Текст книги "Мир львинов (СИ)"

Автор книги: Елена Бергман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Глава 2. Охота

Рассвет застал влюбленных крепко спящими. Так крепко, что они не сразу услышали стук в дверь. С трудом разлепив один глаз, Эрих застонал и спрятал голову под подушку в надежде, что ранний гость поимеет совесть и уйдет, но стук продолжался.

Рядом, просыпаясь, заворочалась Ранэ.

– Кто-то пришел… – сонно пробормотала она. – Иди и скажи им, что мы спим…

Эрих только вздохнул. И так понятно, что спят – солнце едва поднялось…

Неизвестный снова забарабанил в дверь, и Эрих испытал острое желание придушить нахала– зачем будить людей в такую рань?

– Эрих! – донесся из-за двери голос Мраха. – Да Эрих же! Вставай!

– Ни за что… – простонал Эрих, глубже засовывая голову под подушку. – Не хочу…

Но Мрах сдаваться не собирался. Пиная несчастную дверь ногами, он заорал: – Эрих, соня, подъем! Бизоны ждать не будут!

– Да иди ты со своими бизонами…! – буркнул Эрих и швырнул в дверь скомканым полотенцем.

– Бизоны! – изгалялся Мрах. – Большие, рогатые бизоны! Их мясо вкусно, их шкуры толсты! Идем убивать бизонов!

Эрих понял, что выспаться ему не дадут, и, протирая глаза и ругаясь на чем свет стоит, вылез из под теплого одеяла.

Ранэ поспешно вскочила вслед за ним. В ее огромных синих глазах плескалась тревога.

– Не ходи! – попросила она срывающимся голосом. – Пожалуйста…

Мрах снова заколотил в дверь.

– Надо! – прошептал Эрих в эти умоляющие глаза. – Есть что будем?

Ранэ вдруг всхлипнула и бросилась ему на шею.

– Не ходи… – просила она снова и снова. – Не ходи…

Эрих начал злиться. Оттолкнув жену и не обращая внимания на ее слезы, юноша начал собираться. Ранэ сидела на постели и плакала.

– Не ходи… – одними губами попросила она.

Эрих снял со стены тяжелое боевое копье и, не обернувшись, вышел, хлопнув дверью. Мрах при полном снаряжении ждал его, привалившись плечом к бревенчатому срубу, и грыз соломинку.

– Чего там у тебя? – спросил он.

Эрих пожал плечами– раздражение все еще кипело в нем: – Не знаю. Ранэ взбесилась. Вцепилась в меня, ревет, не ходи– говорит…

Мрах покачал головой: – Ну и не ходил бы! Никто б на тебя не обиделся…Все ж понимают – молодожены!

Эрих аж взвился – он ненавидел это слово, а особенно – усмешечку, с которой оно произносилось.

– Дура она! – выкрикнул он. – Глупая баба! А я – воин! Добытчик! Ясно?!

Мрах поднял руки: – Убедил, убедил, сдаюсь… Только не ори так больше!

Эрих немного успокоился.

– Пошли уже, – сказал он нормальным голосом. – Небось все собрались давно!

И друзья, подхватив копья, бодро зашагали к месту сбора – небольшой площадке на окраине. Здесь, развалившись в разных позах на вытоптанной траве, ждали другие охотники. Эрих насчитал около сорока человек и львинов.

– А Варму где? – спросил он, оглядываясь.

Мрах показал глазами в сторону ближайшего дома – там, прислонившись спиной к стене и откинув голову, сидел красивый русоволосый воин лет тридцати и откровенно спал.

– Чего это он? – удивился Эрих.

– У него ночью дочка родилась. – шепнул Мрах. – Устал человек…

– Аааа… – протянул Эрих. Сунув копье Мраху, юноша прижал палец к губам и на цыпочках подкрался к спящему. В руках у него неизвестно откуда появилось перышко. Наклонившись к русоволосому, Эрих собирался уже пощекотать тому нос, но за мгновение до того, как перо коснулось кожи, Варму перестал храпеть и точным движением ухватил юношу за запястье.

Мгновение охотники смотрели друг на друга, потом русоволосый легко вскочил на ноги.

– Привет, молодожен, – хмыкнул он, сгребая юношу в объятья.

Эрих только крякнул – силы Варму было не занимать.

– Я уж думал, ты не придешь. – продолжал русоволосый, отпуская Эриха и сладко потягиваясь. При движении куртка на его груди распахнулась, являя великолепно выполненую татуировку – оскаленную морду льва.

Опять эта ухмылочка! Эрих начал закипать.

– Молодожен не в духе. – засмеялся Варму, продолжая потягиваться. – Эрих, ты не выспался?

– Не обращай внимания, вождь. У него жена истерику закатила. – Пояснил неизвестно как подкравшийся Мрах. – Не ходи, говорит, и все. И ревет…

– Дура она! – огрызнулся Эрих. – Не понимает ничего…

Варму посерьезнел и покачал головой:

– Шел бы ты домой… – задумчиво протянул он. – Женское сердце – чуткое. Как бы беды не было…

Но Эрих уперся.

– Дура она. – твердил он. – Померещилось ей! А я – мужчина!

Уговаривать его было бесполезно. Варму поглядел на кипятящегося юнца и махнул рукой, мысленно дав себе зарок не спускать с него глаз: мало ли что? Он хорошо знал Ранэ и не верил, что девушка устроила истерику на пустом месте – не тот она человек! Хотя иди знай, может, и обойдется еще…

Все охотники были в сборе, и Варму дал сигнал выступать. Подобрав дубины и копья, воины бодро зашагали по ведущей в степь тропе.

Бизонов увидели почти сразу: стадо паслось совсем неподалеку.

«Не меньше полусотни». – на глаз определил Эрих. Коровы с телятами мирно щипали траву под присмотром полудюжины огромных быков.

Варму знаками велел охотникам разделиться на два отряда и окружать стадо с двух сторон. Охотники повиновались и, пригнувшись, бесшумно скользнули в густую траву. Эрих и Мрах, держа наготове копья, шли рядом. Чуть позади них шагал Варму – сердце русоголового вождя было неспокойно.

Охотникам удалось подобраться очень близко – всего полсотни локтей отделяло их от пасущихся животных, когда ветер вдруг переменился. Бизоны бросили жевать траву и насторожились. Коровы и телята с мычанием сбились в кучу, а быки, грозно ворча, окружили их плотным кольцом.

Эрих и Мрах, оказавшиеся впереди, как завороженные смотрели на приготовившихся к бою рогатых самцов.

– Назад, идиоты! – зашипел Варму, но было поздно – бизоны увидели.

Сразу два быка, огромных, молодых и сильных, заметили притаившихся в траве врагов. Бешено взревев, самцы пригнули к земле увенчаные страшными рогами головы и бросились на охотников. Расстояние, разделявшее их, было слишком мало, и быки преодолели его в несколько скачков.

Эрих и Мрах успели лишь поднять копья… Рогатые чудовища налетели, словно вихрь, грозя растоптать наглецов, но юные охотники, быстрые и гибкие, в последний миг успели откатиться в сторону. Бизоны яростно взревели и остановились, отыскивая врагов налитыми кровью глазами. Они были близко, очень близко…

Сразу три копья взлетели в воздух, но только два из них поразили цель– рука Мраха в последний момент дрогнула. Замахиваясь, львинен слишком сильно высунулся из травы, и быки вновь заметили его. Оба животных были ранены, но боль от засевших в толстых шкурах копий только разозлила их. Бизоны, бросились на Мраха. Эрих, не раздумывая, прыгнул им наперерез с дубиной в руках.

– Куда? – заорал Варму не своим голосом, но опять опоздал: быки налетели, как ураган. Гибкий Эрих легко увернулся от одного из них, его дубина прочертила в воздухе дугу и обрушилась на череп животного. Бизон споткнулся и рухнул на землю, оглушенный, но, падая, сумел зацепить юношу рогом. Вскрикнув, Эрих рванулся в сторону, и тут на него налетел второй бык, и Эрих, поддетый его мощными рогами, взлетел в воздух. Разьяренный зверь протащил юношу несколько десятков локтей, потом небрежно взмахнул головой, стряхивая неудачливого охотника на землю, и нос к носу столкнулся с Варму. Вооруженный лишь длинным узким костяным ножом, русоволосый не растерялся. Отшатнувшись, человек льва пропустил быка, и когда зверь пробегал мимо, ловким движением схватился за один из его рогов. Миг, и Варму оказался на спине чудовища, вгоняя нож прямо в его налитый кровью глаз. Острие достигло мозга быка и сломалось. Бизон рухнул на землю бездыханный, едва не подмяв под себя храбреца, но ожидавший этого Варму успел спрыгнуть с его спины. Прокатившись по траве, охотник легко вскочил на ноги. Кто-то из молодых воинов дал ему копье, и русоволосый осторожно приблизился к поверженному быку, готовясь добить его, но бизон не шевелился – он был мертв. Варму огляделся – стадо удирало в степь, лишь две коровы, отбитые второй группой охотников, да быки остались лежать в траве. Что ж, неплохая добыча, впрочем, оплаченная кровью друга…

Бросив копье, Варму устремился к тому месту, где лежал Эрих. Русоволосый ни минуты не сомневался, что юноша погиб. Каково же было его удивление, когда он увидел, что тот дышит! Состояние его ран привело Варму в ужас, но Эрих был жив. Возможно, еще удастся его спасти…

И Варму принялся за дело. Опытный и умелый лекарь вспомнил былые навыки, и очень скоро Эриха, наскоро перевязанного, уже несли на носилках в поселок. Варму шагал рядом, полный мрачных дум. Он совершенно не представлял себе, что скажет Ранэ, и боялся встречи с ней. Эрих лежал, неподвижный, на носилках, истекая кровью…

Глава 3. Выздоровление Эриха

Эрих лежал, распластанный, на набитом сухой травой матрасе, в жару и бреду. Его терзала боль. Юноше приходилось раниться и раньше, и он думал, что умеет стойко переносить страдания. Наивный! Эта боль отличалась от прежних, как матерый тигр от месячного котенка, хотя у обоих, вроде, есть и зубы, и когти…

Боль начиналась в правой руке, закованной в лубок, медленно переползала в левый бок, а оттуда – в правое бедро. Она жгла и грызла, ослепляла и оглушала, усиливаясь с каждым вздохом, и от нее не было спасения. Эрих качался на ее волнах, то погружаясь с головой, то ненадолго выныривая на поверхность. Для него больше не существовало ничего, кроме боли. Поначалу раненый пытался терпеть, но боли оказалось слишком много… Эрих кричал бы, если б мог, но у него не осталось сил на такую мелочь, как крик, и лишь тихие, жалобные стоны срывались с его обметанных лихорадкой губ.

Затуманеное жаром сознание рождало кошмарных чудовищ. Рыча и скалясь, толпились они вокруг постели, и вонзали в него зубы и когти, причиняя юноше новую и новую боль. Эрих умолял их о пощаде, но они не слушали. Одно из чудовищ оказалось особенно настырным. Оно тормошило раненого, заставляя пить горький отвар. Эрих не хотел пить отвар, но боялся, что страшилище разгневается и добьет его, и, давясь, глотал мерзкую жидкость. Чудовище хвалило его, почему-то голосом Варму, и исчезало, чтобы вскоре явиться снова.

Клацая зубами, оно снимало с ран Эриха повязки и принималось ковыряться в его воспаленной, сочащейся гноем плоти, и это было не просто очень больно – безумно, невыносимо больно. Иногда юноше везло, и он терял сознание, погружаясь во тьму, но чаще всего несчастный просто лежал, не в силах ни уползти прочь, ни даже отстранить мучившие его руки. Он плакал от нестерпимой боли и просил чудовище прекратить, но то лишь хохотало мерзким, издевательским смехом. Очистив раны и наложив чистые повязки, чудище удалялось, а боль утихала ненадолго, и Эрих, совершенно измученный, засыпал беспокойным, горячечным сном. Очень редко бред отступал, и тогда юноша видел склонявшихся к нему Варму, Ранэ или Мраха: они говорили что-то, но раненый не мог разобрать ни слова – их голоса сливались в непрерывный глухой гул. Потом все вокруг снова заволакивала горячая пелена, и Эрих погружался в бесконечные кошмары…

Юноша не знал, сколько дней и ночей провел он в жару и бреду – там, среди чудовищ, не было времени. Однажды ночью он очнулся. Боль больше не терзала его. Не то чтобы она ушла совсем – нет, она не исчезла, но стала вполне терпимой. Голова прояснилась, чудовища исчезли. Хотелось пить. По щеке ползла муха, щекоча лапками кожу. Эрих попытался было поднять руку, чтобы прогнать докучливое насекомое, но едва смог пошевелить пальцами. Муха поползала еще немного и улетела, взмахнув крылышками, и раненый вздохнул было с облегчением, но тут у него зачесался нос. Пить хотелось все сильнее и сильнее, нос чесался почти нестерпимо, и несчастный застонал от собственного бессилия. Его стон был услышан – раздались торопливые шаги, и Эрих увидел склоняющегося к нему Варму. Вид у русоволосого был измученный, вокруг глаз залегли глубокие тени, как у человека, который очень давно не спал по человечески. Эрих с трудом разлепил растрескавшиеся губы и прошептал: – Нос…

Варму озабоченно нахмурился и потрогал больному лоб. Убедившись, что жара нет, человек льва удивленно поднял брови.

– Нос… – повторил Эрих, и чихнул. Вспышка боли пронзила бок, и раненый едва слышно охнул. Проклятый нос продолжал чесаться.

Варму не понимал, и юноша начал злиться.

– Нос! – выдохнул он из последних сил. – Почеши!

И снова чихнул. Русоволосый лекарь наконец внял его просьбе и почесал, и Эрих испытал неописуемое блаженство. Варму снова пощупал ему лоб, заглянул в глаза, и вдруг просиял.

– С возвращением! – сказал он, улыбаясь.

Эрих недоумевал – с чего такая радость?

Ну приболел маленько, ну рука сломана… Ерунда!

– Пить дай… – попросил он еле слышно.

Варму разулыбался еще пуще и засуетился. Приподняв больному голову, он поднес к его губам большую раковину, наполненую чистой родниковой водой. Эрих пил, и пил, пил – жадно, захлебываясь, и выпил все до капли.

– Еще… – попросил он, проваливаясь в сон.

Последним, что юноша услышал, засыпая, был голос Варму, произнесший странную, неизвестно к кому обращенную фразу: – Будет жить…

Эрих поправлялся до обидного медленно. Раны, нанесенные быком, не хотели заживать и болели, тело отказывалось служить. Поначалу юноша был слабее новорожденного котенка. Ранэ все время находилась рядом, ухаживала за мужем, кормила его с ложечки и всячески баловала.

Эрих злился на свою беспомощнось, и нередко срывался на жене, доводя бедняжку до слез.

Потом ему становилось стыдно и он просил прощения, чтобы через пару дней снова накричать на нее. Ранэ покорно терпела его попреки и исполняла любые прихоти, и неизвестно, чем бы кончилось дело, не заметь Варму неладное. Ранэ в тот же день заменили на мрачную, немолодую львию, и Эриху пришлось сдерживать свой темперамент – его новая сиделка не позволяла повышать на себя голос. При первой же попытке Эриха покапризничать она молча залепила больному пощечину, вылила ему на голову якобы недосоленный мясной суп и гордо удалилась, оставив юношу в полном одиночестве. Когда львия вернулась, давно стемнело.

Эрих, голодный и мокрый, был безумно ей рад и с тех пор стал самым примерным пациентом на свете, бесприкословно выполняя все требования своей грозной сиделки: он боялся ее до колик в животе.

Лишь через четыре месяца юноша окреп настолько, что сумел встать с постели. Ему пришлось заново учиться ходить: раненая нога болела и подкашивалась, голова кружилась, но желание поправиться оказалось сильнее, и в конце-концов однажды утром Эрих, ковыляя и тяжело опираясь на палку, самостоятельно пересек комнату и выполз на улицу. Это была победа!

Щурясь от яркого света, выздоравливающий стоял, пошатываясь, на крыльце и вдыхал чистый, морозный воздух. Вокруг лежал снег.

– Зима… – удивленно пробормотал Эрих.

Как же долго он болел! С момента той, роковой охоты прошло почти полгода…

Задумавшись, Эрих сделал неосторожное движение, раненая нога подвернулась, и юноша полетел в сугроб. Снег оказался очень холодным. Палка упала по другую сторону крыльца, и Эрих не мог ее достать. Встать тоже не получалось. Пробахтавшись в сугробе некоторое время, юноша смирился и на четвереньках пополз обратно в дом. С тех пор он стал осторожнее и больше не отправлялся на прогулки один.

Силы возвращались, голова перестала кружиться, и к середине весны Эрих уже мог сам дойти до реки и обратно, не падая и не отдыхая. Единственное, что огорчало его, это сильная хромота – раненая нога так и не восстановилась полностью. Эрих в восемнадцать лет превратился в калеку – он больше не мог бегать и охотиться, и ему пришлось всерьез задуматься о том, что делать дальше – увечных в поселении не жаловали… Но юноша не отчаивался – он выжил, и Ранэ все еще любила его. Молодая женщина вернулась к мужу, как только Варму ей позволил, и казалась вполне счастливой: болезнь пошла на пользу вспыльчивому юноше, поубавив ему эгоизма – Эрих стал мягче и терпеливей и перестал думать только о себе.

Но его положение было более чем шатким. Все чаще и чаще хромой ловил на себе недовольные взгляды соседей. В доме поселилась нужда, и если бы не Варму и Мрах, делившиеся своей долей добычи, то Эриха и Ранэ ждал бы голод. Надо было срочно найти себе занятие по силам, пока обозленные селяне не выгнали его в лес за бесполезность. Эрих долго ломал голову над этим вопросом: пытался плести корзины, вырезать из дерева и даже шить, но у него ничего не получалось. А потом у них с Ранэ родилась дочь, Варму привел в стойбище полугодовалого жеребенка, а Эрих открыл для себя глину.

Так начался новый период его жизни.

Глава 4. Гончар

Немало серьезных открытий совершаются совершенно случайно…

Эрих, томимый беспокойством и скукой, сидел на бревне и смотрел, как соседские дети играют с глиной, заготовленной для очага. Юноша знал, что от соприкосновения с пламенем глина не только подсыхает, но и преобретает каменную твердость. От нечего делать подобрав небольшой комок, он мял его в пальцах, то скатывая в шарик, то превращая в лепешку. В конце-концов вылепив что-то, по форме напоминающее раковину для питья, юноша со вздохом бросил свое изделие в огонь и забыл о нем. Утром Ранэ вычищала золу и наткнулась на непонятный предмет. Озадаченная женщина решила показать находку мужу. Эрих не сразу понял, что это, повертел в руках и хотел было уже выбросить, как вдруг его осенило – глина! Она затвердела, сохранив прежнюю форму, но получившаяся «раковина» оказалась несколько помята.

Пытаясь подправить изделие, Эрих с удивлением обнаружил, что обожженая глина не размокает в воде. Заинтересованный, юноша продолжал эксперименты, и, двигаясь наощупь, путем многих проб и ошибок, через два месяца поставил перед женой первый глиняный горшок. Посудина была не слишком велика и неказиста, но Ранэ моментально оценила подарок. Удивительные свойства горшка привели ее в восторг: раньше воду кипятили в больших раковинах – в но в них много не нальешь, или в сосудах из коры – поставить их в огонь было нельзя – сгорят, и женщины один за другим клали внутрь раскаленные в костре камни. Разумеется, вода в конце-концов нагревалась, но становилась грязной и мутной от золы и копоти. Новый горшок не горел и вода в нем оставалась чистой и прозрачной! Довольный Эрих сделал еще несколько посудин разного размера и формы – для семьи и друзей. Слух о горшках из глины распостранился по селению очень быстро. Женщины жаждали заполучить хотя бы один такой, и юноша ожил – он вдруг стал очень нужным человеком. Целым днями сидел он во дворе и лепил, лепил… Соплеменники перестали коситься на него, в доме появились свежее мясо и шкуры, Ранэ сияла.

Ободренный Эрих работал и работал, и буквально за полгода достиг совсем неплохих результатов. На летнем межплеменном торгу новые горшки вызвали некоторое недоверие, но лишь поначалу. Представители соседних племен довольно быстро оценили изобретение, и охотно меняли его на соль, кость и даже редкую, привозимую издалека ткань – лен. Неожиданно для себя Эрих – калека стал весьма состоятельным.

Ранэ щеголяла новыми украшениями и платьями, соплеменники смотрели с уважением, и юноша был почти счастлив. Но только почти.

Он был еще очень молод, его тело жаждало движения. Он мечтал о длинных походах, о стремительном беге по степи, о подъемах в горы, но мог лишь ковылять, опираясь на палку, и это сводило его с ума. Как же он ненавидел свою хромую, подгибающуюся ногу! И как много бы отдал за то, чтобы хоть ненадолго стать прежним. Да все бы отдал, исключая лишь жену и дочь! Девочка росла не по дням, а по часам, и уже вовсю ползала на четвереньках. Синеглазая и кудрявая, как мать, она была прелестна, и Эрих души в ней не чаял. Когда малышка сидела у него на коленях, лопоча и пуская пузыри, молодойтотец забывал обо всем на свете. Больше папы и мамы крошка Ласка любила только жеребенка. К тому времени, как она научилась ходить, тот заметно подрос и стал совсем ручным. Смешно, по утиному, переваливаясь и поминутно падая, Ласка пробиралась под самые его копыта и целовала и гладила теплую лошадиную морду. Жеребенок, похоже, тоже привязался к девочке: ни разу он не лягнул и не укусил малышку и приветствовал ее появление радостным ржанием. Однажды Эрих, желая порадовать дочку, усадил ее в шутку на широкую лошадиную спину. Девочка пришла в восторг, жеребенок спокойно стоял, кося на свою подружку карим умным глазом, а потом вдруг шагнул вперед. Ласка завизжала, но не упала, крепко обхватив его гладкие бока крепкими ножками. Немного покатав малышку, Эрих подхватил ее на руки и опустил на землю. Вид у него стал очень задумчивый.