Текст книги "Голубая свастика (СИ)"

Автор книги: Елена Другая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

– Эльза! – крикнул офицер. – Собери мне Данко. Надень на него куртку и ботинки. И быстрее, машина ждет.

Вскоре Равиль вышел из туалета, и офицер приказал ему идти за ним. В спальне он открыл отделение в шкафу, служившее баром, налил в бокал граммов семьдесят коньяка и приказал ему выпить.

– Извините, господин офицер, но я не пью, моя религия… – забормотал было юноша, но резко осекся под свирепым взглядом офицера.

Со вздохом он принял из рук Стефана стакан, залпом выпил и закашлялся так, что согнулся. Какое-то время мужчина стучал ему по спине, а потом дал запить водой. Доза должна была вернуть парня к жизни, уж слишком большой тот получил сегодня стресс. Подождав минут пять, Стефан плеснул еще немного на дно стакана и предложил Равилю. История повторилась, правда, кашлял тот уже меньше, но сморщился так, будто хлебнул яда, и даже вытер слезы.

– Отлично! – одобрил Стефан. – Вот тебе листок и ручка, напиши Ребекке записку, я собираюсь навестить ее сегодня и привезу тебе ответ.

В этом случае уговоры не потребовались, Равиль схватил ручку и начал быстро строчить мелким почерком. Тем временем Эльза сообщила, что ребенок собран. Она стояла в прихожей, бережно держа малыша на руках и прижимая к своей груди.

– Господин офицер, – прошептала она, – куда вы его повезете? Вы же не решили его…

– Нет! – резко крикнул Стефан. – Эльза! За кого ты меня принимаешь?! Мальчику нужно срочно набить номер на руку, только и всего! Меньше, чем через час, он будет дома.

Эльза вроде поверила ему и вздохнула с облегчением, передавая напуганного малыша адъютанту. Перед уходом Стефан оставил распоряжения Карлу и Саре. Старик должен был вытащить труп из-под кровати, завернуть его в полотно и положить в укромный уголок в подвале таким образом, чтобы никто ничего не заметил.

После этого нужно было вымыть пол, стены и мебель в подвале с хлоркой, выбросить матрас и прибраться, разобрать весь хлам и разместить его более компактно, но ничего не выбрасывать. Карл кивал. Он был ответственным мужчиной, в чем Стефан не сомневался.

Он вернулся в спальню, принял от Равиля листок и пробежал по нему глазами. Великолепно! Было написано на еврейском языке, а что именно – абсолютно не понятно.

– Кретин, – пробормотал Стефан. – А по-немецки не мог написать?

– Я не умею, – печально покачал головой Равиль. – Разговорный язык освоил, а письмо не успел. Извините, господин офицер…

Нахмурившись, мужчина сложил листок и прибрал в карман. Оставалось надеяться, что в письме не было ничего такого, что могло бы расстроить девушку.

– Так! – гаркнул Стефан, и Равиль тут же испуганно замер. – Ты ждешь меня здесь! Искупаешься в моей ванной да так хорошо, чтоб кожа скрипела. Обрати внимание, чтобы задница твоя была тоже абсолютно чистой. На полочке найдешь спринцовку и тщательно промоешься. Тебе ясно, о чем я? – Равиль кивнул. – Отлично. Когда я вернусь, ты обязан ждать меня голым в постели. Смотри, Равиль, это твой последний шанс! Честное слово, я не желаю тебе зла, так что не губи себя и свою сестру раньше времени. Понял меня?

– Да, господин офицер, – чуть слышно прошептал Равиль.

Набить ребенку татуировку оказалось минутным делом. Состава с узниками сегодня не было, и единственный татуировщик сидел без работы. Все произошло очень быстро, но мальчуган все равно безутешно разревелся. Правда, враждебно он смотрел не на Стефана, а на адъютанта, которого посчитал источником своих бед, ведь именно этот злой дядька тащил его на руках туда и обратно. Стефана это вполне устраивало, он не хотел стать малышу врагом.

Они завезли ребенка домой и взяли курс на блок «Канада».

– Лучше всего сразу пойти в блок первичной обработки вещей, – монотонно инструктировал Маркус, – потому что в других бараках вещи хоть и рассортированы, но лежат огромными кучами, и все раздельно: пиджаки – с пиджаками, брюки – с брюками. Чтобы перерыть все и собрать один комплект нужного размера нам и суток не хватит.

– Как скажешь, – коротко бросил ему Стефан.

Барак первичной обработки представлял из себя большой ангар, в центре которого располагалась гора различной одежды, утвари и всевозможного скарба, а по периметру стояли длинные столы. Здесь работали очень молоденькие узницы. Самой старшей было на вид не более двадцати лет. Стефан насчитал их десять.

За работой девушек следила капо – омерзительная баба со зверской рожей, вооруженная дубинкой, а также еще одна женщина, охранница в форме СС, идеальный образец бездушной стервы, хотя и более миловидная. При виде офицера и отдавая ему честь, она успела блядски блеснуть глазами, показывая, что всегда готова. Стефан с отвращением от нее отвернулся.

Если ему и нравились девушки, то совсем молоденькие, худенькие и нежные, типа Сары, но никак не дамы за тридцать с могучим бюстом и жирными бедрами.

Среди узниц он приметил Ребекку. Она, точно пчелка, трудилась вместе со всеми остальными. Суть работы состояла в том, чтобы постепенно разбирать все эти вещи и раскладывать: ботинки на один стол, пальто на другой, головные уборы на третий и так до бесконечности. Действовать надо было четко, не бродить в поисках места для каждой вещи. Движения других девушек были доведены до автоматизма, но Ребекка еще терялась, ведь она находилась здесь совсем мало дней.

– Внимание, все подойдите ко мне! – крикнул Стефан.

Узницы тут же бросили свою работу и выстроились в ряд. Офицер старался казаться хмурым, но глаза его улыбались. Зрелище было приятное. Девушки не были истощены и почти все оказались хорошенькими, пожалуй, кроме Ребекки. Она, самая неказистая и низкорослая, пристроилась в конце ряда.

– Ваша задача, – стал объяснять Стефан, – найти мне приличные детские вещи на мальчика лет семи. Не пропускайте также игрушки и книжки.

Стефан решил взять одежду на вырост. Не будет же он бегать сюда каждый месяц в поисках вещей бо́льшего роста, ведь малыши, как известно, при хорошем уходе и питании быстро вытягиваются.

Он хлопнул в ладоши, давая команду приступить к выполнению задания, а Ребекку отвел в сторону, туда, где их было не видно. Она была счастлива получить письмо от брата, вся раскраснелась и едва не заплакала, с трудом сдерживая эмоции. Стефан дал ей ручку, листок и велел написать ответ, также вручил сверток с продуктами.

– Постарайся съесть сама, – шепнул ей он. – Я буду раз в неделю передавать тебе дополнительное питание через своего адъютанта или же приносить сам.

Тем временем работа закипела. Девушки оживились и даже заулыбались. Одно дело разбирать вещи убитых людей, и совсем другое – находить что-то для мальчика, которому посчастливилось выжить. Они азартно извлекали из огромного навала детские вещи и подносили по одной на суд Стефана и Маркуса, которые выбирали самые приличные на вид. Постепенно их сумка заполнилась. Пальтишко, костюмчик, кепочка, пара сорочек, кое-что из белья, ботинки. Из игрушек попались несколько машинок, деревянный солдатик, плюшевый мишка и тряпичный заяц с оторванным ухом. Чьи-то маленькие ручонки сжимали каждую из этих игрушек до самого последнего момента, когда у ребенка отбирали все, в том числе и жизнь; Стефан старался об этом не думать. У него есть живой и здоровый мальчик, которому нужно расти, играть и развиваться.

А вот с книжками оказалась проблема. В большом количестве находились портативные библии, но не более того. Стефан дал наказ Ребекке отложить детские книги, если вдруг потом попадутся, и передать их с адъютантом, а сам обещал зайти на днях. Девушка с готовностью кивнула. Эта была несомненно неглупая и благодарная особа, в отличие от ее пусть смазливого, но совершенно несговорчивого брата.

При воспоминании о Равиле, который должен был в этот момент ожидать его голеньким в постели, у мужчины, как обычно, сладко свело низ живота. На этот раз он был уверен, что все пройдет гладко, иначе ничего не оставалось, как вышвырнуть неблагодарного щенка из дома в ближайший барак и предоставить злосчастной судьбе.

Наконец, они управились с делами, и Стефан вежливо поблагодарил девушек. Охранница продолжала призывно ему улыбаться. Вообще-то, он всю жизнь пользовался успехом у женщин. Они находили притягательными его мощную шею, широкие плечи, сильные руки, стройный стан, да и лицо у офицера было приятным, а речь остроумной.

Иногда он крутил романы с дамами, но ничем серьезным они не оканчивались. Это были лишь разовые случаи. Стефан хоть и редко, но вступал в связи с женщинами исключительно для того, чтобы приятели не посчитали его «каким-то не таким», и всякий раз безнадежно убеждался, что парни почему-то ему гораздо милее.

– Что у нас завтра по плану? – спросил он у Ротманса, когда они сели в машину.

– Вместо утреннего совещания – посещение химического завода, господин офицер, а совещание перенесено на послеобеденное время. Вы на нем должны будете выступить с докладом, внести ваши предложения по поводу использования рабочей силы узников в развитии нашей химической промышленности.

– Вот как? – встрепенулся Стефан, который не умел писать доклады, так как ему никогда не приходилось это делать.

– Да, но не беспокойтесь, я его уже написал, осталось лишь внести мелкие дополнения, что я сделаю завтра. Во время обеда вы его пролистаете, а на совещании зачитаете. Ничего сложного.

– Хорошо, раз так, – с облегчением вздохнул Стефан. – Надо, Маркус, тебе быть заместителем коменданта лагеря, а не мне.

Тот польщено улыбнулся и тактично промолчал. Офицер завез своего секретаря в общежитие и поспешил домой. Войдя в прихожую, Стефан в полной степени почувствовал, что он действительно оказался дома. В гостиной, в камине, весело потрескивали поленья, с кухни шли вкусные запахи выпечки, был слышен лепет малыша и спокойные, ровные ответы Эльзы. Мужчина отдал ей детские вещи, которые ему удалось сегодня добыть, и приказал их перестирать, отгладить, а игрушки вымыть с хлоркой. Эльза предложила ему чай с булочками, но он отказался.

Карл доложил, что сделал все, как и было велено: мумию он спрятал, порядок навел, а Сара вымыла весь подвал самым тщательным образом. Стефан не знал еще, для чего могла сгодиться эта мумия, но выбрасывать было жаль, ведь он понимал, что это исключительное и редкое явление.

– Как ты думаешь, почему он усох? – поинтересовался он у Карла.

– Я полагаю, что в подвале создан особый микроклимат, чтобы продукты не портились, – предположил Карл. – Можно попробовать оставить там кусок свежего мяса и посмотреть, что с ним будет. По идее, он должен не протухнуть, а начать вялиться.

– Хорошая мысль, да только где бы взять его, этот кусок свежего мяса? Не от себя же отрезать! – с досадой сказал Стефан. – Ладно, попробую договориться на кухне. Спасибо, Карл.

Покончив со всеми делами, он вошел в свою спальню. Равиль, умница, как и было приказано, лежал под одеялом, натянув его до самых глаз. Однако книга на тумбочке лежала не так, как Стефан ее оставил, значит, парень снова брал ее и читал.

Улыбаясь, мужчина присел на край кровати, протянул руку и погладил Равиля по бритой голове.

– Ты опять брал мою книжку? – ласково спросил он.

– Извините, господин офицер, я только посмотрел, – ответил тот, испуганно сжавшись под одеялом.

– Посмотрел? – дружелюбно усмехнулся Стефан. – А кто тебе разрешал? Будешь за это наказан. Сегодня мне лень, но завтра я тебя выпорю. И знаешь, что я тебе скажу? Если ты будешь снова сопротивляться, драться или орать, я отправлю тебя назад, в подвал. Раз тебе не нравится спать со мной, будешь делать это с нашим новым милым другом, с тем, что живет там, под кроватью. Ты меня понял? Понял или нет?!

Равиль судорожно кивнул, вцепившись в одеяло так, что пальцы побелели.

– Надеюсь, ты полностью голенький, как я и приказал?

– Да, – тихо отозвался юноша. – Господин офицер, можно всего лишь один вопрос?

– Давай, – благодушно махнул рукой Стефан.

Он раздевался и вешал свою форму в шкаф, постепенно обнажаясь на глазах у парня, пока не остался полностью голым. Глядя на него, Равиль совсем забыл, о чем желал спросить.

– Что хотел-то? – напомнил Стефан.

– Ребекка! Она мне ответила? Вы принесли письмо?

– Да, она ответила. Но письмо ее ты прочитаешь только завтра и при условии, что будешь хорошо себя вести, и мне с тобой понравится. Если же что-то пойдет не так, я его сожгу, и никакой переписки больше никогда не будет!

Стефан занавесил шторы и выключил свет, создавая интимное затемнение. Как всегда, к вечеру он уже устал и неважно себя чувствовал. Где те былые дни, когда он, в возрасте Равиля, летал, словно на крыльях, не спал, не ел, но был неутомим, и у него никогда ничего не болело? Все так быстро и неожиданно прошло.

Откинув край одеяла, Стефан лег в нагретую парнем постель. Тот резко отодвинулся как можно дальше от него, вжавшись в стену.

– Куда?! – прикрикнул на него мужчина. – Ляг ближе.

И вот его руки скользнули по худой спине юноши, он прижал его к себе всего, а потом перевернул на спину, навалившись сверху всей тяжестью своего тела. Равиль был словно деревянный, он больно уперся мужчине кулаками в плечи, как бы не отталкивая, но придерживаясь на некотором расстоянии. Впрочем, Стефан не сомневался, что без труда сломит это слабое сопротивление.

Немец просунул ногу между бедрами юноши и, приподнявшись, накрыл рукой промежность парня, сильно сжав ладонью его член и мошонку. Яички парня оказались твердыми и налитыми спермой. Еще бы – в последние дни юноша хорошо питался и ровным счетом ничего не делал. Равиль слабо вскрикнул и поспешно сжал зубы. Крик его постепенно перешел в глухой стон. Он старался не шуметь, чтобы лишний раз не рассердить немца.

Стефан довольно мурлыкнул и стал грубо растирать промежность парня, теребить его вялый орган, играя и причиняя боль. Тот тихо стонал, терпел, как мог, отвернув лицо в сторону. Мужчина достал из-под подушки заветный тюбик с вазелином, смазал пару пальцев и бесцеремонно вкрутил их парню в зад. Тело Равиля напряглось, как струна, он вздрогнул так, что чуть не сбросил мужчину с себя, но Стефан вновь вдавил его в матрас, подчиняя и ломая его волю.

– Ничего, мой маленький, потерпи, – прошептал он.

Работая пальцами в дырке у парня, Стефан легко покусывал его лицо, шею и плечи. Вообще, он обожал кусаться, конечно, не до крови, но так, чтобы было ощутимо. Сейчас же он опасался кусать сильнее, боясь, что парень не выдержит и заорет, перепугав всех слуг. Ему и так причиняла значительную боль рука, которая его жестоко насиловала, и он вертел головой, стараясь уклониться от губ мужчины, крутил своей попкой, чтобы избавиться от пальцев, постепенно и настырно проникавших все глубже и глубже.

Неожиданно Стефан вытащил пальцы из задницы юноши, но лишь затем, чтобы добавить еще немного вазелина и вставить сразу три. Равиль охнул и разошелся, стал бить ногами по кровати и выгибаться в надежде вырваться.

– Ах, не надо, хватит! – простонал он. – Очень больно!

– Хватит? – изумился Стефан. – Так я еще и не начинал, миленький! Ты бы расслабил свою дырку, тогда бы сразу стало легче!

Равиль пренебрег этим советом. Он был просто не в состоянии расслабиться в мощных руках, которые мяли его тело и безжалостно орудовали в анусе. Стефан то толкался пальцами в самую глубину, то шевелил ими в кишке, растягивая ее во всех направлениях. Равиль под ним ритмично бился, а получалось, что даже подмахивал, и немца это забавляло.

Вдруг мужчина вновь вытащил руку и даже сел на постели, а Равиль получил возможность отдышаться. Неужели это все?..

– Ложись на живот! – приказал офицер.

– Будь ты проклят! – неожиданно выкрикнул Равиль через плечо дрожащим голосом, а в его глазах закипали слезы.

– Я, может, и буду проклят, но и ты вместе со мной, – сквозь зубы процедил Стефан. – Пожалеешь потом, что так сказал!

– Ты меня не запугаешь! – продолжал Равиль. – Я лег с тобой, чтобы была жива моя сестра!

– Заткнись, а то по зубам получишь, – беззлобно ответил Стефан.

Сейчас ему совершенно не хотелось вести никакие разговоры. Он понимал, к чему вел Равиль. Парень стал нарочно злить его, полагая, что избитым лучше быть, чем изнасилованным. Стефан решил не вестись на подобные провокации, а завтра же хорошенько отлупить ремнем этого юного и наглого негодяя.

Он расположился позади парня, приподнял его бедра, и еще немного промассировал пальцами вход в его попку. Тот тихонько завывал, уткнувшись лицом в подушку, бедра его ритмично вздрагивали в такт толчкам.

– Будешь вырываться – начну душить, – предупредил офицер, взяв его за шею.

Равиль тут же несколько обмяк. Он отлично помнил железные пальцы, сдавившие ему горло, когда они были в подвале, поэтому обреченно приготовился принять неизбежное зло, которое собирался причинить ему этот гад.

Стефан слегка надавил ему на кадык и одновременно с одного мощного толчка вбил ему свой член в анус примерно на треть всей длины. Чего и стоило ожидать – парень взвыл.

– Тихо! – Стефан яростно ударил его ладонью по голове и сжал пальцы на шее юноши еще сильнее.

Стон перешел в хрип, а когда Стефан несколько ослабил руку, то в жалобные всхлипывания. Пристроившись более удобно, мужчина стал осторожно и медленно двигаться, с каждым разом проникая глубже и глубже. До боли в зубах хотелось вбить в него весь свой член под самый корень, однако приходилось сдерживаться. Стефан не хотел, чтобы мальчишка его всерьез разболелся.

– Тебе нравится ощущать мой член у себя в попке? – спрашивал он, продолжая насиловать парня. – Ты чувствуешь, как ее распирает? Отвечай, собака!

– Нет…

Только на этот ответ его и хватило. Он уже не мог ни дышать, ни говорить, ни думать от адской боли, которая терзала его в самом нежном и интимном месте. Стефан задыхался в титанических попытках сдержать ритм. Медленный толчок, еще, еще, еще, еще, сейчас, вот уже скоро, да!.. Он вцепился парню в тугую ягодицу, а тот опять рванулся, вцепившись зубами в подушку. И все.

Мужчина издал протяжный и низкий стон, полный болезненного наслаждения. Он успел вытащить и кончил парню на ягодицы. Размазав рукой свою сперму по бедрам юноши, он вытер руку насухо об его лицо и одобрительно хлопнул Равиля по спине.

Все вроде обошлось. Сперма оказалась вперемешку с чем-то розовым, очевидно, слизью, но без фонтана крови, чего более всего он опасался. Равиль тихо поскуливал, судорожно сминая подушку руками.

– Встань и подай мне с комода спички и сигарету! – приказал ему Стефан.

====== 14. На грани жизни и смерти. ======

Менее всего сейчас Равилю хотелось прислуживать немцу, изнасиловавшего его, однако его просьба означала, что появилась возможность выбраться из ненавистной койки, поэтому парень безропотно подчинился и подал ему пачку сигарет и спички, а потом спросил, понимая, что терять, собственно, уже нечего:

– Господин офицер, можно, я схожу в туалет?

Вид у немца был такой довольный, словно тот сожрал горшок меда, и Равиль получил от него снисходительный кивок.

– Только недолго, – предупредил Стефан. – Разговор есть.

Итак, фашистская сволочь натрахалась, и её потянуло на разговоры.

Равиль подхватил свою одежду и скрылся в санузле. Там он присел на унитаз – просто ноги подкосились. Болела каждая клетка его тела, не говоря уже о заднем проходе. И что же? Теперь так и будет? И ничего не придумать, никак от него не спастись? Парень протянул руку и повернул кран, чтобы пустить струю воды в ванную, а потом залез ополоснуться, дрожа от холода и отвращения.

Он старался не задерживаться, чтобы немец не разозлился и не отправил его назад, в подвал. При воспоминании о той железной кровати, цепях и трупе, Равиль едва не разрыдался. Но должно же быть какое-то спасение! Что же сделать? Убить гада? И чего он этим мог добиться? Его тоже убьют, только и всего.

А что будет с Ребеккой? Хотя, раз она сейчас на хорошей работе, вряд ли кому-то будет интересно убирать ее оттуда. В лагере десятки тысяч узников. И не факт еще, что Стефан точно мог обеспечить ей защиту. Что, например, с ней сейчас? Где она? Никто не мог дать точный ответ на этот вопрос. Так, может, действительно убить фашиста, чем жить, вот так, в позоре?

Равиль выключил воду и взял одно из висевших здесь полотенец, быстро вытерся, надел на себя рубаху и штаны, а потом вышел и встал перед немцем. Тот сидел на кровати, разложив вокруг себя газеты, пытаясь что-то сложить из листа. Спасибо, что хоть надел трусы и не тряс больше своими отвратительными причиндалами.

– Черт! – сказал Стефан. – Слушай, Равиль, ты умеешь делать из бумаги прыгающую лягушку?

Равиль округлил глаза. Если бы немец спросил, умел ли парень сам превращаться в прыгающую лягушку, это бы его меньше удивило. Видимо, контуженный урод окончательно рехнулся и впал в детство.

– Я когда-то умел, да забыл, – пояснил офицер, продолжая сгибать и разгибать газетную страницу.

– Умею, – сдержанно отозвался Равиль.

– Давай-ка, сделай, – кивнул ему Стефан. – Я обещал нашему пацаненку.

Нашелся благодетель! Добрый дяденька, который любит детей! Равиль ни грамма не верил в его благие намерения относительно Данко. Небось, будет издеваться над ребенком так же, как над ним и над Сарой. Ему было невыносимо жалко девушку. Сволочной фашист обещал убить ее по семь раз на дню. Очевидно, садисту нравилось держать девушку в постоянном нервном напряжении, на грани жизни и смерти. Глаза бедняжки не просыхали от слез, она не могла даже есть и вскрикивала по ночам. Равиль слышал это через тонкую перегородку, разделяющую их комнаты.

К тому же, он отлично знал, что угрозы офицера небезосновательные. Достаточно вспомнить, как он лично убил двоих невинных людей, копавших траншею. Значит, запросто мог пристрелить и любого из находящихся в доме слуг.

Равиль приблизился и в два счета сложил из бумаги лягушку, нажал пальцем на ее корпус, и она достаточно далеко прыгнула.

– Чем бы ее раскрасить? – задумчиво произнес Стефан.

«Морду бы тебе раскрасить,» – подумал Равиль.

– Зеленка и йод, если есть, дадут зеленый и коричневый цвета, – подсказал он слабоумному фашисту.

– Подай тогда аптечку, она в тумбочке.

Все ему подай! Парень достал коробку с лекарствами, стал перебирать их и делать тампоны, накручивая катышки ваты на спички. Одновременно он размышлял, имелся ли в доме крысиный яд. В самый раз было бы отравить ублюдка! Равиль твердо решил прикончить немца, особенно если тот хоть пальцем дотронется до Сары. Вот сейчас кобура с его пистолетом висела на спинке стула совсем рядом…

Макая ватные палочки в пузырьки, он нарисовал лягушке зеленые глаза, а тело ее покрыл коричневыми кружочками.

– Она страшная, – заявил Стефан.

И в самом деле, подобная пупырчатая жаба выглядела зловеще и могла напугать любого ребенка.

– Если есть тетрадка, то можно использовать ее зеленую обложку, а глаза я нарисую ручкой, – устало отозвался Равиль. Более всего он хотел уйти отсюда в свою комнату.

– Хорошая идея, – оживился офицер. – Такая тетрадь имеется!

Одно время Стефан вел дневник, у него как раз была зеленая обложка, которой можно было пожертвовать ради ребенка. Через несколько минут они сделали более миловидную лягушку, которой Равиль пририсовал большие и печальные глаза с длинными ресницами и корону.

– Царевна-лягушка, – пояснил он.

– Правильно! – одобрил Стефан. – Пусть это будет как бы женщина, а у мальчика с детства формируется правильная ориентация.

Равиль понял, что немец полностью безумен. Если такого прибить, то великий Рейх много не потеряет. Ему еще и спасибо скажут, что избавил немецкую нацию от этого идиота. Ну и как игрушка женского пола могла повлиять на становление сексуальной ориентации у ребенка?

Интересно, какие игрушки были в детстве у этого чудовища? Наверно, трупы замученных слуг. Он рассаживал их на стульчики, поил из чашек и разговаривал с ними. Невозможно было поверить, что этот человек, хотя язык не поворачивался его так называть, когда-то был маленьким ребенком и невинно прижимался к женской груди. А если он и рыл песочек лопаткой, то, непременно, это были могилки для замученных им насекомых.

– Ты меня слушаешь?! – повысил голос Стефан.

Равиль вздрогнул. Он был настолько измучен, что уже ничего не слышал, его мозг отказывался что-либо воспринимать.

– Отнеси лягушку Данко и ложись спать. Ко мне в спальню ты переедешь завтра и будешь жить здесь постоянно. И еще. Ты не забыл, что я запретил тебе общаться с Сарой и оставаться с ней наедине?

– Я не забыл, господин офицер, – ответил Равиль, не веря своему счастью – ему разрешили уйти.

Он вышел из спальни хозяина и постучал в комнату к женщинам, отдал Эльзе поделку и спросил у нее:

– Эльза, представляешь, я сегодня видел крысу на крыльце дома. У нас есть какой-нибудь яд?

– Правда? – забеспокоилась женщина. – Надо сказать Карлу. Несомненно, он достанет отраву для крыс.

Отлично. И хорошо, если бы побольше, чтобы хватило убить одну большую, наглую, зажравшуюся крысу, которая жила за счет других, думала, что ей все можно, в том числе и истреблять невинных людей. А там и самому умереть не жалко. Все равно отсюда живым не выбраться.

Равиль тихонько прошел в темную комнату и залез под свое одеяло. Карл уже мирно похрапывал. Его сопение успокаивало Равиля, на душе становилось теплее от того, что рядом спал другой человек, который не был врагом. Он попытался кое-как пристроить поудобнее на койке свое избитое тело.

О сексе с фашистом он старался не вспоминать. Пусть пока получает свое, поганый извращенец. Равиль был уверен, что найдет способ, как отомстить своему насильнику и от него избавиться. Он плотно сомкнул ресницы, полагая, что никогда не уснет, но в голове у него все завертелось и провалилось в черную бездну.

Проснулся он от того, что Карл тряс его за плечо.

– Равиль, поднимайся. Уже почти обед, господин офицер в любой момент может прийти и будет не доволен, что ты до сих пор в постели.

Равиль сел на кровати. Сегодня было еще хуже, чем вчера, все чувства словно обострились. Суставы невыносимо ныли. Сидеть, как оказалось, он теперь совсем не мог – внутри задницы все болело.

– За что он тебя побил? – сочувственно спросил у него Карл.

– Не знаю, – пробормотал Равиль.

Он не намерен обсуждать с Карлом свои проблемы, подозревая, что слуга относился к их хозяину гораздо лучше, чем тот на самом деле заслуживал. Парень умылся и вышел в кухню. На столе ждала порция остывшей манной каши. Эльза, жалостливо взглянув на его украшенное синяком лицо, положила в тарелку ложечку джема. Равиль быстро все это съел. Было вкусно, даже вкуснее, чем готовила мама. Так. Родителей не вспоминать, иначе у него могла начаться истерика. Их больше нет, и все.

Он не представлял, чем наполнить свой день. Все слуги работали, ему же не было дано никаких поручений. Саре он теперь помогать опасался, иначе зверюга мог, как и обещал, убить несчастную девушку.

Он накинул куртку и предложил Данко:

– Одевайся, малыш. Поиграем во дворе?

Мальчик с восторгом согласился. Он взял две машинки, себе и Равилю, и скоро они катали их и нагружали снегом. В это время из дома вышла Сара. Она была бледнее смерти, замерла на крыльце, прижав тощие руки к груди. Равиль вздохнул и выпрямился, оторвавшись от игры с ребенком, быстро осмотрелся. Урода, вроде, было пока не видно.

– Что-то случилось? – спросил он у нее тихо. – Ты же слышала, он не разрешил нам общаться!

– Случилось, – отозвалась она и разрыдалась так горько и безутешно, что у любого человека разорвалось бы сердце.

Но теперь Равиль точно знал, что у некоторых людей его просто нет. Он зашел в прихожую, оставив входную дверь приоткрытой, чтобы присматривать за Данко, который продолжал увлеченно катать свои машинки, вполне реалистично изображая звук ревущего двигателя, как умели делать только совсем маленькие мальчики. Позже, у взрослых мужчин, этот дар куда-то исчезал. Во всяком случае, Равиль теперь и близко не мог воспроизвести рокот мотора настоящего грузовика. Он повернулся к девушке.

– Говори быстрее.

– Все кончено! – прошептала она. – Я прожгла утюгом его сорочку. Теперь он меня точно пристрелит!

Не было печали! Равиль лихорадочно соображал, не представляя, как ее утешить.

– Погоди, разве у него только одна сорочка?

– Такая – одна. Ее ему сшила мама, и он сказал, что это его любимая. Утром он приказал, чтобы я ее погладила. Он собрался надеть ее вечером, чтобы пойти к кому-то в гости.

– Мама сшила? – ужаснулся Равиль. – И ты прожгла в ней дыру? Покажи!

Сорочка была действительно безнадежно испорчена. Спереди красовалось большое желто-коричневое пятно, тонкая ткань внутри которого обуглилась и сморщилась.

– Как же тебя угораздило?! – взволнованно сказал Равиль. – Слушай, я даже не представляю, что теперь делать. Тут ничего и не придумать. Видно, что сорочка эта ручной работы, и второй такой нет.

Будучи сыном торговца, парень отлично разбирался в вещах и не мог ошибиться. Девушка прижала испорченную сорочку к лицу и опять безутешно расплакалась.

– Ты Эльзе про это сказала?

– Да. Эльза считает, что он меня не убьет, но я в это не верю. Послушай, Равиль, он к тебе вроде хорошо относится, может быть ты…

Да уж, нечего сказать, просто отлично относится! Знала бы она, насколько хорошо!

– Я сейчас приду, ступай к Эльзе.

Равиль вернулся во двор к Данко. Его потряхивало от ужаса. Неужели офицер теперь убьет Сару? Вполне возможно. Карл уже рассказал, что в лагере убивали слуг за любые, даже самые незначительные провинности. Жизнь молодой еврейки совсем ничего не стоила, впрочем, как и любого узника.

Он заметил, что Данко нагружал в кузов машинки палочки и щепочки, которые подобрал возле дровника.

– Дрова будешь перевозить? – как можно более серьезно подыграл ему Равиль.

– Нет, не дрова, – ответил мальчик. – Ты что, не видишь? Это трупы! Я видел в окошко, что проезжала большая машина и везла мертвецов!

– Пойдем домой, хватит, погуляли.

Пацан было стал капризничать, но Равиль пообещал ему, что они выйдут еще раз после обеда или же вечером. Не до игр ему сейчас было. Он не представлял, что делать с прожженной сорочкой.

Все слуги собрались на кухне и были печальны, словно на похоронах. Никто из них толком не мог предположить, что выкинет злосчастный немец.

– Мне кажется, что он покричит да простит, – предположила Эльза.

– Может вернуть Сару в барак и взять другую служанку, – высказался Карл, с жалостью глядя на девушку, к которой успел привыкнуть.

– В случае чего, можно сказать, что сорочку гладила я, – сказала Эльза. – На меня он вроде не кричит и не кидается, вежливо разговаривает.

– Его вежливость ничего не значит, – высказал свое мнение Равиль. – Задание погладить он дал Саре, получается, она и ответственная.