Текст книги "Ровесники. Герой асфальта (СИ)"

– Постой где-нибудь, ладно? Или к Витальке иди, если хочешь. Я скоро подойду.

– Нет. – Решительно мотнула я головой. – Я хочу посмотреть, что ты будешь делать. Можно?

– Смотри. – Пожал плечами Вадим и двинулся к навесу. Остановился возле первой же старушки – сухонькой, маленькой, в вязаной розовой шапочке с помпоном, таким трогательным и детским, что мне уже заранее стало жаль эту ни в чём не повинную бабушку, честно зарабатывающую себе прибавку к пенсии.

– Добрый день. Скажите, пожалуйста, по чём у вас «Мальборо»? – Канарейка выглядел просто очаровательно. С нежностью и глубоким уважением смотрел он старушке в глаза – казалось, ещё мгновение, и он бросится обнимать её как свою родную бабушку. Однако вопрос Вадима, сам по себе, доверия у продавщицы не вызвал – она прищурилась, настороженно рассматривая его сквозь толстые стёкла своих очков в тяжёлой оправе.

– Не рано тебе ещё курить? – Спросила подозрительно.

– Нет, что вы. У меня паспорт уже есть. – Для пущей убедительности Вадим даже руки к груди приложил. Я заворожённо наблюдала за его мимикой и просто глаз не могла оторвать от этого лица, освещённого кроткой, ангельской улыбкой. Бабуля и все остальные торгашки смотрели туда же.

– Знаете, вы не первая мне это говорите. Многие считают, что я выгляжу слишком молодо для своих лет. – Вадим говорил быстро и складно, речь его лилась соловьиной трелью, голос ласкал слух. – Вы не представляете, как я из-за этого страдаю. В кино «детям до шестнадцати» попасть не могу – в кассе билетов не дают, говорят, не дорос ещё. В магазинах даже пиво не продают, паспорт требуют показать. Обидно, правда? Вот и вы туда же – курить рано, говорите. Ну почему мне так не везёт? Вчера девушке предложение сделал – от чистого сердца, вы поверите? А она мне: ты школу сначала закончи, потом поговорим. Неужели я так похож на школьника?

От подозрительности не осталось и следа: и старушка в шапочке с помпоном, и все остальные торгаши вокруг улыбались, слушая Вадима. Даже если кто-то из них и не верил в правдивость его слов, всё равно было приятно просто смотреть на этого тактичного, вежливого юношу, решившего развлечь себя и окружающих таким безобидным образом. Я стояла неподалёку, возле газетного киоска. Со стороны следить за этой сценкой было не менее интересно, чем в ней участвовать. Похоже, Канарейка передумал грабить бабушку, и теперь по-своему обыкновению, дурачится и всех смешит. Вот и хорошо. Тяжёлый осадок от недавнего разговора исчез сам собой, настроение приподнялось на десять баллов вверх. Жизнь была прекрасна и удивительна…

– Ладно, ладно, разжалобил. – Донёсся до меня голос старушки, в нём теперь слышалась только открытая доброжелательность. – Продам я тебе «Мальборо». Только не говори потом родителям, что у меня сигареты покупал, ладно? Всё-таки закон есть закон.

Ну конечно, так я и думала: она не приняла всерьёз историю Вадима, ей просто понравилось его поведение.

– Да ладно… – Канарейка смущённо опустил ресницы, по-детски улыбнулся. – Я пошутил, вы уже, наверное, и сами догадались. Я вообще не курю, тем более «Мальборо». Откуда у меня деньги? Но всё равно спасибо.

– Тебе тоже спасибо. – Со смехом откликнулась женщина, торгующая сладостями напротив навеса. – Хоть повеселил нас от души. Приходи ещё, мы тебя с удовольствием послушаем.

– Обязательно приду. – Клятвенно пообещал Вадим, развернувшись к ней всем корпусом. – А если вы меня сейчас батончиком угостите, буду каждый день сидеть с вами и работать на полставки Шахерезадой.

И вновь все вокруг дружно рассмеялись

– Ну шустрый! – Восхитилась продавщица конфет, и, тем не менее, выудив из коробки два батончика, протянула их Канарейке. – Держи, артист! С голода, вижу, не умрёшь!

Радушно распрощавшись со своими благодарными зрителями, Вадим возвратился ко мне – не останавливаясь, вручил одну конфету и кивнул на угол магазина:

– Пойдём.

– А как же Виталик? – Спрашивая, я шла за Канарейкой как зачарованная, до сих пор было весело вспомнить сцену у сигаретного прилавка.

– Да куда он денется, Ромео твой? Скажи лучше, как тебе моё маленькое шоу?

– Здорово! Но где же ты теперь сигареты найдёшь?

– Какие сигареты? – Вадим остановился сразу же, как только мы зашли за угол магазина и, к моему глубочайшему изумлению, извлёк из кармана «пилота» знакомую мне красно-белую пачку «Бонда». Ловко, привычно содрав защитную плёнку, вытянул одну сигарету.

– Не может быть… – Я просто глазам своим поверить не могла. – Когда ты успел её взять?!

– Что значит – когда? – Изобразил непонимание Вадим. – Времени, по-моему, было достаточно.

– Но… Ты же просто стоял! Я же всё время за тобой следила! Почему я ничего не видела?!

– А куда ты смотрела?

– На тебя, я же говорю!

– А конкретно – на что?

Я задумалась на миг. В самом деле, на что я смотрела, когда Канарейка разговаривал с бабулькой? Я слушала его красивую речь и любовалась выражением его лица…Короче, в центре моего внимания явно были не руки. А чем отличаются от меня другие люди – те, что сидят там, где навес?.. Все они там, между прочим, преимущественно женщины, и значит, мыслят так же, как и я. Вот почему Вадиму так легко удаётся воровать сигареты – он прекрасно знает силу своего обаяния и бессовестно пользуется им в корыстных целях.

Пока я ошалело хлопала глазами, Канарейка закурил. Предложил, было, и мне, но я с ужасом отмахнулась:

– Нет, пожалуй, не стоит.

– Чего так? С утра, вроде, энтузиазма в тебе было больше.

– Зачем привыкать? – Попыталась я оправдаться. – Где я буду потом брать, если привыкну? Тебе легко – пошёл, заговорил всех, заворожил – и дело в шляпе. Не жалко тебе эту старушку? Она вроде ничего.

– Ну да, ничего. – Канарейка хмыкнул. – Дерут в три дорога эти старушки. Ты пойди, посмотри, сколько то же «Мальборо» в магазине стоит, и сколько здесь, у них. По пятёрке с каждой пачки они себе как минимум в день наваривают, пенсионерки неимущие.

– Естественно, ради чего ещё им тогда сидеть тут целыми днями? Они и так всю жизнь работали.

– Слушай, мать Тереза, у тебя просто мания какая-то всех защищать. В следующий раз, когда Марго меня к себе вызовет, я тебя с собой возьму, ладно? Хочется послушать, что ты скажешь в моё оправдание.

– Ничего не скажу. – Я нахмурилась, приняв язвительный тон Вадима на свой счёт. – Я не адвокат, к твоему сведению.

– Нет? А жаль. Я бы тебе на полном серьёзе советовал после школы на юриста учиться. Твоё призвание.

Я почему-то вспомнила вчерашний вечер в гостях у Ворониной. Она нам говорила о призвании самого Канарейки. Сейчас выпал шанс уточнить его планы на будущее.

– А ты-то после школы куда пойдёшь? – Спросила я как можно более невозмутимо.

– Я? Не знаю. Не решил ещё. – Вадим задумчиво выпустил губами аккуратное колечко дыма. – Отец хочет, чтобы я по его стопам пошёл в лётчики. Мама спит и видит меня в МГУ. А Татьяна Евгеньевна – так та кричит: только в театральный, больше никуда.

– Ну а сам ты к чему тянешься?

И вновь Канарейка беспечно пожал плечами:

– Да не знаю я. Рано ещё об этом думать. Два года целых впереди. – Затушив сигарету о кирпичную стену, он швырнул окурок на землю. – Ладно, пойдём что ли? Виталька нас заждался, небось, там.

Виталик, оказывается, нас уже не ждал. Мы застали его на том же месте, правда, увидели не сразу – за горой продуктов он скрылся полностью и выныривать из своего убежища категорически не хотел. Я сразу же сообразила – почему: громкий, звенящий голос Маруси за соседним прилавком не умолкал ни на минуту, с тех пор, как мы с Вадимом ушли, он, похоже, достал Виталика основательно.

– Я думал, вы не придёте уже. – Наше долгожданное появление заставило Виталика высунуться, наконец, наружу. – Чего вы так долго?

– Почему – долго? – Возмутился Вадим. – По-моему, нормально уложились. А ты что, торопишься куда-то?

– Не тороплюсь. – Взгляд Виталика напряжённо метался от моего лица к лицу Канарейки. Конечно, он боялся отпускать меня со своим лучшим другом, а теперь пытался понять, произошло ли между нами что-нибудь за это время. Вадим тоже это понял, и он, в отличие от меня, оказался более прямолинейным:

– Сделай лицо попроще, Павлецкий, твоим кислым видом только покупателей отпугивать. Не приставал я к твоей девушке, в подъезде не зажимал и свиданий ей не назначал. Видишь, какая она сердитая? Обиделась, наверное, на меня за это.

Я вздрогнула, будто меня током внезапно шарахнуло от этих слов. Господи, да он ясновидящий что ли?! Я же вроде бы ничем себя не выдала, ни разу не проявила своего недовольства, как же он смог догадаться о моих мыслях там, во дворе?!

– С чего ты взял, что я об этом думал? – Виталик был уязвлён не меньше моего прозорливостью Канарейки. – Просто сидеть тут надоело.

– Между прочим, ты не сидишь, а торгуешь. Много чего продал?

– Да ну, много…Народ какой-то сонный ходит. Гуляют они тут что ли, не пойму?

– Сам ты сонный. С народом надо общаться уметь.

– Что-то я не заметил, чтобы все продавцы умели общаться. Иной раз так рявкнут, что в следующий раз подойти испугаешься.

– О, господи… – Вадиму определённо наскучил этот диалог. – Хочешь, я тебе сейчас большую часть товара раскидаю – часа не пройдёт?

– Большую часть? – Усомнился Виталик.

– Конечно. Ну-ка отвали от прилавка. Иди вон, Ксюше мороженое купи, здесь от тебя всё равно никакого толка.

Я и глазом моргнуть не успела, как Канарейка занял место Виталика за прилавком. Сам Виталик тотчас же оказался возле меня, и по тому, как судорожно его пальцы вцепились мне в руку, я поняла, что он безумно соскучился. Словно сговорившись, посмотрели мы друг на друга и одновременно улыбнулись. Но тут же позабыли обо всём.

– Уважаемые дамы и господа! Не проходите мимо! – На весь рынок зазвенел жизнерадостный голос Вадима. – Вашему вниманию предлагаются лучшие товары России, наисвежайшие, качественные продукты на любой вкус! Подходите, спрашивайте и покупайте!

Приём сработал практически сразу же – люди оборачивались, стремясь рассмотреть боевого агитатора, замедляли шаг и, в конце концов, всё же подходили к прилавку. Само собой возникало и желание прицениться к товару. Люди вспоминали, что им действительно нужно купить сегодня то или это – язык Вадима при этом не умолкал ни на минуту:

– Берите, берите! Спагетти отличные, сделанные по специальному итальянскому рецепту! Нигде больше таких нет, только здесь!

Или:

– Тушёнка? Первый сорт, говяжья, из чистокровных породистых коров, вскормленных на богатейших лугах Подмосковья! Эта тушёнка ещё вчера мирно щипала травку и радовалась жизни, а сегодня вам выпало счастье испробовать её на вкус! Душистей и сочней мяса нигде не найдёте!

– Гречневая крупа? Зёрнышко к зёрнышку, крупинка к крупинке, сам лично наблюдал за тем, как её перебирали! Кто перебирал? Сейчас для такой работы специально выращивают в инкубаторе белых мышей. С момента рождения их обучают перебирать зёрна, отделяя хорошие от плохих! Сами мыши при этом зёрнами не питаются, они уникальные – едят исключительно соевые батончики и пьют свежезаваренный чай с сахаром. Кстати, сахарный песок у нас тоже самый качественный…

– Сливочное масло?.. Тонкий, нежный вкус, превосходное качество! Знаете, мы с сестрой, когда были маленькими, решили провести научный эксперимент: мазали маслом хлеб и кидали его на пол. Хотели проверить – всегда ли бутерброд падает маслом вниз. Изрезав целый батон и потратив пачку масла, мы пришли к печальному выводу, что теория эта верна и бесспорна. Так вот, это масло, что лежит перед вами, никогда не окажется внизу, если вы захотите провести подобный опыт – оно лёгкое, воздушное и очень вкусное!

И так далее, и в том же духе. Каждый товар, лежащий на прилавке, по словам Вадима, был уникален и эксклюзивен. Его нисколько не смущало, что на других лотках продавали точно такую же тушёнку, такое же спагетти – в совершенно идентичной упаковке и по такой же цене. Он, как я поняла, и не рассчитывал на то, что ему поверят – просто делал ставку на свою словоохотливость, на умение завязать разговор на любую тему, о чём угодно. Смешная ересь Канарейки действительно собирала возле прилавка слушателей, а, следовательно, и потенциальных покупателей – его складная, быстрая речь вызывала улыбки, желание постоять здесь подольше. Это было здорово, честное слово! Не зря Вадим утверждал, что раскидает товар за час, с его пониманием человеческой психологии это было легче лёгкого. Конечно же, он врал, однако враньё его поднимало людям настроение, и если им на самом деле нужно было что-то купить, они делали выбор в пользу Вадима – всегда хочется оказать услугу такому очаровательному, говорливому пареньку. Это гораздо приятней, нежели, например, подойти вон к той тётке с постным рылом, которая посмотрит на тебя исподлобья, сквозь зубы процедит цену, а продаст – словно одолжение тебе сделает великое.

Нет, Канарейка превратил свою торговлю в маленькое шоу! Продукты с его лотка шли на «ура», людской поток практически не иссякал. Меня уже в который раз поразила эта удивительная способность Вадима говорить, не останавливаясь, даже не задумываясь о новой теме. Фразы лились одна за другой – у него не было времени их придумывать, потому что они сыпались бесконечно, как горох из банки, и, тем не менее, запас его басней всё не кончался. А я опять была без ума от Вадима Канаренко, опять я любовалась и восхищалась им! Наверное, с девушками он ведёт себя так же – говорит, говорит, говорит, и у объекта его охоты нет никакой возможности прийти в себя от такой психической атаки, а потом всё происходит спонтанно… Ах, Канарейка…Тебя даже слушать опасно, не то, что смотреть. И откуда всё это берётся, скажите на милость? Столько шарма, столько огня, столько жизни – и всё в одном человеке. Татьяна Евгеньевна права – грех зарывать в землю такой талант, его непременно, обязательно нужно реализовывать, иначе весь этот душевный жар, вся эта энергия хлынет через край, и Вадим просто потонет в ней. Он и сейчас ищет выход для своей энергии, от того и хулиганит в школе. Прав был Виталик, когда защищал Канарейку, я только сейчас это поняла: не со зла и не из-за вредности он так себя ведёт. Слишком талантлив Вадим – на счастье своё или на беду, пока ещё не знаю, но в целом, парень он всё-таки неплохой. Вон как удачно выручил Виталика, Галина Петровна вернётся – глазам не поверит, когда увидит пустой прилавок.

Виталик, наверное, был того же мнения, что и я. Заворожённо наблюдал он за манипуляциями Вадима, уже не в первый раз за все годы их дружбы удивляясь его ловкости и фатальному везению. Виталик не завидовал Канарейке, я это видела и понимала – бесхитростная душа его была напрочь лишена этого чёрного, неблагодарного чувства и может, благодаря такому редкому качеству Виталика, они с Вадимом и дружили столько лет.

Наш совместный рабочий день закончился в половине пятого. Вернувшаяся из дома Галина Петровна выглядела теперь намного лучше и бодрее, но самочувствие её поднялось ещё выше, когда она увидела, что товар её практически весь распродан в рекордные сроки.

– Как тебе это удалось, сынок? – Сама не своя от изумления и радости, допытывалась Галина Петровна у Виталика. – Я сама никогда столько не продаю, а стою намного дольше. Что случилось?!

– Да это… – Честный Виталик пытался объяснить матери, что его заслуги тут нет ни на грош, и всякий раз, проявляя чудеса воистину геройской скромности, друга перебивал Вадим:

– Да он прирождённый продавец, Галина Петровна, вы плохо своего сына знаете. Я бы ему посоветовал в торговый после школы идти, у него талант в этой сфере!

И Виталик замолкал под давлением Канарейки. Я тоже молчала – борьба за правду в данной ситуации была никому не нужна. Молчала даже алкашка Маруся за соседним прилавком – молчала и заговорщицки улыбалась, храня нашу общую тайну, только не удержалась, подковырнула Вадима напоследок:

– Ты бы сам о торговом подумал, сынок. Хотя талант у тебя, по-моему, в другой сфере. На сцене ты бы прекрасно смотрелся.

Канарейка одарил её милой, солнечной улыбкой:

– Я знаю.

Ну разумеется, он это знал.

Глава 13

С Вадимом мы расстались сразу же на выходе из рынка – какие-то ребята, по виду старше нас минимум года на два, позвали его с собой по какому-то срочному делу, и он ушёл с ними, напомнив нам на прощание:

– В шесть у нас во дворе, не забудьте. Пока!

Так, совершенно неожиданно, мы остались с Виталиком наедине, и он, кажется, был этому бесконечно рад.

– Знаешь, я от Вадьки иногда устаю. Шабутной он, правда?

– Правда. – Согласилась я. – Но что бы ты сегодня делал, не будь он таким шабутным?

Я сама удивилась интонации своего голоса – мне ли он принадлежал? И я ли произносила такие слова? Прав был Вадим – идти мне в адвокаты.

Виталик как будто прочитал мои мысли:

– Ничего себе. – Его недоумение так же не имело границ. – Я вижу, ты круто изменила своё мнение о Вадьке. Что-то случилось?

Я поняла, что он имел в виду, но, слава богу, личное обаяние Канарейки не было причиной возникшей к нему симпатии, и я с чистой совестью могла в этом признаться:

– Да, случилось. Я поняла, что Вадим – не такой уж несносный хулиган, каким хочет казаться.

– Правда? – Виталик иронично прищурился. – Когда же ты успела это понять?

– Сегодня. Меня очень тронула история про собаку. Он рассказал, как подобрал её на улице, больную чумкой, и сам вылечил.

– А-а, Нику…Это правда. Надо было видеть, как он с ней нянчился. Чуть ли не с ложечки кормил, дерьмо из под неё вытаскивал. Зато теперь любовь у них друг к другу обоюдная и беззаветная.

– Я это заметила. Поэтому и решила, что человек, который любит животных, не может быть плохим.

– Так я тебе о чём говорил! – Оживился Виталик, совсем позабыв свою недавнюю ревность. – Вадька классный парень! Нет, завихрения порой и у него случаются, но это всё ерунда. Я всю жизнь пытался ему подражать. Безуспешно, правда… Чтобы стать похожим на Канарейку, надо им родиться. А это невозможно.

Конечно… Пока Виталик позволяет отцу поднимать на себя руку, он даже отдалённо не будет похож на Вадима Канаренко. Говорить об этом вслух я не стала – зачем лишний раз смущать моего мягкосердечного поклонника? Я благоразумно промолчала, слушая его дальнейшие рассуждения.

– Одно утешает – никто из наших таким быть не может. Поэтому и уважают все Канарейку, знают, что он крутой – ничего и никого не боится. Правда, для нас это здорово, а для его родителей – беда самая настоящая. Дядя Коля при мне сколько раз сокрушался: вся жизнь, говорит, на нервах, каждый день как на пороховой бочке. Самое страшное, что он прав – ни к чему хорошему Вадькин авантюризм не приведёт. Невозможно постоянно по лезвию бритвы ходить и невредимым оставаться. Когда-нибудь он сорвётся. Кстати, хочешь прикол? Нам как-то однажды цыганка по ладони линию жизни смотрела. Так вот, у Вадьки линия жизни, судя по всему, очень короткая – лет до двадцати, не больше. И знаешь, что самое интересное?... У меня абсолютно такая же.

…По толпе пробегает чуть слышный шёпот – так лёгкий ветерок колышет стебли колосков в поле, и всё начинает волноваться. С клёна на меня довольно бесцеремонно шлёпается сухой жёлтый лист, и я вздрагиваю как от резкой пощёчины. ВОТ ОНО… НАЧАЛОСЬ…

Из-за угла дома выезжает ритуальный автобус… Медленно, по-черепашьи, он тащится по асфальтированной дорожке к нам навстречу и тормозит, не доезжая до подъезда всего метра три. Я ещё не успела опомниться, а мимо меня уже хлынул людской поток, толкая, давя друг друга, создавая базарный беспорядок. Господи, куда же они все – и стар, и мал?! Можно подумать, что кто-то из них хорошо знал Вадима при жизни! Неужели так велико человеческое желание посмотреть на чужую смерть и, сокрушаясь о юности покойника, в душе всё-таки порадоваться о собственной, более счастливой участи?

– Пропустите! Отойдите! Отойдите, пожалуйста, расступитесь немедленно!

Я узнаю голос Кирилла – как всегда властный, не терпящий возражений. Кирилл умеет командовать и в любой сложной ситуации ловко берёт инициативу в свои руки. У него получается исключительно всё, и все его слушаются с полуслова. Вот и сейчас, подчиняясь строгим окрикам Кирилла, люди успокаиваются, расходятся в стороны, открывая на общий обзор ритуальный автобус.

Из задней дверцы выпрыгивает Кирилл, и в мгновение ока к нему устремляются все наши пацаны: Костик, Мишка, Ромка, Севка, Шурик, Юра, Борис…Оставшийся внутри автобуса Николай Васильевич сдвигает гроб, и ребята дружно подхватывают в свои руки эту тяжёлую, священную ношу. Какая слаженность во всех их действиях, какое единство перед лицом общего большого горя! Сейчас нет двух тусовок – бахчинской и звёздновской, когда-то враждующих, а ныне сохраняющих стабильный нейтралитет. Здесь все равны и все заодно. Вадиму очень понравился бы этот альянс, он бы непременно пошутил на счёт всего, что тут происходит…Если бы видел…

Тёмно-синий гроб…Вчера мы выбирали его вместе с Кириллом. Едва его извлекли из чрева ритуального автобуса, ажиотаж возник с новой силой. Толпа со всех сторон облепила семёрку ребят, кто-то пытается помочь. Миша и Костик досадливо сопротивляются, категорично качают головами. А в это время на закрытую крышку гроба начинают сыпаться цветы. Неожиданно, синхронно, будто кто-то заранее договорился и подготовил этот трюк. Радужный, карнавальный фейерверк: красный, белый, жёлтый, розовый, сиреневый. Цветы падают со всех сторон – кажется, что само небо в честь Канарейки вдруг разразилось таким необычным, красивым дождём. Цветы ложатся на синий бархат, соскальзывают вниз и падают на асфальт, смешиваясь с еловыми ветками. Им нет конца…Это просто ливень. Люди посёлка за эти дни, наверное, опустошили не один цветочный магазин. Ребята идут к подъезду по живому, разноцветному ковру, и народ следом за ними течёт в том же направлении.

Я ищу глазами родителей Вадима – в этой суматохе они как-то затерялись, но вот, в конце концов, возле подъезда все становятся на свои места. У меня трясутся колени, и зубы сами собой выбивают нервную дробь. Нам всем сейчас тяжело, однако боль и горе этих людей невозможно даже себе вообразить. Николай Васильевич, кажется, успел похудеть и уменьшиться в размерах за последние три дня. В нём с трудом угадывается тот бравый майор, каким я впервые его узнала – именно в тот злополучный вечер моей первой вылазки на территорию противника. И вот уже снова реальности не существует. Я вспоминаю то славное время и удивляюсь, почему мне так хочется вернуться туда, в день моего боевого крещения…Какими смешными и нелепыми кажутся теперь былые страхи и конфликты! И та детская войнушка – какая прелесть по сравнению с ЭТОЙ трагедией…И ничего уже не исправить! НИЧЕГО…

Глава 14

К половине шестого уже основательно стемнело, а следовательно и похолодало довольно ощутимо. Я уже в который раз мысленно похвалила себя за предусмотрительность: сегодня, наплевав на форс и природное кокетство, я всё-таки соизволила надеть на себя джинсы. Подействовали-таки на меня нравоучения Виталика – вот дела! К тому же в шесть часов я собиралась идти на разборку в Звёздный Городок вместе со всеми, и нынешняя форма одежды была как нельзя кстати для такого рискованного дела. Я ещё не думала, что буду делать, оказавшись в эпицентре боевых действий. Драться, если честно, я не любила и не умела (детские потасовки в песочнице – не в счёт). Но страстное желание поучаствовать в этой интересной игре напрочь заглушало проблески разума. Я решила, что драться не буду – вряд ли во вражеской тусовке найдётся парень, способный поднять руку на слабую, красивую девушку. Я просто постою в сторонке и посмотрю, как это происходит – стенка на стенку.

Ветер сшибал нас с ног, пока мы бродили по улицам, взявшись за руки. Волосы мои, забранные в конский хвост на затылке, оставляли открытыми уши, и я рисковала застудить их в самое ближайшее время. К счастью, у нас в запасе оставалось ещё минут пятнадцать, и Виталик предложил мне зайти к нему домой погреться. Мысль была более, чем удачная, мне очень хотелось посмотреть как живёт Виталик. И мы отправились к нему в гости.

Ничем из ряда вон выходящим обстановка меня не потрясла. Квартира как квартира, и жильцы её – простые смертные. Я даже обратила внимание на весьма ощутимую тесноту вокруг – вот чем отличалась квартира Виталика от моей: в этом доме, более старой планировки, кухни были раза в два меньше. Значит, нам ещё повезло, что мы въехали не сюда. Увидев такую кухню, моя мама, скорее всего, выпала бы в осадок на долгий срок. В основном же всё, начиная от мебели и заканчивая обоями на стенах, было типовым и не заслуживающим серьёзного внимания. Единственное, что представляло здесь реальную ценность – это компьютер на столе в комнате Виталика. Около него я стояла добрых минут пять, заинтересованно изучая разместившуюся тут передо мной сложную технику.

Их кухни выглянул Виталик:

– Яблоко хочешь?

– Давай. – Я только сейчас вспомнила, что ничего не ела с самого утра. – Слушай, ты же говорил, что компьютер отцовский.

– Отцовский. – Виталик с хрустом откусил своё яблоко.

– Почему же он на твоём столе находится?

– А где ему ещё находиться? В большой комнате такого стола нет, там, можно сказать, спальня.

– Я заметила. А почему гостиной нет?

– Зачем она нужна? К родителям гости не ходят.

– Что – совсем? – Обалдело обернулась я к Виталику. Он даже смутился, увидев мою реакцию.

– Ну…Ко мне-то ходят. Вадька – тот вообще, бывает, целями днями отсюда не вылезает. Мы с ним в Интернете копаемся.

– А отец не ругается?

– Ругается. Интернет дорого обходится. Но запретный плод, как говорится, сладок. Комп без Интернета – просто коробка без мозгов, тогда его и включать-то резона нет.

– Слушай, а это вот всё – что такое?

– Да тут всё. Это принтер, это сканнер. Удобная штуковина. Когда-нибудь обязательно себе приобрети – не пожалеешь.

Яблоко было очень сочным и сладким, жаль только, что быстро закончилось, и я так и не почувствовала себя сытой. Надо было всё-таки пообедать дома прежде, чем отправляться гулять, но сейчас было уже бесполезно думать об этом, и я с тяжёлым вздохом посмотрела на оставшийся в руке жалкий огрызок.

– Куда его? – Голос мой тоже звучал обречённо.

– Давай, я выкину.

Виталик вышел на кухню.

– О! Вадька уже во дворе! – Услышала я его оттуда. – Интересно-интересно, чего это он раньше всех явился? Обычно это его все ждут минут по двадцать.

Я тоже вышла на кухню и глянула в окно. Свет уличного фонаря падал на небольшую часть детской площадки – одинокую фигуру в хорошо знакомой мне дублёнке видно было очень здорово. Вадим сидел на вкопанной в землю шине и, кажется, что-то сосредоточенно чертил на земле палкой. В позе его, как это ни странно, было что-то грустное и беспомощное.