Текст книги "Самарская область"

Автор книги: Э. Дмитриева

Соавторы: П. Кабытов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 41 страниц)

представителей фабзавкомов и профсоюзов, железнодорожного и почтово-телеграфного союзов,

полковых и ротных комитетов. Им удалось добиться поддержки и со стороны гарнизонного Совета

крестьянских депутатов. С большевиками солидаризировались меньшевики-интернационалисты,

эсеры-максималисты, члены еврейских социал-демократических организаций. И все-таки это не

была поддержка всего населения города. Вопрос о переходе власти к Советам решался в штабах

партий и организаций, а не народными массами.

В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

Установление советской власти в губернии

Установление советской власти в стране способствовало обострению социальной

напряженности. Основные жизненные устои изменялись коренным образом. В такой обстановке

усилились противоречия не только между демократическими и социалистическими партиями,

действовавшими в русской революции, но еще больше углубился раскол внутри

социалистического блока.

В Самаре провозглашение 26 октября 1917 г. власти советов и образование ревкома как

временного чрезвычайного властного органа резко сузило ее общественно-политическую базу.

Оттесненные от власти структуры и партии, действовавшие при Временном правительстве, всеми

силами пытались помешать распространению советской власти в губернии. Ожесточенная борьба

за крестьянство и, следовательно, за власть в деревне развернулась на IV Самарском губернском

крестьянском съезде (5-9 декабря 1917 г.). В его работе приняло участие 395 делегатов, избранных

уездными советами крестьянских депутатов и волостными земствами там, где они успели

сформироваться после выборов в октябре 1917 г. Обсуждение вопроса о власти на съезде

началось с взаимного обвинения лидеров советов в контрреволюции. Член исполкома Самарского

Совета рабочих депутатов Николаев заявил, что Крестьянский совет своими выступлениями

против советской власти способствует контрреволюции. В ответ на это председатель Самарского

губернского Совета крестьянских депутатов Панюжев обвинил рабочий Совет в узурпации власти,

отметив при этом, что «нас не уполномочили наши избиратели делать то, что делали большевики».

Представитель гарнизонного Совета крестьянских депутатов солдат Лаврентьев возмущенно

заметил, что губернский Совет крестьянских депутатов в течение 7 месяцев его существования не

выражал волю своих избирателей по всем другим вопросам. Особенно резко он критиковал

руководство исполкома крестьянского Совета за включение в список кандидатов в депутаты

Учредительного собрания И. М. Брушвита, которого 130-й полк исключил из своего состава.

Для голосования по вопросу о власти делегатам съезда было предложено 3 резолюции:

совместная губернского Совета крестьянских депутатов и губернского комитета партии

социалистов-революционеров – набрала 300 голосов; большевиков – 30; левых эсеров – 15. В знак

протеста против принятия антисоветского постановления представители от Совета рабочих и

солдатских депутатов покинули съезд. 9 декабря на съезде была принята резолюция о замене

советской власти Учредительным собранием и формировании центрального исполнительного

органа из представителей всех социалистических партий. Пока же в своей должности был

восстановлен губернский комиссар С. А. Волков и избран новый состав Самарского губернского

Комитета народной власти. Съезд высказался за «отмену частной собственности на землю отныне

и навсегда», объявил ее народным достоянием с передачей в пользование трудового народа без

всякого выкупа. При этом распределением земли между трудовым населением должны были

заведовать центральные и местные органы управления до сельской общины включительно.

Отсюда мы можем сделать вывод о том, что не только большевики, но и эсеры делали ставку в

своей политической игре не на органы самоуправления, а на различные революционные

организации, где они имели влияние. Губисполком Совета рабочих, солдатских и крестьянских

депутатов, как он стал себя называть, не имея в своем составе ни одного представителя от

губернского Совета крестьянских депутатов, воспользовался разобщенностью противников и

объявил: «Комитет народной власти, как избранный лишь частью крестьянского съезда не должен

никем признаваться за власть».

В результате всех этих баталий в ходе борьбы за власть на губернском уровне в сельской

местности функционировали самые разные структуры. В течение ноября 1917 февраля 1918 г. во

всех уездных центрах губернии было объявлено об установлении советской власти, начался

процесс ее организации в волостях и селах. Провозглашение советской власти в уездах произошло

в следующие сроки:

Бугурусланский – 10 ноября 1917 г.

Николаевский – 18 декабря 1917 г.

Бузулукский – 21 декабря 1917 г.

Новоузенский – 10 января 1918 г.

Ставропольский – 28 января 1918 г.

Самарский – 31 января 1918 г.

Бугульминский – 25 февраля 1918 г.

В то же время приступили к работе недавно избранные волостные земства, которые

соперничали с местными советами. При организации волостных земств волостные комитеты,

руководившие крестьянским движением в 1917 г., упразднялись. Советы же на первых порах

включали сельские и волостные комитеты в свой состав на правах земельных отделов. По

аграрному вопросу деятельность волостных земств ограничивалась сбором сведений о

крестьянских наделах, выяснением нужды населения в земледельческих орудиях. Они активно

выступали против захвата и дележа земель, принимали меры против расхищения лесных массивов

вплоть до изъятия и продажи с аукциона похищенного. Такие действия были явным диссонансом

не только политике большевистской советской власти в деревне, но и обещаниям эсеровских

советов крестьянских депутатов.

Так, III Бузулукский уездный крестьянский съезд, состоявшийся 21 декабря 1917 г., уже после

указаний IV Самарского губернского крестьянского съезда на незаконный характер советской

власти, тем не менее, признал «единственными органами власти в центре и на местах... Советы

крестьянских, рабочих и солдатских депутатов». Не принесла успеха попытка исполкома

губернского совета крестьянских депутатов, который специальным обращением от 22 декабря 1917

г. призывал крестьян сплотиться вокруг Учредительного собрания. 2 января 1918 г. он разослал по

губернии телеграмму с требованием «исполнить все постановления IV Крестьянского съезда... и на

созываемые большевиками 5 января уездные съезды представителей не выбирать». Однако,

советская власть, декларировавшая передачу земли в руки крестьян, несомненно, обеспечила

себе их поддержку в начале советского строительства. Например, собрание села Коноваловка

Борской волости Бузулукского уезда Самарской губернии 7 января 1918 г. обсудило вопрос об

организации власти в связи с государственным переворотом и постановило: «признать власть

Советов в лице всего трудового народа как в центре, так и на местах». При этом сельский совет

выбирали по нормам общинного представительства: «из каждой сотни, как от мужиков, так от

женщин, которые имеют право голоса, должны выбрать по два представителя, и таким порядком

село Коноваловка разбилось на 18 сот, т. е. участков, и оказалось 36 представителей, и влить из

инвалидов-солдат 3 человека и из кредитного товарищества, 2 представителя от учительниц, 1

представительницу для организации куль[турно-] просветительской] секции, 1 представителя от

беженцев и всего получилось 43 человека делегатов... таким порядком назначен Совет сельских

крестьянских депутатов... и вся власть крестьянским депутатам...»

Как видим, несмотря на старания политиканов всех мастей, опробовавших четырехчленную

избирательную систему (всеобщее, равное, прямое, тайное голосование) в 1917 году трижды: во

время выборов в городские думы, волостные земства и Учредительное собрание – популярностью

в народе она не пользовалась.

Более того, часть крестьянских съездов еще до созыва Учредительного собрания

оговаривала условия его успешной работы обязательной поддержкой советской власти и ее

первых декретов, «осуществлением и закреплением уже завоеванных позиций». В некоторых

местах начался процесс объединения всех Советов в единую властную структуру. Например, в

Бугурусланском уезде Самарской губернии 10 ноября 1917 г. крестьянский съезд признал власть

Советов. После чего Совет крестьянских депутатов вошел в тесное единение с Советом рабочих и

солдатских депутатов и был избран революционный комитет. Одновременно с установлением

советской власти на местах начался слом аппарата земского самоуправления. Так, Николаевский

уездный крестьянский съезд Самарской губернии (16-18 декабря 1917 г.) совместно с Советом

рабочих и солдатских депутатов избрал «уездный исполком и Совет народных комиссаров в

количестве 15 человек» и постановил упразднить «уездную земскую управу, являющуюся только

тормозом для проведения законопроектов, издаваемых в интересах трудящихся».

Центральная большевистская власть использовала такие настроения крестьян для

закрепления своих позиций и пресечения любых сомнений в ее законности. В. И. Ленин

впоследствии констатировал, что «в России в сентябре – ноябре 1917 года рабочий класс городов,

солдаты и крестьяне были, в силу ряда специальных условий, на редкость подготовлены к

принятию советского строя и к разгону самого демократического буржуазного парламента...». И

действительно, сначала условно, постольку-поскольку поддерживая Учредительное собрание,

крестьянские съезды впоследствии не только не сожалели, но и одобрили его роспуск

большевиками. Это способствовало укреплению советской власти. III Всероссийский съезд советов

рабочих и солдатских депутатов, начавший работу 10 января 1918 г., объединился с открывшимся

13 января 1918 г. III Всероссийским съездом советов крестьянских депутатов. Предварительно

договоренность об этом была достигнута между ЦК большевиков и ЦК левых эсеров. Здесь были

одобрены «все декреты и постановления новой народной Советской власти».

В Самарской губернии для укрепления советской власти ревком сосредоточил в своих руках

всю подготовительную и организационную работу по созыву V губернского крестьянского съезда. К

его открытию 12 января 1918 г. был приурочен губернский съезд Советов рабочих и солдатских

депутатов, соединившийся с крестьянским съездом. В результате на этом форуме «роспуск

Учредительного собрания Советом народных комиссаров» был признан «вполне правильным»,

поскольку оно, «в большинстве своем состоявшее из правых социалистов-революционеров и

кадетов, не признало власти трудового народа в лице Советов, не признало декретов Советов, не

признало завоеваний Великой Октябрьской революции, – этим оно пошло вразрез чаяниям

трудового народа». На самом деле все было совсем не так. Учредительное собрание не только не

успело принять антисоветских постановлений, но, судя по стенограмме его заседаний, и не

собиралось этого делать, а прилагало усилия для поиска совместных согласованных решений всех

партийных фракций по сложным вопросам социально-экономического и политического характера.

Но большевики приложили максимум усилий для того, чтобы опорочить Учредительное собрание,

так как не имели в нем большинства, в связи с чем легитимность их власти могла быть

подвергнута сомнению.

V Самарский губернский крестьянский съезд принял решение не только об объединении со

съездом Советов рабочих и солдатских депутатов, избрал общий исполнительный комитет, но и

заявил о необходимости создания единой советской структуры власти по всей губернии. На

организуемые советские органы от губернского и уездного до волостных и сельских включительно

возлагались обязанности «коренной ломки старых буржуазно-бюрократических учреждений,

полного разрыва с буржуазией и беспощадной борьбы с капитализмом до полного его

уничтожения». 14 января 1918 г. губисполком принял «Декрет о власти в губернии», объявив

советы единственной властью и распустив все органы городского и земского самоуправления. На

следующий день был утвержден разработанный комиссариатом труда проект организации

Самарского городского совнархоза, которому передавались функции упразднявшейся городской

управы.

В течение января – марта 1918 г. шло интенсивное образование волостных и сельских

советов. В ходе этого процесса крестьянские съезды сначала ограничивали деятельность уездных

и волостных земских управ «ведением хозяйственной части под контролем советов, подчеркивая,

что «политическим строем ведают советы». Однако, после разгона Учредительного собрания и

объединения советов, их губисполкомы рекомендовали созывать специально уездные

крестьянские съезды с целью ликвидации земств и сосредоточения всей полноты власти в руках

советов. В связи с этим на съездах принимались решения «реорганизовать земельные комитеты и

сельскохозяйственные отделы земств в отделы народного сельского хозяйства при советах». На

практике, чаще всего реорганизация превращалась в ликвидацию земств и утрату их опыта

организации местных «польз и нужд». Там, где земские собрания или управы пытались

протестовать против актов революционного насилия, они попросту разгонялись вооруженными

красногвардейскими отрядами.

Волостные и сельские советы в Самарской губернии наиболее интенсивно образовывались

в январе – феврале 1918 г. в соответствии с решениями V губернского крестьянского съезда. В

южных уездах губернии, Николаевском и Новоузенском, процесс социальной дифференциации

среди крестьян шел интенсивнее. Здесь было заметно экономическое влияние крупных хуторских

крестьянских хозяйств, составлявших 25-27% крестьянских дворов. Им противостояла значительно

большая по численности группа крестьян-батраков и сельскохозяйственных рабочих. Волостные

советы, с самого начала опиравшиеся на крестьян-бедняков, получили среди них поддержку. В

Николаевском уезде они были созданы в декабре – январе 1917-1918 гг.; в Новоузенском -в январе

– феврале 1918 г. Необходимо заметить, что в этих уездах на крестьянских съездах выносились

резолюции о ликвидации земств. Мотивировалось это «засилием в них буржуазных элементов».

В январе – феврале 1918 г. в основном образовывались также волостные советы в

Ставропольском и Самарском уездах. В процессе советизации они шли за решениями губернской

власти. Так, в Самарском уезде во второй половине января возникло 18 волостных советов, тогда

как до съезда был всего один, в феврале – еще 11. Организация советской власти в деревне

зависела также от соотношения сил в уездном центре, так как территория губернии была очень

обширна и социально-политическая обстановка в разных ее местах существенно отличалась.

Например, в Бугурусланском уезде 9 января 1918 г. уездный крестьянский съезд еще раньше

губернского принял решение об организации советов и передачи им всей власти. В результате к

середине марта во всех волостях уезда действовали советы. Аналогичная ситуация складывалась

в соседнем юго-восточном Бузулукском уезде. А вот в северо-восточном Бугульминском уезде,

граничившим с Уфимской губернией, советы стали образовываться лишь по второй половине

марта. Объясняется это не столько «политической и культурной отсталостью населения уезда», а

скорее примером соседей. Лидеры белого движения отмечали, что из многонационального

населения Поволжско-Уральского региона все, «за исключением башкир, были на стороне

красных».

Одновременно

с

установлением

советской

власти

самарские

большевики,

организовывавшие этот процесс, проводили превентивные мероприятия по дезавуированию очагов

белого движения. Самарская организация большевиков стала центром мобилизации и

концентрации сил для борьбы с казачьими отрядами Оренбуржья. «Как только совершился

переворот и пало Временное правительство, атаман полковник А. И. Дутов, впоследствии генерал,

не признал власти советов народных комиссаров и 26 октября подтвердил это приказом по

Оренбургскому казачьему войску...». Под его руководством «в Оренбурге образовался особый

аппарат – комитет спасения революции, куда входили представители различных сословий,

народностей, организованных группировок и политических партий... Оренбургский пехотный

гарнизон был разоружен казаками по приказу атамана... Было приступлено к формированию

добровольческих отрядов, в состав которых принимались, главным образом, офицеры и учащаяся

молодежь... Для обороны от местных большевиков в станичных районах формировались дружины

из казаков». Если проблем с формированием офицерского состава у белых не было, то

мобилизовать рядовых казаков на борьбу с советами было сложнее. Анализируя ситуацию,

складывавшуюся в казачьих краях, генерал-лейтенант Генерального штаба царской России С. В.

Денисов отмечал: «психология казаков-фронтовиков была изломана... видя повсюду новую

власть... слыша потоки соблазнительных обещаний, казак приносил с собой убеждение, что

воевать казакам со всем русским народом и с солдатами нет смысла, ибо нет прежде всего силы...

как только казаки погружались в атмосферу станиц, или подвергались влиянию своих офицеров...

то нарастало настроение воевать с красными». Однако, обнаруживая свою изолированность,

казаки «уходили сперва в стан нейтралитетчиков... лишь отстаивая казачьи земли, а затем

принимали советскую платформу».

В таких условиях Советское правительство предписывало местным властям действовать

решительно, не дожидаясь указаний сверху. В Самару в конце ноября 1917 г. прибыл

чрезвычайный комиссар Совнаркома П. А. Кобозев для координации действий по уничтожению

казачьих отрядов. Самарский ревком стал штабом по организации превентивного удара.

Самарский губком партии большевиков утвердил следующий план: «Один отряд во главе с

самарской дружиной должен быть направлен к Уфе и Челябинску, с тем, чтобы этот отряд стал

ядром для формирования красногвардейских частей Южного Урала... Другой отряд под

командованием П. А. Кобозева должен быть направлен к Бузулуку для наступления на Оренбург».

Комиссаром отряда, направлявшегося в Челябинск, был назначен помощник комиссара

Самарского гарнизона, начальник губернской охраны революционного порядка, бывший рядовой

этого гарнизона В. К. Блюхер. В состав руководства вошли также члены Самарского ревкома А. П.

Галактионов и М. П. Герасимов. Этот отряд способствовал установлению советской власти в

Челябинске. А. П. Галактионов и В. К. Блюхер вошли в Челябинский ВРК, последний в начале

декабря 1917 г. был избран его председателем. Некоторые члены Самарского ревкома предлагали

центральной власти самой позаботиться о разгроме казачьих отрядов Предуралья, но В. В.

Куйбышев резко пресек такие настроения. Самарский ревком организовывал формирование,

снабжение и мобилизацию дополнительных сил для наступления на Оренбург. К январю 1918 г. он

помог организовать Оренбургский пехотный полк в 700 бойцов, кавалерийский отряд в 70 сабель и

красногвардейский отряд железнодорожников в 160 человек. Бузулукская группировка, которой

командовали балтийский матрос – большевик С. Д. Павлов и чрезвычайный комиссар П. А.

Кобозев, нанесла основной удар на Оренбург с запада. Отряду В. И. Чапаева, сформированному в

Николаевском уезде, была поставлена задача преградить возможность отступления дутовских

частей в сторону Саратова или Самары. 31 января 1918 г. атаман Дутов оставил «Оренбург и с

небольшим офицерским отрядом и правительством отошел к северу – городу Верхнеуральску, где

и возобновил борьбу».

Необходимо отметить исключительный энтузиазм, преданность идеалам, жертвенность и

ожесточенность, которую проявляли первые, пока еще добровольческие части, как красных, так и

белых. И та, и другая сторона чтила своих героев, но они не укрепляли, а разрушали Отечество в

братоубийственной гражданской войне.

Между тем, военные успехи самарских большевиков не стабилизировали их власть в

губернии. Это было связано с общим развалом и разорением страны, которое прогрессировало в

связи с мероприятиями новой власти по насильственному всеобщему переустройству общества.

Главным содержанием экономической политики Советского правительства были постоянные

реквизиции, контрибуции, разверстки, начавшиеся сразу же после прихода к власти большевиков.

Уже в конце 1917 г., когда Самара стала центром организации борьбы против атамана Дутова,

чрезвычайный комиссар П. А. Кобозев требовал «для снабжения революционных отрядов

продовольствием реквизировать имеющиеся запасы мяса, овощей, сахара в городе и его

окрестностях».

Все

попытки

многочисленных

чиновников

свергнутого

режима

противостоять

экспроприаторским мероприятиям советской власти путем проведения забастовок протеста не

имели успеха. Захватив Государственный банк 29 октября 1917 г., большевики предотвратили

финансирование любого сопротивления служащих. Причем, в сфере управления и финансов

последних увольняли вне зависимости от их позиций и заменяли курьерами, сторожами, иногда

кассирами, которые работали под присмотром красногвардейцев. В Самаре 23 декабря были

национализированы и все частные банки.

Еще раньше, чем в центре, сразу же после захвата власти, самарские большевики стали

сурово и методично расправляться со всеми оппозиционными периодическими изданиями,

осуждавшими их действия. 27 октября, в первый же день своей деятельности, Самарский ревком

закрыл газету «Волжский день» и изъял ее типографию для своих нужд. Правда, самарские

анархисты захватили типографию первыми, и специальному комиссару ревкома В. П. Мяги

пришлось с отрядом красногвардейцев выгонять их оттуда. 31 октября 1917 г. председатель

ревкома В. В. Куйбышев предупредил, что любые антисоветские издания не будут допущены к

печати. В результате в течение ноября 1917 г. были закрыты по распоряжению ревкома газеты

«Вечерняя заря», «Земля и воля», «Городской вестник».

Однако, лишив оппозицию гласности, большевики загнали ее в подполье, что обостряло

ситуацию в губернии и, особенно, в Самаре. 30 ноября 1917 г. у входа в Белый дом (ранее

резиденция губернатора, а затем штаб большевистской власти) был убит красногвардеец, рабочий

Трубочного завода М. С. Степанов; в ночь с 14 на 15 декабря в подвале здания произошел взрыв,

от которого погибли еще 8 красногвардейцев и 30 человек получили ранения. Все эти события

ожесточали борющиеся за власть стороны. Вместо решения насущных вопросов организации

хозяйственной жизни, советы занимались формированием красногвардейских отрядов,

создававшихся не только в городах, но и сельской местности. В Самаре работала специальная

комиссия по созданию отрядов Красной армии, и к марту 1918 г. из добровольцев здесь был

сформирован 1-й Самарский пехотный полк, сразу же направленный на германский фронт.

Прилагая все силы для исполнения распоряжений Советского правительства, самарские

большевики использовали, главным образом, чрезвычайные меры. 1 марта 1918 г. губисполком

утвердил «Практические мероприятия в связи со священной войной»: формирование армии на

добровольных началах..., организация вербовочных пунктов в уездах, конфискация частных

капиталов и золотых вещей...»

Такие действия не прибавляли популярности большевикам, и они оказались в меньшинстве

при выборах в губисполком на Самарском губернском съезде советов, проходившем с 13 по 26

марта 1918 г. Победили на этом съезде максималисты, еще более левые, чем большевики.

Максималисты блокировались с большевиками с самого начала борьбы за власть советов в

отличие от колебавшихся левых эсеров, социал-демократов (интернационалистов), бундовцев и

анархистов. Однако, недовольные засильем большевиков в исполнительных структурах

максималисты обвинили их в узурпации власти и заявили, что в советах не должно быть засилья

партий, а необходимо пропорционально представить в них трудящееся население губернии. Лидер

самарских максималистов А. Я. Дорогойченко предлагал съезду не разъезжаться, а объявить его

учредительным и «взять организацию комиссариатов в свои руки». В результате из определенных

съездом 125 членов губисполкома 2/3 мест выделялось крестьянам и 1/3 – рабочим. От каждого

уезда было избрано по 11 представителей, за исключением Бугульминского, избравшего пока 3

человека, так как советы там лишь начали организовываться.

Выступления максималистов против хлебной монополии обеспечили им поддержку крестьян,

а яркие речи на митингах о необходимости уравнительного распределения жилищ, промтоваров и

продуктов питания – привлекали пролетариев. Большинство в губисполкоме еще не давало

самарским максималистам власти в комиссариатах, и они начали активно готовиться к ее захвату,

стягивая в Самару свои дружины из окрестных поволжских городов.

Самарские большевики в это время занимались внутренними распрями, ибо не были едины

в оценке текущего момента, определяемого ратификацией IV Чрезвычайным съездом советов

крайне унизительного для страны Брестского мира с Германией. Руководитель Самарского губкома

большевиков А. X. Митрофанов поддержал заключение этого мира, а председатель ревкома,

делегат VII съезда РКП(б) В. В. Куйбышев отстаивал точку зрения левых коммунистов, осуждавших

«похабный мир». Эсеромаксималистское большинство губисполкома призывало к мобилизации

сил трудящихся и объявлению революционной войны мировому капиталу. Одновременно 28 марта

на заседании губисполкома было решено создать чрезвычайную комиссию по борьбе с

контрреволюцией, направить в волости, недовольные советской властью, вооруженные отряды.

Это сужало социальную базу новых претендентов на власть, но они, как и большевики, считали

для себя необязательным считаться с интересами народа. Получив большинство в губисполкоме,

максималисты, анархисты и левые эсеры объявили о роспуске отрядов Красной гвардии и

смещении комиссаров-большевиков.

Большевики сохранили свои позиции лишь в исполкоме Самарского горсовета, который

возглавлял А. А. Масленников; из губернских структур, как и в декабре 1917 г., они были

вытеснены. Казачьи отряды атамана Дутова вновь появились в юго-восточных уездах губернии:

Бузулукском, Николаевском, Новоузенском. 15 апреля 1918 г. горисполком объявил об организации

горвоенкомата, которому поручил управление всеми воинскими частями и вооруженными

отрядами в Самаре и ее окрестностях. В конце апреля был окружен и разгромлен клуб

максималистов, у которых изъяли 3 пулемета, 24 бомбы, 18 винтовок, 13 шашек, 84 штыка и ящик

патронов. В других местах у них отобрали еще 2 пулемета и 70 винтовок. Горсовет также закрыл

все газеты оппозиционных большевикам сил: «Вечерняя заря», «За свободу», «Курьер», «Наши

телеграммы», «Приволжский край», «Утро Поволжья». 9 мая Самарский комиссариат печати

закрыл газету максималистов «Трудовая республика».

Поскольку губисполком вышел из-под влияния большевиков, губернский комитет РКП(б) 12

мая поручил горисполкому создать «Чрезвычайный революционный штаб» во главе с А. А.

Масленниковым, а 14 мая городское собрание коммунистов обязало всех членов партии, могущих

носить оружие, записаться в боевые дружины. Самара была объявлена на военном положении, но

воинские соединения отправлялись на Урало-Оренбургский фронт. Этим воспользовались

притеснявшиеся анархисты и максималисты, которые 17 мая 1918 г. начали в Самаре восстание,

длившееся двое суток. Оно было подавлено 19 мая дружинниками-коммунистами с помощью

железнодорожников, прибывших из Кинеля, интернационалистов с Донского фронта и отряда

гидроавиации, находившегося в городе.

После этого в Самаре была размещена ставка Урало-Оренбургского фронта, комендантом

города назначен большевик М. С. Кадомцев, а губисполком распущен. Несмотря на подавление

анархо-максималистского мятежа в Самаре, ситуацию в губернии большевики плохо

контролировали, ибо их мероприятия в отношении крестьянства не учитывали социально-

экономических интересов последних.

Обстановка в самарской деревне складывалась драматично уже с весны 1918 г. Надежды

крестьян на действенную защиту их экономических интересов советами оказались призрачными.

Благие намерения большевиков постепенно привлекать крестьян к социалистическому

строительству в деревне, быстро уступили место жесткому диктату, в связи с нежеланием

последних всем жертвовать для новой власти с непонятными им намерениями.

Реализация декрета о земле, принятого 26 октября 1917 г., осуществлялась на основе

единого Закона о социализации земли, утвержденного ВЦИКом 19 февраля 1918 г. Этот процесс

был непосредственно связан с установлением советской власти и в разных местах отличался

своеобразием. В Самарской губернии земель сельскохозяйственного назначения, в том числе

пахотных, было в достаточном количестве, но они неравномерно распределялись по уездам и

волостям, так же, как и численность сельского населения, причем эта зависимость была обратно

пропорциональна. Сами земли также были разного качества. В южных уездах губернии, где земли

было больше, а население меньше, часты были засухи и неурожаи.

5 марта 1918 г. в Самаре была созвана губернская сессия земельных отделов советов, где

обсуждались мероприятия по распределению земель и утверждался план весенне-полевых работ.

Распределение земель, как правило, планировалось осуществить поэтапно: весной – под яровые

посевы; летом – пары под озимые и луга. Сведения о земельных угодьях и их принадлежности,

взятые из окладных книг уездных земств, к весне 1918 г. не соответствовали действительности, так

как в губернии черный передел начался еще летом 1917 г. Кроме того, все искали выгоды для себя

и входили в противоречия с соседями. Крестьяне малоземельных волостей считали себя

обиженными, а потому в некоторых уездах началось создание новых волостей. Крестьяне тех

волостей, где были раньше помещичьи земли, не хотели отдавать их в общий передел, заявляя:

«наш барин – наше все». В южных уездах, где был высок процент отрубников и хуторян, они не

желали свои участки пускать в общий передел, но сами хотели получить дополнительно землю,

считая, что ее нужно давать тем, кто сможет обработать.

Губернские власти пошли по упрощенному варианту: подсчитали все сельское население,

взяли сведения статистического бюро о наличии пахотных земель и установили среднюю норму на

каждую наличную душу. Однако, реализовать этот принцип было непросто. Самарский губернский

съезд представителей уездных и волостных земельных отделов, проходивший 9–11 марта 1918 г.,

потребовал произвести раздел земель так, чтобы они все были засеяны. Были созваны особые

районные совещания, которые занимались отводом земель в такой последовательности: 1)

сельскохозяйственным коммунам, 2) товариществам, 3) сельским обществам и общественным

организациям. Им также поручалось создать отделы снабжения населения сельхозорудиями,