Текст книги "Голубая свастика (СИ)"

Автор книги: Елена Другая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Они опять напряженно замолчали. Равиль машинально поглаживал Данко по кучерявой голове.

И ведь его слова заступничества ничем не могли помочь, а лишь еще больше разъярили бы проклятого фашиста! Хоть бы, действительно, отправил девушку назад в барак, как предположил Карл, а не убил!

– Он идет! – упавшим голосом прошептала Сара, которая стояла у окна. – Это все, мне конец…

Она качнулась и едва не упала, но Карл успел ее поддержать за острый локоть. Слуга увел девушку в ее комнату. Эльза начала всхлипывать и отвернулась к мойке, а Равиль вышел в коридор встречать своего хозяина и господина, будь он проклят. Может быть, удастся как-то отвлечь его разговором, чтобы тот забыл про сорочку. У контуженных, говорят, часты провалы в памяти. Равиль решил заболтать его. Он постарался сделать милое лицо, хотя с таким фингалом это выглядело нелепо.

Дверь открылась и вошел Стефан. Он улыбнулся Равилю. Ему было приятно, что парень осознал свои обязанности и ожидал его в прихожей. Он поздоровался с ним и скинул ему на руки свою холодную заснеженную шинель.

– Господин офицер, разрешите спросить?.. – начал было Равиль.

– Потом, – прервал его Стефан и громко крикнул. – Сара, ты приготовила мою сорочку?

====== 15. Партия в шахматы. ======

В этот день, когда после посещения химического завода у офицеров отменили совещание, и Стефан решил принять предложение Отто Штерна гульнуть в его компании. Отто пообещал пригласить двоих смазливых медсестричек, уверяя, что это – стоящее дело. Стефан не собирался соглашаться, пока не узнал, что одна из них именно та девушка, которая стояла на посту в клинике доктора Менгеле, когда он похитил оттуда Равиля. Она же, по указанию доктора, делала офицеру уколы, приезжая к нему в комендатуру со своим чемоданчиком.

Стефан был покорен ее красотой. Докторская шапочка кокетливо украшала тщательно завитую головку, реснички были подкрашены, да и фигурка неплохая! Девушка была высокой и грациозной. Кроме того, она была очень молода. Все, как и нравилось Стефану.

Вот уж он не знал, при каких обстоятельствах она пересеклась со Штерном, может, ранее и спала с ним, да знать он этого не хотел. Стефан понимал, что нужно сделать над собой усилие и завести нечто похожее на роман с особой женского пола, чтобы прикрыть в случае чего свои отношения с Равилем.

Да и от Штерна было никуда не деться. Тот настойчиво набивался в приятели, и его можно было понять. Они примерно одного возраста (Отто чуть моложе) и небольшая разница в их служебных рангах в принципе позволяла завести дружеские отношения. То, что Отто строчил на Стефана доносы, поначалу его взбесило, но, поразмыслив, он сам решил поступать точно так же. Любое слово, рассказанный анекдот, неудачная ирония – все это могло служить основой для содержательного донесения на Штерна.

Также Стефану импонировало, что Отто был красивым мужчиной и не водился абы с кем. Кроме него, в общем-то, здесь ему было не с кем провести время. Остальные офицеры оказались значительно старше, глухие, слепые, косые, хромые, кривые или с успешно прогрессирующим старческим маразмом. С ними и поговорить было не о чем, кроме как о грядущей победе Рейха, в чем Стефан, побывав на восточном фронте и всласть отведав русского гостеприимства, очень и очень теперь сомневался.

Русские были просто озверевшим народом. Они убивали без патронов и снарядов, голыми руками, просто грызли зубами. Даже их маленькие дети старались вредить, шпионили, доносили, устраивали смертельные ловушки. Девушки, с виду скромные и приветливые, убивали офицеров прямо в постели.

Стефан отлично помнил жуткий случай, когда их часть остановилась на постой в одном селе, где практически не было мужчин. Он со своими адъютантами и парой лейтенантов занял приличный дом, в котором проживала вдова средних лет и две ее аппетитные дочки. С самого начала Стефан старался быть вежливым, дал понять, что они побеспокоят хозяев лишь на несколько дней и постараются не нарушать привычный уклад их жизни.

Конечно, они воспользовались продуктами. Но и сами русские женщины вроде не были против. Они забили кур, поросят, напекли хлеба и выставили на столы огромные бутылки с брагой.

В результате вся их часть смертельно напилась, а потом многие отправились в жарко натопленные бани. Дело закончилось печально. Местные жительницы подожгли эти бани, подперев двери бревнами, а окошки у этих загадочных строений были настолько малы, что и голову не просунуть. В ту ночь из трехсот оккупантов заживо сгорели около пятидесяти немцев, еще около двадцати, мертвецки пьяных, были зарезаны.

От общей участи Стефана спасло лишь то, что он вымылся одним из первых, когда в бане было еще прохладно, не стал домогаться до хозяйских дочек, почти не пил (у него внезапно разболелся желудок), а потом схоронился спать на сеновале, да не один, а с молодым лейтенантиком, с которым имел в то время любовную интрижку.

Проснулись они от страшных криков. Горящих людей, хоть они и открыли двери бань, было уже не спасти. Многих женщин, молодых и старых, в том числе и хозяйку с дочками, пришлось убить. Село они оставили полусожженым и разграбленным. Оставшиеся в живых местные жители убежали в лес.

Стефан потом получил дикий разнос в штабе за то, что потерял почти треть отряда. Его тогда чуть не разжаловали! Он впервые столкнулся с такой вероломной жестокостью и понял, что страну, где людям полностью наплевать на собственные жизни, настолько они одержимы местью и жаждой истреблять захватчиков, никогда не победить.

Но здесь, в концлагере Освенцим, многие этого не понимали или просто старались об этом не думать. А может быть, каждый и думал, но просто молчал, размышляя, как в случае чего спасти свою собственную шкуру.

Стефана далеко унесло в его воспоминаниях, и он вернулся мыслями к медсестричке, по имени Анхен. Она была полностью в его вкусе, именно такие девушки ему нравились более всего. Он мог флиртовать, ухаживать, но секс был невозможен. Все дело в его специфических предпочтениях. Так завелось, что офицер предпочитал оральный и анальный секс, избегая вагинального. При мыслях о проникновении во влагалище, даже в самое узкое и девственное, желание заниматься этим напрочь исчезало, и он ничего не мог с собой поделать.

Стефан, основываясь на своем богатом опыте, очень сильно сомневался, что двадцатилетняя белокурая и изящная Анхен даст в зад или возьмет в рот. Естественно, что и от мужчин она ожидала такого же традиционного поведения. За более изысканными услугами благоразумнее было обращаться к женщинам более зрелым и раскрепощенным, вроде той охранницы, которая испепеляла его взглядом, когда он ходил в блок «Канада» за одеждой для Данко. Вот она бы, без сомнения, охотно выполнила все.

Но, к сожалению, женщины такого типа, старше тридцати, уже имеющие печать порока на лице, крепкие и зажиревшие, не вызывали в нем ничего, кроме глубокого омерзения. Ему нравились невинные создания типа Сары или Анхен. Хотя… Кто знал эту медсестру? Маркус, вон, тоже с виду скромный и невзрачный, а в постели оказался просто бестия.

Как это по-русски… В спокойной речной яме могли жить демоны!

Так или иначе, а после того случая Маркус вел себя предельно прилично. С самым невозмутимым видом он общался с офицером, выполнял все его поручения и ничем не показывал, что между ними «что-то было». Между тем Стефан чувствовал, что щелкни он пальцами, и секретарь беспрекословно оказался бы между его коленей, и это было, конечно, очень приятно.

В связи со сложившейся ситуацией и размышлениями на разные темы, влияющие на его жизнь, Стефан решил принять предложение Отто Штерна и провести с ним время на его квартире в компании молодых девиц. Он спешил домой, чтобы принять душ и привести себя в порядок. На вечернике он планировал быть в форме, и это был замечательный повод надеть под нее сорочку из тончайшего батиста, которую ему сшила в свое время и подарила на его двадцатипятилетие мама.

Сегодня он собирался быть просто неотразимым, чтобы влюбить в себя девушку и закрутить с ней интрижку. Ну, а секс… Когда дело дойдет до постели, можно будет просто рассориться, потом помириться, затем опять рассориться, и так до бесконечности. Во всяком случае, все, в том числе и заботливый братец, будут знать, что у него есть девушка, а это, как он надеялся, позволит ему избежать косых взглядов и пересудов за спиной.

Утром он дал строжайшие пошаговые инструкции Саре как с ней поступить: аккуратно постирать, чтобы освежить, так как сорочка давно не надевалась; потом повесить сушиться, но не во дворе на общую веревку и не на кухне, где на нее могло брызнуть с плиты, а отдельно на плечики, а потом тщательно отгладить теплым и чистым утюгом.

Оказавшись дома, Стефан с удовольствием взглянул на встречающего его Равиля. Как же он хотел этого парня! С удовольствием остался бы с ним, вместо провождения времени с Отто и его сомнительными девицами, которые все равно не могли дать то, о чем он мечтал.

Офицер окликнул Сару, чтобы узнать, насколько хорошо она справилась с заданием, но, когда девушка явилась, с первого взгляда понял – дело у нее пошло не так. Сара была белее мела и произнесла фразу достаточно громко, очевидно, приготовившись к неминуемой смерти и с нею смирившись.

– Сорочка не готова, – сказала она, и в глазах ее отобразился весь ужас, испытываемый ею. – Я прожгла в ней дырку утюгом.

Она даже не просила прощения, просто замерла, словно безмолвный сфинкс, сжав губы в одну линию, готовая принять любую неминуемую расправу.

– Что? – Стефану почудилось, что он ослышался. – Что ты сказала?

– Я прожгла утюгом вашу сорочку, – повторила она терпеливо и сдержанно, опустив тяжелые веки и уже ни на что не надеясь.

– Прожгла мою сорочку? – уточнил Стефан, словно не веря тому, что услышал. – Ты ее испортила?

Она молчала, так как все уже было сказано. Стефан побледнел и качнулся. Он ждал чего угодно, но только не этого! Тупая дура! Ах, как же он жалел, что преследования Менгеле и его маниакальный интерес к близнецам помешали взять к себе в дом Ребекку! Почему-то у него сложилось впечатление, что она более ловкая, умелая и толковая девушка. Потому что некрасивая! Красивые девушки, типа Сары, с малых лет привыкли, что им все достается просто так, а таким, как Ребекка, приходилось прилагать усилия, чтобы выжить и удачно пристроиться, не витая в облаках в надеждах на внезапное счастье.

– Так вот! – яростно вынес Стефан свой вердикт. – Ты думаешь, что я тебя пристрелю или отправлю в газовую камеру? Напрасно надеешься! Это слишком легкая смерть за такой проступок. Я лично отвезу тебя в крематорий и живую кочергой затолкаю в топку! Ты меня поняла?!

Сара кивнула и буквально умерла под его разъяренным взглядом. Немец, еще более бледный, чем сама девушка, ушел к себе в спальню и навзничь упал на койку. Все настроение было испорчено. Да что же это за люди такие! Ни черта не ценят то, что у них есть, готовы изгадить самое дорогое, что у него было, и насрать в душу. Он лежал, от души предаваясь своему горю, вцепившись руками в подушку. Это ведь была не просто сорочка, а его гордость, связь с родным домом, с мамой! Он надевал ее лишь по самым торжественным случаям!

В дверь постучали.

– Войди! – отозвался офицер сквозь зубы.

Он все еще был зол, как тысяча чертей, и был готов истребить весь мир. Это была Эльза. Стефану пришлось подняться с кровати. Он не мог разговаривать с этой женщиной лежа, развалившись, словно свин.

– Господин офицер, – проговорила она, – ведь эту вещь можно починить! В блоке «Канада» есть швейный цех, где работают лучшие мастерицы. Они, я не сомневаюсь, поменяют полоску сорочки!

– В этом мире где-то все есть! – с горечью отозвался он. – Но почему ничего нет у меня дома, Эльза? На что мне рассчитывать? Неужели вы будете вредить мне и дальше?

– Это произошло случайно, – забормотала Эльза, – она не хотела…

– Жить не хотела?! – жестко спросил Стефан. – Я дал простейшее, но при этом важное поручение, с каким бы без труда справилась любая девушка и более младшего возраста. И что? Ей просто на меня наплевать! А значит, и мне на нее! Уйди, Эльза, не нужно заступаться, я никого не хочу видеть.

Выгнав служанку, офицер немного задремал. Проспав пару часов, он открыл глаза, и на душу снова навалилась тяжесть и обида. Что сделать, чтоб стало легче?

– Равиль! – громко позвал он.

Равиль мгновенно явился, точно стоял под дверью. Естественно, у слуг сейчас нет иных забот. Их беспокоила только судьба провинившейся Сары. Юноша предстал перед Стефаном серьезный и сосредоточенный, но, когда они на миг встретились взглядом, в глазах его промелькнуло дразнящее и вызывающее выражение. Офицеру это очень понравилось, он тут же смягчился и улыбнулся.

– Я решил сделать так, как сказал, – заявил Стефан. – Я избавлюсь от этой тупой и бестолковой еврейской суки, которая портит мои вещи, а значит, и мою жизнь. Я знаю, что она тебе нравится, ты на нее запал, а может быть, и хуже – влюбился. Так вот, имей в виду, я этого не потерплю. Вам всем, в том числе и тебе, ничего не остается, как смириться!

– Слушаюсь, господин офицер, – тихим, кротким голосом покорно отозвался Равиль. – Можно вопрос? Я хотел еще раньше спросить.

– Можно.

– Вы играете в шахматы?

У Стефана отвисла челюсть. Нет, не сам вопрос поверг его в шок, а ассоциации, связанные с Маркусом и с тем, что у них было.

– А к чему этот вопрос? – осторожно поинтересовался Стефан, чувствуя, как его улыбка расплывается еще шире. – Зачем спросил? И как узнал, что я играю?

– Очень просто. Там, на полке, у вас лежит шахматная доска с фигурами. Вот я и решил поинтересоваться, господин офицер.

– Предположим, играю, – хищно прищурился Стефан. – И что с того? К чему вопрос?

– Я тоже играю, и неплохо.

Стефан едва не расхохотался. Он проигрывал только профессионалам. То, что какой-то мальчишка заявил, что способен создать ему конкуренцию, показалось смешным и нелепым.

– Но все равно, ты же преследуешь какие-то свои определенные цели? – продолжал допытываться он.

– Да, – коротко признался Равиль.

Парень уже отбросил всякое смущение и страх и смотрел немцу прямо в глаза, вызывая на поединок. Стефана это позабавило.

– И какие же? Давай, угадаю? Ты мне предлагаешь игру на желание?

– Если вы согласитесь, господин офицер, – тихо ответил Равиль и опустил взгляд.

– И на какое же?

– Сначала вы, господин офицер.

Ух! Стефан внезапно так разволновался, что заметался по спальне. Вот это да. Ну и нахал! Предложить ему такое… Так, чтобы захотеть… Стефан знал, Равиль будет пытаться спасти Сару, для этого все и было затеяно. Однако он и сам не собирался продешевить.

– Хорошо, – с наигранным равнодушием отозвался он. – Если я выиграю, ты сам, добровольно, будешь делать мне минет каждое утро. Ты знаешь, про что я говорю, и что такое минет?

Ничего более хитроумного ему в голову не пришло, на данный момент это являлось пределом его желаний. Равиль вскинул взгляд и ответил с вызовом, словно отрезал:

– Знаю!

– Откуда? – иронично поинтересовался Стефан. – Тебе еще не положено знать такие вещи. Или есть опыт?

– Я слышал, – невозмутимо ответил Равиль. – Значит, в нашем случае речь идет о желаниях, которые будут исполняться регулярно?

– Смотря какие. Что же ты хочешь, если выиграешь?

– Я хочу… Один раз в неделю свидание со своей сестрой.

– И всего-то? – изумился Стефан. – А как же Сара? Сгорит в печке? За минет видеть сестру, и все?

– Нет, но я думал, что у вас могут быть еще желания…

Взгляд немца просиял непритворным интересом.

– Могут быть. Ты будешь ложиться со мной добровольно и терпеть все, что бы я с тобой ни захотел сделать.

– Хорошо, – кивнул Равиль.

Видно было, что он не обдумывал и не пропускал сейчас через свою душу желания офицера, просто тупо соглашаясь на них и не оценивая последствий.

– А с твоей стороны? – спросил Стефан.

– Я хочу, что бы мы все: Карл, Эльза, я, Сара и Данко – остались живы. Чтобы вы никого из нас не убили.

Как ловко! Равиль все провернул так, будто бы, кроме Сары, ему было дело до остальных слуг.

– Итак, – подвел итог Стефан. – Если выигрываю я, то ты отсасываешь у меня каждое утро и добровольно ложишься со мной в постель вечером. При этом я не гарантирую то, что вы все, кто в моем доме, не умрете от моей руки. Если выигрываешь, будешь видеться с сестрой, а я каждый раз беру тебя силой и не убиваю любого из слуг, когда мне вздумается. Согласен?

– Согласен, – неохотно ответил Равиль, отлично понимая, что он все равно оказался в западне, так как вся сила и власть находились в руках ненавистного фашиста.

– Расставляй!

Равиль взял с полки доску и ловко расставил фигуры.

– Где научился играть? – спросил Стефан, закуривая.

– В магазине моего отца был шахматный столик. Я помогал ему в делах и иногда играл с покупателями.

Стефан не сомневался, что Равиль принадлежал к зажиточной еврейской семье. Еще бы! Такие утонченные манеры и нежные руки! Но Ребекка, как он заметил, почему-то была совсем другой, будто бы они выросли в разных условиях. На будущее, при случае, он решил расспросить юношу более подробно о его детстве и родителях.

Далее происходило что-то завораживающее и нереальное. Стефан совершенно забыл о встрече с Отто Штерном и о вечеринке с дамами. Все его помыслы сосредоточились на этой игре. Равиль не обманул. Играл он великолепно. Четыре часа они в полном молчании ходили по спальне вокруг тумбочки, на которой стояла шахматная доска, не пили, не ели, совсем ни на что не отвлекались. Стефан обратил внимание на то, каким же был красивым его еврейчик, сосредоточенный и одержимый желанием победить. Офицер много курил. К его удивлению, парень тоже попросил сигарету. В гробовой тишине они бились не на жизнь, а на смерть.

– Шах. Мат.

Эти слова, по истечению пятого часа, громко произнес Стефан. Равиль поднял на него свои дрожащие ресницы, в ужасе осознав, что проиграл.

====== 16. Неудавшийся ужин. ======

Партия в шахматы была закончена. Стефан пригласил Равиля подойти ближе и, переставив несколько фигур на доске на прежние места, показал ему, где тот ошибся. Офицер был очень доволен и сиял улыбкой. Он произнес восхищенно:

– Равиль, ты красавчик! Я даже не ожидал, что партия будет столь длинной, думал, разделаю под орех в первые же минуты, а ты заставил меня понервничать и почесать голову. Кто тебя учил играть? Я в свое время ходил в шахматный кружок. Мой тренер пророчил мне великое будущее.

– Я в магазине у отца научился, – ответил Равиль тихо, смахивая слезу с длинных ресниц. – Там у нас стоял шахматный столик, и часто захаживал один пожилой человек, который играл со мной…

В этот момент юноша так ярко, будто наяву, увидел вновь помещение их магазина: полки, забитые товаром, разные редкие вещицы – услышал голоса постоянных покупателей, которые часами беседовали с его отцом на различные темы, облокотившись на прилавок. В последнее время, правда, тема была одна – немцы любят порядок и справедливость. А потом было переселение евреев в гетто. А потом… Не стало ничего. Он встрепенулся и взглянул на ненавистного немца, воплощающего собой все зло, существующее в этом мире.

За этот нелепый проигрыш было обидно до слез. Равиль разыгрывал партию, которой его научил именно тот пожилой еврей. Старик утверждал, что эту комбинацию он придумал сам, лично, и что она беспроигрышная. Как же и где он мог ошибиться? Юноша напряженно смотрел на доску, наблюдая за объяснениями Стефана, и понял суть своего провала. Немец тоже великолепно играл в шахматы, у него были свои фишки и секреты. И что же теперь? Безропотно, как и договаривались, отдаваться ему, а Сара будет казнена?

Он поднял на офицера глаза, полные слез.

– Не расстраивайся, – решительным тоном ободрил его Стефан, потрепав парня за плечо. – Это только впервые. Я уверен, что ты у меня не раз выиграешь. На самом деле. Я не ожидал в твоем лице встретить столь достойного противника. Ты просто умничка! Я получил огромное удовольствие от этой игры и, может, даже большее, чем от секса. Так что спасибо тебе.

В это время у дома раздался сигнал автомобиля. Стефан выглянул. Это за ним заехал Отто Штерн. Краузе чертыхнулся, он был еще совершенно не готов к выходу.

– Равиль, выйди и скажи Штерну, чтобы подождал, я буду готов через четверть часа. И не забудь ждать меня сегодня здесь, в моей постели, чистым-пречистым, как я люблю, – приказал Стефан. – Понятно?

– Да, господин офицер, – откликнулся юноша и бросился выполнять.

Об участи Сары и о прожженной сорочке немец не сказал ни слова. Может, позабыл или остыл? Хотелось бы надеяться!

Стефан быстро ополоснулся, переодел свою форму на парадный вариант и, спустя точно указанное время, присоединился к своему приятелю. Они с невероятным шиком подъехали к госпиталю Менгеле и забрали двух очаровательных девушек, Анхен и Марту. Они обе были совсем молоденькие, Анхен – блондинка, Марта – шатенка; свежие, веселые и заметно смущенные вниманием таких высокопоставленных офицеров.

Для начала мужчины пригласили их на ужин в офицерскую столовую. Далее в план входили посещение квартиры Отто и полный разврат.

– Не смотри, что они с виду скромные, – шепнул Стефану Отто, – во всяком случае, Марта та еще нимфоманка.

Стефану было глубоко плевать на Марту, а вот Анхен совсем не походила на гиперсексуальную девицу и потому ему решительно нравилась. По ней было видно, что это скромная и неискушенная девушка.

Они прибыли в столовую, где накрыли самый шикарный, насколько это позволяло сегодняшнее меню, ужин. Девушки, которые в последнее время ничего не ели, кроме вареной крупы с жиром и овощного супа на воде, прежде всего навалились на еду.

Однако их манеры не позволяли есть с жадностью. Они старались хранить внешнее достоинство, для вида придирчиво ковырялись вилками в тарелках с жареной дичью, салатами с ветчиной, с поддельной брезгливостью нюхали гамбургские колбаски и перебирали зелень с томленым в сметане картофелем.

Разумеется, когда они выпили примерно по четыре рюмки шнапса, у всех развязались языки. Дамы, конечно же, пожелали узнать у Стефана, как там на самом деле шли дела на восточном фронте, и насколько близка победа великого Рейха. На эту тему у офицера были заранее заготовлены не менее пяти красочных и колоритных историй.

Он выпрямился, сидя на своем стуле, снял пиджак, повесив его на спинку (как раз в этой сцене должна была участвовать его батистовая сорочка, но, как назло, именно сегодня ее не оказалось!), выпятил грудь, и его понесло. Молотя языком, словно великий оратор, Стефан стал рассказывать о своих мнимых и великих подвигах.

По его словам, под Сталинградом воевал исключительно он один, вступая в единоборство с сотнями озверевших от ненависти коммунистов. Он подстреливал их самолеты прямо из пистолета, подрывал танки одним плевком, именно его граната, пролетев не менее километра, взрывала самый центр вражеского бастиона, и вообще, в штабе он не сидел, а воевал на самой передовой, стрелял из пулемета, дрался в рукопашную, зажав нож в зубах и душил врагов великого Рейха голыми руками, а некоторые из них падали замертво от ужаса при одном его виде.

Анхен и Марта смотрели на него, как на бога, спустившегося с небес. Периодически слышались их чувственные вскрики:

– Ах! Даже так? И как же вы выжили? Это невероятно!

Стефан пребывал в состоянии полной эйфории. Так как рассказы его не заканчивались, и словесный поток не иссякал, Отто Штерн, который уже давно начал ревновать и терять терпение, дернул его за рукав и произнес сквозь стиснутые зубы:

– Стеф, хватит врать! Имей совесть!

– Заткнись, – с обворожительной улыбкой, тихо бросил ему Стефан и увлеченно продолжил, упоенно ощутив, что, уже готовая отдаться герою, Анхен вложила свою дрожащую от возбуждения тонкую ручку в его грубую ладонь.

Глаза ее были затуманены экстазом и увлажнены, а нежный маленький ротик приоткрылся в немом стоне, словно она была готова кончить.

– Но как же вам удалось выбраться из-под обломков разгромленного штаба? – задала вопрос Марта.

Ее серые глаза возбужденно расширились и она усердно накручивала на палец свой темный локон. Стефан поспешно спрятал ноги как можно дальше под стул, избегая этим яростных пинков со стороны Штерна, и ответил, придав лицу максимально трагическое и скорбное выражение:

– Это было нелегко, милые фрау. Отто, хватит уже пинаться! Я случайно оказался в этом штабе, пришел, чтобы отправить срочную радиограмму. И тут – бабах! Все вокруг взорвалось и рухнуло. Меня завалило обломками. Мне стоило титанических усилий сбросить с себя деревянные балки и бревна. Меня ранило в самое сердце, но я полз и полз, истекая кровью, по голому, изрытому воронками полю, а сил оставалось все меньше и меньше. Жизнь вместе с кровью, которая впитывалась в землю, постепенно из меня уходила. Но я твердо верил в одно – что великий Рейх победит – и я должен это увидеть! Эти мысли поддерживали во мне стремление двигаться вперед. Я не помню, сколько это длилось, наверно, не один день. А потом я дополз до нашего госпиталя и потерял сознание прямо на его ступеньках.

Девушки прижали шелковые платочки к своим породистым носикам, потрясенно всхлипывая, а Стефан вдруг замер, вспоминая, как все это было на самом деле. И никому, ни одному человеку он не мог открыть, как он смог тогда спастись.

Он в самом деле четвертые сутки сидел в штабе и заменял убитого радиста, пытаясь отправить сообщение в центр, когда вдруг крышу помещения пробил вражеский снаряд, и его завалило. Больше он ничего не помнил, кроме жгучей боли в груди, которая невыносимо пекла и саднила, периодически вырывая его из предсмертного бреда.

Очнулся он от стонов, как оказалось своих собственных, и приоткрыл глаза. Веки его были засыпаны землей, и он обтер их рукавом. И вдруг перед ним возник ангел. Да, именно он это и был. Совсем юная девочка со светлыми косичками. Она влила ему немного воды в пересохшее горло и сказала по-русски:

– Не шуми. Убьют. Лежи тихо.

После этого спасительница достала откуда-то кусок ваты и заткнула Стефану его рану в груди, из которой обильно текла кровь. Она поползла в сторону. Стефан смотрел ей вслед, не веря своим глазам. Он понял, что Бог есть, и он посылает на землю своих ангелов.

– Погоди! – сдавлено крикнул ей вслед офицер. – Стой! Как тебя зовут? Ви хайст ду?

Он был уверен, что все равно умрет, просто хотел знать имя этой девочки. Почему она его спасла? Да разве можно было задавать в те дни подобный вопрос?! Очевидно, эта юная санитарка не потеряла человеческое лицо и просто интуитивно отозвалась на стоны боли, которые разрывали ему горло, когда вытаскивала своих раненных солдат с поля боя.

– Мария, – серьезно сказала она, слегка обернувшись через плечо. – Меня зовут Маша.

И она исчезла, а Стефан снова погрузился в бред, пока его не обнаружил немецкий спасательный отряд. И он до сих пор не понимал, что это было. Приснилась она ему или нет? Но с тех пор имя Мария стало самым святым для него. Маша, которая мимоходом, просто так, случайно спасла ему жизнь.

С того дня Стефан, отбросив все былые сомнения, окончательно утвердился в своей гомосексуальной ориентации. Женщины – они святые. Он усвоил это раз и навсегда. Никогда он не осквернит женщину или девушку любой национальности своим проникновением. Он думал так и раньше, а после того чуда, что с ним произошло, ещё больше утвердился в своей правоте.

В столовой заиграла музыка – началась развлекательная половина вечера. Стефан, очнувшись от своих воспоминаний, пригласил Анхен танцевать. Девушка к нему льнула, прислонялась головой к его плечу и давала все авансы на жаркое продолжение вечеринки. Стефану было приятно ощущать рядом с собой ее хрупкое тело и прерывистое дыхание.

Когда танец закончился, и они вернулись за свой столик, возник его адъютант со словами:

– Господин офицер. Не смею вас беспокоить, но пришла ваша служанка Эльза. Она говорит, что у нее срочное дело. Если распорядитесь, я могу отослать ее назад в дом.

– Эльза? – изумился Стефан и мгновенно протрезвел.

Внутри у него внезапно все оборвалось. Что же случилось в доме, что Эльза решилась покинуть территорию коттеджа? Ей это было категорически запрещено! Только один Карл мог ходить по лагерю, да и то лишь в связи с назначенными поручениями.

– Я прошу прощения, – сказал Стефан Отто Штерну и дамам, поспешно поднимаясь из-за стола. – К сожалению, мне придется отлучиться.

Он, еле сдерживая эмоции, буквально выбежал на крыльцо. Действительно в метрах пятидесяти от столовой в нерешительной позе стояла его служанка. По ее мимике можно было понять, что произошло какое-то великое несчастье. Она была без куртки, в одной форме горничной, и судорожно мяла руками передник.

– Что? – мрачно спросил Стефан, приблизившись, заранее готовый к самому плохому.

– Господин офицер… – простонала она.

– Давай без господ! – заорал на нее Стефан. – Говори, что случилось!

Женщина в ужасе отшатнулась, но взяла себя в руки:

– Выслушайте внимательно. Мы случайно не усмотрели за Данко, и он выбежал на дорогу перед коттеджем. Под щель ворот закатилась его машинка. Мимо, в сторону крематория, шла колонна заключенных. Два охранника засмеялись и натравили на мальчика собаку. Она набросилась на него и стала кусать. Выбежал Равиль и отбил Данко от собак, но его тоже покусали. Охранники швырнули Равиля в общую колонну узников и увели. Все. Данко сейчас дома, но в очень плохом состоянии, ведь он весь покусан, а Равиль… Его нет.

Стефан просто не поверил тому, что он услышал, и в ужасе застыл.

– Что? – переспросил он. – Что ты сказала?

– Я говорю, что мальчика покусала собака, а Равиля увели в общей колоне в сторону крематория, – повторила Эльза, пытаясь сохранять видимое спокойствие, хотя была близка к истерике.

У Стефана все оборвалось внутри. Смысл ее слов до него, наконец, дошел. В данный момент у него не было при себе ни секретаря, ни машины, ни водителя.

– Как давно это произошло? – спросил он у Эльзы, лихорадочно соображая, что же ему теперь делать.

– Не так давно. Менее тридцати минут назад. Я сразу бросилась бежать сюда.

– А где же Карл?

– Он ушел в блок «Канада», понес вашу сорочку, чтобы к утру ее отремонтировали, – с трудом простонала Эльза. – Господин офицер! Неужели Данко и Равиль умрут?

====== 17. Гонка на выживание. ======

А потом была гонка. Стефану казалось, что он когда-то это уже переживал. Да, в тот самый день, когда ехал в крематорий по следам цыганенка. Тогда у него все болело внутри от беспокойства, а сейчас и вовсе разрывалось, казалось, что сердце вот-вот остановится. Искать своего водителя и дожидаться машины было некогда. Офицер тормознул двоих солдат, которые проезжали мимо столовой на мотоцикле с коляской, и приказал доставить себя в крематорий.