Текст книги "Ровесники. Герой асфальта (СИ)"

Автор книги: Елена Курносова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц)

Я представила квадратную, мужеподобную директрису в качестве своего проводника и снова едва не рассмеялась. Гид у меня, к счастью, уже был – с ним я не боялась заблудиться в новой школе.

– Спасибо, я сама найду. – Ответила я, и Маргарита Ивановна с теплотой в своём трепетном голосочке пожелала мне успехов в учёбе. Честное слово, она просто прелесть! Её и разозлить-то, наверное, крайне сложно.

Виталик терпеливо ждал меня, устроившись на карнизе огромного, во всю стену окна напротив кабинета директора. Когда я подошла, он резво вскочил, едва не приплясывая от волнения:

– Ну что, какой?!

– Десятый «Б».

– И-йес!!! –Радостно взвыл мой новый знакомый и в порыве ликования, не удержавшись, обнял меня за плечи. – Вперёд, одноклассница! На физкультуру! Сейчас звонок прозвенит, а нам ещё форму одевать!

Он быстро зашагал по коридору, и я заторопилась следом.

– Подожди, мне же ещё учебники надо получить!

– На следующей перемене получишь, сейчас они тебе всё равно не понадобятся.

– А директриса у вас и правда добрая!

– Я же говорил!

– А чего это она на тебя так орала?

– Да ну на фиг! Ерунда! Ей Канарейка житья не даёт, а я всегда крайним оказываюсь!

– Какая канарейка?

– Не какая, а какой! Тебе ещё предстоит с ним познакомиться.

– А что он натворил?

– Да я же говорю – ерунда. Стулья в кабинете географии клеем вымазал.

– Да ты что?! – Больше всего меня поразил беспечный тон Виталика. Как буднично он говорил о том, из-за чего у нас в школе давно бы уже светопреставление началось!

– Зачем он это сделал?

– Чтобы меня не спросили. Я вчера выучить не успел.

Весёленькая школа…Скучать мне тут, видно, не придётся. Не удивительно, почему добрейшая директриса так визгливо кричала сейчас на Виталика. Подобного хулиганства и наш флегматичный Борис Георгиевич не смог бы спокойно стерпеть.

– А ты что, ему помогал? Чего она тебя ругает?

– Я? Не помогал. Ещё чего не хватало. – Павлецкий весьма охотно отвечал на мои расспросы. –Я бы вообще ему помешал, если бы в курсе был, но мне кажется, он до уроков это сделал, когда класс пустой был.

– Так с чего вообще тогда известно, что это он?

Виталик чуть сбавил шаг, глянул на меня сверху вниз как на неразумное дитя, которому нужно разжёвывать самые элементарные вещи.

– В НАШЕЙ школе никто, кроме Канарейки, на такое варварство в принципе не способен.

Мы дошли до раздевалки. Их, естественно, было тут две – для ребят и для девчонок. Межу дверьми мы и остановились. Виталику явно не хотелось так быстро со мной расставаться – если было бы возможно, он, пожалуй, вошёл бы в раздевалку вместе со мной и официально представил всем своим одноклассницам. Нет, вы только подумайте, что за славный мальчик! Мне, конечно, к вниманию ребят не привыкать, но там, в старой школе, я воспринимала это вполне естественно и без особого волнения. Сейчас же, наверное, просто сказалась перемена обстановки, иначе я бы не поддалась так легко этой, внезапно нахлынувшей растерянности.

– Ладно, всё нормально. – Виталик как будто угадал моё внутреннее напряжение, ободряюще мне улыбнулся – прямо как там, возле директорского кабинета. – Девчонки у нас нормальные, без закидонсов. Ты с ними подружишься. Давай, иди, в зале встретимся.

Маленькая, тесная раздевалка была забита битком. Рассевшиеся по скамейкам девчонки давно уже переоделись в спортивные костюмы, однако в зал выходить вовсе не торопились: одни увлечённо списывали домашнюю работу, положив тетрадки на колени, другие поправляли макияж, а третьи просто щебетали о мальчиках, о тряпках и обо всём на свете. Девчонки как девчонки. Как везде. Определённо, «без закидонсов». Но я опять не вписывалась в их компанию. Когда я вошла, все глаза, как по команде, уставились на меня. В них было всё, что только можно себе представить: любопытство, зависть, ожидание чего-то интересного…Я постаралась сразу же произвести впечатление уверенной в себе и общительной девчонки.

– Привет! – Это предназначалось и для всех и для каждой в отдельности.

– Привет. – Так же спокойно и вовсе не враждебно ответила за себя и за всех подруг высокая светловолосая девчонка в салатовом спортивном костюме. – Ты к нам?

– К вам. Я новенькая.

– Ну заходи, новенькая, не стесняйся. Форму-то принесла?

– Нет.

– Ну всё равно заходи. Сейчас Паша заявится, выгонит всех, а я остаться хочу.

Я почти ничего не поняла из всего того, что сказала мне блондинка, но её непринуждённость по отношению ко мне искренне обрадовала – могло быть и хуже! Бросив пакет с тетрадями в общую кучу сумок, я уселась на одну из расставленных у стены скамеек. Маленькая, полненькая девчонка с рыжим от веснушек лицом приветливо посмотрела на меня печальными серо-зелёными глазами.

– Как тебя зовут? – Спросила она почему-то шёпотом

– Ксюша. – Отозвалась я с готовностью.

– А меня – Яна. Ты откуда к нам приехала?

– Из Твери.

– Ой, а это очень далеко?

– Да нет, не очень... На электричке доехать можно от Москвы.

Продолжить диалог в том же духе нам не удалось – в этот момент оглушительно затрещал звонок. Первый мой звонок в этой школе…Девчонки засуетились: тетради быстро убрались в сумки, помады и пудреницы – в косметички. Яна подскочила с места и пулей вылетела из раздевалки. Остальные, к моему удивлению, даже и не думали выходить, хотя стояли в полной боевой готовности.

– Короче так, девчонки. – Торопливо распорядилась блондинка в салатовом костюме. – Когда Паша заглянет, все выходите и выключаете за собой свет. Не выдавайте меня!

О том, кто такой Паша, я узнала ровно через минуту, когда дверь отворилась,

и в раздевалку действительно заглянул жутко интересный брюнет лет тридцати в фирменном костюме «Адидас» насыщенного тёмно-зелёного цвета.

– Ну, долго мне ещё вас ждать, девчонки? Специально что ли ждёте, когда я вас выгоню? – Возмущённо накинулся он на нас, однако его никто не испугался.

– Уже идём, Павел Владимирович. – Ласково проворковала девчонка с короткой огненно-рыжей стрижкой и круглыми как у совы, чайными глазами.

– Павел Владимирович, а можно мне остаться? У меня сегодня месячные. – Подала голос какая-то другая шутница из общей женской массы.

Раздались смешки...Физкультурник было смутился, однако опомнился довольно быстро – видно, давно привык к такому отношению, – и уже совсем строго скомандовал:

– Выходите все, там разберёмся. Давайте, давайте, уже пять минут как урок идёт.

Нестройной гурьбой девчонки потянулись к выходу. «Салатовая» блондинка забилась в дальний угол, сделавшись почти невидимой. Кто-то услужливо щёлкнул выключателем, а Паша, должно быть, так торопился начать занятия, что даже не проверил раздевалку после того, как все мы вышли. Девчонке повезло, хотя я лично так и не поняла, для чего ей на самом деле понадобилось это добровольное заключение в пустой раздевалке на добрых сорок минут.

Глава 2

В огромном спортивном зале пацаны прыгали через «козла», развлекая себя до прихода учителя. Я поискала глазами Виталика Павлецкого. Он тоже увидел меня и, отделившись от компании друзей, пошёл мне навстречу.

– Ну как, освоилась немного?

– Освоилась. – После общения с одноклассницами мне почему-то было вдвойне приятней болтать с таким знакомым и почти уже родным Виталиком. Что поделаешь – здесь, как и везде, меня неосознанно влекло именно к мальчишкам.

Вдоль больших окон, затянутых сеткой, сплошным рядом стояли узкие лавочки. На одной из них, в самом уголке, нахохлившись, как курица на насесте, сидела конопатая Яна и с прежней тоской в глазах смотрела куда-то в одну точку. Мне отчего-то стало жаль её – что-то трогательное было в нескладной, круглой Яне. Что-то наивное и беспомощное. Виталик проследил за моим взглядом и тут же пояснил:

– Янка Лисовенко. В Пашу до одури влюблена. На каждом уроке вот так сидит и сохнет. Делать ничего не умеет, трояки по физре хватает, но ни одного урока не пропускает.

Я не успела ничего ответить по этому поводу – прямо у меня над ухом раздался зычный баритон Павла Владимировича:

– Класс, стройся!

И опять мы с Виталиком вынуждены были расстаться на какое-то время. Вместе с другими девчонками я отошла к стене, не имея ни малейшего понятия, куда мне вставать. Когда класс построился, я осталась не у дел. Паша мигом просёк ситуацию, подошёл ко мне:

– Новенькая? – Осведомился деловито.

– Новенькая. – Бодро подтвердила я, с вызовом глядя на красивого физкультурника снизу вверх. Он оценил мою смелость – улыбнулся, положил руку мне на плечо. Сразу же вспомнилась Яна Лисовенко. Её бы сейчас на моё место – неделю не снимала бы спортивную куртку, до которой Паша дотрагивался.

– Та-акс, давай прикинем. – Павел Владимирович бегло оглядел выстроившихся в ряд девчонок, и очень скоро указал мне на моё место. – Вон туда становись. Роста ты у нас среднего, так что туда идеально должна вписаться.

Глаз у Паши был намётанный – «вписалась» я действительно идеально. После того, как утряслись все мелкие формальности, началась перекличка – Павел Владимирович читал по журналу фамилии, а ученики отзывались. Я особенно не прислушивалась, потому что прекрасно знала – моя фамилия прозвучит последней. Пока я новенькая, так и будет на каждом уроке.

Но вот, ближе к концу списка Паша назвал очередную фамилию:

– Фадеева!

– Нету – Подал голос кто-то из мальчишеской шеренги, а две девчонки возле меня зашептались между собой:

– Да уж…У Маринки сейчас другая физкультура идёт в раздевалке. Подфартило…

– Не говори…Мы тут на брусьях будем кувыркаться, а она – на Канарейке.

– Или он на ней…

– Ага…

Знакомое прозвище заставило меня насторожиться. Вот уже второй раз за последние полчаса я слышу о каком-то загадочном Канарейке. И опять мне неприятно. Значит Маринка – та самая блондиночка, закрытая в раздевалке. Теперь стало ясно, почему она так хотела там уединиться. Непонятно другое – каким образом друг её сердца проникнет к ней на свидание через закрытую дверь?

Да, весёленькая школа, я в этом всё больше и больше убеждалась. Одни ученицы влюбляются в учителей, другие занимаются сексом прямо под носом у коллектива. Какие-то «канарейки» портят школьное имущество и девушек одновременно, почти не прерываясь на то, чтобы поучиться хотя бы изредка. Как же, оказывается, я далека от школьной жизни! Как мало я знаю! Надо срочно навёрстывать упущенное и вливаться в это общество пока не поздно! Страсти тут кипят как в мексиканских сериалах и не с моим характером оставаться от них в стороне!

– Сегодня, как я вам и обещал на прошлом уроке, ребята сдают турники, а девочки – брусья. – Сообщил Павел Владимирович, расхаживая вдоль шеренги. – Мальчики подтягиваются, девочки выполняют упражнения, которые я им сейчас покажу.

Мне стало весело. Интересно, Паша в курсе того, что девочки, глядя на него, мечтают совсем о других упражнениях? И кто только таких физкультурников в нормальные школы посылает? Надо быть законченным садистом для того, чтобы так дразнить неустойчивую подростковую психику безответной любовью! Я взглянула на маленькую Яну, затерявшуюся где-то в самом конце девичьей шеренги. Бедняжка! Как ей, должно быть, хочется стать олимпийской чемпионкой в угоду своему кумиру! Но сейчас у неё, наверное, снова ничего не получится и обидно ей будет до слёз…Впрочем, ради своего высокого чувства могла бы и похудеть слегка.

– Ребята, идите к турникам. – Распорядился Павел Владимирович. – Я к вам скоро подойду.

Я тоскливым взглядом проводила Виталика, который вместе с остальными парнями уходил на другой конец необъятного спортзала. Неужели мне целый урок придётся ждать общения с ним? И все оставшиеся полчаса до звонка глупо стоять в толпе своих новоявленных одноклассниц, вовсе не горящих желанием со мной подружиться? Да и пошли они все… У меня формы нет, сегодня я на уроке присутствую только формально, а значит, могу делать всё, что хочу. Ноги услышали желание мозга, и сами понесли меня к турникам.

Заметившие моё приближение ребята восторженно зашумели. Вот это совсем другое дело! Как я и предполагала, и здесь мне, видимо, суждено дружить исключительно с мальчишками.

– Наша новая одноклассница Ксюша Кондрашова. – Зачем-то представил меня Виталик своим друзьям. Мне казалось, что на перекличке мою фамилию хорошо слышали все.

– Ксюша-Ксюша-Ксюша, юбочка из плюша. – Насмешливо пропел белобрысый верзила рязанской наружности. – Ты что, с нами подтягиваться будешь?

– Шилов, не смущай её. – Вступился, было, за меня Виталик, однако я вовсе не нуждалась в защите.

– А почему бы и нет? – Пошла я в контрнаступление. – Давай на спор посоревнуемся, кто больше подтянется? Ты в себе сильно уверен?

Я, конечно, блефовала изо всех сил, но затея моя удалась – ребята загудели ещё громче, засмеялись, посыпались остроумные шуточки и сплошные приколы:

– Давай, Колян, попытай счастья!

– Нет, пусть даже не пробует, а то потом всю жизнь от позора не отмоется!

– Сейчас ему Ксюша покажет, как надо рекорды ставить!

К моему громадному счастью, обескураженный Колян не рискнул со мной соревноваться – пробубнил в ответ на подначки одноклассников что-то невразумительное и затерялся в их толпе. Виталик взял меня за руку и поспешно оттащил к скамейке.

– Ну ты даёшь! – Его вишнёвые глаза искрились безудержным весельем. – Ты что, серьёзно собралась с Шиловым спорить?

– С ума сошёл? – Его настроение передалось мне с быстротой вирусной инфекции, и я тоже не сдержала смеха. – Я что, похожа на спортсменку?

– Откуда я знаю, как выглядят спортсменки?

– Да ну тебя! Во-первых, на мне юбка, а не спортивный костюм, а во-вторых, я вообще не умею подтягиваться. Просто надо было его как-то на место поставить. Хотя некоторая степень риска существовала определённо.

– Ну ты даёшь. – Снова повторил Виталик. – Давай посидим пока что ли?

Мы уселись на скамейку, где никто не мог нам помешать, и словно растворились в бесконечном пространстве спортивного зала. В одном его конце ребята лазили по турникам, в другом Павел Владимирович демонстрировал девчонкам акробатические кувыркания на брусьях. Гибкое, мощное тело физкультурника совершало уверенные, ловкие движения на перекладинах так красиво, что ученицы глаз от него не могли оторвать.

– Слушай. – Обратилась я к Виталику. – У вас что, только Яна одна от Павла Владимировича тащится? Мне кажется, они все.

Виталик пожал плечами:

– Ну как тебе сказать? Возможно и все, но в разной степени. Паша у нас – эталон порядочности. У него жена-красавица и двое маленьких детей. Об этом все знают прекрасно. Так что даже если он девчонкам и нравится, они всё равно уже заранее знают, что шансов у них нет никаких. А Янка – помешанная просто. Она всё знает не хуже других, но понимать ничего не хочет. Верит во что-то, надеется. Над ней ржут все, а ей хоть бы что.

– Не дай бог так влюбиться в кого-нибудь. – Вырвалось у меня невольно.

– Почему? – Обиделся вдруг Виталик. – Смотря в кого влюбиться. Не каждый ведь и умеет так, как Янка любить. Главное, чтобы взаимно всё было. Я вот, например, был бы счастлив, если б меня так любили.

Я решила, что он напрашивается на комплимент, и участливо спросила:

– А тебя, можно подумать, никто не любит? Ни за что не поверю. Такой симпатичный парень – общительный, как я погляжу, весёлый. Встречаешься с кем-нибудь?

– Не-а. – Виталик улыбнулся непринуждённо.

– Почему? Никто не нравится что ли?

– Нравится. Ты вот, например, нравишься.

Да уж…Никогда не думала, что подобное детское откровение может застать меня врасплох. Сколько ребят говорило мне подобные слова ещё там, в старой школе? Даже не подсчитаю теперь. А тут вдруг такое смущение охватило, что сквозь землю захотелось провалиться. Вернее, сквозь деревянный, с облупившейся краской пол. Виталик же будто и не замечал моей растерянности – смотрел мне в глаза честно и задорно.

– Ну…Ты мне тоже нравишься. – Призналась я тогда, совершенно не кривя душой.

– Это первое впечатление. Ты ещё Канарейку не видела.

Так…Меня уже начала раздражать эта идиотская кличка…Этот школьный фантом постоянно возникал из ниоткуда при самых неожиданных обстоятельствах как чёртик из табакерки, вызывая не самые приятные мысли.

– Канарейку? – Довольно бесцеремонно уточнила я, даже не пытаясь скрыть свою неприязнь. – Того самого, который любит школьное имущество портить? И того, который сейчас в раздевалке с Маринкой Фадеевой развлекается?

Виталик изумлённо заморгал:

– Откуда ты знаешь?

– От верблюда. Вообще-то, об этом весь класс знает. А ты разве не в курсе?

– Почему? В курсе. – Теперь пришла его пора смущаться и краснеть. – Нет, серьёзно, кто тебе об этом сказал?

– Мне – никто. Я в вашем кругу избранных доверие ещё заслужить не успела. Просто девчонки рядом шептались, а я случайно услышала. Этот ваш Канарейка, он вообще когда-нибудь учится?

– Канарейке можно месяц занятия пропускать. Он потом экстерном всё наверстает.

– Он что, отличник? – Усмехнулась я.

– Да нет, в том-то и дело, что не отличник. Хотя и не двоечник. Его успеваемость чисто от настроения зависит. Когда хочет учиться, когда не хочет.

– Сейчас, стало быть, не хочет, да? Более интересные занятия себе придумал. Конечно, стулья клеем мазать куда как прикольней, чем географию изучать.

– Да нет, тут просто ситуация такая сложилась с географией. Я домашку накануне сделать не успел, а меня спросить были должны. Вот он меня и выручил по-дружески.

Ничего себе удружил… Моё мнение о Канарейке ничуть не улучшилось после защитной речи Виталика. Добрые услуги бывают разные, и, в конце концов, весь ушат помоев директриса сегодня вылила на голову ни в чём не повинного Виталика Павлецкого, который никакого участия в хулиганстве друга не принимал.

– А Марина, значит, его девушка?

Вот тут уже Виталик рассмеялся от души:

– Маринка?! Да ладно! У Канарейки каждый день девушка. Сегодня одна, завтра другая и так далее. Маринка всего лишь одна из многих.

– По-моему, это ненормально. В пятнадцать лет рановато этим так усиленно заниматься.

– Не смеши меня, это сейчас модно. Раздевалка – самое удобное место для случки. Последнее его слово неприятно резануло мне слух, и я поморщилась:

– Пошлость какая-то. Как он хоть туда попадает, вовнутрь? Я сама лично видела, как Паша дверь на ключ закрывал.

– Ой, какое препятствие! Такие замки, как в этих дверях, ещё при царе Горохе создавали! Элементарная булавка – и всё, проблемы нету. Настоящей любви преграды неведомы.

Совсем здорово…Этот Канарейка ещё, оказывается, и взломщик. И почему, интересно, Виталик говорит об этом с таким восторгом?

– Куда же учителя смотрят?

– Туда и смотрят. Ты же слышала, как Марго на меня сейчас орала. А толку-то? Чего они сделают? Вадька – наша гордость…

Я промолчала. Разговор о Канарейке меня, если честно, уже утомил. Будто тем других нету! И потом, с чего это Виталик такого мнения о себе? Чем он, собственно, хуже этого распущенного хулигана, который школу использует как свой личный бордель? Тоже мне, герой…Я бы к такому и близко не подошла. Терпеть не могу выпендрёжников.

До конца урока я так и просидела на скамейке, наблюдая за своими одноклассниками. Это было интересное занятие – читать по лицам и пытаться угадать характер того или иного человека. Подобной физиономистикой я, надо сказать, увлекалась с детства, ну а к пятнадцати годам это уже вошло в привычку.

Первым объектом моего изучения оказался Паша… Вот он стоит возле ребят, одобрительно кивает Виталику, висящему на турнике. Благородное, породистое лицо манекенщика, правильные черты, умный взгляд очень воспитанного человека. Скорее всего, Виталик прав: Павел Владимирович отличный семьянин и привычки заглядываться на своих хорошеньких учениц не имеет вовсе. Даже странно как-то с его внешними данными…Видимо, всё зависит исключительно от человека, от его природы, и Паша, наверное, в душе вовсе и не считает себя красивым. Хорошо, конечно, ведь скромность его ещё больше украшает.

Виталик Павлецкий…Прямодушный, добрый, независтливый. Такой милый во всех отношениях юноша, а девушки нету. Почему? Не созрел ещё? Вряд ли, в наше время такое просто исключено. И не может быть, чтобы он никому не нравился. Уж на что я привередливая, а сама была бы не прочь с ним погулять в свободное время. Кстати, идея неплохая, надо её на досуге обдумать. Тем более, раз я ему действительно нравлюсь.

Яна Лисовенко…Меланхоличная, робкая и нежная…Но некрасивая – и в этом вся её беда. Похоже, близких подружек у неё нет. А общения она ищет, иначе не заговорила бы со мной первая в раздевалке. Из таких, мне кажется, получаются хорошие подруги, да и жёны верные, если вовремя их заметить и оценить.

Рыжая, со стрижкой…По-моему, Лена её зовут. Хитрая, сразу видно, энергичная, грубоватая…Симпатичная в меру, но, видимо, считает себя красавицей номер один. Это, в принципе, неплохо – человек должен быть самоуверенным, иначе в жизни он не добьётся ровным счётом ничего. Я вот лично без ложной скромности считаю себя красивой, и никто ещё за всю мою жизнь не заставил меня поверить в обратное. В своём прежнем классе, например, я была самой лучшей девчонкой, это я знаю точно. Пока ещё не знаю, как сложится здесь, но, по крайней мере, ни одна из моих нынешних одноклассниц внешне меня не превосходит. А это радует. Я буду пользоваться успехом у этих ребят так же, как в Твери!

Так, теперь снова мальчишки…Этот белобрысый валенок, Колян Шилов…Что о нём можно сказать? Наверняка в спорте отличник, а в остальном двоечник и полный дурак. Живёт по принципу «сила есть – ума не надо», подраться наверняка не прочь. Девчонок презирает…Проживёт девственником до тридцати лет, женится на местной тёлке и будет растить троих детей…Стоп…А почему троих? Что это я расфантазировалась не в меру… Может, всё у него в жизни не так будет.

Весёлый звонок оповестил нас о конце занятий. Организованной толпой десятый «Б» рванул к выходу из спортзала. У двери в девичью раздевалку меня догнал Виталик.

– Секи момент.– Шепнул он мне на ухо, и я вся превратилась во внимание. Павел Владимирович привычным жестом воткнул ключ в замок…Почти тут же рывком вытащил обратно.

– Та-акс…– Он взялся за ручку, и дверь легко отворилась. Как всё просто…Элементарная булавка…

– Та-акс..– Опять сказал Паша и медленно повернулся к нам. Взгляд его выразительных буро-зелёных глаз при этом упёрся почему-то в Виталика.

– Павлецкий…– Голос физрука не предвещал ничего хорошего. – Ты знал?

– О чём, Павел Владимирович? – Недоумение моего нового друга было вполне искренним, даже я ему сразу же поверила.

– Ты понимаешь, о чём. Сорок минут назад я закрывал дверь на ключ, а теперь она странным образом открыта. И ты будешь утверждать, что Канаренко сегодня в школе не было с утра?

– Откуда я могу точно знать?

– Где Канаренко, я тебя спрашиваю? – Паша проигнорировал встречный вопрос Виталика, из-за чего я сделала вывод, что он давно уже не верит оправданиям ученика.

– Я не знаю, Павел Владимирович! – Виталик тоже повысил голос. Я даже поразилась – прежде мне казалось, что сердиться он совсем не умеет.

Паша был в ярости. Он изо всех сил старался держать себя в руках, но праведный гнев рвался наружу помимо его воли.

– Я не собираюсь с тобой до обеда спорить, Павлецкий. – Процедил физкультурник сквозь свои идеальные белые зубы. – Я уже устал вам объяснять, что во время урока раздевалка должна быть закрытой. Там ваши же вещи находятся! И если что-нибудь пропадёт, то отвечать буду я! В который раз уже я нахожу дверь открытой? В который раз я обещаю обратиться к директору и не выполняю своё обещание из жалости к вам? Вы этого не цените? Как угодно, сами виноваты. В общем, так, Павлецкий, всему есть предел, в конце концов. Или ты до конца перемены приводишь своего приятеля, или я иду с докладной директору. На вас обоих!

И тут я не выдержала.

– Послушайте, а он-то тут при чём?! Если Канаренко виноват, то на него и жалуйтесь! Мы весь урок в спортзале были, он даже близко к раздевалке не подходил!

Павел Владимирович с каким-то хмурым снисхождением выслушал мою защитную тираду, а когда я умолкла, терпеливо и даже как-то саркастически объяснил:

– Всё, что делает в этой школе Канаренко, известно Павлецкому во всех подробностях заранее. И не предупредить меня в данном случае означает поддержать его. Павлецкий прекрасно знает, где в данный момент летает наша певчая птичка. Знает – и усердно его выгораживает, прикидываясь идиотом.

Вот оно что…Я оглянулась назад, но Виталика возле меня уже не было. Похоже, он, пользуясь случаем, исчез в своей раздевалке. Не добавляя больше ни слова, ушёл и Павел Владимирович. Чувствуя себя полной дурой, я поплелась за своим пакетом. Мысли путались в голове, даже плакать хотелось, чего вообще со мной редко происходило. Это ж надо! Первый день в школе, первый урок – и уже такие неприятности. Сперва удар дверью в лоб, теперь вот глупый спор с учителем по поводу Канарейки. Я уже не просто злилась на этого негодяя – я ненавидела его всеми фибрами своей души! Бедный Виталик! Сегодня его опять потащат на экзекуцию к Маргарите Ивановне, и он, конечно же, вновь примет удар на себя, не выдаст друга. А сам виновник его бед между тем так и будет весь день скрываться от учителей и потихоньку пакостить то тут, то там. Вчера была география, сегодня физкультура, завтра, глядишь, биология. И после каждой его выходки педагоги будут срывать свой гнев на преданном и совершенно невинном Павлецком. Неужели этот трус не понимает, что подставляет своего друга по чёрному?!

Сидя на скамейке в раздевалке, я машинально рассматривала вешалки вдоль стены. Все доски сверху донизу были исписаны фломастерами и авторучками вдоль и поперёк. Чего тут только не было! Сердечки, пронзённые стрелами, бесконечные «love», имена и фамилии любимых ребят…Галерея искусств, копившаяся годами! Сколько девчонок изливали здесь душу, царапая на этих досках любовные признания, выражая тайные желания и сокровенные мечты…И вот опять как ножом по нервам:

«КАНАРЕЙКА, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!»

«ВАДИК КАНАРЕНКО – СОЛНЫШКО!»

«В.К. – I LOVE YOU!»

«МОЙ ЛЮБИМЫЙ МАЛЬЧИК – ЭТО ВАДИК КАНАРЕНКО! Я ЕГО ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ!»

«ЧТО ЗА БОМЖ БЕЗ ТЕЛОГРЕЙКИ,

ЧТО ЗА ЖИЗНЬ БЕЗ КАНАРЕЙКИ?!»

«МИР ШИРОК, НО ТЫ – ОДИН,

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ВАДИМ!!!»

Массовое помешательство какое-то! Создаётся впечатление, что кроме Вадима Канаренко ребят в школе больше нету! Как свет клином сошёлся, дурдом самый настоящий! Да будь этот Канарейка полным двойником Леонардо Ди Каприо, надо совсем себя не уважать, чтобы восхищаться таким мерзавцем! Мозгов им всем что ли не хватает?!

Меня вдруг охватила брезгливость к этой раздевалке. Буквально полчаса назад тут происходило примитивное совокупление двух особей мужского и женского пола. Другими словами не назовёшь. Интересно, где они это делали? Может, как раз на этой вот самой скамейке? Я подскочила, торопливо схватила пакет и пулей вылетела из раздевалки.

Верный Виталик уже ждал меня возле двери.

– Ну что, заступница? Получила от Паши по мозгам? И кто только тебя просил вмешиваться?

Я невозмутимо пожала плечами:

– Ничего я не получила. Паша правильно на вас ругается.

– Да ладно, пошли учебники получим. Сейчас химия.

– Я, кстати, ничуть не удивлюсь, если твой Канарейка и в кабинете химии уже отметился. – Мрачно усмехнулась я, шагая за своим симпатичным гидом. Он рассмеялся:

– Опоздала! В кабинете химии Канарейка недели две назад отметился. Да так, что до сих пор многие успокоиться не могут. Особенно Вениамин Фёдорович, химик наш. Его до сих пор при виде Вадьки трясёт.

Короче, была лабораторная работа. Веник опыты показывал, а Канарейка как всегда его не слушал – болтал с кем-то. За это его к доске вызвали. Вот тебе, Веник говорит, две пробирки. В одной серная кислота, в другой фенолфталеин. Смешай их, говорит, вместе, продемонстрируй классу, что получится.

Канарейка спрашивает: «Вениамин Фёдорович, а что будет, если этот раствор на вкус попробовать?»

Ну, Веник, естественно, понял, что Вадька прикалывается и тоже шутит в ответ: «Ничего, – говорит, – Вадим, не будет. Только язык сгорит и напрочь отвалится».

А сам отвернулся между тем и начал журнал просматривать. Канарейка, как полагается, смешал фенолфталеин с кислотой. Получилась малиновая такая, ядовитая фигня… Он этот раствор за спиной Веника потихоньку в раковину вылил – и как заорёт на весь класс! Обеими руками за рот схватился, глаза выпучил.

«Ма-ама-а! – вопит, – Горит!!! Язык горит!!! Помогите!!!»

Мы сидим, зажимаемся, чтобы не расхохотаться, видели же, что на самом деле случилось, а Веник-то чуть со стула не грохнулся! Подскочил, к Вадьке несётся. Сел, тормошит его, сам как мел весь белый, а Вадька уже агонию предсмертную изображает: лежит на полу, дёргается, глаза закатывает – вот-вот концы отдаст. В общем, кончилось тем, что Веник полтора часа в кабинете врача просидел с давлением, а Канарейка – в очередной раз на лобном месте у Марго. Опять родителей вызывали, разгон им устраивали по полной программе. Мама Вадькина уже не так болезненно на это реагирует. Раньше, насколько я помню, плакала, когда её вызывали.

Я слушала рассказ Виталика, холодея от ужаса и негодования. Теперь я вообще ничего не понимала

– Слушай, да он просто больной, этот ваш Канарейка! Ему что, удовольствие доставляет над людьми издеваться?! И ты ещё такого подонка защищаешь?!

Виталик посмотрел на меня с глубочайшим изумлением:

– Вадька – подонок? Ты что, обалдела? Ты же в глаза его не видела, чтобы так о нём говорить.

– А мне не обязательно его видеть, достаточно послушать тебя, Пашу и Маргариту Ивановну. Выводы как-то сами собой напрашиваются.

– А я тебе говорю, что ты его просто не видела, не общалась с ним, поэтому так и говоришь. – Упрямо повторил Виталик, однако, это его упрямство ещё больше меня разозлило и раззадорило:

– Конечно, не видела и не общалась! Потому что он как самый жалкий трус от учителей всё утро прячется!

– Ни от кого он не прячется, и никого он не боится! – Горячо возразил Виталик. – Если бы он узнал, что я его тут защищаю перед всеми, сам бы мне мозги прочистил не хуже учителей. Ты совсем его не знаешь.

– Слушай, а ты часом в него не влюблён? – Перебила я насмешливо.

– Чокнулась? – Он даже обиделся от такого нелепого предположения. – Мы с ним в одном дворе с семи лет росли, как братья. За одной партой почти на всех уроках сидим. У нас друг от друга никаких секретов нету.

– Если ты ему и правда такой хороший друг, то мог бы его воспитанием заняться вместо того, чтобы покрывать его перед всеми. Может, он к твоим советам прислушается и вести себя станет лучше.

– Канарейка? – Виталик рассмеялся. – Ну, ты скажешь тоже! Каким это образом я смогу на него повлиять? Канарейка чужих советов не слушает, у него своя голова на вес золота. И делает он только то, что ему самому хочется.