Текст книги "Черный Страж"

Автор книги: Э. Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)

Она едва слышала, что он говорит, перед глазами возникла какая-то пелена.

– Бронвин, – тихо произнес он. – Ты должна сосредоточиться. Иначе эти люди тебя убьют.

Ей захотелось очутиться где-нибудь в другом месте, подальше от этого тесного потайного хода, подальше от человека из Каресии, который стоял рядом…

Тогда Хасим резко ударил ее по щеке.

– Госпожа, я не смогу перебить их всех, если ты будешь стоять и трястись от страха.

Бронвин взглянула на него без гнева, на лице была решимость сражаться до конца. Она сделала несколько глубоких вдохов и кивнула человеку, который вызволил ее из плена.

Сжимая в руках меч, она ждала. Хасим не смотрел в ту сторону, откуда приближались враги; он уперся взглядом в противоположную стену. Девушка услышала, как он шепчет молитву Джаа, Огненному Гиганту.

Они уже различали голоса приближавшихся людей; воины говорили на языке ро – это были Красные рыцари. Бронвин по голосам поняла, что врагов человек пять, и прикусила губу. Бой будет неравным.

Люди говорили между собой небрежным тоном, и она решила, что это просто один из многочисленных патрулей, которые отправили обследовать потайные ходы. Они вряд ли ожидают встретить здесь вооруженных врагов, и девушка несколько приободрилась, сообразив, что преимущество неожиданного нападения на ее стороне. Хасим закончил молитву и прикоснулся губами к клинку криса, затем снова прижался к стене и напряг зрение.

Люди с факелом вышли из-за поворота, и перед беглецами появился рыцарь в доспехах. Он всматривался вперед, за ним следовали еще четверо воинов. Все пятеро были облачены в полные латы, на красных нагрудных плащах виднелся символ Одного Бога.

Бронвин постаралась слиться со стеной за деревянной балкой, скрывавшей ее. Хасим слегка обернулся и улыбнулся девушке, пытаясь успокоить ее. Она вдруг обнаружила, что ей хочется ударить его по лицу, так же как он только что ударил ее, но она лишь слабо улыбнулась в ответ.

Рыцари были совсем близко.

– Воин, ты видишь что-нибудь? – спросил тот, что шел в хвосте цепочки.

Человек с факелом продолжал вглядываться вперед.

– Нет, милорд, похоже, что туннель идет вдоль стены.

Рыцари уже находились совсем рядом, так что Хасим мог был достать до ближайшего из них ятаганом. Человек с факелом поднял руку выше, и пламя едва не опалило лицо Хасима.

– Посмотрим, куда он ведет, – сказал начальник патруля, и рыцари, громыхая железом, двинулись дальше.

Воин с факелом шагнул мимо Хасима, но в следующий момент повернул голову и в изумлении отшатнулся, заметив притаившуюся во мраке Бронвин.

– Милорд… – И больше он ничего не успел сказать, потому что та ударом меча рассекла ему горло.

Кровь брызнула ей в лицо, и рыцарь рухнул на пол. Она рванула из раны свой клинок, но покачнулась вперед – падавшее тело увлекло ее за собой. Четверо оставшихся в живых были застигнуты врасплох и на секунду замерли, когда Бронвин неуклюже повалилась на труп.

Хасим не сразу покинул свое укрытие, подождал, пока второй рыцарь шагнет вперед и окажется напротив него. Тот смотрел на Бронвин и не успел отразить удар криса, зловещее острие вонзилось ему в глаз. Оставшиеся в живых закричали: «Они здесь!» Туннель наполнился шумом, грохотом железных башмаков по дощатому полу.

Хасим, не выпуская рукоять кинжала, толкнул мертвеца назад. Тело убитого с силой врезалось в следовавшего за ним воина, и тот рухнул на пол. Хасим рванул на себя кинжал, кровь фонтаном брызнула из глаза жертвы; Хасим, пригнувшись, бросился вперед. Он перепрыгнул через упавшего и толкнул находившегося перед ним рыцаря на пол, но тот успел задеть каресианца мечом по ноге.

Бронвин увидела, как Хасим, наступив коленом на горло одному рыцарю, взмахнул ятаганом, чтобы отразить выпад второго, направленный сверху вниз. Рыцарь, который повалился на пол под тяжестью тела своего товарища, поднимался на ноги за спиной у Хасима… Он, по-видимому, не заметил Бронвин и уже занес меч.

Она стремительно шагнула к нему сзади, вонзила меч в затылок. Враг рухнул на пол у ее ног.

– Стой на месте! – приказал Хасим, не оборачиваясь.

Ему потребовалось собрать все силы, чтобы удерживать одного из рыцарей на земле и одновременно отбиваться от второго. Только то, что они находились в тесном туннеле, помешало рыцарю как следует размахнуться и нанести каресианцу сокрушительный удар. Тот, который лежал на полу, выпустил из руки меч и попытался сбросить колено Хасима со своего горла.

Последний рыцарь снова взмахнул мечом и хотел пронзить Хасиму грудь. Выпад оказался мощным, но Хасим был человеком ловким, и его, в отличие от рыцарей, не стесняли тяжелые стальные доспехи. Он убрал колено с шеи лежавшего на полу рыцаря, откатился в сторону и врезался в деревянную обшивку стены. Хасим сделал выпад в сторону рыцаря, и ятаган рассек тому ногу.

Вскрикнув от боли, рыцарь замахнулся снова, но потерял равновесие, когда его меч задел деревянную балку на потолке. Острие меча глубоко вошло в дерево, и рыцарь ничего не смог поделать, когда Хасим проскользнул мимо него. Оказавшись за спиной врага, каресианец обхватил его рукой за шею и с почти хирургической точностью вонзил нож в бок человека сквозь щель в доспехах.

На губах рыцаря выступила кровь, Хасим повернул нож в ране и резким движением выдернул его.

Тот человек, которого Хасим придавливал коленом к полу, кашлял, пытаясь перевести дух, и одновременно шарил по полу в поисках своего меча. И в тот миг, когда его рука в железной рукавице нащупала рукоять оружия, Бронвин выступила вперед, и человек поднял голову.

– Рыцарь! – взревел Хасим, и тот отвернулся от Бронвин и уставился на каресианца.

Хасим поднял руку, давая Бронвин знак стоять на месте, а сам шагнул к Красному рыцарю.

Тот проскрежетал:

– Пришло время тебе умереть, каресианский еретик.

– Мне еще не исполнилось ста лет, и гарема с прекрасными женщинами что-то тоже не видно, поэтому если кому-то и пришло время умереть, то только не мне, – резко произнес Хасим.

Рыцарь сделал мощный выпад. Хасим отразил его ятаганом и атаковал противника крисом. Рыцарь схватил врага за запястье и нанес ему сильный удар ногой в грудь. Каресианец отлетел в глубь туннеля.

У Бронвин перехватило дыхание, когда Хасим упал, споткнувшись о труп одного из воинов. Ее короткий меч показался ей таким жалким оружием сейчас, когда перед ней стоял рыцарь с тяжелым клинком, в полном вооружении.

Хасим попытался подняться на ноги, но рыцарь отреагировал мгновенно и снова пнул каресианца в бок. Тот задохнулся, хватая ртом воздух; удар был настолько силен, что он даже выпустил из руки ятаган.

Бронвин показалось на миг, что она увидела в глазах Хасима страх, но он бросился вперед и вцепился в ноги рыцаря. Тот рухнул, и они покатились к стене. Рыцарь выругался и рубанул каресианца мечом по спине; из глубокой раны хлынула кровь. Хасим издал лишь едва слышный возглас, продолжая цепляться за рыцаря руками и ногами, а тот раздраженно рычал, пытаясь высвободить руку для очередного выпада.

Хасим нашел щель между пластинами, защищавшими ногу рыцаря, и, словно дикарь, впился в нее зубами; противник вскинул голову и закричал от боли. Бронвин бросилась к дерущимся; внезапно она испугалась, что Хасим не сможет одолеть этого рыцаря сейчас, когда элемент неожиданности уже был утрачен, однако, когда она наносила удар, рука ее дрогнула, и меч лишь оставил едва заметную зазубрину на нагрудной пластине.

– Я сказал, стой на месте! – заорал Хасим, вонзая свой крис в пах рыцаря.

Тот издал пронзительный вопль, затем вопль резко прекратился, сменился бульканьем, и взгляд воина остекленел.

Хасим оттолкнул убитого в сторону и распростерся на полу; он был весь в крови. Бронвин подбежала к нему и помогла сесть; он привалился спиной к стене туннеля. В основном это была кровь его жертв, однако раны на спине и на ноге оказались глубокими, рваными.

Хасим сделал глубокий вдох.

– Не так уж это легко – убивать людей, правда? – Он улыбнулся и, обхватив Бронвин за плечи, поднялся на ноги, но при этом поморщился от боли.

– Мы живы, а они – нет, так что… ничего трудного в этом не вижу, – произнесла Бронвин.

Он хихикнул и снова поморщился:

– Не смеши меня, госпожа. Мне больно смеяться.

Он осмотрел тела пятерых убитых и прислушался. Стояла полная тишина, однако, глядя на выражение лица Хасима, Бронвин решила, что им следует как можно быстрее убираться отсюда.

– Ты держалась хорошо, милая моя… тот первый рыцарь прямо обделался, когда увидел женщину, тычущую в него мечом.

– Не называй меня так! – отрезала она.

– Мои извинения, госпожа, от потери крови у человека размягчаются мозги, и он начинает говорить то, что думает. – Хасим попытался изобразить улыбку. – Надо идти.

Несмотря на серьезные раны, он двинулся вперед со всей быстротой, на которую только был способен. Бронвин помогала ему, несла его оружие; иногда он опирался на нее.

Завернув за поворот, из-за которого появились рыцари, они увидели лестницу, уходящую вниз, а на нижней площадке – открытую дверь.

– Куда ведет эта дверь? – спросил Хасим.

– Не уверена, наверное, на первый этаж одной из башенок, – ответила Бронвин.

– Ну что ж, у нас нет иного пути – только вниз.

Бронвин помогла Хасиму спуститься, и они остановились в нескольких футах от двери. С помощью девушки он кое-как добрался до стены и тяжело опустился на пол, а она беззвучно приблизилась к дверному проему, чтобы взглянуть, что там.

Дверь выходила в один из переулков, тянувшихся вдоль дальней части городской стены, а дальше Бронвин заметила вымощенные булыжником улицы, ведущие к главной башне. Над городской площадью поднимался дым; там горели погребальные костры. Бронвин огляделась и примерно сообразила, где находится. Поблизости возвышалась башня Бритага Мирового Ворона, бога-покровителя Канарна, а также виднелась эмблема Стальной улицы – скрещенные мечи. В переулке никого не было, и девушка решила, что они, вероятно, недалеко от того места, где потайной ход соединялся с пещерой. Быстро посмотрев направо, налево, она отступила в туннель и закрыла за собой дверь.

Хасим сидел у стены и тяжело дышал. Когда он пошевелился, лицо его исказилось от боли.

– Бронвин… похоже, что этот Красный рыцарь ударил меня как следует. Не думаю, что мне удастся двигаться быстро, кровь хлещет… – Он слабо улыбнулся. – А твое платье уже и без того пропиталось кровью.

Бронвин склонилась над ним и постаралась помочь ему встать на ноги. Он был тяжел, и у нее ничего не получалось.

– Если мне запрещается плакать, тогда тебе запрещается жаловаться… вот так-то, милорд каресианец.

– Во имя Джаа, Бронвин, я ранен, истекаю кровью, ты со мной далеко не уйдешь, – превозмогая боль, пробормотал Хасим.

Она заставила его обхватить себя за плечи и, напрягая все силы, подняла его на ноги. Хасим постарался не вскрикнуть от боли, но рана на спине продолжала кровоточить, и силы его были на исходе.

– Послушай, госпожа, я еще жив, но я в таком виде не смогу тебе помочь. У тебя еще есть возможность выбраться отсюда, если ты будешь двигаться быстро, но со мной… – Он снова привалился к стене.

Бронвин не сумела удержать его, и они оба соскользнули вниз, на землю.

– Я останусь в живых, поверь мне, я выкарабкаюсь… но у тебя и без меня есть о чем подумать, госпожа. К северу от города стоит засохшее дерево, в которое ударила молния. Найди это дерево и иди от него по тропе на запад.

– Заткнись, Хасим. Нам нужно всего лишь отыскать для тебя лошадь, и ты сможешь ехать верхом не хуже меня.

Мысль о том, что ей придется бежать из города одной, приводила Бронвин в ужас, так же как и мысль о том, что Хасим умрет. Он спас ей жизнь тронном зале ее отца, а потом снова, в потайном ходе. Союзники ее семьи либо погибли, либо сидели в тюрьме, либо бежали, и она не могла себе позволить потерять последнего друга.

– Послушай меня, женщина, мне уже приходилось получать серьезные раны, но я до сих пор еще жив, однако помру, если мне придется снова бегать по туннелям. Тебе нужно отправляться на север, а мне нужно найти лекаря; как видишь, сейчас наши дороги расходятся. – Он говорил холодным тоном, словно уже твердо решил про себя, как следует действовать.

Бронвин взглянула на него, пытаясь придумать какое-нибудь возражение, которое бы заставило его уйти из города вместе с ней. Но ничего не приходило в голову. Хасим был человеком умным, обладал развитым инстинктом самосохранения, и она знала: он прав. За свою жизнь ей пришлось видеть мало подобных ран, однако она понимала, что без помощи врача каресианец умрет.

– А потом?.. – спросила она.

– Что значит «а потом»? Говори яснее, женщина. – Глаза его были закрыты, по лицу градом катился пот.

– Я должна найти расщепленное молнией дерево, оттуда двигаться по тропе на запад, а потом? – уточнила она.

Он рассмеялся, но смех сменился кашлем, и в углу рта выступила капелька крови.

– Бронвин, ты хладнокровна, подобно твоему брату. Но сейчас я этому рад. Пересечешь реку, которая служит границей Свободных Земель, а дальше, в нескольких лигах, лежат руины Ро Хейла. Дорога туда занимает две недели, и я не могу обещать, что тебя там ждет теплый прием, но руины эти принадлежат Отряду Призраков. Найди капитана Хоррока по прозвищу Зеленый Клинок и расскажи ему о том, что видела в тронном зале… особенно насчет каресианской волшебницы, не забудь, расскажи все подробно.

Бронвин кивнула и постаралась успокоиться. Одна она могла передвигаться быстро, но без ятагана Хасима и без руки, что держала ятаган, она была уязвима. Бронвин знала, как выбраться из туннелей, и надеялась на то, что Красные рыцари еще не нашли ни пещеру, ни выход во внешнюю гавань. Если они еще ищут ее в переходах вокруг главной башни, у нее остается шанс спастись. Самым трудным делом, она знала, будет найти лошадь; она подумала о конюшнях, расположенных у пристани, – не сгорели ли они во время боя? Если она удалится от города на приличное расстояние, возможно, на одной из дальних ферм ей удастся раздобыть лошадь. Это будет наверняка вьючное животное, не привыкшее к седоку, но ей придется удовольствоваться этим.

– Поторопись, Бронвин. Пока что у рыцарей нет причин пристально наблюдать за северными окраинами, но если они тебя не найдут, то решат, что ты бежала из города. Если они расставят людей с арбалетами на северном крепостном валу, ты не продержишься и получаса, тебя пристрелят или захватят в плен. – У него начинал заплетаться язык, он закашлялся, сплюнул кровь. – Иди, женщина, не раздражай меня своей болтовней.

– Я надеюсь на то, что ты останешься в живых, каресианец, – сказала Бронвин, положив на землю рядом с раненым его кинжал и ятаган.

Она не оглянулась и не услышала ответа, удаляясь по туннелю быстрыми шагами.

Аль-Хасиму, Принцу Пустынь, случалось получать раны и прежде, но он редко оказывался в таком положении, когда найти лекаря было невозможно. Он посмотрел вслед Бронвин, скрывшейся в темноте; он убедил ее в том, что ей удастся покинуть город, однако сам был в этом совершенно не уверен. Эта каресианская ведьма, Амейра, Повелительница Пауков, скорее всего, уже воспользовалась своей темной магией, чтобы выследить молодую женщину, и в таком случае ее схватят через час.

Он сделал все, что мог, чтобы спасти ее, сам чуть не умер, но он многим был обязан ее брату-близнецу и считал его своим другом. Хасим верил, что Бром поступил бы так же, если бы они поменялись местами. И когда он полулежал, привалившись спиной к стене и истекая кровью, ему пришло в голову, что смерть в потайном переходе, в небольшом городе на задворках Тор Фунвейра – совершенно недостойный способ встретить Джаа. Но он улыбнулся при мысли о том, что только что уложил пятерых Красных рыцарей, отделавшись всего парой ран. Они прекрасно демонстрировали свое легендарное боевое искусство на полях сражений, но им не хватало хитрости и коварства людей, которые с детства привыкли полагаться только на свою смекалку.

Отчаяние – сильный стимул к действию… Впрочем, в данный момент, сидя в луже собственной крови, Хасим больше всего сожалел о том, что не сообразил сказать что-нибудь остроумное последнему Красному рыцарю, прежде чем вонзил меч в его мужское достоинство. Хасим гордился тем, что всегда вел себя с определенным изяществом, но сейчас, для того чтобы выжить, ему необходимо было временно забыть об этой своей черте характера.

– Ну, сукин ты сын, давай отрывай свою задницу от пола, посмотрим, как долго тебе удастся остаться в живых, – сказал он себе, уперся руками в стену и медленно поднялся на ноги.

Боль была невыносимой, и при малейшем движении он морщился и охал от напряжения. Хасим давно уже приучил себя терпеть боль, умел переносить ее молча, но сейчас кровотечение еще продолжалось, и он ощущал слабость. Взглянув себе под ноги, он увидел такую огромную лужу крови, что даже пришел в замешательство.

Сняв пояс, он туго обмотал ногу, чтобы остановить кровь. Хасим почти не чувствовал боли, потому что сильно кружилась голова; к тому же наконец-то проснулся присущий ему инстинкт самосохранения. Он сделал несколько неуверенных шагов, держась за стену; наступать на ногу было почти невозможно. С трудом он доплелся до ведущей на улицу двери, которую закрыла Бронвин, и остановился передохнуть. Хасим зажал крис в зубах, однако, к его глубокому сожалению, тяжелый и неудобный ятаган пришлось оставить – он не смог бы унести его с собой.

Он потверже встал на ноги, ухватился за ручку двери, медленно потянул ее на себя. В туннеле было темно, но снаружи светила луна. Хасим услышал треск пламени, но, пригнув голову, чтобы пройти в низкий проем, и оглядевшись, он не увидел, где горит. Он знал, что ему потребуется необыкновенное везение для того, чтобы не наткнуться на какой-нибудь из патрулей рыцарей, заполонивших город.

Как и говорила Бронвин, улица была пустынна. Рыцари занимались своими делами, а оставшиеся в живых жители Канарна, те, кто не участвовал в битве, забаррикадировались в своих домах или забились в церковь брата Ланри.

Хасим сразу сообразил, где находится, узнал Стальную улицу, башню Мирового Ворона и таверну, принадлежавшую человеку по имени Фултон. У Хасима имелись в городе два сообщника; они, скорее всего, где-то скрывались, и где их искать, было непонятно. Он знал, что Коричневую часовню рыцари не тронут и в этом безопасном месте он сможет позаботиться о своих ранах, однако она находилась рядом с внутренней сторожевой башней и наверняка охранялась. Медленно продвигаясь вдоль стены, Хасим оставлял за собой на камнях кровавый след.

Улица не была освещена, и, добравшись до ее конца, он постарался скрыться среди теней и осмотрел перекресток. Посередине рос дуб, огороженный забором, – единственное дерево среди этого каменного лабиринта. Рядом с дубом стояла деревянная тележка, в которой лежало полдюжины трупов жителей Канарна. Хасим осмотрел невысокие каменные дома, окружавшие перекресток; нигде не горел свет, двери и ставни были наглухо заперты. Если в домах и находились люди, то они сидели в темноте.

Ро Канарн еще недавно являлся оживленным прибрежным городом, днем и ночью в нем кипела жизнь, никогда не смолкал шум. Хасим провел здесь немало веселых ночей за бутылкой в компании Магнуса, до того как герцог Эктор совершил роковую ошибку и попытался отделиться от короля Тор Фунвейра. Никто не знал о том, что Хасим находится в городе, когда с южной городской стены раздался тревожный сигнал горна и боевой флот Красных рыцарей появился на горизонте. Четыре дня спустя город казался вымершим и стал похож на склеп; вокруг царила могильная тишина, которую нарушали лишь Красные рыцари и их союзники.

Хасим не предвидел появления флота, однако знал о прибытии каресианской волшебницы. Она незаметно проникла в город за несколько недель до нападения и сообщила в Ро Тирис о планах герцога. Хасим не знал об этом в день, когда услышал сигнал тревоги, он понял это лишь в тот момент, когда увидел их с Риллионом после битвы – они сжимали друг друга в страстных объятиях. Волшебница околдовала Риллиона точно так же, как ее сестра околдовала короля, и теперь, по-видимому, они получили то, что им было нужно, – внимание Алдженона Слезы.

Старший брат Магнуса заплатил Хасиму немало золота, чтобы тот нашел ведьму, но его планы нарушило появление боевого флота Красной церкви. Неясно было, почему именно раненский вождь и каресианская ведьма так ненавидели друг друга, но Хасим после битвы подслушал несколько разговоров, из которых ему стало ясно: Риллион оставил Магнуса в живых потому, что колдунья хотела отправить Алдженону послание.

Сначала Хасим хотел ее убить, но не знал как. Предполагалось, что ни одну из Семи Сестер невозможно убить с помощью железа. Он видел, как его соотечественники пытались прикончить этих женщин мечами, стреляли в них из луков, даже обрушивали на них огромные камни, но все это было бесполезно. Джаа редко наделял людей силой, но Сестрам он даровал способность избегать смерти, даже если они не подозревали о приближении убийц. Аль-Хасим слышал истории о том, как люди прятались на крышах домов, нападали из-за угла, приближались к жертвам неслышно. Но все же ни один удар не попал в цель, и все нападавшие, без исключения, вскоре находили свою смерть.

Лишь одну из Сестер удалось убить: в тот день старый друг Хасима, негодяй-кирин по имени Рам Джас Рами, выстрелил в волшебницу из своего огромного лука и угодил ей прямо в лоб. До сих пор ни Хасим, ни Рам Джас не могли понять, как ему это удалось.

Хасим многого не знал, хотя говорил себе, что осведомленность сейчас имела второстепенное значение. Какая бы игра здесь ни велась, Хасим участвовал в ней против воли, и он позволил себе усмехнуться сквозь стиснутые зубы при мысли о затруднительном положении, в котором оказался.

Он дополз до угла и несколько раз глубоко вдохнул. Брошенная без присмотра тележка была лучшим, на что он мог рассчитывать, хотя Красный рыцарь, которому она принадлежала, наверняка находился где-то неподалеку. Но для того чтобы до нее добраться, требовалось пересечь улицу, а опереться было не на что.

Каресианец постарался собрать последние силы, преодолеть слабость и тошноту и оторвался от стены. Он пошатнулся от боли, и ему снова пришлось привалиться к углу дома. Хасим прикинул, не сможет ли допрыгать до тележки на одной ноге, чтобы не опираться на раненую, но потом решил не рисковать и попробовал снова встать на обе ноги. На сей раз он тоже покачнулся, но не упал и, прихрамывая, двинулся вперед.

Внезапно откуда-то слева донесся звон металла, и Хасим замер, потом упал на мостовую, пытаясь слиться с землей. Каресианец находился как раз на середине улицы, но город был полностью погружен во тьму, и он не сомневался, что беглый взгляд не позволит обнаружить его присутствие.

Оказалось, это лязгали доспехи какого-то Красного рыцаря; человек с пылающим факелом осматривал разрушенное деревянное здание по другую сторону площади, и Хасима загораживал от него дуб. Хасим пополз вперед, стараясь не тревожить свои раны. Рыцарь стоял к нему спиной; он воткнул факел в землю и, наклонившись, копался в обломках досок.

Хасим полз к тележке, подтягиваясь на руках, напрягая остатки сил. Пахло ужасно; он подумал, что трупы лежат здесь уже несколько дней. В основном это были сильно изувеченные тела; судя по размеру и характеру ран, Хасим решил, что эти люди были убиты не мечами, а камнями, выпущенными из катапульт, или погибли под обломками зданий.

Спрятав кинжал-крис под рубаху, Хасим подтянулся на руках, забрался в тележку и улегся на какое-то обезглавленное тело. Он расслабился, изображая мертвеца, и попытался дышать как можно тише.

Через несколько мгновений он почувствовал, что вот-вот лишится чувств, в глазах темнело, голова кружилась от потери крови.

Каресианец пришел в себя, когда закованный в железо Красный рыцарь схватился за ручки тележки и покатил ее. Хасим потерял сознание всего на несколько секунд, однако понял, что никогда еще не находился так близко к смерти. Оставалось надеяться лишь на то, что рыцарь, сам того не подозревая, привезет тележку туда, где Хасим сможет получить помощь. Тележка двигалась медленно, покачиваясь из стороны в сторону, подскакивая на неровной мостовой. Хасим слегка повернул голову и смотрел на город из-за чьей-то распухшей, окровавленной руки, лежавшей сбоку.

Он видел столбы дыма, поднимавшиеся над главной площадью города, они приближались, он чувствовал жар, исходивший от костров. Площадь окружали руины деревянных зданий; лавки и лотки были разобраны на дрова, уцелели лишь каменные дома.

Хасим видел отряды Красных рыцарей и наемников, которые подбрасывали дрова в костер, и группы закованных в цепи немногочисленных пленных. Это были мужчины, женщины и дети – судя по их виду, никто из них не участвовал в сражении, и все они были раздеты до нижнего белья. Наемники хохотали и издевались над пленными, размахивая руками, ногами и головами мертвых, как военными трофеями.

Один из них выкрикнул: «Это был твой брат?» – и какая-то женщина разразилась рыданиями.

Рыцари, занимавшиеся кремацией тел, не обращали внимания на поведение наемников, некоторые из них даже присоединялись к издевательствам. Несколько наемников разглядывали молодых пленниц и громко спорили, кому достанется та или иная девушка. Это были ублюдки из отряда сэра Халлама Певайна, самые низкие и отвратительные негодяи.

Несколько рыцарей, которых Хасим принял за командиров, стояли на опущенном подъемном мосту, который вел в сторожевую башню. Они смотрели на то, что творилось внизу, и на их лицах застыло неодобрительное выражение. Многие из тех, кто занимался кострами, были не солдатами, а, так сказать, рабами Красной церкви, отданными в услужение после рождения, и поведение их отнюдь не радовало настоящих рыцарей.

Хасим заметил одного человека в кожаных доспехах – он насиловал молодую женщину, и Красный рыцарь-лейтенант, застав его за этим, перерезал ему горло. Другой солдат выбил зубы старику, и рыцарь швырнул его на мостовую и проломил ему череп железным башмаком.

– Не сметь оскорблять пленных! – крикнул старший рыцарь с подъемного моста.

Хасиму за свою жизнь приходилось видеть много боли и смерти; он бывал и наемником, и бандитом, и даже вором, но то, как завоеватели обращались с жителями Канарна, вызвало негодование даже у него. Командиры, пытавшиеся остановить насилие, судя по всему, обладали какими-то остатками чести, но Хасима это не слишком трогало; того, что он увидел, было достаточно, чтобы он пожелал истребить их всех до единого.

Телега ехала вдоль края площади, и Хасим обратил внимание на лучников, которые расхаживали по крепостной стене внутренней башни. Они разошлись в разные стороны, а потом снова появились на парапете городской стены; он сообразил, что они собираются патрулировать укрепления с северной стороны и могут заметить Бронвин, когда она поскачет по направлению к равнинам. Она была отличной наездницей, но арбалетная стрела летит быстрее любой лошади, и рыцари наверняка схватят девушку.

Хасим испустил тяжкий вздох и сплюнул отвратительную на вкус кровь. Он не мог ничем помочь Бронвин, однако при мысли об угрожавшей ей опасности у него учащенно забилось сердце и боль, причиняемая ранами, отступила. На несколько кратких мгновений у него прояснилось в мозгу. Рыцарь катил тележку мимо высоких стен внутренней крепостной башни, и Хасим мог видеть окна тюремных камер, располагавшиеся в нескольких футах над мостовой. Стены были толстыми, и в башне имелось три уровня подземных камер. Каждое окошко, забранное решеткой, находилось в нижней части неглубокого желоба, куда бросали еду. Так кормили заключенных раненские лорды, которые владели этой крепостью много лет назад.

Хасим моргнул; воздух дрожал от жара костров и запаха смерти, но он сквозь эту пелену различил ряд тюремных окошек. В некоторых виднелись вызывающие лица узников, сохранивших остатки своих доспехов. Другие камеры, судя по всему, были пусты, а может, пленники умирали или уже умерли. У Хасима появился шанс; если бы он сумел определить, в какой камере содержится отец Магнус, тогда раненский жрец призвал бы на помощь Рованоко, чтобы исцелить раны Хасима.

Но телега удалялась от главной площади; Красный рыцарь направлялся в южную часть города, чтобы продолжать собирать мертвых. Хасим выпутался из кучи тел спиной вперед и замер на краю тележки. Никто не обращал внимания на груду мертвецов, и он напряг все тело, приготовившись броситься на булыжники мостовой. Он решил, что упадет на землю на противоположной стороне городской площади, и, если будет двигаться быстро, у него окажется шанс остаться незамеченным.

Хасим задержал дыхание и скатился с повозки, прикусив губу, чтобы не вскрикнуть от боли. Красный рыцарь продолжал идти дальше, не заметив, что одно из мертвых тел подало признаки жизни. Хасим очень медленно пополз по направлению к тюремным окошкам. Он уже не чувствовал раненую ногу, и вообще большая часть тела у него онемела. Ему было очень холодно; он понимал, что это приближается смерть.

Очутившись у подножия стены, он заполз в тени и, цепляясь руками за камни, подтащил тело к небольшому зарешеченному окну. В камере сидел один из герцогских стражей, без доспехов, весь в ранах и ссадинах. Хасим узнал этого человека, его звали Хааке, и он служил сержантом в крепости.

– Сержант Хааке, – прошептал каресианец, превозмогая боль.

Воин герцога вздрогнул от неожиданности и взглянул на окровавленное лицо, появившееся в окне его камеры.

– Кто ты? – тихо спросил он.

– Я друг отца Магнуса, меня зовут Хасим… Я угостил тебя кружкой раненского пшеничного пива в день рождения герцога.

– Я помню… Но ты ранен, господин, – озабоченно произнес Хааке.

– Да уж, похоже, что так. У меня уже половина крови вытекла из тела, и мне срочно нужен священник. Магнус сидит на этом уровне? – спросил он.

Хааке подошел к окну.

– Ага, только дальше, в конце коридора. Его притащили обратно около десяти минут назад. Он был в обмороке и сам выглядел не лучше твоего.

Хасим поморщился от боли и едва снова не потерял сознание.

– Как добраться до его камеры? – спросил он.

Сержант Хааке приложил ладонь к груди и направил указательный палец налево.

– Только будь осторожен, Хасим, тюремщик – редкий мерзавец, – предупредил он.

– Песни будут спеты, Хааке, их будут петь громко и их будут петь часто, – произнес раненый в знак благодарности.

Воин герцога кивнул.

– Да пребудет с тобой Бритаг, брат, – произнес он и отвернулся от окна.

Хасим повернул голову влево, осмотрел длинный ряд окошек и пополз. У него едва хватало сил на то, чтобы передвигаться по дну каменного желоба, хватаясь за оконные решетки. Ему предстояло миновать шесть или семь окон, и, когда он проползал мимо третьего, у него закружилась голова. В камере, на грязном каменном полу, истекал кровью смертельно раненный человек. Следующая камера была пуста. Хасим понял, что сейчас опять лишится чувств, и, протянув руку, из последних сил вцепился в прут решетки. Он уже не верил, что сможет пошевелиться, и надеялся лишь на то, что Магнус где-то рядом.