Текст книги "Злыднев Мир. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Егор Чекрыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 97 страниц)

Но, прожив рядом с ними некоторое время, он понял, что это всего лишь сопляки, во всем подчиняющиеся Старшим Братьям.

Старшие Братья полностью контролировали жизнь города. Ни один кошелек не срезался без их позволения, ни одна незаконная сделка не проходила без того, чтобы десятая часть дохода не попала в их карман, ни один нож не вспарывал чье‑то брюхо, без выданной ими лицензии.

Шакалы так же подчинялись им, как и гильдии воров, убийц, фальшивомонетчиков, нищих, скоморохов и прочего сброда.

Шакалы обходили лавки и мастерские, собирая дань с их хозяев, но девяносто процентов этой дани они отдавали Братьям. Шакалы устраивали поджоги, дебоши, драки, только по указанию Братьев. Даже собственную войну они не могли начать, не заручившись разрешением Братьев.

Все шакалы жили одной мечтой и надеждой, – что может быть, когда‑нибудь, кто‑нибудь из Братьев обратит на него внимание, и может быть предложит работать непосредственно на них. В этом случае открывалась перспектива, со временем, тоже стать одним из Братьев. Шансов на это было крайне мало. Из десяти шакалов годам к восемнадцати, – двое погибали в войнах, трое‑четверо становились калеками, пригодными только к работе вечными подмастерьями, еще трое уходили в воровские гильдии, один становился ремесленником или купцом, а последний получал Шанс. Для этого ему приходилось показать свой ум, жестокость, изворотливость и полезность…..

– Эй Бумба, пошли играть в Охоту.

Бумба лениво поднял глаза на нетерпеливо топчущегося на месте Бычару. Отрываться от кружки пива и каленых орешков страшно не хотелось, но публика ждала.

Он вышел в круг, который кто‑то пару лет назад догадался изобразить посреди харчевни.

Бычара уже стоял в этом круге, вертя в руках приличных размеров палку. Как только Бумба пересек линию, он стремительно набросился на него, пытаясь ударить. Бумба, почти лениво начал уходить от ударов.

Игра эта у Восточных появилась вместе с Бумбой. Звали ее Охотой на Обезьянку. Суть игры заключалось в том, что один из игроков пытался либо ударить Обезьянку палкой, либо заставить выйти из круга. Обезьянкой почти всегда был Бумба. Несколько раз на его место пытались ставить кого‑нибудь из молодых, – но безуспешно. Никто из них не умел уворачиваться от ударов так как он. А после того как Бычара, (один из наиболее завзятых игроков), расколотил череп какому‑то десятилетнему сопляку, – желающих поиграть Обезьянкой, находилось немного.

Для Бумбы эта игра сначала была продолжением привычного образа жизни. Затем, – возможностью завоевать популярность среди шакалов. Потом она ему надоела, поскольку он вдруг осознал, насколько она для него унизительна. Но с некоторых пор, – он стал относиться к ней, как к неприятному, но полезному обучению.

Чему учился Бумба? – Бумба учился Убивать!!!

Бумба больше не мечтал быть шакалом. Но он должен был им стать, чтобы получить шанс продвинуться дальше! Туда, где как он чувствовал своей звериной натурой, было больше еды, тепла и безопасности. А стать шакалом, в его положении, можно было только доказав свои бойцовские качества.

По старой традиции, шакалом становились, только если в родне был действительный член Банды, после чего еще предстояло пройти целый ряд жестких испытаний. Но Бумба помнил, что был еще один способ, – бросить вызов одному из авторитетных бойцов. Причем бой в этом случае, должен был окончиться смертью одного из поединщиков.

Во время игры в Охоту на Обезьянку, Бумба изучал привычки и повадки лучших бойцов Банды и отрабатывал приемы противодействия их излюбленным трюкам. Вот и сейчас, он, привычно проскользнув под локтем Бычары, легонько коснулся его бока. Бычара даже не почувствовал этого касания. Но когда в руке Бумбы будет нож……

Впрочем, – убивать Бычару Бумба не собирался. Бычара был его лучшим другом после Кастета. Только эти двое воспринимали его всерьез и, каждый по‑своему, его уважали.

Кастет был умнее, хитрее и расчетливее Бычары. Довольно быстро он оценил по достоинству своего «зверушку». И заключил с ним определенный договор.

Согласно этому договору, Бумба продолжает разыгрывать перед всеми роль обезьянки. Но в действительности, – был глазами и ушами Кастета.

Поскольку никто всерьез Бумбу не принимал, – члены Банды Восточных ворот позволяли себе при нем любые высказывания. Так что Кастет был в курсе всех настроений и интриг внутри своей организации, что позволяло ему вовремя пресекать выпады конкурентов.

Иногда Бумба надевал подобие своих старых лохмотьев, – и отправлялся на территорию соседних банд. Добытые и переданные им Кастету сведения, позволили Восточным выиграть не одну войну.

Все это, вскоре привело к тому, что его патрон занял одно из самых высоких мест в иерархии банды. Более того, – им заинтересовались Старшие Братья, и Кастет со дня на день ожидал от них приглашения к сотрудничеству.

Бычара был другой. Он искренне восхищался Бумбой, относясь к нему почти как к младшему брату. Тот факт, что он сам, будучи наверное вдвое выше, и раз в пять тяжелее этого карапуза, – не может даже прикоснуться к нему, вызывал у него искреннее восхищение. Ибо крутость в драке, было как раз то, что Бычара ценил больше всего в жизни. К тому же его восхищал ум и сообразительность этого, то ли зверька, то ли детеныша карлика. Будучи сам, отнюдь не семи пядей во лбу, Бычара относился почти с мистическим восторгом к любому проявления ума и сообразительности у других.

К тому же он любил баловать Бумбу, постоянно принося ему сладости и новые тряпки. Причем в отношении последних их вкусы так поразительно совпадали, – что иногда Бумба выглядел уменьшенной копией своего товарища.

– Все. Время. – Сказал Чирей, указывая на стоящие перед ним песочные часы. – Моя очередь.

А вот это уже было серьезно. Чирей был, пожалуй лучшим бойцом в банде. Если Бычара в драке полагался на свою огромную силу, то этот, – предпочитал скорость и подлые уловки. Он действительно был хорош. Природа одарила его и силой и гибкостью и скоростью, и неистощимой фантазией на всякие подлости. Но хуже всего, – она одарила его настоящей Подлостью и Злобой. Играя в Охоту на Обезьянку, – Чирей никогда не играл! Входя в круг и беря в руки палку, он ставил перед собой реальную задачу уничтожить этого недомерка, который осмеливался его дурачить.

Уничтожить, – пока не удавалось. Но больше всего синяков, Бумба наполучал именно от него. Плохо было то, – что Чирей даже разъярившись, умудрялся сохранять свой ум холодным. Чем больше он злился на собственные промахи, – тем стремительней и утонченней становились его движения, и тем подлее и коварнее уловки.

Вот и сейчас, – описав палкой какой‑то – немыслимо‑замысловатый пируэт, он сделал стремительный выпад. Направление удара было столь неожиданным, что Бумба только в последний момент, разгадав его движение смог уйти от удара, свалившись на пол и перекатившись в сторону. В ту же секунду нога, обутая в тяжелый подкованный ботинок врезалась в то место, где за мгновение до этого была его голова. Затем опять стремительный круговой мах палкой, идущий почти параллельно полу. Оттолкнувшись спиной от деревянных досок, каким‑то немыслимым движением Бумба умудрился перепрыгнуть через оружие врага. Но в этот момент палка изменила направление движения, и если бы Бумба не отдернул в сторону голову, – непременно раздробила бы ему лицо. А так, – только разорвала новый кафтанчик и содрала кожу с плеча.

Следующие пять минут, Бумбе пришлось по настоящему тяжело. Сегодня Чирей превзошел самого себя, настолько затейливыми и стремительными были его удары.

Пожалуй даже телохранители Старших Братьев, Гвардейцы Мера или Ловчие, нашли бы чему поучиться у Чирья. Это был настоящий природный талант, развитый многочисленными тренировками и отшлифованный в жестких драках.

Когда бесконечные пять минут Игры подошли к концу, Бумба был почти повержен. Почти все тело его покрывали многочисленные синяки, ссадины и глубокие царапины, которые оставила на нем палка Чирья. Его глаза заливал пот, ноги тряслись и еще минуты, он, пожалуй бы не выдержал. Эту Игру он проиграл, – формально. Но сам он знал, что сегодня Чирей выжал из себя все, на что был способен, – но цели своей так и не достиг. Бумба продолжал стоять на ногах. Бумба готов был вступить в новую Игру. Для Чирья это было поражением.

Но и для Бумбы это уже не было победой.

Еще год назад он бы только радовался, что не позволил такому великому бойцу как Чирей вырубить себя. Но сегодня он понимал, что сам ни разу так и не смог прикоснуться к противнику обозначив удар. А еще он понял, что Чирей разгадал его маневры. В отличии от Бычары, который даже не замечал касания ладошки Бумбы к своему телу, Чирей прекрасно понимал, что может означать подобное касание, если в руке у противника будет нож. И потому, ни разу не позволил Бумбе приблизиться к себе на дистанцию, подобного «касания», жестоко пресекая всякие попытки поднырнуть под руку, пройти в ноги, или обойти себя с фланга.

Чирей был великий боец. Он прекрасно умел разгадывать намерения противника по его стойке, походке, расслабленному, или напряженному телу. Чирей прекрасно понимал, ЧЕГО добивается Бумба. Чирей тоже готовился к смертельному поединку. Более того, он уже начал его, не дожидаясь того времени, когда повзрослевший Бумба станет по настоящему опасным противником.

Чирей был великий и очень опасный боец. И именно через труп этого бойца, предстояло переступить Бумбе, на пути к своей мечте.

Почему?

Потому что в этой Банде, было только три бойца, победа над которыми позволит завоевать ему достаточный авторитет. Такой, чтобы все окружающие забыли про забавную обезьянку, и начали воспринимать его как равного.

Первым был Бычара. Но убивать его, Бумба ни хотел.

Вторым, – Чирей.

А вот третьим…… Связываться с третьим не стали бы не Бычара, ни Чирей. И совсем не потому, что этот Уличный Барс, был действительно крутой боец. Боец он был так себе, достаточно посредственный. Но он был сыном одного из Старших Братьев, отправленный в Банду, так сказать для прохождения производственной практики.

Подобное происхождение, автоматически делало его одним из лидеров Банды. Но Уличный Барс, (это прозвище он придумал для себя сам, а остальные, за глаза называли его Сынком), не удовольствовался политической властью. Ему еще хотелось славы Великого Бойца, каковым он себя и назначил. Оспорить это назначение можно было только в поединке, но сумасшедшего, готового рискнуть прирезать сынка Старшего Брата ни нашлось, ни в этой, ни в соседних бандах. Каждый раз, когда Уличный Барс бросал вызов сопернику, тот либо отказывался под благовидным предлогом, либо заранее сдавался. Правда парочку дураков, которые решили, что смогут отбегаться во время драки, не причинив вреда противнику, он все‑таки смог зарезать. О чем регулярно напоминал всем окружающим.

Бумба, хотя и не понимал всех этих тонкостей, но его инстинкт помоечной крысы, подсказывал ему не связываться с Уличным Барсом.

Так что, оставался только Чирей. Самый опасный из всех. Его‑то Бумба и выбрал своей добычей, и повинуясь голосу давнего опыта, терпеливо собирал информацию, перед предстоящим броском.

И «бростаться», надо было уже в течение этого года. Потому что за этот срок, из банды должны были уйти и Кастет и Бычара. Так как оба подошли к тому критическому возрасту, когда оставаться в банде уже становилось невозможно.

Кастета, ждала карьера помощника Старших Братьев. А это означало, что ближайшие лет десять, Кастет не будет принадлежать сам себе, и времени для заботы о своей «обезьянке», у него не будет.

А чем будет заниматься Бычара уйдя из банды, он и сам не знал.

Но в любом случае, – надеяться на поддержку этих двоих, было не очень то разумно. Тем более, что и возраст самого Бумбы, в определенной мере тоже становился критическим. Он изрядно подрос, окреп, и с каждым днем все меньше походил на ту обезьянку, которую раньше можно было не воспринимать всерьез. Все чаще и чаще, ловил он на себе косые взгляды окружающих. Иногда в этих взглядах были вопрос и недоумение, отражающие странную исключительность его нынешнего статуса. Иногда эти взгляды были оценивающими. А иногда в них читались злоба и неприкрытая ненависть.

Когда Бумба лишиться поддержки своего патрона и своего друга, – его положение станет очень шатким. А значит изменить свой статус, он должен до того, как положение станет действительно критическим….

Пока его голова была занята подобными мыслями, – тело привычно уворачивалось от ударов Уличного Барса.

Как тот не старался, сколько бы сил не прикладывал, – но вымотанный предыдущей схваткой Бумба, оставался для него не досягаем. Причем это было настолько явно видно, что публика, заворожено смотревшая прошлую игру, – начала скучать, и даже не просто скучать. Тот тут, то там, послышались откровенные смешки и легкие перешептывания в стиле, – «Ай да великий боец…!!!».

Уличный Барс слыша это, начал впадать в бешенство. Но если злость Чирья, делала его только сильнее, точнее и быстрее, – то Уличный Барс, переполняясь яростью, становился медленным и неуклюжим. Он начал так сильно вкладываться в удары, что в конце концов, после очередного промаха, сам вылетел за пределы круга, снеся по пути несколько зрителей.

По правилам, это означало проигрыш, но Барс влетел обратно в круг, всем своим видом показывая, что ничего подобного не было.

Грохот падения Барса, отвлек Бумбу от его мыслей. Он наконец вернулся к реальности, и понял, что пора поддаться сынку Старшего Брата.

Когда тот, бледный от ярости, в очередной раз подскочил к нему, и, взмахнув палкой наотмашь, с плеча, врезал ею по своему врагу, – Бумба не стал подныривать, или перепрыгивать этот неторопливо, (по меркам Бумбы), приближающийся к нему снаряд. Вместо этого, он подшагнул чуть вперед, чтобы получить удар не концом, а серединой палки. Слегка развернулся, принял его на ладони и, переведя удар с грудной клетки, которую подобный удар мог бы сокрушить, на пресс своего живота, в последний момент, оттолкнулся ногами от пола.

Обычно со стороны это смотрелось очень эффектно. Словно бы от удара, он взлетал куда‑то высоко, и летел, чуть ли не в самый дальний угол харчевни.

Но сегодня, измученное схваткой с Чирьем тело, подвело своего хозяина. Касание ладоней, вместо того чтобы показаться беспомощной попыткой загородиться от стремительно летящего снаряда, показалось окружающим именно тем, чем и было, – грамотным блоком. А некоторая торопливость с прыжком окончательно развеяла все возможные сомнения публики. Подстава была настолько явной, что это понял даже Уличный Барс.

Неизвестно, насколько раньше он был уверен в своих исключительных бойцовских качествах? Считал ли само собой разумеющимся, что все его соперники откровенно сливают ему бои? Может он считал что его происхождение, каким‑то мистическим образом, само по себе, дает ему преимущества над противниками? И принимал, как само собой разумеющиеся, что опытные сильные бойцы, выходя против него, вдруг становились неуклюжими и неловкими.

Но сейчас что‑то не сработало. Было видно, что снисхождение, проявленное к нему каким‑то уродцем, его взбесило.

Принимая торопливые похвалы и поздравления, которыми другие члены банды, начали осыпать его, он не сводил взгляда с Бумбы, который, якобы получив столь жуткий удар, вместо того чтобы умереть, или хотя бы валяться искалеченным и без признаков жизни, – как ни в чем не бывало встал, и пошел за свой столик, на ходу прихлебывая из поднесенной кем‑то из болельщиков кружки пива.

Все это Уличный Барс воспринял как издевательство над своей персоной. Примерно такими же издевательствами звучали для него похвалы и слова поздравлений, произносимые окружающими.

Особенно изощрялся в данном искусстве Бычара. Стараясь отвести гнев Сыночка, от своего друга, он, сам восхищаясь своей хитростью, вылил на Барса такой поток неискренней лести, что почти смог перетянуть весь его гнев на себя. Правда сам Бычара, этого еще не понял, он изливая свой поток, – искренне надеялся потушить им гнев Сынка, а не наводить его на себя…

А вот Чирей видел все. Он, по одному движению глаз, умел предсказывать следующие действия соперника. И для него, таящаяся в душе Уличного Барса буря, не была великой тайной. Этого Уличного Барса, – он искренне и от всей души презирал, как может презирать настоящий боец, добывший свою славу в множестве беспощадных схваток, того, кто присвоил ее себе, пользуясь папочкиным положением. И тайно ненавидел, за то, чувство страха и беспомощности, с которыми он, – непобедимый и внушающий врагам страх Чирей, был вынужден юлить и отказываться от боя, который одно время этот Сынок, как за глаза, звали Уличного Барса, пытался ему навязать.

При всем при этом, Чирей все это время был обязан изображать искреннего друга этого мерзкого недоделка, тем самым, отводя от себя опасность очередного вызова.

Сейчас, он единственный в окружении Уличного Барса не осыпал того сладкой лестью, а молча наблюдал за происходящим. В его голове начал складываться хитрый и рискованный план, при удачной реализации которого можно было отловить сразу нескольких зайцев…. Некоторое время он взвешивал все за и против, потом решившись, тихонько склонился к уху Уличного Барса и прошептал, – «Да они же все, – просто издеваются над тобой».

Эти слова переполнили чашу терпения наследника Старшего брата. Он выхватил свой, украшенный драгоценностями кинжал, и в молчаливой ярости воткнул его в сердце Бычары, предпринималвшего очередной хитрый, (с его точки зрения), маневр, пытаясь загородить Уличному Барсу обзор на устало пьющего свое пиво Бумбу. Получив удар, он несколько мгновений, словно бы и не замечал этого, потом лицо его как‑то разом побелело, ноги подкосились, и он рухнул на заплеванный пол харчевни.

Окружающие не сразу поняли что произошло. Большая часть банды, стараясь держаться подальше от Сынка, вообще предпочла как можно скорее заняться пивом и жратвой. Но даже те, кто находился рядом с Сынком, не сразу осознали происшедшее.

Кабак был еще полон движений, разговорами, чавканьем, хлюпаньем и причмокиванием, когда всеобщий любимец Бычара, как‑то молча и незаметно, испустил последний вздох.

Его действительно любили. Любили за силу, которую он почти никогда не обращал против заведомо слабого противника. За доброту, за взрывной, но легкий и отходчивый нрав. Любили за готовность придти на помощь и в жестокой драке и в мелких делах.

И вот сейчас, их всеобщий любимец, валялся на грязном, покрытом плевками, объедками и пролитым пивом полу харчевни. А над его, некогда сильным и живым телом, с самодовольным видом стоял его убийца.

Любого другого, нанесшего такой предательский удар, – члены Банды Восточных Ворот, растерзали бы на месте. Но сейчас, им пришлось молчать, опустив глаза. И только скрежет яростно стиснутых челюстей выдавал их немую ярость.

– Вот так вот, – был Бычарой, стал Бифштексом. – Провозгласил Уличный Барс.

Обычно после любой его, даже самый плоской шутки, окружающие взрывались оглушительным смехом. Но сейчас, и без того оглушающая тишина, стало словно бы еще тише.

– Зачем ты так? – спросил кто‑то из Стариков, молча наблюдавший за этой картиной.

– А вот так вот!!! – гордо провозгласил Уличный Барс, но опытное ухо, без труда расслышало бы в этом гордом тоне, истеричные нотки растерянности и страха. – Захотел и сделал…..

Мы, Великие Бойцы, – действуем импульсивно, по наитию, как нам сердце подскажет. Этот вот – Бычара, – издевался надо мной. Думал я не пойму. А я понял и наказал. Так у нас Великих Бойцов принято. – Торопливо добавил он.

– А ну да, – Великих Бойцов, – уныло пробормотал Старик.

– Может быть, – ты сомневаешься в том, что я – Великий Боец? – душа Уличного Барса явно жаждала схватки.

– Да нет, – не сомневаюсь, – поспешно сказал Старик.

– А может, тут кое‑кто еще в этом сомневается, – вот например ты урод?

Слова эти, естественно были обращены к Бумбе. А Бумба, в этот момент пребывал в весьма расстроенных чувствах. Только сейчас он понял, что такое потерять друга. И только сейчас осознал, что Бычара был его другом.

Раньше его отношение к этому огромному и шумному существу было подобно отношению породистой кошки к слуге своего хозяина, – опасливо‑снисходительно‑потребительским. Он принимал его подарки, любовь и уважение, как расплату за свою необычность, участие в Игре и услуги, которые он оказывал Банде.

Выросший без какого‑то подобия ласки и любви, герой наш был весьма ограничен в эмоциональной сфере. Он знал, что такое любовь к еде, одежде, теплу, безопасности… , – но ни понимал, как можно любить другого человека.

Весь опыт прошлой жизни, научил его, что все окружающие его существа от крысы и больше, это враги, или как минимум конкуренты. Так же как и он, тянули они свои грязные пальцы, лапы и морды к тем же кускам, что и он. Иногда с ними приходилось драться, иногда удавалось разойтись мирно…. С некоторыми из них, можно было даже заключить что‑то вроде союзнического договора, какой был у него с собачьей стаей на помойке и бандой Восточных Ворот. Но дружба? В словаре Бумбы даже и слова такого не было.

И вдруг, смерть одного из этих союзников, вызывает у него такую боль!

Он и раньше видел смерть. Он часто видел смерть. Ему уже приходилось убивать. В возрасте пяти лет он прикончил крысу, которая подошла к нему слишком близко. А сейчас, в возрасте лет одиннадцати, – он не видел большого отличия между убийством человека и убийством крысы. Он видел смерти собак из помойной стаи, видел смерть Восточников, во время их постоянных войн с конкурентами, и они всегда оставляли его равнодушным.

Но смерть Бычары, почему‑то потрясла его. Настолько потрясла, что он даже не сразу понял, что стал объектом всеобщего внимания.

В тот момент, когда Уличный Барс произносил свои слова, – Бумба стоял над телом Бычары, пытаясь понять, что же происходит в его душе. Внешне он оставался спокойным, и холодно‑заинтересованным взглядом рассматривал лежащее перед ним тело. Ему, выросшему в одиночестве, было незачем учиться показывать свои эмоции и чувства. И хотя в душе у него все кипело, внешне это никак не проявлялось..

И поскольку никто этого «кипения» не видел, у большинства окружающих возникло ощущение, что Бумбе совершенно наплевать на смерть человека, которого все считали его другом. И в этот момент, не в одной голове появилась мысль, – «Да что же это за мразь такая? Ведь даже собака скулит у трупа хозяина, а он…?».

– Это ты правильно заметил Уличный Барс, – урод он!!! – раздался спокойный, вкрадчивый голос Чирья. – Животное и не более того. Вопрос, – что он тут делает?

Почти у всех нас, дома есть собаки или кошки, – но разве мы сажем их за свой стол? Разве позволяем им вести себя, подобно равным нам?

Равным нам. Вслушайтесь в эти слова, – «Равным нам».

Если сейчас, в эти двери войдет ваш сосед, который родился с вами в один год, вырос на той же улице, ел ту же пищу, но не состоящий в банде, – зайдет и потребует налить себе пива…. Что будет?

– Кранты ему будут. В лучшем случае, – приползет домой без зубов и с переломанными ребрами. – Высказался кто‑то из наиболее сообразительных.

– А этот, – что он такое? Почему стоит рядом с нами, как будто имеет на это право?

– Ну да он вроде как это, – Кастету принадлежит.

– А где тогда сам Кастет?

– Ну да вроде по делам своим пошел.

– По своим делам, – особо выделив среднее слово, повторил Чирей. – Вот именно, что у него давным‑давно появились свои дела. Говорят, он становится большим человеком, начинает работать…., сами знаете на кого. А свои детские игрушки, – он, похоже, решил оставить нам здесь. А вот нужны ли они нам?

– А че, – он вроде как удачу приносит, – сказал кто‑то, доброжелательно относящийся к Бумбе.

– Ага, – Бычаре, он уже свою удачу принес. Вот только что сам Бычара об этой удаче думает, у него уже не спросишь….

Тут все задумались. Причем каждый о своем. Большинство Стариков сразу смекнули, к чему ведет свою речь Чирей. И мысленно похвалили его. Перенести вину за смерть популярного бойца Бычары, с полезного во всех отношениях Сынка, на этого, малопонятного, хотя и весьма забавного уродца…. Представить все так, будто бы это его несчастливый глаз, а вовсе не нож Сынка, стал подлинной причинной смерти…., – Пожалуй хватит держать такого умника в Бойцах, пора делать Стариком…….

Уличный Барс, – понял, что до Чирья дошло то, о чем он Уличный Барс догадался давным‑давно. И что, пожалуй, этот парень не дурак, и есть смысл порекомендовать его папе в качестве перспективного кадра. Тем более что сам Чирей будет благодарен, а следовательно предан ему за это, до конца своей жизни. А преданность такого бойца как Чирий…..

Большинство простых бойцов подумало, – «А ведь и правда».

Меньшинство, – «Против слов Чирья и Сынка не попрешь, тем более что Кастет…..».

Сам Чирей наконец‑то признался сам себе, что тот, кто со временем мог вырасти в бойца, на порядок превосходящий его…, и кого в глубине души он по настоящему боялся, – фактически уничтожен…. Причем средством к его уничтожению стали не нож, не кастет и не дубина, а вовремя сказанное слово…. Так может быть сила………………

А сам Бумба подумал, – «Что ж, это должно было случиться. Я, правда думал, что у меня еще будет полгода на подготовку, но видно….Что ж, пора, – значит пора».

– Да, я тут никто. – Сказал он, спокойно глядя в глаза Чирью. – Я веселю вас, лазаю по окрестностям, добывая сведения о ваших врагах, но я тут никто. Мне недоело это. Я хочу быть равным. Ты знаешь способ, как человек, которого никто не приглашал, может стать шакалом.

– Ты хочешь боя с нашим лучшим бойцом? – Удивленно спросил один из Стариков.

– А что мне еще остается? – Спокойно ответил Бумба, обводя вглядом, глаза всех собравшимся в кабаке шакалов.

Зал удивленно загудел. Все знали легенды, про то, что кто‑то, когда‑то пришел со стороны и бросил вызов лучшему бойцу…, но большинство легенд заканчивались смертью пришедшего. Блатная романтика воспевала этих смельчаков и героев…, посмертно. Но Бумба? Этот жалкий, ничтожный шут и урод, – великий герой, воспетый в легендах? Да достоин ли он претендовать на это право?!?!

‑Ты что же недомерок, вправду считаешь, что можешь биться с лучшим из наших бойцов? А может, подрастешь сначала? А хвост у тебя уже отвалился? А может просто тебя прибить как муху? – понеслись со всех сторон возгласы, в которых негодование совмещалось с насмешкой и удивлением.

Еще пару лет назад, этого было бы достаточно, чтобы ввести Бумбу в ступор и отнять у него все силы для сопротивления.

Вообще, первое время в банде, необходимость находиться среди большого количества людей, его пугала. Тогда он все время норовил забиться в темный угол, спрятаться под лавкой и вообще, старался быть как можно менее заметным. Ему тогда все время казалось, что вслед за обращенным на него взглядом, последует обычный пинок, или полетит очередной камень

Потом он научился жить среди людей и не пугаться их внимания. Более того, в некоторых случаях, всеобщее внимание даже стало льстить ему. Он понял, что иногда, всеобщее внимание не выливается в град камней, а даже совсем наоборот, – дает ему в руки определенную власть.

Его тогда вообще захватила идея власти. Он, привычно наблюдая за поведением окружающих начал задаваться вопросами, – «Почему говорящего негромким и спокойным голосом Кастета, слушают все, а к словам громкоголосого Бычары, прислушиваются только тогда, когда они подкрепляются ударами или угрозами?».

Почему одни люди приказывают, а другие исполняют?

Сначала он думал, что дело в силе. Но Бычара был гораздо сильнее Кастета, и гораздо опаснее его в драке…. Да что там Бычара, даже Чирей, самый опасный боец, которого когда‑либо видел Бумба, – безропотно подчинялся Кастету.

Может Кастет и другие Старики, были гораздо умнее всех остальных? Спорный вопрос. Иногда, даже Кастет, один из умнейших людей, которых видел в своей жизни Бумба, – совершал такие глупости…., (особенно в отношении с девками), что Бумба только диву давался. И тем не менее, Кастету подчинялись. И не только молодняк, но и опытные бойцы и даже Старики замолкали, когда начинал говорить он.

Да и сам Бумба чувствовал, что подчиняется приказам Кастета безоговорочно и даже с какой‑то радостью. Что‑то было такое в том, что он говорил. И даже не в том, «что», а в том «КАК», он говорил. В его словах и поведении всегда было столько уверенности в себе и в своих словах, что эта уверенность покоряла слушателей с первого слова.

Один раз правда, довелось услышать Бумбе, и в речи Кастета неуверенные и заискивающие интонации, – когда с ним говорил один из Старших Братьев. Это дало понять, что на всякий авторитет, находиться авторитет еще больший.

И тем не менее, Бумба пытался подражать и учиться у своего кумира искусству подчинять себе людей.

Правда поначалу, когда он пытался говорить, так как это делает Кастет, это вызывало только взрывы хохота. Все искренне считали, что обезьянка пытается передразнивать своего хозяина, и находили, что это у нее получается весьма забавно. Но постепенно, по мере того как росла его уверенность в себе, это сходство становилось все менее забавным.

Большинство этого не осознавало, – но частенько случалось так, – что произносимая Бумбой просьба, – заставляла его собеседника срываться с места и выполнять ее, чуть ли не бегом. Конечно, просьба должна была быть разумной и приемлемой, но….

И вот сейчас, стоя в центре кабака, окруженный отнюдь не дружественными взглядами, – он не чувствовал страха и неуверенности. Скорее наоборот, все его тело и душа наполнились таким бесшабашным куражом, что сейчас он и сам поверил в свою способность снести любую преграду со своего пути.

‑… Вы все так много говорите о своих обычаях и традициях. О смелости, силе и стойкости. Но если у кого‑то возникает смелость бросить вам вызов, – куда пропадает ваша смелость его принять? – Голос обезьянки звучал насмешливо и веско, словно бы это он, каждый день забавлялся видом шакалов, а не шакалы – трюками обезьянки. – Конечно вы все можете навалиться на меня толпой. Можете избить и выкинуть отсюда, как уличную кошку. – Продолжал он говорить, и несмотря на ничтожный рост, пеструю одежду, и чужеродность, – его слушали. – Но только пожалуйста, не рассказывайте потом сказок про свою крутизну. Те, кто толпой наваливается на одного, (как вы там сказали? – недомерка), – крутым считаться не может.

Он говорил и его услышали. Крики смолкли и на лицах большинства появилось выражение задумчивости.