Текст книги "Ровесники. Герой асфальта (СИ)"

Автор книги: Елена Курносова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 36 страниц)

– Пойдём к проходной. Там телефон. – Распорядился между тем Кирилл, помогая Варе подняться, но, очутившись на ногах, та яростно замотала головой:

– Нет!!! Нет!!! Там… Там В-вадька! Мамочки!!!

Вот это было уже что-то новое…

– Вадька? – У меня, кажется, внезапно сел голос. – Где – Вадька?

– Там… – Снова кивок в сторону леса. Ничего толком не объясняющий, неопределённый.

– Там… Милицию… Скорее милицию!!!... Они не успеют… Там Вадька… Они его убьют!!!

Значит, всё-таки ОНИ… Компания… Самое страшное произошло. Именно здесь и сейчас… Но как? КАКИМ ОБРАЗОМ звёзды в небе сошлись ТАК, а не иначе?! КАК все они оказались в этом лесу?! Размышлять над этим было некогда. Кирилл раньше всех пришел в себя и сориентировался:

– Так, короче… Вы – к проходной бегите, а я туда. Может, успею ещё. Вперёд, живей давайте!

– Варь, беги к проходной! – Завопила я в свою очередь. – Живее! А мы – туда! Давай! Давай!

Привлечённый криками, к нам уже торопился дежурный солдатик из проходной. Ему-то мы и сдали обессиленную Варвару буквально из рук в руки. До сих пор не пойму, почему я не пошла вместе с ней вызывать милицию? Какая муха кусала меня в самых экстремальных ситуациях, заставляя бросаться прямиком в пекло, в самую гущу событий? Как будто ничему не научила меня та вылазка в Звёздный Городок! И о чём я только думала, стремглав мчась за своим попутчиком в лесную чащу? О чём угодно, по-моему, но только не о смертельной опасности, которой мы подвергались сейчас оба в равной степени. ВАДИМ!!! Не дай бог, с ним случится что-то страшное! Не дай бог! А ведь, может, уже поздно!? Нет, нет, нет, только не это! Он не может погибнуть вот так – глупо и бесславно в неполных шестнадцать лет… Да, шестнадцать! Ведь в конце недели у них с Варькой день рождения! И мы уже приготовили Канарейке подарок! Очень хороший, по нашему общему мнению, нужный ему и всем нам предмет – новенькую, ЕГО СОБСТВЕННУЮ гитару. До сих пор ведь своей у него не было. Мы хотели, чтобы он всегда имел возможность играть нам. Мы хотели всегда наслаждаться его голосом. И что же теперь, получается, всё напрасно?! Какое-то сообщество грязных уродов посчитало себя в праве распорядиться ЕГО судьбой, ЕГО жизнью?! Жизнью, которую свято чтили, которой дорожили МЫ ВСЕ?!

Я не помню, как мы оказались в лесу. Не помню, по какой тропинки бежали – наитие нас, что ли, вело? Ну а потом уже можно было без труда определить, где конкретно происходит бой местного значения – небывалый шум раздавался на всю округу. Треск веток, яростный собачий лай, исступлённые вопли вперемешку с отборным матом. Меня даже передёрнуло от ужаса, едва я представила, куда бегу.

– Не ходи за мной! – Почти приказал мне Кирилл, на что я буквально сразу же огрызнулась:

– Разбежался!

Действительно – разбежался! Там был Канарейка! НАШ Канарейка, которого мы сейчас запросто могли потерять! И об этом знала только я! ОДНА Я из всей тусовки! Почему опять одна я – в самой гуще событий?!

Продираясь сквозь кусты, мы с Кириллом практически одновременно вломились в заросли малины. Открывшуюся взору картину я успела оглядеть беглым взглядом в течение пяти секунд, но для того, чтобы её описать, потребуется гораздо больше времени и слов…

Первой бросается в глаза мощная фигура Шумляева-старшего. Громоздкой горой возвышается он прямо перед нами. В своей неизменной тельняшке, задыхающийся, потный, с большим ножом в руке, Виктор то топчется на месте, то время от времени делает судорожные рывки вперёд – туда, где под огромным раскидистым дубом, прижавшись спиной к его широкому стволу, стоит Вадим. Вернее, даже не стоит, а практически висит на спине Шумляева-младшего, обороняясь его телом как щитом.

Толстая шея Толяна несколько раз обмотана собачьим поводком. Оба конца – в руках Вадима, и он, того и гляди, сейчас затянет их с двух сторон. И тогда всё – конец Толику..

– Отпусти его! Отпусти его, сука!!! – Захлёбываясь припадком бешенства орёт Виктор, в бессилии прыгая на месте. Возле него каменным изваянием застыл Викинг, он тоже не знает, что делать в создавшейся ситуации и ждёт какой бы то ни было реакции от старшего «товарища»…

– Отпусти его!

– Бросай нож! – Парирует в ответ Канарейка.

– Отпусти!!!

– Я сказал, нож бросай, мудила, пока я его не удавил!!!

Вадим – на последнем дыхании, он еле стоит на ногах. У него разбит нос, рассечена бровь, футболка в нескольких местах порвана, и одна рука, исступлённо сжимающая поводок, вся, полностью залита кровью. Кровь бежит ручейком и капает на плечо Толяна, который хрипит и кашляет, извиваясь в смертельном захвате…

– Вить, он его кончит!!! – В ужасе вопит Викинг. И он прав: терять Канарейке в самом деле нечего. Где-то рядом, в кустах, слышится глухой вой, и я, бросая туда мимолётный взгляд, вижу ещё одну жуткую картину: на траве, корчась и дёргаясь словно в конвульсиях, лежит Генка Ковальчук. Тоже весь в крови, ободранными в клочья руками, он держится за лицо, и я представляю, что там у него, под ладонями творится. А чуть подальше – что-то бурое, шерстяное и так же пропитанное кровью… Шевелится, тяжко дышит и пытается встать… НИКА… Бедная собака, даже серьёзно раненая, она из последних сил стремится спасти своего обожаемого хозяина. Но она и так сделала всё, что могла, воющий Ковальчук – несомненно, её работа. Но это же как капля в море, и силы катастрофически не равны! Викинг и Шумляев-старший медленно, но верно наступают на Вадима, и только надёжная преграда в виде Толяна мешает Виктору бросится на Канарейку с ножом.

Всё это мы с Кириллом успеваем оглядеть в считанные секунды. Роковые секунды, вполне способные стоить Вадиму жизни…

– Вадь, держись!!! – Кричит Кирилл, сходу влетая на поле боя. Один точный удар – и вот уже нож, описывая в воздухе крутую траекторию, шлёпается прямо мне под ноги, а потерявший своё главное преимущество Виктор, прёт на Дубровина с кулаками. Кулаки у него – дай боже… Сердце моё застывает от ужаса и перестает биться, но всё-таки реакция берёт своё, и когда Викинг кидается в мою сторону за ножом, я успеваю схватить его раньше и выставляю прямо перед собой.

– Стой, урод!!! Не подходи!!! – Ору я как резанная, и Викинг замирает, глядя на угрожающе сверкающее перед собой лезвие .

А между тем рядом творится что-то страшное. Страшнее, кажется, просто не бывает. Это вам не милая детская войнушка со Звёздным Городком, это – реальный криминал из разряда тех, что потом показывают в новостях. Вот только бы без жертв… Только бы всё обошлось… Всё так же сжимая в руке нож, я панически озираюсь по сторонам. Кирилл и Виктор, сцепившись, катаются по траве. Не понятно, на чьей стороне преимущество – оба высокие, мощные, широкоплечие, и оба полны решимости идти до конца… Вовремя получивший поддержку Вадим тоже, кажется, обретает второе дыхание. С неизвестно откуда взявшейся силой он волочёт Толяна к дереву и принимается яростно и методично долбить его головой об ствол.

– На, сука!!! На!!! На!!! На, козёл!!! Нравится?! На!!! Убью тебя, тварь!!! Убью, понял?!

Сомневаться в этом причины нету…Сейчас, в состоянии аффекта, Вадим и правда способен на убийство. И кто бы, право, его за это осудил? То, что он сам до сих пор жив – настоящее чудо… Всё-таки четверо на одного – это вам не шутка…Ко всему прочему, я замечаю, что все они – пьяные, а стало быть, практически себя не контролируют… Я всё крепче и крепче сжимаю в руках заветный нож и начинаю кричать – громко-громко, насколько позволяют голосовые связки.

– Люди-и-и-и-и!!! Помоги-и-и-ите-е-е-е!!! Эй, кто-нибу-у-у-удь!!! На по-о-о-мо-о-ощь!!!

В глубине души я понимаю, что на помощь вряд ли кто-то придёт. Слишком опасная ситуация и впутываться в неё – себе же дороже выйдет….

– Бросай нож, дура! – Теперь уже Викинг пытается воздействовать на меня при помощи угроз. Но меня от его вида заклинивает ещё больше, и я чуть ли ногами не топаю как психически ненормальная:

– Проткну сейчас, только подойди!!!

Я тоже, подобно Канарейке, сейчас способна пырнуть любого, кто только посмеет ко мне приблизиться. Я, хорошая девочка Ксюша…Но иначе не получается. Порой жизнь заставляет принимать и такие решения…Хотя, дай бог, конечно, чтобы до этого не дошло! Но где же люди?! Где же милиция?! Кто, чёрт возьми, нам в этой глуши поможет?! Я продолжаю озираться…Ковальчук, к счастью, никакой угрозы не представляет – Ника здорово его погрызла. Бедная Ника…Мне очень хочется к ней подойти и посмотреть, насколько серьёзна её рана, но, к сожалению, пока что не могу себе этого позволить. Надо быть начеку… Надо держать эту сволочь…

– Серый, уйди ты от неё!!! – Слышу я вдруг отчаянный вопль Виктора, который по-прежнему не может одолеть натиск Дубровина. – Уйди, Толяну помоги!!!

Помощь Толяну действительно необходима. После череды ударов лбом об дерево, он не подаёт никаких признаков жизни – неодушевлённым мешком валяется на траве, а Вадим, размотав с его шеи поводок, теперь быстро, в спешке, связывает Шумляеву руки за спиной. На случай, если он неожиданно очнётся. Вадим почти успевает довести своё дело до конца, когда сзади на него обрушивается Викинг…Вот это уже плохо, очень плохо, потому что этот подонок цел и невредим, а у Канарейки, как я говорила, ранена рука. Я уже успела догадаться, что где-то на ладони у него серьёзный ножевой порез, именно оттуда продолжает течь кровь, однако Вадим, похоже, сейчас не чувствует никакой боли. Ему просто не до этого… Викинг опрокидывает противника на траву, прижимает всем телом (комплекция у них тоже почти одинаковая) и начинает наносить удары… Один за другим…Один за другим… И я уже не могу стоять в стороне. Я ПРОСТО НЕ МОГУ НА ЭТО СМОТРЕТЬ…

– Нет!!! Не-ет!!! Не смей!!!

Всё дальнейшее я до сих пор припоминаю смутно – словно в тумане…Эти свои истошные визги…Прыжки по траве через сучки и шишки…Недоумённо-ошарашенное выражение на бесцветной физиономии Викинга… И мой короткий жест – чёткий и точный удар ножом прямо ему в плечо. Внезапная слабость, похожая на обморок…Нож наконец-то выскальзывает из моей вспотевшей ладони и падает на траву – вместе с потерявшим сознание от болевого шока Викингом. Вадим смотрит на меня ошарашено… И я смотрю на него точно так же…Мы словно заговорщики в одном большом страшном деле, которое объединило нас теперь на всю оставшуюся жизнь…

– Ты как? – Беззвучно спрашиваю я.

– Нормально. – Шепчет он хрипло, и тут же начинает оглядываться по сторонам. – Где нож?

– Тут. – Я киваю на траву, туда, где лежит оружие. Самой мне уже страшно до него дотронуться. Сколько на нем крови?! Но Вадиму об этом думать некогда. Придя в себя, он поднимается и, слегка пошатываясь, направляется к Виктору, которого всё ещё тщетно пытается одолеть Кирилл.

– Держись! – Кричит он почти так же, как до этого – Дубровин, и присоединяется к драке. Вдвоём им всё-таки удается повалить Шумляева. Вот только связать его нечем, поводок уже занят…

– У тебя ремень есть? – С трудом переводя дыхание, обращается Кирилл к Вадиму.

– Есть. – Кивает тот. – Только как я его сниму? Штаны свалятся…

– Не свалятся. – Заверяет его Дубровин. – В крайнем случае, подержишь… Снимай давай!

Вадим подчиняется на удивление беспрекословно. На фоне крепкого, рослого Кирилла он вообще смотрится сущим ребенком. Младшим братишкой, для которого авторитет старшего брата – непререкаем. И это – наш лидер Канарейка!...А я-то думала, что круче него никого на свете нету!

Глава 42

К тому времени, когда на место драки приехала милиция, инцидент был полностью исчерпан участниками происшествия. Надежно связанные братья Шумляевы штабелями лежали на траве, там же, возле них – свободные, но совершенно безопасные валялись Викинг и Ковальчук. Группу оперативников из пяти человек на тропинке встретили мы с Кириллом. Особо не вдаваясь в комментарии и объяснения, проводили их до зарослей малинника.

– Вот они. – Сразу же указал Дубровин на обезвреженную компанию отморозков. – Я, к сожалению, много вам рассказать не могу. Мы вот с девушкой в самый разгар успели. Они все пьяные, ножом, я так понимаю, махали тут направо и налево. Пусть вот Вадим вам всё подробнее объяснит, это его они зарезать тут хотели. Вадь!

Вадим никого не слушал. Ему было наплевать на всё, что вокруг него происходит. Сидя возле распростёртой в траве Ники, он рыдал, уткнувшись лицом в колени – тихо, почти беззвучно, но так горько, что в первые минуты никто из сотрудников милиции не нашёл в себе смелости отвлечь юношу расспросами. Это было незабываемое и в тоже время потрясающее зрелище… Я НИКОГДА В ЖИЗНИ не видела, чтобы Вадим ТАК плакал! Да и плакал ли он когда-либо по-настоящему, не играя? Не думаю… Собака не подавала никаких признаков жизни, а он всё гладил её ласково и исступлённо, словно надеясь своими прикосновениями исцелить животное, как это уже было когда-то однажды.

– Так… – Распорядился наконец один из оперативников – по видимому, главный в этой группе. – Давайте этих по одному в машину загружайте. Только осторожно, вдруг сопротивляться начнут. Эти со мной поедут… Пацан!...Как тебя?... Поехали с нами, расскажешь, что произошло. Пацан!

– Я не поеду. – Сквозь слёзы откликнулся Канарейка и даже не шелохнулся, чтобы подняться.

– Как это – не поедешь? – В голосе милиционера зазвучали раздражённые нотки. – Дурака не валяй давай… Иди в машину вместе с друзьями своими.

– Я сказал, не поеду! – Яростно обернулся к нам Вадим. – У меня собака умирает! Она мне жизнь спасла! Что я, по-вашему, бросить её тут должен?!

Мы подошли ближе.

– Так она жива? – Спросила я, склоняясь над Никой вместе с её хозяином.

– Жива. Пока. – Канарейка всхлипнул, и снова из глаз его потекли слёзы. Трогательные, безудержные. НАСТОЯЩИЕ. О существовании которых я, оказывается, раньше и не подозревала. Старший опер тоже приблизился к нам. Видимо, понял, что дело тут действительно серьёзное и решать его придется самому.

– Что с ней? – Спросил он с искренним участием.

– Ножом полоснули. В бок. – Пояснил Вадим. – Хотели по мне, а она помешала…Вдруг её еще можно спасти, а?... Я вот только не знаю, чем кровь остановить…

– Тебе бы самому её остановить не помешало. – Заметил милиционер. – Что с рукой? Серьёзно?

Вадим как будто только сейчас обнаружил, что сам уже давно истекает кровью. С недоумением оторвал руку от Ники, повернул ладонью вверх. Так и есть. Внешнюю её сторону наискосок пересекал глубокий порез.

– Это что, тоже ножом? – Нахмурился опер.

– Да. Чуть по горлу не полоснули… Вовремя успел отвести.

Меня в очередной раз за последние минут пятнадцать передёрнуло от ужаса. Подумать только, какая редкостная удача! Чистой воды везение… Могло же всё и по-другому обернуться. Если бы не хорошая реакция Вадима. Если бы не Ника…ЕСЛИ БЫ… Вероятно, не я одна подумала об этом. Милиционер ещё раз осмотрел умирающую собаку и неожиданно решился.

– Ладно. Давай аккуратно поднимай её, если получится, и неси в мою машину. Ветлечебница, по-моему, в городке есть. Сейчас мигом доедем, потом вас всех в травмпункте осмотрят, а потом сразу в отделение, договорились?

– Договорились. – Тихо отозвался Вадим. Он почему-то стал необыкновенно кротким и покладистым, словно все пережитые только что стрессы лишили его сил и ему было уже всё равно – куда идти и что делать. Поднять Нику один Канарейка, конечно, не смог – мешала порезанная рука. В машину, синего цвета «пятёрку», донести собаку ему помог Кирилл. Там же, на заднем сиденье, обнаружилась и Варвара. В чьей-то заботливо наброшенной на плечи кофте, всё ещё трясущаяся, стучащая зубами в нервном припадке, она уже не плакала, а только всхлипывала время от времени. Всё это время находясь, похоже, в состоянии транса, на наше появление Варя отреагировала новым всплеском истерики. Особенно при виде Вадима…

– Вадь!!! – Он ещё не успел сесть в машину, как она бросилась ему на шею, обняла, прижала к себе и судорожными, беспорядочными поцелуями начала осыпать родное лицо близнеца. – Вадик… Живой!!! Ой, мамочки, живой… Вадичка, миленький…Вадичка…Слава богу… Живой…

– Живой, живой… – На эмоции сестры Канарейка реагировал как-то вяло, он тоже, наверное, пребывал в легком шоке от всего, что произошло. Впрочем, то же самое я могла бы сказать и о себе самой. Словно в полусне смотрела я на то, как волокут в милицейскую «буханку» троих подонков во главе с Виктором Шумляевым. Отстранённо ловила себе на мысли о том, что старший брат Толяна теперь снова сядет, теперь уже по более крутой статье…Да и этим малолетним насильникам тоже не поздоровится, стоит лишь только нам рассказать всё милиции. Мне, Кириллу и близнецам Канаренко…Что до меня, так я молчать не собиралась. Только что на моих глаза едва ли не свершилось реальное убийство. И не менее реальное изнасилование. Так какие уж тут шутки?..

Следующие полчаса я провела в том же салоне милицейской «пятёрки». Ждала, пока Вадим и Кирилл отнесут в ветлечебницу Нику, потом ждала, когда в травмпункте сделают перевязку Канарейке… Потом было уже хорошо знакомое мне отделение милиции с не менее знакомым старшиной Марченко, которому опять на редкость «повезло» дежурить именно в этот злополучный день. Он узнал нас сразу –наверное, нередко видел в своих ночных кошмарах. Особенно жутким стало для старшины появление Вадима. Такого же растрёпанного, взлохмаченного и ободранного, как и тогда. Правда, в этот раз на удивление трезвого и спокойного. Он не матерился, не обзывал сотрудников милиции всякими разными непристойностями, не пытался никуда убежать – просто сидел на стуле рядом с нами и тихо отвечал на вопросы.

– Всё случайно вышло. Приятель один из района Леонихи шёл, увидел эту компанию на берегу пруда. Он мне и сказал. Сидят, мол, пьют, музыку слушают на всю округу…А у меня сразу мысль: Варька как раз через ту проходную в бассейн мотается, вечно через лес. Вдруг, думаю, как раз в это время назад пойдёт?...Решил подстраховать на всякий случай. Нику взял – пусть, думаю, заодно в лесу как следует прогуляется… Пошёл туда. Прихожу – на берегу нет никого. Всё на местах – бутылки, сигареты, закуска… А их нет никого. И сумка Варькина на тропинке валяется… Чуть дальше – туфли… Я – Нику по следу…Она у меня умница. Быстро дорогу показала…Мы вовремя с ней успели, ещё бы немножко – и всё…

Марченко обращается к Варваре за подробностями, но все его вопросы улетают в никуда. Варя ничего не может рассказать – только хлюпает носом, закрывает лицо ладонями и стучит зубами. И тогда Вадим продолжает вместо неё:

– Они меня увидели, сразу Варьку бросили… И ко мне… Я Нику сразу натравил, она на Ковальчука сходу и налетела – он первый на меня полез с кулаками… Порвала его конкретно…Витька в это время на меня с ножом полез. А мне и защищаться нечем, кроме собачьего поводка…Но делать-то ничего не остаётся. Либо драться, либо тупо ждать, пока прирежут. В первый раз меня Ника от ножа спасла. Налетела на Витьку, собой, можно сказать, загородила…А потом уже не помню ничего…Драка жуткая была…И нож этот чёртов… Я больше всего боялся, что Витька меня им пырнет либо в живот, либо в горло. И тогда я уже ничего сделать не смогу, даже элементарно себя защитить… Не знаю, чего бы я без них сделал…

Это он нас имеет в виду. Меня и Кирилла. Но моей заслуги, как я сама считаю, тут было мало. Вот Кирилл – тот действительно молодец…Украдкой, краем глаза я всё ещё рассматриваю лидера звёздновской тусовки, отчаянно стараясь этого не показать. Кто бы мог подумать, какое невероятное совпадение…Кирилл Дубровин! В голове один за другим всплывают обрывки всех когда-либо услышанных мною фраз из рассказов об этом парне.

«..Кирюха – классный парень. Правильный, честный. Порядочный, одним словом. Их с сестрой отец бросил, когда он совсем маленький был. Мать всю жизнь одна билась, чтобы детей поднять – любовников заводила денежных.. А теперь дочку замуж отдала и совсем опустилась. Постоянно поддатая ходит, её из-за этого всегда со всех работ увольняют. А Кирюха в доме и хозяйка, и рабсила. Он подрабатывает в свободное время, чтобы матери помочь…»

«…И уж тем более я не позволю поднимать на себя руку сыну какой-то там алкашки, пусть даже из Звёздного Городка…»

Надо же, сколько в жизни необъяснимого! Парень с таким благородным породистым лицом – и сын алкашки… Как же, интересно, ему живется с такой матерью, если он в свои пятнадцать-шестнадцать лет уже вынужден подрабатывать?…Но зато теперь мне понятно, почему Кирилл Дубровин выглядит не по возрасту взрослым – гораздо старше нас всех вместе взятых, включая того же Канарейку с его замашками капризного наследника престола. Они сидят рядом, в предельной близости от меня, а я смотрю на них и не перестаю сравнивать…Вот они, лидеры двух враждующих тусовок. Оба красивые каждый по своему. Абсолютно разные, но и в том, и в другом в равной степени чувствуется внутренняя сила – та, которая заставляет остальных ребят уважать их и слушаться с полуслова. Хорошо, что они не в одной компании…Им, наверное, было бы трудно решить между собой, кто круче и главнее. Особенно Вадиму. Он бы не потерпел рядом с собой подобного конкурента по авторитету. А в том, что Кирилл может составить ему серьёзную конкуренцию, я ничуть не сомневаюсь. Это вам не ранимый трогательный Виталик…Он, в сущности, тоже совсем еще ребёнок… Нет, во всем облике этого удивительного парня, в его жестах, в самом взгляде читается небывалая житейская мудрость. Он уравновешен, спокоен и полон какого-то сдержанного достоинства. Как аристократ. И лицо у него, опять же, совсем как у аристократа. Я всё ещё любуюсь его чётким арийским профилем и ловлю себя на желании нарисовать его портрет. А как давно у меня не возникало подобного желания! Я уже даже забыла, что когда-то ходила в художественную школу…Но сейчас руки так и чешутся взяться за карандаш. Положить перед собой белый лист бумаги и быстро, бегло набросать эскиз. Вывести контур широковатых скул... Поймать спокойное, безмятежное выражение его глаз…И потом, уже красками оживить их серым цветом осеннего неба…Ржаными сделать прямые рассыпающиеся волосы…И обязательно отразить его улыбку – тёплую, доброжелательную, очень искреннюю…Помилуй боже, да что же такое со мной творится?

Дача показаний заняла около часа. Войдя в наше положение, а в особенности, глядя на полную прострацию Варвары, старшина Марченко распорядился доставить нас по домам на машине. Настоятельно попросил никуда в ближайшее время не уезжать и дожидаться повесток в суд. Мы клятвенно пообещали выполнить всё, что он сказал, после чего вчетвером отправились к уже хорошо знакомой нам «пятёрке». Усадив Варю рядом с водителем, сами устроились сзади. Долго молчали, приходя в себя после всего пережитого. Просто слов не было для того, чтобы передать друг другу свои эмоции. Первым, уже в пути, заговорил Кирилл.

– Как Ника? Что доктор сказал? – В его вопросе было неподдельное участие, и Вадим вздохнул в ответ.

– Ничего определённого. Сказал завтра прийти, с деньгами. Они пока в долг операцию сделают. Всё бы ничего, только крови она много потеряла…

– А дорого?

– Что?

– Операцию сделать – дорого?

– Не знаю. Я забыл спросить, а они не сказали.

– Если что, обращайся. Может, сумма не настолько уж запредельная, и я её в состоянии тебе буду дать.

– Я дома попрошу… Но всё равно спасибо. – Вадим оторвал безучастный взгляд от окна и впервые открыто посмотрел на Дубровина. – И вообще…Спасибо…За всё.

– Не за что. Разве за такое благодарят? Это счастье, что мы рядом оказались.

– Да уж… – Канарейка уже в который раз повертел перед собой руку с перебинтованной ладонью, на ощупь потрогал пластырь над бровью. – Вот же блин… Как с поля боя… Хорошо, что мама на работе. Она бы сейчас в обморок грохнулась, нас с Варькой увидев. Объясняй ей потом… Хотя…Она всё равно узнает. Как только повестки в суд придут.

– Да она, глядя на тебя, уже вечером всё узнает. – Заметила я уныло. – Не будешь же ты ей врать.

– Буду. – Возразил Вадим на полном серьёзе. – Чем меньше моя мама знает, тем всем нам спокойнее. Отцу расскажу. Он должен быть в курсе.

– Конечно, должен. – Согласился Кирилл. – И вообще, это такие вещи, в которых взрослые люди должны разбираться, а не мы. Этих подонков по всей строгости закона надо наказать.

– Надо. Причем уже давно. Это же они тогда Севку вашего избили. Втроём. Я ничего не знал…

– Да я уже и сам догадался. – Кирилл помолчал немного. – Ты знаешь, Вадь… Я тогда здорово погорячился, конечно. Не стоило мне с плеча рубить так быстро. Ты извини за то что я тогда на тебя наехал, ничего не объяснив.

Вадим слабо улыбнулся:

– Да ну, Кирь. Это ты меня прости. У тебя-то все основания были плохо про меня думать. А мне, дураку, стоило при первом же удобном случае тебе правду рассказать. Так нет же, самолюбие взыграло…Идиотизм какой-то получился… Никчёмный…Надо было с самого начала встретиться нормально, сесть за круглый стол и поговорить по душам.

– А я всё ждал, когда же ты наиграешься. – Мягко поддел Канарейку Дубровин. Вадим не обиделся на его иронию.

– Наигрался. Впечатлений теперь надолго хватит.

– Стало быть, мир? – Кирилл протянул Канарейке руку, и тот, не колеблясь, вложил в неё свою перевязанную ладонь:

– Мир.

Мне хотелось плакать от умиления. Вот уже второй раз за последние полгода на моих глазах происходило трогательное перемирие друзей. Если бы наши ребята видели этот исторический момент! Здесь, в салоне милицейской машины только что был заключен официальный пакт об окончании войны между Звёздным Городком и Бахчой! Полководцы пожали друг другу руки, после чего Вадим совершенно от души пригласил Кирилла на свой день рождения в пятницу. При чём

не одного, а вместе со всей компанией, включая блаженного Севку и, конечно же, любвеобильную Анжелу.

– Так я по ней, родимой, соскучился. – Смеясь, признался нам Канарейка, на что Дубровин тотчас же подхватил:

– А уж как она-то по тебе истосковалась! Ходит с Берковичем за ручку и вздыхает, по сторонам оглядываясь: авось Вадик из-за горизонта появится..

– На бригантине с алыми парусами. – Закончил Вадим весело.

Вот и спало, вроде бы, общее напряжение, разрядилась немного обстановка, и даже Варя, до сих пор сидевшая неживой куклой на переднем сиденье, повернулась теперь к нам и слабо, всё ещё сквозь слёзы улыбалась, слушая нашу незатейливую болтовню. Что ж… Всё проходит, как поётся в старой песне. И печаль, и радость. Особенно когда тебе шестнадцать лет. Всего шестнадцать… Какой замечательный, незабываемый возраст! Может, когда-нибудь мы всерьёз пожалеем о том, что он прошёл. Может быть. Когда-нибудь. Потом мы вообще о многом будем жалеть. Мы будем солидными людьми, никогда, наверное, не позволяющими себе пойти на безумство. Ну а пока что все мы очень молоды и беспечны, а следовательно, не умеем долго переживать и расстраиваться. Да нам просто море по колено, когда мы вместе! И что же может быть чудесней настоящей дружбы? Разве что, настоящая любовь…А скорее всего, одно стоит другого. Иногда, впрочем, даже не разберёшь, где кончается любовь и начинается дружба. И не заметен рубеж между дружбой и зачатками любви…

Глава 43

Что ещё боле менее запомнилось мне из того времени?...Ну, во-первых, вечер того же дня, наполненный всепоглощающим счастьем по поводу отсутствия какой бы то ни было беременности. Тест выдал одну полоску, и от радости я едва ли не прыгала до потолка. За компанию со мной ликовал и Виталик, взахлёб утверждающий, что «он так и думал». Не знаю, думал ли он так на самом деле или же просто от делать нечего это говорил. Какая, в принципе, разница? Главное, что всё было хорошо. Жизнь не летела под откос, и будущее снова рисовалось мне в самых пёстрых, радужных красках.

Самым ярким событием той солнечной майской недели, бесспорно, стал день рождения близнецов Канаренко. Весёлый вышел праздник, незабываемый и шумный. Шутка ли – уместить в скромной трёхкомнатной «хрущёвке» такую толпу тинэйджеров! В духе Вадима, как я поняла, было устраивать именно вот такие масштабные гулянки, и родители, наверное, давно привыкли подобным образом отмечать именины старших детей.

Ах, как потрясающе красивы были в этот день близнецы Канаренко! Варя в красном платье с открытыми плечами и распущенными волосами, завитыми в лёгкие локоны. Непривычно кроткая и будто пристыженная, без своего вечного гонора… Вадим в голубой рубашке… Его милого мальчишеского лица не испортили даже свежие ссадины, и сам он, похоже, откровенно гордился своими боевыми знаками отличия.

– Шрамы во все времена мужчин украшали! – Невозмутимо отвечал он на сочувственные замечания гостей, принимая подарки и ослепительно всем улыбаясь. Любимый сын госпожи Фортуны, счастливчик по природе и судьбе своей! Даже не верилось, что буквально четыре дня назад он был на волоске от смерти! И сам он, казалось, легко позабыл об этом, особенно после того, как ветеринар накануне заверил Вадима, что жизнь Ники вне опасности. Не зря все последние дни он провёл в ветлечебнице, ухаживая за своей любимицей…И что ещё тут можно было добавить? Всё хорошо, что хорошо кончается.

Было очень весело. В честь праздника нам даже разрешили поднять по бокалу шампанского за здоровье новорождённых. Вадим играл на новенькой, теперь уже своей собственной гитаре, Виталик как всегда работал оператором, снимая на камеру всё происходящее, что, впрочем, мне было весьма по душе – занятый делом, он, по крайней мере, не торчал постоянно возле меня, надоедая своей ежеминутной заботой и учтивостью. Странно, почему в последнее время всё это меня несказанно раздражало? Может, история с пресловутой беременностью лежала на сердце тяжёлым осадком? А может причиной тому был всё тот же удивительный парень, что сидел за праздничным столом прямо напротив меня. Нарочно что ли Кирилла посадили именно так, чтобы мы постоянно встречались с ним взглядами? Это происходило спонтанно, помимо моей воли, да и Кирилл, я полагаю, не задавался целью смущать меня своим вниманием. Для него, как и для меня, это было подобно урагану. Неожиданное стихийное бедствие. Как ещё можно назвать подобное? И кто был этом виноват? Да, мы понравились друг другу с первой нашей встречи в аптеке. Более того, мы влюбились друг в друга уже тогда, просто признаться себе в этом боялись. Себе и другим. Кто-то скажет, что так нельзя? Не правильно? Не порядочно? А разве порядочно, встречаясь с хорошим парнем, не испытывать к нему никаких чувств? Разве правильно делать вид, что ты его любишь и постоянно думать о другом? Нет, не правильно. Мне стоило бы объясниться с Виталиком сразу же. Всего лишь один-единственный раз сделать ему очень больно, после чего полностью освободиться от каких бы то ни было обязательств. Так было бы честно.