Текст книги "Мир львинов (СИ)"

Автор книги: Елена Бергман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)

Глава 10. Неожиданный союзник

Варму с раннего детства отличался от остальных детей племени. Своего первого оленя он нарисовал на стене пещеры в три года. Случайно проходивший мимо старик-шаман поразился четкости изображения и начал присматриваться к мальчику. Когда Варму исполнилось шесть, шаман взял подающего надежды ребенка в обучение. Талантов, необходимых шаману, у Варму не обнаружилось, зато он проявил поразительные способности к врачеванию, с легкостью запоминая названия трав и способы приготовления из них лекарственных отваров и мазей. В десять лет мальчик умел уже не меньше своего учителя, а в четырнадцать – превзошел его. Никто не умел так аккуратно зашивать раны, совмещать сломанные кости и накладывать шины, но соплеменники уважали юношу не только за талант целителя. Да, раны, которые он лечил, почти никогда не воспалялись, а переломы срастались на удивление ровно…И все же, не это было главное: в Варму жила душа художника. Рисунки, татуировки, статуэтки и даже инструменты, сделанные его руками, поражали воображение живостью сюжетов и тонкостью проработки. Женщины жаждали заполучить украшения его выделки, а на межплеменном торжище за его произведения, не скупясь, давали редкую соль, красивые камни, бивни мамонта и даже чудесную ткань, сотканную далекими мастерами из волокон растения под названием лен. Эта ткань была мягче любой шкуры, легко впитывала испарения тела, была незаменима летом, когда жаркое солнце нещадно палило, и ценилась очень дорого – местные племена не владели искусством ткачества.

Да, Варму родился художником. Его глаз подмечал невидимое другими, а руки с легкостью переносили увиденное на любую подходящую поверхность, будь то пещерный свод, кость, камень или человеческая кожа. Он творил, как дышал – не уставая и не раздражаясь, и каждый раз, заканчивая очередное произведение, чувствовал радость и опустошение. Но ненадолго – уже через пару часов новый замысел рождался в его голове, и руки сами тянулись взять необходимое… Так проходила его жизнь – в бесконечном поиске и созидании. И Варму был счастлив.

Но случались и периоды застоя. Тогда, закончив очередное украшение или рисунок, юноша вдруг впадал в глухую тоску. Все валилось у него из рук, не прельщали ни резцы, ни краски. В подобных случаях, промаявшись несколько дней, Варму молча собирал свой походный мешок и, никому ничего не объясняя, уходил из стойбища на некоторое время, а возвращался, полный идей, которые спешил воплотить в изображения. Его душа нуждалась в новых впечатлениях, а где еще получить их, как не в походе?

Так вышло и на этот раз: прогрустив почти седьмицу, Варму присоединился к небольшому отряду охотников, идущих в степь за очередной жертвой для духа скалы, хотя их цель и была ему не по сердцу: Варму жалел красивых, гордых львинов, с безжалостностью бросаемых на алтарь. Но другого отряда в ближайшие дни не предвиделось, а одному бродить не хотелось.

Битва с львицей, защищавшей своего детеныша с яростью отчаяния, потрясла его воображение. Двое охотников были убиты, а еще трое – серьезно ранены, пока, наконец, удалось с нею совладать. Правда, детеныш исчез, но саму хищницу удалось взять почти невредимой. Зашивая раны, оставленные ее острыми когтями, Варму мыслями уже был в стойбище. Безусловно, его опечалила гибель товарищей, но мозг художника, возбужденный редким зрелищем, рождал картины, одну за другой, и юноше не терпелось взяться за уголь и охру и рисовать, рисовать, пока пальцы не откажутся служить, утомленные многочасовой беспрерывной работой. Но возвращение откладывалось – охотникам, пострадавшим в схватке с львицей, необходим был покой, пока их раны не закроются. Варму, изнывающий от безделья, страдал столь явно, что один из охотников сжалился и подарил ему пару крупных клыков, приберегаемых для наконечников копий. Радости юноши не было предела. Весь дрожа от предвкушения, он достал из мешка тщательно сберегаемые инструменты – набор острых кремней, сребочки и костяные сверла, и принялся за работу. Под его умелыми пальцами начал рождаться рисунок – львица с оскаленной пастью, распластавшаяся в прыжке, мускулистый воин, с криком кидающий копье, и маленький львенок, в ужасе сжавшийся в комочек на земле. Картина получалась, и Варму испытывал вполне заслуженную гордость творца: несмотря на юность, он уже давно осознал скоротечность человеческой жизни и радовался, что произведения, созданные им, надолго переживут его, вдохновляя на подвиги многие поколения потомков.

Но клык – достаточно твердый материал, кремниевые инструменты быстро тупились, и юноша, своему немалому огорчению, вскоре вынужден был прерваться и отправиться на поиски подходящих камней. Воспользовавшись затишьем после грозы, Варму спустился к реке и пошел вдоль воды, внимательно вглядываясь в песок. Вдруг его внимание привлекли голоса. Спрятавшись в зарослях камыша, молодой охотник стал невольным свидетелем прелюбопытной сцены: из-под огромного вывороченного пня появились две маленькие фигурки, сопровождаемые пушистым песочного цвета зверьком, в котором Варму без труда признал львенка. Молодой охотник сразу же подумал – а не тот ли это львенок, что пропал во время охоты?

Но юноша удивился еще больше, когда разглядел мальчиков повнимательнее и понял, что один из них – не человек. Дети здесь, вдали от любого жилья, да еще принадлежащие к враждующим видам? И откуда у них львенок? Молодой художник был крайне заинтригован. Новые картины замелькали перед ним, яркие и необычные. Варму ничего не слышал о людях, заключивших союз с гривастыми, и дружба человека и львинка казалась ему невероятным чудом. Да этого просто не могло быть, потому что не могло! Все его существо восставало против подобной дружбы. Варму даже зажмурился и потряс головой, пытаясь прогнать наваждение, но мальчишки никуда не исчезли – все так же стояли на берегу и обсуждали что-то на непонятном вараху языке, не подозревая, что за ними наблюдают.

Надивившись вдоволь, Варму бесшумно отполз подальше и вернулся к своим товарищам, ни единым словом не обмолвившись им об увиденном: молодой охотник слишком хорошо знал своих соплеменников и не желал, чтобы те помешали его исследованиям.

В течении всего последующего дня юноша наблюдал за мальчиками, спрятавшись в ветвях огромного дерева, стоявшего прямо у реки: отсюда великолепно просматривался берег, а сам охотник оставался надежно скрытым густой листвой. Вскоре Варму уже знал их имена, видел, как они охотятся, готовят, моются. Купание львенка привело его в восторг, а сцена совместной ловли блох напомнила о детстве – он и его младшие братья точно так же искали друг у друга насекомых. К вечеру юноше удалось немало узнать и понять, но, как ни странно, его интерес не только не угас, а, напротив, многократно возрос.

Ему нравилось в мальчиках все: мелодичный язык, взаимная поддержка даже в мелочах, их веселый, искренний смех, отношение к львенку. Когда на следующее утро дети продолжили путь, Варму последовал за ними и вскоре увидел, как ребята сначала обнаружили следы отряда варахов, а потом и их стоянку, и догадался, что они собираются освободить львицу этой ночью. Недетская их храбрость нашла отклик в сердце юноши и, неожиданно для себя самого, он решил им помочь.

Прикинувшись спящим, Варму прислушивался к ночным звукам и лишь сильнее захрапел, когда пленница забеспокоилась. Убедившись, что львица и ее спаситель ушли, молодой охотник разбудил воина, который нес вахту после него, жестом уверил того, что все спокойно, и с чувством честно выполненного долга завалился спать. Угрызения совести его не мучили, а на душе было удивительно хорошо. Ему приснились львица, играющая с детенышем, и двое мальчиков, сидящих рядом в траве.

Исчезновение пленницы обнаружилось лишь на рассвете.

Глава 11. Битва львицы. Плен

Хотя Мрах и Эрих совсем неплохо замаскировали убежище, варахам – охотникам все же удалось напасть на их след.

Первой опасность почуяла львица. Прижавшись к земле, встревоженная мать затаилась в надежде, что чужаки пройдут мимо, но шаги приближались, и она решила напасть первой. С оглушительным ревом вылетела хищница из камышей, и не готовые к атаке воины были буквально сметены ее стремительным натиском. Один, наповал сраженный метким ударом ее когтистой лапы, упал, второй со стоном уполз в заросли, зажимая рану в груди. Остальные отскочили назад, поднимая копья. Брошенный впопыхах дротик задел плечо львицы, лишь слегка ее оцарапав и разозлив еще больше. Хищница на мгновение замерла, оценивая обстановку, грозно зарычала и снова бросилась на людей.

Еще один охотник упал, похоже, мертвый, а еще двое, чудом уцелевшие в схватке, побросали копья и с воплями ужаса кинулись бежать: вряд ли им удалось бы совладать с львицей, а умирать молодым воинам не хотелось.

Варму застыл, заворожено глядя на хищницу – так она была прекрасна в своей ярости: ее поза с приподнятой лапой, поворот головы, прижатые маленькие уши, оскаленная пасть с белоснежными кинжалами клыков, бьющий по бокам хвост…Львица присела, готовясь к очередному прыжку, но не напала, очевидно, смущенная неподвижностью чужака и его пристальным взглядом. Вероятно, в конце-концов она уступила бы инстинкту и растерзала молодого воина: Варму видел, как напряглись ее мышцы, и приготовился к смерти. Время будто бы замедлило свой бег, и юноша ясно разглядел все в мельчайших подробностях: вот львица припадает к земле, ее тело распрямляется, словно пружина, и хищница уже летит, подняв лапу с выпущенными когтями… Но вдруг маленькая стройная фигурка выскользнула откуда-то сбоку и бросилась львице наперерез. Львица возмущенно мявкнула и упала на песок, неловко завалившись набок. Варму от удивления только рот открыл – в прыжке та умудрилась изменить траекторию полета, изогнувшись совершенно немыслимым образом… Молодой воин даже помыслит не мог, что такой крупный зверь способен на подобное!

Однако хвататься за инструменты пока было рановато: прямо перед ним в весьма угрожающей позе, и с копьем наперевес, замер львинок, причем наконечник копья нацеливался юноше точнехонько в живот. Мордочка у львинка была самая что ни на есть решительная, рука с оружием не дрожала. Варму по достоинству оценил новую опасность и замер – с такого расстояния нанести смертельную рану был способен даже ребенок.

Взгляд желтоглазого несколько смягчился. За спиной у Варму раздался неясный шорох, и, оглянувшись, юноша увидел второго мальчика, тоже с копьем. Поднаторевшему в драках воину не стоило большого труда обезоружить и скрутить обоих пацанов – те бы и пикнуть не успели, но ему почему-то не хотелось это делать. Мальчишки выглядели такими забавными со своими детскими копьями… Пусть считают, что он их боится! Повинуясь жесту желтоглазого, Варму покорно завел руки за спину и тут же ощутил, как запястья стягивает ременная петля, но не слишком обеспокоился, уверенный, что сможет освободиться в любой момент…И просчитался: немного погодя он проверил путы на прочность и убедился – связали его надежно. Разумеется, в случае необходимости юноша отбился бы и ногами… Да только все равно не хотелось! Мальчишки по-прежнему ему нравились, и Варму надеялся впоследствии наладить с ними отношения. К тому же со связанными руками по степи не побегаешь…

Ладно, поиграем в послушание… Не делая попыток к сопротивлению, молодой охотник проследовал за детьми в тростниковое убежище и уселся на указанную кучу веток. Потом мальчики куда-то ушли, а львица, несогласная с присутствием незнакомца, улеглась рядом, не сводя с юноши глаз и беспрерывно рыча. Вот ее Враму и вправду боялся, и даже очень, и предпочел бы, чтобы хищница удалилась, но его мнения никто не спрашивал, так что пришлось терпеть. Ветки оказались мягкими, но сидеть со связанными руками было неудобно и, ежась под пристальным взглядом зверя, Враму тщетно пытался найти более менее подходящую позу. Хищница рычала, но не нападала. В конце концов Враму смирился и затих.

Ждать пришлось долго. Утомленный жарой, юноша задремал, когда до его чуткого уха донеслись звуки шагов.

Кинув взгляд на небо, Враму увидел, что близится вечер – солнце давно уже перевалило зенит и спускалось к западу.

Вернулся львинок. В руках он держал свернутый лист, наполненный водой, и несколько нанизанных на прутик кусков жареного мяса. Только сейчас Варму понял, что голоден и очень хочет пить. Руки у него по-прежнему были связаны и он не мог есть сам, так что желтоглазому пришлось его кормить. Вид у львинка был отнюдь не воинственный, скорее – усталый, и Варму невольно пожалел этого чужого ребенка. Сколько тому лет? Семь? Восемь? Малыш, в одиночку вынужденный бороться за выживание в диком краю…Хотя нет, не в одиночку – с другом, таким же слабым мальчишкой…

Львинок, погруженный в какие-то свои, невеселые мысли, что-то почувствовал – его рука с куском мяса вдруг застыла, и он пристально посмотрел пленнику прямо в лицо. Варму замер – глаза у гривастого оказались большие– пребольшие, желтые в зеленую крапинку и очень печальные. Никогда еще охотнику не доводилось видеть таких глаз – нечеловеческих, но принадлежащих не зверю, а разумному существу; и это существо страдало…Сердце Варму на мгновение перестало биться, потом бешено застучало в груди, украшенной львиным оскалом, кровь бросилась в лицо… Львинок отшатнулся с шипением, уронил мясо и исчез.

– Ну вот, напугал… – пробормотал огорченный юноша. До его слуха донеслись стремительные шаги, шуршание травы и непонятные звуки, похожие на сдавленные рыдания. Потом все стихло.

Вскоре львинок вернулся. Вид у него был смущенный.

Старательно отворачивая мордочку, чтобы Варму не заметил следов недавно пролитых слез, он поднял мясо, счистил с него налипшие соломинки и хотел продолжить прерванный было процесс кормления, но тут его внимание привлек висящий на шее молодого охотника клык. Украшение покрывала тонкая резьба, изображавшая охоту на зубра. Забыв про мясо, львинок робко, самыми кончиками пальцев дотронулся до клыка. Все его внимание было поглощено затейливым рисунком, и Варму снова застыл, боясь даже дышать…Львинок сидел так близко, что юноша ощутил его запах, нежный и чистый: запах сена, цветов и немножко – дыма…А раньше ему всегда казалось, что гривастые воняют! Что ж, он ошибался…

Мясо, все еще зажатое в маленькой мохнатой руке, пахло вкусно, а Варму был голоден. Дождавшись, когда львинок удовлетворит свое любопытство, юноша негромко кашлянул. Чужой ребенок отпрянул, с недоумением поглядел на зажатый в руке кусок, и смутился еще больше. Мальчонка выглядел на редкость потешно, и Варму разобрал смех. Его хохот, громкий и радостный, заставил львинка подскочить на месте, но, поняв, в чем дело, гривастый быстро успокоился и протянул Варму злополучное мясо. С жадностью вгрызаясь кусок, молодой варах услышал странный всхлип и едва не подавился. Плечи львинка подозрительно тряслись. Варму пригляделся повнимательнее и понял – мальчишка едва сдерживается, чтобы не захохотать вместе с ним! Через мгновение оба корчились от смеха. Прибежавший на шум второй мальчик смотрел на них широко распахнутыми глазами: наверно, решил, что они сошли с ума; но и он скоро заразился общим весельем. Одна лишь львица недовольно ворчала – чужак ей по-прежнему не нравился.

Отсмеявшись, мальчики докормили пленника и снова исчезли – темнело, и надо было позаботиться о ночлеге. Варму остался один, но радость переполняла его, несмотря на боль в связанных руках. Похоже, отношения начинали потихоньку налаживаться…

Глава 12. Новый друг. Землетрясение

Для того, чтобы развязаться, Варму пришлось потратить немало усилий. Львица ушла, а мальчики крепко спали – и юноша воспользовался предоставленной ему возможностью. Отыскав подходящий камень, Варму долго тер об него ремни. В конце-концов те поддались, и юноша впервые за много часов смог потянуться. Он был доволен, хотя и ободрал руки до крови. Обмотав израненные запястья подорожником, Варму улегся поудобнее, сунул под голову собственный дорожный мешок, и тут же уснул.

Проснулся он задолго после наступления рассвета. Дети куда-то исчезли, но львица оказалась тут как тут. Рядом на листе лопуха лежала половинка жареного зайца…

Судя по всему, мальчики, увидев своего пленника свободным и мирно спящим, сделали правильные выводы. Варму прислушался – шумела река, тихо дышала дремлющая львица… Короче, ничего подозрительного. Позавтракав, юноша достал было из мешка инструменты, но тут ветер донес до него запах дыма. Заинтересованный, Варму решил покинуть убежище. Львица тихо зарычала на него, не поднимая головы, и молодой воин, посчитав ее безразличие за разрешение, отправился на прогулку.

Продравшись сквозь заросли камыша, юноша споткнулся о сидящего у костра львинка и едва не свалился в огонь.

Ошеломленный его внезапным появлением, чужой ребенок вскочил, рассыпав заготовки для стрел, но не убежал. Стараясь двигаться медленно, Варму наклонился, собрал прутья и протянул мальчику. Ребенок смотрел на него с интересом. Тогда охотник тронул татуировку на своей груди и четко произнес: – Варму.

Львинок хихикнул, показав острые белые зубки, и отрицательно мотнул головой: – Львин!

– Мрах, – продолжал юноша, – указывая на львинка. – Ты львин Мрах Я – Варму, человек. Эрих человек.

– Я– львинок Мрах. – поправил мальчик, и показал руками: – львин во (большой)! Львинок во…(маленький). – было похоже, осведомленность вараха его нисколько не удивила.

Так началось изучение языка, точнее– языков…

Вернувшийся с рыбалки Эрих застал урок в самом разгаре: Варму и Мрах ползали на четвереньках по песку, что-то рисуя, оба активно жестикулировали, движениями рук и мимикой возмещая недостаток слов. Они о чем-то спорили.

Приглядевшись, Эрих узнал в одном из изображений плот; на плоту стояли рыбаки с острогами. Рядом Варму нарисовал нечто непонятное, по форме похожее на лежащую на боку рыбину, назвал эту штуку словом «лодка» и уверял, что в ней плавают по воде и что она – лучше плота. Мрах пытался понять, как эта штука устроена и как ей управляют. Эриху лодка показалась хрупкой и ненадежной, но Варму не согласился, и Мрах его поддержал. Эрих обиделся, и мальчики вперые со дня сплава по реке серьезно поссорились и даже едва не подрались, но молодой охотник их помирил, предложив пойти купаться.

Вдоволь наплескавшись, юноша вдруг вспомнил о своих поверженых львицей товарищах, и мальчики объяснили, что отдали тела реке. У молодого охотника разом пропало желание резвиться. Острое чувство потери сжало его сердце. Вернувшись к костру, юноша долго сидел в молчании, глядя на огонь, потом сон сморил его. Мальчики, поняв его желание побыть одному, ушли в убежище. Сквозь дрему Варму слышал их тихую возню – дети играли с котенком. Потом все стихло – похоже, неугомонники тоже уснули, утомленные жарой и купанием. Вечером изучение языков продолжилось; проболтали почти до полуночи. Под утро Варму что-то померещилось. Опасаясь, что вернулись выжившие охотники, он поднял мальчиков на рассвете и на правах старшего велел собираться. Горы, сказал варах, еще далеко!

Невыспавшиеся дети зевали, но не спорили, а когда узнали, что охотник идет с ними, чуть не запрыгали от радости: с Варму было веселее, и, чего душой кривить, гораздо безопаснее. Споро упаковав немногие пожитки, маленький отряд двинулся в путь.

Варму, Эрих, Мрах и львица шли по степи. Они торопились. Варму не мог забыть о сбежавших охотниках: не то чтобы он боялся нападения – львица легко раскидала бы обоих, но… Во-первых, драться с соплеменниками ему не хотелось, а во-вторых, т е могли явиться с подмогой, и тогда у их маленького отряда не осталось бы никаких шансов. Эриха, конечно, трогать бы не стали, но и хищницу, и львинка в случае пленения ждал жертвенный камень. Пока ничто не указывало на наличие погони, но Варму все равно беспокоился. Странное чувство тревоги не покидало юношу, и оно только усиливалось. Варму без устали оглядывал степь, но не замечал ничего подозрительного. Мрах тоже притих и настороженно прислушивался к чему-то: ушки торчком, хвост нервно подрагивал… Внезапно сбившись с шага, львинок тронул вараха за локоть, и шерсть на его загривке встала дыбом. Путники остановились.

– Земля гудит. – прошептал Мрах.

Варму задрожал от необъяснимого страха: он уловил, наконец, низкий быстро нараставший гул; звук шел как будто из ниоткуда, но был повсюду, ощущаясь скорее не ухом, а неприятной дрожью в костях. Заныли зубы…

– Землетрясение… – хором ахнули все трое: жители гор, они уже не раз испытывали на себе гнев земли.

И тут степь вздрогнула, застонала и забилась в бешеном танце. Устоять на ногах было невозможно: удары следовали один за другим, испуганных путников швыряло и било, и они, перестав понимать, где верх, а где низ, отдались на милость стихии. Толчок, еще толчо к, слабее предыдущего, удаляющийся вой… И землятресение закончилось – столь же внезапно, как и началось.

Эрих очнулся и чихнул. Он лежал на спине, раскинув руки, в ушах гудело. Но земля земля больше не тряслась. Кое – как протерев глаза от запорошившего их песка, мальчик осторожно сел. Крутить головой оказалось больно, все тело ныло, и колени, и локти, ободранные о камни, саднили, но кости, похоже, были целы. Кое-как встав на четвереньки – ноги оказывались его держать, Эрих осмотрелся в поисках товарищей.

Варму мальчик заметил почти сразу; молодой охотник сидел, держась за голову, и стонал: его пальцы были в крови. Немного подальше желтела знакомая спина львицы. Хищница кого-то вылизывала. Стараясь не обращать внимания на боль в сбитых в кровь коленях, Эрих пополз к ней. Котенок с жалобным писком бросился к нему, и мальчик обрадовался – малыш не получил ни царапины. Добравшись до львицы, Эрих увидел, наконец, Мраха. Тот лежал неподвижно, мех посерел от припорошившей его пыли, глаза закрыты, но был жив – грудь равномерно поднималась и опускалась. Правая рука, сломанная, торчала под неестественным углом, из раны чуть ниже локтя белел обломок кости. Львица, встревоженно мяукая, лизала его в лицо. Эрих растерялся – он не умел лечить такое…

Что теперь станет с Мрахом? В рану попала земля, и заражение неминуемо… Неужели его друг умрет? Вдалеке от дома, так и не увидев маму, отца, Рашаню? Страх и напряжение последних часов требовали выхода: горло мальчика сжала невидимая рука, глаза защипало…Слеза сорвалась с ресниц и побежала по щеке, за ней вторая… Эрих не пытался их вытирать – зачем? Мраху это не поможет…

Крепкие руки нежно, но решительно, отодвинули мальчика в сторону, по мокрым щекам прошлась шершавая ладонь: Варму, с перевязанной кое-как головой, лицо в крови, наклонился над львинком и осматривал его руку. Вид у юноши был уверенный, и Эрих вдруг понял – Мрах поправится. Перестав реветь, мальчик придвинулся поближе, не отрывая от неожиданного спасителя полного надежды взгляда.

Варму не торопился. Травма оказалась серьезной, но ученик шамана в своей жизни успел повидать и похуже. Перво-наперво надо было отнести ребенка к реке, под защиту деревьев – там и чище, и спокойнее, и есть проточная вода. А еще – в изобилии растут необходимые для лечения травы…Уверенно, но предельно аккуратно, стараясь не повредить и без того сломанную руку, Варму завернул львинка в свой плащ, и, взглядом указав Эриху на дорожные мешки, подхватил Мраха на руки. Оказавшись на берегу, юноша уложил находящегося без сознания ребенка в тень и отправился на поиски растений и палок для шины. Когда он вернулся, Мрах лежал все так же, и Варму порадовался: вправление сломанных костей и зашивание раны – дело весьма болезненное. Эрих тихо сидел рядом с другом, боясь пошевелиться. Мальчик хотел помочь, и Варму поручил ему истолочь травы для повязки: пусть лучше занимается делом и не путается под ногами.

Голова у молодого охотника трещала от удара о камень, в глазах темнело, колени подгибались от слабости, к горлу подступала тошнота, но пальцы, опытные пальцы лекаря, уверенно делали то, что необходимо, и очень скоро рука Мраха, аккуратно перевязанная, уже лежала в лубке. Львинок начал приходить в себя и стонал. Варму достал из своего мешка большую глубокую раковину, приготовил на крохотном костерке какой-то отвар и напоил им ребенка. Мрах, кривясь, послушно выпил горькое зелье и почти сразу уснул.

Совершенно измученный юноша жестом успокоил Эриха и тоже лег – его собственные раны могли и подождать.

У Эриха глаза тоже слипались. Подозвав львицу – он знал, что та никуда не уйдет, мальчик с наслаждением растянулся на голой земле. Ему приснилось землетрясение.