Текст книги "Ровесники. Герой асфальта (СИ)"
Автор книги: Елена Курносова
Жанры:
Роман
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)
Я благоразумно молчала, выслушивая эти, в принципе, справедливые упрёки, и всё ждала самого главного и наиболее уместного в данный момент вопроса: «Где ты была?»
Однако вместо этого вопроса мама, немного успокоившись, задала другой, совершенно странный:
– Ну? Как дела?
Как дела… Ничего себе… Я могла бы ей рассказать – как, только хотелось бы знать для начала, что мама имела в виду. Двигаться на ощупь я, честно говоря, боялась.
– Дела? Нормально…
– Перемирие состоялось или ничего не получилось?
Чайник, который я держала под краном с холодной водой, едва не выпал у меня из рук. Бог ты мой, она и про это знает!...Откуда?!
– Получилось.
– Виталик тебя простил? – Мама, похоже, обрадовалась. – Надо же! А я сперва в эту затею не поверила, думала, напрасно девочки стараются.
Чайник был уже полон – вода лилась из носика и основного отверстия, а я всё ещё стояла как парализованная и никак не могла повернуть ручку крана. Нет, это просто бред какой-то… Неужели моя мама тоже была в сговоре с Канарейкой и сама, лично дала добро на наше с Виталиком заточение в кабинете труда?.. Нет, определённо, это всё-таки засланный гуманоид с планеты Железяка. Моя настоящая мама скорее убила бы меня собственными руками, чем позволила провести целую ночь наедине с парнем! Я же, по её мнению, красивая и глупая. Следовательно, каждый божий день подвержена всяческим искушениям и соблазнам. Прости, мамочка, я тебя подвела. Моя нравственность минувшей ночью дала течь. Одно только может тебя утешить – это произошло с достойным мальчиком. Он даже на мне женится с радостью хоть завтра – стоит мне только захотеть.
– Значит, всё в порядке? Чего ж ты тогда такая смурная? Не понравилось что ли в гостях?
Минуточку, стоп… В каких ещё гостях? Я не знала, что ответить и молчала как глухонемая.
– Ксень! Я тебя, кажется, спрашиваю! Как там, у Марины, весело было?
Стало быть, у Марины… Слава тебе, господи, теперь хоть направление известно, по какому двигаться надо.
– Весело, конечно.
– И чего тебе там нагадали на кофейной гуще?
– Нагадали? Да так…Ерунду всякую.
Я никогда не умела вот так, сходу, находить нужные слова и придумывать правдоподобное враньё. Вадима бы на моё место – вот он был не растерялся, мигом нагородил бы целый огород с самым невозмутимым видом. Мне же сейчас приходилось ограничиваться лишь невразумительным мычанием – на большее моих актёрских способностей явно не хватало.
К счастью, подробностей мама не потребовала, и я наконец-то обратила внимание на почти затопленную водой раковину. Не хватало нам ещё таких стихийных бедствий после ремонта! Я завернула крантик и, слив из чайника лишнюю воду, поставила его на газ. Мысли приняли спокойный характер. Значит, кто-то сообразил вчера ввести в заблуждение маму. Кто-то наплел ей про гадания на кофейной гуще в гостях у Маринки. Чушь собачья, конечно, но зато теперь понятно, почему мама так доброжелательна. Интересно, кто приходил? Вряд ли Канарейка – у него для таких дел полным-полно исполнителей.
Пока я завтракала, у мамы закончилась очередная серия «мыльной» мелодрамы, и она явилась на кухню с очевидным намерением выяснить всё, что ей хочется. Конечно же, её интересовали в первую очередь мои возобновившиеся отношения с Виталиком. Я внутренне напряглась, заранее готовясь врать как можно больше.
– Ну, так что у вас там было? – Мама уселась напротив меня. – Рассказывай.
Кусок бутерброда с сыром застрял у меня в горле, и я, закашлявшись, тут же не преминула заметить:
– Во время еды вредно разговаривать. Забыла что ли – когда я ем, я глух и нем?
– Да ладно, скажи лучше, что не хочешь ничего говорить.
– Ну почему…
– Ладно, ладно. Девочкам своим спасибо скажи, что меня уговорили на эту затею. Так уж за тебя ручались, так про вашу с Виталиком неземную любовь пели, мне только заплакать оставалось. Хорошие у тебя подружки.
Соглашаясь, я энергично закивала. Хотелось бы знать имена своих хороших подружек. Может, те же Ленка с Маринкой? Вполне логично, мама ведь их уже знала, это они меня вчера и вытащили на дискотеку. Они и в мастерскую заманили. Стало быть, и к маме вместе приходили потом. Да уж… Действительно молодцы девочки, просто слов нет.
– А я ведь даже не думала, что у вас так все серьёзно, Ксень. – Мама смотрела мне в глаза пристально и мечтательно. – Ты меня столько времени дурачила этим своим Вадимом…До сих пор не могу поверить, что он оказался таким двуличным негодяем. Верни ему кассету.
– Верну. – Пообещала я, изо всех сил работая челюстями. – А Виталик за мной сегодня зайдёт. Пустишь с ним погулять?
– А ты с ним драться опять не пойдёшь в Звёздный Городок?
– Мам, я ведь тебе, кажется, объясняла уже. Виталик вообще драться не любит, и в этой войне он только из-за Вадима участвовал. А теперь они поссорились. Зачем же ему идти драться без друзей?
– Логично. – На полном серьёзе согласилась со мной мама. – Пусть приходит. Я с ним пообщаться хочу. И если твой Виталик действительно такой хороший, каким мне все его расписывают, то бог с вами. Встречайтесь. Но только чтобы без глупостей, договорились? А то принесёшь мне ещё в подоле подарочек раньше, чем полагается.
– Не принесу. – Я опустила глаза и уставилась на клетчатую скатерть прямо перед собой. Знала бы мама, какую глупость совершила я этой ночью. Именно глупость – ни что иное. Ведь в душе от той сумасбродной выходки не осталось ничего хорошего. Одна пустота и скука. Знала бы она…
Глава 32
В этот раз фирменного пирога не было. Наученная горьким опытом мама больше не стала придавать знакомству с моими кавалерами слишком серьёзное значение, и Виталика, в отличие от Канарейки, встретила довольно буднично. Кстати сказать, это было даже лучше, потому что скромного до патологии Виталика излишние знаки внимания могли здорово смутить. Он и без того пришел ни живой, ни мёртвый от страха, готовый прямо с порога получить от ворот поворот, и я постаралась успокоить его в первый же миг, ещё не впустив гостя в квартиру.
– Мы тебя уже заждались. Обедать с нами будешь?
Мой тон и слова действительно дали Виталику знак о том, что гроза миновала. От обеда он, правда, очень тактично отказался, сделав встречное предложение – сразу пойти погулять. Однако у мамы были свои планы.
– Никуда ваше гуляние не убежит. – Заявила она строго. (Пожалуй, даже слишком – Виталик, кажется, даже ростом ниже стал, услышав мамин голос). – Давай-ка, раздевайся и проходи в комнату. Поговорим немного, а потом идите куда хотите.
Больше всего я боялась, что мама устроит Виталику натуральный допрос с пристрастием – от неё вполне можно было такого ожидать. Однако всё прошло гладко – мама, как видно, чувствовала, с каким собеседником имеет дело и старалась не напугать его слишком резкими вопросами и суровым видом, который, кстати, умела принимать частенько. Она спрашивала Виталика о разных пустяках: об учёбе, о родителях, о будущей профессии. Внимательно выслушивала ответы, изучала пытливыми глазами его слегка порозовевшее от волнения лицо, словно стремилась отыскать малейший подвох. После Вадима ей везде мерещились обман и лицемерие. Только слишком отличались друг от друга два этих парня, чтобы можно было заподозрить их в сговоре. Не так вёл себя Канарейка, изображая ботаника. Не нервничал он так естественно, не запинался, путая слова, чувствуя на себе проницательные глаза моей мамы. Подобную скованность вообще сыграть было невозможно даже такому талантливому артисту как Вадим, не то что бесхитростному, открытому Виталику. И мама понимала это не хуже меня. Я видела, как тает в её сердце лёд недоверия, уступая место откровенной симпатии. Настолько откровенной, что я её даже могла прочитать на мамином смягченном лице. В принципе, так оно и должно было быть с самого начала. Разве Виталик мог не понравиться? Всё наконец-то встало на свои места. Всё было хорошо.
Собеседование заняло минут сорок. После этого мы с чистой совестью могли отправляться на улицу. Погода за окном так и зазывала погулять. Мороз и солнце, день чудесный! Мы выбежали из подъезда, взявшись за руки, как расшалившиеся пятилетние детишки, которым дали-таки полную свободу действий. Почему-то до одури хотелось бухнуться с разлёту в сугроб, покидаться снежками, прокатиться с горки на санках. А можно и без санок! Буйное веселье рождало в душе зимнее великолепие и присутствие рядом Виталика. Его, похоже, одолевали такие же мысли и желания – прямо возле подъезда он схватил меня в охапку, но тут же поскользнулся и рухнул в снег.
– А-ай! – Упав, я оказалась сверху на Виталике.
– У-ау! – Он перевернул меня на бок, и я скатилась с него в сугроб. Сухой, лёгкий снег взвился столбом как придорожная пыль, засыпав нас с ног до головы белой, искристой мукой, но я уже не заботилась о накрашенных глазах и ресницах. Сейчас просто не хотелось ни о чём думать. Было просто весело и удивительно хорошо. Со стороны мы, должно быть, производили странное впечатление: два спятивших переростка, кувыркающихся в снегу, словно беззаботные щенки. Ребятишки, копающиеся на детской площадке перед домом, даже про свои игры позабыли, глядя на нас. Кто-то недоуменно моргал, кто-то восторженно смеялся. Только они, дети, могли бы понять как это здорово – наслаждаться жизнью таким незатейливым образом. И мы не стеснялись их нисколько. Сейчас мы сами были маленькими.
– Ой…Тьфу ты… – Отплёвываясь от забившегося в рот снега, я кое-как попыталась подняться с колен.
– Ку-уда-а?! – Виталик потянул меня обратно, и мне пришлось снова шлёпнуться мягким местом в сугроб. Джинсы уже начали всерьёз промокать.
– Ну хватит, Виталь!.. Я же застудиться могу…Хватит…
– А я тебя всё равно хотел в гости позвать. Там и обсохнем.
– В гости? – Этого я не ожидала. – А я твоему отцу не помешаю?
– А с чего ты взяла, что он дома?
– Разве у него выходных вообще не бывает?
– Почему? Бывают. Только он их предпочитает с пользой для себя проводить. Не в нашем скромном обществе.
В голосе Виталика не было и тени сожаления. Он, кажется, даже радовался отцовским отлучкам из дома. Понятное дело, чем меньше видят родные дома свою распоясавшуюся главу семьи, тем для них лучше и спокойней.
– А мама дома?
– Нет. На рынке.
Всё ясно…Пустая квартира, разобранный диван. Только на это раз, наверное, Виталик запасётся презервативами впрок. На всякий случай. Я вдруг испугалась собственной негативной реакции к Виталику. Разве можно так? Ничего плохого он мне не сделал. И того, что вчера между нами произошло, я, можно сказать, потребовала у него силой. Чего же теперь обижаться? Конечно, ему понравилось, и он хочет повторить это счастье в более комфортной обстановке. Нормальное желание нормального, здорового парня. И я, по идее, должна хотеть того же. Ведь Виталик – мой любимый человек. И с ним я собираюсь прожить всю жизнь.
– Может, уже вставать пора, а? Вдруг мама твоя вернётся?
– Не вернётся… Она до половины шестого работает.
– А если у неё опять давление поднимется?
– Не должно. Погода сегодня хорошая, магнитных бурь не обещали.
– А при чём тут магнитные бури? Они как-то на давление влияют?
– Влияют… Давай ещё полежим, пожалуйста… Так здорово…
Действительно, было здорово. Гораздо лучше, чем в первый раз. Удобно и не больно. Почти по учебнику. Виталик выдохся как марафонец-чемпион и теперь даже шевельнуться не мог. Только руки его ещё машинально ласкали мою голую спину, тоже слабея постепенно, подчиняясь общей релаксации организма. Я с умилением изучала трогательную, по-подростковому безволосую грудь Виталика – она до сих пор тяжело вздымалась и, водя по ней ладонью, я хорошо ощущала под пальцами быстрое, лихорадочное сердцебиение. Оба мы словно из под душа недавно вышли.
Всё происходило в лучших традициях дорвавшихся до свободы школьников. Мы оттягивались на полную катушку, потеряв счёт времени – благо, мягкая постель Виталика располагала к подобному времяпрепровождению как нельзя лучше. Из неё и вылезать-то не хотелось. Меня только родители немного смущали, и я в который раз попыталась Виталику об этом напомнить.
– А вдруг всё-таки кто-нибудь придёт?
– Ну и что? – Сонно откликнулся Виталик. У него закрывались глаза. – Ко мне в комнату по-любому никто не ворвётся. Не волнуйся…
Его самого сейчас, похоже, вообще ничего не волновало. Ещё бы! После такого полноценного секса мозги даже два на два умножить не способны. Но это у Виталика. Я-то сама, наверное, была по-другому устроена, и кроме обыкновенной физической усталости ничего не ощущала. Поэтому и лезли в голову тревожные мысли.
– Виталь… Ты спишь что ли?
– Нет…Не сплю…
– Давай оденемся, а? Чего лежать-то просто так?
Я попыталась откинуть одеяло и выбраться из постели, но Виталик, не открывая глаз, обеими руками вновь прижал меня к своей влажной горячей груди.
– Не-ет… Ну Ксюш… Котёнок, ты куда?.. Не уходи-и…
Он напоминал ребенка, у которого отнимают любимую игрушку. Даже губы скривились в обиженной плаксивой гримасе. Я не сдержала улыбки:
– Ну Виталь… Я же мокрая вся как мышь. Может, пока ты дремлешь, я в ванную схожу, в порядок себя приведу?
– А я?..
– А чего ты?
– Я тоже в душ хочу… Можно с тобой?
Я вообразила, что будет с Виталиком в ванной, когда мы вместе заберёмся под изумительно-освежающий душ…Нет, боже упаси, я еще не готова к таким продолжительным баталиям! В конце концов, только вчера я была невинной девочкой и не в моих силах за сутки превратиться в опытную секс-бомбу!
– Нет, Виталь…Давай я сначала схожу, а ты после меня? Я быстро.
Виталик сдался – слишком уж устал и долго спорить не смог. Только бормотнул сонно, что полотенце в шкафу на верхней полке, а после того, как я вынырнула из кровати на волю, перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку.
Стараясь подавить в себе обиду, я ходила по чужой квартире как неприкаянная. Какой шкаф и какое полотенце? Почему я должна сама всё искать и обслуживать себя сама? Я же здесь гостья. Виталик пригласил меня сюда чтобы хорошо провести время, сам справил удовольствие, спокойненько заснул… А я не очень-то комфортабельно чувствовала себя здесь нагишом. Полотенце, к счастью, отыскалось. Я нашла его в комнате родителей и, успокоившись, отправилась в ванную. Тут мне опять чертовски повезло – вода была восхитительно горячей. Мурлыча себе под нос песенку, я тщательно вымылась и уже успела насухо обтереться полотенцем, когда до слуха донесся характерный хлопок. Входная дверь… Господи, только не это!...Виталик же уверял меня, что Галина Петровна не может вернуться раньше времени!
Тесная, тёплая ванная комнатка мигом превратилась в ловушку, и я запоздало пожалела о том, что не разрешила Виталику идти со мной. Будь он сейчас рядом, я не казалась бы самой себе такой уязвимой. Вся моя одежда осталась в комнате, и мне даже представить было жутко, в каком виде я появлюсь перед мамой Виталика. Что она обо мне подумает?! Стоило бы, не теряя ни минуты, пулей вылететь из ванной, но тогда бы я сразу же попала в прихожую, прямо пред светлые очи уважаемой Галины Петровны. Безусловно, она очень хорошая и ласковая женщина. Безусловно, она постарается понять своего любимого сына. И всё равно обнаруживать своё присутствие в ванной было стыдно. Нестерпимо, до головокружения… Я стояла на мягком коврике, инстинктивно кутаясь в полотенце. Оно казалось мне отчаянно маленьким, им даже наполовину нельзя было укрыться. Как же я выйду отсюда?! Господи, в этот момент я готова была возненавидеть Виталика за его беспечность!
Между тем жизнь в квартире шла своим чередом. Галина Петровна молча разулась и разделась, молча ушла куда-то на кухню…Похоже, она думала, что в ванной находится Виталик. А он на самом деле безмятежно дрыхнет сейчас в своей постели. И даже не представляет, как мне плохо стоять тут одной, замотанной в сомнительное махровое полотенце. Но не могло же это, в конце концов, длиться вечно! Может быть, мне удастся проскочить в комнату незаметно, пока Галина Петровна на кухне?
Собравшись духом, я рискнула приоткрыть дверь, осторожно высунула голову наружу. Никого…Даст бог и дальше на своём пути я не встречу приключений.
Бог не дал… Я и двух шагов не успела сделать по коридору, как почти лоб в лоб столкнулась…с самим главой семьи Павлецких собственной персоной. Точнее будет сказать, я врезалась лицом ему в грудь и сразу же отпрыгнула назад, словно обожглась. Почти одновременно с этим недоразумением дверь в комнату рывком распахнулась и на её пороге возник Виталик. Он, оказывается, уже успел полностью одеться, пока я в ванной томилась от нерешительности, и теперь смотрел на меня широко распахнутыми в безмолвной панике глазами. А я… Сейчас я ненавидела его всей душой и едва не плакала от бессильной досады и этого вынужденного унижения перед обоими Павлецкими – сыном и отцом. Последний, надо сказать, был ошарашен не меньше нас.
– Здрасьте… – Запоздало бормотнула я, неуверенно пытаясь обойти уважаемого Павла Андреевича. Это оказалось невозможно – он буквально загородил собой весь узкий проход коридора. Сзади к отцу шагнул Виталик:
– Пап, посторонись, пожалуйста…Дай ей пройти…
Он придавал своему голосу показную твердость, хотя сам, я была уверена, трясся в душе как осиновый лист. Павел Андреевич наконец-то пришёл в себя, сообразив, что здесь происходит.
– Та-ак…Хорошее дело…
В действительности, ничего хорошего не было, потому что, открыв рот, Павел Андреевич с ног до головы обдал меня свежим водочным амбре. Похоже, время вне дома он проводил довольно неплохо. Только явился вот некстати… Я ещё плотнее прижала к телу махровое полотенце. Увереннее, правда, от этого себя не почувствовала. К счастью, в этот момент Павлецкий-старший всё-таки соизволил посторониться, и я прошмыгнула в комнату, едва не сбив Виталика с дороги. Там, оказавшись в относительной безопасности, быстро заметалась, собирая свою разбросанную в беспорядке одежду – сердце рвалось из груди оголтелой дикой птицей, хотелось поскорее убраться из этой квартиры и никогда, НИКОГДА больше сюда не возвращаться. Позор, господи, какой позор, в пору на люстре повеситься! Какие наглые, злые глаза у отца Виталика…Как страшно он меня рассматривал…Век бы больше здесь не появляться! Представляю, что он обо мне думает!
Какого мнения о моей скромной персоне Павел Андреевич я узнала очень скоро. Голоса из прихожей доносились до меня отлично. Павлецкий-старший даже не пытался говорить тише, сохраняя видимость приличия.
– Мать где? – Таким тоном следователь задаёт вопрос потенциальному подозреваемому.
– На рынке. Где же ещё? – Виталика почти не было слышно. Я представила, как он сейчас бледнеет, пряча глаза, и от души пожалела его, такого мягкого и застенчивого. Себя, правда, мне было жаль ещё больше.
– Ну-ну…И она в курсе?
– В курсе чего?
– Ты всегда в наше отсутствие из квартиры бордель устраиваешь?
Ну вот…Так я и знала…
– Ничего я тут не устраиваю. Ты неправильно всё понял.
– Конечно, о чём речь? У твоей одноклассницы дома нету ванной, и ты как истинный джентльмен, пригласил её к себе помыться. Теперь я правильно понимаю?
Разумеется, он издевался – глупо было это не осознавать. И Виталик не нашел слов в своё оправдание. К тому же буквально через пару секунд Павел Андреевич бесцеремонно вошёл в комнату сына и своими глазами увидел разобранную кровать – одеваясь впопыхах, её-то Виталик, к сожалению, застелить не успел.
– Та-ак…– Ядовитый взгляд Павлецкого-старшего снова ощупал меня с ног до головы. А я как была в одном лифчике, так и осталась стоять посреди комнаты, потеряв дар речи. Виталик, проявив небывалую в его положении смелость, дёрнул отца за рукав свитера:
– Выйди отсюда, пожалуйста. Дай ей одеться.
– А в чём дело? – Павел Андреевич язвительно усмехнулся, изображая недоумение. – У девушки, оказывается, не только ванной, но и самого дома нету? Раз она сюда спать приходит. Ну не стесняйся, не стесняйся, милая, можешь располагаться тут как у себя…
– Пап, хватит! – Виталик готов был заплакать от бессильного отчаяния. – Выйди, я тебя прошу, пусть она оденется!
– Варежку закрой, выродок! С тобой разговор особый будет!
– Выйди из моей комнаты сейчас же!
– Чего?! Это ты мне?!
Павел Андреевич даже с места не двинулся – только резко выкинул кулак вперёд. Удар пришелся точно в подбородок… Виталик без звука отлетел к стене, едва успев упереться в неё обеими руками, удержался на ногах. Лучше бы он упал, честное слово. В этом случае у отца не было бы причин бить его дальше. А так… Подобного ужаса мне ещё никогда в жизни испытывать не приходилось. Собственное плачевное положение больше не имело никакого значения. Меня тут не было! Я могла только смотреть на весь этот кошмар, затаив дыхание от страха. Неужели такое творится здесь постоянно? Или глава семьи просто много выпил на этот раз? Меня он, во всяком случае, ничуть не стеснялся. Шагнув к Виталику, отвесил ему следующую затрещину, от которой тот, не успев увернуться, оказался-таки на полу, а я вздрогнула всем телом, словно ощутив на себе этот безжалостный удар.
– Вставай, мудила! Я тебе покажу, как бл…дей в дом таскать, потаскун сопливый!
– Не смей её оскорблять!
Яростный выпад Виталика даже для меня был неожиданностью – те же доблестные сотрудники милиции казались нежнейшими созданиями на фоне пьяного хозяина дома. И сам он, скорее всего, никогда в жизни не слышал от сына таких вызывающих, агрессивных реплик.
– Что-о?.. Что ты сказал? – Словно проверяя свой слух, Павел Андреевич склонился над Виталиком. Тот сидел на полу, прижавшись спиной к стене, и смотрел отцу в глаза с откровенной ненавистью.
– Я сказал, не смей её оскорблять. Извинись сейчас же…
Воистину, это был настоящий подвиг, который нельзя не оценить. Павел Андреевич оценил – молча ударил сына по лицу, и я опять подпрыгнула, вскрикнув как от своей собственной боли. Мне стоило бы вмешаться – срочно, немедленно, однако для этого требовалось хотя бы одеться как следует, а я стояла, подобно каменному изваянию, и не могла шевельнуться, парализованная ужасом.
– Так что я должен сделать, говоришь? Извиниться?
– Да…
– Серьёзно? А больше ничего тебе не надо?
– Надо…Оставь нас в покое…
– Ой, а из дома мне не уйти? Может, я тут лишний? Вернулся не вовремя, помешал тебе, да? Ну так я и выйти могу, продолжай, ещё не поздно. Она вон, даже не оделась как видишь. Ни стыда, ни совести у юной леди нет. А говоришь, что не бл…дь…Да я таких сучек за версту по запаху чую, сам их услугами частенько пользуюсь и тебе на будущее советую…
Я так и не поняла, когда Виталик успел очутиться на ногах, и так же не успела сообразить, почему Павел Андреевич, твёрдо стоявший на ногах до последней минуты, вдруг неожиданно грохнулся на пол. Всё произошло в мгновение ока… Под моими ногами теперь лежал обалдевший от удара Павлецкий-старший, а Виталик, склонившись над ним, тяжело дышал. Пальцы обеих рук судорожно сжимались в кулаки, глаза горели безумным огнём. На него такого было страшно смотреть. Но гораздо страшнее оказалось другое – с громкими проклятиями и грязным матом Павел Андреевич начал подниматься, а по мере того, как он вставал, Виталик инстинктивно пятился обратно к стене, напрягаясь до предела, и сердце моё уже почти не билось. Я видела, что он вполне реально собирается драться с отцом…
– Виталь!!! – Мой жалобный визг утонул в грохоте. Я уже ничего не могла изменить…Только бежать в подъезд и звать на помощь…
Руки не попадали в рукава кофты…Джинсы не хотели застегиваться, молния заедала на каждом шагу… Надев один носок, второй я никак не могла отыскать. За моей спиной трещала мебель, летали стулья – отец и сын Павлецкие решили положить конец условностям и высказать всё, что друг о друге думают.
– Суч-чонок… Выбл…док х…ев, маленьким тебя надо было удавить!
– Ненавижу…Ненавижу тебя, гадина!...Убью!!!
Бедная Галина Петровна, какое счастье, что ей не пришлось на это смотреть! Сейчас просто необходимо было вызвать милицию. Пока не поздно! Но бросать Виталика одного я почему-то панически боялась – он, при всей своей ярости, был гораздо слабее отца – зрелого, полностью оформившегося мужчины. Павел Андреевич довольно быстро сломал сопротивление сына – повалив на пол, исступленно пинал его ногами и кричал, кричал что-то вне себя от бешенства. Виталик пытался вставать, снова падал и, закрывая голову руками, в свою очередь посылал в адрес отца оскорбления и ругательства.
– Не надо!!! Что вы делаете?!! Перестаньте!!! Не надо-о!!! – Я понимала, что остановить Павлецкого-старшего просто не смогу и от собственного бессилия сходила с ума. Это было гораздо страшнее войны со звёздновцами, это вообще выходило за всякие рамки. Павел Андреевич на полном серьёзе ненавидел Виталика. Он не просто бил его в целях воспитания, ему НРАВИЛОСЬ чувствовать свою власть в этом доме, нравилось быть всемогущим, тем более сейчас, когда в моём лице имелся достойный зритель. Нигде не обучаясь основам психологии, я совершенно чётко видела – Павлецкий нарочно унижает сына передо мной. Какой-то дьявол у него внутри бесконечно наслаждался этими действиями, стремился полностью разрушить мой интерес к Виталику, помогал увидеть в нём тряпку и сопливого щенка…
Он сам решил, когда ему следует остановиться – не настолько уж и пьян был Павлецкий, чтобы полностью потерять над собой контроль.
– Подерёшься у меня ещё, гнида…Руки оторву… И чтоб ни одной сучки я тут больше не видел. Ты понял меня? Понял, я спрашиваю?!
– Понял…
Когда Павел Андреевич вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь, Виталик ещё какое-то время продолжал лежать на ковре. Мне было до слёз его жалко, но откровенно выразить свои эмоции я боялась – самолюбие Виталика и без того перенесло сейчас слишком ощутимый удар. Сострадание добило бы его окончательно.
– Виталь… – Изо всех сил стараясь задавить в себе приступ рыданий, я приблизилась к парню. – Вставай, пойдем отсюда скорее… Пошли…
Он послушался – беспрекословно сел на полу, всхлипывая разбитым носом и глотая слёзы. Я подбодрила его еще интенсивней:
– Поднимайся…Давай…Пошли на улицу…
Как же это сложно – делать вид, что ничего не случилось! Я плохо играла, и голос мой звучал убийственно. За дверью слышались шаги – Павлецкий-старший невозмутимо занимался какими-то своими делами: ходил из комнаты в кухню, открывал шкафы и холодильник. Инцидент, по его мнению, был полностью исчерпан. А Виталик, как поднялся, так и сидел теперь, закрыв лицо ладонями. Была бы его воля, он, казалось, провалился бы сейчас сквозь землю, сгорел бы заживо от невыносимого стыда, и я уже сама мысленно была готова убить Павла Андреевича – в стремлении выставить своего сына слабаком он, конечно, преуспел. После такого поражения Виталик вряд ли сможет себя уважать. Положение было ужасным.
Я тихонько тронула Виталика за растрёпанные волосы:
– Пойдем…Не плачь…
– Я не плачу. – Огрызнулся он, правда, тоже тихо и беззлобно, но руки от лица так и не отнял. Я решительно потянула его за собой. Делать тут было нечего. Одевались мы молча и как можно быстрее. В этой квартире воздух давил на плечи своей тяжестью, его было трудно вдыхать, поэтому, оказавшись на улице, я еле отдышалась. В глаза било нестерпимо яркое солнце, всё вокруг радовалось и смеялось хорошей погоде, а там, откуда мы только что вырвались, стояло вечное ненастье, словно когда-то давно бог проклял квартиру Павлецких за некий страшный грех, и все её жители теперь мучились от злобы и взаимного непонимания.
Свежий воздух даже на Виталика оказал благотворное воздействие – он наконец-таки осмелился на меня посмотреть.
– Я так больше не могу.
– Что – не можешь? – Меня зазнобило.
– Не могу. Жить тут больше не могу. Ноги мои там больше не будет.
Я поняла, что он не шутит – обстоятельства были не те. Однако и заявление это принять всерьёз было невозможно.
– Виталь, не дури. О маме подумай, она-то в чём виновата?
– А я в чём виноват? Что я сделал?! – Он снова готов был заплакать от обиды и перенесённого только что унижения. – Сколько я себя помню – всегда так! За что?!
Казалось, что это Я обязана дать ему ответ на поставленный вопрос. Виталик смотрел мне в глаза возмущённо и требовательно, а я и сама терялась в догадках, и кто бы мне самой объяснил – В ЧЁМ ДЕЛО?
– Всё равно… Куда же ты пойдёшь?
– Не знаю…Ещё не решил. – Виталик говорил тихо и вдруг сорвался на отчаянный крик. – Я не могу больше здесь жить!!! Я ненавижу этот дом! Я всё тут ненавижу!!!
Я порывисто обхватила его за шею, не помня себя, начала целовать в лицо. Губы ощущали солёный привкус крови – её Виталик так и не успел до конца смыть. Сердце разрывалось на части, сейчас я любила его до беспамятства, до дрожи, я захлёбывалась нежностью и состраданием, я хотела спасти его от всех бед, разделить с ним его горе, взяв на себя львиную их часть. И чтобы он почувствовал это. Чтобы понял, как я его люблю – такого, какой он есть, со всеми его слабостями и сомнениями, со всеми его тайными комплексами, несмотря на которые Виталик всё-таки оставался самым лучшим парнем на свете.
Так бы и простояли мы возле подъезда ещё очень долго, пока ноги наши не примёрзли к заснеженной земле, но тут наше уединение нарушила возникшая из ниоткуда «святая троица». Шумляева я узнала сразу. Его «шакалов» – Ковальчука и Викинга видела впервые. Признаться, более разношёрстную компанию редко где можно было повстречать: долговязый, широкоплечий Толян каланчой возвышался над рыхлым, толстощёким Ковальчуком и патлатым, белобрысым Викингом. Я почему-то сразу определила, что это именно он носит такую интересную кличку – внешность говорила сама за себя.
Несмотря на явное дружелюбие со стороны местных отморозков, при их приближении я как-то инстинктивно сжалась и постаралась отодвинуться от Виталика.
– Здорово. – Поприветствовал нас Шумляев от общего имени. – Чё вы тут балдеете? Холод собачий…
– Да так…Гуляем. – Виталик уже успел полностью успокоиться и взять себя в руки. Правильно, незачем всем демонстрировать своё настроение.
– Гуляете? – Викинг выступил вперёд, пригляделся к Виталику бледно-голубыми, почти бесцветными глазами навыкате. – А с мордой чё? С лестницы нае…нулся?
Шумляев и Генка громко заржали. Да уж… Серого вещества в мозгах у этих ребят было меньше мизера. Неужели Виталик умеет находить с ними общий язык? Да и не только он… Вся Канарейкина тусовка когда-то с ними дружила. Я попыталась представить каждого из этой шайки рядом с умницей Вадимом и не смогла. Слишком уж он от них отличался – ну просто небо и земля. Впрочем, даже среди хороших ребят равных Канарейке нет. И сам он друзей себе выбирает вовсе не по уму. Так моё ли это вообще дело?
