Текст книги "Мутная вода (СИ)"

Автор книги: Екатерина Крапивенцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

Товарищи по отряду смотрели на меня, как на умалишённого.

– Ты про какого Димку говоришь? – Осторожно спросил Лёня. – Про рыжего, из первого отряда?

– Ты прикидываешься? – спросил я недоумённо. – Мой лучший друг. Вы разыгрываете меня?

Ленка Болотова, тихо стоящая в дверях, развернулась и убежала за вожатыми.

А я пер на Лёньку, от души желая набить ему морду за такие шутки. Лёня прятался за кроватью, отступая вглубь палаты. Но злость отключила на минуту моё сознание, и я, особо не сдерживаясь, хорошенько ему вмазал.

Леня неуклюже завалился на койку, зажимая нос.

– Совсем больной. – Прогундосил он. – С катушек слетел от своих кошмаров. Да мы устали уже слушать, как ты орешь во сне. Я не желаю жить в одной палате с больным!.. Придурочным… Да ты, блин, опасен, чувак… Сам-то понимаешь?

Следом прибежали вожатые. Я находился в предобморочном состоянии. Меня увели в Медпункт, где девушка по имени Зоя вкатила мне ударную дозу успокоительного.

Далее, я провалился в глубокий сон. Ни Димка, ни фигура в плаще мне больше не снились. После обеда приехала мама и забрала меня домой.

А потом у меня был просто фиговый год. Где все наперебой убеждали, что Димка – никогда не существовал. Я каждый день встречался на лестнице с его родителями. Даже однажды попытался с ними заговорить о друге. Но дядя Коля пожаловался маме, и меня снова положили в Институт неврозов.

Урок из данного опыта я вынес один – взрослым доверять нельзя. Ни при каких обстоятельствах. Они верят лишь тому, о чём читают в книгах. Иногда – глазам. Но только не детским. И я предпочёл молчать… О Димке, о своих страхах, о пугающих событиях лета, просто сделав вид, что ничего и не было.

Как ни странно, спустя год, я искренне поверил, что был мучим расстройством сна в свои тринадцать. Психотерапевт популярно объяснил мне, что такое сонный паралич. И что, вступая в эту фазу, на грани сна и бодрствования, человек уже просыпается мозгом, а тело его не слушается.

Из-за этого кажется, что физическая оболочка потеряла способность двигаться. Именно в тот момент людям мерещатся жуткие образы демонов, чудовищ и прочей сверхъестественной нечисти. Но между тем, сонный паралич – нарушение механизмов сна, а не расстройство психики. Поэтому, опасаться, в сущности, нечего.

Ну, а Димку – воображаемого друга – моё подсознание сгенерировало на почве болезненного развода моих родителей год назад. Они сильно разругались и наотрез отказывались разговаривать друг о друге. В итоге, я не мог делиться переживаниями ни с одним из них. Разводясь, взрослые ничего толком не объяснили, и больше не общались на тему расставания. Подчеркнуто заявляя, что хотят забыть все, что с их браком было связано долгие годы.

Таким образом, я провалился в эмоциональную дыру. Родители буквально запрещали мне выплёскивать негодование и задавать вопросы на тему их разрыва. Я испытал всю гамму эмоций от сожаления до чувства вины и злости.

Когда эмоциональное напряжение зашкалило, психика выдала единственно возможный для неё выход – погружение в невроз и галлюцинацию друга-Димки, с которым можно было поговорить обо всём, как с собой.

И действительно, мы весь день проводили вместе, расставаясь только на ночь. Что должно было казаться странным со стороны… Он жил по соседству и дни напролет торчал у меня. А мама работала и ничего не замечала. Папу я видел по выходным. Оба родителя были увлечены лишь собственной жизнью.

Из горячо любимого сына я в одночасье превратился в заброшенного ребёнка с выдуманным другом. Именно в тот момент Зона обратила свое внимание на меня… Теперь я в этом почти уверен. Странный человек в капюшоне пришёл меня «пробудить». Хотя, кто скажет теперь: возможно, и Димка был её посланцем – фантомом, смущающим мой разум…

Иногда мне всерьёз казалось, что я двинулся рассудком. Теперь же, наоборот – понимаю, что «маячки» Зоны были разбросаны повсеместно. Странные стечения обстоятельств, пугающие образы на грани видимого, запутанные сны. Всё это – лишь подготовка к чему-то большему.

Зато моё предполагаемое «расстройство психики» смягчило отношение родителей друг к другу, помогая пересмотреть обоюдные обиды. Теперь они общаются и делают вид, будто пропасти между ними никогда и не было (что вообще-то не лучше).

Ощущение тоски и неопределённости постепенно отпускало. Наверное, психотерапия помогла. Я закончил школу в срок, поступил в универ на «бюджет» и зажил, как прежде.

И только иногда, во снах мне мерещились образы Димки или незнакомца в плаще. Серые глаза сменяли ореховые, круглые. Я бежал по безликим коридорам пионерского лагеря, заставленным кушетками, обмазанными кровью. Иногда мой путь преграждал Лёнька, обзывая меня "придурочным". Но, на сей раз я чётко отличал явь от сна.

Время от времени, находясь в пустом помещении, я ощущал чей-то пристальный взгляд… Иногда отмечал движение боковым зрением. Но то меня уже не пугало, скорее забавляло. Я принял факт невроза, как данность. И ощущал эти неприятные эффекта лишь в напряжённые периоды своей жизни. Не пил антидепрессантов с детства. Не наблюдался у врача.

Моё сознание почти полностью вытеснило события тех давних ночей.

И теперь, через 13 лет, придя в Зону, я сложил для себя паззл, ответил на вопросы, не находящие ответа так долго.

И это стало благословенным облегчением. Болен не я, а мир вокруг, поражённый наваждениями Зоны. Она рыщет по свету, разыскивая "на большой земле" безродных отщепенцев, сломленных и отчаявшихся, готовых принять её Дар в своё сердце. Они питают её эмоциями, невольно ей служат, разнося по земле её споры обмана, боли, безысходности и тоски.

Пасынки Зоны восприимчивее счастливых людей во всём, ведь им нечего терять. А когда ты отчаялся, то максимально уязвим и открыт. Ведь кажется, что хуже уже не будет. Появляется какой-то обречённый азарт.

И когда-нибудь все мы приходим в Зону. Кто-то борется с Ней, кто-то – боготворит, иные – как я, хотят выведать её тайны. А есть такие, как Мут – гиперчувствительные к эмоциям и обстоятельствам – оттого нелюдимые – странники. Вечные скитальцы, смысл жизни которых в познании устройства бытия. В бесконечном шаге навстречу Чему-то Большему.

В Зоне каждый одиночка перестаёт бояться своей отрешённости. Обостряются все инстинкты. Быстро спадают шоры, укрывающие разум от истины.

А вдруг Повелитель Кошмаров – это рекрутер Зоны? И если мы на минуту представим, что Димка всё же существовал, тогда у меня всегда остаётся шанс его встретить?

Кто он теперь – мутант, зомби, страж Монолита или просто сталкер?

Реальных шансов мало, но можно же помечтать? Когда люди уходят из твоей жизни столь быстро, ты невольно надеешься встретить их в "жизни другой".

В последнее время не покидает ощущение, что для большого мира я умер. Меня никто не разыскивает, будто я бесследно исчез… или вообще не рождался. Как Димка когда-то. Чем чёрт не шутит, а?

Я улыбнулся Муту. А он не стал меня разубеждать.

– Зона – эдакий извращённый вариант Зазеркалья. – Он усмехнулся как-то пронзительно горько. – Мой Серёга навсегда провалился далеко за пределы этого зеркала. Его не достать. Он не увидит, как растут дети, но и сам никогда не постареет и не испытает физической боли. А вот вы с Димкой теперь в равном положении, по одну сторону зеркала. Может, и сведёт Зона. Поживём – увидим, доживём – узнаем, выживем – учтём. – Закончил Мут нашу беседу своей любимой присказкой.

Глава 18: «Пуля летит в Бар»

Сообщение Бочки настигло нас уже глубокой ночью. Мы от души наелись картошки в масле, напились мятного чая с карамелью. И теперь, как сытые удавы, возлежали на продавленных диванах, изредка перекидываясь случайными фразами.

Не знаю, совершил ли я ошибку, решив открыться Муту… Однако, своей реакцией на слова Бочки товарищ окончательно развеял мои сомнения. У этого паренька твёрдые принципы и стальной характер, скрытые за внешней неразговорчивостью. Он мягок в общении с людьми, но твёрд в суждениях. Думаю, на него можно положиться. В конце концов, он с самого Кордона нянчится со мной, помогая бескорыстно. Ведь что можно взять в Зоне с новичка?

Люди в Зоне не верят в совпадения. И, кажется я попадаю под их суеверное влияние.

Это напарник, который не предаёт. Он не бросит своих, даже если они накосячили. Это ниже его высокой планки принципов. А уж человек я – проницательный. У меня «нюх» на хороших людей. И в этом мы с Мутом крайне схожи.

Поэтому, отбросив последние сомнения, я не стал «юлить» и отдал напарнику КПК Филонова вместе со странной шифровкой, предварительно рассказав полную историю его стремительного превращения в «жмурика».

Мут лишь присвистнул.

– Угораздило же тебя, мамкин "шпиён".

Я лишь развел руками пошире, выражая полноту своего негодования:

– Там много пометок на полях. Написано, что Пуля – это сталкер. Знаешь такого?

– А, вот знаю, как ни странно, – задумчиво ответил Мут. – Это местный подпольный барыга. Шатается то тут, то там. Промышляет по мелочи. Сбытом краденного, продажей информации. Лично мне он всегда казался не надёжным, и даже околокриминальным человеком. Но «Долг» не гонит его с территории. Даже после того, как из-за его «инфы» завязалась массовая драка в баре. К слову, сведения были на 100 %-в правдивыми. Надо отдать ему должное – в информационных подлогах его не замечали. Но род занятий Пули, в принципе, вызывает у меня ощущение лёгкой брезгливости. В сталкерских кругах он известен как личность, способная достать всё. Бродяги, да и сами «долговцы», что странно, частенько пользуются его услугами. А сам он кочует по Зоне, в зависимости от рода своих интересов. Чаще всего появляется на «Ростке» и «Скадовске» – это палестинки, да и аудитория на них тусуется обширная. Сталкеры смотрят на его делишки с широко закрытыми глазами. Никто, как будто не замечает, что Пуля – пройдоха, каких поискать… И, вроде бы, он ни разу никого открыто не кидал, но вопросы свои обстряпывает сомнительными путями – то ли, через наёмников, а, может, через «бандосов». Эту информацию он успешно держит в тайне долгие годы. Но вольные особенно не интересуются. Просто пользуются благами от знакомства с Пулей. И не любят его, по-моему, лишь жлобистый Бармен, чувствительный к конкуренции; да прожжённый, но честный торгаш – Сидорович… Ну, и я. Остальных он расположил к себе. И даже Петренко, активно борющийся с «пацанством» в Зоне, лоялен к его серым делюгам. Есть целый список не чистых на руку сталкеров, кому проход в «Бар» давно заказан. Но только не Пуле. Не ясно, с чего. Вместо того, чтобы гнать его взашей, искореняя чёрную торговлю на «Ростке», как было со многими до него, Петренко уходит с ним в глубокий рейд под Припять… Возвращается, по словам Бесо, озадаченным. Они с Ворониным надолго закрываются в кабинете последнего и что-то живо обсуждают вдвоём, вызывая к себе поочерёдно то высшее командование группировки, то Бармена, то самого Пулю, как будто сверяя показания очевидцев некой истории. Все разговоры происходят по отдельности, как при допросах. А Бесо не будет врать. Мы с ним очень сдружились в той ходке с чехами. Поддерживаем связь. Если уж и связывает Пулю с «Долгом» какой-то секрет, то мелкие командиры точно не в курсе. Нужно удить информацию в пруду покрупнее: у полковника или у самого генерала… В твоей шифровке черным по белому написано: «Пуля летит в Бар». На мой взгляд, это означает, что сталкер тесно связан с группой Калаша, раз его имя упоминает Филонов в своих заметках. Каким образом, пока не известно. Возможно, по роду своей деятельности… А может, ещё как. Теперь Петренко собирается догнать Калаша на «Выжигателе». Тоже очень мутно, потому что Пуля имеет некие дела с высшим командованием "Долга". И все они объединены какой-то общей тайной. Нутром чую. Воронин с Петренко вряд ли просто так выложат её рядовым сталкерам, да еще не входящим в состав группировки, таким как Бочка. Но так как ты – непосредственный участник этих сомнительных событий, попытать счастье и отправиться к генералу все же стоит. Бочка пишет, что Петренко готов нас принять не позже семи утра в своём кабинете. Предлагаю прикорнуть. Часа четыре у нас в запасе есть. А завтра мы попытаемся напроситься в рейд, пользуясь протекцией Бочки и Бесо. Сегодня я узнал от него, что желающих идти к «Выжигателю» категорически не хватает. Но абы-кого Петренко с собой брать не хочет – только проверенных сталкеров. Поэтому было принято рискованное решение – идти очень малой группой и соединиться с бойцами «Долга», засевшими на «Радаре». И далее – преследовать группу Калаша совместными силами.

– Чего же такого наделали Калашников с Филоновым? – Вслух призадумался я. – Что сумели заинтересовать и "Долг", и "Наёмников". И ещё чёрт знает, кого. Помнишь, ты рассказывал о флешке с информацией, которая позарез требовалась Камраду? Может, она ещё у Калаша. И теперь "Долг" вступил в охоту?

– «Долговцы» не работают с наёмниками, – возразил мне Мут. – И разбой – в принципе, не их метод. Убеждение, да. Давление на высшие идеалы. Редко – подкуп, предложение дружбы. Воронину вряд ли нужна информация… Ей он владеет в избытке, так как завязан с учёными и военными. К тому же, на "Долг" работает целая агентурная сеть. Это военизированная группировка, не то что, раздолбаи из "Свободы"… Думаю, дело в другом. А вот где псевдособака зарыта – завтра и попытаемся выяснить… Кстати, насчёт листочка с шифром… Думаю, его стоит показать самому Воронину. Он в этой истории информирован явно глубже нас. А доверять «Долгу» можно, уж поверь. Если и есть в Зоне те, кто не растерял ещё высоких идеалов, так это «долговцы». А теперь – спать. – Мут быстрым движением потушил керосинку и комната погрузилась в густую, спасительную тьму.

Глаза мои слипались… День, перенасыщенный впечатлениями, и так непростительно затянулся. Зевнув пару раз так глубоко, насколько позволяла мне челюсть, я провалился в сон.

Сегодня мне виделись благостные сны – с запахами луговых трав, цветами и песчаными тропами. Никакой Зоны с её монстрами, тревожностью и тлетворной вонью колодцев… Только чистый воздух, наполняющий тело желанием жить, как можно дольше и краше. Тугие пчёлы, несущие мёд в улей. Ощущение полной свободы быть тем, кем я хочу… Кем я должен быть… И ароматы медовых сот, забытые с детства.

Зона больше не "говорила" со мной во сне. И я был крайне рад такому "бойкоту", хотя бы на время…

***

Проснулся я раньше напарника и долго лежал, не решаясь нарушить безмятежность весеннего утра. Тишина за окном, благодать. Солнце чуть слепит глаза, пробиваясь сквозь в бреши потрёпанной занавеске. Прохладный, лёгкий ветерок разносит по комнате еле различимый в утреннем тумане дымок ночного кострища.

Мут безмятежно похрапывал у окна, вдыхая ароматы майского утра. Лицо его было спокойным и бледным.

Для начала я сладко потянулся, чувствуя каждой клеточкой расслабленность и спокойствие. Странно, но встреча с высшим командованием «Долга» не вызывала во мне ни тени тревоги. Как будто все было предопределено заранее и шло по накатанной колее.

Я прибыл в нужное место, в правильное время и теперь клубок событий раскручивается без моего участия, но это не пугает, а завораживает любопытного подростка, притаившегося где-то глубоко внутри меня.

Наверное, так себя чувствовала Алиса, провалившись в кроличью нору. Эдакая гремучая смесь из любопытства и предвкушения, от которого не «сосёт под ложечкой». Разум принимает чувства без протеста, потому что «так и должно быть».

И если в начале ты, будто летишь с горки на чистейшем адреналине, то постепенно организм свыкается с этой данностью "переменчивой реальности Зоны". Её не предугадать, не осмыслить. Уж лучше отключить свой разум там, где он бессилен и прислушиваться к интуиции – она не обманет.

Окончательно стряхнув с себя сон, я внимательно оглядел комнату. Вещи аккуратно сложены на тумбочке. Осторожно потянувшись за КПК с целью узнать время, я неудачно скрипнул половицей.

Мут встрепенулся и вскочил на кровати, озираясь по сторонам.

– Кто здесь? – Уставился я на друга, выражая гротескное удивление. – Тебе что, кошмары снились? Или ты всегда с утра-пораньше такой нервный?

– Да я не сразу раздуплился, где нахожусь, – выдохнул раскрасневшийся Мут. – Приснилось, что я ночую в колодце на «Янтаре». И, скребутся ко мне в люк всякие твари. То собаки в вентиляцию завывают – спать не дают, то снорки рычат за стенкой…

– Прости, это я, наверно, храпел. С тех пор, как кровожадные дяди мне нос разбили, со мной никто рядом дольше ночи не выдерживает. Доктора говорят, надо оперировать.

– Был у нас парень на Кордоне, из новеньких. Так его ребята Трактором прозвали. – Товарищ рассмеялся, предаваясь воспоминаниям. – Догадываешься, за что?

Я утвердительно кивнул.

– Так вот, я с ним три ночи провёл в одном схроне во время затяжного Выброса. Ни дать, ни взять – пытка звуком, так лихо он захрапывал!.. На вдохе рычал, аки крупная сельскохозяйственная техника. А на выдохе брал четыре октавы, как заправский певец. Прям как будто не дышит, а сложную арию поёт. Мужики к концу второй ночи скребли стены от злости. «Провались, – говорят, – пропадом и эта Зона с её Выбросами. И этот грёбанный Трактор, которого и пушкой не разбудишь». Некто Седой даже в сердцах пообещал ему вырвать гланды, «если он не уймётся»… В общем, как-то выкручивались впечатлительные ребятки по мере сил – спали днём, будили возмутителя спокойствия изощрёнными способами, привязывали нижнюю челюсть, пугали – всё без толку. Бедняга – Трактор – краснел, бледнел и обливался холодным потом, мол «мужики, оно само». А я как-то адаптировался, перестал его рёв замечать. Как говорится, никуда не деться с подводной лодки, так и смысл злиться и делать акцент на худом? В общем, с тех пор я простого человеческого храпа почти не замечаю. Сделал Трактор «прививочку». Хоть в барабан бей, сплю, как младенец.

Мут встал, умылся наскоро чистой водой из кружки и приговаривая: «Эх, хорошо,» – скомандовал двигаться на завтрак в «долговскую» столовую.

– Там же в умывальниках и зубы почистим. Ребята вообще молодцы – наладили водоснабжение, как надо.

– Да какое же в Зоне водоснабжение, – изумился я. – Грунтовые воды наверняка радиоактивны либо чем-то заражены.

– Ну так, а на что нам Дары Зоны – артефакты? – Удивился моей недогадливости Мут. – Есть такой арт – «Слеза». Обеззараживает все, к чему прикасается. Очищает от загрязнений и воду, в которую попадает, и раны, к которым его прикладывают. Плюс дезактивирует радиоактивное заражение, но, правда, от этого рассыпается. Зато бродяги всегда могут обеспечить себе тарелку супа в «Баре», притащив группировке полезные арты. Платят за них щедро и регулярно… «Слеза» в наших реалиях особенно в цене. И кстати, зачем, как ты думаешь «долговцы» отбирают на входе всю нашу снарягу? Она проходит полную дезактивацию в специальных камерах со спец-артами. Не хочешь сдавать вещи в чистку, оставляй в ячейках на хранение. Два часа – бесплатно, остальное время – за денежки. Коммерция. – Назидательно поднял вверх указательный палец мой весёлый напарник. – Это идея Бармена. «Должна же группировка чем-то жить». Как будто контрактов с военными и учёными им не достаточно.

– Чудеса в решете. – Удивился я.

– В этом весь Бармен – урвать по мелочи. Мотай на ус. – Усмехнулся Мут. – Ну, да ладно. Побежали в столовую. Повара там работают – закачаешься. Профи такие, что команда «Мишлен» уже с ног сбилась, по всему миру их разыскивая. «Хотим, говорят, звёзды украинским ребятам вручить». А они скромные, вот в Зону от них и удрали. Прячутся от внезапно свалившейся славы. – Мут хищно стрельнул глазами, но не удержался и захохотал.

– Пойдём уже скорее, сказочник. Не терпится попробовать манки, отмеченной звездой «Мишлен».

***

Не смотря на ранний час, столовая уже вовсю гудела десятками голосов. С порога я почуял знакомые запахи молочной каши, омлета и свежего какао.

На раздаче маячил высокий, румяный парень в белом поварском колпаке. Он то и дело втягивал увесистый живот, пропуская снующих туда-сюда шустрых работников кухни.

– Здорово, Каспер. – Широко улыбнулся Мут. – Какими разносолами нас сегодня побалуете?

– Привет, бродяги… Да вон, на стенке висит меню, – лениво зевнул «долговец». – Там вся самая секретная информация группировки, "спешл фо ю", так сказать.

– Ну, ты прям заматерел, я гляжу, – картинно оскорбился напарник. – Стал настоящим, прожжённым работником комбината общественного питания… Не балуй. Налей мне, пожалуйста, чая. Моему другу – кофе без молока. Ещё тащите нам две порции омлета, да с хлебушком, обязательно. – Мут пробежался глазами по меню. – И блинчиков со сгущёнкой четыре порции.

– Да ты же лопнешь, бродяга, – почти заботливо прогудел Каспер. – Как в такого червячка, как ты, вмещается столько еды, не понимаю.

– У меня быстрый обмен веществ, что тут поделаешь? – Развел руками товарищ. И повернулся ко мне. – Не против, что я делаю заказ за тебя? Сегодня из вкусного только эти позиции. Кофе тебе, скорее всего, по вкусу не придётся, но всё же, это лучше, чем ничего.

– Валяй, развлекайся!.. Ой… А мы точно осилим всё это? – Усомнился я вдруг в наших способностях, разглядев на подносе две огромные горки пышных блинов в окружении целых архипелагов пушистого омлета, уложенного в глубокие тарелки.

– Даже не сомневайся, – кивнул мне Мут. – Ты не представляешь, как вкусно тут готовят. – Да, Каспер? – Напарник вопросительно посмотрел на работника столовой и для пущей убедительности звонко хлопнул его ладошкой по животу.

Тот явно смутился.

– Работа просто статичная. Стой на раздаче, потом формуляры на продукты заполняй. Вот и разжирел слегка. И вообще, не трогай, – шутливо дал он по рукам Муту. – Это на зиму. Короче. Чай-кофе у нас вон там, дальше. – Каспер прищурился и указал вглубь столовского помещения. – Наливайте, сколько хотите. Столик номер один – не занимать: он для командования.

– Ок’хеюшки, – вздохнул Мут. – Сплошные правила тут у вас. – И грустно поплёлся, нагруженный огромным подносом в поисках свободного стола.

– Эй, пссс, ребята, – послышался знакомый голос справа. – Добрейшего, айда, к нам.

Я развернулся на звук и увидел Бочку в компании незнакомого, кудрявого сталкера, больше напоминающего старшеклассника-переростка.

– Я – Домра. – Представился незнакомец. – В миру – Олег. Тут можно и с именами – Она не подслушивает. – Заговорчески улыбнулся мне сталкер.

– Арсений, он же – Грач. Будем знакомы. – Ответил я. И Домра добродушно улыбнулся.

– Новенький? Неужели, Мут взял себе кого-то в подмастерья?

– Ну, вот, свела судьба с напарничком, – вздохнул подошедший к столику Мут. – Никуда теперь мне не деться. А я знаки не игнорирую, ты же знаешь. – Обратился друг к Домре и закатил глаза.

– Ну да, суеверный малый, наш Мут. Но эта особенность не раз ему жизнь спасала. – Расхохотался громкий Бочка, абсолютно серьёзно глядя мне в глаза. – Договорился я с Петренко. Он, как бы, к вам вообще заочно лоялен, так как ты, – сталкер указал толстым пальцем в сторону напарника, – не раз защищал интересы группировки с оружием в руках. Насчёт неофита – тоже все прозрачно. Чья докука, тот с ней и вошкается. Но, в принципе, они не против вашего участия в рейде.

– Принято, – задумчиво отозвался Мут. – А Воронин как настроен – примет нас? Позарез надо бы с ним переговорить.

– Он – хороший мужик, простой. Думаю, если попросите Петренко, тот замолвит за вас словечко перед начальством.

– Ну и ладушки, – расслабился Мут. – В таком случае, господа, давайте, просто похаваем. Ибо до встречи с полковником осталось минут сорок. А у нас тут, "уххх", – непаханое поле. – Красноречиво обвёл он руками заставленный яствами стол.

***

Ровно в 7.00 мы, как штык, торчали в приемной Петренко. Полковник оказался коренастым, лысым мужчиной, лет 45-ти. Простой, немного флегматичный на вид, он аккуратно протиснулся вдоль стола и взял в руки красную, детскую лейку.

Приёмная представляла собой небольшое, прокуренное помещение с несгораемым шкафом, несколькими столами, составленными буквой «Т» и невесть откуда взявшимся исполинским фикусом в деревянной кадке.

Полковник бережно подлил воды растению и сухо поинтересовался:

– Вы по вопросу рейда к «Выжигателю»?

– Вообще, не только, – осторожно начал беседу Мут. – Полковник, мы с Вами давненько знаем друг друга, поэтому не буду ходить вокруг да около. Я в курсе, так уж получилось, что Ваша группа идёт в рейд на «Радар» по душу Калашникова. А мой напарник может поделиться с Ворониным некоторой информацией, которая может оказаться весьма ценной. Взамен нам нужна личная аудиенция у генерала и его полная защита. Потому что, Грач, – напарник указал на меня, – как и Эдик, вляпался в дела Калаша по самое «не-балуйся». Его видели с Эдом в Дитятках. И, не ровен час, наёмники загребут его за шкирку так же, как и бедолагу Эда. Поэтому, нам нужна помощь группировки, а мы уж посодействуем и вам, чем сможем.

Петренко нахмурился.

– Разворошили вы, парни, осиное гнездо. Наёмники – это лишь верхушка айсберга. Тут завязаны силы покруче. Ждите. Сейчас отзвонюсь Воронину, покалякаем и, возможно, он лично Вас примет.

Мы покинули приёмную. Мут привалился спиной к блестящей, крашенной стене в коридоре и шумно выдохнул.

– Что? Всё вот так просто? – Изумился я.

– А, чего рассусоливать? – Ответил напарник. – До выхода у Петренко – немного времени осталось. Нужно принять все решения на берегу. Группа не сформирована, дело явно буксует. Полковник выглядит растерянным, как никогда. А я его знаю с самого первого дня в Зоне. Толковый товарищ – у него всё четко, как в аптеке. И то, что сейчас всё идёт «по наклонной дуге», означает лишь одно – затевается что-то глобальное. То, чего нельзя было продумать заранее. И теперь они с Ворониным вынуждены действовать в переменчивых обстоятельствах, создавая план на ходу. Ох, не хорошо. С наёмниками «Долг» никогда не жил в мире, но и войны не было – чёткий нейтралитет с разделением территорий. А после того, как Воронин вступился за Эда, этот шаткий мир рухнет, как пить дать. Наёмники не терпят, когда им преграждают дорогу. Политика группировки чётко показывает – бей своих, чтобы чужие боялись. А уж развязать войну с чужаками способен любой неосторожный «пук»… У наёмников даже свой кодекс есть с очень абстрактными представлениями о чести. Короче, это война. Стоит ли Эд потенциальных жертв со стороны «Долга»? Не думаю. И нет, это не личная приязнь Воронина к проводнику. Он почему-то крайне ценен. Настолько, что полковник готов поставить на кон всё.

***

Беседу нашу прервал взволнованный голос Петренко.

– Давайте, хлопцы. Дуйте к Воронину, он лично вас примет минут через пятнадцать. А насчёт выхода на «Радар» – собирайтесь. Выдвигаемся ровно в 10 утра. Пойдём малой группой: Я, Бесо, Бочка, Домра, Вы, Карась и Эд. Путь проложим через окрестности завода «Росток» прямиком к «Армейским складам». Лидер «Свободы» обещал прикрыть, если объявятся наёмники. Он выделил несколько бойцов в группу сопровождения. Обещали довести в лучшем виде до самого «Выжигателя». На «Складах» сейчас, ой-как не спокойно. Военные не оставляют попыток выбить сталкеров с «Радара». Большая группа наших ребят застряла сейчас там – помогают «вольным» держать позиции. Если повезёт, отобьются общими силами до нашего прихода. А коли нет, то это только усложнит нам задачу. Знаю точно, что Калаш с группой должны остановиться на базе "Вольных" на кануне Выброса – у него там назначена важная встреча. У нас же есть пара-тройка дней в запасе, если верить прогнозам учёных. Пси-активность в Зоне уже и так зашкаливает. Зверью рвёт крышу. А это значит, нам светит настоящий фейерверк эмоций, а не рядовой Выброс, в штатном режиме. Как бы не повторить наш 2007-й. В «Деревне кровососов» засели с месяц назад странные твари. И фримэны до сих пор опасаются её расчищать. Вы вообще, такое слышали, чтобы «Свобода» чего-то в Зоне боялась? С их-то допингом в виде разнообразных веществ… но… ладно, не будем поддерживать стереотип. Не все "свободные" – прожжённые наркоши. – Полковник потупил взор и взглянул на часы. – Так, парни, покалякаем еще с вами позже. А пока, не будем заставлять командование ждать.

***

Минут через пять мы прибыли в кабинет главы «Долга», и я впервые увидел генерала Воронина воочию. Высокий, подтянутый мужчина, лет пятидесяти, с военной выправкой, седеющий, немного хмурый. Я бы даже сказал, озадаченный.

В его глазах читалась смесь тревоги и нетерпения.

– Приветствую, господа. – Поздоровался генерал спокойным, немного хриплым голосом. – Присаживайтесь, и приступим. – Он указал рукой на пару кресел и отложил на край стола увесистую кипу бумаг, демонстрируя полную заинтересованность в разговоре.

– Здравствуйте, – мягко, но решительно начал беседу Мут. – Петренко сказал, что Вы готовы нас выслушать?

– Так точно.

– Тогда присядем поудобнее, – ответил Мут и аккуратно опустился в одно из мягких кресел. – Кажется, разговор будет долгим.

Я же немного замешкался на пороге, словно не решаясь пересечь черту «невозврата». Когда я сяду в кресло, мне тоже нужно будет включиться в беседу. Делиться подробностями, вспоминать эту историю с самого начала. А я никак не мог собраться с мыслями и понять, с какого конца вообще к ней приблизиться. Всё слишком скомкано и запутанно, настолько, что я чувствовал себя полным кретином.

Я не понимал намерений Калаша. Не знал, что связывает Воронина с ним и Эдом. Не мог, в конце концов, окончательно решить для себя, а можно ли этому человеку доверять? Заслуженно ли Мут возлагает на него великие надежды, если он связан с такой криминальной личностью, как Калаш?

С другой стороны, сейчас они явно по разные стороны баррикад, но означает ли это, что Воронин, условно, «хороший парень»? И с чего вообще мне приспичило вот именно сейчас, у него на пороге, делить мир на белое и чёрное, своих и чужих? Не проще ли довериться интуиции Мута?

Из раздумий меня выдернул голос Воронина:

– А Вы, молодой человек, присядете, наконец, или Вам удобнее стоять в дверном проёме? – И тут меня накрыло внезапное осознание, что я буквально, завис на пороге… И трепещу на ветру, не решаясь сделать шаг в новую жизнь, окончательно уже потеряв дорогу к старой.

Усилием воли я сделал шаг. И напряжение мгновенно спало. Решение принято. Пан или пропал. Надо как-то распутывать этот клубок. Начнём с малого.

И я рассказал свою историю, не упустив ни единой детали. Делясь своими соображениями по ходу повествования. Воронин молчал и внимательно слушал, не задавая вопросов и не перебивая. А когда откровения иссякли, он обратился ко мне с просьбой: