Текст книги "Черный Страж"

Автор книги: Э. Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

Глава седьмая
Сэр Уильям из Вереллиана в городе Ро Канарн

Уильям провел в Канарне пять дней. Он двигался в авангарде наступавшей армии рыцарей и одним из первых проник во внутреннюю сторожевую башню. С того момента, как он вступил в город, ему пришлось видеть много смертей и убить немало людей. Он участвовал во многих кампаниях и видел Красных рыцарей как с лучшей, так и с худшей стороны. Стоя на тяжелом деревянном подъемном мосту, ведущем во внутреннюю башню, Уильям из Вереллиана думал, что день разграбления Ро Канарна был одним из самых черных дней за всю его жизнь.

Красные рыцари посвящали свою жизнь Одному Богу и служили ему как воины. Они представляли собой ту сторону сущности, которая воплощала войну, и король призывал их в тех случаях, когда требовалось военное решение вопроса. Уильям происходил из благородного дома Тириса и присоединился к ордену в возрасте двенадцати лет. Его семья служила Одному в течение многих поколений, хотя Уильям первый из своего рода имел на доспехах красный герб.

Ему было около сорока лет, и его лицо закаленного в боях воина покрывали шрамы. Он брил голову и не носил бороды, что отличало его от остальных Красных рыцарей.

Когда он смотрел с моста на городскую площадь, видневшуюся внизу, его охватывало чувство стыда, которое посещало его весьма редко. Он видел на булыжных мостовых погребальные костры, в которых корчились сотни обожженных, раздутых тел. Наемники сэра Певайна вели себя безобразно, насиловали, грабили. Город был погружен в темноту, и жизнь замерла на всех улицах, кроме центральной площади.

Уильям считал себя настоящим воином, он вступил в ряды Красных рыцарей по собственной воле, в отличие от людей, возившихся внизу, – простых рабов. Он считал их поведение позорным, считал, что красные гербы, которые они носили, обязывают ко многому.

Лейтенант Фэллон, стоявший поблизости, положил руку на рукоять длинного меча и гневно смотрел на наемников, сновавших внизу.

– Фэллон! – резко окликнул его Уильям.

Рыцарь отдал капитану честь:

– Да, милорд?

– Держите себя в руках, – велел Уильям, указывая на меч. Затем он повысил голос, обращаясь к человеку, стоявшему слева от него: – Сержант Каллис, проследите, чтобы эта мразь больше не трогала женщин. И чтобы не смели оскорблять пленных.

Каллис кивнул и повернулся, чтобы отдать приказания воинам:

– Итак, ребята, капитан хочет, чтобы мы научили этих наемников правилам хорошего тона. Давайте, ноги в руки, сейчас пустим кое-кому кровь, – произнес он бесстрастно, отработанным командным тоном опытного воина.

Пятеро рыцарей вытащили мечи из ножен и направились по подъемному мосту вниз, на площадь. Когда они добрались до места, сержант Каллис начал выкрикивать приказания, обращаясь к наемникам. Уильям с угрюмым выражением лица смотрел на их черные силуэты, вырисовывавшиеся на фоне пламени.

Фэллон одобрительно кивнул капитану и выпустил рукоять меча. Он был хорошим солдатом, служил адъютантом Уильяма шесть лет, но, если бы Уильям отправил Фэллона на площадь, тот бы, скорее всего, просто переубивал бы всех наемников, а Каллис будет четко выполнять приказ и остановит самые возмутительные зверства.

Наемники пытались возражать рыцарям, утверждая, что женщины – это военные трофеи и принадлежат им по праву. Каллис не обратил на это внимания и просто пнул ближайшего наемника в пах.

– Слушайте меня, грязные ублюдки: или вы сейчас же прекращаете вести себя как языческие скоты, или вам отрежут уши. – Он приказал своим рыцарям объяснить это на практике тем наемникам, которые не поняли его с первого раза, а сам стоял неподвижно, выпятив подбородок.

Уильям наблюдал за происходящим: нескольких наемников избили, одного прикончили, и на площади воцарился относительный порядок, но ему почему-то не стало лучше. Он был капитаном армии Красных рыцарей и верил в то, что к побежденному врагу следует относиться с уважением. Многие его товарищи по оружию считали его старомодным, но его не интересовало их мнение, он предпочитал просто вызывать на поединок и убивать тех, кто слишком настойчиво выражал свое неодобрение.

Капитан Нейтан из Дю Бана появился у правого плеча Уильяма и тоже взглянул вниз, на городскую площадь.

– Вы же понимаете, что не сможете это остановить?

– Смогу, – ровным голосом ответил Уильям.

– Наемникам была обещана военная добыча. Это означает, что они могут насиловать, пытать пленных и грабить дома горожан, пока им это не надоест.

– Они гнусные стервятники, клюющие кости поверженного противника! – Уильям был в гневе, поэтому позволил себе подобные слова.

– Вереллиан, вы бы безо всяких угрызений совести перебили пленных, если бы они поднялись на вас с мечом. Почему вы так щепетильны насчет обращения с побежденными?

– Если бы вы командовали гарнизоном, в вашей воле было бы потворствовать этим мерзавцам. Но солдатами командую я, и я это безобразие терпеть не собираюсь. Все просто. – Уильяму не нравилось, когда люди страдают без нужды.

Нейтан улыбнулся, отказываясь от продолжения спора.

– Сколько убитых у противника? – спросил он.

– Двести пятьдесят убито во время штурма города, сто в башне замка и еще примерно две тысячи за последние четыре дня, – ответил Уильям. – Нам не составило труда взять город. Против нас выступили не воины, а крестьяне и торговцы. Люди, защищавшие замок, сражались хорошо, но мы превосходили их по численности. Единственным, кто доставил нашим рыцарям кое-какие неприятности, был отец Магнус.

Услышав имя раненского жреца, Нейтан насмешливо улыбнулся:

– Он, конечно, парень здоровенный, но я не верю, будто он убил десять рыцарей.

– Магнус убил двадцать три рыцаря и четырнадцать наемников. Он размахивал огромным боевым молотом, и глаза у него сделались совершенно черными. Этот дар присущ раненским жрецам, когда они просят, их бог дает им невиданную силу.

Уильям видел сам, как бился гигант-ранен, и после короткого разговора с Магнусом, который произошел перед тем, как Уильям привел его в тронный зал, рыцарь уже не сомневался в рассказах, ходивших насчет северянина.

– Сейчас это уже не имеет значения; Риллион, скорее всего, прикажет замучить его до смерти после того, что произошло в большом зале.

– Сомневаюсь, – заметил Нейтан.

Уильям вопросительно взглянул на собеседника:

– Что вам известно, капитан?

– Только то, что каресианской ведьме, похоже, хочется, чтобы гиганту оставили жизнь… Риллион сделает все, о чем она ни попросит.

Уильям покачал головой. Рыцарям Красного ордена было запрещено спать с женщинами, и, хотя ни один командир, с которым ему приходилось служить, не соблюдал этого правила, он был разочарован, не ожидая от Риллиона подобного бесстыдства. Это оскорбляло Одного Бога, который повелевал рыцарям направлять всю энергию на воздание почестей и исполнение воли своего бога. Священники Золотой церкви были печально известны своим пристрастием к шлюхам, Черные тоже старались взять от жизни все, но от Красных рыцарей требовалось соблюдение обета целомудрия.

Хуже всего было то, что Риллион связался именно с этой женщиной. Уильям мало что знал о возможностях каресианских волшебниц, но слышал о Семи Сестрах Каресии множество самых неправдоподобных историй и поэтому боялся и ненавидел их. Амейра приобрела неограниченное влияние на Риллиона, и Уильям подумал, что честь главнокомандующего теперь под большим вопросом. Если бы армия сейчас по-прежнему находилась в Ро Арноне, Уильям отправился бы к аббату и обсудил бы с ним поведение своего командира; но сейчас, когда они были так далеко от дома, в разоренном городе, Уильям ничего не мог с этим поделать.

– Вы собираетесь отправить Каллиса навести полный порядок во всем городе, или вам довольно и того, что он проломит несколько черепов на площади? – с насмешкой спросил Нейтан. – Предлагаю устроить сражение с наемниками, поскольку воинов из Канарна уже никого нет в живых… возможно, с наемниками драться будет интереснее.

– А аббат еще не узнал о том, что у вас есть незаконнорожденный сын, Нейтан? – ядовито осведомился Уильям.

Второй рыцарь нахмурился и встал перед Уильямом, загородив собой вид на площадь.

– Благочестие сейчас не в моде, Вереллиан. У половины людей вашего отряда имеются незаконные отпрыски, а остальные еще не заделали никому детей исключительно потому, что боятся вас, как огня. Ваш отряд служил бы вам более преданно, если бы вы сами время от времени позволяли себе нечто в подобном роде. – И Нейтан злобно ухмыльнулся в лицо Уильяму.

Они были равны по званию, только Нейтан командовал другим отрядом. Его люди находились в тронном зале, охраняли командующего армией, а во время битвы за главную башню находились в городе. Родина Нейтана, город Дю Бан, располагалась в нескольких лигах к северо-западу от Арнона и славилась тем, что оттуда происходили самые заносчивые и жестокие Красные рыцари.

Рыцарь-лейтенант Фэллон, который слышал этот разговор, приблизился и бросил на Нейтана нехороший взгляд.

Уильям продолжал смотреть прямо в глаза другому капитану, стараясь справиться с гневом. Этот человек был глупцом, а Уильям считал, что глупость – недостаточная причина для того, чтобы переломать человеку ноги.

Он шагнул вперед.

– Если вы снова перепутаете рыцарскую честь и религиозное благочестие, брат рыцарь, я вызову вас на поединок и убью на глазах у ваших воинов. Возможно, вы сумеете даже умереть с честью.

Фэллон выхватил меч из ножен и встал рядом со своим командиром. Пристально глядя на Нейтана, он произнес:

– Я бы с радостью сразился на дуэли вместо вас, милорд. Мне кажется, я в состоянии научить моего брата рыцаря уважению и преданности Одному Богу. – С этими словами он многозначительно взмахнул мечом.

Нейтан был не первым, кто наносил Вереллиану оскорбление, и Фэллон считал его подонком, а не настоящим воином.

Нейтан презрительно усмехнулся и попытался принять высокомерный вид. Он хотел было бросить на прощание какую-нибудь ядовитую фразу, но при виде уверенной улыбки Уильяма передумал и быстро ушел, грохоча стальными башмаками по доскам моста.

Фэллон спрятал оружие в ножны и хмыкнул, глядя вслед Нейтану. Затем обернулся к своему капитану и стукнул кулаком по красному гербу, красовавшемуся у него на груди.

– Можно мне пойти и перерезать ему глотку, милорд?

– В следующий раз, – ответил Уильям.

Прошло несколько часов. Уильям наблюдал за происходившим на главной городской площади и приказывал Каллису вмешиваться всякий раз, когда наемники переходили известные границы.

Ему было приказано в полночь явиться в тронный зал, но он решил немного опоздать. Уильям не считал своего командира человеком чести и подумал, что уж тот может и подождать десять минут.

– Фэллон, вы идете со мной, Каллис справится здесь один, – произнес он, развернувшись и направившись по подъемному мосту в крепость.

Большая часть воинов из отряда Уильяма расположилась вокруг небольших костров во дворе замка; они грелись и готовили пищу. Ветер с залива Канарн не останавливали даже каменные стены, и по ночам в городе было очень холодно.

Эти люди не унижались до того, чтобы грабить павший город, в основной массе они просто ожидали приказа возвращаться в Ро Арнон. Уильям гордился тем, как его воины вели себя здесь. Они сражались мужественно, безжалостно и искусно, но относились к побежденным с уважением.

– Капитан Вереллиан, сэр, мы еще не получали приказа? – спросил один старый рыцарь, сержант по имени Брача.

– Пока еще нет, сержант; похоже, мы еще не скоро отправимся домой. Хотя у командующего могут быть какие-нибудь приказания лично для меня.

Он оглядел лица своих людей. Воины были мрачны, и Уильям подумал, что они тоже находят отвратительным обращение наемников с жителями Канарна.

– Если кто-нибудь из этих наемников или рабов ордена сунет нос в замок, напомните им о том, что здесь командуем мы, а не этот окаянный Певайн. Ясно, сержант?

Брака улыбнулся, отдавая честь:

– Яснее некуда, сэр, будьте спокойны, мы им напомним о том, как следует себя вести.

Под началом Уильяма находилось сто человек, хотя в Ро Канарн вместе с ним приплыли только двадцать пять воинов. Остальные находились в Арноне и, скорее всего, радовались тому, что получили приказ сидеть в казармах. Четверо из отряда погибли во время атаки на главную башню замка, их тела уже сожгли на погребальном костре. От этого костра осталась небольшая кучка пепла. Рыцари собрали его и развеяли со стен крепости.

– Долго ли еще мы обязаны оставаться здесь? – спросил Фэллон, когда они шли через внутренний двор. – Мне очень не нравится смотреть на то, как люди гибнут зря.

– Гибнут зря? – переспросил Уильям.

– А как еще назвать это, милорд, стратегической кампанией?

Уильям позволял своему лейтенанту выражать свое мнение откровенно, если он не оспаривал приказаний своего капитана публично, и терпел любые его резкие слова, если они были сказаны наедине.

– Я назову это так, как это было на самом деле… мы захватили и разграбили Ро Канарн, потому что нам это приказали, – ответил Уильям. – Если бы у нас имелась возможность выбирать, где и когда сражаться, мы стали бы не очень хорошими рыцарями, верно?

– Сэр, я рыцарь Красного ордена и готов сражаться и умереть там, где мне прикажут, но большинство защитников крепости не смогли бы справиться и с ребенком, вооруженным тяпкой. А мирные жители нам ничего не сделали и не заслужили такого варварского обращения. Я пока еще не превратился в законченного негодяя и не получаю удовольствия, убивая тех, кто слабее меня. – Он помолчал. – Хорошо, допустим, я законченный негодяй, но…

– Фэллон, давайте пока оставим этот разговор. Боюсь, мы еще на какое-то время задержимся здесь, и, не сомневаюсь, мне еще не раз придется услышать ваши стенания насчет несправедливости этого мира.

Уильям давно привык к жалобам своего лейтенанта и в большинстве случаев был с ним согласен. Фэллон умел обращаться с мечом лучше всех, кого знал Уильям, и редкий человек осмеливался нанести ему обиду, когда лейтенант сжимал в руках меч. А сейчас он был оскорблен тем, что несколько дней назад на его глазах произошел неравный бой и к этому добавились зрелища насилий и пыток, которые совершали наемники над беззащитными, безоружными пленными.

– Почему нам не дозволяют сражаться с мужчинами, достойными наших клинков? Неужели я прошу слишком многого, неужели желание проверить свои силы дурно? – спросил он, подняв голову и обращаясь к небесам, к Одному Богу.

– Если подождете достаточно долгое время, возможно, он и подаст вам знак, – саркастически произнес Уильям. – А сейчас просто заткнитесь и помолчите.

Фэллон нахмурился с таким видом, словно ему действительно предлагали выбор.

– По зрелом размышлении я решил все-таки заткнуться, милорд.

– Наконец-то хоть одна добрая новость; возможно, главнокомандующий Риллион повысит вас в звании за подобное проявление мудрости, – фыркнул Уильям, когда они поднимались по деревянной лестнице, ведущей из внутреннего двора в главный зал.

Уильям ходил в доспехах уже четыре дня, снимая их только тогда, когда умывался и ложился спать, и его туника и штаны буквально прилипли к коже от пота и грязи. Он взглянул на потускневшую нагрудную пластину и свой красный плащ с гербом, покрывавший латы, – все отчаянно нуждалось в чистке и ремонте. Фэллон выглядел точно так же. В официальных случаях, а также тогда, когда требовалось предстать перед командиром, рыцари старались принять наилучший вид. Но в настоящее время те, кто мог появиться при полном параде, находились в нескольких сотнях лиг отсюда, в казармах Ро Арнона.

На плечи Уильяма был наброшен алый плащ, покрытый пятнами и порванный в нескольких местах. Фэллон потерял свой плащ после битвы и не подумал о том, чтобы найти замену. Когда они поднялись по ступеням и достигли первой из трех лестничных площадок, Уильям остановился и критически оглядел своего лейтенанта с ног до головы.

В ответ Фэллон развел руки и спросил:

– В чем дело, я одет неподобающим образом для того, чтобы предстать перед очами сильных мира сего?

– Вы никогда не бываете одеты достаточно хорошо, чтобы появляться перед очами сильных мира сего, но в данный момент мы оба выглядим не лучше обычных городских стражников.

– Я принимаю парадный вид только для встречи с людьми, которые заслуживают уважения, милорд. Даже если бы я не потерял свой церемониальный плащ, я бы нашел причину явиться без него, – проворчал Фэллон.

– Довольно… я тоже считаю его подлецом, но мы обязаны выказывать ему положенное уважение. Это ясно? – сурово сказал Уильям.

– Ясно, как раненское небо зимой, милорд.

Уильям хмыкнул и продолжал подниматься по лестнице. Уже второй раз за время, прошедшее после захода солнца, он шел по этим ступеням. В первый раз он сопровождал отца Магнуса, раненского жреца, который убил двух воинов из его отряда. Сейчас ему предстояло выслушать распоряжения командующего армией рыцарей Риллиона, и он сомневался в том, что его встретит то же живописное сборище рыцарей в церемониальных одеждах, что и ранена. Риллион был склонен к показной роскоши при встрече с побежденными, он не сомневался, что это зрелище лишает их желания в будущем ввязываться в войну. Но на самом деле подобные «представления» лишь еще больше злили и раздражали людей, ненавидевших народ ро и его Одного Бога.

Те же двое стражников стояли у дверей главного зала, и Уильям снова подумал: непонятно, что королевская гвардия делает в Ро Канарне? А вдруг сюда собирается приехать король, и, возможно, сейчас Уильяму сообщат об этом. Король Себастьян был человеком хитрым и коварным, и втайне покинуть Ро Тирис для него не являлось чем-то из ряда вон выходящим.

– Знаете, что думает Брака? – спросил Фэллон, когда они приблизились к дверям.

– Нет, лейтенант, просветите меня, – со стоном произнес Уильям.

– Он клянется, что королевская гвардия присутствует здесь потому, что король ведет огромную армию в Травяное Море. Говорит, слышал, как один из сержантов Нейтана болтал о самом настоящем вторжении, – заговорщическим тоном отвечал Фэллон.

Стражники отдали честь, заметив двух рыцарей, – с силой ударили кулаками по золотым нагрудным пластинам. Уильям и Фэллон ответили таким же образом, и двери отворились.

Когда воины вошли в главный зал замка, Уильям наклонился к Фэллону и тихо произнес:

– А вам не кажется, что мы бы с вами и безо всяких сержантов узнали о готовящемся вторжении в Свободные Земли?

Фэллон вместо ответа скептически посмотрел на капитана с выражением простого воина, который всегда ожидает от командиров самого худшего.

В зале было холодно и темно, его освещали лишь несколько мигавших факелов, воткнутых в подставки из темного металла. Отряд воинов с арбалетами ушел, и Уильям медленно шагал по темному каменному полу. Знамена Канарна выглядели безрадостно и мрачно: темные изображения Бритага, лошадей и мечей были выполнены в зеленых, черных и коричневых цветах. Три ряда деревянных колонн возвышались по обе стороны от центрального прохода, а за ними в темноте ничего не было видно.

– Я слышал, что до нашего появления зал герцога Эктора слыл одним из самых веселых и гостеприимных мест в Тор Фунвейре, – скривился Фэллон.

– Здесь было гораздо светлее несколько часов назад. Риллион устроил для ранена небольшое представление, – ответил Уильям.

– Значит, мы с вами представления не заслужили?

– Очевидно, мы даже освещения не заслуживаем, – рассмеялся Уильям.

– Капитан Вереллиан, – прогремел голос из глубины зала, – сейчас не время для смеха. – Это произнес какой-то старик, сидевший за одним из пиршественных столов. – Погибли люди, и Один Бог недоволен. – Прежде чем продолжить, он пробормотал нечто неразборчивое. – Хотя, по-видимому, он многим недоволен в последнее время… и, возможно, как раз самое время посмеяться. – Он махнул худой рукой двум рыцарям и поманил их к себе.

Старику было по меньшей мере семьдесят лет, и облачен он был в простую белую одежду без знаков какого-либо из церковных орденов. Если этот человек и являлся служителем церкви, то сейчас он явно находился не на службе.

Уильям приподнял брови и бросил взгляд на Фэллона, прежде чем подойти к незнакомцу. Тот сидел один в огромном зале, окруженный остатками обильного пира. В центральном очаге осталось лишь несколько тлеющих углей, и все рыцари разошлись по своим делам. Высокий сводчатый потолок делал зал похожим на темную пещеру, ее освещали лишь несколько факелов, балки терялись во тьме.

– Я не вижу у вас никаких знаков различия, господин, с кем мы имеем честь говорить? – вежливо обратился Уильям к старику.

– Вы ведете себя как человек, занимающий довольно высокое положение, молодой господин, – сказал старик, прищурившись и оглядывая Уильяма. – Вы сын Маркуса Вереллиана?

– Да, сэр, хотя я уже много лет не видел отца, – ответил Уильям довольно сухо.

Старик так и не назвался, а Уильям с подозрением относился к неизвестным, сколько бы им ни было лет.

От старика пахло вином, и Уильям решил, что тот немного пьян.

– Я слышал, что вы и ваши рыцари здесь, и теперь вижу, что меч, который вы носите, лучше смотрелся на поясе вашего отца. – Он снова прищурился, рассматривая Уильяма. – Да, вам с ним не равняться, – ядовито добавил он.

Фэллон прыснул от смеха, и Уильям бросил на своего лейтенанта сердитый взгляд, затем снова повернулся к старику:

– Нет, сэр, ведь у меня обе ноги пока на месте, к тому же мой отец не произнес ни слова и уж тем более не брал в руки меча примерно десять лет.

– Ну что ж, теперь вы лорд Вереллиана, независимо от того, заслуживаете ли вы этого или нет. А теперь соберитесь с мыслями, воины, лорд Мортимер Риллион ожидает вас. – Он глянул на потускневшие и покрытые вмятинами латы рыцарей. – Надеюсь, он вспомнит о том, что он благородный господин, когда будет оценивать ваш вид.

Ни Уильям, ни лейтенант не улыбнулись при этих словах, а старик, казалось, не замечал выражения их лиц – обоим явно хотелось наподдать ему как следует. Он усмехнулся каким-то своим мыслям и протянул руку к кубку с вином.

Фэллон шагнул вперед и посмотрел на сидевшего старика сверху вниз:

– Скажи нам, кто ты такой, старик, не то я забуду о хороших манерах. Тот с шумом отхлебнул вина и хихикнул:

– Умерь свою прыть, мальчик, не пристало тебе сражаться со мной. Меня зовут Родерик, я священник Черной церкви, и у меня полно свободного времени на то, чтобы пить вино и оскорблять рыцарей.

Фэллон отступил на шаг.

– Я видел вас недавно на городской площади, вы читали заупокойные молитвы у погребальных костров. – Голос его смягчился.

Черный священник опять захихикал, отхлебнул вина и, не успев поставить кубок обратно на стол, разрыдался.

Обоим Красным рыцарям уже приходилось наблюдать подобные сцены: служители Черной церкви обладали даром ощущать пустоту смерти и утрачивали равновесие, сталкиваясь с большим количеством смертей. Большинство из них старались избегать военных походов или же служили в церквях, и для Черного служителя такого возраста сопровождать боевой флот было необычным поступком.

– Брат Родерик, вам, наверное, следует отправиться отдыхать. Уже поздно, и я уверен, что спать лучше в собственной постели, чем в пустом тронном зале, – осторожно произнес Уильям.

Он кивнул Фэллону, давая знак помочь, и они вдвоем помогли старику подняться на ноги и увели его прочь от стола.

– Я сам справлюсь, я еще достаточно крепок для того, чтобы одолеть любого воина посильнее вас. И уж наверняка мне не нужна помощь для того, чтоб добраться до кровати! – раздраженно бросил он, отталкивая Уильяма и Фэллона.

Спотыкаясь, он прошел несколько шагов по направлению к одной из боковых дверей.

Прежде чем Уильям успел ответить, брат Родерик остановился и сказал:

– Главнокомандующий ожидает вас вон там, в задней комнате. – Он театральным жестом указал на открытую дверь, видневшуюся за возвышением для трона.

Уильям посмотрел на Фэллона, приподняв брови, и направился к указанной двери. Брат Родерик добрался до бокового выхода и тяжело привалился к косяку, затем, едва передвигая ноги, скрылся.

– Не уверен, что возможность спать с бабами и напиваться до бесчувствия стоит покупать такой ценой, – угрюмо произнес Фэллон.

– Ему давно следовало уйти на покой и служить при какой-нибудь небольшой уютной церкви, – ответил Уильям. – Хотя погодите, я слышал о нем, если это тот самый сэр Родерик из Водопадов Арнона…

– Правда? И что он такого сделал в жизни?

– По-моему, он был какое-то время крестоносцем, потом аббатом Серой Твердыни, и, судя по тому, что мне рассказывали, отказался продолжать убивать восставших из мертвых.

Это было необычным поступком, однако такое встречалось – иногда Черный священник видел что-то человеческое в лицах восставших из мертвых и отказывался участвовать в «крестовом походе».

– Именно этот человек заявил, что увидел свет Мертвого Бога в глазах последнего убитого им, – добавил Уильям.

– Да, слыхал я эти пьяные бредни. Я предоставляю размышления о серьезных вопросах вышестоящим, сэр. Предпочитаю просто считать эти существа неумирающими чудовищами и не думать о них лишний раз. – Фэллон был человеком простым и не интересовался делами других церковных орденов. – С другой стороны, это объясняет, почему они заставили его приехать сюда и читать молитвы над мертвыми, в его-то возрасте… ведь он ослушался приказа.

Два Красных рыцаря пересекли зал и приблизились к отворенной двери. Возвышение, на котором когда-то восседал герцог Эктор, было теперь лишено всяких украшений. Кровавые пятна совсем недавно смыли с каменных плит в том месте, где казнили герцога и где отца Магнуса охватила боевая ярость.

– Говорят, он убил четырех рыцарей, – обратился Уильям к своему лейтенанту. – Разорвал цепи, когда Рашабальд обезглавил герцога.

Фэллон покачал головой:

– Рыцарь, который согласился быть палачом, недостоин того, чтобы казнить настоящих мужчин.

Уильям знал, что его лейтенант испытывает крайнюю неприязнь к сэру Рашабальду и не раз пытался вызвать его на поединок, чтобы убить. Но Риллион всякий раз вмешивался и защищал старого палача: ему он нравился, потому что в его характере были садистские черты, как и у самого командующего.

Дверь вела в личные покои герцога, где теперь расположился сэр Риллион. С письменного стола из темного дерева убрали вещи прежнего владельца, и сейчас он был завален грудами бумаг, графиками дежурств, картами и сводками о числе погибших. Два человека из отряда Нейтана стояли на страже; судя по их блестящим доспехам, им не приходилось участвовать в бою или спать во дворе под открытым небом. Фэллон с ненавистью взглянул на них и стряхнул с нагрудной пластины одного из воинов воображаемую пылинку.

В комнате присутствовали Риллион, брат Анимустус, служитель Золотой церкви, и Амейра, каресианская ведьма; Уильям слышал, что ее называли Повелительницей Пауков. Еще два стражника в церемониальных доспехах стояли за спиной главнокомандующего, с потолка свисали штандарты Красной церкви с изображением скрещенных мечей и сжатой в кулак руки.

Командующий Риллион по-прежнему был в латах; он взглянул на Уильяма и Фэллона поверх нескольких свечей, горевших на столе, помимо них комнату освещали четыре пылающие жаровни, расставленные по углам. Видимо, Риллион изучал какие-то бумаги; подняв голову, он сощурился, чтобы разглядеть их в полумраке.

– Вереллиан, заходите, пожалуйста, – махнул он рукой. – Постараюсь не обращать внимания на опоздание, спишем это на удар по голове, полученный во время боя, – насмешливо сказал он.

Уильям и Фэллон вытянулись по стойке «смирно» перед письменным столом и стукнули кулаками по нагрудным пластинам, отдавая честь. Анимустус, Золотой священник, пил вино из объемистого латунного бокала и даже не взглянул на вошедших.

– Милорд, мы были заняты, присматривали за наемниками в городе. Это оказалось несколько сложнее, чем мы предполагали, – объяснил Уильям.

– Да, капитан Нейтан недавно вломился сюда и жаловался на ваши методы «присмотра». Он считает вас излишне мягкотелым, – произнес Риллион, откидываясь на спинку стула.

– Капитану Нейтану следовало бы следить за языком. У меня и без того уже имеется несколько причин вызвать его на бой. – Краем глаза Уильям заметил, что Фэллон насторожился.

Риллион фыркнул, Золотой священник усмехнулся с таким видом, словно происходящее казалось ему очень занятным, продемонстрировав тем самым, что все-таки слушает разговор.

– Ну что ж, в таком случае думаю, что капитан Нейтан должен поблагодарить меня за тот приказ, который я сейчас отдам вам. – Командующий поудобнее устроился на стуле, повертел головой, распрямил затекшие плечи. – Дочери герцога удалось ускользнуть от нарядов рыцарей, отправленных следом за нею в туннели. – Он обернулся к каресианской волшебнице. – Благородная госпожа Амейра считает, что Бронвин, Черный Страж, уже находится за пределами города.

Уильяму очень не понравился взгляд, брошенный командиром на Амейру, и снова он почувствовал, что она приобрела над Риллионом гораздо большее влияние, чем считали его рыцари.

Амейра выступила вперед, и на миг Уильяму почудилось, что она прочитала его мысли. У ведьмы были блестящие черные волосы и темно-зеленые глаза. Она была одета в черное платье, подчеркивавшее стройность ее фигуры, и, очевидно, нарядилась таким образом намеренно. Уильяму не нравилась татуировка в виде паутины и не нравилось, что ведьма стояла так близко от него. Он не был настолько наивным, чтобы верить всем историям, которые слышал насчет Семи Сестер, но не сомневался, что Джаа наделил их способностью гипнотизировать людей.

Взгляды их на миг встретились, и Уильям быстро отвел глаза.

– Милорд, я чувствую себя неловко в присутствии волшебницы, – произнес он.

Амейра рассмеялась, и этот мелодичный звук вызвал на губах Риллиона счастливую улыбку. Она сделала еще шаг вперед и остановилась перед письменным столом главнокомандующего, и теперь Уильяму ничего не оставалось, кроме как смотреть на нее.

– Сэр Вереллиан, я уверена, вы не считаете меня настолько опасной.

– Довольно! – внезапно перебил ее Риллион. – Амейра, пожалуйста, не дразни капитана. Уильям, ваше задание – отправиться на север и схватить девчонку. Все ясно?

Колдунья улыбнулась и отступила, вернувшись на свое место у плеча главнокомандующего.

– Мне все ясно, милорд, – произнес Уильям. – Нам известно, куда она направилась?

– Ей помогли бежать. Некий каресианский шпион по имени Аль-Хасим убил восемь рыцарей, затем затерялся где-то в городе. Когда Певайн его найдет, мы узнаем, куда поехала девчонка.

– А почему вы так уверены в том, что он не покинул город вместе с Бронвин? – вмешался Фэллон.