Текст книги "Юго-Восточная Азия с древнейших времен до XIII века"

Автор книги: Эдуард Берзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

В 1190 г., предварительно проведя дипломатическую подготовку и заручившись нейтралитетом царя Вьетнама Ли Као Тонга, Джайяварман VII направил в Тямпу армию под командованием Видьянанданы, который взял столицу Тямпы Виджайю, захватил в плен тямского царя Джайя Индравармана VIII и отправил его в Камбоджу [691, с.107]. За этот подвиг предусмотрительный Джайяварман VI, однако, наградил Видьянандану только полцарством, а не целым царством, как тот, вероятно, ожидал. Северную часть Тямпы со столицей в Виджайе получил шурин Джайявармана VII принц Ин. Южная часть со столицей в Пандуранге досталась Видьянандане, который принял имя Сурьявармадева. Но такое положение продолжалось недолго. В 1191 г. подданные принца Ина восстали, прогнали его обратно в Камбоджу и посадили на трон Виджайи тямского принца Рашупати, который принял имя Джайя Индраварман IX. Тогда Джайяварман VII решил посадить на трон Виджайи прежнего царя Джайя Индравармана VIII, который был у него в плену. В 1192 г. он дал ему войско и отправил в Тямпу. Бывший царь со своей задачей не справился. Это сделал Видьянандана-Сурьявармадева. Сначала он взял Виджайю, убил Индравармана IX и объединил под своей властью обе части Тямпы. А затем убил и Индравармана VIII, который, собрав войска в провинции Амаравати, снова попытался вернуть себе свое царство [691, с.107—108].

Джайявармана VII такой оборот событий совсем не устраивал. В 1193 г. он направил в Тямпу карательную экспедицию. Но Сурьявармадева легко ее разбил. На следующий год Джайяварман VII послал уже большое войско со множеством генералов и всеми родами оружия. Но в битве при Джай Рамьяваджайя Сурьявармадева разгромил и эту армию. В этом же, 1194 г. он завязал дипломатические отношения с Вьетнамом и добился признания от царя Ли Као Тонга, а в 1199 г. получил инвеституру от китайского императора Нин-цзуна [691, с. 108].

К Сурьявармадеве теперь непросто было подступиться. Но Джайяварман VII нашел выход. Он послал против тямского царя его собственного дядю Дханапатиграму, такого же кондотьера, который много лет подвизался на военной службе в Камбодже. В 1203 г. Дханапатиграма сумел изгнать из Тямпы своего племянника и ученика. Сурьявармадева с остатками своего флота (200 судов) ушел во Вьетнам. Там пытались его разоружить, но он прорвался с боем и ушел в море. Больше о нем никто не слышал. Дханапатиграма стал губернатором Тямпы, которая превратилась в провинцию Камбоджи [521, с. 171; 691, с.109—110].

Все эти имперские предприятия обходились Камбодже очень дорого. Восстания в захваченных провинциях поднимались одно за другим, а с запада уже началось давление тайских племен, которые все ближе придвигались к северным границам Кхмерской империи. Помимо военных расходов экономика Камбоджи была подорвана непомерным культовым строительством. Как и его отец, Джайяварман VII был твердым сторонником махаяны и не жалел никаких средств для пропаганды этого учения. Среди его сооружений были и социально полезные – хорошие дороги, гостиницы для путешественников (имелись в виду, конечно, паломники к святым местам), государственные больницы со значительным персоналом. Но все это тонуло в море религиозных сооружений. Для того чтобы содержать новые храмы, Джайяварман VII приписывал к ним тысячи деревень. Для храмов требовались десятки тысяч священников и другого обслуживающего персонала. Целая армия архитекторов, скульпторов, каменщиков, просто строительных рабочих требовала пропитания. Все это должно было скверно кончиться.

Около 1219 г. Джайяварман VII умер, немного не дожив до 100 лет. Первым шагом его преемника Индравармана II (около 1219—1243) был вывод в 1220 г. кхмерских войск из Тямпы. В обстановке всеобщего недовольства этот сын Джайявармана VII нашел оптимальную стратегию. Он направил ярость масс на материальные знаки деспотии Джайявармана VII. Археологические исследования выявили массовое разрушение монументов этого царя. Заодно было потеснено и буддийское духовенство, и на первый план вышли шиваитские жрецы, не замешанные в эксцессах предыдущего царствования. Шиваитская реакция продолжалась и при следующем царе, правнуке Джайявармана VII – Джайявармане VIII (1243—1295). Но в конечном счете к концу правления этого царя в Камбодже победила не махаяна и не шиваизм, а третья религия, пришедшая извне, – буддизм хинаяны. Это была в тот момент религия простая, дешевая, почти аскетическая, а главное, ничем не связанная с религией правившего в последние пять столетий класса.

Глава IV.

Таиланд

Первые государства на территории Таиланда

Уже во времена Птолемея на берегу Сиамского залива существовали более или менее крупные торговые центры (Перимула, Самарада, Паграса, Змеиный город – Пифонобасты, Акадра и Забы). Во внутренней части страны, в верховьях  р. Сабана (на пали – Супанна, совр. – Супан), что значит Золотая, т. е. на Меклонге или Менаме, находился город Ласиппа. Поскольку ни один из этих семи городов Птолемей не называет столицей, можно заключить, что в I—II вв. на территории Таиланда еще не было крупных царств, а преобладали государства полисного типа.

В конце II – начале III в. эти полисы вошли в состав империи Фунань (Бапном), а когда в середине VI в. после распада этой империи таиландские государства вновь выходят на историческую арену, мы наблюдаем здесь уже другую, гораздо более сложную картину.

Анализ источников позволяет прийти к выводу, что к этому времени на территории современного Таиланда существовало пять государств, каждое из которых контролировало тот или иной важный торговый путь.

На крайнем юге полуостровного Таиланда, отчасти захватывая северную часть нынешней Малайзии (княжество Кедах), находилось государство Лангкасука, возникновение которого местные предания относили к I в. н.э. По его территории проходил самый длинный, но вместе с тем наиболее удобный путь через полуостров. Скорее всего, именно эту страну греки назвали Коли, а китайцы – Цзюли (Цзючжи).

Лангкасука как самая дальняя была, видимо, одним из первых княжеств, отколовшихся от Фунаньской империи. Уже в 515 г. китайские летописцы регистрируют прибытие в Китай первого посольства из Лангкасуки, от царя Бхагадатты, который таким способом, видимо, поспешил продемонстрировать свою независимость. В 523, 531, 568 гг. Китай посещали послы из Лангкасуки [521, с.51; 912, с.118].

VI век, вероятно, был веком наивысшего расцвета Лангкасуки. Как сообщает китайская хроника «Лян шу», охватывающая период с 502 по 557 г., Лангкасука в это время простиралась на 20 дней пути с востока на запад и на 30 дней пути с севера на юг. Летописец подчеркивает богатство жителей: двойные двери домов, террасы и веранды, особые одежды царя, золотые пояса и серьги мужчин, украшенные драгоценными камнями, шарфы женщин, мощные оборонительные укрепления столицы, описывает торжественные процессии:

«Монарх выезжает из дворца на слоне, под белым балдахином, Впереди – барабаны и знамена, вокруг – свирепого вида солдаты»

[521, с.51].

Помимо обширных доходов от посреднической торговли правящая верхушка Лангкасуки получала также большие доходы от продажи местных продуктов. Из страны вывозили слоновую кость, рога носорога, лучшие сорта алоэ, камфору [486, с.68]. Среди населения малайских областей Патани и Кедах до сих пор бытуют предания о могущественном царстве Лангкасука.

В области идеологии здесь, по-видимому, господствовал буддизм. Известный китайский путешественник И Цзин в конце VII в. упоминает Лангкасуку как порт между Вьетнамом и Явой, в котором хорошо принимают китайских буддистов.

Процветание Лангкасуки, однако, было недолгим. Уже в следующем столетии на нее надвигается тень грозного соперника – индонезийской империи Шривиджайи, захватившей контроль над Малаккским проливом и не желавшей терпеть торговых конкурентов. Во второй половине VIII в. Лангкасука подпадает под власть Шривиджайи и практически исчезает со страниц истории.

Севернее Лангкасуки было расположено княжество Тамбралинга, центр которого, скорее всего, находился в районе современного Накхонситхаммарата, где найдена санскритская надпись VI в. Название княжества в палийской форме – Тамбалингам – появляется уже в «Маха Ниддессе» – буддийском памятнике II в. н.э. [661]. Тамбралинга была явно слабее и беднее как своего южного соседа, так и северного (о государстве Паньпань см. далее). О посольствах Тамбралинга в Китай ничего не известно, поэтому не исключено, что после распада Фунани княжество попало в зависимость от одного из соседей.

По сообщениям китайских авторов, правитель Тамбралинги отличался от своих подданных главным образом покроем и расцветкой одежды. В дни аудиенций он поднимался на открытую платформу, так как дворцов в княжестве якобы не было. Вместо посуды жители пользовались пальмовыми листьями, а вместо ложек и палочек для риса – собственными пальцами. По сообщению того же информатора, на горе Вунунг по случаю явления Будды была воздвигнута большая бронзовая статуя слона [486, с.57].

Во второй половине VII в. Тамбралинга становится вассалом первого крупного государства на территории Таиланда – Дваравати, но столетие спустя меняет хозяина. Надпись царя Шривиджайи с датой 775 г., найденная в Накхонситхаммарате, свидетельствует о том, что границы индонезийской торговой империи, так же как и влияние буддизма махаянистского толка, которому она покровительствовала, продвинулись еще дальше на север [679, с.281].

История третьего полуостровного государства, занимавшего земли у северо-западного угла Сиамского залива, в основном на перешейке Кра, более сложна. Его центром был, по всей видимости, уже упоминавшийся город Таккола. Название же самой страны неоднократно менялось. В момент ее завоевания Фань Ши-манем китайцы называли ее Дяньсунь. У более поздних авторов устанавливается транскрипция Дуньсунь.

Китайский историк V в. Чжу Чжи так описывает эту страну:

«Дуньсунь – вассал Фунани. Его царя называют Куньлунь¹. В стране имеются 500 семей купцов ху (жителей Индии и более западных стран. – Э.Б.), два буддийских монастыря и свыше тысячи индийских брахманов; люди Дуньсуня исповедуют их учение и дают им своих дочерей в жены. Поэтому многие брахманы не уезжают отсюда. Они ничего не делают, только изучают священный канон, умащивают себя благовониями и проявляют благочестие днем и ночью»

[769, с.279].

В летописи «Лян шу» содержатся некоторые явно более ранние сведения о Дуньсуне, а также факты, выявляющие экономическую основу особой щедрости дуньсуньцев к благочестивым бездельникам:

«Более чем в 3 тыс. ли от южной границы Фунани находится царство Дуньсунь, расположенное на океанском перешейке. Протяженность этой земли – тысяча ли². Город – в 10 ли от моря. Здесь пять царей, и все они признают себя вассалами Фунани. От восточной границы Дуньсунь идет путь к Цзяочжоу, от западной – к Тяньчжоу и Аньси (соответственно Северный Вьетнам, Индия, Парфия. – Э.Б.). Люди из всех иноземных стран приходят сюда для торговли, потому что Дуньсунь закругляется и выступает в море более чем на тысячу ли (здесь имеется в виду весь Малаккский п-ов. – Э.Б.). Чжанхай (Сиамский залив. – Э.Б.) весьма велик, и морские джонки еще не пересекали его прямо. На этой ярмарке встречаются Восток и Запад. За день здесь бывает более 10 тыс. людей. Драгоценности, редкие товары – нет ничего, чего бы здесь не было»

[679, с.248].

Наряду с посреднической деятельностью дуньсуньцы занимались производством медикаментов, парфюмерных изделий и изысканных вин из цветочного сока. Танская энциклопедия сообщает:

«В стране Дуньсунь более десяти видов цветов, которые не вянут ни зимой, ни летом. Ежедневно собирают десять видов этих цветов. Когда их высушат, их благоухание усиливается и их порошком посыпают тело»

[913, с.18]

В то время как одни китайские летописцы довольно много рассказывают о Дуньсуне, другие авторы (зачастую их современники) как будто не знают о существовании такого государства и помещают на его место в этот период другое государство – Паньпань. Но это кажущееся противоречие легко разрешить, если принять гипотезу, что Фань Ши-мань, завоевав Дуньсунь, переименовал его в честь своего предшественника и благодетеля Пань Паня. Новое, официальное название прижилось у некоторых авторов, тогда как другие продолжали пользоваться старым.

Источники, в которых государство на перешейке называется Паньпань, освещают в основном политическую и идеологическую историю страны, хотя отчасти затрагивают и другие вопросы. Эти материалы выявляют особенно тесные политические связи этой вассальной страны с Фунанью и, более того, свидетельствуют о том, что, являясь самой развитой в социально-экономическом отношении частью Фунаньской империи, страна-вассал оказала глубокое влияние на дальнейший ход развития идеологии и политической организации государства-сюзерена.

В дошедшем до нас сообщении Ма Дуань-линя, писавшего в XIII в., но опиравшегося на гораздо более ранние источники, дается такое описание страны Паньпань:

«Большинство населения живет на берегу моря. Эти варвары не знают, как строить оборонительные стены. Они ограничиваются палисадами³ ... Царь (на приемах) полулежит на золотом ложе в виде дракона. Важные люди из его окружения становятся перед ним на колени, выпрямив и скрестив руки на плечах»

[717, с.463—464].

При дворе много брахманов, которые «приезжают из Индий и в большом почете у царя...» [717, с.464].

Далее излагается устройство государственного аппарата, состоящего из четырех главных министров и множества мелких чиновников, в титулах которых, несмотря на китайскую транскрипцию угадываются китайские термины.

В правление китайского императора Вэня (425—453) страна Паньпань, обретшая независимость от Фунани, посылает в Китай первое посольство, а в VI в. делает это чаще, чем какая-либо другая страна Юго-Восточной Азии (в 527, 529, 530, 532, 533, 534, 536, 540, 551, 571, 584 гг.) [912, с.118]. Паньпань в это время была не только крупным торговым центром, но и важным центром духовной жизни, где происходил обмен идеями, принесенными с Запада и Востока. Китайские летописцы свидетельствуют:

«В этой стране есть десять монастырей для монахов и монахинь, которые изучают буддийские священные книги и не пьют вина, хотя едят мясо. Есть также даосский монастырь. В нем правила очень строги. Его монахи воздерживаются и от вина и от мяса»

[717, с.464].

В середине VI в. политическая и торговая активность Паньпаня постепенно начинает замирать. Если в первой половине VI в. отсюда было направлено в Китай восемь посольств, то во второй половине – только три. В VII в. Паньпань лишь дважды напоминает о себе внешнему миру – посольствами в Китай в 616 и 635 гг. В работах И Цзина Паньпань исчезает с карты Индокитая. По всей вероятности, вскоре после 635 г. он вошел в состав первого крупного государства, выросшего на территории Таиланда, – Дваравати.

Царства Дваравати и Харипунчайя

История государства Дваравати до последнего времени практически была неизвестна. Даже точность этого названия, удачно реконструированного в начале XX в. по китайской транскрипции То-ло-бо-ди, окончательно подтвердилась только в 1964 г., когда при раскопках близ Прапатома были найдены две серебряные медали с надписью: «Шри Двараватишвара, царь Дваравати» [902, с.ЗЗ].

Под историей Дваравати современные западные авторы понимают историю Центрального Таиланда с середины VI по начало XI в., причем, опираясь почти исключительно на археологический материал и пользуясь искусствоведческим методом, они рассматривают эту историю как смену различных стилей искусства и на основании этого говорят об усилении или ослаблении политических и идеологических влияний на Дваравати со стороны внешнего мира.

Между тем накопившийся к настоящему времени материал уже дает возможность сделать попытку более широкой реконструкции истории Дваравати, и в частности истории его рождения и объединения им ранних монских государств на территории Таиланда. Если в 40-х годах XX в. Дваравати рассматривалось как сравнительно небольшое государство в бассейне  р. Меклонг (на юго-западе страны), то современные исследования на основе анализа археологических памятников распространяют первоначальную территорию Дваравати на весь Центральный и Восточный Таиланд, включая долину Менама и плато Корат.

Как нам представляется, оба эти утверждения верны лишь отчасти. Государство Дваравати действительно сложилось в бассейне Меклонга, но не в VI в., а значительно раньше, скорее всего на рубеже нашей эры, причем оно, по-видимому, и тогда носило то же название. Но помимо него на побережье Таиланда, между дельтой Менама и нынешней границей Камбоджи, существовало еще одно, не менее древнее монское государство. К такому выводу приводит анализ китайских летописей, повествующих о древних и раннесредневековых государствах Индокитая.

Уже в китайских летописях I в. н.э. фигурируют страны Дулу и Дуюань, которые, судя по приводимым маршрутам и расстояниям, могли находиться на территории Таиланда. После завоевания этих земель Фунанью они, естественно, исчезают со страниц истории (лишь в одном позднем комментарии к летописи сохранилось упоминание о том, что люди царства Дулу сильны, активны, хорошо взбираются на горы и легко могут взобраться на шест. Во времена ханьской династии они выступали при китайском дворе как акробаты) [678, с.211].

Но после распада Фунани в летописях VI—VII вв. появляются, с одной стороны, такие названия, как Духоло, Дохоло, Долободи (все они идентифицируются с Дваравати), а с другой – название расположенной к востоку от Дваравати страны Тоюань или Нутоюань (что в переводе означает «Страна Киноварной реки»). Если учесть распространенный в китайских летописях обычай давать как полную, так и усеченную транскрипцию названия страны⁴, а также различные транскрипции разных авторов, то можно заключить, что речь идет о тех же странах, которые упоминались в I в. н.э.⁵

Сведения о Тоюани (Стране Киноварной реки) немногочисленны. При династии Суй (581—618) она была независима, но затем завоевана Дваравати и стала его вассалом [679, с.281] Зато в летописях VII в. часто встречается страна Читу (Красная земля), названная так, по мнению летописцев, за красный цвет земли в ее столице. То, что одна из стран Юго-Восточной Азии еще в V в. имела самоназвание Красная земля, подтверждается археологическим материалом. На западе Малаккского п-ова, на территории древней Лангкасуки, был найден каменный столб с санскритской надписью середины V в. В ней некто Буддагупта, владелец корабля из Рактамриттики – Красноземной страны, возносит благодарственную молитву за успешный конец плавания [521, с.51].

Китайские ученые средневековья и нового времени неизменно помещали Красную землю в бассейне Менама. Современные западные историки либо обходят этот вопрос, либо без всяких оснований перемещают Красную землю в одно из восточных малайских княжеств, не учитывая, что, согласно летописям, она простиралась на тысячи ли [912, с.27, 32].

В пользу отождествления Читу (Красной земли) с Тоюанью (Страной Киноварной реки), местоположение которой бесспорно, говорит, в частности, тот факт, что именно на юго-востоке Таиланда преобладают красноземные почвы (любопытно, что одно из толкований названия Сиам восходит к санскритскому шьяма – коричневый; возможно, и тут речь шла о цвете почвы).

Наконец, весьма важный довод в пользу помещения Читу в Таиланде содержится в указании летописцев на то, что обычаи Дваравати, Голо (Калачапуры, которую Г. Люс помещает в Южной Бирме) и Читу одинаковы. Это более естественно, если согласиться, что все три государства этнически однородны, т. е. сложились на территории монских племен, которые в то время жили на широкой полосе земли от Бенгальского залива до территории нынешней Камбоджи.

Границей между Читу и древним Дваравати, по-видимому, служил Менам, который в первой половине I тысячелетия н.э. представлял более серьезную естественную преграду, чем теперь, так как Бангкокская бухта тогда гораздо глубже вдавалась в сушу, а низовья реки были сильно заболочены.

Читу впервые появляется на исторической арене в 450 г., когда направляет к китайскому двору свое первое посольство [913, с.118]. В то время это государство, видимо, было еще невелико и центр его находился близ моря в долине  р. Прачин. Согласно тайским летописям, Лавапура (Лопбури) основана только в 475 г. Этот город на Менаме был, по-видимому, конечным пунктом торговой сухопутно-речной дороги из Фунани в Центральный Таиланд и вместе с тем отправным пунктом для купцов, отправлявшихся торговать в малоосвоенную область Северного Таиланда.

После первого упоминания государство Читу более чем на полтора века исчезает из китайских хроник. Надо полагать, что вскоре после 450 г. оно было поглощено Фунаньской империей и до середины VI в. продолжало развиваться как ее составная часть.

После крушения Фунани (около 550 г.) государство Читу возродилось, но уже на более обширной территории. По сообщению китайских послов, прибывших сюда в 607 г., эта страна раскинулась на несколько тысяч ли, т. е. стала крупным государством.

Основным занятием населения в это время было земледелие. Жители Читу выращивали рис, просо, белые бобы и другие культуры, такие же, как в Северном Вьетнаме. Они делали вино из сахарного тростника, смешивая его с соком пурпурной тыквы. В стране была развита и внешняя торговля. Царь Читу, Цюй Тань (т. е. Гаутама) Люфудосе, смог выслать навстречу послам флотилию из 30 океанских джонок, которая встретила их на расстоянии более месяца пути от столицы – Львиного города.

Резиденция правителя в Львином городе отличалась большой пышностью. Послы сообщают:

«Строения царского дворца состоят из многочисленных павильонов с дверями на север. Царь сидит на трехслойном сиденье, лицом к северу, в платье розового цвета, с кубком золотых цветов в руках и в ожерелье из драгоценных камней. Справа от него стоят четыре женщины и свыше 100 воинов конной стражи⁶. Позади царского трона – деревянный алтарь, украшенный золотом, серебром и пятью сортами ароматичного дерева. За алтарем висит золотой светильник. Рядом с троном стоят два металлических зеркала, перед ними – золотые курильницы. Перед всем этим находится золотое изваяние лежащего быка, служащее опорой для балдахина с драгоценными веерами по бокам. Несколько сот брахманов сидят рядами к востоку и западу от трона, лицом друг к другу»

[521, с.78].

Другой китайский источник свидетельствует также, что над головой царя Читу висит золотой диск с исходящими от него пламеобразными лучами [717, с.468]. Это сообщение представляет особый интерес, так как при раскопках в Центральном Таиланде была найдена серебряная монета именно с такой эмблемой. Наряду с некоторыми другими косвенными данными это позволяет предположить, что в Читу, как и в других монских государствах – Дваравати и Калачапуре, уже в начале VII в. существовало развитое денежное обращение.

Китайские летописцы рассказывают и о весьма сложно устроенном государственном аппарате Читу. При царе находится один сатоцзяло (сардхакара – на санскрите) – помощник, нечто вроде первого министра. Рангом ниже стоят два тонаточа (дханада) – распределители благословений, функции которых не совсем ясны; еще ниже – три цзялимицзя (карлика) – управляющие политическими делами. Кроме того, имеется один цзюломоти – ведающий уголовными делами. Каждый город назначает себе одного наяцзя (наяка) – начальника десяти боди (пати) – старейшин [717, с.468—469]. Таким образом, в это время в городах еще в какой-то мере сохранились пережитки первобытной демократии, впоследствии полностью уничтоженной деспотическим государством.

Интерес представляет и следующее замечание в отчете китайских послов:

«Хотя богатые семьи в значительной степени независимы от государственной власти, все же они могут носить золотые украшения только с разрешения царя»

[717, с.469].

Иными словами, социальные различия, как и во многих других раннеклассовых государствах, не вытекали непосредственно из богатства данного члена общества, а регламентировались государством, создавшим систему рангов с установленным для каждого ранга своего рода мундиром.

Господствующей религией в стране был буддизм (отец правящего монарха, носивший, как и монарх, имя Гаутамы в честь Будды, в 593 г. отрекся от престола, чтобы стать буддийским монахом). Но этот буддизм отличался от буддизма, укоренившегося в стране в более позднее время и существующего в современном Таиланде. Хотя догматы его, по-видимому, совпадали с догматами буддизма хинаяны, священным языком был не пали, а санскрит. Одновременно в иконографии были широко распространены махаянистские изображения. Это говорит о том, что в VII в. здесь, как и в других районах Юго-Восточной Азии, еще не произошло резкого раскола между двумя основными школами буддизма. Вместе с тем наблюдалась самая широкая терпимость по отношению к индуизму. Брахманы-индийцы, как своего рода иностранные специалисты по вопросам государственного управления, пользовались большим влиянием при дворе правителя Читу.

Государственное устройство и обычаи западнотаиландского общества – древнего царства Дваравати – в VII в. были, как отмечают китайские авторы, весьма сходны с вышеописанными. Однако Дваравати, занимавшее меньшую территорию, чем Читу, было сильнее экономически, так как здесь проходили наиболее выгодные торговые пути и имелось больше высокоразвитых торговых городов.

Древнейший центр Дваравати, по-видимому, находился в районе современного города Утхонг (Золотая колыбель). В то время он стоял на берегу  р. Супан (Сабана, Золотая), упоминавшейся мною ранее. Здесь и в прилежащих районах найдено больше всего предметов еще римского экспорта (помимо монет – римская бронзовая лампа I—II вв. н.э., римские стеклянные бусы) и подражания им. Керамические лампы и бусы типа римских веками изготовлялись здесь и распространялись по всему Центральному Индокитаю.

В Утхонге найдена одна из древнейших санскритских надписей на территории Таиланда. Надпись на медной пластинке гласит:

«Шри Харшаварман, внук царя Шри Ишанавармана, который распространил свою славу до дальних предков, взошел на львиный трон по законному праву наследования. Он пожертвовал счастливому Шри Ишанешваре (символ бога Шивы. – Э.Б.) носилки, украшенные драгоценностями, зонт и музыкальные инструменты. И он преподнес Шри Ишанешваре сокровища поэтических сочинений, песен, танцев и т.п.»

[902, с.20].

Эта надпись интересна не только тем, что показывает видную роль индуизма в преимущественно буддийском (судя по массовому археологическому материалу) государстве Дваравати, но и тем, что подтверждает археологически установленное важное значение льва в символике древних монов. Бронзовые, терракотовые и каменные изображения льва найдены в Утхонге, Накхонпатхоме, Ват Пра Мене, в Кубуане – на территории древнего Дваравати, в Лопбури, Мыангбоне, Донгсимахапоте и Мыангфадаеде – на территории древнего Читу. После скульптур Будды это наиболее часто встречающиеся изображения в монском искусстве Таиланда. Вероятно, в анимистических верованиях древних монов лев считался священным животным, предком племени.

Дваравати позже, чем Читу, завязало дипломатические отношения с танским Китаем. Первое посольство из этой страны прибыло в китайскую столицу в 638 г. Оно привезло с собой слоновую кость и другие местные продукты для обмена на китайские товары. Неизвестно, велись ли при этом переговоры политического характера, но можно предположить, что посольство было связано и с начавшейся территориальной экспансией Дваравати на восток и на юг. Южный сосед Дваравати – Паньпань прислал свое последнее посольство в Китай в 635 г., после чего исчез с политической карты Юго-Восточной Азии. Читу, оно же Нутоюань (Страна Киноварной реки), направило в 644 и 647 гг. два последних посольства к китайскому императору (надо полагать, с просьбой о помощи), после чего, как сообщают китайские летописцы, оно было завоевано Дваравати.

Посольство Дваравати, прибывшее в Китай в 649 г. с особенно богатыми дарами, видимо, имело целью получить международное признание этого захвата. Китайский путешественник Сюань Цзан, писавший в середине VII в., уже упоминает только одно государство между Камбоджей и Бирмой – Дваравати (см. [465, с. 102]). В то же время китайская летопись «Синь Тан шу» несколько более подробно объясняет структуру новой державы: «Царство Дохоло (Дваравати. — Э.Б.) имеет двух вассалов – Тоюань и Тамлинг» (цит. по [649, с.281]), т. е. Читу и княжество Тамбралинга (совр. Накхонситхаммарат), лежавшее к югу от Паньпаня, захваченного раньше. Они вошли в Дваравати на условиях известной автономии. Как долго они сохраняли свой автономный статус, неизвестно. Несмотря на близкое родство объединившихся стран, их слияние, по-видимому, проходило не так уж гладко. На эту мысль наводят события 60-х годов VII в.

Согласно тайским летописям, на севере Таиланда в 661 г. был основан город Харипунчайя (совр. Лампун), а в 663 г. сюда прибыла, чтобы взять власть в свои руки, дочь царя Лавапуры принцесса Чам Теви. Основанное ею монское государство Харипунчайя просуществовало до XIII в. Вся история Чам Теви изложена в старотайских хрониках очень невнятно. Об этой принцессе говорится, что она была дочерью царя Лавапуры и главной женой царя Раманнагары, т. е. Страны монов. Современные западные историки отождествляют Лавапуру с Дваравати, а Раманнагару – с Южной Бирмой. Но такое толкование не дает ответа на вопрос, что случилось с мужем Чам Теви и почему она на третьем месяце беременности отправилась в Северный Таиланд вместо того, чтобы подарить законных наследников трону Южной Бирмы.

Ситуация станет гораздо яснее, если мы предположим, что отец Чам Теви был вассальным царем Лавапуры в узком смысле, т. е. бывшего Читу, а царь Раманнагары был его сюзереном, царем Дваравати – главной монской державы того времени.

В этом случае перед нами брак, заключенный по совершенно ясным политическим соображениям, который, по всей видимости, закончился катастрофой. Не исключено, что царь Дваравати был попросту убит при соучастии своей жены, вставшей на сторону сепаратистов. Тогда ей, разумеется, не оставалось ничего другого, как бежать со своими сторонниками в северные джунгли, где еще за два года до того обосновалась группа эмигрантов из Лавапуры. Позднейшие летописцы, естественно, опускали в своих рассказах все детали, которые могли скомпрометировать основательницу государства, в результате чего вся эта история и приобрела такой загадочный вид.