Текст книги "Ровесники. Герой асфальта (СИ)"

Автор книги: Елена Курносова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)

– Я не знаю, что мне делать, мама. Я так запуталась…Я смертельно обидела Виталика, я его предала, и он меня теперь никогда не простит. Как мне быть?

Мама долго молчала – как тогда, забирая меня из милиции. Но теперь я хорошо чувствовала – молчание её не было тяжёлым. Она, казалось, целиком погрузилась в мою проблему и усердно пыталась её решить, поэтому и выглядела такой отрешённой.

– Хочешь, я схожу к Виталику и сама с ним поговорю? – Предложила она, в конце концов, и я, заливаясь слезами благодарности, упала маме на грудь. Никогда, пожалуй, я не любила её так сильно, как в эти минуты!

– Спасибо, мамуля… Не надо… Я сама должна… Я и Вадим… Он обещал помочь…

– Он обещал? И ты веришь этому лицемеру? – Мама очень обиделась на Вадима за разыгранный им маскарад и прощать его, видимо, в ближайшие лет десять не собиралась. Что ж, как говорится: от любви до ненависти один шаг. Я всхлипнула, оттирая ладонью слёзы со щёк:

– Знаешь, верю… Ты ведь ещё не поняла, какой он человек… Конечно, он лицемер в каком-то смысле…Но он… Он удивительный парень, необыкновенный…

Мама нахмурилась, перебивая меня:

– Погоди, у меня такое впечатление, что ты его любишь, а не этого Виталика своего…

Господи, ну каким словами я могла ей всё объяснить?!

– Не-ет, мама!.. Ты ничего не понимаешь! Я Виталика люблю, я с ним хочу быть! Он хороший, он правильный – именно такой, о каком ты мечтаешь! А Вадим, он…Не знаю.. В нем столько всего непонятного намешано… Он всё время разный… То плохой, то хороший…То подлый, то благородный…То жестокий, то великодушный… И я не знаю, как к нему относиться, он меня и притягивает и пугает одновременно… Ну неужели это не ясно?!

Мама слушала мои полоумные вопли и смотрела на меня с состраданием, сокрушённо качая головой. Не удивлюсь, если в это время мысли её занимала конкретная задача – в какую психушку меня поместить.

– Пока что мне ясно одно. – Промолвила она, когда я, обессиленная, наконец умолкла. – Тебе отдохнуть надо. Хорошо поесть и выспаться. Ты ничего не ешь в последнее время, а ночами, как я полагаю, ворочаешься и в подушку плачешь тайком от нас. Молодым девушкам подобные самоистязания не на пользу.

Увы…Мама как всегда оставалась в своей роли. Рассудительная и практичная. Никогда мне не научиться быть такой. Впрочем, как знать? Может, это с возрастом приходит? А я-то считала себя взрослой!... Мама была права: я просто девочка. Маленькая и глупая… И проблемы мои детские. Но почему же тогда из-за них так больно внутри?!

Сказать по правде, я думала, что после моей исповеди мама разозлится на меня и снова запретит гулять. Однако произошло обратное: благодаря чистосердечному признанию я была полностью реабилитирована и выпущена на свободу – мама оценила мою откровенность и решила, что мне вполне можно доверять. Теперь я обходилась без помощи Вадима. Только вот гулять было не с кем.

Глава 28

Полностью поглощённая своими душевными страданиями, я даже не заметила приближение Нового Года, в то время, как всё вокруг меня словно ожило в радостном предчувствии праздника. Подходила к концу вторая четверть – это означало, что учиться оставалось не так уж долго, ещё половину учебного года, а там – непременные экзамены и летние каникулы! Каждый из нас, наверное, в мыслях торопил время, считая недели и месяцы, с нетерпением ожидая наступления весны, дни которой, как известно, пролетают быстрее зимних.

Пока же повсюду правила зима – настоящая, шикарная царица, укутавшая свои владения белым, пушистым снегом как огромной песцовой шубой. И как-то незаметно преобразился наш невзрачный посёлок. Как будто взяли с улицы грязного бомжа, вымыли дочиста в бане и обрядили в дорогую одежду. И вот уже не нищий оборванец перед вами, а блистающий во всей красе джентльмен, на которого смотреть бы – не насмотреться.

В эти дни я ходила по улицам с широко распахнутыми глазами и неустанно любовалась окружающей меня сказкой. Именно сказочными выглядели берёзы, закутанные снегом и белым инеем, серебром сверкающим на солнце. За бетонными плитами забора, где, как мне объяснили, находилась какая-то воинская часть, виднелся хвойный лес. Обсыпанные снегом сосны и ели представляли из себя волшебное зрелище. Смотреть хотелось до бесконечности, пока глаза не начинали болеть от нестерпимого блеска – натурального, живого, созданного самой природой на радость людям. И уже не казались такими мрачными как прежде серые, одинаковые дома. Они тоже словно ожили на этом великолепном празднике зимы, кружась в одном, общем хороводе с землёй и деревьями.

Праздник… У всех праздник… Только не у меня… Я его не заслужила. И всё это великолепие вокруг – на радость другим. Мне же лично радоваться было нечему. Во-первых, я узнала, что Виталик получил три тройки в четверти – по географии, по литературе и по алгебре. Это, насколько мне известно, были его первые тройки за все минувшее полугодие. По головке за такое дело отец Виталика, разумеется, не погладит. Хотя ему, похоже, всё равно. Он с Шумляевым теперь тусуется. Можно только догадываться, КАК они там все общаются: Толян, Генка, Викинг и Виталик. НАШ ВИТАЛИК…МОЙ ВИТАЛИК. Становилось обидно до слёз и каждый раз, думая об этом, я мысленно пыталась докричаться до Виталика. «Очнись! Хороший, славный мой, что же ты делаешь?! Вернись к нам! КО МНЕ! Я сумею заслужить твоё прощение, я всю жизнь буду тебя любить и никогда не позволю себе даже смотреть на других! Только вернись! Посмотри на меня! Я же здесь, рядом, ты же нужен мне как воздух! Только посмотри, глазами знак подай – и я сама к твоим ногам упаду!»

Но он не смотрел… Мой телепатический гипноз был бесполезен. Хотя, наблюдая за Виталиком из урока в урок, я видела, что игнорирует он меня демонстративно, при этом даже не вникая в тему того или иного предмета. Он, казалось, всё время о чём-то усиленно думал, что-то решал про себя – словом, делал всё, чтобы, не дай бог, не оглянуться, не посмотреть на меня. Готова спорить, он бы тоже сейчас многое отдал за то, чтобы прочитать мои мысли.

– Господи, и чего мается, дурак? – Возмущалась Маринка, с которой мы после того интимного разговора как-то незаметно сблизились. – Ну любит же тебя, все видят! Чего характер показывает?

Я молчала, слушая её и жалея в душе себя, бедную. А Фадеева все тарахтела вроде бы как сама с собой:

– Вообще, у него, по-моему, крыша поехала, тебе не кажется? Шумляевская банда теперь осмелела, прикинь, как Виталька к ним примкнул. Вчера Шурика Чернова избили возле детского сада, слышала?

– Нет. – По спине пробежал холодок, и я инстинктивно передёрнула плечами в ознобе.

– Ну ты даёшь! – Оживилась Маринка, радуясь возможности первой рассказать мне подробности происшествия. – Об этом вся тусовка гудит! Подкараулили в темноте и отделали! Передай, говорят, Канарейке привет! Его мы скоро ещё не так прищучим!

Теперь меня уже в пот бросило:

– А Виталик?.. Он тоже с ними был?!

– Шурик не видел. Да какая разница – был или не был? Шумляев отморозок, а Виталька с ним тусуется. Значит, намеренно хочет показать, что он против нашей компании, против Канарейки. Не зря же они ему привет передали. Может, Виталька попросил.

– Откуда ты знаешь? – Голос мой охрип от волнения. Во все глаза я смотрела на невозмутимую Маринку и никак не могла поверить в то, что она говорит.

– Ой, да наверняка никто ничего не знает, Ксюш! Но ребята в ярости. На Витальку злятся, предателем называют, сволочью. Глядишь, он ещё напросится – отделают его наши за Шурика.

– Почему Виталика?! Шурик же его не видел, ты сама говоришь! – Заорала я, вне себя от ужаса.

– Да тихо ты! – Вспыхнула и Маринка непроизвольно. – Чего ты его защищаешь? Лучше бы поговорила с ним по душам, попробовала бы вернуть к нам обратно. Сейчас это ещё возможно, а с таким успехом он и сам скоро отморозком станет. Шумляев его быстро себе подчинит, ты его не знаешь так, как мы!

– Не сможет он стать отморозком! Он же хороший! Он добрый! – Мои попытки оправдать Виталика были весьма неубедительны, да и слова звучали до наивности жалко. Маринка лишь злобно хохотнула:

– Хороший, добрый!.. Это ты его таким запомнила. А несчастная любовь, Ксюша, она многих людей меняет. Причём весьма круто. Ты ему сердце разбила, в душу наплевала вместе с Вадькой. Он и ожесточился на вас обоих. Так что теперь он, наверное, на многое способен. Не хуже Шумляева.

Трудно было упрекнуть Маринку в отсутствии логики. Мыслила она вполне здраво. Конечно, всё именно так и было. И новая волна ужаса накрыла меня с головой. Ещё одна война, теперь уже местного значения. Только этого нам всем не хватало! Война на войне, поголовная вражда бывших друзей! Одна из-за Варвары и другая, новая, теперь, получается, из-за меня. Неужели никогда это не кончится?! Неужели постоянно наши улицы будут сотрясаться от кровавых побоищ?! Во имя чего?! Ради какой такой цели?! Почему нельзя всем жить мирно, дружить, вместе ходить на дискотеки?! Как же я устала от этой, окружающей меня со всех сторон агрессии!!! Так и хотелось залезть на крышу любого из наших домов и закричать во весь голос, чтобы даже в Звёздном Городке услышали: «РЕБЯТА, ДАВАЙТЕ ЖИТЬ ДРУЖНО!!!»

Однако вместо этого я мчалась на поиски Канарейки. Обрыскав всю школу, обнаружила его в компании ребят на крыльце малого входа. Мальчишки открыто курили, накинув на плечи куртки, дышали морозом, выдыхая изо рта пар вперемешку с густым дымом. Я вылетела из тёплой школьной раздевалки на холод в чём была, кожу под тонкой кофтой обдало ледяным огнём. Пять пар глаз вопросительно уставились на меня, и я сразу же увидела Шурика. Да уж…Физиономия его была ещё та…

– Чего тебе? – Спросил Вадим удивлённо. У меня рвалось дыхание от быстрой ходьбы, коленки щипало морозом.

– Я…Ты срочно мне нужен. Можно с тобой наедине поговорить? – Я смотрела на Вадима пристально и вызывающе, чтобы у него и мысли не возникло мне отказать. Видимо, он прочёл в моих глаза что-то очень важное, потому что, не говоря ни слова, затушил окурок о гранитную стену и, щелчком отбросив его через плечо в сугроб, послушно двинулся за мной.

Я взяла быка за рога сразу же, как только мы оказались в уютном помещении детской раздевалки.

– Что будет с Виталиком?

Канарейка явно не ожидал такого бредового вопроса, недоумённо вскинул брови:

– В каком смысле? Что-то не врубаюсь…

– Я слышала, что Шумляев с друзьями вчера избил Шурика.

– Да. Ну и что?

– Что будет с Виталиком? Ты же не позволишь ребятам на нем отыгрываться? Он не мог принимать участия в этом нападении, ты же его знаешь!

– А-а, вон ты о чём…– Вадим устало усмехнулся. – Если честно, Ксюш, сейчас я наверняка ничего не знаю. И повлиять на ход событий пока не могу.

– Как это не можешь?! – Моему возмущению не было предела. – Твоего слова достаточно, чтобы в Звёздном Городке война прекратилась, а тут – такая малость! Скажи ребятам, чтобы они Виталика не трогали! Тебя они послушают.

Слушая мои нападки, Канарейка хмурился всё больше.

– Подожди, ты меня господом богом что ли возомнила? Тут, кажется, не армия и друзья мои – не солдаты-новобранцы, которых как марионеток за ниточки можно дёргать.

– Что?! И это ты говоришь?! Они же за тобой, ЗА ПЬЯНЫМ, драться шли как зомбированные! Неужели теперь ты не можешь…

– Обстоятельства сейчас не те. Жаль, что ты этого не понимаешь. – Вадим действительно выглядел опечаленным. – Сейчас я им ничего запретить не могу. Ты Шурика видела? Его так били вчера – хорошо, поблизости прохожие появились, иначе не знаю, чем бы все это для него кончилось. Давно уже они так не возникали. У всех такое впечатление сложилось, что это Виталька их натравливает.

– Неправда! – Всё во мне вскипело, запротестовало в негодовании. – Этого не может быть!!!

– Тише ты. – Так же, как недавно Маринка, осадил меня Вадим. – Теперь-то чего кричать? Может – не может, ни для кого это принципиального значения уже не имеет. Если завтра ещё кого-нибудь побьют, мы не сможем молчать и делать вид, что ничего не происходит. Пацаны в первую очередь не смогут. И если я им буду запрещать мстить за своих, меня попросту уважать перестанут. В необъективности заподозрят по отношению к Витальке. Мы же не на поле боя, в конце концов, и каждый волен делать что хочет.

Я слушала Канарейку, затаив дыхание. Слушала – и не верила своим ушам. Он говорил умные, серьёзные слова, а, по сути, от цинизма его речей волосы на голове вставали дыбом. Мне уже не в первый раз безумно захотелось надавать Вадиму пощёчин – сильных, очень болезненных и звонких. Нарочно, назло – он ведь не выносит, когда его бьют по лицу!

– Ты… Вот ты, значит, как…По полочкам тут мне всё разложил…Умник… Сам, значит, во всём виноват, а Виталика теперь в жертву приносишь?.. Это из-за тебя он к Шумляеву переметнулся, потому что деваться ему больше некуда. И ты от него сам, первый сразу же и отказался значит?.. Теперь, значит, каждый в твоей компании делает всё, что хочет, а ты об авторитете своем заботишься, боишься наперекор друзьям пойти…Ты…Ты… Знаешь, ты кто?

Но кто он именно я никак не могла придумать и поэтому пыхтела, задыхаясь, глядя на Вадима с откровенной ненавистью.

– Да подожди ты. – Начал было он. – Я-то лично даже пальцем к Витальке не прикоснусь. Я все понимаю, я…

– Иди ты знаешь куда?! – Я, наконец-то накопила в себе силы для нового взрыва ярости. – Ты врёшь, ты ничего не понимаешь! И я тебе не верю!!! Ты обещал мне, что помиришь нас с Виталиком, а сам…сам просто уничтожаешь его, позволяя падать в пропасть! Ты только о себе думаешь, о своем хвалёном авторитете в кругу друзей! А на остальное тебе плевать! На всех плевать, кроме себя!!!

– Ксюш…

– Да пропади ты пропадом! Если с Виталиком что-нибудь случится, я тебе в жизни этого не прощу, понял?! И буду только рада, если в следующий раз Шумляев тебя где-нибудь подкараулит! Давно ты по шее не получал, а пора бы тебя приструнить, пока мания величия не началась! Это уже психушка, палата номер шесть, где Наполеоны находятся!

Стоит заметить – распалялась я не напрасно. Мои слова не улетали в никуда, Канарейка внимал им и, к чести его будет сказано, в течение всего этого времени не сводил с меня своих выразительных умных глаз. Он уже не пытался меня перебить – чувствовал, видимо, что это бесполезно. А мне, в свою очередь, добавить к вышесказанному было нечего и, выплеснув всё скопившееся во мне неистовство и злость, я пошла, почти побежала прочь. Уже в конце длинного коридора, перед тем, как свернуть за угол, я, не поборов в себе искушения, обернулась назад. Вадим стоял на прежнем месте и задумчиво смотрел прямо перед собой. Таким потерянным я его раньше не видела. Создавалось впечатление, что те пощёчины, о которых я мечтала, он получил с лихвой. Однако в душе моей ликования не было – только звенящая, холодная пустота. В принципе, чего я решила, облив Канарейку грязью? Ничего я не решила. Виталик по-прежнему оставался чужим. И мне уже казалось, что вместе нам никогда не быть…

Глава 29

Последний учебный день второй четверти, как правило, был праздничным, ни одна школа в этом плане от других не отличается и каких-либо исключений не делает. Так вот и нам 28 декабря была обещана масса удовольствий. Конкурсы, розыгрыши под руководством Ворониной и Овсянниковой, ну и, разумеется, традиционная предновогодняя дискотека. Раньше я обожала дискотеки – там, в тверской школе, не пропускала ни одной, а теперь лишь одна мысль о предстоящем веселье вызывала досаду и раздражение. Мне, если честно, и идти-то никуда не хотелось. Чего мне, в сущности, было делать на празднике? Людей пугать и расстраивать своим унылым видом? Заставить себя радоваться силой я не в состоянии. Танцевать, а тем более целоваться с кем бы то ни было просто так, от нечего делать я тоже не могла. Да и не хотела. А ведь дискотеки, в моём представлении, именно для того и созданы, чтобы целоваться в полумраке со своим партнером по танцу. Впрочем, так я думала раньше, когда у меня ещё не было своего парня. Теперь же… Что, собственно, теперь? Теперь у меня его как раз и не было. Хотя полностью свободной я себя всё равно не ощущала. Ведь в сердце, не смотря ни на что, по-прежнему тлела угольком слабая надежда на чудо. Всё-таки Новый Год есть Новый Год… В его преддверии всегда ждешь чего-то удивительного и прекрасного. А вдруг?...

Но что именно «вдруг» – я не знала. И вообще, на школьный праздник решила не ходить. Не до шуток мне было, не до капустников, которыми все ребята так восторгались. Мама смотрела на меня укоризненно и возмущения своего не таила:

– Ты что, себя заживо похоронить решила? Это не дело, моя дорогая. Если ты сейчас в себе замкнёшься, будет только хуже. Иди, развейся, может повезёт, и Виталика там своего встретишь.

Конечно, это было бы замечательно, но, увы…Мне почему-то казалось, что Виталик на праздник не придёт. Ему ведь сейчас тоже не до развлечений. К тому же, с кем бы он там общался после происшествия с Шуриком? А раз Виталика не будет на дискотеке, мне там и подавно делать нечего. Так я решила и поступать по-другому не намеревалась.

Однако планы мои разрушились бесцеремонным звонком в дверь. Раздался он около шести часов вечера, когда я, по привычке, уже выработавшейся за последние дни, бесцельно валялась на диване, изучая взглядом потолок. Открывать, как всегда, пошла мама – я даже не шелохнулась. А спустя мгновение на пороге моей комнаты уже стояли Маринка и Ленка – обе запыхавшиеся, раскрасневшиеся от мороза, взбудораженные…

– Лежит, гляньте на неё!

– Развалилась, как корова на лужайке!

– Ксюш, ты на дискотеку собираешься вообще или как?!

Их громкий щебет слегка меня ошеломил, я села, свесив ноги на пол.

– Вообще-то не собираюсь.

– Здрасьте, приехали! Что ещё за номера?

– Да что мне там делать?

– Как это что? Ты это брось, давай-ка наряжайся как следует, наводи марафет. Мы тебя подождём.

Спорить не имело смысла. К тому же за спиной Марины, почти невидимая, благодаря её высокому росту, возникла мама и сразу же присоединилась к общему хору стрекочущих голосов:

– Да я и сама ей весь день об этом твержу – все без толку! Расселась как старуха, будто жизнь вся уже прошла, и счастья в ней никакого нету!

Маринка озабоченно нахмурила выщипанные в тонкую полоску, подведённые брови.

– Человека надо срочно спасать. Этим мы сию минуту и займёмся.

Что я могла поделать против такого мощного натиска? Минут сорок ушло на так называемый «марафет». Слава богу, я вполне умела его наводить без чьей-либо помощи. И наряд для дискотеки, сказать по правде, был мною продуман ещё за месяц до Нового Года. Облегающая эластичная кофточка с широким вырезом на груди цвета кофе с молоком очень хорошо выглядела на фоне моей смуглой кожи. Ансамбль дополняли чёрные туфли и чёрная кожаная юбка выше колена. Колготки подошли и телесные…Забрать волосы высоко вверх…И главное, не переборщить с косметикой. Виталику ведь это не нравится…

Почему – не знаю, но я всё ещё вела себя как его девушка, словно наша размолвка действительно была временным недоразумением, которое вот-вот могло разрешиться самым легким образом. Может быть, в памяти слишком прочно отложились недавние слова Маринки: «Виталик по тебе с ума сходит, это дураку ясно. Не сможет он долго дуться».

Конечно, Маринка вполне могла заблуждаться на этот счёт, но все-таки так хотелось верить в хорошее и серьёзно думать, что она права.

А потом мы все втроём быстро шагали по улице, уже тёмной, вечерней, но всё равно радостной и приветливой, благодаря искрящемуся под тусклым светом фонарей чистому снегу. Снегом было занесено всё кругом, снег белым, мягким пухом падал на лицо и приходилось низко опускать голову, спасая свой тщательно наложенный макияж. Девчонки смеялись, болтая ни о чём, бестолково и настырно пытались втянуть в свое чириканье и меня. Я боялась их обидеть и отвечала, часто невпопад – мысли в голове бродили унылые и отрешённые. Что мне делать на дискотеке? Когда она закончится? Будет ли там Канарейка? А Виталик? Если нет, то зачем я вообще туда иду?

Приближаясь к дому Виталика, я невольно подняла голову и тут же едва не вскрикнула от восторга – прямо передо мной, на том «пятачке», что ещё вчера был пустым, красовалась высокая ёлка, увешанная разноцветными, ярко горящими лампочками и бумажными гирляндами.

– Ничего себе! – Не удержавшись, выдохнула я и даже остановилась возле этого необыкновенного видения. – Как она тут оказалась?!

Маринка прыснула со смеху, и Ленка тотчас же присоединилась к подруге:

– Ну ты даёшь! Нашла невидаль! На этом месте каждый год ёлку ставят. Удобно – магазин рядом. – Масловская кивнула на уютно примостившийся сбоку дороги белый домик под названием «Дворик».

– Здесь в новогоднюю ночь самые бурные гулянки. Со всего посёлка народ стекается под ёлкой повеселиться. Она одна у нас здесь такая на всю Бахчу. Правда, под утро смотреть страшно – вся площадь в мусоре. Бутылки пустые, хлопушки, обёртки, петарды.

– Зачем это делать тогда? – Я все ещё не могла оторвать глаз от нарядной зелёной красавицы. – Не ставили бы ёлку – не было бы и бардака на «пятачке».

– Пустой номер! – Возразила Маринка. – В прошлом году поставили здесь ёлку как всегда, а в неё за день до Нового Года какой-то пьяный водила на грузовике впаялся. Снес подчистую. Восстанавливать ёлку не стали, а гулянка всё равно именно здесь состоялась.

– Привычка – страшная сила. – Вставила Ленка весело. – Дело уже и не в самой ёлке, а в традициях. А вообще, Марин, ты заметила, что в этом году ёлочку хорошую нашли, просто глаз радуется, какая ладная. А, бывало, такую каракатицу поставят, что ходишь мимо и диву даешься – где они такую откопали?

Весь оставшийся до школы путь я думала о новогодней ночи. Всего три дня осталось до праздника, а я все ещё не знала, где его провести. Однако, как бы там ни было, весь посёлок собирается возле ёлки перед домами Виталика и Вадима. Туда я и пойду. Непременно пойду. Если, конечно, до Нового Года не случится чудо…

Пока что ничего вокруг меня чуда не предвещало. Издалека здание школы вообще выглядело мёртвым: все окна от первого до третьего этажа мерцали холодной темнотой угрожающе неприветливо. Всё изменилось, стоило нам только переступить порог. Дискотека начиналась сразу же за дверями, в самом широком, самом длинном коридоре, где за прочной железной решёткой находилась наша раздевалка. Надо заметить, это было очень удобно: протиснувшись сквозь толпу, сходу оказываешься около вешалок. Снимаешь верхнюю одежду, переобуваешься и без промедления ныряешь обратно в человеческую массу.

Громко играет музыка, бегают по потолку огоньки – красные, жёлтые, синие, зелёные, почти такие же как на ёлке там, возле магазина со смешным названием «Дворик». Лица с трудом различаются в мерцающем полумраке. Ах, сколько уже раз бывала я на подобных дискотеках! И всегда такие весёлые тусовки казались мне самым большим праздником на свете! Когда-то я беззаботно танцевала под зажигательную, ритмичную музыку, упивалась радостью, отрывалась как могла… Рядом со мной всегда маячили мальчишки, наперебой приглашали на медленные танцы, и я, стремясь получить от предоставленного в мое распоряжение вечера максимум удовольствий, танцевала и целовалась со всеми подряд. Не было в этом ничего пошлого, ничего порочного – только озорная удаль, безудержный, головокружительный азарт несущегося на полной скорости гонщика… Кто бы мог подумать, что пройдёт совсем немного времени, и я в самом разгаре дискотеки буду стоять одиноко и потерянно, прижимаясь спиной к ребристым, холодным прутьям решётки и не испытывая ни малейшего желания веселиться вместе со всеми? Всё вроде бы здесь было так же как там, в Твери. Та же музыка, похожие лица девчонок и ребят, модных, нарядных и беззаботных…Все крутились, вертелись, шумели, а я стояла одна как неприкаянная и уже от всей души жалела, что пришла сюда.

Маринка и Ленка, выполняющие при мне роль буксира, испарились сразу же как только довели меня до места назначения. Конечно, их можно было понять – мало удовольствия в течение всего вечера пасти тоскующую подружку, когда сплошь да рядом смех, веселье и мальчики, с которыми наконец-то можно не церемониться. По себе знаю, как это здорово. Вот только я, казалось, сегодня была здесь всем абсолютно безразлична. Не красит, видно, девушек меланхолия в нашем веке. А может, меня сознательно избегают? Нет, вряд ли… Не все же парни в школе со мной знакомы. И, словно в подтверждение этих мыслей, прямо передо мной неожиданно возник потенциальный кавалер.

– Кто это у нас тут стоит, скучает? Пошли танцевать, крошка!

Предложение было заманчивым, но что-то мне в этом парне не понравилось. Может быть, слишком фамильярный тон? Хотя из себя он был вроде ничего. Высокий, брюнетистый. Я ещё не успела ответить на приглашение, а он уже бесцеремонно схватил меня за руку и увлёк в общую массу дёргающихся под музыку тел.

– Ты кто? Почему я тебя раньше не видел? – Парень напрягал голос до предела, стараясь перекричать бухающие из колонок басы, и сам при этом смешно извивался, норовя попасть им в такт. Меня так всю и обдало жаром – ясно вспомнилось наше с Виталиком столкновение возле кабинета Марго. Он, кажется, спросил меня точно так же.

– Понятия не имею – почему. – Схватывая на лету движения своего партнера по танцу, я неуклюже пыталась ему подражать и это, надо заметить, очень меня забавляло.

– Интересно! Ты из какого класса?

– Из десятого «Б»!

– А! Ну ясно! А я подумал, что из одиннадцатого! Там-то я точно всех знаю!

– А ты из какого класса?

– Не из какого! Я тут по блату!

– Серьёзно?

– В натуре! – Парень смотрел на меня сверху вниз. Блики бегающих по потолку огоньков освещали его кругловатое лицо голубым светом. Мне удалось разглядеть его небольшие, весёлые глаза и тонкую полоску губ, за которыми то и дело появлялись крупные зубы, так же отсвечивающие в темноте благодаря цветомузыке. Вообще-то ничего мальчик, обаятельный. Мне уже совершенно не хотелось грустить. Да что я, в конце концов, монашка или бабка древняя?!

– В натуре… Как тебя звать-то?

– Юра.

– Очень приятно. А я – Ксюша!

Во мне, кажется, снова просыпался вкус к жизни. Я постепенно оживала, попав в знакомую обстановку, как рыба после долгого лежания на горячем песке снова попадает в прохладную, освежающую воду. Всё-таки, делала свое дело молодость, неугомонный характер требовал действий, выплескивал наружу кипящую внутри энергию. Несмотря ни на что, я была и оставалась ЖИВОЙ. И, как все вокруг меня, хотела просто радоваться жизни.

Юра оказался весьма постоянным кавалером. Прицепившись ко мне, он уже не смотрел по сторонам в поисках подружки на очередной танец, а всеми своими силами пытался меня очаровать. Я доброжелательно позволяла ему это делать, не забывая, между прочим, оглядываться в надежде увидеть где-нибудь Виталика. Пока что мне не везло. Да и вообще, в этом суматошном мелькании даже хорошо знакомые лица узнавались с огромным трудом. Вот мимо проскакала смутно знакомая пышноволосая девчонка. Оксана Ледовская, кажется называл мне её Виталик однажды. Из одиннадцатого класса. Где-то рядом раздался её громкий, неприличный хохот. Так смеются только основательно пьяные люди. Но откуда здесь мог взяться алкоголь? Тут же, почти спихнув меня с дороги, следом за Оксаной пронёсся Канарейка. Сквозь общий шум до меня дошёл его оживленный голос, соединённый с лошадиным ржанием Оксанки. По-моему, состояние у обоих было одинаковое. Что ж, это неудивительно…Помнится, тот же Виталик говорил мне о необыкновенной ловкости Вадима, умеющего как никто другой облапошить техничку. Интересно, сколько бутылок водки он пронёс мимо неё на этот раз? Две? Три? Или целый ящик?...Ума у него, в любом случае, на это хватит.

– Эй! Ты где? Заснула что ли?

Я опомнилась, сообразив, что Юра вот уже добрых минут пять дёргает меня за руку.

– Медляк врубили! Давай потанцуем!

Опять же, как и в самом начале нашего знакомства, он, не спрашивая разрешения, крепко схватил меня за талию. Слишком, пожалуй, крепко. Я поморщилась от такой наглости, но возмущаться не стала – в конце концов, не всё ли равно, с кем танцевать медляк? Главное – не стоять возле решётки белой вороной в одиночестве. Машинально положив руки на острые Юрины плечи, я продолжала изучать всё происходящее вокруг меня. Нашла Мишу Раскопина, шёпотом болтающего под танец со своей неизменно рыжей пигалицей Ленкой. Маринка Фадеева обнималась с каким-то незнакомым мне парнем, его в полумраке разглядеть было сложно.

Варя Канаренко – в белой блузке и туго облегающих джинсах… Такой простой наряд, а она всё равно выглядит по-королевски. Из желающих с ней потанцевать, наверное, очередь выстраивается до конца коридора. Сейчас повезло чернявому пацану из отряда наших сказочных «разбойников». И смотрит он на Варю восторженно, по-щенячьи, точь-в-точь как Дима Елисеев, играющий в спектакле Трубадура. Краем уха я, кстати, слышала, что они немного встречались пока шли репетиции. А как только показали новогоднее представление малышам, так и кончилась любовь. Впрочем, была ли она вообще? Имеется в виду, чувство Варвары. Способна ли она чего-нибудь чувствовать, зная о своей неотразимости?

Катя Богданович… Маша… Всё вертелось каруселью, маячило и мельтешило. Сейчас Катя в чужих объятиях, а ведь совсем еще недавно она путалась с Канарейкой. Кстати, Вадим и Оксана Ледовская в это время вели себя так, словно находились на дискотеке одни, и рядом с ними не было ни души. Они целовались. Но КАК они целовались! Так мог только Канарейка! Тесно прижимаясь друг к другу, Вадим и Оксана, казалось, собирались заняться любовью прямо здесь. Слишком исступленно гладила она его волосы, запуская в них все свои десять пальцев с длинным маникюром, слишком сильно запрокидывала голову назад, подставляя ему для поцелуев свою белую гибкую шею. А он!... Одна рука Вадима ласкала Оксанкино бедро, обтянутое платьем, вторая беззастенчиво шарила по внушительного размера груди. Казалось, ещё мгновение – и пальцы его сомкнуться на вырезе платья, сожмут и дёрнут на себя изо всех сил, и начнется дальше самая натуральная эротика. Дико, конечно, и, тем не менее, со стороны смотрелось потрясающе. Не я одна отвлеклась от танца, созерцая эту живописную картину. Многие пары даже на месте застыли, перешёптываясь в благоговейном ужасе.

В который раз пытаясь вывести меня из оцепенения, Юрка наконец-то понял, куда я смотрю, однако ничуть не расстроился. Сцена из эротического фильма, как и многих других, привела его в восторг.

– О! – Он некрасиво гоготнул. – Канарейка с катушек съехал! Опять, наверное, нажрался!