собой сверкающий яркими красками лист пергамента. Видно было, что господин Келад снова не пожалел денег и неведомый переписчик расстарался. Здесь были и солнце, и радуга, и Венок Судьбы с прочими звездами, и звери лесные, выглядывающие из-за заглавных букв, и птицы небесные на концах строчек.

– Если позволите, я сам прочту, – предложил Сурви, – мне нетрудно, я и так почти наизусть знаю.

Андрет не возражал, и благородный юноша откашлявшись начал:

– «Поднимаясь вверх от Кларетты по реке Плескучей, я вышел к Радужному озеру, названному мною так в честь разноцветных ворот, установленных на его берегу. Сами же местные жители никак его не зовут, так как нелюдимы и замкнуты по натуре. Живут они рыболовством, но боятся выходить далеко в озеро из-за его чересчур бурливого нрава, а потому уловы их бедны, дома, одежда и утварь убоги. Также они боятся болот, говоря, что там живут их мертвецы, которые утонули в озере, или те, у кого не осталось среди живых родственников, совершающих поминальные обряды, и прочие злые существа. Чтобы умилостивить этих вечно обиженных на людей злых существ, прибрежные жители придумали следующий обряд. Осенью, когда землю скует первый заморозок, на рассвете все неженатые юноши гурьбой устремляются вниз по склону и бегут через все ворота до самых последних, стоящих у кромки воды. Состязание это очень жестокое – заступать сопернику дорогу, толкать его, сбивать с ног и даже при случае сталкивать с откоса не считается зазорным. Случается, что юноши сильно калечатся во время этого бега, но старики говорят, что так установили их предки.

Тому же, кто первым добежит до последних ворот, провозглашается великий почет, а также его матери, сэтарийсу или тэтарейси. Победитель тут же на песке закалывает жертвенного барана, кровь его отдают озеру, мясо готовят и съедают сообща, а шкуру сдирают и окровавленную вешают на плечи юноши. Ему дают рогатину, сажают на лошадь, барана или свинью и везут по деревне, причем рогатиной он пытается уколоть стоящих у дороги девушек и молодок в бедра, поясницу или ягодицы. Девушки, впрочем, очень этим довольны и не разбегаются, а напротив, сами выскакивают на дорогу, лишь бы попасть под рогатину, так как ее прикосновение сулит легкие роды.

Не знаю, должен ли этот обряд умилостивить духов озера или духов болот, а может, тех и других, но ясно, что лишь грубая нечувствительность натур этих людей да, может быть, то бедственное положение, в котором они находятся, могло привести к его возникновению. К сожалению, сам этот обряд и подобные ему лишь усиливают дикость и невежество, царящие в деревнях, и отнимают у несчастных людей последнюю надежду на достойную жизнь. В самом деле, все надежды человеческого рода заключены в детях, а какими могут вырасти дети, если они созерцали подобное непотребство каждый год на протяжении того нежного возраста, в котором…»

– Ну дальше уже не так интересно, – сказал Сурви, откладывая свиток. – Но батюшке, помнится, эта история нравилась, он считал ее весьма поучительной, и каждый раз, приводя нас сюда, заставлял перечитывать, а потом говорил о том, сколь многое изменилось здесь за последние годы и сколь многое еще нужно изменить. Ну, а вы, господин Андрет, тоже находите ее поучительной, или как человек городской и образованный придерживаетесь мнения Королевского Картографа?

– Право не знаю, – пробубнил Андрет. – Честно говоря, я совершенно не разбираюсь в подобных вещах. А вам, господин Осви, не приходилось что-нибудь слышать об описанном обряде?

– Нет, право же, нет, – затряс головой Осви.

– А что такое… э-э-э… – Андрет подвинул к себе свиток. – что такое «сэ-та-ри-й-су» и «тэ-та-рей-си»?

– Знать не знаю, – отозвался Осви.

– И я тоже, – печально добавил Сурви. – Надо же, совсем забыл об этих словах, хотя теперь вспоминаю, что в детстве они меня также очень занимали. Но сколько я ни спрашивал… Возможно, они что-то значат на языке Королевства? Надо будет посмотреть в Университетской библиотеке, когда вернусь в Кларетту.

Что ж, больше спрашивать не о чем, и Андрет распрощался с Осви. Сурви вышел вместе с ним – он торопился вернуться к отцу и обещал рассказать тому последние новости о поисках Андрета.

«Хорошо хоть я этого не услышу! – думал незадачливый сыщик. – О чем тут рассказывать-то? Позор один!»

Фигурка Дея все же поймала какой-то ветерок и теперь раскачивалась, словно на качелях, и скалила зубы, одаривая гостей Храма насмешливой ухмылкой. Любо-дорого, мол, смотреть на вас, голубчиков. Болтаете что ни попадя, а сами хоть понимаете, что городите?

«Ней – Дей? – подумал Андрет и сам себе поразился. – Вот уж придумал в самом деле… Долго думал, старался! Надо срочно искать парня, а то я совсем свихнусь!»

И он поспешно зашагал вверх по склону холма, к трактиру.