Текст книги "Юго-Восточная Азия с древнейших времен до XIII века"

Автор книги: Эдуард Берзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Образование нового государства пресекло дальнейшее распространение власти Дваравати на север. Но на первых порах это не особенно задевало правителей Дваравати, так как их интересы до конца VIII в. были обращены в основном на юг.

Период с последней четверти VII в. до последней четверти VIII в. был эпохой наивысшего расцвета Дваравати. В это время восточный конкурент страны в области внешней торговли – Камбоджа – находился в состоянии глубокого упадка и раздробленности, а новый соперник, на юге, – индонезийская морская держава Шривиджайя – еще только набирал силу.

Одним из показателей расцвета Дваравати является активное градостроительство. Около 675 г. начинается строительство новой столицы Дваравати – Накхонпатхома, ближе к морю и в более доступном для судов месте. В отличие от Утхонга, который рос постепенно, Накхонпатхом был воздвигнут сразу, по единому проекту. Этот крупнейший из городов Дваравати представлял в плане прямоугольник со сторонами 7 и 3 км, огражденный двойным валом и рвом.

В центре города находился буддийский храм, возведенный на террасе, украшенной изображениями Гаруды и слонов. На террасу вели четыре лестницы с каменными львами по бокам. С каждой стороны храма стояли пять статуй Будды в нишах. При раскопках под полом храма был найден глиняный кувшин, а в нем два серебряных медальона с надписью южноиндийским шрифтом VII в.: «Заложил [этот храм] Шри Двараватишвара [царь Дваравати]» [902, с.31]. На медальонах были изображены корабль с вырастающими из него двумя лианами и корова с теленком – символом торгового мореходства и сельскохозяйственного изобилия.

При раскопках в Накхонпатхоме было найдено множество статуэток Будды в разных видах, в том числе и Будда верхом на Гаруде, буддийские «колеса закона», изображения львов, слонов, человеческих голов с различными выражениями лица [545, с.20]. Довольно часто встречались также кирпичи с оттиснутыми на них буддийскими формулами исповедания на пали, найдены фрагменты надписей на монском языке о дарениях храмам земли, рабов и скота [902, с.ЗЗ].

Особенно интересной оказалась находка набора царских регалий. В их число входили два терракотовых подноса. На одном из них был изображен корабль, такой же, как на серебряном медальоне. На другом – царские инсигнии вокруг углубления в виде двойного лотоса (в это углубление насыпали какой-то порошок). В том же месте были найдены еще два комплекта царских регалий – опахала, раковинные трубы, громовые стрелы, веера, слоновые кострецы, зонты. Весь сложный набор этих предметов в целом должен был изображать вселенную во всей ее полноте [902, с.49].

Уже тогда, видимо, сложился в основных чертах тот сложный обряд коронации царей, который сохранился в Таиланде вплоть до XX в. Любопытно, что, несмотря на господствующую роль буддизма в этой стране, начиная с первых веков нашей эры обряд коронации всегда осуществляется индуистскими жрецами. Здесь сохранилась изначальная традиция буддизма не вмешиваться в земные дела, хотя на практике буддийская церковь в Таиланде, как и везде, в политику вмешивалась часто и энергично. Правда, как правило, это происходило за кулисами. Декорум все же соблюдался.

В течение трех дней перед коронацией брахманы приносят жертву огню. На трех алтарях устанавливаются изображения индийских богов. Перед ними ставят медную жаровню и девять сосудов с водой (с серебряной монетой внутри). Затем собирают листья орлиного дерева, омывают их, часть этих листьев передают царю, чтобы он ими натерся, а остальные, обмакнув в мед и масло, бросают в огонь.

При этом верховный жрец Шивы провозглашает: «Я предлагаю Шиве эти тройные листья орлиного дерева, которые обладают тремя качествами, тремя глазами и тремя [видами] оружия, которые уничтожают грехи трех существований» [887, с.72]. После этого огонь заливают водой.

В день коронации царь в первую очередь совершает омовение водой из пяти главных рек страны, затем из четырех прудов Супанбури, затем водой, освященной монахами во всех провинциях страны. В этом обряде ему помогает верховный жрец Шивы. Затем в полной одежде царь следует за брахманами в тронный зал и восходит на восьмиугольный трон из фигового дерева, над которым укреплен семислойный белый зонт государства⁷. Сперва царь садится на трон лицом к востоку (к востоку от солнца), и верховный жрец обращается к нему с пожеланием, чтобы он защищал всех живущих на востоке. Затем жрец подает царю раковину с водой. Вода здесь, как и в первом обряде, заменяет ароматичное масло, которым в Древней Индии помазывали на царство. Затем царь, следуя движению солнца на небе, садится лицом на юго-восток, потом на юг, юго-запад, северо-запад, север, северо-восток, и каждый раз повторяется та же церемония.

Собственно коронация происходит на другом троне, из позолоченного фигового дерева, под семислойным зонтом, который после коронации заменяют девятислойным. Верховный жрец Шивы подает царю великую корону победы, а тот сам надевает ее на себя. Затем жрец вручает царю прочие регалии – девятислойный белый зонт, меч победы, туфли⁸ и веер. Помимо этих пяти главных существовал еще ряд других, часто еще более древних регалий, например метелка из хвоста яка (в древности заменявшая веер), скипетр и трость, олицетворявшая громовую дубинку Индры, брахманский пояс – традиционный атрибут Шивы, символ слияния с этим богом, золотая табличка с царским именем, восемь видов оружия и др.

Об обязанностях царей Дваравати дают некоторое представление обряды, исполнявшиеся царями Сиама или их ритуальными «заместителями» вплоть до XIX в.

В Сиаме в шестой день шестого лунного месяца (т. е. в апреле) начинается трехдневное правление временного короля, а настоящего короля на это время запирают во дворце. Временный король посылает во все концы своих многочисленных приспешников, чтобы те конфисковали как можно больше товаров в лавках и на базаре. Даже суда и джонки, прибывающие в местную гавань в течение этих дней, конфискуются в пользу временного короля и должны быть у него выкуплены.

Король направляется на обширную площадь в центре города, куда разукрашенные быки влекут позолоченный плуг. Умастив быков благовониями, псевдокороль распахивает плугом, натертым маслом, восемь борозд, в которые пожилые придворные дамы бросают первые зерна. На распаханные борозды набрасывается толпа зевак, ибо считается, что подобранные из этих борозд зерна принесут богатый урожай, если их подмешать к семенному рису. После этого быков выпрягают и раскладывают перед ними рис, маис, кунжут, саго, сахарный тростник, дыни и т.д. Считается, что то, к чему быки прикоснутся в первую очередь, на следующий год будет в большой цене (некоторые, впрочем, толкуют это знамение в противоположном смысле). Все это время временный король стоит, опершись о дерево и положив правую ногу на левое колено. За такую манеру стоять ему дали в народе прозвище Одноногий Король, хотя официально он именуется Хозяин Небесных Сил.

Он является чем-то вроде министра сельского хозяйства, он – главный арбитр во всех спорах относительно полей, риса и т.д. Он представляет особу короля и во время другого обряда, который отправляется во втором месяце, т. е. приходится на холодный сезон и длится три дня. В сопровождении процессии его приводят на открытую площадку перед храмом брахманов. На ней вбито несколько столбов, украшенных наподобие майских деревьев. На этих столбах подвешиваются качели, на которых раскачиваются брахманы. Во время раскачивания и танца брахманов Хозяин Небесных Сил должен стоять на одной ноге на возвышении из оштукатуренных кирпичей, покрытых белой материей и ковром. Опирается король о деревянное сооружение, увенчанное позолоченным балдахином, а по обеим сторонам от него стоят два брахмана. Танцующие брахманы держат в руках рога буйвола, которыми они черпают воду из большого медного котла, и окропляют ею присутствующих. Предполагается, что это приносит людям счастье, мир, здоровье и благополучие.

Хозяин Небесных Сил должен простоять на одной ноге около трех часов. Если его правая нога опустится на землю, он рискует лишиться своей собственности, а его семья – оказаться в рабстве у короля, потому что это считается дурным знаком, предвещающим непрочность трона и распад государства. Но если он выстаивает свои часы неподвижно, то, по общему убеждению, одерживает победу над злыми духами и в награду за это (по крайней мере номинально) получает право захватить любое судно, которое войдет в гавань в эти три дня, и овладеть его грузом; он также имеет право войти в любую открытую лавку в городе и вынести из нее все, что ему угодно [403, с.319—321].

В VIII в. в устье Меклонга был возведен новый портовый город – Кубуа, который в этом столетии стал главным портом государства. Археологическая ценность городища Кубуа заключается в том, что это однослойный памятник. Город существовал более 100 лет. Возможно, он был оставлен в конце VIII в. из-за давления морской империи Шривиджайя. Поэтому раскопки Кубуа дают нам картину материальной и в известной степени духовной жизни Дваравати в период его максимального расцвета.

Кубуа представляет собой в плане прямоугольник с закругленными краями, 2 км в длину, 800 м в ширину. Он обладал мощными оборонительными сооружениями. Его окружали два вала и ров глубиной 56 м. Раскопки открыли также остатки храма, под которым был зарыт закладной сосуд шриланкийского типа (в виде ящика с пятью отделениями). Содержимое таких сосудов должно было магически придать храму свойства микрокосма [902, с.51—56].

Сохранилось много элементов храмового декора – рельефные изображения оленей, слонов, змей-нагов, птиц, в том числе мифической птицы Гаруды. Есть изображения небесных музыкантов гандхарвов и демонов – якшей. Особенно часто встречаются львы, которые здесь выгладят более активно и наступательно, чем в построенной несколькими десятилетиями раньше столице государства Накхонпатхоме. На одной из ступ сохранились изображения человеческих фигур – грубоватые, но живые, не стесненные канонами царь, принцесса со служанкой, слуги, несущие вещи, музыканты, танцоры, воины, иностранные гости (или купцы), пленные [902, с.58—59].

Подавляющее большинство религиозных памятников относится к буддизму хинаяны. Однако в ступе № 40 было обнаружено много терракотовых бодхисаттв и богов махаянского пантеона, в том числе статуэтки Авалокитешвары и Ваджрапани⁹. На всех изображениях заметно влияние стиля Аджанты. Это махаяна, еще не соединившаяся с тантризмом, как это произошло в соседней Шривиджайе. По мнению Кворича Уэльса, в начале VIII в. в Кубуа прибыла группа махаянистских монахов из Западной Индии, которая и оставила данный памятник, но скоро исчезла, не оказав сколько-нибудь заметного влияния на религиозную жизнь страны. Ведущая роль буддизма в форме хинаяны оставалась отличительной чертой Таиланда на протяжении почти двух тысячелетий [902, с.60—62]. Эпиграфические памятники того времени немногочисленны, но они свидетельствуют о существовании буддийских монастырей, которым цари и вельможи приносили в дар рабов, скот, колесницы, серебряные вазы. Возможно, не случайно в надписях до XI—XII вв. отсутствуют упоминания о дарении земель. Земельный фонд, видимо, был еще далеко не исчерпан. Однако приносились в дар культивируемые участки, и при этом даритель указывал не земельную площадь, а только число подаренных кокосовых пальм.

В последней четверти VIII в. международная обстановка изменилась в неблагоприятную для Дваравати сторону. Найденная в Накхонситхаммарате Шривиджайская стела с датой 775 г. свидетельствует о том, что к этому времени индонезийская морская держава, наступая на север, захватила весь Малаккский п-ов, вплоть до бухты Бандон. Шривиджайский флот теперь не только контролировал Малаккский и Зондский проливы, но и стал блокировать побережье Сиамского залива. Вскоре после этого Камбоджа, объединившаяся в 802 г. под единой властью, начала оказывать давление на восточные границы Дваравати.

Правительству Дваравати под влиянием этих обстоятельств пришлось переориентировать свою политику и обратиться от моря в сторону суши. Центр государства был перенесен в глубь его территории, в город Лавапуру, названный так в честь Лавы, сына эпического героя Рамы. Поэтому в IX—X вв. и само название страны изменилось. Ее стали называть Лавапура или сокращенно Лаво. В последующие два столетия эта страна была в основном занята изнурительными, но бесплодными войнами с Харипунчайей на севере, оборонительной борьбой против Камбоджи на востоке и эпизодическими набегами на государство Пью в Бирме – на западе.

Хозяйство в IX—X вв., по-видимому, стало принимать все более натуральный характер, но денежное обращение сохранилось, о чем свидетельствует находка в Утхонге монеты с надписью «Лавапура».

В 1000 г. бесконечные войны Лаво с Харипунчайей получили неожиданную развязку. Как сообщают северотаиландские летописи, в этом году царь Харипунчайи Трабака двинулся вниз по реке на Лавапуру. Царь Лаво Учиттачаккавати, в свою очередь, выступил из Лавапуры навстречу противнику. Оба войска встретились на полпути и стали готовиться к битве. И в этот момент к стенам Лавапуры с юга подошел со своей армией и речным флотом Суджитта, князь Лигора (прежде – Тамбралинга; это княжество в конце X в., очевидно не без помощи Камбоджи, вновь добилось независимости). Суджитта легко овладел лишенной гарнизона столицей Лаво. После возникшего замешательства первым трезво оценил обстановку Учиттачаккавати. Вместо того чтобы возвращаться к занятому врагом городу, он обошел войско Трабаки и стремительно двинулся на Харипунчайю. Трабака поспешил за ним, но опоздал. Царь Лаво первым достиг города и занял его. Отчаявшийся Трабака бросился обратно к Лавапуре в надежде выбить оттуда Суджитту, но и здесь потерпел неудачу. Дальнейшая его судьба неизвестна.

Последствия этой войны трех не ограничились сменой династий на престолах Харипунчайи и Лаво. Не прошло и двух лет, как сын Суджитты Сурьяварман, вмешавшийся в борьбу за престол в Камбодже, был провозглашен камбоджийским царем. Царство Лаво и княжество Лигор как наследство Сурьявармана вошли в состав Кхмерской империи. В течение своего долгого правления (1002—1050) Сурьяварман I неоднократно пытался присоединить и Харипунчайю, но северным монам удалось отстоять свою независимость.

В Южном и Центральном Таиланде более чем на два века (если не считать небольших перерывов) установилось кхмерское владычество. Феодальная система эксплуатации в кхмерской державе была развита гораздо сильнее, чем в Дваравати—Лаво. Южные моны при каждом удобном случае стремились сбросить с себя кхмерское иго. Так, воспользовавшись гражданской войной в Камбодже в начале XII в., они восстановили государство Лаво и в 1115 г. направили посольство в Китай. Но их выступление было быстро подавлено после стабилизации положения в Камбодже царем Сурьяварманом II.

В 60-х годах XII в., когда наряду с неудачными войнами Камбоджу потрясло крестьянское восстание, моны вновь провозгласили свою независимость, о чем свидетельствует надпись 1167 г. в Накхонсаване, принадлежащая царю Дхармашоке. Но и на этот раз Лаво было возвращено в состав Кхмерской империи.

Хотя сама эта империя начиная со второй половины XI в. переживала один кризис за другим, ее военная организация, вся ее сложная и тщательно продуманная машина подавления масс оставались еще достаточно прочными и наиболее могущественные ее вожди, такие, как Сурьяварман II (1113—1150) или Джайяварман VII (1181—1218), могли пока вновь и вновь пускать эту машину в ход.

Глава V.

Нусантара

Ранние государства

Судьбы Индонезии, Малайи и Филиппин в древности были тесно связаны как в силу этнической общности населявших их народов, так и в силу общности их культур. Внутреннее деление этой части региона, которую в науке принято называть Нусантара, вплоть до середины II тысячелетия н.э. проходило не по нынешним границам, а по линии, отделяющей Восточную Индонезию (Сулавеси, Малые Зондские о-ва) и Филиппины от Западной Индонезии и Малайи. К западу от этой линии располагались практически все очаги государственности и цивилизации индийского типа, а к востоку царило первобытное общество.

Древнейшее упоминание о государственности в Индонезии относится к 132 г. н.э. В этот год, согласно китайской летописи «Хоу Хань шу», в 12-м месяце (январь) царь Едяо (Явадвипа) по имени Дяобэнь (Деваварман) прислал через Жинань (Центральный Вьетнам, самая южная провинция Китая. — Э.Б.) посольство с данью. Император Шунь-ди пожаловал ему золотую печать и фиолетовую ленту (знак отличия) [560, с. 125—126]. Примерно в этом же году греческий географ Птолемей (VIII, с.2, 28) сообщает об острове Ябадиу (Явадвипа) как исключительно плодородном и богатом золотом. «Его столица Аргира (Серебряная), – пишет Птолемей, – расположена на его западном краю» (цит. по [493]).

Эта столица, возможно, находилась в районе крупного средневекового порта Бантам. Первое государство яванцев было явно ориентировано на международную торговлю, и столица должна была быть удобным морским портом.

Среди почти 30 названий государств Юго-Восточной Азии, посылавших свои посольства в Китай до XIII в., два безусловно относятся к Западной Яве (это – Хэлодань и Тарума), а четыре обозначают Центрально-Восточную Яву (это Ява, Бохуан, Поли или Боли, Хэлин). При этом, учитывая, что словом Ява китайцы обозначали самое раннее и самое позднее (до XIII в.) известное им государство, мы получаем пять государств, которые преемственно поддерживают отношения с Китаем на протяжении тысячи лет. Это – Ява I (132—435); Бохуан (442—466); Поли (473—630); Хэлин (648—818) и Ява II (820—1132) (табл. II).

При этом любопытно, что даты посольств одного государства никогда не заходят за даты другого, хотя по крайней мере в одном случае зафиксировано одновременное существование двух государств¹. Очевидно, право сношений с Китайской империей принадлежало только государству-гегемону в более или менее тесной федерации яванских государств.

Западная Ява, как и в более поздние времена, однако, часто была совершенно независимым государством, самостоятельно поддерживавшим дипломатические отношения с Китаем. Первой в этом списке стоит Хэлодань, направлявшая в Китай посольства в 430—452 гг. Первое же послание царя Хэлодани (имя которого в китайской транскрипции звучит как Цзяньгань), доставленное в 430 г. императору Вэнь-ди послом по имени Пинаен², носит весьма драматический характер:

«Моя страна некогда имела большое население и процветала. Моей стране никогда не угрожали другие страны. Но теперь положение изменилось и мы ослабли. Мои соседи наперебой атакуют меня. Я прошу Ваше Величество оказать мне свое покровительство. Я надеюсь также, что не будет ограничений и препятствий нашим купцам, прибывающим и убывающим (из Китая). Если Вы сжалитесь надо мною, я надеюсь, что Вы пошлете посольства с приказом этим странам не вредить нам, так что репутация-Вашего Величества, как защитника слабых, станет известной повсюду. Я посылаю к Вам двух доверенных чиновников. Я надеюсь, что Вы прикажете чиновникам Гуаньчжоу отправить обратно мой корабль и не позволите им грабить и повреждать его. В дальнейшем я желаю присылать посольства каждый год»

[928, с. 150].

Император Вэнь-ди не мог оказать дальнему просителю сколько-нибудь существенной помощи. Половина его страны была занята кочевниками, и он в это время как раз предпринимал последнюю бесплодную попытку отвоевать север Китая. Царь Цзяньгань остался наедине со своими проблемами. В 436 г. ко двору Вэнь-ди снова приезжает тот же посол Пинаен, и выясняется, что за прошедшие шесть лет в Хэлодани сменилось по крайней мере два царя. Новый царь Пишабамо³ (неизвестно, кем он приходился Цзяньганю) просит помощи, только жалуется он уже не на анонимных врагов, а на собственного сына, который согнал его с трона, и просит прислать оружие. Еще одно посольство из Хэлодани прибывает уже в следующем, 437 г., но, по-видимому, также без всякого результата. Последнее посольство из Хэлодани прибыло ко двору Вэнь-ди в 449 г. Затем название этой страны навсегда исчезает из китайских анналов.

С этим исчезновением, возможно, связана надпись, найденная на Западной Яве, которую по палеографическим признакам датируют примерно 450 г.

Надпись, сделанная рядом с отпечатками ног в камне, символом власти над земной поверхностью, гласила:

«Знаменитым, щедрым, праведным был несравненный царь, который правил Тарумой. Имя ему было Пурнаварман. Его славная броня была непроницаема для стрел его многочисленных врагов. А это – отпечатки его ног, всегда искусных в уничтожении вражеских городов, ног, которые были благодетельны к князьям, преданным (ему), но обращались как дротики против его врагов»

[928, с.221].

Это была, видимо, фиксация нового гегемона Западной Явы. Власть Тарумы над этой областью длилась более двух столетий. Последнее ее посольство в Китай отмечено в анналах под периодом 666—669 гг. После этого Западная Ява, видимо, была захвачена империей Шривиджайя, центр которой находился на Суматре, и вновь обрела самостоятельность уже за пределами хронологических рамок данной книги.

Что касается Центрально-Восточной Явы, которую заселял этнически однородный массив собственно яванцев, то здесь в первой трети V в. продолжало существовать государство Ява I (Явадвипа)⁴. В конце 413 г. Явадвипу посетил китайский монах Фа Сянь, возвращавшийся морем после пятнадцатилетнего паломничества к буддийским святыням Индии. Он провел здесь пять месяцев, дожидаясь благоприятного ветра, чтобы плыть на родину. Страна эта произвела на ревностного буддиста Фа Сяня самое неблагоприятное впечатление. «Здесь процветают различные формы заблуждений и брахманизма, – пишет он, – а буддизма так мало, что практически не о чем говорить» [652, с.113].

Очевидно, как буддист, Фа Сянь не мог рассчитывать на радушный прием в Явадвипе. В мае 414 г. Фа Сянь наконец смог сесть на крупный корабль (он вмещал более 200 пассажиров), направлявшийся в Китай, но неприязненные отношения буддистов и индуистов в Явадвипе наглядно проявились и на борту судна. Когда корабль уже почти достиг Китая, разразился страшный шторм, который унес его далеко в сторону от обычного курса. Брахманы, находившиеся на корабле, пришли к убеждению, что шторм накликал буддийский колдун, и потребовал высадить Фа Сяня на первый попавшийся необитаемый остров. Китайского монаха спас шкипер, который решительно заявил» что китайский император тоже буддист и строго спросит с брахманов за такое самоуправство [652, с.113—114].

Несколько лет спустя, однако, религиозная ситуация в Явадвипе решительно переменилась. В начале 20-х годов буддизм стал государственной религией этой страны. В беллетризованной китайскими летописцами и дошедшей до нас форме это произошло так.

Принц Гунаварман (367—431) в 397 г. должен был наследовать трон Кашмира. Но он отказался от царской власти, принял монашество и отправился на Цейлон, один из главных центров буддизма в то время, и прожил там много лет в деревне Цзи-боли (в китайской транскрипции) [561, с. 155].

Между тем мать царя Шэпо (Явы) однажды ночью увидела сон. В царство на летающем корабле прибыл некий монах. А наутро она увидела его наяву. Это был Гунаварман, решивший начать проповедовать буддизм на Яве. Пораженная тем, что ее сон сбылся, царица-мать тут же перешла в буддизм. Вскоре под ее влиянием буддизм принял и царь Явы (китайская транскрипция его имени – Подоцзя). Царь, надо полагать еще молодой человек, с ревностью неофита принимал все заповеди буддизма буквально. Когда некие враги вторглись в его царство, он оказался в большом затруднении. Ведь согласно Будде, нельзя отнимать жизни ни у кого из живых существ. Он обратился с вопросом к Гунаварману: «Не будет ли противно религии бороться с этими врагами?» Бывший принц авторитетно разъяснил ему, что заповеди, конечно, надо соблюдать, но наказывать разбойников тоже надо. После этого царь отправился на войну и отразил натиск агрессоров. Вслед за этим он постепенно распространил буддизм на все свое царство. Не исключено, что и эта акция не обошлась без применения силы. Червь сомнения, однако, продолжал грызть царя, и, выполнив эту задачу, он сложил свои полномочия и объявил, что уходит в монахи. Министры никак не хотели отпускать в монахи такого способного царя и долго уговаривали его остаться на троне. Подоцзя в конце концов согласился, но с непременным условием, чтобы во всем царстве перестали убивать живых существ [561, с.155—156]. Поступаться свежеусвоенными принципами он никак не желал.

Все это принесло большую славу Гунаварману, инициатору религиозных перемен в царстве Ява. В 424 г. император Вэнь-ди по просьбе китайских монахов направил к царю Подоцзя посольство с приглашением Гунаварману посетить Китай. Гунаварман не сразу откликнулся на это предложение, но в 431 г. прибыл наконец в китайскую столицу Нанкин, где несколько месяцев спустя умер. Примерно в это же время зашла звезда Царства Ява I. В 435 г. прибыло последнее посольство из этой страны, а в 442 г. гегемоном на Центрально-Восточной Яве становится царство Похуан (или Бохуан), которое почти за четверть века (442—466) направило в Китай восемь посольств.

Параллельно с развитием государственности на Яве развивался другой очаг цивилизации, включавший в себя Суматру и Малайю. Поскольку для правителей этой зоны главной задачей был контроль над Малаккским проливом, то гегемон в этой области обычно был верховным правителем и суматранского и малайского берегов этой важной торговой артерии.

Рассмотрим политическую географию Малаккского п-ова и прилегающих районов во II—VII вв. н.э., как она дается в разных источниках (см. табл. I).

Кан Тай в своей работе перечисляет царства, которые захватил или хотел захватить Фань Ши-мань, в следующем порядке: 1. Цюйдукунь; 2. Цзючжи; 3. Дяньсунь; 4. Цзиньлинь. Есть ли это описание определенного маршрута флота и войска Фань Ши-маня или же географические названия здесь перечисляются в произвольном порядке?

Свидетельствует буддийский монах Бодхибхадра, совершивший путешествие в Фунань:

«Двигаясь на север из Гоин (Суматра), через месяц я достиг царства Гоу-чжи (одно из названий царства Цзючжи). Затем, пройдя на север еще 11 дней, я достиг царства Суньдянь (вариант названия Дяньсунь). А из Суньдяня, двигаясь в северном направлении, я за 30 дней достиг царства Фунань»

[912, с.19].

В «Суй шу», истории династии Суй (589—618), дается сходный перечень стран, лежащих на западном берегу Сиамского залива. Там говорится:

«...Царство Беньду (также называемое Баньду), царство Дукунь (также называемое Ду-я), царство Цзюли (также называемое Цзюя) и царство Бисун расположены напротив Фунани на другой стороне великого залива Цзиньлинь и на 3 тысячи ли южнее. Сельское хозяйство у них такое же, как и в стране Цзиньлинь»

[912, с.22].

В списке островов Юго-Восточной Азии И Цзина (671—695) перечисление идет в таком порядке: Получже (Барос, Северо-Западная Суматра), Молою (Малайю, Центральная Суматра), Шилифоши (Шривиджайя, Юго-Восточная Суматра), Мохосинь (Западная Ява), Хэлин (Центральная Ява), Даньдань, Пеньпень, Поли (Восточная Ява и Бали), Цюэлунь (или Куньлунь – Малые Зондские о-ва), Фошипуло (Виджайяпура, Западный Калимантан), Ошань (Сулавеси), Моцзямань (Филиппины) [928, с.185]. В этой цепочке стран, тянущейся с запада на восток, Даньдань и Пеньпень (вариант – Паньпань) помещены между Центральной и Восточной Явой. Маршрут здесь как бы делает дугу на север, захватывая Малаккский п-ов, при этом движется сначала с юга на север, и поэтому Даньдань соответствует южной части Малаккского п-ова, а Паньпань – северной.

Если мы учтем и «Перипл» Птолемея, описывающий побережье Юго-Восточной Азии, начиная с границы с Индией на северо-западе, то получим такую картину. Устью  р. Бесунги и эмпорию Бесунга у Птолемея будут соответствовать Бисун в «Суй шу» (589—618) и Шрикшетра (Бирма) у Сюань Цзана (648) и И Цзина (671—695); г.Берабы – Цзиньлинь у Кан Тая и Дваравати (Южный Таиланд) в источниках VII в.; г.Самарада на восточном берегу Малаккского п-ова – Дяньсунь Кан Тая, Сундянь Бодхибхадры, Пеньпень И Цзина, Паньпань Ма Дуань-линя. По местоположению птолемеевский город вполне соответствует современному таиландскому городу с названием Накхонситхаммарат (по-малайски – Лигор). Паньпань, стало быть, занимал северную, таиландскую часть Малаккского п-ова.

Городу Коли (на восточном берегу Малаккского п-ова) у Птолемея соответствует Цзючжи у Кан Тая, Гоучжи у Бодхибхадры, Цзюли в «Суй шу», Камаланга (Камаланка) у Сюань Цзана, Лангкасука у И Цзина и Ма Дуань-линя. Столица княжества Лангкасука, лежавшего на границе современного Таиланда и Малайзии, находилась в районе современного таиландского города Сонгкхла (по-малайски – Сингора). Эмпорию Сабана (Золотая) у Птолемея (на юге Малаккского п-ова) соответствуют – Цюйдукунь у Кан Тая, Дукунь в «Суй шу», Даньдань у И Цзина, Лоюэ у Ма Дуань-линя и Цзя Даня (около 800 г.). И наконец, реке Паланда, устье которой, как и эмпорий Сабана, находится у Птолемея на крайнем юге Малаккского п-ова, соответствует Баньду (или Паньду) в «Суй шу».

Итак, мы видим, что перечисляемые страны у всех авторов II—VIII вв. н.э. были выстроены в строгую цепочку, которая шла с севера на юг или с юга на север. Перечисление Кан Тая, как мы видим из таблицы I, шло с юга на север. Хотя, казалось бы, для Фань Ши-маня было более естественно наступать на Малаккский п-ов по суше через территорию нынешнего Таиланда и спускаться по полуострову с севера на юг, он поступил наоборот. Как сообщают китайские источники, «Фань Ши-мань построил большие суда, пересек обширный океан (Южно-Китайское море. — Э.Б.) и завоевал более десяти Царств, в том числе Цюйдукунь, Цзючжи и Дяньсунь» [769, с.265]. Ему пришлось строить крупный флот и входить в другие расходы потому, что на сухопутном пути на Золотой полуостров бежала страна Цзиньлинь (Золотой рубеж), предшественница Дваравати. Она, очевидно, потому и называлась Золотой рубеж, что запирала вход в золотоносные районы Южного Таиланда и Малаккского п-ова.

Завоевать Золотой рубеж Фань Ши-маню так и не удалось. Эту задачу, находясь уже на смертном одре, он поручил своему наследнику Фань Цзинь Шэну.

После распада Фунани на Малаккском п-ове образовалось два независимых государства – Паньпань и Даньдань.

О Паньпань говорилось в IV главе («Таиланд»). Что же касается Даньдань, китайская энциклопедия VIII в. «Тун дянь» сообщает, что это царство расположено на северо-западе от Дваравати и на юго-востоке от о-ва Хайнань. Поскольку ни одна точка на земле не может одновременно находиться на северо-западе от Дваравати (Южный Таиланд) и юго-востоке от Хайнани, ясно, что здесь описка. Надо читать наоборот – царство Даньдань находилось к юго-востоку от Дваравати и северо-западу от Хайнани. Даньдань во всех перечисленных китайских источниках находится в паре с Паньпанем. Свои посольства в Китай они часто посылали в один и тот же год и однажды даже направили в Китай совместное посольство. Все это говорит о большой политической и территориальной близости двух стран.