Текст книги "Мутная вода (СИ)"

Автор книги: Екатерина Крапивенцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)

Глава 46: Иллюзии

– Так что там в итоге произошло? – Петренко вопросительно взглянул на хмурого Фаната. – Знаю только, что Док притащил тебя, полуживого на Базу, спустя неделю от вышеописанных событий.

– А я и не помню толком, – развёл руками он. – Пару дней точно провёл в бреду. Очнулся в Доме на Болоте. Док шаманил с какими-то артами, ставил капельницы… Но мне было совсем не до расспросов. Участки, покрытые мхом жутко болели и чесались. Местами кожа сходила прямо с этим проклятым растением. Иногда навязчиво казалось, будто череп зудит изнутри – странное чувство, весьма изматывающее, я вам скажу. Хотелось запустить спицу в ухо и чесать, пока не вытащишь душу по кусочку. Доктор надёжно спрятал от меня все острые предметы – боялся, что не сдержусь в аффекте. По возвращению на "Росток", с Пулей побеседовать так и не удалось. Но держу пари, он тут же захапал себе артефакт и вышел из группировки. Даже парой фраз не перекинулись в «Баре» по возвращению. Он прятал глаза, а на следующий день исчез. На мои расспросы о «Зеркале» Док заверил, что ничего подобного у Зямы не находил. По всему выходило, что Пуля нас бросил и свалил, рассудив, вполне здраво, если задуматься, что бессознательные сталкеры – не то что балласт, а смертельная опасность для других членов группы. Так же учил тебя Саня? – Фанат обернулся на Пулю и попытался придать взору бесстрастное выражение.

– Прапор, конечно, уже не подтвердит того, – грустно вздохнул Пуля. – Но Коржик с Дюбелем ещё живы и служат в группировке. Можешь их расспросить. Не бросал я вас с Зямой. Но, честно, не знал, как тут поступить. Сначала я хотел соорудить волокуши и отпереть тебя к местному эскулапу, но вовремя спохватился. Тащить странный мох на «Базу», ой, как не хотелось. Потом услышал далёкий треск второго полтергейста. Сам знаешь, они живут семьями. И времени на раздумья совсем не осталось. Я припрятал вас получше, надеясь, что зверь не учует, и пошёл за подмогой. У полтергейстов крайне слабое обоняние, поэтому я всё отлично рассчитал.

– То есть, выходит, что не такая уж ты и гнида? – Прищурился Фанат. – А «Зеркало» тогда почему присвоил? Его фантом отдал Зяме. Зяма погиб, значит арт принадлежит группировке.

– А вот это уже сложно объяснить, – растерялся Пуля. – Есть несколько аспектов. С одной стороны, я остро нуждался в деньгах, поэтому толкал хабар налево. Будучи на испытательном сроке, я успокаивал себя тем, что пока не давал присяги «Долгу», да и не факт, что дам. А с другой стороны меня увлекала эта безделица. Так, что нутро сводило. Ты и сам, наверняка, отметил её странное влияние на людей… Продал бы арт, и решил одним махом все вопросы. Но нет. Рука не поднялась. Мне всегда отчетливо казалось, что избавлюсь от "Зеркала" и колоссально об этом пожалею. Никакие трудности мира не стоят того, чтобы с ним расстаться. Да, вот так высокопарно тогда я думал. – Раскраснелся Пуля и с жаром, даже с вызовом, посмотрел на Фаната. – Уверен, что Грач меня поймёт, как никто. Какое-то смутное предчувствие росло внутри. Это не жадность, не привязанность к пустому куску пластмассы. Я был уверен, что арт попал ко мне не случайно. Всё это время события выстраивались таким образом, что судьбы наши с вами давно и плотно переплетены. Это сложно отрицать. Как будто вселенная направляет нас, постоянно сталкивая в тех точках, которые фундаментально важны. В этой точке возможно повлиять на естественный ход вещей, предотвратив ошибки, приводящие в итоге к глобальным катастрофам. Как бы мы все не переругались, находясь периодически по разные стороны баррикад, сегодня мы действуем заодно, буквально против воли, поддаваясь потоку событий. И это важно.

– Вот сейчас я не очень-то понял. – Замахал руками Петренко. – Вопрос номер один: «Зеркало» что, у тебя?

Пуля утвердительно кивнул.

– Тогда, вопрос номер два, в догонку, – сморщился полковник. – Почему я, как командир группы, не в курсе, что там у вас произошло в тот день?

– Так, Прапор с ребятами самому Ткаченко отчитались, когда не обнаружили ребят в ангаре. – Пожал плечами Пуля. – Видно, тогда не так уж и закручивали гайки наши «отцы-основатели», как сейчас Воронин.

– А при чём тут артефакт и наши судьбы? Никак не возьму в толк, к чему клонит Пуля. – Недоверчиво процедил Полковник.

– Сейчас поясню. – Лучезарно улыбнулся торговец. Ему явно не терпелось продолжить рассказ, отчего он буквально ёрзал на месте. – У меня было достаточно времени, чтобы изучить данный арт вдоль и поперёк. Для этого мне пришлось обратился к единственному человеку в Зоне, которому я безоговорочно доверяю, а именно, к Болотному Доктору. И теперь я почти уверен, что артефакт не показывает ни прошлого, ни будущего, как ни странно. Не выворачивает наружу нутро каждого, кто в него заглянет. Не манипулирует кошмарами. Доктор думает, что это ключ к пониманию Зоны. Артефакт показывает самую суть, позволяя увидеть изнанку мирозданья. Возможно, параллельную вселенную. Короче, это окно в иной мир. В самое сознание Зоны. Можете себе представить? Но образы, появляющиеся в зеркале сумбурны… Зачастую, их не возможно верно истолковать. Однако, это величайшее откровение – шажок к постижению Зоны.

– Не фигово Она одарила Зяму перед смертью, – присвистнул Фанат. – Никогда не перестану удивляться, как же здесь всё двояко…

– Короче, ты, Фанат, не держи на меня зла, лады? – Потупил взор Пуля. – Да, я не кристальный образец принципиальности, но товарища в беде не брошу. Просто как-то сумбурно всё получилось. А потом, вроде, и резона не было эту тему поднимать. Столько лет прошло, а так и не разобрались. Никогда ведь друзьями не были, не беседовали по душам. Я дела свои мутил. Ты служил "Долгу". Вроде и нечего было объяснять. Все остались живы… Кроме Зямы. Зона ему пухом. Ты появился из ниоткуда, весь в бинтах. Я побоялся тебя тревожить – думал, что сам всё расскажешь, если захочешь. А нет, так всего-то одной загадкой в Зоне больше. Я людям под кожу не лезу и общество своё не навязываю… У меня своих проблем – выше крыши.

– Знаете, ребятки, – лицо Петренко вдруг стало до боли серьёзным, – закончим рейд и прерву свою многолетнюю завязку, честное слово!.. С вами никаких нервов не хватит. Сопьёшься, к чёрту!..

***

Подумав немного, Пуля выудил из рюкзака потёртое, маленькое зеркальце:

– Не знаю, почему, но мне кажется, вам с Мутом просто необходимо в него заглянуть. С месяц назад, мы с Доком беседовали за кружкой кофе в Баре на «Ростке». Он – как никто умеет считывать знаки – малейшие перемены состояния Зоны. В отличие от меня, он не боится пользоваться «Зеркалом». Я много раз предлагал Доктору забрать себе эту штуковину, но он уклончиво отвечал что-то расплывчатое, вроде: «Это твоя ноша, не перекладывай её на чужие плечи».

– Вполне в духе Дока, – улыбнулся полковник.

– Так вот, в тот вечер, в Баре он увидел в зеркале Мута, бредущего под Выбросом через Припять. Знаете, в окрестностях ЧАЭС есть стадион. «Авангард», кажется? Проклятое место, как и парк развлечений с этим адским колесом обозрения. Просто видишь это место, и понимаешь, что никогда в здравом уме не хотел бы там оказаться.

– Точно, – замотал головой Бочка. – Есть такое. Но что там делал наш «малой»?

– Он спешил куда-то, чтоб укрыться от Выброса, заставшего врасплох. С ним рядом шел, поддерживая его под локоть, незнакомый парень, по описанию Дока, очень похожий на Грача. Высокий, русоволосый, с приметной родинкой над губой. – Пуля заглянул мне в глаза, и я почувствовал странное волнение, сродни мандражу в преддверии экзамена. – Тогда же он стал присматриваться к исправно прибывающим в Зону новичкам. Док был уверен, что рано или поздно, так или иначе, Мут встретит своего напарника и запустит тем самым цепь событий, ведущих либо к полному краху всего живого, либо к переосмыслению Зоны, как явления. Это будет точкой, в которой человечество и Зона выйдут из периода конфронтации и найдут ключи к пониманию друг друга. Либо «О-Сознание» потихоньку уничтожит человечество, превратив Землю в радиоактивную пустыню.

– На мой взгляд, Док всегда мыслил слишком глобально, – крякнул Мут.

Пуля зябко пожал плечами. Сталкера колотило от волнения:

– В любом случае, локомотив событий уже набрал скорость и несётся к мосту. Мы не видим машиниста и не можем нажать на стоп-кран. Но в наших силах укрепить мост, чтобы вся эта хреновина не рухнула в пропасть. Док оставил мне прямую инструкцию, и я ей следую.

– А Калаш? Ты был с ним тоже по указанию Доктора? – Удивлённо вскинул бровь Петренко.

– Отчасти. – Задумавшись, ответил Пуля. – Калашников тоже был в «разработке» у Дока. Но это случилось позже, чем мы с ним снюхались. Меня с Калашом связывал «бизнес», не более. Честно говоря, до последнего не считал Сашу ключевой фигурой этой истории.

– Что Доктор увидел в зеркале? – Не смог я сдержать любопытства и перебил Пулю, отчего он смерил меня каким-то удивлённым взглядом, словно впервые увидел.

– «Зеркало» показало Калашникова при странных обстоятельствах. Но если взять за аксиому, что артефакт не открывает нам прямого будущего, а сыплет иносказаниями, то я не знаю, как этот эпизод трактовать. Док увидел Калаша мёртвым. Иссини-бледным, лежащим на берегу реки Припять. Чёрные, словно обугленные пальцы, погрузились в мутную воду. Над ним склонился бледный молодой человек в плаще…

– Неужели, Димка? – Закусил губу я, глядя на Мута.

– Никаких прямых указаний на это нет, – мягко осадил меня товарищ. – Не фантазируй.

– Но Калашников изучал эксперименты учёных над Васильевым, – ввязался в спор я. – И теперь, скорее всего, разыскивает Димку. Поэтому, Док и отпустил его. Чтобы тот не стал «добычей» Калашникова.

– Всё это не исключено, – кивнул головой Пуля. – Но и неоднозначно.

– Скажи, а что Болотный Доктор думает о фигуре Калашникова? – Решил я открыть карты Пуле. – Что за документы они не поделили с наёмниками?

– Ээээ, притормози, – расхохотался Пуля. – Калаш – индивидуум скрытный. Даже Доктор не знает, что у него на уме. Я рассказал всё, что смог. Доктор за ним присматривал. Достаточно долго. То ли «Зеркало» что-то ему показало, то ли сам Болотник что-то предчувствовал. То ли псевдоплоть на хвосте принесла ему какую-то информацию, если ты понимаешь, о чём я… – Понизил голос торговец. – Дела, которые Калаш крутил в Зоне, не всегда были законными даже по местным меркам. На его совести много жизней, но я не желаю его демонизировать. В первую очередь он – исследователь и бизнесмен. Не мне осуждать его методы, положа руку на сердце. Хочешь подробностей – поговори с Доком. И, если захочет, он поделится своими соображениями. Я не был соглядатаем при Калашникове. Мы просто партнёрствовали, до тех пор, пока обоим это было выгодно.

– Ладно, – встрепенулся Полковник, стряхивая с себя остатки задумчивости. – Пора двигаться дальше. Лично я давно отметил для себя одну маленькую деталь – Доктор, как и Калаш, никогда не открывает соратникам всех карт, хоть его и невозможно упрекнуть в бесчестии, в отличие от Калашникова. Но эта странная привычка не договаривать портит всё светлое впечатление о нашем дражайшем Докторе.

– Честно говоря, не удивлюсь, если по его приказу Калаша убрали Филонова. – Нахмурился Финик, вставая с пола. – Дружба – дружбой, а финансовые интересы превыше высоких материй.

Пуля протянул мне «Зеркало», и я с содроганием сжал ледяную рукоять. Настолько крепко, чтобы случайно не выронить его от волнения. Мигом заиндевевшие пальцы отказывались меня слушаться. Артефакт оказался необычайно тяжёлым, будто цельнолитым. Холод тут же сковал мне пальцы, пробираясь глубоко под рукав комбеза.

Заметив моё замешательство, Пуля ободряюще улыбнулся:

– Необычные ощущения, правда? Ничего не бойся. Мне кажется, что таким образом мыслесфера Зоны «подключается» к человеку, обнаружив нового «пользователя». Дальше все будет иначе.

Когда холодные пальцы Зоны перестали шарить по моей руке, я решился, наконец, заглянуть в «Зеркало». Последнее, что помню, это взволнованный взгляд полковника, обращённый ко мне из чернильного небытия.

И вот я уже стою на высокой трибуне стадиона. По выцветшему полю, заросшему молодыми деревцами, носится одинокая псевдоплоть. Похрюкивая, она лепечет, как седой старец, имитируя звуки человеческой речи. Но я не могу разобрать ни слова. Ветер, задувающий мне под куртку, воет в ушах, вызывает приступы нестерпимой дрожи. Я присаживаюсь на ступени трибуны, укутываясь в невесть откуда взявшееся потрёпанное ватное одеяло, перевожу взор на поле… и вижу там Димку. Откинув с лица темный капюшон, он смотрит на меня пронзительно-серыми глазами…

«Стоп-стоп-стоп. У него же ореховая радужка», – сознание услужливо подкидывает мне воспоминание. Вот я впервые заглядываю в глаза другу, словно в прошлой жизни, и удивляюсь необычно светлому оттенку его глаз.

Озноб проходит по телу. Словно электрошок, резкий и ободряющий, потому что я понимаю, что это не друг детства, а Зона, смотрит на меня со стадиона.

Чувствуя опасность, я скидываю одеяло и стремительно несусь вверх по трибунам, но спотыкаюсь, соскальзываю и, больно ударяясь о ступени лечу вниз, на поле, попутно царапаясь о молодую осинку, проросшую сквозь трухлявую доску…

«Ты же скучал по мне?» – Невысказанный вслух вопрос застревает в моей голове нестерпимой болью. Димка приближается и одним мощным рывком поднимает меня на ноги.

«Мы по тебе скучали», – от звона в ушах я сжимаюсь, буквально повисая на его руках.

«Док сам нас отпустил. Благодари Дока», – я закатываю глаза от боли и почти теряя сознание, оказываюсь на раскисшей почве стадиона.

– Ты их убил? – Вспоминаю я разгромленный пост «Свободы» с пропавшими "фримэнами".

– Смерть – это самое малое, что они заслужили. – Отвечает мне друг своим простым, человеческим голосом, и боль отступает. – Те нелюди стали насильниками и убийцами, придя в Зону. Их суть проявилась. – Ухмыльнулся он. – Они живы. Пока не искупят свои грехи. А потом мы решим, что с ними делать, – в голосе его снова звучит металл, тембр становится чужим и грудным, необычайно глубоким, словно искажённым каким-то прибором… и я понимаю, что Зона снова говорит со мной через Димку.

«Присматривай за своими друзьями», – Димка пристально смотрит мне в глаза, и голову просто разрывает от жгучей боли – как будто раскалённый штырь ввинчивается в мозг. Я теряю сознание и просыпаюсь на кафельном полу в окружении группы.

Мут хлопает меня по щекам, не жалея живота своего, отчего ухо горит огнём, возвращая меня в реальность.

Отстранив руку напарника, я ощутил затхлый запах подземелья с нотками нашатыря.

– Очнулся, голубчик. – Крякнул Петренко, убирая пропитанную лекарством ватку.

– Что ты ему подсунул?! – Возмутился Домра, глядя на Пулю. – Спрячь и больше никому не показывай.

– Чуть не сдох, – улыбнулся я сквозь тошноту. Боль постепенно отступала. Но голова до сих пор шла кругом.

Пересказав группе детали видения, я отхлебнул спасительного в таких ситуациях энергетика и вопросительно покосился на Мута:

– Твоя очередь заглянуть за грань.

– Нет уж, увольте, – неожиданно уперся Мут. – К чему мне шишка на затылке?.. У нас уже есть тут несколько болезных.

– А мне кажется, это важно, – доверительно прошептал Домра, во все глаза глядя на Пулю. – Раз уж мы оказались здесь все вместе, так давайте доверять друг другу и Доку.

– Аминь, – Закатил глаза Пуля. – Дошло наконец.

***

– Не хочу вас разочаровывать, друзья сталкеры, – выпятил Мут нижнюю губу, выражая всем видом сомнение, – но есть дела поважнее пустых галлюцинаций… Если Зона захочет со мной пообщаться, Она и сама подаст знак. Пускать её в голову я не намерен. Да и Грач выглядит так себе, почти как зомбак, прости Господи. Мне моя драгоценная тушка нужна живой и здоровой, в полном сознании. А вы делайте, что хотите.

Пуля досадливо притопнул, совершенно выходя из себя:

– Ну, как есть, баран упёртый.

– И весит так же, что примечательно, – Бесо окинул взглядом компактную, долговязую фигуру Мута. – Шестьдесят «кэгэ». Причем, тридцать из них – «кэ», а всё остальное – «гэ», – неприкрыто заржал "долговец" и закашлялся. – Не трать время на уговоры, Пуля. О его упрямстве легенды по Зоне ходят. Если что вобьёт себе в башку, кувалдой не вышибешь.

Мут потупил взор и спокойно, нараспев ответил взбешённому Пуле:

– Какой неписанный закон – самый главный для сталкера, как считаешь?

– Ну, не знаю. – Задумался торговец. – Опирайся на органы чувств, используй их по максимуму. Наблюдай, слушай, но последнее слово всегда за твоим чутьём. Как я это себе представляю. Помню, тот же Лунь подолгу зависал, не решаясь двигаться дальше. Словно медитировал. Те, кто ржал над ним, все гробанулись. А он до сих пор живее всех живых. – Улыбнулся Пуля своим мыслям. – И девчонка его… Уникум, странное создание. Да что там говорить!.. В то время такой подход был в новинку. Мало люди знали о природе Зоны. Пытались подбить её под свою логику. А она здесь совсем не важна! В первую очередь ты задаёшь вопрос своему подсознанию, которое уже считало все знаки: «Что будет, если я сейчас сверну туда?» И слушаешь, чем откликается в теле ещё не сделанный шаг. Вот, справа скрипит покосившаяся лачуга, вызывая странный холодок между лопаток. Туда не пойдём. А вон то раскисшее, покрытое глубокими бороздами поле, почерневшее от кислотных дождей вызывает в груди едва различимое тепло. «Там опасности нет», – говорит сталкеру его чуйка.

– Так чем история с «Зеркалом» отличается от всего прочего? – Ухмыльнулся Мут. – Тем, что мы по умолчанию, должны принимать на веру любые утверждения Дока?

– По мне, так он ни разу не ошибался… – Пожал плечами Пуля.

– Ну и что дальше? – В голосе Мута читался вызов. Ситуация явно начала его напрягать. – Мне интуиция не то что подсказывает – орёт в ухо, чтобы я держался от арта как можно дальше. А тело откликается покалыванием, стоит лишь задуматься о «Зеркале». Весьма болезненным, скажу я Вам. Вот закрываю глаза, а перед глазами стоит одна и та же картинка, будто слайд, каждый раз… И от неё у меня мурашки размером с булыжник! Что бы Док не увидел в «Зеркале», я не дам «сознанию» Зоны слиться с моим. Пусть Болотник хоть трижды прав. Пока не поговорю с ним лично, и пальцем к этой штуке не притронусь. Уж прости, Пуля. Я солидарен с Фанатом целиком и полностью. В «Зеркале» нет ничего, кроме лжи.

Повернув голову на бок, подобно воробью, Пуля с интересом рассматривал Мута, не нарушая молчания. Группа замерла. Никто не влезал в спор. Даже словоохотливый Бесо, казалось, немного задумался.

– Так что за картинка? – Нарушил, наконец, молчание я.

– Тьма, поглотившая всё вокруг. Полное небытие, без звуков и запахов. Каждую ночь, когда мне НЕ снятся кошмары про смерть Серого, я вижу «это». А точнее «ничто». Несколько часов к ряду, осознавая каждую секунду пребывания во сне. Лежу в полной темноте и тишине. Будто бы вне тела. А очнуться не могу. В эти моменты мне кажется, что Зона сковала меня и держит, питаясь всем тем хорошим, что во мне есть. Прикасаясь к самой моей душе ледяными пальцами. И если я загляну в «Зеркало», то позволю ей достать себя наяву… и больше никогда не избавлюсь от этого гнетущего ощущения беспомощности перед тьмой и Зоной… – Запнулся Мут. В нём не осталось ни следа бравурного веселья, ни агрессии, ни желания всё на свете подвергнуть сомнению. Я прочёл в его глазах лишь ужас, неподдельный, жгучий. И снова провалился в детство – в ту самую безысходность, с которой сталкивался каждую ночь.

Накинув рюкзак на плечо Мут поднялся с банкетки и обратился к полковнику:

– Всё это лирика. Предлагаю выдвигаться, пока Пуле ещё что-то «важное» в голову не взбрело.

Сталкер усмехнулся, но промолчал. По всему заметно, как трудно дался ему спор с Мутом.

«Но почему это так важно для Дока – чтобы мы с напарником непременно заглянули в «Зеркало», – задумался я, не находя ответа. – Почему не Бесо или Петренко? И по какой причине он сам нас не попросил об этом, пока мы не разминулись? Что-то Пуля недоговаривает…»

Разблокировав дверь, Бочка аккуратно высунулся наружу. Осветив фонариком узкий коридор, он постоял какое-то время на пороге, вдыхая затхлые ароматы подземелья.

– Вроде, всё тихо, – дал отмашку Эд. – Детекторы аномалий и жизненных форм помалкивают. Идём?

***

Когда-то в детстве мне казалось, что пустые подземелья молчаливы, и тем ужасны. Я спускался в бабушкин погреб, замирая всем сердцем, ощущая эту «тихую тьму» всем телом. Проваливаясь в неё, словно в колодец. Бесшумная опасность мне чудилась везде – за каждой банкой с компотом. Вот отвернусь на секунду, и неведомый монстр отхватит мне голову своей огромной клешнёй.

Много позже, копаясь в «Энциклопедии Зоны», я с удивлением узнал этот образ из детства в случайной фотографии излома – мутанта с деформированной, поросшей костяными пластинами рукой. И в тот же миг я осознал, что Зона уже жила во мне, воспитывала мой характер и проникала в мою душу… Какой смысл бояться – заглянуть в это треклятое «Зеркало», если Зона и без него не раз смотрела в меня?

В подземельях под «Выжигателем» тьма казалась другой. Там ни на секунду не останавливалась жизнь. Звук не замирал в пустых закоулках, не исчезал за крутым поворотом. Он ломался и крошился, отражаясь от стен. Уходил всё дальше от своего первоисточника, наполняя многочисленные коридоры нестерпимой, острой какофонией. Кошмарная, диссонирующая с человеческим сознанием, она состояла из глухого скрипа дверных петель и жужжания старых ламп. В трубах то и дело что-то ухало и стенало, заставляя мою душу улетать в пятки. Иногда к привычным звукам добавлялось шипение аномалии или завывание сквозняка, похожее на шёпот, зовущий души во тьму.

Я повзрослел и стал смелее, но надломленный тьмой ребёнок всё ещё заперт в глубинах моего подсознания. Иногда он дергает «взрослого» за рукав, впиваясь в его ладонь от страха неизвестности.

Это Зона научила меня смотреть в оба, ни на секунду не расслабляясь. Я впитал этот урок каждой клеткой своей ребячьей души. До боли, до тошноты, до обморока.

И когда в лагере я столкнулся с Васильевым, то, быть может, один из всей палаты действительно мог противостоять его влиянию, потому что у меня уже имелась прививка, случайно поставленная Зоной… Незримая отметка в мозгу, срабатывающая, как набат, не дающий во мне уснуть всему человеческому. Я научился жить с Её тенью за спиной, умея противостоять кошмарам…

Я думаю… Нет, знаю! Васильев пришёл тогда за мной, чтобы сделать наперстником Зоны, коим был он сам. Не Димка был ему нужен, а я. Но мои кошмары научили меня осознанности и осторожности. Расчётливый монстр понимал, что время его сочтено. Зона меняется и ей требуются новые рекруты…

Я раз за разом прокручивал свой обморок, вспоминая сцену на стадионе «Авангард». Думал о словах Доктора, увидевшего в зеркале нас с Мутом.

Что это за место такое, и почему оно так важно? Зачем нам его показывают? Означает ли это, что там я найду разгадку, или Зона ведёт меня на смерть?

– Случайности не случайны, – в очередной раз Мут умудрился ответить на невысказанный вслух вопрос.

– Что? – Не сразу включился в беседу я.

Мут указал под ноги, разбрасывая мысками берцев помёт неизвестного животного:

– Тут кто-то основательно полазил. Не случайно Бочка подпёр дверь. Не всех мутантов пауки подъели. Осталось ещё и на наш век.