Текст книги "Юго-Восточная Азия с древнейших времен до XIII века"

Автор книги: Эдуард Берзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

Карта 1. Азия согласно Помпонию Меле. Первая половина I в. н.э.

Российская академия наук

Институт востоковедения

Э.О. Берзин

ЮГО-ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ

с древнейших времен до XIII века

Москва

Издательская фирма «Восточная литература»

РАН 1995

ББК 63.3(0)3

Б48

Ответственный редактор И.В. ПОДБЕРЕЗСКИЙ

Редактор издательства М.Н. БРУСИЛОВСКАЯ

На переднем форзаце: Карта 1.

Азия согласно Помпонию Меле. Первая половина I в. н.э.

[912, с.128, рис.26].

На заднем форзаце: Карта 2.

Азия согласно Птолемею.

Около 140 г. н.э. [493, с.24-25];

впервые напечатана в Риме в 1478 г.

Б

0503010000-035

Без объявления

013(02)-95

ББК 63.3(0)3

ISBN 5-02-017713-X

© Э.О. Берзин, 1995

© Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995

Вместо введения

Эта книга – первая часть в многотомной работе автора, посвященной истории Юго-Восточной Азии в докапиталистическую эпоху. Продолжающие ее книги – «Юго-Восточная Азия в XIII—XVI вв.» и «Юго-Восточная Азия и экспансия Запада в XVII – начале XVIII в.» – были изданы в 1982 и 1987 гг. Данная книга освещает начальный период истории Юго-Восточной Азии до времени монгольского нашествия в XIII в., которое послужило своеобразным рубежом в истории стран этого региона. Внешняя агрессия в соединении с кризисом, который так или иначе назрел во всех крупных государствах Юго-Востока к этому времени, сделала XIII век временем великих потрясений для Юго-Восточной Азии и рубежом, за которым начался новый этап истории этого региона.

Глава I.

От первобытного общества к первым государствам

Доклассовое общество

В географическом отношении материковая часть Юго-Восточной Азии представляет собою ряд более или менее обширных долин больших рек (таких, как Иравади, Менам, Меконг и Хонгха), с трех сторон окруженных горами, а с четвертой – примыкающих к морю. Каждая из этих долин с течением времени стала очагом цивилизации и ядром будущих государств – Бирмы, Сиама, Лаоса, Кампучии и Вьетнама, в то время как жители окружающих эти долины гор вплоть до XIX и отчасти до XX в. находились на стадии первобытнообщинного строя, лишь изредка и по большей части формально втягиваясь в орбиту равнинных феодальных государств.

В южной, островной части региона (куда следует включить и Малаккский п-ов) историко-географические условия были несколько иными. Горные районы с отсталым населением располагались обычно внутри островов, а цивилизации и государственность впервые возникли на сравнительно узкой прибрежной полосе. Если на севере варварская периферия окаймляла центры цивилизации, то здесь, наоборот, приморские цивилизации окаймляли центральные горнолесные районы, вплоть до недавнего времени остававшиеся твердыней первобытнообщинного строя. Такое положение сложилось около рубежа новой эры и существовало до начала XX в., а отчасти сохраняется и сейчас.

Но отставание горных районов Юго-Восточной Азии от равнинных не было изначальным. Напротив, самые ранние следы жизнедеятельности человека в этом регионе обнаружены именно в горных районах. Самая древняя известная в настоящее время стоянка, относящаяся к Нижнему палеолиту, обнаружена в Северном Вьетнаме на горе До. Интересно, что здесь наряду с характерными для палеолита Восточной Азии грубыми орудиями – чопперами найдено два шелльских рубила, более характерных для западной части первобытной ойкумены [261, с.6—8].

Открытые сравнительно недавно памятники Верхнего палеолита свидетельствуют о том, что люди в это время селились почти исключительно в пещерах горных кряжей, окаймлявших заболоченные и покрытые влажным тропическим лесом равнины, совершенно непригодные для обитания при тогдашнем уровне техники.

В эпоху мезолита, к которой обычно относят хоабиньскую культуру (хотя эта культура, существовавшая много тысяч лет, причудливо сочетала в себе признаки Верхнего палеолита – грубые каменные орудия – с чертами зарождающегося неолитического хозяйства), средой обитания человека в Юго-Восточной Азии по-прежнему оставались горные и предгорные районы. Все стоянки людей хоабиньского времени обнаружены либо в пещерах, либо под скальными навесами.

В недрах горной хоабиньской культуры впервые появились не только орудия с подшлифованным лезвием и керамика, но и древнейший в Юго-Восточной Азии, а возможно и на всей планете, очаг земледелия. Речь идет о так называемой пещере Духов, обнаруженной в известняковых скалах Северо-Западного Таиланда и раскопанной в 1966 г. Здесь в культурных слоях, датируемых по радиокарбонному анализу 9455±390 г. до н.э., 8806±200 г. до н.э. и 8142±390 г. до н.э., обнаружены остатки окультуренных растений – тыквенных: лагенария (тыква-горлянка) и огурцы; бобовых: горох, фасоль, соя; перечных; пальмовых: арека, рафия; молочайных – тунг, а также сливы, серый и водяной орех. В этих же слоях была найдена древнейшая в Юго-Восточной Азии керамика, частью лощеная, частью с веревочным орнаментом. Древнейшее земледелие в хоабиньской культуре еще не вытеснило охоты и рыболовства как основного занятия населения, но революционное значение этого первого шага к производящему хозяйству никак нельзя переоценить [261, с.16—18].

В раннем неолите, который начинается в Юго-Восточной Азии примерно во второй половине VII тысячелетия до н.э., был выработан богатый и разнообразный инвентарь (в особенности полированные топоры – четырехгранные и плечиковые), который позволил приступить к освоению равнины. В первую очередь были освоены не долины рек, а приморская береговая полоса. Бывшие горцы в этом районе стали морскими рыболовами и собирателями моллюсков. Образцом приморских поселений раннего времени является так называемая раковинная куча на Куиньван, расположенная в 249 км южнее Ханоя. Площадь этой раковинной кучи достигает 11 тыс. кв. м, высота – 5 м, что указывает на длительное время оседлого обитания [261, с.23]. Прибрежные жители продолжали поддерживать связи со своими родичами, оставшимися в горах, о чем свидетельствуют находки в горных неолитических стоянках морских раковин каури (следует отметить, что раковины каури вплоть до XX в. имели хождение у горных племен Юго-Восточной Азии в качестве мелкой монеты).

Несколько позже началось освоение речных долин, сначала в верхнем и среднем течении, затем особенно заболоченных дельт. Но и на этом этапе, несмотря на значительный отлив населения в VI—V тысячелетиях до н.э., горные и предгорные районы все еще сохраняют свою ведущую хозяйственную роль. Именно в горах Юго-Восточной Азии, как недавно выяснилось, был впервые одомашнен рис (это, в частности, явилось блестящим подтверждением гипотезы Н.И. Вавилова о том, что родиной риса является Восточно-Гималайская горная система, в которую входят и горы Юго-Восточной Азии). Как показали раскопки поселения Нонноктха на плато Корат в Северо-Восточном Таиланде, здесь примерно в то же время, когда был одомашнен рис, во второй половине V тысячелетия до н.э. появились первые изделия из меди, а по крайней мере с середины III тысячелетия до н.э. уже существовало развитое бронзовое производство. Таким образом, существовавшее до 60-х годов XX в. представление о том, что рис и бронза были принесены в Юго-Восточную Азию из Китая в сравнительно позднее время, было полностью опровергнуто. Напротив, и рис, и бронзу, а также шелководство китайцы получили от жителей Юго-Восточной Азии.

Но блестящие хозяйственные успехи горцев Юго-Восточной Азии стали, как это ни парадоксально, причиной запустения гор в эпоху бронзы. Выращивание риса в горных и предгорных районах велось на основе подсечно-огневого или в лучшем случае террасного хозяйства; при этом необходимо было сооружать систему бассейнов, переброска воды между которыми требовала большого труда. На равнинах больших рек, после того как они были очищены с помощью каменных и бронзовых топоров от влажного тропического леса, стало возможно создать разветвленную ирригационную систему, что сразу резко повысило урожайность риса, а, следовательно, и общий уровень жизни населения. Естественно, что горцы устремились в эти еще слабо заселенные районы, где плодоносной аллювиальной земли было пока достаточно на всех, и горы запустели.

Уже в эпоху ранней бронзы племена, населявшие речные долины и морское побережье, достигли высокого культурного и социального уровня. Бо́льшая часть керамики производилась уже на гончарном кругу и отличалась исключительно высоким качеством. В некоторых поселениях число рисунков орнамента керамики достигало нескольких десятков вариантов. Это свидетельствует о начавшемся разделении труда. Кроме гончаров в виде отдельной группы, несомненно, выделились и металлурги-кузнецы. О социальном расслоении, начавшемся уже в раннебронзовом обществе, свидетельствуют размеры и инвентарь погребений. Одни могилы поражают своим богатством, другие практически безынвентарны. Однако эти социальные различия еще не свидетельствуют о возникновении классового общества или государства. Они лишь создавали потенциальную возможность того и другого, но без дополнительного толчка могли существовать очень долго, не взрывая рамок первобытнообщинного строя.

Классовые общества и государства стали постепенно складываться в отдельных равнинных районах Юго-Восточной Азии в эпоху Донгшонской культуры, существовавшей с IX—VIII вв. до н.э. по II в. н.э. Хотя во второй половине времени существования этой культуры в Юго-Восточной Азии появляется железо, здесь оно не сыграло такой революционной роли, как в других регионах. Юго-Восточная Азия всегда отличалась изобилием месторождений меди и олова, и железо на первых порах, видимо, было ненамного дороже и вряд ли тверже бронзы. В целом Донгшонскую культуру правильнее будет характеризовать как позднебронзовую, так как именно исключительно богатый и разнообразный бронзовый инвентарь составляет ее отличительную черту.

Основой хозяйства племен Донгшонской культуры было поливное земледелие, хотя некоторое значение имело и скотоводство (разводили буйволов, коз, свиней, кур, а с III в. до н.э. – лошадей). Донгшонцы были отличными мореходами. Их парусные и гребные суда поддерживали связь между различными частями региона. В это время, несомненно, начала развиваться и международная торговля, которая усиливала социальное расслоение в Донгшонском обществе.

Однако не это послужило главным фактором возникновения первых государств на территории Юго-Восточной Азии. Так как фундаментом экономики доклассового донгшонского общества было земледелие, то причиной постигшего его в конце концов кризиса стало исчерпание фонда свободных земель, пригодных к обработке при тогдашнем уровне техники. Раньше всего исчерпался фонд свободных земель в долине  р. Хонгха (в нынешнем Северном Вьетнаме). Из четырех крупных речных долин в материковой части Юго-Восточной Азии она была самой маленькой, и неудивительно, что земельный фонд исчерпался раньше всего именно здесь. Между племенами в этом районе началась жестокая борьба за орошаемую землю. Изображения на знаменитых донгшонских бронзовых барабанах представляют главным образом военные сцены, сборы в поход, убийство пленных. Донгшонское общество, раздираемое постоянными войнами, стало испытывать потребность в регуляции своих внутренних отношений, и инструментом такой регуляции стало государство.

Возникновение классового общества

Прежде чем перейти к рассмотрению истории отдельных стран Юго-Восточной Азии, необходимо сделать еще несколько замечаний о динамике развития региона в рассматриваемый период.

В истории Юго-Восточной Азии (как, видимо, и других регионов) процесс интеграции закономерно сменяется процессом дезинтеграции, за которым следует процесс новой интеграции и т.д. При этом своего рода парадоксом является то, что интеграции в регионе всегда предшествует катастрофа, означающая конец большого этапа развития общества. А возрождение общества после этой катастрофы на новой социальной и культурной основе неизменно сопровождается процессом интеграции, охватывающим большие территории, а иногда и весь регион.

Первой социальной катастрофой большого масштаба в ЮВА было крушение первобытного общества. До нас дошли лишь незначительные и поздние по времени осколки свидетельств той жестокой борьбы, которая сопровождала переход от доклассового общества к классовому. Но совершенно очевидно, что общая закономерность таких переходов была соблюдена и здесь. Ни одно классовое общество не может долго продержаться исключительно на насилии. Для того чтобы сохранять стабильность, оно должно подчинить не только тела, но и души некогда свободных людей. Иначе говоря, внедрить в сознание всех своих членов новую идеологию, морально оправдывающую существующую систему. А поскольку религия в древних и средневековых обществах, как правило, совпадала с идеологией, являясь одним из важнейших элементов надстройки, речь шла об усвоении новой религии, религии, приспособленной к нуждам классового общества. Такая религия либо постепенно, шаг за шагом вырабатывается из первобытной религии, присущей данному обществу, либо берется в готовом виде извне. Во втором случае, естественно, все социальные процессы внутри данного общества ускоряются и полное оформление государства происходит значительно быстрее, чем в первом случае.

К рубежу нашей эры классовое общество в той или иной степени сложилось во всех частях Юго-Восточной Азии, хотя между очагами цивилизации оставались местами еще довольно широкие пояса горнолесных районов, где продолжали господствовать первобытнообщинные отношения. Предпосылкой интеграции всех государств региона было большое сходство экономики, продиктованное сходством их природных условий, и сходство социальных структур, выросших на базе этой экономики.

Первая интеграция стран Юго-Восточной Азии произошла благодаря усвоению всеми странами региона (кроме Северного Вьетнама) в первые века нашей эры индийской культурной традиции. Для китайских наблюдателей в эпоху поздней древности и раннего средневековья единство культуры и образа жизни жителей Юго-Восточной Азии было очевидным. Китайцы называли всех жителей региона кунь-лунь.

В то же время раннеклассовое общество Юго-Восточной Азии отнюдь не было копией раннеклассового общества Индии. Интеграция Юго-Восточной Азии, превращение ее в некую отличную от соседних регионов общность произошли путем приспособления индийской культурной оболочки к исторически сложившейся в Юго-Восточной Азии социально-экономической структуре. Усвоение индийской культуры в странах этого региона отнюдь не было поверхностным. Практически все дошедшие до нас в надписях и сообщениях иноземных путешественников древности и раннего средневековья собственные имена, титулы, названия городов и государств Юго-Восточной Азии – индийские. Некоторые из них сохранились до нашего времени. И в то же время эта индийская культурная оболочка стала оформляющим элементом для структуры, во многом отличной от индийской. В частности, народы Юго-Восточной Азии не переняли у индийцев кастовой организации общества, а это значит, что социальная стабильность поддерживалась у них с помощью совершенно иных механизмов.

Процесс первой, наиболее полной интеграции Юго-Восточной Азии охватывает I—VI вв. н.э. В этот период различные элементы индийской культуры, в первую очередь различные формы религии – буддизм теравады, махаяны, шиваизм, вишнуизм, распространяются по региону довольно равномерно. Между ними здесь еще нет явного антагонизма. Культурный облик всех стран Юго-Восточной Азии (кроме Северного Вьетнама, вошедшего в зону Дальневосточной культуры) можно назвать единообразным. В этот исторический момент интеграция региона максимальна.

На следующем историческом этапе – в VII—XII вв. – процесс интеграции стран Юго-Восточной Азии сменяется процессом все возрастающей дезинтеграции. В регионе возникают империи, каждая из которых стремится унифицировать подконтрольные ей области. Это делалось путем внедрения в них одной, господствующей религии, в ритуалах которой закрепляется право на «мировое господство» монарха данной державы. Таким образом, империя Шривиджайя, контролирующая Западную Индонезию и Малайю, стремится распространять буддизм махаяны и противостоит Восточно-Яванскому государству, где государственной религией стал индуизм. А Камбоджийская империя, контролирующая большую часть Восточного и Центрального Индокитая, противопоставляет свой индуизм (в основном в виде культа Шивы) буддизму теравады, ставшему господствующей религией Бирмы и находящихся в сфере ее влияния монских государств. Существовала также и конфронтация Камбоджи и Шривиджайи. В конечном счете ни одна из четырех основных держав Юго-Восточной Азии в этот период не смогла стать гегемоном во всем регионе, поэтому культурная дезинтеграция и связанная с ней политическая конфронтация держав стали основным явлением эпохи.

Бесплодная борьба четырех держав за гегемонию закончилась общей катастрофой, хотя причиной этого было отнюдь не только военное истощение соперников. К XIII в. существенно изменились условия в мире и резко повысилась роль Юго-Восточной Азии в мировой торговле. Развитие товарных отношений вызвало у местных феодалов, как это всегда бывает, обострение жажды прибавочного продукта, а значит, и усиление эксплуатации трудящихся масс. В то же время социальная структура подавляющего числа стран ЮВА была приспособлена к натуральной экономике (исключение составляла только Шривиджайя, но она пришла в упадок в результате неудачных внутренних войн). Во всех остальных странах значительная часть прибавочного продукта шла на культовые нужды. Гигантское храмовое строительство поглощало огромные средства. Содержание многочисленного, могущественного духовенства также очень дорого стоило народу. Прибавление к этим тяготам новой нагрузки не могло не вызвать взрыв, который смел государства старого типа. Монгольское нашествие на страны Юго-Восточной Азии только усугубило начавшийся кризис.

Античные и византийские свидетельства о Юго-Восточной Азии

Первые сведения о землях, расположенных к востоку от Индии, проникли на Запад еще до походов Александра Македонского. Греческий историк Ктесий, известный своей любовью ко всякого рода фантастическим рассказам, которыми он украшал свою историю, сообщает:

«Говорят, что серы и индийцы Севера столь высокого роста, что среди них встречаются люди ростом в 13 локтей. В некой части реки Гаитр живут звероподобные люди, кожа которых подобна шкуре гиппопотама и поэтому непроницаема для стрел. В Индии в глубине острова, расположенного в море, есть люди с большими хвостами, подобными тем, что приписывают сатирам»

цит. по [493, с.1—2].

Серами в древности называли китайцев, но иногда и жителей Юго-Восточной Азии. Что же касается людей с хвостами, как у сатиров, то здесь перед нами, по-видимому, наиболее раннее упоминание о крупных человекообразных обезьянах Индонезии. Но детальные сведения о Юго-Восточной Азии еще долгое время не становились достоянием античной литературы. Даже знаменитый греческий географ Страбон (около 58 до н.э. – 21 н.э.) считал, что Восточный океан начинается непосредственно за Индией.

Первым географом, который выделил Юго-Восточную Азию как отдельную территорию, был римлянин Помпоний Мела, написавший свою книгу «Хорография» при императоре Клавдии (41—54 н.э.) (см. карту 1 на переднем форзаце). Он же фактически ввел в оборот заимствованное у индийцев название региона – Золотая земля:

«Возле Тама¹ есть остров Хриса (Золотой), рядом с Гангом, и остров Аргира (Серебряный). Согласно древней традиции, почва одного из золота, а другого – из серебра»

[493, с.11—12].

Первое подробное описание Юго-Восточной Азии (еще не отчлененное от описания Китая) дает Плиний Старший в своей обширной работе «Естественная история», завершенной в 77 г. н.э. В разделе VI, 54 он пишет:

«Первые² люди (на Крайнем Востоке) – серы... Серы учтивы. Но подражая в этом самым диким дикарям, они избегают общества других людей и ждут, пока к ним приедут торговать. Первая из их рек – Пситара, вторая – Камбары, третья – Лан, а за ней – полуостров Хриса, залив Сирнаба, река Атиан, залив и народ аттакоры, защищенные сильно выступающими берегами от любого вредного ветерка и живущие в том же климате, что и гиперборейцы. Амомет³ написал о них целый том, так же как Гекатей написал о гиперборейцах. За аттакорами живут фуны, токары, а также касиры, которые относятся уже к Индии. Они обращены внутрь, в сторону скифову и питаются человеческим мясом. В этих местах кочуют также индийские номадьи. Говорят, что на севере эти народы граничат с киконами и бризарами»

цит. по [493, с. 13—14].

Большинство приведенных здесь топонимов и этнонимов встречается только у Плиния. Однако некоторые из них известны и более поздним авторам. Так, фуны (они же фруны, фруры) и токары постоянно встречаются в связке – тохары, фруны и серы. Тохары (они же юэ-чжи), самый восточный из известных историкам индоевропейских народов, жили на северо-западе от тогдашнего Китая – в Синьцзяне, а потом – в Средней Азии. Фуны (фруны) жили в этом же регионе. Аттакоры (они же отторокоры) – мифический народ, который, согласно индийским мифам, жил где-то на севере от Индии. Греки отождествляли этот народ с гипербореями, которые, согласно греческим мифам, жили на крайнем севере. Поскольку оба этих мифа явно восходят к одному общеиндоевропейскому, такое отождествление можно считать в принципе правильным.

Карта 3.

«Перипл Эритрейского моря».

Конец I в. н.э. [912, с. 132, рис.27]

Плиний, однако, помещает аттакоров у моря в теплом климате, недалеко от п-ова Хриса (т. е. Малаккского п-ова). Нелегендарные сведения постепенно начинают вытесняться из информации о Юго-Восточной Азии. Об этом свидетельствует такое трезвое замечание Плиния:

«За устьем Инда... острова Хриса и Аргира, где, по-моему мнению много рудников. Ибо я малорасположен верить тем, кто говорит, что почва там из серебра и золота»

цит. по [493, с. 15].

Золотой остров Хриса упоминается также в анонимном «Перипле Эритрейского моря» (конец I в. н.э.).