Текст книги "20 лет (СИ)"
Автор книги: Екатерина Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)
Я не знала, чем закончится этот эпизод нашей жизни. Перебесится ли мама, возьмёт себя в руки и решится начать новую жизнь или вернётся домой при первой возможности – сложно было что-то сказать. Когда осторожно намекала, что не было смысла уходить, если она об этом жалеет, слышала в ответ: "А ты бы не жалела? Мы больше десяти лет прожили вместе, у нас общий ребёнок. Нельзя взять и разом вычеркнуть все эти годы. Повзрослеешь – поймёшь. Чего ты от меня хотела? Что я оставлю свой дом, в который столько вкладывалась, поселюсь в этом бараке и буду счастлива? Ушла, как кошка, с поджатым хвостом. Осталась без ничего". Я старалась понять маму, но не могла. Правда. Не в квартире было дело. Её тянуло к отчиму. К человеку, который называл её шлюхой, бросал в неё бутылки, поднимал руку. Его она любила. И ни я, ни Кирилл, конечно, заменить такого подонка не могли. Я знала, что стоит уйти нам из дома, как она тут же об этом пожалеет, ожидания оправдались.
Сдав два экзамена, я стала искать работу. В основном требовались менеджеры с опытом работы, бухгалтеры, грузчики, торговые представители, операторы call-центров, официанты, уборщицы, посудомойщицы. Однако одно объявление выглядело довольно заманчивым:
Требуется продавец в кондитерский магазин «Сладкий рай».
Категория: студенты
Опыт работы: не важен
График: сменный, 2 дня через 2 с 9.00 до 19.00
Оплата: 12 тысяч
Недолго думая, я набрала указанный номер телефона, связалась с директором магазина, голос которого оказался, на удивление, приятным, располагающим к доверию. Сказала, что учусь в вузе на социолога, крайне нуждаюсь в деньгах, поэтому готова совмещать учёбу с работой в независимости от графика. В ответ на это мне было велено явиться утром следующего дня по адресу магазина, где можно было познакомиться и обговорить всё более детально, пройти собеседование, так сказать. Я прекрасно понимала, что мало гожусь в продавцы: мне нелегко давалось общение с людьми, мой настрой в корне противоречил настрою девушки, торгующей конфетками, да и внешность была далека от требуемого стандарта, но при всём наборе сомнений, решила рискнуть. Чем чёрт не шутит. С чувством юмора у него нет проблем.
"Сладкий рай" оказался в центральном районе города, в достаточно людном, проходимом месте, следовательно, имел густой поток покупателей. Ни креативным логотипом, ни ярким интерьером, отвечающим названию, он не выделялся, зато конфеты стоили на пять-десять рублей дешевле, нежели в сетевых супермаркетах, а большего людям, собственно, и не требовалось.
– Здравствуйте, я по объявлению насчёт работы, – дождавшись, пока молодая улыбчивая девушка за прилавком с пышными тёмными волосами, собранными в хвост, обслужит всех клиентов, начала я, чувствуя себя не к месту. – Директор сказал подойти к одиннадцати.
– Ты Кира? – тепло проворковала она.
– Да.
– Я Диана. Дима говорил мне о тебе, проходи за витрину.
– А Дмитрий сам будет?
– Будет, скоро подъедет. Не смущайся, раздевайся и заходи. Познакомимся хотя бы.
Обойдя длинную витрину, я оказалась по другую сторону сцены. Диана отнесла мой пуховик в служебное помещение, в сортир, иначе говоря. Поставила старую табуретку, перетянутую шерстяной тканью у кассы рядом с собой, предложила сесть, затем вернулась к новой волне покупателей. Отдел был немаленький, ассортимент обширнее, чем я представляла: не считая более ста видов конфет, "Сладкий рай" ставил на продажу развесное печенье десятков сортов, как творожное, сдобное, так и песочное, овсяное, слоёное. Вафли, пряники, пирожные. Мне с трудом удавалось вообразить, как можно заучить все эти похожие друг на друга однотипные названия, места нахождения, но Диана же чувствовала себя в этой среде вполне естественно. Уверенно разговаривала с людьми, развёрнуто отвечала на вопросы из разряда: "А что с тёмной начинкой? Что со светлой?", "А чем овсяные пряники отличаются от овсяного печенья?", "А когда привезут "Творожные сердечки?", "А что можете посоветовать из шоколадных вафельных конфет?", "А почему один вид "Коровки" стоит сто семьдесят шесть рублей, а другой сто пятьдесят шесть?", "А что можете посоветовать диабетикам?", "А можете на триста рублей завесить "Ромашку", "Смоковницу" и "Чио-Рио"? Только чтоб всего было поровну". Мрак. Наблюдая за тем, как Диана туда-сюда бегала от витрины к кассе, на ходу закидывая в пакет заказанные клиентами конфеты, печенье, параллельно общаясь с подошедшим торговым представителем "Яшкино", я думала о том, что совершила глупость. Такая работа точно не для меня. Моя соображалка работала чрезмерно медленно для подобного рабочего темпа.
– Основной контингент тут – это бабушки и женщины с детьми, – заявила новая знакомая, выкроив свободную минуту, – поэтому главное – больше улыбайся, больше разговаривай с ними, предлагай. Работала когда-нибудь в торговле?
– Нет, впервые. Я студентка.
– М-м, – протянула она, закинув в рот яблочный леденец. – На кого учишься?
– На социолога.
– Ну вот тебе и опыт работы будет в социуме.
– Точно, – кивнула я безрадостно. – А тебе как тут? Нравится?
– Не скажу, что влюблена в эту работу, но меня всё устраивает, ни на что не жалуюсь. Я вообще парикмахер по специальности, но с тех пор, как технарь закончила, вот уже семь лет как сижу в торговле. И в обувных бутиках работала, и в вещевых, и в строительных. Здесь нравится более всего.
– Семь лет как? – переспросила я не без удивления. – Тебе двадцать шесть?
– Ну да, а что?
– Я думала, мы ровесницы, – улыбнулась я, задержав взгляд на её идеальном профиле с ровным носом, пухлыми губами, острым подбородком. – Не выглядишь на свой возраст.
– Ты тоже, – заметила она в ответ. – Я тебя приняла за подростка. Если б Димка не предупредил, что тебе девятнадцать, я б подумала, что меня разводят.
– Вы друзья с директором?
– Друзья? Нет, далеко нет. Ну а как мне его ещё называть? У нас разница – два года, не на "Дмитрий Александрович" же мне к нему обращаться. Он классный парень, любит рисоваться, правда, немного странноват, но в целом ничего. Общительный очень, иногда чересчур, любит острить плоскими шуточками. Если честно, я не всегда понимаю его юмор, но говорю же, странный. Будь открытой с ним, и легко сработаетесь.
– А ты давно тут?
– Три месяца.
– Долго привыкала?
– Да нет. Первую неделю тяжеловато было – путалась с названиями конфет, не успевала товар разгружать, часто не понимала, о чём говорят покупатели, когда те пытались объяснить, что за конфеты им нужны по описанию начинки. Сейчас как рыба в воде. Да и ты быстро вольёшься в процесс, было б желание. Будь внимательнее, увереннее, расторопнее. Вежливо общайся с людьми, если плохое настроение – не показывай этого. Обязательно попробуй конфеты, которые впервые видишь, потому что надо знать, что с чем, люди любят спрашивать. Вообще подвешенный язык в торговле – это основной залог успеха. Иногда ко мне приходят за двумястами граммами "Степа", а уходят с килограммом разных конфет.
– С подвешенным языком у меня проблема.
– Не особо разговорчивая?
– Не особо – это мягко сказано.
– Ты ж будущий социальный работник, – хихикнула она, взяв целлофановый пакет, готовясь обслужить подошедшего покупателя в лице суховатой женщины лет пятидесяти с нарисованным перламутровой помадой ртом. – Переступай через себя.
– Попытаюсь.
Встреча и знакомство с директором произошли скомкано и не совсем приятно. Он вошёл в магазин вместе с толпой клиентов, незаметно прошёл за прилавок и когда бросил: "Привет", я ошарашенно подняла голову от телефона, не сразу сообразив, кого вижу. Судя по голосу, представляла этого парня несколько иначе, но увидев достаточно полного, низкого, никак не выглядевшего на двадцать восемь лет человека с вожделеющими, острыми глазами, серыми рубцами на лоснящихся щеках, сальными волосами, зачёсанными на правую сторону, и пухлыми женственными руками, растерялась.
– Здравствуйте, – пробормотала я, поднявшись со стула.
– Ну чё, как у вас тут? Втягиваешься потихоньку?
– Стараюсь.
– Дим, – оторвавшись от обслуживания, вмешалась Диана. – Пакеты кончаются. И, кстати, поставщик от "Нестле" опять не пришёл. Может, ты с ними свяжешься?
– Окей, позвоню сегодня. Я думаю, вообще нахрен послать их, заебался бегать за ними.
– И лишишься половины выручки.
– Сколько у нас за сегодня?
– Пока около шести.
–Ты Кире объяснила что к чему? – с любопытством оглядывая меня, добавил он, взяв из-под прилавка коробку с купюрами.
– Мы пока просто знакомились, рабочие моменты я не успела затронуть.
– Так вы меня уже точно берёте? – проговорила я, стараясь не встречаться с ним взглядом.
– А ты против? В общем, я понял, работа тебе нужна срочно, и мне срочно нужен работник, иначе Дианка третью неделю одна не справится – без выходных человек работает. В общем, послезавтра проведём ревизию, и сможешь спокойно выходить на смену. Как я уже говорил, плачу в зависимости от отработанных часов.
– Только у меня одна проблемка.
На этом моменте он насторожился.
– Я до следующей недели сдаю сессию, поэтому можем мы во время экзаменов подменяться с Дианой?
– А, это – конечно, только меня в известность ставьте. Когда конкретно у тебя экзамены?
– Один через два дня, другой через четыре.
– То есть сразу в первый рабочий день?
– Это не от меня зависит, – пролепетала я, понимая, что не стоило так сразу говорить об этом.
– Ладно, посмотрим, что из этого выйдет. Когда учёба начнётся, тебе тоже надо будет подмениваться?
– Нет, только сейчас.
– Сразу предупрежу, что я, конечно, пытаюсь идти навстречу своим работникам, но меня по большому счёту ваши личные обстоятельства, проблемы мало волнуют. Мне нужен тут надёжный человек, понимаешь? Если с тобой постоянно будут возникать неприятности в плане рабочей деятельности, то смысла держать тебя на этом месте у меня не будет. Нарисуется кто-то другой, я просто уберу тебя.
– Я поняла.
– Ну, тогда будем дружить, – искусственно улыбнулся он. – Не хочу начинать общение с конфликта, поэтому буду надеяться, что ты ответственный человек. У меня всё-таки не шарашкина контора, я считаю, что мой магазин вполне приличное заведение, я плачу хорошую в рамках нашего города зарплату, следовательно, отношение к работе у вас должно быть взаимным. Тем более работа уж не ахти какая сложная. Диан, – вернулся он к той, – пять я пока у тебя забираю, но вечером всё равно заеду. Кира у тебя до закрытия?
– Это сами решайте.
– Да, я посижу до конца, – отрезала я, желая скорее проститься с этим человеком.
– Отлично. Ну всё тогда, удачи. Ближе к семи я заеду.
Когда он ушёл, Диана тут же приступила к выдвижению условий.
– Слушай, я без проблем подменю тебя, когда надо, но не за шоколадку, идёт? С прежней девочкой мы расплачивались деньгами. Один час работы тут – сто рублей. И предупреждай меня заранее – это на будущее, потому что, например, на день после ревизии у меня уже были планы. Я рассчитывала на законный выходной.
– Хорошо, буду ставить в известность сразу.
– Ты расстроилась?
– Нет, всё нормально.
– Ну ладно. Тогда пока народа нет, будем учиться. Ты, может, куда-то записывать будешь? Или запомнишь?
– Запомню.
– Окей. Начнём с витрины. Чем дороже конфеты, тем они располагаются выше, следовательно, чем дешевле, тем ниже. Карамельки, как ты заметила, полностью занимают нижний ряд. Если в ячейке остаётся пять-шесть конфет, убирай их, чтоб зря место не занимали. А вообще лучше по несколько штук не оставлять – просят, допустим, двести грамм, докладывай до двухсот пятидесяти, если видишь, что эти пятьдесят грамм вмещаются в три конфетки. Насчёт привоза – у нас более десяти поставщиков от разных организаций, я тебе в тетрадь выпишу что у кого мы заказываем. Первое время сама буду делать заявки, потом втянешься, будешь и ты звонить. Иногда они приходят, каталоги показывают. Мучное продаём по мере истечения срока годности: то, что дольше лежит, на витрину, свежее сразу не распаковываем, если с витрины всё не продалось. Будь внимательна к деньгам, потому что у меня пару раз такое было, когда покупатели с кошельком в руках набирают всего, а потом предъявляют: "Мы вам уже заплатили". То ли намеренно, то ли действительно не замечают. Короче, следи за этим, иначе наработаешь себе в ущерб. После каждой смены моем полы, коробки от привоза складываем в угол возле туалета, за ними приезжают. Всегда считай цены на привезённый товар, потому что они всегда скачут, ценники меняй. С кассой умеешь работать?
– Нет.
– Тут ничего сложного. Смотри: обнуляешь, ставишь на весы конфеты, вводишь цену, нажимаешь сюда, затем кладёшь в пакет другой вид конфет и проделываешь всё точно так же. В один пакет – в целях экономии. Димка говорит, не транжирить их. И да, он терпеть не может, если ты на рабочем месте занимаешься чем-то посторонним: никаких книг, фильмов, телефонов. Всегда что-то делай по работе. Один раз он застукал меня с книгой, отчитал как школьницу. "Я не за это тебе плачу", – сказал тогда, так что имей в виду.
– Хорошо.
– И да, одевайся сюда более позитивно. А то от твоей мрачности кажется, что в помещении темнее становится. Без обид, – улыбнулась она. – Может, чай попьём?
– Давай.
За чаем Диана спросила, что именно привело меня на эту работу, не отчислят ли меня из вуза за частые прогулы, рассказала о своей прежней работе, о девушке, работавшей в этом месте до меня. Поинтересовалась моей личной жизнью, моими интересами, но более рассказывала о себе. О жизни с её молодым человеком, о студенчестве, о юности. Призналась, что когда-то мечтала поступить на филфак, обожала читать, ни дня не проживала без книги, а потом страсть к литературе стала ослабевать, что в результате её и привело в техникум.
– Я обожала русскую классику, особенно Толстого. "Войну и мир" перечитывала раза три, "Анну Каренину" читала, подтирая слюньки. Что ни говори, он гений.
– Серьёзно? А я не люблю Толстого. Не понимаю его, для моего восприятия он слишком сух, эпичен. Далёк от реальности что ли.
– Далёк от реальности? Ты что? Ничуть. Читала его "Крейцерову сонату"?
– Да, это единственное из того, что я люблю у него. Если иметь в виду именно русскую классику, мне Достоевский ближе, Горький.
– А я терпеть Достоевского не могу. Муторный он для меня. С трудом осилила его "Идиота", скучнее книги в жизни не читала. "Преступление и наказание" в техникуме пролистывала в кратком изложении, и, по-моему, Фёдор Михалыч перегнул палку. Сюжетик банальнейший, а он разжевал его на пятьсот страниц.
– "Преступление и наказание" – одна из моих любимых книг по учебной программе. Я взахлёб её прочитала.
– Шутишь?
– Ничуть.
– Поразительно, – иронично хмыкнула она, жуя печенье с кокосом
– А как у тебя дела с зарубежной классикой? Нравится что-нибудь?
– Вообще нет. Я и к Ремарку пыталась привыкнуть, и к Кафке, и к Хемингуэю, Гюго, Фицжеральду, Камю – бесполезно. Про Сэлинджера молчу. Его "Над пропастью во ржи" – одна из самых бестолковых, пустых книг, на мой взгляд. Одноразовая. Прочитал, забыл. Я даже смысла её не уловила, хотя подозреваю, что его там и нет вовсе.
– Есть, – вставила я. – И очень-таки глубокий.
– Объяснишь? Почему именно "над пропастью во ржи"? При чём тут рожь?
– Помнишь слова одного из героев? "Пропасть, в которую ты летишь, ужасная пропасть. Тот, кто в неё падает, никогда не почувствует дна. Он падает, падает без конца" – в этом и есть суть книги. Пропасть во ржи – это же метафора. Ты не различаешь эту пропасть за рожью, думаешь, что идёшь в правильном направлении, но в любое мгновение можешь упасть. Об этом книга. Хитклиф проходит по краю пропасти.
– То есть, если у тебя взгляды отличаются от взглядов большинства, ты стоишь над пропастью?
– В обществе да. Разве сама не замечала?
– Нет. По мне, если у человека нестандартное мышление, это его дар. Отсюда ведь и рождаются все великие писатели, поэты, музыканты, художники. И это скорее не пропасть, а лестница в поднебесье.
– Кому как.
Несмотря на разногласия во многих вопросах, Диана вызвала во мне симпатию. Её интересно было послушать, поскольку, в отличие от основной части моих знакомых, она имела своё мнение, пусть оно и отличалось в корне от моего. Она была искренней, не без язвинки, но ей это прощалось. В кругу парней такие девушки обычно пользуются успехом. Симпатичные, прямолинейные, с хитрецой, но в то же время открытые. Она ничуть не походила на Сашу, но почему-то тогда мне показалось, что мы могли бы с этой девушкой подружиться. Я вдруг действительно захотела этого.
11 глава
Узнав о том, что меня взяли на работу, мама отреагировала странно. Особой радости у неё это не вызвало. Первое, что она у меня спросила: «Как ты собираешься совмещать такой график с учёбой? Нельзя подыскать что-то более удобное?». Она прекрасно понимала, что работа в магазине за двенадцать тысяч рублей – лучший вариант, какой я могла для себя найти, но продолжала вымещать на нас с Кириллом своё недовольство от расставания с отчимом, который, нужно сказать, так и не пытался на тот момент воротить её домой. Обидно, конечно, было, что отыгрывалась мама на нас, что даже в таком вопросе с работой она не сумела поддержать меня, вместе порадоваться, но я продолжала учиться блокировать чувства. Вместе с Дмитрием и Дианой мы провел ревизию, и на следующий день, сдав успешно экзамен по английскому языку, я вышла, наконец, на работу.
Первый день оказался дико загруженным. Так как в связи с ревизией в последние дни товар не заказывали, в мою смену пришло около тридцати коробок. Я разрывалась между покупателями, разгрузкой товара, подсчетом цен, сменой ценников, постоянно путалась с кассой. Несколько раз в волнении сбивалась, отвлекалась, приходилось перевешивать по несколько килограммов конфет, что, разумеется, вызывало негативные эмоции у покупателей, стоявших в очереди. Плюс к этому постоянные клиенты забрасывали расспросами о том, куда делась прежняя продавщица, почему директор взял на эту должность подростка, как им доверять мне, как верить, что я правильно справляюсь с кассой. Ужасные рождались ощущения. А одна женщина прилюдно обвинила меня в обмане, заявив, что я неверно выдала ей сдачу, когда второпях выудила из коробки с деньгами на одну сотню меньше. Безо всякого злого умысла, действительно случайно. Косяк из-за неуверенности, невнимательности, спешки. Бесило "тыканье" некоторых особ, бесило, когда школьники, мальчишки с рюкзаками лет четырнадцати, пытались завязать знакомство, спрашивая мой возраст. Слыша "девятнадцать", конечно, начинали хмыкать и смеяться, бросая в ответ: "Хорош заливать! Девятнадцать!". Пару раз я вступила с таким контингентом в дискуссию, после перестала обращать внимание. Молча завешивала конфеты, называла стоимость, брала деньги, давала сдачу и прощалась. Смешно было, когда в "Сладкий рай" заглядывали малолетние девочки и при мне же начинали обсуждать мой внешний вид, причёску, цвет волос. А я вынуждена была молчать. "Клиент всегда прав, – сказал мне Дмитрий перед первым выходом на смену. – Никогда не ввязывайся в конфликт с покупателем".
За неделю работы я вдрызг стоптала свои зимние ботинки. Жалко, но приносить на вторую обувь кеды не могла, так как у ботинок имелась небольшая платформа, на которой я дотягивалась до последних полок витрины, без неё было б проблематично. Мутило от одного вида конфет, от запаха печенья, которое прежде любила. Перед тем, как начать работать, казалось, что невозможно перебороть соблазн и воздерживаться, когда ты находишься в настоящем сладком рае, на деле вышло наоборот. За смену я могла раза два попить чай, но всякий раз это был просто чай. Без конфет, без сахара. Есть не хотелось.
С Дмитрием мы, как ни странно, поладили. В общении он показался довольно-таки приятным. Единственное, что смущало – бестактные вопросы касательно моей семьи, семейных проблем, причин, по которым я решила пойти работать. Это с его стороны было лишним, но в целом директор начинал мне нравиться. Он не цеплялся к моей работе, не пытался поймать на обсчёте, обмане, когда заезжал и видел аврал, творившейся в период времени с четырёх до шести, то помогал разложить конфеты по ячейкам, расфасовать печенье. Часто рассказывал о себе, из чего стало ясно, что он окончил экономический факультет в очередном филиале нашего города, пробовал заняться продажей бытовой химии, работал администратором в крупном супермаркете, полгода просидел в банке, где встретил будущую жену. Детей не имеет, но планирует в ближайшем времени, недавно сделал ремонт в квартире, пользовался услугами дизайнера, "отвесив тому около тридцати косарей". В городе имеет несколько точек "Сладкого рая", ежедневная выручка каждого составляет в среднем около пятнадцати – восемнадцати тысяч. Мечтает лет через пять купить дом, сменить свою "простенькую Ауди" на Беху, слетать на Кипр.
– И давай на "ты", – попросил он в одну из моих смен. – Не люблю этой официальщины. Я не дядька сорокалетний, неловко себя чувствую, когда молодая девушка обращается ко мне на "вы".
– Хорошо.
Я привыкала. Общение с людьми уже не становилось для меня чем-то неприподъёмным, порой даже получала от этого удовольствие, когда покупатель попадался адекватным. Конфеты не ела, но чтоб знать, "что с чем", ломала, изучая начинки. С кассой тоже практически подружилась, училась в голове делать быстрые подсчёты, чтоб лишний раз не набирать на калькуляторе "500-176". Однако неприятности не заставили себя долго ждать.
– Кир, Диана жалуется на тебя, – заявил мне однажды директор, заехав перед закрытием. – Говорит, что замучилась исправлять твои недочёты.
– В смысле? – это заявление меня тогда искренне поразило. Я старалась, как могла. Да и Диана ни разу лично не предъявила мне упрёка. Если её что-то не устраивало, могла бы позвонить мне, сказать, где и что я делаю не так, но нет. Ничего подобного не случалось.
– Говорит, ты конфеты не выкладываешь, оставляешь пустую витрину, в результате ей приходится первым делом утром после тебя носиться, разбирать коробки. Ценники не меняешь, деньги не размениваешь.
– Всё, что могу, я делаю, – в шоке промямлила тогда я. – Почему она мне этого не скажет?
– Я не знаю. Вмешиваться в ваши отношения не хочу, вижу, что ты стараешься, но имей в виду. Просто прислушайся, если где-то косячишь, исправляй.
– Ладно. А что ей ещё не нравится?
– Да больше особо ничего не говорила. Тебе вообще нравится тут работать?
– В целом да.
– Как ни приду, у тебя лицо такое вымученное. Не выглядишь счастливой.
– Дело не в работе.
– Ну смотри.
Стукачество Дианы тронуло меня. Не ожидала, что так ошибусь в этой девушке. Странно, когда взрослый человек ведёт себя по-детски.
На третьей неделе моей работы, вернувшись со смены, я застала в квартире отчима. Они сидели с мамой на кухне, пили чай, смеялись, шутили. Кирилл играл в зале на компьютере.
– А что такое? – прошептала я в прихожей, с удивлением глядя на выглянувшую улыбающуюся маму.
– Сегодня возвращаемся обратно, – пропела она счастливо.
– Обратно?
– Да, ты разве не хочешь? Не придётся работать, сможешь нормально учиться.
– Мам, ты издеваешься?
– А что такое?
– Я не вернусь домой, – выпалила я в истерике. – Для тебя всё настолько просто? Разве я не говорила, что этим всё закончится?
– Ну извини. Как бы там ни было, вернуться придётся. Я уже позвонила хозяевам, сказала, что сегодня мы съезжаем, сегодня-завтра нужно отдать ключи.
– Мам!
– Что, мам?! – крикнула она, сменившись в лице. – Сказала, возвращаемся, значит, возвращаемся!
– Я останусь тут. У меня есть работа, я сумею сама платить за квартиру.
– Какая работа? Хочешь из института вылететь?! Сегодня все вместе едем домой, поняла меня?
– Достали меня ваши разборки! Делайте, что хотите, но я никуда не поеду!
Поехать мне, конечно, пришлось. Квартиру опустошили, сдали хозяйке. Кирилл тоже не жаждал возвращаться, но молчал. Что ему ещё оставалось? Он знал, что стоит вякнуть, ему же и влетит. Однако отчим вёл себя подозрительно терпимо, молча слушая нашу с мамой перепалку. Наслаждался, наверно. Он-то больше всех понимал, что за этот поступок нам ещё предстоит расквитаться. Что-то за этим стояло, я чувствовала, но мама, как собачка, повелась на дешёвый развод. А чего от неё следовало ждать? Она и надеялась на такой расклад. Кому что доказала? Никому. Ничего. Мне было страшно за наше будущее.
– Ты что, совсем не соображаешь, мам? – шептала я, оставшись с ней наедине в домашней ванной комнате. – Ты действительно веришь в то, что он понял свои ошибки, и всё у нас станет иначе? Как в нормальной семье?
– Хватит капать мне на нервы, думаешь, мне легко? Думаешь, легко так вот взять и вычеркнуть человека из жизни? Ты никогда не была в браке, ты понятия не имеешь о том, что это такое – годы совместной жизни. Нельзя просто взять, разом разрушить брак и в один день начать новую жизнь. Не существует идеальных семей, нет их.
– Есть, мам. И да, тебе легко. Ты поиграла в свою пользу, только мы с Кириллом тут при чём? До тебя не доходит, что так просто отчим не забудет об этом поступке?
– Что ты имеешь в виду?
– Он же отыграется. Ты правда не понимаешь этого?
– Перестань. Он изменился. Видела бы ты, с каким лицом он пришёл за нами.
– Я видела его довольную рожу, когда мы с тобой ругались.
– Почему ты такая злая? – рявкнула она, не выдержав. – Нужно быть добрее к людям, ты очень изменилась. Хватит на всех бросаться.
– Это я бросаюсь? Мам, я?
– Да. Не паникуй раньше времени. Поживём, увидим.
– Только не жди, что я уйду с работы. Не уйду. Плевать мне на эту учёбу, я буду работать.
– Кир! Оставь меня, а! Ноет и ноет, надоело. Не хочешь – не уходи. Но если из вуза попрут, на мою помощь не рассчитывай.
Всё шло по очередному чёртовому кругу, конца у которого не было. Той ночью я снова не спала, не могла заснуть. Сначала бесконечные малоприятные мысли одолевали, потом скрип дивана за стенкой. Рассчитывать на то, что в нашей жизни могло что-то измениться, не приходилось. Успокаивало лишь то, что у меня имелась работа, и в случае чего, я могла в любой момент уйти из дома, снять захудалое жилье. Убежать, другими словами. Это дарило какую-то надежду. Правда, недолго.
В институте ничего не менялось. Скучные лекции, примитивные разговоры одногруппников, улыбочки Ани, сплетни, касательно её прошедшей свадьбы, и совершенное обречение. Тлен, выражаясь модным нынче словом. В какой-то степени я была рада, когда вместо учёбы, шла на работу. Пусть уставала, пусть надоедало натягивать улыбку, бесили бесконечные придирки Дианы. Жалованьем Диме она не ограничилась. Приходя каждый раз на смену, я обнаруживала на столе листок с запиской, где числились десятки замечаний. Одна из таких:
После тебя я нашла под витриной пять конфет. Аккуратнее выкладывай, это всё-таки товар, а не мусор. Ценники пиши маркером, а не фломастером. Пирожные «Картошка» не заказывай больше, не продаются они. Целая коробка стоит тухнет. Стеллаж с чаем ты не закрыла на ключ, нельзя же так – я не собираюсь потом недостачу покрывать своей зарплатой. Альфреду больше заявок не делай, мы такие же конфеты будет заказывать у Иры. И насчёт пустых коробок звони Косте, а то прихожу, а тут горы.
Пирожные за две мои смены распродались, и интересно вышло, когда Диана, позвонила мне утром и нагло спросила: "Куда ты дела «Картошку»? Действительно, куда? Её контроль доходил до абсурда. Однажды пришёл директор и, уже не выдержав, спросил:
– Кир, что у вас с Дианой?
– А что у нас?
– Она не довольна тобой.
– Я и так стараюсь угодить ей, но она тем не менее находит что-то ещё, к чему можно придраться.
– Окей. Вопрос можно?
– Конечно.
– Скажи, пожалуйста, у тебя тут сидит кто-то? Ну из друзей, может? Пока работаешь.
– Не поняла.
– Просто Диана сказала, стул второй возле кассы стоит, на стуле лежит пакет целлофановый.
На этом моменте я негромко рассмеялась. Слов не было.
– Что такое?
– Смешно. Я чай на этом стуле пью.
– Понятно, – кивнул он. – Ты не держи зла на неё. Диана просто опытная, она уже работала в торговле, знает, каково это – делить общую недостачу. Просто предостерегается.
– Или выживает.
– Да ладно тебе. Нормально всё будет. В любом случае я твой начальник, не Диана. Меня лично всё устраивает.
Но прошло буквально пару дней, как он заговорил со мной иначе. В то утро у меня был выходной, я сидела на лекции, читала "Слова" Сартра, когда увидела входящий вызов. Обычно директор не звонил мне в нерабочие дни, поэтому звонок меня здорово встряхнул. Выйдя в коридор, я в недоумении нажала "Ответить".
– Кир, привет, – проговорил он недовольно.
– Привет.
– Скажи, а ты думаешь, когда что-то делаешь?
– Думаю. А что случилось?
– По-моему, не думаешь. Почему мне звонит сейчас Диана и говорит, что приходит на работу, а там дверь открыта после твоей смены?
– Как открыта?
Сказать, что я была удивлена – ничего не сказать. Обычно, уходя с работы, я несколько раз дёргала за ручку, дабы убедиться, что дверь закрыта. Как так вышло, что я ушла, не заперев за собой, в голове не укладывалось.
– Я пытался идти тебе навстречу, но как можно настолько наплевательски относиться к работе? Я считал тебя взрослым человеком, отвечающим за свои поступки, но, Кир, уйти, оставив отдел открытым – как это можно понять?
– Прости, не знаю. Я всегда проверяю дверь перед уходом, – пролепетала я с ужасом.
– Диана посмотрела, вроде на первый взгляд всё на месте. Это ладно так – ты легко отделалась. Если б что-то пропало, пришлось бы расплачиваться. Соображаешь?
– Конечно.
– Не знаю, что там у тебя в голове творится, но я считаю, эта работа не для тебя. Мне нужен ответственный работник. Имей это в виду.
– Хорошо.
Стыдно было очень. Да, я помнила тот случай, когда оставила открытой дверь в квартиру, вполне возможно, что здесь произошло то же самое, но я отчётливо помнила, что закрывала прошлым вечером эту чёртову дверь в "Сладкий рай". Не могла я уйти, просто-напросто выключив свет. Но стала бы Диана намеренно меня так подставлять? Зачем ей это? А с другой стороны, почему нет? Если ничего не пропало, всё осталось на месте, почему нельзя было предъявить это конкретно мне? Зачем нужно было сразу звонить Диме? Снова предостеречься? Я не понимала. Одно было ясно – долго на этом рабочем месте мне не продержаться. Директор отчётливо дал мне это понять.
Решающей же точкой стала наша вскоре последовавшая очередная перепалка с Дианой. В воскресенье вечером она попросила подменить её с четырёх вечера до закрытия. Отказать я не могла, и как ни хотела встречаться с ней, выбора особо у меня не было. Она-то меня выручала, пусть и за деньги.
