Текст книги "Злыднев Мир. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Егор Чекрыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 97 страниц)

На встречу коннице и Полку Лучших, немедленно были посланы сразу несколько гонцов, (для верности), с необходимыми приказами.

А томящиеся в ожидании войска, словно сбросив с себя состояние понурого ожидания, радостно готовились к драке. Всем не терпелось наконец‑то по настоящему схватиться с врагом. И искупить перед товарищами, которые сражались почти весь день, буквально в нескольких шагах от них, грех долгого бездействия.

Бой начался быстро и яростно. Почти мгновенно солдаты Вождя смели блокирующие их позицию части противника. А затем, гоня перед собой толпу, в которую превратились некогда регулярные части Ярла, набросились на основные силы, торопясь придти на помощь своим соратникам.

Помощь пришла вовремя. Практически вовремя. То есть именно тогда, когда Ярл, измотав почти все свои силы, и положив огромное количество бойцов, практически взял обозный лагерь.

Любой командир мог бы гордится такими солдатами, что служили под началом Вождя. Никто из этих, по большей части «нестроевых», не дрогнул перед лицом врага и достойно принял смерть, захватив с собой столько противников, сколько смог прикончить.

И командовал ими не вороватый снабженец, а настоящий боец. Он сумел превратить вверенную ему позицию в крепость. Даже сейчас, будучи почти разгромленным, этот наспех поставленный лагерь выглядел крепким орешком. Со стороны леса и болот, откуда враг и так не мог пододвинуть существенные силы, лагерь был укреплен засеками и частоколом. А те направления, где штурм был возможен, были превращены в настоящие крепости, со стенами, из нагроможденных в несколько этажей возов и телег, и даже наспех выкопанными рвами.

Чтобы преодолеть все это, враг заплатил высокую цену. Все подходы к лагерю и сами укрепления были завалены телами штурмующих и защитников. В местах наиболее яростных атак возвышались целые груды тел, по которым штурмующие пытались перебраться через импровизированные стены, или разобрать завалы.

Но стены, даже самые высокие, – ничто, если их не защищают настоящие воины. Эти «нестроевые» части, своим упорством и мужеством, сорвали планы Ярла. Бойцы Армии честно выполнили свой долг, своей гибелью принеся победу своему Вождю.

В одном месте, где судя по всему сражение проходило особенно яростно, Вождь увидел Большого Шишку. Тот лежал в простых армейских доспехах, со своим легендарным мечом, и обычным солдатским щитом. Разве что доспехи эти и щит, были изрублены до неузнаваемости, а меч зазубрен и изломан о доспехи и мечи тех, кто валялся вокруг него.

Валялись, словно доказательство его преданности Вождю и верности ИХ делу.

А в глазах….. В глазах…. В глазах мертвого Большого Шишки навечно застыл укор Вождю. Укор за все его подозрения и плохие мысли о себе, его верности и постыдном происхождении. Взгляд этих мертвых глаз сверлил спину Вождя, даже тогда, когда он отъехал на расстояние нескольких полетов стрелы, – добивать отброшенного в сторону врага.

Вот тут уж Вождь не торопился, в этом просто не было необходимости. С одной стороны, Ярл был прижат к непроходимому болоту, с другой, его прижимал Вождь, с третьей, вот‑вот должен был подойти Безопасность с кавалерией, а со спины, – Одноухий с Полком Лучших.

Это была победа. Ярл попал в ловушку, из которой ему уже не дано было выбраться. И как бы не повернулись события, – Вождь не собирался оставлять его в живых. Ярл был обречен с того момента, когда Вождь увидел мертвые глаза Большого Шишки.

Когда послышались звуки продирающегося сквозь лес войска, (кавалерия), – Вождь отдал приказ двинуться на врага. Его славные соратники двинулись тремя колоннами, давя на центр и сковывая фланги.

Затем им в бок ударили появившиеся вместо кавалерии копейщики Ярла, сминая левофланговую колонну и охватывая тыл. Вражеские лучники осыпали градом стрел продолжающую атаковать центральную колонну.

Спустя полчаса яростного боя, все три колонны были смяты и окружены. Правый фланг был разбит внезапной встречной атакой конницы Ярла. Центр, обращен в испуганную толпу, а левого фланга просто не существовало.

Ни о кавалерии, ни о Полке Лучших, не было даже слышно. Они просто пропали. И никто даже больше не спрашивал, – куда?

Это могло означать только одно, – предательство. Причем предательство сразу двоих ближайших соратников Вождя.

Но главное, – это означало конец дела Вождя. Конец всему, ради чего он трудился и сражался. Всего чему он посвятил свои лучшие и самые плодотворные годы жизни. И единственное, что он мог еще сделать, – это принять достойную смерть.

Его Армия, уже превратилась в разрозненную толпу. Большинство пыталось удрать в еще оставшиеся в кольце окружения прорехи. А те, кто или не хотел удирать, или уже не мог, – продолжали обречено драться, или сдавались в плен. Единственный отряд, на который еще мог рассчитывать Вождь, – были трое его вестовых, мальчишка знаменосец, да десяток охраны.

Вождь оглянулся на свою Армию, мысленно отметил, что двое вестовых и половина охранников уже втихаря смылись, достал меч из ножен и бросился в атаку.

Возможно кто‑то за ним и последовал, но он этого уже не заметил. На смену бессильной ярости и гневу на предателей…, на смену горечи от потери всего, – пришло холодное равнодушие воина.

Он просто рубил всех, кто вставал на его пути. Рубил, не ставя перед собой возвышенных целей и задач. Он не пытался добраться до Ярла, и решить их личный спор. Не надеялся увлечь примером свое растерявшееся войско и вырвать победу из рук врага. Нет, он просто убивал всех, кто вставал на его пути. Просто реализуя все умения, которые начали вдалбливать в него еще отец со старшим братом, вбивали Полтинник, Одноухий и Большая Шишка, преподавали лучшие бойцы его Армии и специально приглашенные учителя.

Он дрался спокойно, расчетливо и яростно одновременно. Его движения были экономны и грамотны, чувства обостренны, ум холоден, а сердце безжалостно. Он дрался не ради жизни, не ради мести, а ради самой драки. И он успел достать многих, прежде чем чей‑то удар, не погрузил его в вечную тьму.

КНИГА 3

СЕДОЙ

Итак, покой наших узников был потревожен в неурочное время. Не то что это их особенно расстроило, или напугало, – скорее удивило и, может быть, слегка встревожило.

Да и как тут не встревожится, когда поздно ночью, за дверью слышатся тихие, крадущиеся шаги и она открывается не от молодецкого толчка, как обычно, а с помощью осторожного надавливания.

А затем, из‑за темной‑темной двери, появляется темный‑темный человек и говорит темным‑темным голосом…..

…Впрочем, сказать по правде, ничего столь уж ужасного‑то и не было. Просто, во время, когда по утверждению Старика, наступила ночь, дверь их камеры действительно приоткрылась непривычно тихо. Был ли проскользнувший в образовавшуюся щель человек таким уж «темным‑темным», как позволил себе приврать автор, – определить было невозможно, а говорил он вполне обычным шепотом.

– Слышь, Полтинник, – сказал вошедший вполне обычным шепотом, – это я Кудрявый. Ты меня помнишь? Как мы там, после Большой Битвы, думали чё это было, и как дальше жить.

Ну конечно помню. – Ответил ни чего не помнивший Седой, разумно рассудив, что вошедший вполне может оказаться его старым корешем, коего вполне нелишне заиметь в его аховом положении. – Разве забудешь Большую Битву?!

– Это точно, – такого по гроб жизни не забудешь. Как мы тогда друг дружку‑то чуть не перерезали‑то? А как мы тогда….

– Прости…., Кудрявый, – с некоторым запозданием вспомнил имя своего старого кореша наш герой. И пытаясь уйти от скользкой для него темы совместных воспоминаний, спросил. – Ты собственно Здесь с какой целью, просто поболтать о былом, или….

– Да уж само собой, – «или», – немного обиженно произнес Кудрявый. Мы ведь с тобой, может и не самые записные друганы, однако‑ж, после того что пришлось Там пережить, поневоле…., как‑то…, – ну сам понимаешь!

– А‑то!!! Мне ли не понять. – Сказал Седой, тем честным и искренним голосом, обладать которым могут только самые прожженные лгуны, и очень надеясь при этом, что его «старый кореш» не обладает такой же способностью чувствовать вранье, как и остальные обитатели этой камеры. – Потому‑то я и удивился, увидев тебя здесь.

– Не, ну прости, – а что я мог?!?! Я ж тут простой стражник, а не…. Да я, если хочешь знать, только пару дней назад про тебя узнал, когда к нам в караулку, зашел один из палачей Самого, и рассказал про узника, который называл себя Полтинником. Ты не думай, – я тебя не пытал, это совсем другие люди, а я простой…..

– Да не беспокойся ты Кудрявый, – тех кто меня пытал, – я на всю жизнь запомнил. И уж тебя‑то там точно не было. – Продолжал активно врать Седой. – Лучше расскажи, как жил, и как жить собираешься?

– Да как жил? Как все жили, так и я. Поначалу‑то конечно обрадовался, думал; – свобода, туда‑сюда, тыры‑пыры. Потом, вернулся туда где раньше мой городишко стоял, – так еле то место нашел. Спасибо добрые люди подсказали, – «Иди, – говорят, – вдоль берега Реки‑Змеюки, и как уткнешься в большущие пепелище, – это значит и будет то место где раньше Гнилой Базар был». Ну я и пошел, нашел, повернулся да и пошел обратно. А как дальше‑то жить? На войну‑то я еще совсем мальчишкой ушел, – работы, кроме как мечом махать, никакой не разумею. Поначалу думал – мечом прокормлюсь. – Ан тоже, не тут‑то было. Едоков таких как я много, а работы для нас мало. Так что год с лишним впроголодь мыкался. Ну а потом, когда между господами свои разборки пошли, – оно конечно полегче стало. Можно было хоть за харчи наняться. Только опять же, нанимали нас за грош десяток, а разменивали за сотню грош.

– Это как же? – из чисто профессионального интереса спросил Седой.

– Это когда на стены, вместо лестниц, по трупам карабкаешься. У господ ведь как, – своих они берегли, а нами наемными, едва что дороги не мостили.

Но ты же крутым воякой был, – решил подольститься Седой. И по какому‑то странному наитию добавил, – не простой солдафон, а командир. Тебе то небось…..

– Про это самое «небось», – забудь. Я простым воякой служил. А командиров они из своих ставили. Ох, Полтинник, – видел бы ты этих командиров! Вчера он курями в господском птичнике командовал, а сейчас ему десяток давали. Хорошего лакея, – в полтинники, ключника, – в сотники, а тысячник, – это само собой, либо господский сынок, либо племяш. Вся эта сволота, в военном деле ни бум‑бум, только жопу хозяину лизать умела, а ты под ними ходи, помирай ни за грош, да кланяйся, кланяйся, кланяйся…… Я когда к Ярлу прибился, – так просто душой оттаял, – «Ну наконец‑то, – подумал – в настоящую армию попал»

– Ну, как я вижу, – ты не в армию, а в тюремщики угодил. – Бросил реплику Седой.

– Так ведь в тюремщиках, я последние полгода тока. После того, как мне левую руку стрелой пробили. Щит мне в ней не удержать, так что регулярные части для меня закрыты. Но Ярл, – он о нас, простых солдатах заботится, не то что другие. Если на его службе ранен, – он тебя не бросит, хоть какую должностишку по твоим силам, но найдет.

– Неужто такой добренький?

– Добренький не добренький, но я лично видел, как у него в конюшне, два безногих, за одной лошадью ухаживали, и каждый имел угол где приткнутся, и жрал от пуза. После того как насмотришься на иных, которые и здоровых ни в грош не ставят, – такого хозяина ценить начнешь. Так что не знаю, какие у тебя с ним разборки, – но по мне, так Ярл – хозяин что надо!

– Так значит…..

– Да ничего не значит….. Я ведь понимаю, о чем ты Полтинник думаешь…. Только не знаю поймешь ли ты меня, но после того, что с нами тогда, после Большой Битвы‑то приключилось, – ты мне Полтинник, – считай, как побратим стал. Когда мы с тобой того пацана‑то перевязывали, – в одной крови извозились, – так для меня это как будто свою смешали. Я ведь о тебе частенько потом вспоминал, и как ты тогда все рассудил верно, и как дело до драки не довел, и вообще, – я тебе тогда, едва что не в рот смотрел, и каждое твое слово ловил….

– Ну ты это, – того уж, – смущенно сказал Полтинник, мучительно желая вспомнить, кто же это такой, – Кудрявый, и при каких обстоятельствах свела их насмешница судьба.

– Ну, – «того, не того», – а каким бы Ярл хорошим хозяином не был…, а побратима на хозяина не меняют! Так что, любая помощь, какую надо будет…, – только скажи!

– Ну что сказать тебе на это Кудрявый, я ведь…., ну ты сам понимаешь, – почти искренне сказал Седой. – А помощь мне только одна и нужна, – отсюда удрать. Так что это ты мне скажи, – как это сделать?

– Ну тут сам понимаешь‑то не кабак, и не постоялый двор, – «Хочу, приду. Хочу, уйду» Тут тюрьма. И держат здесь не карманников и прочую шантрапу, – а особых гостей Ярла…. Так что насчет, – вытащить…. – Ты хоть ходить‑то можешь?

– Ну во‑первых, – не меня, а нас. Старика я тут не оставлю. А во‑вторых, ходить я через пару дней смогу так что на лошади не догонишь!

– Ты поспокойней Полтинник, не храбрись. Я ж тебя видел, – ты ходить только через полгода сможешь, да и то в раскоряку. Да и Старик твой тебе не большая подмога. На него опереться, он и хрустнет. Так что лучше, я пока тебе, то есть вам, нормальной еды притащу, может лекарств каких, подлечитесь малость, тогда….

– Тогда – до фига а сбоку крендель с повидлом…. Если я тебе Кудрявый говорю, что через пару дней, – значит через пару дней. И Старик этот, тоже, – тот еще крендель, каких поискать. – Ты хоть знаешь, – за что он здесь?

– Нам этого знать не положено.

– Вот и правильно, – я и сам тебе это только потом скажу. А пока просто поверь нам, и расскажи, что там за стенами камеры, и как отсюда ноги сделать.

– За дверями, – коридор длиннющий, почитай под всем замком проходит. Все камеры в этот вот коридор и выходят. Выход наружу сейчас только по лестнице, она как раз примерно в одной трети коридора отсюда. На той стороне, кстати большинство узников и находится, и пыточная там же. А в этом закутке только доходяг держат. Так что из этой камеры, в одну сторону пойдешь, – вглухую стену упрешься. В другую пойдешь, – уткнешься в пост охраны, – три человека. Правда один из них, – я, но вот двое других….. За этим постом, – дверь, за дверью еще один такой же пост. И опять коридор до самой лестницы наверх. Внизу лестницы еще пост, – тоже три человека. На самом верху, – дверь, заперта снаружи. За дверью, – еще десяток дежурит.

– Да, сурово тут у вас. А кстати, – помимо нас со Стариком, – много еще горемык сидит?

– Когда как, но обычно, надолго тут не задерживаются, – камера, пыточная, если в пыточной не сдох, – виселица. Сейчас, помимо вас, – еще четыре узника. Но они сидят в другом конце коридора, по другую сторону лестницы. У них там условия поприличней, но и охраняют их, не в пример строже. Вы то у нас, почитай за людей уже и не считаетесь, так, – полутрупы. А эти еще ….. .

– А выход наверх, – только по лестнице? Ни окошек, ни лазеек…?

– Окошек нет. А вот лазейка, – одна имеется. В замке, кухня и людская, тоже в подвале располагаются, примерно на таком же уровне, разве что чуток повыше. И раньше, еще при прежнем хозяине, в эти подвалы, которые тогда кладовыми были, был прямой проход. Ярл, когда тюрьму тут затеял, – велел проход тот заделать. Да только строители, малость схалтурили…. Ну короче, новая стенка вроде как треснула, ну а мы, охранники то есть, что бы лишний раз через весь замок не переться, ту трещину малость расширили, так что пролезть можно.

– И где эта лазейка находится?

– А как раз, между вторым постом охраны, и лестницей. Там такая ниша укромная. Ну и поскольку начальство в наш угол редко наведывается…

– Понятно, от начальства подальше, к кухне поближе. Значит, чтобы выбраться нам надо пройти только два поста?

– Ты их сначала пройди. Да и через людскую с кухней пробраться тоже не просто будет. Там почитай никогда и не спят, то одна смена жрать приходит, то другая. То к ужину готовят, то к обеду, а то к завтраку, то просто запасы коптят…, в общем, жизть кипит. Потом, по коридорам замка еще пройти надо будет, а там тоже и народа много и посты стоят. А потом, через двор, до ворот добраться…. И сами ворота не сахар. Они между двух башен, в каждой по пол десятка стражников, и десяток, прямо у ворот. Напротив, – казарма, там сейчас пять сотен квартируются, если что, – прибегут, не успеешь моргнуть.

– А если без шума?

– А как без шума‑то? – Поднять ворота, опустить мост, за мостом бастион, в нем еще полсотни дежурит, и еще одни ворота….

– А расскажи‑ка мне про замок поподробнее. Какова численность гарнизона, кто, помимо солдат, еще в замке обитает? Сколько выходов вообще, есть ли подземные ходы?

Еще не один час, пытал наш герой своего старого друга, (которого он так и не вспомнил), заставляя его выкладывать всю информацию про место своего нынешнего обитания и его окрестности. Бедняга настолько запарился с непривычки, что к концу разговора даже охрип. За эти несколько часов, он успел рассказать все что знал, о чем догадывался, и даже о том, что, как он думал, и знать не знает.

Наконец Седой отпустил его, обняв напоследок. И весь остаток ночи и следующий день, герой наш придумывал план побега. Наконец в его изворотливой голове, родился некий план, который, как ему казалось, должен был сработать. Старик, тоже этот план одобрил, и даже подал несколько дельных советов. А в конце подвел итог, сказав, – «Что лучше уж так попробовать, чем гнить тут до скончания веков».

Когда спустя два дня, Кудрявый просунул свою лысую башку в дверь камеры, на нее немедленно был вывален составленный план, и куча ценных указаний.

Кудрявый почесал лысину, подумал, поприкидывал, сказал, – «Эх, была не была», взял в руки кружку с водой, и отправился выполнять.

Через несколько минут он вернулся. Сказал что, – «Вроде все в порядке», и побег начался.

Первый этап побега, (самый легкий), – прошел без сучка и задоринки. Когда начинающие беглецы подошли к первому посту охраны, там уже все спали, отведав измененную Стариком воду. Эти изменения превратили ее в сонное зелье, к тому же придав воде вкус вина, так что уговаривать своих товарищей отведать сей водички, Кудрявому долго не пришлось. (Куда труднее было убедить его не задавать лишних вопросов, по поводу «водички»).

Нашим героям осталось только оттащить дрыхнущие тела в свою камеру, предварительно содрав с них одежду и доспехи.

Затем Кудрявый, хитрым образом поскребясь в дверь, уговорил дежурящих за ней вояк открыть ее, – «Для разговора». Последовал разговор, сопровождавшийся разного рода намеками и скабрезностями. Кудрявый говорил что‑то, про какую‑то «доброжелательную» толстуху, с которой у него якобы назначено свидание, а его собеседники подтверждали наличие этой «доброжелательности», и делились собственным опытом, как ее усилить и использовать. Разговор сопровождался распитием фляжки доброго вина, которое странным образом подействовало на пивших.

Правда не на всех, Кудрявый даже не зевнул. Так что не прошло и получаса, от начала побега, а наши герои уже пробирались по узкой щели ведущей от их мрачного узилища, в один из пыльных чуланов, на задворках господских кухонь.

– Ни фига себе, как все просто, – подумал наш герой, – Как оказывается легко убежать из хорошо охраняемой тюрьмы, если дружишь с охранником и магом. Однако, расслабляться рано, – пора мне сыграть свою роль.

А ведь и впрямь было пора, поскольку трое беглецов миновав кухню и людскую, где никто толком не обратил внимания на трех подвыпивших стражников, – пошли гулять по просторам замка.

Причем гулять по господской половине, в которой подобным типам, без особого приглашения делать было нечего.

Потому‑то Старику пришлось снять с себя одежду и доспехи стражника, снова превратившись в заключенного.

– Побольше наглости, друзья мои, побольше наглости, – так увещевал Седой своих друзей перед побегом, объясняя эту часть плана. – Главное, – сделать морду кирпичом и переть как таран на ворота. Если кто будет задавать вопросы, – не отвечайте. Начнет настаивать, – пошлите максимально грубо и как можно дальше. В самом крайнем случае, говорите что вы конвоируете заключенного, выполняя особый приказ Ярла, или лучше говорите…, – Кучерявый, вы как Ярла между собой завете? – Сам?! – Вот всем и говорите, – «Особый приказ Самого». Вы поймите главное, – это тут тюрьма, и это отсюда ждут побега. А там замок, где люди живут, едят, спят, дела свои делают, опять же вот, – по бабам бегают. И беглых узников там никто не ждет и даже особо о них не задумывается. Тем более что нас, узников, тут не так уж и много, да и охрана надежная. Из этого следует, что когда мы уже покинем тюрьму, – шансов, что в нас опознают беглецов, будет не много. А вот чужаков узнают достаточно быстро. И начнут задавать ненужные вопросы. Этого нужно избежать.

– Как их избежать? Если любой дурак может просто подойти и….

– А к кому, «просто» не подойдут? И кому вопросов просто так задавать не станут? Правильно – начальству! Ну за начальство мы конечно не проканаем, но прикинуться людьми к начальству приближенными, выполняющими особое задание, сможем. Тем более, что это не надолго.

– Да как же мы за начальство проканаем., или там, (как ты сказал? Ну про особое задание?), – неважно. Если у нас на рожах написано….

– Что на роже написано, то и переписать можно. Не дрейфь Кудрявый. Я тебя научу. Убеди самого себя, что ты страшно важная персона, или что выполняешь приказ самого наиглавнейшего в округе разначальника. И тебе даже прикидываться особо не придется, все само получится. Да и велика ли тут сложность, – говори со всеми встречными свысока, смотри на них как на мерзость какую…. . Знаешь как они после этого тебя зауважают?

– Да как же я себя убедю…., если я знаю кто я такой есть? Тут сколько себе не говори про то что ты поглавнее Ярла будешь….., а себе то не соврешь!

– Соврать можно даже самому себе, была бы охота. А когда мы по замку пойдем…., – такая охота у тебя появится. Можешь не сомневаться. Но ты, на всякий случай, разговоры оставь мне, а сам только рожу делай…, – покирпечёвей.

– Ну это ладно, простых стражников да лакеев мы запугает. А если само начальство спросит?

– Очень правильный вопрос! Тут главное не наткнуться на того, кто эти вопросы сам вправе задавать. Но ты‑ж Кудрявый сам сказал, – «По ночам во внутренних покоях замка, все спят. А те кто по долгу службы должны бодрствовать, находятся либо в казарме, либо в сторожевых башнях и у ворот. Вот поэтому, к воротам, мы сразу и не попремся, там нас охрана вмиг засечет и на допрос с пристрастием потянет. Мы будем передвигаться по внутренним покоям, где чужих быть не может. Чем ближе к начальству, тем безлюдней, так что там на нас никто особого внимания не обратит. Да и если и обратит, – подумает что к начальству, никто без дела не суется, так что если мы туда премся, значит так надо. Так что, – морду кирпичом, и не дрейфить.

Вот так, хамством и наглостью прокладывая себе путь, они подобрались к личным покоям коменданта крепости. Тут пришлось малость повозится, чтобы уломать стоящего на страже охранника. Хотя, о какой возне речь? – Один удар кованной перчаткой в челюсть, и связать бедолагу, вот и вся возня. Так что когда вся троица ввалилась в спальню коменданта, он еще сладко посапывал в объятьях своей супруги.

Да, пожалуй это было самое поганое пробуждение в жизни несчастного коменданта. Быть разбуженным грубым толчком, и сразу ощутить на своем лице чью‑то сильную, но грязную ладонь… Да еще и понять, что ладонь эта принадлежит здоровенному детине в окровавленных лохмотьях, (Седой к тому времени тоже переоделся в свой тюремный костюмчик, (для большего эффекта, как он выразился). А рядом углядеть такую же каторжную морду, да еще и опознать в ней колдуна, доверенного на его попечение… («Он больше не опасен!», – как же! злыднев Ярл, подсунул подарочек).

Но страшней всего было почувствовать, что несмотря на всю эту суету и суматоху, его, обычно довольно нервная, (особенно спросони), супруга, продолжает мирно почивать.

Но даже это, было не сравнить со стоящим, чуть в стороне стражником. Который стоял, уставясь безумными глазами в какую‑то точку, на стене, покачивался из стороны в сторону и тихо скулил.

При виде этого стражника, зубы несчастного коменданта застучали, даже несмотря на ладонь зажимающую его рот. А когда ладонь отнялась, он попытался что‑то сказать, но не смог, и от этого только сильнее перепугался.

– Ты хоть понимаешь, – кто это? – спросила каторжная морда номер один, кивнув на каторжную морду номер два. – Это же Великий Маг, – Зибулахардомонопыр Ужасный…

– Ка‑а‑а‑а‑ак? – проблеял испуганный комендант.

– Марадулозаддывыдхыр Кошмарный – повторил номер один.

– А‑а‑а‑а, м‑м‑м‑н‑н‑н‑н‑еее п‑п‑п‑к‑к‑к‑ка‑з‑з‑з‑л‑л‑ло‑сь, ч‑ч‑ч‑то…..

– Кому много кажется, тому Злыдень приснится! – Поделился народной мудростью с комендантом, первый каторжник. – Неужели, ты мерзавец думал, что сможешь долго держать такого Великого Мага взаперти? Думаешь твой волшебный порошок из яиц дракона будет действовать вечно?

– Я‑я‑я н‑н‑не‑з‑з‑н‑н‑наю п‑п‑п‑ро н‑н‑ни‑к‑к‑ка‑к‑к‑кой п‑п‑по‑р‑р‑ро‑ш‑шок…..

– Еще смеешь отрицать очевидное? Болван, разве ты никогда не слышал, что порошок из яиц дракона, действует только пять недель? Что мерзавец, – осознал как ты ошибся?

– Бе‑е‑е‑е….– только это и смог произнести комендант, действительно осознав, как же он ошибся, когда двадцать лет назад женился на…………………………., а потом она уговорила пойти его на службу к Ярлу.

– Вот тебе и «Бе‑е‑е‑е», – глумливо передразнил его каторжник – Сила вернулась к Великому Запуданосырапыну, и он околдовав стражников в темнице, заставив их убить друг дружку. В гневе своем, он хотел уничтожить всех жителей этого замка и окрестностей. Но я на коленях вымолил у него для вас прощение, за что ты мерзавец будешь мне по гроб жизни обязан! Понял?

– Бе‑е‑е‑е, – согласно заблеял перепуганный комендант, даже не задумавшись, с чего бы это каторжной морде проявлять такое человеколюбие. А Великому Магу этой каторжной морды слушаться.

– И в благодарность, – ты сейчас выйдешь с нами к воротам, прикажешь оседлать лучших коней, а затем сопроводишь нас с Великим Спиногрызомахом, якобы к Ярлу. А на случай, если у тебя взыграет служебное рвение, и ты попробуешь нас сдать…. – О Великий, – покажите ваше могущество…..

Великий как‑там‑его, обратил свой страшный взгляд на продолжавшего раскачиваться и скулить стражника, сделал жуткую гримасу и начал что‑то бормотать.

Под действием этих страшных заклинаний, амплитуда шатания стала меньше, и несчастный околдованный стражник, каким‑то неловким, ненатуральным движением, словно бы против своей воли достал из ножен меч, повернул острием к себе и…

– Не надо‑о‑о‑о‑о. – провизжал кто‑то из находившихся в комнате. Визг был настолько ненатурален и жуток, что даже Седой вздрогнул, не сразу поняв кто это визжит. Да и не удивительно, – никто из тех, кто знал коменданта раньше, не смог бы признать в этом визге его голос, обычно такой солидный и значительный. Поняв же кто визжит, наш хитроумный, хоть и слегка подловатый герой, порадовался удачной реплике, которую экспромтом выдал комендант в придуманном им представлении, и продолжил;

– Действительно не надо, о Великий, – этот жалкий смерд еще может тебе понадобиться – разливался соловьем Седой, которому настолько нравилось его представление, что он чуть не забыл о цели своего предприятия. – Лучше заколдуйте его жену, чтобы она прирезала себя и своих детей, в случае если этот мерзавец вздумает нас предать. А ты мерзавец, давай‑ка надевай свое шмотье. Да не забудь, тебе к самому Ярлу ехать. Ты кстати, казну где хранишь?

И пока несчастный комендант, трясущимися руками надевал на себя какое‑то тряпье, с ужасом глядя как Великий Колдун, делает пассы над его женой, – наш предусмотрительный герой, прихватизировав несколько весьма увесистых кошельков из указанного комендантом сундука, пошел рыться в его личном арсенале и гардеробе.

А порыться было в чем, комендант, судя по всему был человек совсем не бедный и за свою жизнь успел накопить немало. Седого даже обида проняла, из‑за того, что нельзя забрать даже половину всего того что здесь было собранно. Все что он смог, это собрать все наиболее ценные вещи, которое четыре человека могли бы незаметно унести под одеждой. Засунуть в свои простенькие ножны, великолепный меч из запасов коменданта, припрятать за поясом несколько кинжалов, и поддеть под простой кожанный доспех, лучшую кольчугу которую только смог тут найти. А заодно, таким же образом он вырядил и остальных своих спутников, включая Кудрявого, который продолжал изображать из себя зомби.

Когда все сборы были закончены, Седой заставил коменданта написать охранный пергамент, снабдив его увесистой порцией больших и суровых печатей.

А затем, размахивая этим пергаментом и предъявляя всем сомневающимся, личность подтверждавшего его полномочия коменданта, Седой изъял с конюшни четырех лучших коней и заставил, с большим сомнением смотрящим на все стражников, открыть ворота.

И только когда беглецы, и примкнувший, (не по своей воле), к ним комендант, миновав все препоны выехали на свободу…. Вот тут то с них и спал дурной кураж, и они припустили что было сил, (у их коней), подальше от нависшей над их незащищенными спинами огромной крепости.

И лишь спустя пары часов сумасшедшей скачки, когда какая‑то река преградила дорогу их измученным коням, они остановились, передохнули и смогли собраться с мыслями.

– Ну кажись оторвались, – сказал Седой своим соратникам. – надо передохнуть, а то кони больше не выдержат.

– Ну спасибо, пожалел коней, а мы что, – железные? – Пробормотал Кудрявый.

– Мы друг Кудрявый, как раз не железные и потому стрелы да мечи от нас не отскакивают. Так что жалеть нам себя не стоит. А вот коней жалеть необходимо, поскольку ног у них, куда больше чем у нас, и бегут они быстрее.

– Да знаю я. Что ты мне как салабону какому‑то втираешь. Просто я ж не кавалерист, я простой честный мечник и мне как‑то на своих двоих привычней. А об этого коня, я себе задницу стер, аж до самых костей.

– Задницу ты стер не о коня, а об седло, – большая разница. А до костей, или нет, – ты вон лучше Старику покажи.

– А кстати о Старике, – может все‑таки объяснишь мне, что он за личность. Уж больно много странностей за ним числится. И вино это сонное, – откуда взялось? И с чего этот вот, – кивок в сторону коменданта, – так легко на фишку с колдуном купился? А то я знаешь ли не привык, задницу свою, кому попало показывать.

– Ой, какие мы стеснительные…., ладно‑ладно, не злись…. А Старик наш, – он и вправду, навроде как колдун, или маг…. Вот такая вот штука….