Текст книги "Злыднев Мир. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Егор Чекрыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 97 страниц)

Для этих троих, отряд оставался последним прибежищем и единственной, оставшейся семьей. И теперь они делали все возможное, чтобы и эта семья не исчезла окончательно.

Я,в общем‑то, был не против этих планов. Мне просто не нравилось, что они включили в эту семью и меня. И даже более того, – избрали главой и возложили на мои плечи очередной груз обязанностей и ответственности. А это было как раз то, чего я решил впредь, избегать любой ценой.

Уже некоторое время, путь наш пролегал по знакомой мне с детства лесистой местности. Иногда даже начинало казаться что я узнаю места, по которым мы идем. Хотя по моим расчетам, до моего родного дома было еще несколько дней пути.

Но в родных краях, я не был с тех пор как попал в Армию Добра, и если честно, не слишком точно представлял, где именно находиться моя родная деревня. А название «Приречная», как я узнал за долгие годы странствий, было одно из самых распространенных в мире. Расспрашивать немногих встречающихся по пути людей, я боялся, опасаясь быть отправленным в противоположную сторону. Так я и шел, повинуясь скорее чутью, чем знанию. Иногда, то ли сдуру, то ли по наитию сходя с основной дороги и двигаясь напрямую через лес. А вместе со мной шли эти трое, которых я в последнее время, начал воспринимать как обузу.

В тот вечер мы набрели на чудесную полянку. До того хорошую, что хоть время и позволяло прошагать еще часок‑другой, мы решили устроиться на привал пораньше.

Искупались в ледяном от бьющих со дна ключей ручейке, с такой чистой и прозрачной водой, что плавающая в ней довольно крупная рыбешка, казалась парящей в воздухе. (Большая Шишка, немедленно наловил нам сытный ужин). А Куренок, бросившись ястребом, голыми руками изловил огромного, жирного зайца. Настолько непуганого, что даже оказавшись в его руках, он лишь недовольно сучил лапами и обиженно косил и без того косыми глазами. Так что ужин у нас сегодня получился роскошный.

Пожрав, лениво развалились на удивительно мягкой травке. Я хотел было задремать под нежный музыкальный шелест листьев. Но совсем другая мелодия, в который раз вторглась в мое сознание.

– Можно допустим, наняться куда‑нибудь в городскую стражу, – заунывно затянул Одноухий. – А что? Харч, жалование, амуниция, – все на халяву. А работенки совсем немного; – постоял у ворот, разогнал там бузотеров кабачных, штрафы собрал, мзду в карман положил, и все дела. Живи не хочу! А можно к купцам пойти караваны охранять. Это конечно похлопотней будет, зато не так скучно, да и денег урвать можно поболее.

– Зато если пойти на службу к Благородному, это и почетней и шансов выдвинуться куда больше…, – в тон ему заголосил Куренок. Можно запросто дослужиться до начальника стражи, а то и до Управляющего Замком.

– Так ведь твой благородный, по ихней благородской манере, затеет свару с соседями, и тогда полетят наши головы, причем наши, – в самую первую очередь. – Подпел им Большая Шишка. – Нет, по мне лучше держаться от этих благородных подальше. Да и наняться к нему…, это еще суметь надо. Так он тебя запросто и возьмет в начальники стражи! Радоваться надо, если конюхами пристроиться удастся.

– Чё за хрень ты несешь? Да таких опытных вояк как мы, любой дурак с руками оторвет. – Немедленно вспылил Одноухий.

– Дурак, он может и оторвет. А умный, он на рожу твою разбойничью посмотрит, и башку тебе оторвет. А опытных вояк нынче…, через одного, толпами бродят.

– Так они толпами, а мы отрядом. Для настоящего отряда, да с настоящим командиром, дело всегда найдется.

– Это да, – наконец‑то согласился Большой Шишка, – Если отрядом, да с командиром. Тогда да.

Эту песню, я уже слышал который вечер подряд. Поначалу мне даже было интересно следить за ее новыми куплетами и вариациями старых. В начале, – следовал запев, в котором они напоминали мне что вместе мы сила. А затем шли основные куплеты, ярко описывающие, что именно мы добудем с помощью этой силы, и как прекрасно заживем с добытым.

Забавно было как в этих мечтах проявляется натура каждого из певцов. Одноухий, как правило давил на богатство и удовольствия. Большая Шишка особенно отстаивал идеалы дружбы и сотрудничества, основное счастье видя в совместном безмятежном существовании, а Куренок упирал на честолюбие и власть. Но все они представляли наше будущее только в качестве солдат. Все мои слова о том, что я собираюсь забросить меч и доспехи далеко на чердак, (или подпол), моего будущего дома и заняться простым крестьянским трудом, – всерьез не воспринимались, и считались странной блажью, от которой, судя по всему, – мои вояки взялись меня излечить.

В начале лечение было сумбурным и бестолковым. Но потом Куренок смело взяв на себя роль заводилы, и четко прописал каждому, кому чего петь.

Вообще этот Куренок, в последнее время начал меня серьезно удивлять. Как‑то довольно быстро он, из беспросветной сявки не имеющей права голоса, превратился в полноценного члена отряда, и даже стал потихоньку командовать ветеранами. И должен сказать, делал это весьма не плохо, проявляя ум, решительность и смекалку. Я даже начал подумывать о том, чтобы сменить ему кличку, на что‑то более солидное типа Гусака, или Индюка. (Зваться Соколом, как он мечтал, у ему было пока рановато).

‑…..Да что за радость, торчать в этих вонючих городах и замках. Свобода и воля, это куда лучше подневольной службы. – Горячился Одноухий. – Наемник, он ни от кого не зависит. Сегодня нанялся к одному, завтра к другому. Сегодня на север пошел, завтра на юг….

– Сегодня есть работа, а завтра лапу сосешь. Сегодня здоров, – всем нужен, чуть приболел и дохнешь как собака. – Подхватил Большая Шишка. – Оно конечно, кусок можно отхватить большой, но и риска что тебе чего‑нибудь отхватят, еще больше.

– Зато кусок! Знаешь какой кусок случалось отхватывать наемникам? – Да многие из них уходили на покой сказочно богатыми, а иные даже захватывали для себя Королевства!

– Да, только на одного такого короля, приходятся тысячи безвестно сгинувших в мелких разборках. И никто теперь не знает, где их кости валяются, и имен не помнит. А стражник, если с умом дело организует, свой медный грошик будет иметь с каждой лавочки в городе, и на покой уйдет побогаче любого наемника. А главное, – живым!!!

Как это бывало уже не раз, эти двое увлеклись собственной песней, и пели ее уже не для меня, а для собственного удовольствия. Тугие кошельки, у них начали превращаться в груды золота, зажиточные хутора, в королевства, а сдобные сисястые купчихи, в сказочных принцесс.

– А я, все‑таки считаю, что наниматься надо к Благородным. – Попытался вернуть их на землю Куренок. – Потому что якшаясь с быдлом, быдлом и останешься. А служа благородному сословию, получаешь шанс подняться до их уровня.

– Счас! Вот припрешься ты такой красивый в замок и сразу тебя блаародным назначуть. – ехидно ухмыльнулся Одноглазый. – Здрасте мол, уважаемый господин Куренок. Что же вы так долго к нам не шли. А у нас уж все душеньки истосковалися по вашей персоне!

– Нет, – рассудительно ответил на это Большая Шишка. – Благородным его никто не назначит. Его прям сразу в Ярлы позовут, скажут, – «Мол, у нас тут все Ярлы, какие‑то задрипанные, да захудалые. Ну просто шваль какая‑то, а не Ярлы. Уж окажите нам такую высокую разлюбезность, – примите должность. А то житья никакого без вас нету».

И высказавшись, оба заржали заливистым безудержным гоготом, аж с деревьев листья посыпались. А Куренок в ответ, залившись краской, втянул свою птичью голову в почти отсутствующие плечи, и откуда‑то оттуда злобно прочирикал.

– Дурачье безмозглое, дальше своего носа не видите, и видеть не хотите. Сейчас, когда власть магов пропала, каждый Владетель снова станет сам себе господином, и начнет отрывать куски у соседей, что послабее. Так что войны будут вестись на каждом углу. Тут то Благородным и понадобятся верные, надежные люди. – Наемников они тоже конечно будут нанимать. Только чего жалеть этих наемников, ну их на фиг, в самое пекло. Чем меньше выживет, тем меньше платить. А своих, – своих надо беречь, холить и лелеять. Беречь и продвигать самых верных, надежных да толковых. А про торговлишку, пока все эти разборки не устаканяться, – лучше забудьте. Купчишки ваши, и носа из городов своих высунуть не посмеют.

– А вот, я о чем подумал. – Вдруг сказал Большая Шишка, причем на этот раз его голос звучал вполне серьезно. – Пока все эти безобразия будут твориться, – охранником быть дело и впрямь хлопотное и опасное. Может пока вся муть не осядет податься в разбойники и самим рыбку в мутной водичке половить? А потом можно и в охранники.

Они начали яростно обсуждать новую идею. Куренок был естественно против, а Одноухий колебался, взвешивая все за и против этого предложения. А мне вдруг стало безумно скучно все это слушать, и я встал, чтобы подтащить к костру новую порцию дров.

Последнее что я увидел, – смутный силуэт, то ли лешего, то ли еще какой лесной живности, а может просто обычного подростка, с нестрижеными, всклоченными волосами. Хотя нет. Обычным этот подросток точно не был, поскольку через мгновение с его руки сорвалась молния и попала мне точнехонько между глаз.

МАЛЫШ

Когда я очнулся, на нашей поляне никого не было. Поначалу это меня почти не обеспокоило. Но день закончился, прошла ночь, а Наставник так и не появился. Тогда я не выдержал и переместился обратно, на поле боя.

Тут творилось что‑то странное, даже для мира этих безумных людей. На всем обозреваемом с высоты пространстве, тут и там виделись следы пожарищ, иногда еще не совсем погасших. Между ними носились толпы людей, они что‑то оживленно обсуждали, ругались и дрались. Кто‑то за кем‑то гнался, кто‑то убегал, потом возвращался с толпой и гнался за своими обидчиками. И конечно, – на всем обозреваемом с высоты пространстве, все убивали всех. Убивали просто, – долбя и тыкая друг друга своими железками. Убивали жестоко, – забивая жертву ногами или камнями. Убивали, – соблюдая какие‑то странные ритуалы, которые назывались у них казнью.

Но мне, все эти дурацкие ритуалы были не интересны. Поэтому я подлетел к группке относительно спокойных человеческих особей, собираясь расспросить их о Наставнике. Они сильно оживились, и сразу схватили меня и связали. Я не сопротивлялся, чувствуя их страх. Решил что связав меня, они успокоятся и с ними можно будет поговорить. Но связав меня, они все равно не пожелали меня слушать, а вместо этого начали спорить о том, как именно меня надо убить. Вскоре вокруг нас собралась толпа советчиков. Одни сочувствовали тем, кто предлагал меня сжечь, другие отстаивали необходимость пробить мне сердце колом. А наиболее рассудительные всех успокаивали, и вполне разумно убеждали использовать оба способа сразу. Правда и эти чуть не подрались, решая что надо сделать в первую очередь, – пробить грудь колом, а потом сжечь, или сначала сжечь, а потом уже пробить грудь колом.

Самая малая группа спорщиков, робко высказывала мысль, что мне надо сначала отрубить голову, а потом уже пробить грудь колом и сжечь. Но их высмеяли, сказав, что если мне сразу отрубить голову, то потом будет не интересно пробивать грудь колом, не говоря уж о тот чтобы сжечь.

Пришлось залезать в их мозги, и там среди всякого мусора, дряни и грязи, добывать информацию о том, что Наставника они не видели, и даже не знают кто это такой. А еще они собирались убить всех магов.

Я только не понял, как именно они смогут это сделать. Но выяснять это мне было некогда, я уничтожил связывающие меня веревки и улетел.

Еще какое‑то время я летал над этой кутерьмой, выискивая Наставника, или его следы, или хотя бы того, с кем можно было поговорить о Наставнике.

Но ничего из вышеперечисленного не обнаружил. Зато с некоторой грустью убедился что в этом бедламе магов не любит никто. В меня постоянно запускали разными предметами, вроде стрел или копий, бросали камни и палки. А однажды даже подтащили катапульту и попытались подманить меня на дистанцию выстрела. Идиоты!!!!!!!

Один раз, заметив знакомый плащ я подлетел к месту очередной казни. Меня правда удивило, что один из личных гвардейцев Верховного безропотно позволяет толпе людишек, примотать себя к оглоблям поставленной на попа телеге и обложить хворостом. – «Может это у него такой план? – подумал я. – Может, он подобно мне, разыскивает здесь кого‑то, и тоже позволил связать себя чтобы не пугать толпу? Тогда есть реальный шанс расспросить его о том, что тут произошло после того, как Наставник пульнул энергией в обоих магов».

Но подлетев поближе, я вошел в контакт с этим субъектом, и меня постигло очередное разочарование. Это был обычный мародер, содравший плащ с трупа. Как и почему, такой сильный маг как гвардеец Верховного оказался трупом, мне выяснить не удалось. Еще пару мгновений, я постоял возле дурачка, укравшего для себя смертный приговор, пытаясь понять что делать дальше. Затем, (не столько из жалости, сколько разозлившись на почти сплошной поток стрел, которым меня, с почтительного расстояния осыпали казнящие), освободил дурака и перекинул на другой конец поля.

Больше, за целый день полетов над полем битвы и окрестностям, я ничего сколько‑нибудь примечательного не заметил. Разве только что однажды, когда группка людей завидев мой полет, не стала бросаться в меня камнями и стрелами, а попыталась привлечь мое внимание призывными криками и размахиванием рук. – Заинтересовавшись, я спустился к ним. Но они вместо того чтобы нормально поговорить, начали зачем‑то продавать мне свои души. Я так и не понял, зачем кому‑то мог понадобиться такой дерьмовый товар, как души этих мерзавцев. (А о том, что они мерзавцы, можно было догадаться хотя бы потому, что обещая мне преданную службу, они в своих головах держали какой‑то наивный план обмана). Впрочем, за свои души они просили не слишком много. И чтобы отвязаться от них, я сотворил столь желанную для них груду золота. Думал, – после этого они успокоятся и можно будет потолковать с ними о Наставнике, и о том, что тут произошло. Но при виде золота, людишки так обезумели, что даже прямое чтение мыслей стало невозможным. Так что, в конце концов я плюнул и улетел. А за моей спиной разгоралась очередная драка.

Когда солнце полностью скрылось за горизонтом, я вынужден был признаться самому себе что ни Наставника, ни любого другого мага, тут нету. Либо они отсюда удрали, либо были мертвы.

Но даже допустить мысль что Наставник мертв, я отказывался. Поэтому решил с завтрашнего утра начать прочесывать местность по более широкому кругу. А если и эти поиски не увенчаются успехом, прочесать всю местность отсюда и до нашей поляны. О том, что делать, если и тут меня постигнет неудача, я решил пока не задумываться.

Ночевать я отправился на нашу поляну, в тайне лелея надежду найти там Наставника. Хотя почему‑то уже точно знал, что он пропал и найти его будет совсем не просто.

Ночь прошла тяжело и тревожно. Меня замучила бессонница. Такое со мной раньше не было. Даже когда я жил среди людей, или был в плену у Верховного.

Да и чего тогда мне было волноваться? – Ведь у меня был Наставник. Даже когда его не было рядом, я все равно знал, что он где‑то есть, и обязательно придет за мной. Придет и решит все проблемы, объяснит непонятное, скажет что делать и как жить дальше. А в эту ночь, я чувствовал…, нет, я знал, что Наставник не придет на помощь, что теперь уже ему необходима моя помощь. А что я мог без него? Такой слабый и жалкий,..

Промаявшись всю ночь с подобными мыслями, к утру я был не в лучшей форме. Даже утренняя энергия не ободрила меня. Я чувствовал себя таким маленьким и ничтожным, а мир, с которым я остался один на один, был так огромен, загадочен и так пугал меня, что сильнее всего мне хотелось забиться, подобно зайчонку, в какую‑нибудь незаметную щелку, сидеть там и дрожать.

Но я заставил себя пойти к ручью, умыться и переместиться на поле боя, которое я избрал отправной точкой своих поисков. Оттуда я начал курсировать широкими зигзагами в направление нашей поляны.

Ширина, охватываемого пространства, равнялась примерно нескольким дням пешего пути. И по моим расчетам, примерно недели мне хватит на выполнение этой задачи.

Только на третий день поисков, я нащупал хоть что‑то обнадеживающее. Правда это был всего лишь прячущийся в чаще леса, совершенно незнакомый мне маг. Маг, с которым можно было обсудить происшедшее и может быть посоветоваться. Или хотя бы просто поговорить. Поговорить с кем‑то, кто не станет меня убивать, продавать душу, или попытается от меня удрать. Поговорить с равным.

Но когда я спустился к его убежищу, он для начала изобразил какую‑то искру, которая видимо должна была быть молнией. Затем, поняв что его молния не произвела на меня особого впечатления, этот маг попытался удрать. Он «переместился», на другой край поляны. На более дальнее расстояние видимо не хватило энергии.

Этот «подвиг» стоил ему таких усилий, что мне пришлось подпитать его свой энергией, чтобы он не умер раньше, чем я поговорю с ним. …И тогда, – он начал продавать мне свою душу. Просил тоже совсем немного, – свою жизнь. (Странно, если эта душа такая дешевая штука, почему все норовят ее мне продать)?

Поняв по старому опыту, что если предлагают надо брать, – я душу купил. Тем более что все равно не знал, что мне делать с его жизнью. Затем на правах душевладельца, принялся за расспросы.

‑… Нет, никакого Наставника он не знал. …Да Верховного он конечно знал. Это главный Враг. Он возглавлял Школу, с которой его Школа воевала много лет. …Что произошло тогда на поле боя он видел. Но ничего не понял. Он, достигший лишь первой ступени, имел задание в составе своего звена, прикрывать левый фланг. Он конечно почувствовал, как два Великих вылетели на поединок. А потом произошла дикая вспышка боли, и он отключился. …В себя пришел только много часов спустя, когда оборзевшие людишки прикончив остатки его звена, принялись за него. …Его спасло лишь желание людишек «казнить его по всем правилам», вместо того чтобы просто убить, пока он находился без сознания, как они сделали с его товарищами. Но видно от шока, он забыл все чему успел научиться. И даже очнувшись, ничего не смог слелать для своего спасения. Лишь когда огонь начал обжигать кожу, дикая боль что‑то в нем пробудила, и он переместился «куда‑то сюда». (Бедняга даже не имел представления о том, где он находиться).

– Что он делает здесь? Да просто прячется. От кого? От всех. – От людишек, от своих Врагов, да и от бывших однокашников и учителей тоже…. Он только хочет что бы все оставили его в покое. … Что собирается делать дальше? – А что он может теперь собираться делать? Теперь у него есть Господин, и он должен делать то, что ему прикажут.

Я не сразу понял, что Господином, он называет меня. Потом хотел отказаться от такой великой чести. Сама идея показалась мне смешной и дикой. Но потом я вдруг вспомнил, слова Верховного о Власти. И решил попробовать, что же это такое, – Власть. Пусть даже и над одним магом.

Правда этот мой раб, – был, прямо скажем, жалкой добычей. Совсем мальчишка, почти без способностей, с мизерными запасами энергии. ….Он смотрел на меня несчастно‑обречёнными глазами, в которых среди океана страха, лишь изредка проскальзывали искорки надежды. На что? – Как ни странно, – на меня. …На то что теперь я, такой сильный и страшный, взяв его в рабы, возьму на себя и заботу о нем.

Все правильно, – хозяин должен заботиться о своей собственности. Я конечно могу нагрузить его работой, наказать, если решу что он с ней не справляется, или наказать просто так, от скуки. Могу даже убить. Но пока не убил, обязан кормить, пусть даже и плохо, и одевать, – хотя бы и в лохмотья. И дать цель в жизни, пусть даже этой целью будет выполнение моих прихотей. … А что я мог дать ему?

– Чему тебя учили? – спросил я. – Что ты умеешь?

– Ну, у меня были способности к медицине, – запинаясь начал он. Потом словно бы что‑то вспомнив, залопотал бойчее. – Я еще до Школы хорошо лечить умел. А в Школе, за два года прошел полный курс обучения у Старшего Наставника, и меня отправили в армейский лазарет, практиковаться. Я там стольких людишек на ноги поставил… .

Но потом меня отправили на курсы боевой магии… А тут я…. – опять начал он мямлить.

– Да уж, видел я твою молнию. Не впечатляет. Так же как и перемещение. А летать‑то, хоть умеешь?

– Умею, – еще больше стушевался он. – Только высоты боюсь. Голова у меня сразу начинает кружиться и тошнит при этом жутко.

– Про трансформацию материи, даже и не спрашиваю. – Его виновато склоненная голова, подтвердила, что правильно не спрашиваю.

– Слушай, а что ты тут ел? – внезапно поразила меня догадка.

– Да листья…, корешки вот…., а тут в лесу ручей есть, а в нем рыба и… лягушки. Только рыба мелкая какая‑то, и увертливая. А лягушек я есть побрезговал.

– Ну, ты и….., – поглядев в испуганные глаза, я не стал договаривать. – Это же лес, конец лета, да тут еды…..

– Простите Господин, – я в городе рос. Мне тут ничего не знакомо….

Да уж, – подумалось мне. – Купил душу по дешевке. Это же какое бестолковое существо мне на шею свалилось? Хуже человека. И что мне с ним теперь делать? – Бросить? – пусть сам выживает, как может? Уже как‑то неудобно. Да и Наставник ведь меня не бросил, а я тогда был куда беспомощней этого!

Но если таскать его с собой такую обузу…. И дело даже не в энергии, ее у меня хватит на таскание целой армии таких неумех. Дело в том, что он будет отвлекать на себя внимание, которое мне необходимо для поисков Наставника. Вместо того, что бы все силы бросить на поиски, мне придется, часть их уделять этому…. Но бросить его здесь? Он здесь не выживет. Зашвырнуть его куда‑нибудь в безопасное место? Интересно, а где такое есть?!

Я решил не оригинальничать, и поступить так, как поступил в свое время Наставник, – спрятать неумеху среди таких же как и он бездарных людишек.

– Ты пойдешь к людям, – сказал я ему голосом, не допускающим возражений. – Там ты прикинешься одним из них. И будешь ждать когда я приду за тобой. Все понял?

– Ага. – Радостно закивал он головой. – А в какую сторону идти?

– Я переброшу тебя к ближайше…., – внезапно одна мысль пришла мне в голову. – Я закину тебя в один город. Называется он, – «Город У Трех Дорог». Местечко на редкость паршивое, но если ты в городах жил, тебе может даже и понравиться. Там ты найдешь…, человека, которого недавно звали Хромым, а как зовут сейчас не знаю. – (Я показал ему образ Хромого). …Хромой, в общем то неплохой человек. – Продолжил я, – Скажешь ему, что тебя прислал Умник, и просит тебя приютить. Возможно Хромой, для начала надает тебе по шее, но скорее всего не выгонит.

Магией не пользоваться. И даже не упоминать ни о чем, что с ней связанно. Просто забудь что она существует на свете. Забудь о своей Школе и о том чему тебя в ней учили. Да и маг из тебя…. Короче, – сиди там, делай все что прикажут, забудь слово «людишки», и жди меня. – Все понял?

– Ага, – опять кивнул он головой. – Господин, а когда ты придешь?

Я и сам бы хотел знать на это ответ! Когда я приду? И приду ли вообще? – Жди меня … год, если через год, я не появлюсь, – можешь считать себя свободным и убираться куда угодно.

Поскольку я уже и так потратил на этого растяпу безумно много времени, – дальше я действовал без долгой болтовни и совещаний. Просто зашвырнул дурачка в лес за Мертвыми Хуторами. Вдолбив заодно в его голову путь к Трехе. Подумав немного, сотворил вместо его форменной одежды, обычные порты да рубаху, и швырнул в ту же точку пространства, в надежде что у этого несчастного, хватит мозгов переодеться в свалившуюся ему на голову одежду, а не убежать от нее в ужасе.

Следующие дни я бесцельно нарезал зигзаги над полями, холмами и лесами, все ближе и ближе приближаясь к своей поляне. Никаких следов Наставника, или просто чего‑нибудь заслуживающего внимания я так и не обнаружил.

Изредка, я замечал небольшие деревеньки и видел фигуры бредущих куда‑то людей. И пару раз, когда отчаяние побеждало мой оптимизм, я спускался с неба и опускался до разговора с этими….. Ответной реакцией как правило, были страх и злоба. Меня боялись. Меня ненавидели. А в мыслях этих…, людей, я читал, что если бы они и знали ответ на мои вопросы, – мне бы не сказали.

Один раз, достаточно большая толпа возвращавшихся домой солдат, попыталась на меня напасть. Только огромным усилием воли я сдержался и не прикончить их всех одной хорошей молнией, не превратить их в камень или…

– Стоп, – сказал я сам себе, – Так можно докатиться…. Ты же достаточно взрослый, что бы не обращать внимание на эту…. Забудь о них. Они не стоят твоего внимания. Они слишком тупы, чтобы понять такого как ты. Наставник бы не одобрил их убийства….

Был уже поздний вечер, почти ночь, когда я долетел до своей поляны. Еще издалека я почувствовал на ней чье‑то присутствие. Но боль и горечь от осознания, что это было чужое присутствие, только усилились на фоне появившейся надежды. Когда же я понял, насколько чужое это было присутствие….

Наша с Наставником поляна была осквернена и испоганена человеческой мразью. Под моим любимым дубом горел их отвратительный костер. Ручей пропитался вонью их грязных тел, мягкая шелковистая травка, которую я растил и лелеял многие годы, истоптана вонючими ногами. А вокруг… Вокруг костра валялись кости и обрывки шкуры Моего Зайца. Того самого зайца, которого я знал еще зайчонком, с кем играл и о ком заботился. …Ласкового и глупого дурачка, хитрого обжору и неженку схватили, убили, ободрали шкуру, зажарили и сожрали эти….

Этого мои несчастные, измотанные нервы выдержать уже не могли. И когда одна из мерзких тварей поднялась от костра и уставилась на меня…, из моих рук, непроизвольно вылетела молния, и чуть не испепелила этого…. Если бы я в последний момент, не сместил прицел чуть выше, – его бы точно прикончило. А так, – сверкнуло над самой головой, хорошенько опалив морду. (Пусть скажет спасибо, что не попал на вертел, как мой заяц). Однако он все равно упал как подкошенный.

Потом мне стало стыдно. – «Наставник, этого бы не одобрил», – подумал я. Подошел к лежащему телу, воспользовавшись тем, что его сообщники затеяли в кустах какую‑то возню, и насколько это было возможным, вернул его к жизни.

Но долго возиться со всяким…, мне было некогда. И когда я понял, что сволочь будет жить, – я убрался с оскверненной поляны. Убрался навсегда!

КУРЕНОК

Мы сидели у костра, обсуждая наше будущее. Основной целью беседы было ненавязчиво и незаметно убедить внезапно захандрившего Полтинника, бросить свою крестьянскую блажь и продолжать делать то, что он действительно умеет, – служить и воевать. А главное, – быть нашим командиром.

Но он почему‑то вбил себе в голову, что должен жить мирной жизнью какого‑то там паршивого крестьянина. Хотя любой, кто общался с Полтинником хотя бы день, сразу сказал бы, что из Полтинника крестьянин, как…, как из боевого пса, – дворовая шавка. Да и многое ли он помнит о крестьянском труде? Работал мальчишкой? Но сейчас он уже давно не мальчик, и крутить коровам хвосты в его возрасте уже не столь увлекательное занятие. А хотел бы я посмотреть как наш Полтинник, на равных говоривший с сотниками и даже тысячниками, станет гнуть спину перед каким‑нибудь ярлом или бароном.

В общем, нам троим было абсолютно ясно, что эта его затея обречена на провал. Оставалось только убедить в этом его самого!

Но он уперся. Он не желал слушать никаких разумных доводов. Он смотрел на нас и словно не видел. Слушал и не слышал.

Как же это меня бесило! Как же хотелось подойти, тряхнуть за плечи, (а может и врезать, по внезапно отупевшей морде), чтобы хоть таким способом выбить из него эту блажь.

Ведь стоит ему уйти, и наш ставшей таким маленьким отряд, окончательно и бесповоротно прекратит свое существование. Стоит нам разойтись, и это будет конец. Конец нашей жизни. Жизни в отряде. Кем мы будем без отряда? – Два старых бездаря, и мальчишка‑сирота. И все трое, – ничего в жизни не умеют, кроме как ходить строем, махать мечом, да закрываться щитом. Поодиночке мы быстро пропадем в бурном и страшном потоке новой, неведомой жизни.

Да! – нам было страшно. Очень страшно. Даже страшней, чем в любом самом страшном бою. Потому что там, конечно тоже страшно, но зато понятно. Все давно испытанно и хорошо известно. Самое страшное что могло там с нами случиться, это смерть.

А тут, нам угрожала жизнь! И как справляться с этой бедой мы не знали.

Весь наш страшный, жестокий и ужасный, но знакомый и понятный мир, больше не существовал. А что вместо него? – Я не знал. И никто не знал.

А поначалу‑то нам казалось, что вот оно, ВСЕ, – полная и окончательная победа добра уже наступила, и дальше остается только почивать на лаврах победителей и наслаждаться счастливой жизнью. …Вот только с чего мы взяли, что это мы победили? И почему на смену ужасам рабства у магов обязательно должно придти всеобщее счастье?

Все оказалось совсем не так. Полтинник понял это еще в первые минуты Нового Мира. Но тогда мы его не слушали. Не желая верить, что этот удивительный новый мир, тоже может оказаться злым и жестоким. Но он таким и был. Особенно для нас. Тех, чьи дома, города и деревни уничтожила эта война. Кто уже давно позабыл откуда он родом или вообще, этого рода никогда не имел. Да. Таким людям было абсолютно некуда пойти. И таких было слишком много. Может быть даже большинство.

…Кто‑то принимал приглашения своих товарищей и шел вместе с ними. Кто‑то оседал на приглянувшемся, или просто подвернувшимся под задницу клочке земли. А кто‑то продолжал брести куда глаза глядят в поисках того, чем бы заняться в этом новом для нас мире.

Но мало кто из бывших солдат владел каким‑нибудь ремеслом. Оторванные от мирной жизни в ранней юности, почти детстве, они так и не успели научиться ничему полезному. А многие, подобные Большому Шишке, – никогда этому и не учились.

Но даже те кто умел зарабатывать на жизнь не только мечом, почему‑то не слишком рвались бросить свое оружие и начать вкалывать с утра до вечера.

Долгие годы войны отучили людей добывать кусок хлеба нудным и тяжелым трудом. Свой кусок они получали либо на армейской кухне, либо брали сами.

Вот этим привычным способом, – «брали сами», они и воспользовались, когда армейские кухни исчезли, прихваченные из армии запасы закончились, а брюхо все так же продолжало требовать свою каждодневную пайку.

Но как оказалось, что если даже забыть, что немногие оставшиеся работать на земле крестьяне тоже люди, и грабить их хуже чем Врагов, – все равно на всех не хватит.