Текст книги "Голубая свастика (СИ)"

Автор книги: Елена Другая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

====== Часть 1. Ад на земле. 1. Задуманный эксперимент. ======

Освенцим. Четыре часа тридцать минут утра.

Стефан Краузе, заместитель коменданта лагеря смерти, стоял на деревянном помосте недалеко от платформы, на которой выгружался состав с новыми узниками. Дул пронизывающий, холодный ветер, от которого плохо защищала даже добротная шерстяная шинель. Рядом со Стефаном стоял его секретарь, Маркус Ротманс, и монотонным голосом объяснял ему, что происходило вокруг.

– Сейчас они все выйдут на платформу, – говорил он негромко, но с четкой и безупречной дикцией, – и будет проведена селекция. Это означает, что мужчин отделят от женщин и детей, затем всех построят в две колонны. Далее их проведут на обработку, помоют в душе, остригут волосы, нанесут каждому татуированный номер, а потом выдадут одежду и определят в барак. Но такая участь ждет не всех, а примерно десятую часть. В лагере оставят лишь трудоспособных. Пожилые, дети, инвалиды будут сразу же отправлены в газовые камеры, а потом сожжены в крематории.

– А это кто?

Стефан указал на человека средних лет в кожаном плаще, который озабочено ходил между прибывшими. Краузе находился в лагере только шестой день, поэтому еще почти никого не знал и мало что видел. При выгрузке узников он присутствовал впервые. Маркус, который служил здесь уже год, вводил его в курс дела.

– Это всеми уважаемый главный врач лагеря, Йозеф Менгеле. Сейчас он проведет первичный осмотр груза и отделит слабых, старых, больных и малолетних от тех, кто в состоянии работать. У него это ловко получается, господин офицер!

Монотонный голос Маркуса успокаивал нервы. Стефан поежился от холода. Нужно было выпить коньяка перед выходом из дома, да не догадался. Он вскинул голову и посмотрел на круглосуточно дымящую трубу крематория, в котором сжигались трупы. Привыкнуть к специфическому запаху, которым пропиталась вся округа, казалось, было невозможно.

Офицер вздохнул. Зачем он стоял здесь, чего хотел? Он пристально вглядывался в лица евреев. Может, искал среди них того, одного единственного? Он всматривался в лица прибывших, несмотря на то, что умом понимал абсурдность своих попыток. Найти Мойшу, друга его детства, было нереально. Сердце подсказывало, что его давно нет в живых.

Менгеле продолжал деловито ходить по платформе, отделяя одних людей от других. Стефан обратил внимание, что доктор приказал выстроить в одну шеренгу молодых парней и девушек.

– А сейчас что он делает? – спросил Стефан у Маркуса через плечо.

– Не могу знать, господин офицер! – в недоумении воскликнул секретарь. – Кажется, он заинтересовался подростками. Но с какой целью – это может знать лишь сам гений.

Стефану стало интересно, и его потянуло туда, вниз, на платформу. Маркус уныло следовал за ним, в мыслях проклиная своего начальника за то, что он уже битый час держал его на холоде. Он шмыгнул носом, напоминая, что в лагере есть более теплые и уютные места, чем промозглая лагерная платформа.

– Господин офицер! – закричал Менгеле, увидев Стефана, и расплылся такой счастливой улыбкой, словно встретил родственника.

– Стефан Краузе, заместитель коменданта, – на всякий случай представился офицер, так как его еще мало кто знал в лицо.

– Вы очень похожи на своего брата, господина коменданта лагеря! – восторженно сказал Менгеле, разглядывая его с живым интересом. – Редкостное генетическое сходство. На сколько лет он старше вас?

– На восемь, – пробормотал офицер, поражаясь фамильярности врача.

Но, очевидно, гениям позволено все. Надо полагать, встреть Менгеле самого Гитлера, так же у него осведомился бы, имеются ли у фюрера братья, и насколько они похожи между собой. Но Менгеле уже отвлекся от него и вывел из строя подростков – юношу и девушку.

– Взгляните, господин офицер, что вы можете сказать об этой парочке? – запальчиво спросил он.

Стефан решил, что это, без сомнения, интересный, но явно сумасшедший человек.

– Они – евреи, – тихо ответил он.

Этот вывод сделать было нетрудно, так как привезли целый состав евреев, и у всех на одежду были нашиты желтые звезды.

– Да, это верно. Но! Посмотрите внимательней, вы ничего больше не замечаете?

– Нет.

Стефан понял, что окончательно околел и нужно было уходить. Да еще и разболелись пальцы на ногах, обмороженные на восточном фронте.

– Это – близнецы! – ликующе сообщил Менгеле и победоносно посмотрел на Стефана. – Позже я расскажу вам, для чего они мне нужны. Думаю, у нас еще будет уйма времени!

– Непременно, – бросил ему офицер.

На данном этапе жизни в лагере его меньше всего интересовали еврейские близнецы и медицинские эксперименты доктора Йозефа Менгеле.

Взгляд его невольно остановился на еврейском юноше. Тот стоял рядом с сестрой, склонив темноволосую, кучерявую голову, сжимая в руках небольшой чемоданчик. Неожиданно юношу толкнули, он встрепенулся и на миг сверкнул взглядом, озираясь вокруг.

Стефан имел возможность рассмотреть его тонкую шею, точеный овал лица; его глаза имели зеленоватый оттенок, которые он, впрочем, быстро вновь опустил, и на бледные, чуть впалые щеки легла тень от невероятно длинных ресниц.

– Как тебя зовут? – внезапно спросил Стефан, воспользовавшись тем, что Менгеле на какой-то момент отвернулся.

– Равиль. Равиль Вальд, господин офицер, – ответил юноша, не поднимая головы.

На какие-то секунды офицер перестал что-либо видеть и слышать, время как будто остановилось. Он полностью сосредоточился на этом прекрасном видении, как будто повеяло свежестью. Значит, Равиль Вальд.

И вдруг жестокая реальность резким гудком паровоза вырвала его из грез, и опять нахлынули шум, вонь, топот человеческих ног, плач детей, крики охранников.

Узников погнали с платформы в сторону лагерных строений. Стефан пошел к автомобилю, который ему выдали. Они с Маркусом сели на заднее сидение.

– Вы уже выбрали себе слуг, господин офицер? – напомнил секретарь.

Нет, не выбрал. Стефан не мог здесь дышать, с трудом ходил и думал. Он никак не мог принять то, что оказался в этом аду, лагере смерти, из которого не было выхода никому. Только через трубу. Осознание этого угнетало. Но, бесспорно, необходимо было как-то встряхнуться, чтобы наладить свой быт.

Пол в коттедже, где он поселился, был истоптан сапогами, у него осталось лишь пара свежих сорочек, да и камин никак не растапливался. Уже который день он ложился в ледяную постель в холодном и грязном доме. Одному было одиноко и беспокойно, накатывала жуткая тоска и воспоминания о Мойше, которые не давали заснуть.

– В лагере мало немецких узников, – продолжал, словно радио, информировать Маркус. – В основном их доставляют сюда именно для того, чтобы они работали слугами в офицерских домах. Мы можем заехать в женский блок, а потом в мужской.

– Сколько слуг я могу взять? – спросил Стефан.

Он не знал причину, по которой задал этот вопрос. Возможно, просто заинтересовался, какими возможностями здесь можно было располагать.

– Пять, господин офицер, – услужливо продолжал секретарь. – Вам понадобятся управляющий, которого назначат из проверенных и опытных людей, домработница, горничная и разнорабочий. Последних вы можете выбрать сами, и они будут проживать с вами.

– А пятый?

– Это овчарка, господин офицер, мы возьмем ее из питомника, как только возникнет необходимость или ваше желание.

Стефан повернул голову и посмотрел на него. Приятный парень и совсем еще молодой, не более двадцати двух лет. Болтовня его надоедала, но одновременно отвлекала от действительности, такой жуткой, что она не поддавалась никакому описанию.

Следуя совету секретаря, они заехали в женский блок. Узниц, облаченных в полосатую одежду, уже выстроили перед бараком для утренней сверки. Офицер обрадовался этому: все меньше забот и суеты. Перед строем прохаживались капо барака. Это была здоровая баба со злобным лицом, и одна из дежурных надзирательниц. При виде Стефана они отдали честь.

Он быстро выбрал немку с приятными и благородными чертами лица, чем-то похожую на его няню. Задал ей вопрос, может ли она готовить еду. Женщина ответила утвердительно. Стефан присмотрелся к другим женщинам.

Его внимание привлекла очень худенькая еврейская девушка лет шестнадцати. Ее колотило от холода, и она пошатывалась, казалось, была готова упасть. Он подошел к ней. Невысокая, плечи острые, груди нет совсем, полосатая роба с нашитой желтой звездой висела на ней мешком, как на скелете. Он, остановив свой выбор на ней, кивнул одному из своих адъютантов и быстрым шагом направился к своей машине.

Адъютант вывел девушку из строя и поставил ее к пожилой немке. И тут она качнулась, упала на колени, очевидно, потеряв последние силы. Стефан заметил это краем глаза и заорал на адъютанта:

– Поднять! Посадите обеих женщин в кузов машины, поедем до больницы.

– Слуг из евреев брать не рекомендуется, – заметил Маркус тихо, когда они поехали.

Стефан пораженно и гневно сверкнул на него глазами. С ума они тут все что ли посходили! Как смел какой-то секретарь делать ему замечания!

– Извините, – тут же смутился Маркус, – господин офицер, но могут возникнуть вопросы, так как это нарушение распорядка.

Стефан взглядом ему показал, что неприятности начнутся у самого секретаря и немедленно, если Маркус сейчас же не заткнется. Тот заметно присмирел, уже поняв, что допустил грубую оплошность, и, стараясь не смотреть за окно, а они все тут этого избегали, уставился прямо перед собой, в затылок водителю.

В мужском блоке офицер, по рекомендации капо, взял пожилого немца, как утверждалось, мастера на все руки.

День только начинался, а Стефан чувствовал себя продрогшим и вымотанным морально и физически. Они доехали до госпиталя. Офицер прошел в помещение в сопровождении своего адъютанта, который поддерживал еврейскую девушку за локоть.

Он вошел в один из кабинетов к свободному врачу.

– Она упала, – коротко пояснил Стефан. – Эта женщина нужна мне здоровой.

– Обычное истощение, – пробормотал доктор, – я поставлю ей питательную капельницу.

Офицер кивнул, оставил девушку, имени которой даже не знал, в больнице, и вернулся в машину. Сейчас он уже опаздывал на завтрак. При мыслях о еде его вдруг пронзил жуткий голод, такой острый, что желудок разболелся, и его затошнило. За все пять дней, что он здесь находился, офицер ни разу нормально не поел.

Они остановились возле столовой для офицеров. С каким-то облегчением Стефан ступил внутрь, и его охватили чудесные запахи.

Он прошел в туалетную комнату, где ополоснул под краном руки. Глядя на себя в зеркало, он пригладил влажными ладонями светлый, серебристый ежик своих волос.

Сейчас он казался блондином. На самом же деле, в свои двадцать девять лет, он был полностью седой. Его серые глаза смотрели бесстрастно, лицо его можно было назвать красивым, особенно в те редкие моменты, когда он улыбался, и его взгляд начинал сиять мягкой глубокой синевой.

Стефан был высоким, плечистым, и, в общем-то, даже несмотря на то, что жизнь и война изрядно его потрепали, оставался интересным и привлекательным мужчиной.

Офицер тщательно одернул на себе форму, вытер руки о полотенце и вошел в общий зал. Он присел за стол, застланный белоснежной скатертью. Тут же подошел официант и протянул ему карточку со списком блюд и ручку, чтобы он отметил, какие из них он будет есть. Офицер отметил кашу, два бутерброда с сыром, яичницу с беконом, взбитые сливки, стакан сока и чашку кофе. Все было принесено в еще горячем виде и практически мгновенно.

Только Стефан расположился есть, как у входа послышался шум. Он недовольно обернулся. В столовую вошел Менгеле, он просто источал энергию и бодрость, здоровался со всеми. Этакий жизнерадостный добряк, душа любой компании. Он завидел Стефана и вдруг направился к его столику.

– Разрешите к Вам присесть, господин Краузе? – спросил он и тут же, не дожидаясь ответа, уселся на стул напротив.

Стефан понял, что спокойно поесть не удастся, придется поддерживать светскую беседу. Вторжение Менгеле за его стол совершенно не обрадовало, скорее, он чертыхнулся в душе. Но гений, казалось, этого не замечал. Он заказал себе несколько порций еды, и тут же бесцеремонно заметил, что яичница с беконом, которую ел Стефан, вредна для желудка.

– Лучше всего брать омлет, – порекомендовал он.

– В следующий раз я так и сделаю, – учтиво отозвался Стефан, – спасибо за совет. Но в данный момент я не особенно переживаю за свое здоровье.

– Многие так говорят, пока не исполнится сорок, – философски изрек Менгеле, – а когда начинаются звоночки с того света, понимают, что поезд ушел.

При упоминании о поезде Стефану вспомнились сегодняшний состав, платформа, огромная колонна евреев, большинство из которых сейчас, скорее всего, уже стояли в очереди в газовую камеру.

– Скажите, господин Менгеле, – поинтересовался он, – эти близнецы, еврейские парень и девушка, зачем они вам? Для каких-то научных экспериментов?

– О! – доктор маниакально засверкал глазами, и даже чуть не промахнулся вилкой мимо рта. – Это отдельная тема, дорогой мой друг, отдельная. На этих близнецов у меня совершенно особенные планы!

Офицер молча проглотил то, что Менгеле так быстро записал его в дорогие друзья, а тот продолжал распинаться.

– Близнецы – это моя страсть, мое наваждение, моя муза, великий стимул для того, что я делаю! К сожалению, чаще всего попадаются однояйцовые, то есть одного пола. Разнояйцовые близнецы гораздо более редки. И тут – такая удача!

Стефан кивнул ему и изобразил на своем лице радостную улыбку, вполне искренне демонстрирующую, что он полностью разделял восторги врача, а так же глубокую заинтересованность данной темой.

– И в чем же будет суть опыта, Менгеле? Доверьте мне секрет. Или же это военная тайна?

Еврейский парень по имени Равиль, с зелеными глазами, тонкой шеей, такой прекрасный и беспомощный, не выходил у офицера из головы. Хотелось бы узнать, какая участь его ожидала.

– Я скажу, – торжественно сказал Менгеле и снизил тон, перейдя на таинственный шепот. – Я проведу им взаимную пересадку половых систем.

Стефан, который был далек от медицины, нахмурился, пытаясь сообразить более конкретно, что же ждало близнецов, а потом приветливо улыбнулся.

– Извините, но боюсь, что суть мне непонятна.

– Говоря простейшим, ха-ха, извините, солдафонским языком, я поменяю им половые органы. Из парня сделаю девушку, а из девушки – парня. И посмотрю, что будет! Во-первых, мне интересно, удачно ли пройдет сама операция, и сколько после нее проживет каждый из испытуемых, а во-вторых, насколько быстро будет происходить приживление органов в двух родственных, но разнополых организмах.

– Вот как? – медленно проговорил Стефан.

План доктора был настолько чудовищен, что офицер не нашел, что на это можно ответить. Он, не отрываясь, смотрел на Менгеле.

– Ешьте, ешьте, остынет! – подбодрил его доктор. – Холодная еда очень вредна для пищеварения. А теперь я пойду, с вашего позволения, меня ждут мои пациенты.

До боли сжав челюсти, Стефан, потрясенно, чувствуя озноб от ужаса, продирающий до самых костей, смотрел ему вслед.

Комментарий к Часть 1. Ад на земле. 1. Задуманный эксперимент. Капо* – заключенный, смотрящий барака, пользующийся доверием у нацистов, как правило, человек сильный и жестокий, наблюдающий за порядком и приводящий наказания в исполнение.

Йозеф Менгеле* – реально существовавший врач, “Ангел смерти”, питавший особенную слабость к близнецам и проводивший над ними чудовищные хирургические эксперименты в условиях концлагеря.

====== 2. Похищение близнеца. ======

После завтрака Стефан отправился на ежедневное совещание, которое каждый раз проходило по неизменному плану. Сначала зачитывалась новая директива фюрера. Если новой не было, то цитировались и обсуждались отрывки из предыдущей. Далее к прослушиванию предлагалась сводка с восточного фронта: победы, поражения и потери с обеих сторон. Вслед за этим переходили к статистике по лагерю – сколько человек прибыло, подлежало к уничтожению, к каким работам привлекались. После этого обсуждались хозяйственные вопросы, состояние газовых камер и крематориев, планировались новые методы уничтожения людей.

Стефан уже понял, что он оказался не в лагере для военнопленных, как предполагал, когда ехал сюда, а на мусоросжигательном заводе. И этим мусором были люди.

Совещание длилось четыре часа всего с единственным небольшим перерывом. Высидеть его было тяжело, но на этот раз Стефан был погружен в свои собственные мысли. Он думал о Равиле. В душе неприятно щемило и скребло. Чудовищность эксперимента, который планировал провести доктор Менгеле над этим парнем и его сестрой просто не укладывалась в голове. Понятно, что Менгеле действовал на благо Рейха, но офицер никак не мог понять, каким образом подобные операции могут служить этому благу. Это же просто немыслимое издевательство над людьми, тем более, что всем было известно, что садюга оперировал заключенных, не используя наркоз.

После совещания Стефан пошел в комендатуру, где располагался его кабинет. По дороге он притормозил, заинтересовавшись действиями одного офицера, который стоял перед строем узниц-женщин.

– Если есть беременные, – громко объявил офицер, – сделать шаг вперед! Вас отведут в больницу, где вы получите молоко и двойную порцию хлеба!

Из строя вышли несколько десятков женщин. Автоматчики погнали их в сторону газовых камер. Понятно было, что никто никакого хлеба и молока им не даст. Все, что ждало этих бедняжек – немедленное уничтожение.

Стефан продолжил свой путь.

– Гинекологи не успевают осматривать всех женщин трудоспособного возраста, – бормотал ему вслед Маркус, едва за ним поспевая, – поэтому приходится использовать вот такой простой метод.

– Очень мудрый подход, – бросил ему Стефан. – Тот, кто его изобрел, может этим гордиться.

Сидя у себя в кабинете, он подписывал кипу бумаг. Маркус, протягивая ему документы один за другим, разъяснял суть каждого и его содержание. Здесь были бухгалтерские сводки, акты о списании имущества, акты об уничтожении людей, приказы о награждениях и порицаниях. Стефан подписывал все подряд, не глядя. Какая разница? Все равно его мнения никто не собирался спрашивать. Это была чисто рабочая рутина.

В голове вертелся образ Равиля. Он понимал, что выкрасть его из больницы Менгеле днем не предоставлялось никакой возможности. Это можно было сделать только ночью, если этот упырь-доктор вообще когда-либо спал. А вдруг он затеял провести свой адский эксперимент уже сегодня? Хотелось надеяться, что это маловероятно, так как любые пациенты перед операцией, по идее, должны были проходить хотя бы элементарное обследование, осмотр, сдавать анализы.

После работы Стефан вернулся к себе в коттедж, отпустив Маркуса отдыхать, распрощавшись с ним до завтра. Дома его ждали большие перемены. Там уже находились слуги, которые во всю хлопотали. Стефан познакомился с ними. Старика-немца звали Карл, а женщину – Эльза. Они развернули бурную деятельность, вымыли полы, перестелили ему кровать, затопили камин. Эльза постирала его белье и сорочки. Стефан остался доволен.

Никакого управляющего, которого должны были назначить, брать совершенно не хотелось, и он решил по возможности отмазаться от этого. Стукачи в доме были совершенно ни к чему.

Вечером он обратился к своему адъютанту.

– Сходи в столовую и осторожно узнай, ужинает ли там Менгеле. И сразу назад. Понял?

Парень щелкнул каблуками и рванул в сторону столовой. Стефан накинул шинель и ждал его на крыльце. Вскоре солдат вернулся и отрапортовал:

– Он в столовой, господин офицер, пьет и играет в карты.

– Отлично. Теперь отведи меня в его лабораторию или в госпиталь, в общем, туда, где он всем заправляет.

Адъютант беспрекословно повел Стефана в сторону лагерного больничного комплекса. По идее уже стемнело, но территория лагеря освещалась яркими прожекторами. Было светло как днем.

Они подошли к отдельно стоящему зданию, во всех окнах которого горел свет. Работа на благо Рейха, видимо, кипела круглые сутки. Адъютант остался ждать на улице, а Стефан прошел на медицинский пост.

– Мне нужен Равиль Вальд, – сказал он молоденькой и симпатичной немке в белом халате.

– Назовите его номер, господин офицер, – с улыбкой отозвалась она, – мы работаем только по номерам.

Номера офицер не знал.

– Тогда я, с вашего позволения, сам осмотрю палаты. Думаю, их немного, и я быстро найду то, что мне нужно.

– Это не положено, – смутилась немка, – господин Менгеле…

– Пока я – заместитель коменданта этого лагеря, а не доктор Менгеле, и что положено, а что нет, решать мне, – отрезал Стефан.

Не обращая на нее больше никакого внимания, он пошел по коридору, заглядывая во все палаты. Равиля он обнаружил в самой последней, тот лежал на кровати, ему была поставлена капельница. Размашистым шагом офицер зашел в палату и взглянул на стеклянную колбу, прикрепленную к штативу. Это был раствор глюкозы, слава богу, а не какой-нибудь яд или иная гадость. Он выдернул иглу из руки юноши и приказал:

– Поднимайся.

Парень встал, шокировано хлопая своими длиннющими ресницами. Вот уже, действительно, кому вся красота досталась! Сестра его была похожа на обезьянку.

– Надень тапки и следуй за мной.

Равиль, в жутком волнении, едва не падая в обморок от ужаса и накатившей слабости, не мог попасть ногами в тапки. Стефан терпеливо подождал, пока тот обулся.

Они вышли из больницы. Равиль шел за ним, как был, в тапках и больничной пижаме. Было дико холодно, но ничего не случится, дойдет. Лучше простыть, чем быть искромсанным ножом маньяка.

– Отведи этого еврея ко мне в коттедж, – отдал распоряжение офицер ожидавшему его солдату.

– Есть!

Стефан вздохнул с великим облегчением. Вроде, дело улажено. Он поспешил на ужин, на который и так уже опоздал, но надеялся, что в столовой еще не все съели. В офицерском ресторане было весело и душно. Немцы ели и пили без меры, иными словами, нажирались до зеленых чертей. Еще бы! Такая тяжелая и нервная работа. Тут же присутствовали и женщины из разряда местных надзирательниц. Блузки у многих были уже расстегнуты, некоторые из них сидели на коленях у мужчин. Разгар оргии.

Стефан заказал себе половинку цыпленка с жаренным картофелем, салат и сто пятьдесят граммов водки. Все это он быстро уничтожил, а потом зашел в курилку, чтобы выкурить сигарету, первую и единственную за день. После тяжелого ранения в грудь, которое он получил под Сталинградом, офицер старался воздерживаться от курения.

В курилке от дыма можно было вешать топор. Здесь он застал Менгеле, который читал группе офицеров лекцию о вреде курения. Доктор заметил Стефана и очень ему обрадовался:

– Господин Краузе! Вы тоже курите? Курение вызывает рак легких, не забывайте об этом!

– Но вы же меня вылечите, господин Менгеле? – спросил у него Стефан.

Настроение у него резко улучшилось. Он представлял, выражение лица этого светила науки, когда тот обнаружит, что один из близнецов, которого готовили к операции, исчез. Доктор самодовольно расхохотался.

– Ваши гениальные планы по поводу близнецов не изменились? – поинтересовался Стефан с приятной улыбкой.

– Нет, конечно же. Я с нетерпением жду завтрашнего утра, чтобы взяться за скальпель! Это будет прорыв в современной хирургии.

– Если операция пройдет удачно, в чем я не сомневаюсь, вы можете получить признание самого фюрера!

Стефана слегка понесло, так как он опьянел после выпитого. Впрочем, гениальный хирург был тоже пьян практически в стельку.

– Знаете, Краузе, мне не нужно наград. Мое имя будет увековечено в истории Рейха!

– Вот в этом я абсолютно уверен. Ну что ж, мне пора. Удачи вам на вашем нелегком поприще, господин доктор.

Они раскланялись. Домой офицер шел, сияя от счастья и даже хихикая себе под нос. Он понимал, что вел себя глупо и безалаберно, как мальчишка, но уж так хотелось подложить этому садисту большую свинью.

Он проходил мимо здания общежития, где квартировались офицеры среднего звена. Вдруг улыбка слетела с его лица. Он завернул туда, поднялся по крыльцу, разыскал комнату номер сто два и постучал.

Дверь ему открыл сонный Маркус и пораженно воскликнул:

– Господин Краузе! Как вы здесь оказались?

– Надо поговорить наедине, – пробормотал Стефан.

– Заходите, мои соседи по комнате еще не вернулись с ужина.

Стефан зашел и осмотрелся. Комната была вполне просторной, рассчитана на троих человек, прилично обставлена. На столе стояли пустые бутылки из-под пива.

– Это не мои, я не пью, – сказал Маркус смущенно.

У Стефана почему-то было чувство, что этому парню можно довериться. Он откровенно и подробно рассказал о своей проделке, о том, как похитил Равиля из больницы Менгеле.

– Как ты думаешь, Маркус, могут быть последствия? – тихо спросил он, закуривая.

Лицо его секретаря омрачилось.

– Трудно сказать. Честное слово, не знаю. Конечно, Менгеле будет в ярости и пойдет жаловаться к коменданту. Но, с другой стороны, жизнь еврея ничего не стоит, и поднимать шум из-за того, что он оказался не в больнице, а в слугах у офицера несколько неприлично. Другое дело, что этот еврей из пары близнецов. Господин Ганс Краузе, наш комендант, далек от хирургии, равно как и многие из нас. Если доктор сумеет доказать, что еврей ему необходим, то вас могут попытаться убедить вернуть парня. В любом случае, мне кажется, что вы можете поступать, как посчитаете нужным.

Высказав все это, Маркус напряженно замолчал. Видно было, что он сам распереживался. Конечно, ведь жизнь его теперь была тесно связана с жизнью офицера, которому он служил.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил его Стефан. – Извини, что неожиданно и не вовремя вторгся. Спокойной ночи.

Он вышел из общежития и, наконец, пошел к своему дому. Впервые с тех пор, как он находился в этом аду, ему дышалось легко и свободно. Там его ждал Равиль, и знание этого грело душу.

Домой офицер добрался достаточно поздно. У дверей его встретил Карл.

– Адъютант привел парня? – тут же, не без волнения, спросил Стефан.

– Да, господин офицер, он уже спит в своей комнате. Но это не его вина, очевидно, ему сделали какой-то укол в больнице.

– Завтра с утра сходишь на склад, получишь одежду для вас троих, а так же мой продуктовый паек, – сказал Стефан, чувствуя, что буквально засыпает на ходу.

Отлично, слуги в его отсутствие уже сдружились и нагло выгораживали друг друга. Но у Стефана не было сил устраивать разборки, он был вымотан этим бесконечным и тяжелым днем, наполненным эмоциональными переживаниями. Он прошел в свою спальню, заставил себя принять душ и отрубился в чистой и теплой постели, как только его голова коснулась подушки.

Утром он едва не проспал. Пришлось вскочить, быстро одеться и бежать на совещание. Он даже завтрак пропустил. Есть хотелось зверски, а до обеда еще половина дня. Оставалось надеяться, что после совещания удастся заскочить домой и пожевать какого-нибудь печенья из пайка. Совещание тянулось бесконечно. Большинство офицеров сегодня клевали носом. Все, видимо, не выспались.

Стефана терзала мысль, успел ли Менгеле побывать у Ганса и нажаловаться или же нет. По непроницаемому лицу старшего брата было невозможно что-либо понять, он даже не смотрел на Стефана. Наконец, они отмучились; комендант объявил, что все свободны. Офицеры повскакивали с мест, радостные, что, наконец-то, можно оторвать затекшие задницы от стульев. Стефан тоже поднялся и собрался уходить.

– А вас, Краузе, я попрошу остаться, – отчеканил Ганс.

Стефан тяжело вздохнул и замер перед ним по стойке смирно.

====== 3. Избранные рабы. ======

Все офицеры вышли, и Стефан остался с комендантом в оглушительной тишине.

– Расслабься, – сказал Ганс. – Ты здесь уже неделю, и мы почти не говорили. Как устроился?

Стефан тут же расслабился, то есть присел на край полированного стола и закурил. Все его попытки бросить в последнее время терпели фиаско.

– Великолепно, – усмехнулся он. – Лучше и желать нельзя!

Как он ни старался, в его голосе все равно прозвучал сарказм. Что можно было ответить касательно своего расположения в этом дивном местечке, в которое он попал благодаря братской заботе?

Ганс посмотрел на него непонимающе своими чуть выпуклыми водянисто-серыми глазами. Стефан недоумевал, почему Менгеле посчитал, что они похожи. Может, фигурой, манерами, тембром голоса или еще какими-то признаками, уловить которые мог только врач. Офицер считал, что брат его также уродлив, насколько красив был он сам. У Ганса был острый нос, точно клюв, срезанная челюсть, рот узкий, словно щель, тогда как Стефан имел облик истинного арийца с прямым носом, крупными, выразительными глазами и классическими чертами лица.

– Мне сообщили, – продолжил комендант сухо и сдержанно, – что произошло недоразумение. К тебе в дом в качестве слуги попал еврейский юноша, который должен был участвовать в исследованиях доктора Менгеле.

С великолепной артистичностью и красочной мимикой Стефан немедленно отреагировал на это высказывание. На лице его отразилось искреннее недоумение.

– Вот как? Надо же, какая досада!

Ганс застыл перед ним, взгляд его стал мрачным, глаза наливались кровью, а лицо искажалось яростью.

– Встать! – гаркнул он. – Как ты смеешь со мной так разговаривать!

Стефан мгновенно потушил сигарету и вскочил со стола, вытянувшись, как полагалось по уставу. У Ганса сто пятниц на неделе, решил бы уже – либо вольно, либо смирно.

– Этот еврей принадлежит Менгеле, поскольку он нужен ему для научных изысканий, и ты сегодня же вернешь его назад в лабораторию. Ясно?

Стефан смотрел в сторону, мимо плеча Ганса, и с трудом сдерживал улыбку, а потом вдруг резко повернулся к нему и проговорил достаточно громким, твердым, но спокойным тоном:

– Даже не подумаю. Об этом и речь идти не может!

У коменданта от такого наглого заявления приоткрылся рот, и он тщетно пытался подобрать слова для ответа на столь дерзкое заявление. Пользуясь его растерянностью, Стефан продолжал.

– Я знаю, что этот еврей из пары близнецов, и тело его должно было славно послужить на благо Рейха – так оно и послужит, не сомневайся, только в ином качестве. Я не верну юношу доктору Менгеле. Пусть поищет себе другой материал для своих научных изысканий, благо евреи плодятся как тараканы, и близнецы у них не редкость.

– Да ты… Да я… – Ганс хлопал ртом, словно издыхающая рыба. – Ты Мойшу все никак не можешь забыть, щенок? Он похож на Мойшу?

Стефан счел должным промолчать. Никогда он не простит брату, что тот разоблачил перед родителями его связь с тем еврейским парнем, и семья Мойши была вынуждена срочно уехать из города, бросив свой налаженный бизнес, а его самого заперли в военной казарме еще задолго до начала войны, лишив возможности полноценно жить, не позволив закончить обучение. И если Стефан и ненавидел кого-то больше, чем Сталина и коммунистическую партию, так это собственного брата.