Текст книги "Самарская область"

Автор книги: Э. Дмитриева

Соавторы: П. Кабытов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)

калмыцких зимовий располагались селения хлебопашцев: мордовская деревня Благовещенский

(Верхний) Сускан, Чувашский Сускан, русское село Курумоч и другие. Надежды на оседание

калмыков на землю не оправдались. В XIX столетии кочевников перевели на жительство в

оренбургские степи.

К югу от р. Самары некрещеные калмыки продолжали кочевать до начала 1770-х гг.

Продолжались конфликты с земледельческим населением из-за сокращения кочевых пастбищ,

потрав у крестьян лугов, полей и угона их скота, других взаимных обид. Однако в этом соседстве

были и положительные стороны, проявлявшиеся в активном обмене продуктами ремесла,

земледельческого и скотоводческого хозяйства. Но судьбой народов часто распоряжаются не они

сами, а их правители. Калмыцкую знать раздражало вмешательство царских властей в их дела,

зависимое положение от российских чиновников, страшила утрата собственного авторитета и

привилегий. Кочевые феодалы приняли трагическое для своих подданных решение об откочевке

на родину предков, в Джунгарию. В 1771 г. основная часть некрещеных калмыков отправилась с

берегов Волги в пределы Китая, куда дошли из них лишь немногие из-за изнурительного пути и

нападений других кочевников.

Земледельческое освоение

Исход калмыков стимулировал быстрое освоение заволжских степей, так как сравнительно

малочисленное башкирское и казахское население не могло занять освободившиеся пастбища,

которые все активнее стали обращаться в крестьянские пашни и сенокосы. Традиционная

территория башкирских кочевий к тому же сама продолжала сокращаться. До 1736 г. действовал

закон, запрещавший куплю-продажу башкирских земель. После его отмены башкиры быстро

распродали свои дальние кочевья в Поволжье, ограничившись территорией внутренней Башкирии.

Часть этих земель приобреталась государственными крестьянами, но в основном их скупали за

бесценок помещики и затем переводили туда своих крепостных. Блестящее литературное

описание того, как заключалась такая сделка, открывает «Семейную хронику» С. Т. Аксакова, в

которой дана великолепная по художественному мастерству и исторической точности картина

жизни русских переселенцев, помещиков и крестьян, в Заволжье конца XVIII века.

К началу последней четверти XVIII в. были освоены уже немалые пространства нашего края

за исключением крайних южных и юго-восточных районов, где оседлого населения практически не

было. На той территории волжского Левобережья и Заволжья, что лежала между бассейнами

Черемшана и Самары в 1760-е гг., проживало уже около 100 тыс. человек. Из них дворяне и

чиновники составляли 1% населения, горожане 2%, военно-служилые сословия (казаки, калмыки,

Черкассы, отставные военнослужащие) 20%, крестьяне 77%. Пестрым был национальный состав.

На долю русских приходилось 44%, народов Поволжья (татары, чуваши, мордва) 46%, калмыков

более 8%, украинцев более 1% жителей.

Если в начале XVIII в. пашенного земледелия в Заволжье и даже в окрестностях самой

Самары практически не было, то в течение столетия оно распространилось очень широко. В

основном крестьяне для собственного употребления сеяли рожь и овес, но росли посевы под

пшеницей, которая главным образом шла на продажу и производилась на помещичьих полях.

Выращивались также ячмень, просо, гречиха, горох, лен, конопля.

Разнообразие культур помогало крестьянину выжить в условиях резко континентального

климата с его частыми засухами и другими погодными перепадами. Труд земледельца подвергался

здесь большому риску. Простое увеличение площадей под одной сельскохозяйственной культурой

или даже тщательная подготовка почвы под ее посев не снижали степени риска. Выход крестьяне

находили в засеве нескольких участков хлебами, которые по-разному переносили засуху,

заморозки на почве, болезни и т д.

Основными орудиями труда оставались в крестьянском и помещичьем хозяйстве соха,

борона, серп и коса. Для подъема новых земель использовался тяжелый плуг и его поволжская

разновидность – «сабан». Но для работы с ним требовалось от трех до пяти и даже шести

лошадей, что было под силу только зажиточному крестьянину. Впрочем, хозяйств, богатых скотом,

было немало в крае, изобиловавшем пастбищами и сенокосами. Обычно на крестьянском или

казачьем дворе имелись две-три лошади, но нередкими были случаи, когда у одного хозяина было

и 10, и 20, и еще более коней. Распространено было также овцеводство, молочное

животноводство, выращивание свиней и домашней птицы.

И в селе, и в городе занимались огородничеством Набор обычных огородных и бахчевых

культур включал огурцы, редьку, репу, свеклу, морковь, капусту, хрен, арбузы, тыкву, дыни. Кроме

того, украинцы Кинель-Черкасской слободы выращивали табак, а горожане Самары – горький

стручковый перец, который здесь называли «горчицей». Но сады в Самарском крае в XVIII в. были

редкостью. Исключение составляли отдельные помещичьи усадьбы, а также г. Сызрань,

окрестности которого славились яблоневыми садами. Бортный лесной промысел в этом столетии

начал вытесняться пасечным пчеловодством.

Промышленность и торговля

В экономике страны в XVIII в. примечательным явлением был рост производства

промышленной продукции на рынок, что наблюдалось не только в городах, но и в селах. Крестьяне

нашего края занимались столярным, гончарным, кожевенным, колесным и другими промыслами.

Основными центрами ремесла все же выступали города В Сызрани были развиты портняжное,

плотницкое, шапочное, рукавичное, калачное, хлебное, сапожное, кузнечное, серебряное,

масляное, красильное, шерстобитное, овчинное, скорняжное и переплетное дело. Ремесленники

различных специальностей работали в Самаре, а жители ее пригорода Алексеевска добывали

белый известняковый камень и изготавливали из него различные поделки.

На территории Самарского края также возникли предприятия мануфактурного типа, но они

были связаны в основном с добывающей промышленностью, переработкой сельскохозяйственного

и лесного сырья. Производство соли на Самарской Луке в начале XVIII в. прекратилось, но зато

активно развивалась добыча серы, необходимой для русской военной промышленности.

Первоначально здешним центром производства серы стал Сергиевск, где по инициативе Петра I

были устроены три завода, получавшие серу из здешних источников. Однако эффективность этого

способа добычи была не очень велика, заводы стали закрываться. Один из них был переведен на

Волгу, где почти напротив г. Самары за Гавриловой Поляной были обнаружены залежи

самородной серы. Там и был построен Серный Городок с жилыми домами для работников и

производственными помещениями для обогащения, очистки серы. В 1765 г. работы на этом заводе

также прекратились и больше не возобновлялись, несмотря на некоторые попытки позднее

вернуться к разработке данного месторождения.

Большинство мануфактур нашего края возникало в помещичьих имениях, где использовался

подневольный труд крепостных крестьян. Чаще всего это были винокуренные заводы, текстильные

и химические предприятия, небольшие кожевенные, салотопенные, мыловаренные, овчинные,

свечные и другие заведения по переработке сельскохозяйственного сырья. Так, в селах Успенском

и Михайловка Самарского уезда работали суконная фабрика и «красочный завод» подполковника

Зубкова, их обслуживали всего около 40 человек мастеров и работников. В селе Усолье у В. Г.

Орлова действовали предприятия по производству спирта, сала, мыла, свечей и даже

чугуноплавильная домна. У ею брата А. Г. Орлова-Чесменского в Новодевичьем и Екатериновке

крестьяне определялись к работе на кирпичном заводе, обязывались добывать известь и

алебастр.

С развитием сельского хозяйства и промышленности росла торговля. К 1767 г. в Самаре

(вместе с Алексеевском) насчитывалось в купеческих семьях 437 взрослых мужчин и сыновей, в

Сызрани их было 1194, в купеческой слободе Ставрополя 129. Наряду с городами торговля велась

в крупных селах. По данным 1765 г., в Новодевичьем ярмарки проходили в мае, июне, июле. Для

торговцев там были построены лавки и многочисленные амбары, которые сдавались помещиком в

аренду и приносили ему немалый доход.

Две самарские торговые площади, которые назывались Верхним и Нижним рынком,

занимали более 9 га. Торговля шла на них по воскресным дням. Приезжий люд, особенно

крестьяне, продавали свою продукцию «с возов», «со стругов», «с полков». Городские купцы

торговали в лавках, в основном, товарами, закупленными на больших общероссийских ярмарках.

Лишь малая часть товарооборота приходилась на дорогие привозные из-за границы шелковые,

суконные и льняные ткани, чай, кофе, виноградные вина. В обмен Самара поставляла прежде

всего хлеб, рыбу, скот, кожи, скупленные торговцами у крестьян, казаков, кочевников. Продукция

немногочисленных самарских ремесленников не играла в торговле заметную роль.

Обычным ремеслом и источником дохода для граждан были содержание приезжающих сюда

торговцев и хранение их товаров. В 1765 г. свои дворы для этих целей предоставляли 27 жителей

Самары, и еще 25 человек содержали вскладчину 4 городских постоялых двора. С обслуживанием

торговли был связан гужевой извоз. На собственных лошадях жители городов и многих сел

нанимались к возке различных ремесленных и мануфактурных изделий из Москвы, сафьяна,

конской упряжи и других кожевенных товаров из Казани, рыбы и соли с Яика, вывозили продукцию

самарских серных заводов. Многие работали на судах и волжских пристанях. Около половины

посадских жителей Самары не имели своих мастерских и лавок, а потому работали в основном по

найму, 30% горожан занимались ремеслом, 20% – торговлей.

Падало постепенно значение местного рыболовства. Хотя у здешних жителей имелись

собственные рыбные промыслы по Волге, Моче, Иргизу, другим рекам и озерам, но с рынка их

продукция вытеснялась рыбой с Яика (Урала). Торговля ею была более прибыльной для купцов и

сборщиков налогов. В г. Самаре был специальный рыбный двор, где собиралась в казну десятая

часть товара, привезенного с Яика, которая тут же шла в продажу, а выручка поступала в

государственный доход. В обмен на рыбу и икру яицкие казаки получали прежде всего хлеб. С

кочевниками, продававшими скот, кожи, шкуры, изделия из них (тулупы, например),

расплачивались как хлебом, так и товарами, произведенными русскими ремесленниками и

мануфактурами.

Управление краем в первой половине и середине XVIII в.

При Петре I была проведена реформа административно-территориального деления страны и

местного управления. С 1708 г. Самара значится по табелю губерний (новых крупных единиц

административного деления) уездным городом Казанской губернии. В 1717 г. Самара переведена в

Астраханскую губернию, где с 1718 г. входит в состав Симбирской провинции (провинция

–промежуточное звено местного управления между губернией и уездом). Вскоре эта провинция

была передана вновь в Казанскую губернию.

Во главе самарских властей оставался воевода, наделенный очень широкими

полномочиями. В первой половине XVIII в. в городе существовали следующие правительственные

учреждения: воеводская канцелярия, магистрат (или ратуша) – орган городского самоуправления,

крепостная контора по оформлению «крепостей» – различных актов и сделок, таможня для сбора

торговых пошлин. По традиции главные правительственные учреждения и казенные службы

города располагались на территории крепости даже тогда, когда военное значение было ею

утрачено. В 1728 г. здесь размещались воеводская канцелярия, жилые дома воеводы и

коменданта, караульная изба, две конюшни, каменный пороховой погреб, церковь. Самарский

магистрат располагался за пределами крепости в жилой части города.

Вместе с обычными для уездных городов учреждениями в Самаре в первой половине 1730-х

гг. находилась команда тайного советника Ф. В. Наумова, руководившего строительством

Новозакамской линии, а с 1736 г. Разместился штат Оренбургской экспедиции. На последнюю

возлагались задачи закрепления под властью российского монарха обширных территорий

Заволжья и Южного Урала, земледельческого и промышленного освоения этих земель, развития

торговых и политических связей с народами Казахстана и Средней Азии. Сложность задач

требовала и достаточных воинских сил, и опытных инженеров, геодезистов, переводчиков,

коммерсантов, и решительных, гибких, разносторонне развитых руководителей. По своим рангам и

положению командиры Оренбургской экспедиции входили в число высших администраторов

государства наравне с губернаторами.

За время пребывания штата экспедиции в Самаре ее последовательно возглавляли видные

государственные деятели из младшего поколения «птенцов гнезда Петрова» – сподвижников и

последователей царя-реформатора: И. К. Кирилов, В. Н. Татищев, В. А. Урусов, И. И. Неплюев. При

Неплюеве подразделения экспедиции переводятся из Самары в утвержденный на современном

месте Оренбург, который стал в 1744 г. центром обширной губернии.

Во второй трети XVIII в. Самара постепенно теряла свое административное значение. Более

молодые соседние города (Симбирск, Сызрань, Ставрополь, Оренбург) ставятся выше нее по

своим рангам. Самара оставалась уездным городом Симбирской провинции до 1764 г., когда была

переведена в разряд «заштатных», то есть безуездных городов. Села и деревни бывшего

Самарского уезда передавались в Сызранский.

Лишившись собственного воеводского управления, которое было одновременно и военным и

гражданским, Самара оказалась в двойном подчинении властям Казанской и Оренбургской

губерний. Гражданскую власть в городе представляли комиссариат, ведавший сбором податей, и

магистрат, которые находились под контролем вышестоящих органов провинциального и

губернского городов (Симбирска и Казани). Военная власть, в ведении которой находились

оборонительные укрепления, гарнизон, военно-служилое население (солдаты, казаки, отставные

чины), сосредотачивалась в руках коменданта, подотчетного Оренбургу. В 1773 г. был издан указ

об окончательной передаче Самары в Оренбургскую губернию в ранге приписной к г. Ставрополю

слободы.

Реализовать это последнее решение не удалось. Восстание Е. И. Пугачева заставило

правительство Екатерины II для укрепления своей власти на местах поторопиться с проведением

во второй половине 70-х – начале 80-х гг. XVIII в. новой масштабной административной реформы.

От Уложенной комиссии к Пугачевщине

Недовольство тяжелыми государственными налогами, злоупотреблениями и произволом

властей, притеснениями помещиков привело к самому активному участию населения края в

восстании под предводительством Пугачева. За несколько лет до его начала местные жители из

числа горожан, казаков, отставных солдат, государственных крестьян послали своих депутатов в

Уложенную комиссию, которую Екатерина II собрала в 1767 г. для выработки нового свода законов.

Работа этого учреждения закончилась безрезультатно. Надежды низших сословий на изменения в

законодательстве не оправдались, что послужило одной из политических причин их поддержки

восстания.

Некоторые из бывших депутатов Уложенной комиссии стали активными пугачевцами.

Видным повстанческим атаманом был Гаврила Давыдов. Он представлял в Комиссии

«непомнящих родства», то есть беглых крестьян, чью принадлежность помещикам установить не

удавалось, и их высылали на жительство в новые слободы близ Самарской линии. Взятый в плен,

Давыдов был убит офицером в Казанской тюрьме, несмотря на то, что сама императрица

распорядилась сохранить ему жизнь в уважение депутатского звания. К пугачевцам в разное время

присоединялись депутаты самарских горожан (Данила Рукавкин) и казаков (Петр Хопренинов),

отставных солдат, поселенных в крае (Иван Ахтемиров).

Самым видным пугачевским предводителем здесь стал беглый крепостной крестьянин из-

под Бузулука Илья Арапов. 24 декабря 1773 г. его отряд, заняв без боя крепости на Самарской

линии, подошел к самой Самаре. Сторонники самозваного «императора Петра III» ввели в

заблуждение здешнего коменданта, который получил преувеличенные данные о силах повстанцев

и в панике бежал из города, склонили на свою сторону представителей городской и казачьей

общин в лице депутатов Рукавкина и Хопренинова, а также бургомистра Ивана Халевина

(двоюродного брата ближайшего сподвижника Пугачева Тимофея Подурова). 25 декабря в день

Рождества Христова Самара торжественно встретила отряд Арапова крестным ходом во главе со

священниками всех церквей, хлебом-солью, благодарственным молебном. Однако 29 декабря

повстанцы были разбиты подошедшими регулярными правительственными войсками и оставили

город.

Еще одним руководителем восстания в крае стал офицер калмыцкого войска Федор

Дербетев, сын правительницы крещеных ставропольских калмыков. Самым крупным успехом его

отряда стало взятие 20 января крепости Ставрополя. Но и он не смог остановить наступление

карателей. Дербетев, как и Арапов, погибли в боях весной 1774 г. Действия небольших

повстанческих отрядов продолжались в нашем крае до начала зимы.

Административное и земельное обустройство в дворянской империи

Уроки пугачевского бунта были учтены правительством при проведении реформы местного

управления, начатой в 1775 г., которая призвана была укрепить органы государственной власти и

роль в них помещиков. Через десять лет система органов управления и суда была уточнена и

дополнена «Жалованными грамотами» дворянству и городам. Местное дворянство из своей среды

формировало исполнительную власть в уезде, избирая капитана-исправника и заседателей

нижнего земского суда. Город считался отдельной административной единицей. Исполнительную

власть возглавлял здесь городничий, который не выбирался, а назначался вышестоящими

властями. Рядом с ним действовали органы местного самоуправления. Важнейшим из них была

городская дума, в которой председательствовал городской голова.

В 1780 г. было образовано Симбирское наместничество (губерния). В него вошла основная

часть территории Самарского края в составе Сызранского,

Ставропольского, Сенгилеевского и вновь восстановленного Самарского уездов. Восточные

районы нашего края вошли в состав Уфимского наместничества, созданного в 1781 г. и

преобразованного в 1796 г. в Оренбургскую губернию, а южные – в состав Саратовского,

учрежденного в 1780 г.

Другой важной акцией правительства Екатерины II стало проведение Генерального

межевания

для

упорядочения

землевладения,

разрешения

споров по

поводу

сельскохозяйственных угодий, поощрения к заселению и освоению новых территорий. Помещики

были поставлены при этом в самые благоприятные условия, за ними утверждались все, в том

числе незаконно захваченные участки при условии отсутствия споров с соседями. Им выделялись

бесплатно или продавались по доступной цене казенные земли.

Межевая инструкция предусматривала также выделение земель для государственных и

дворцовых

крестьян,

испытывавших

недостаток

в

сельскохозяйственных

угодьях

и

переселявшихся на новые места жительства. Так, село Утевка возникло из четырех поселков,

основанных выходцами как из близлежащей Красносамарской крепости, так и из Пензенской,

Тамбовской, Тульской губерний. Расположенное рядом село Домашку основали украинские,

русские, мордовские крестьяне из Тамбовской, Орловской и Курской губерний. Кроме соображений

материальных, к переселению толкало стремление уйти от религиозных гонений. По Иргизу, Чагре

и Моче возникали поселки старообрядцев и сектантов-молокан.

Отдельные мероприятия из числа предусмотренных Генеральным межеванием начались в

Самарском крае еще до пугачевского восстания. Так, в руки графов Орловых отошли и были

обмежеваны огромные земельные владения на Самарской Луке: Усольская, Новодевиченская,

Аскульская и Рождественская волости-имения. А на новых землях за Волгой были ими заведены в

последней трети XVIII – первые годы XIX вв. села и деревни: Екатериновка, Владимировка,

Покровка, Преображенка, Воскресенка и другие.

В 1797 г. было объявлено о начале Генерального межевания в Симбирской, Саратовской и

Оренбургской губерниях в полном масштабе. Это еще более стимулировало активность

помещиков в приобретении земель. В 1798 г. началась самая громкая в нашем крае тяжба о

земельных межах, в ходе которой граф В. Г. Орлов отсудил у города Ставрополя, крещеных

калмыков и у казны до 30 тыс. га пашни, лугов, пастбищ, леса.

Кроме Орловых, крупными землевладельцами края на рубеже ХVIII-ХIХ вв. были В. И. и Ф.

И. Левашовы (Мазинское имение близ Самарской Луки), В. Б. Бестужев (имения в Сызранском и

Сенгилеевском уездах, а также поселенные на левом берегу Волги деревни Бестужевка и

Якобьевка), Зубовы (на севере Самарского уезда), Самарины и Урусовы (на юге того же уезда) и

другие. Центром административной и хозяйственной жизни вотчины выступала барская усадьба,

включавшая дом помещика, разнообразные жилые, производственные, складские помещения.

Богатство помещика определялось прежде всего числом крепостных, которые работали на

барщине, платили оброк, выполняли другие повинности.

Произвол помещика мог поставить крестьян на грань разорения. В Новом Тукшуме помещик

Плещеев, который пустил на ветер свое прежнее богатство, решил поправить дела за счет

непомерной эксплуатации крестьян на барщине, от которой у тех практически не оставалось

времени для работы на своих наделах. Даже соседи-помещики считали, что Плещеев перегибает

палку и неправильно ведет хозяйство. Не «тягостными» для крестьян, например, считались

порядки в соседнем Старом Тукшуме у В. Б. Бестужева. Там крестьяне работали три дня в неделю

на полевой барщине или на возке дров для винокуренного завода и сена для конского завода или

на производстве кирпича.

Никто не вмешивался в вотчинные дела Плещеева, пока тот, совсем запутавшись в долгах,

не продал имение В. Г. Орлову в 1801 г. Последний был дальновидным и рачительным хозяином,

старался найти меру барщины и оброков, выгодных помещику, но не разорявших крестьян. Он так

наставлял своего управляющего: «Грешно отягощать подданных излишнею работою... Повторяю

тебе иметь благосостояние их на сердце. Польза моя без соблюдения сего более горька будет для

меня, нежели сладка». В селах у Орловых устраивались школы для детей дворовых и крестьян, а

больница в Усолье, которую содержал для крепостных В. Г. Орлов, считалась лучшей в

Симбирской губернии. Но и в имениях этого владельца применялись телесные наказания, нередки

были крестьянские побеги, вотчинная администрация наживалась за счет крестьян, отмечался

недостаток у них еды, скота, одежды и другого самого необходимого.

Укрепившаяся в результате екатерининских реформ государственная власть, осторожность

многих помещиков, вынесших уроки из Пугачевщины, несколько пригасили искры социальных

конфликтов, не давали им разгореться в пожар большого мятежа. Но «золотой век» российского

дворянства, каким оно считало конец XVIII столетия, не мог длиться долго. Отрицательные

стороны крепостного режима становились все более болезненными для страны и очевидными для

общества.

В ЭПОХУ ВЕЛИКИХ РЕФОРМ

Все переворотилось...

Реформы 60–70-х годов XIX века, проведенные в царствование императора Александра II,

оказали сильное влияние на всю последующую историю нашего края. Это была настоящая эпоха

великих реформ, ибо перемены коснулись практически всех – крестьян, купцов, дворян, мещан,

разночинцев. Крепостные получили личную свободу, в уездных и губернских городах прошли

первые съезды земских гласных, возникали новые органы городского самоуправления, новые

суды, уходила в прошлое ненавистная рекрутчина.

Во главе всего этого освободительного дела стоял молодой император, заслуживший

прозвание «Освободитель». Придя к власти в 1855 году, он вскоре понял, что Россия не может

жить по-прежнему, как при его отце Николае I. Воспитанный замечательным русским поэтом В. А.

Жуковским, Александр, хотя и был горячим приверженцем государственной политики отца,

проявил себя последовательным сторонником благотворных перемен при сохранении, конечно,

всей полноты самодержавной власти царя.

Для нашего края, который был тогда экономической окраиной империи, реформы были

особенно важны и необходимы, так как старые порядки сдерживали освоение огромных

плодородных земель на юго-востоке Заволжья. Между тем, Самара все больше и больше

становилась центром хлебной торговли. После превращения ее в центр новой обширной губернии,

экономическое тяготение к ней заволжских уездов резко возросло. Не случайно поэтому наша

Самара стала своеобразной экспериментальной площадкой реформ, опережая в этом деле

многие другие города России.

Успех реформ зависит от тех, кто берется их проводить в жизнь. В то время это были

главным образом люди, облеченные властью, т. е. государственные чиновники. Самой важной

фигурой в губернии был губернатор. Он был поистине начальником губернии (в официальных

документах их так и именовали) и хотя и подчинялся министру внутренних дел, но имел также

право обращаться непосредственно к императору. Ежегодно он составлял «всеподданнейший

отчет» царю о состоянии вверенной ему губернии. Некоторые губернаторы (и самарский тоже)

подчинялись еще генерал-губернатору, в ведение которого входило несколько смежных губерний.

Таким начальником над самарским губернатором был оренбургский генерал-губернатор, но он

очень редко вмешивался в местные дела.

Первым самарским губернатором был энергичный и властолюбивый Степан Григорьевич

Волховский. При нем формировалась местная администрация, сделаны первые шаги в управлении

краем, однако новая губерния с ее огромной площадью, удаленностью уездных центров от

Самары при нехватке чиновников к концу губернаторства Волховского становилась

неуправляемой. Чтобы поправить дела, нужен был человек иного склада, не только

требовательный, но и талантливый организатор. Именно таким оказался самый выдающийся из

самарских губернаторов Константин Карлович Грот. В течение семи лет (май 1853 г. – апрель 1860

г.) его службы в нашей губернии произошли важные перемены к лучшему. Грот был воспитанником

Царскосельского лицея, неподкупным чиновником особых поручений министерства внутренних

дел, наводившим своими ревизиями истинный ужас в губернских администрациях. Он прекрасно

знал не только устройство государственного аппарата, но и ухищрения и уловки чиновников всех

рангов. Несмотря на внешнюю холодность, Грот был романтиком общественно-государственного

дела. Его идеал – гармония нравственных устоев и служебных обязанностей. «Когда нет общей

гармонии, то все не клеится и не ведет к цели», – говорил губернатор. Сам он проявлял

исключительную добросовестность в выполнении служебного долга, чем снискал уважение у

подчиненных и поддержку оренбургского генерал-губернатора.

Новый начальник Самарской губернии был настроен реформаторски. Он входил в число тех

активных членов Русского географического общества, которые под руководством главного

идеолога реформ Н. А. Милютина разрабатывали проект преобразований.

С воцарением Александра II началась подготовка к отмене крепостного права. Было решено

предоставить поместному дворянству право на составление проекта реформы для своей губернии.

Так в каждой губернии появились дворянские комитеты «по улучшению быта помещичьих

крестьян». В состав комитета входили по два представителя от каждого уезда. Кроме того,

правительство назначало от себя еще двоих – так называемых «непременных членов». Грот

добился, чтобы в самарский комитет был назначен недавно вышедший в отставку коллежский

советник Юрий Федорович Самарин. Это был выдающийся деятель эпохи реформ, талантливый

публицист, философ и историк. Он принадлежал к древнему дворянскому роду, землевладение

которого восходит ко временам Ивана Грозного. В Самарской губернии Самарины владели

поместьем с центром в с. Спасское Самарского уезда. Поместье было довольно большим – свыше

двух тысяч крепостных душ.

Юрий Самарин родился в 1819 г. в семье придворных вдовствующей императрицы Марии

Федоровны. Его восприемником стал сам император Александр I. Самарин получил философское

образование в Московском университете и защитил магистерскую диссертацию о Стефане

Яворском и Феофане Прокоповиче. Служебная карьера его, однако, сложилась не очень удачно.

После неосторожных «Писем из Риги», повлекших за собой десятидневное заключение в крепость,

император Николай I уволил его в отставку. По смерти отца, Самарин поселился в своем имении,

что и привело его затем к сближению с Гротом, а затем и к вхождению в самарский дворянский

комитет.

Занятия комитета начались в сентябре 1858 г. и проходили в ожесточенных спорах, которые

выливались подчас в бурные сцены с бранью, угрозами в адрес Самарина и его немногочисленных

сторонников. Чуть было не дошло до дуэли. Положение спас генерал-губернатор, приезжавший из

Оренбурга усмирять разбушевавшийся комитет. Из-за чего же разгорелись такие страсти? Никто из

членов комитета не выступал против самой реформы, ибо воля императора была выражена

вполне определенно. Однако подходы к реформе кардинально различались. Позиция Самарина и

его единомышленников (А. А. Шишков и Д. Н. Рычков) состояла в том, чтобы «улучшить быт

крестьян настолько, насколько это возможно без разорения помещиков». Их оппоненты исходили

из того, чтобы максимально улучшить быт помещиков. В этом смысл всех споров и борьбы в

комитете о размере надела, сумме выкупа, о рекрутских квитанциях и т. п.

Результатом работы комитета явились два разных проекта реформы. Большинство во главе

с Рычковым считало помещика центральной фигурой всей будущей сельскохозяйственной жизни,

меньшинство же во главе с Самариным допускало самостоятельное хозяйственное значение

крестьянской семьи. Ко времени поступления проектов от провинциального дворянства в столице

уже возобладала более радикальная идея освобождения крестьян с полным наделом земли с

выкупом ее у помещика, так что можно говорить о победе меньшинства. В решающий момент на

его сторону встал сам Александр II. 16 мая 1859 г. Ю. Самарин был отозван в Петербург, где ему

была предложена роль эксперта Редакционных комиссий. А год спустя, в апреле 1860 г., Самару

покинул и К. К. Грот.

10 марта 1861 г. в восьмом часу утра в Самару прибыл флигель-адъютант Его Величества

генерал И. В. Гурко. Он имел при себе текст Всемилостивейшего Манифеста. В тот же день по

улицам и на площадях были расклеены объявления о предстоящей назавтра церемонии чтения

Манифеста и благодарственном молебне во всех храмах города. В субботу 11 марта колокола

Вознесенского собора праздничным звоном возвестили жителям Самары о великом событии. Храм