Текст книги "Долг воина"

Автор книги: Джульет Энн МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

– Я признаю, что во многом несведущ, маг Девуар, но я знаю, сколько лет в поколении, – язвительно процедил юноша.

Казуел побледнел. Я прикрыл улыбку ладонью. Бессознательная аристократическая интонация Темара запоздало напомнила магу о разнице в их положении.

– Я только имел в виду… – торопливо начал оправдываться Казуел, – впрочем, не важно. После Хаоса документы приобрели особое значение. В Старой Империи все знали, какой Дом какими землями владеет, кто кому должен служить. В конце концов, тогда мало что менялось. Но когда восстановилась власть закона, появилось множество претендентов на землю и имущество, и письменные доказательства титула оказались бесценны. – Казуел постучал пальцем по налоговому свитку. – Пожалуйста, перепиши хотя бы первые два-три листа. Дома перечисляются в порядке уменьшения налога, поэтому вначале идут самые богатые. Первые пятьдесят Имен ты или посетишь, или встретишь на приемах, но не мешало бы ознакомиться со всем списком. По крайней мере прочитать первые несколько сотен.

Темар провел большим пальцем по непрошитому краю пергаментов.

– Во времена моего деда сьеры всех Домов, собравшись вместе, свободно поместились бы за этими столами.

– Я бы посоветовал тебе принимать Тормейл таким, каков он есть, а не сокрушаться о прошлом. – Маг вызывающе поднял подбородок, когда я бросил на него ледяной взгляд.

Темар склонился над убористо написанным реестром.

– Не понимаю, почему сюда нельзя принести чернила, – пробормотал он, испачкав свои записи углем.

– Потому что архивариусы запрещают ими пользоваться и совершенно правильно делают. Кто-то может повредить бумаги, случайно или нарочно. – Говоря это, Казуел глянул на пол у своих ног. Он делал это уже не первый раз. – А правильный документ может обогатить или разорить семью.

– Половина Домов, которых я знал, исчезли, а многие из этих ничего для меня не значат, – изрек наконец Темар, потирая шею. – Где Тор Коррел, Ден Паризот? Что слышно насчет Ден Мюре? Кто такие, во имя Сэдрина, Д'Эстабель, Ден Хориснт или Ден Виорель?

– Многие Дома сгинули во время Хаоса. – Не удержавшись, Казуел снова взглянул на пол, и я подвинулся – посмотреть, что у него там такое. – Невероятно, чтобы современное Имя не имело наследника по мужской линии, но во время войны Империя несла много потерь. Позже дворянство было пожаловано новым Домам, а кое-кем просто присвоено.

– Немит за многое должен ответить, – вспылил Темар. – Дай бог, чтобы демоны все еще топили его в реках скорби.

– Конечно… ты ведь знал его, – заморгал Казуел. – Прости, для нас это только история.

Он подался вперед, и кожаная сумка, стоявшая возле его стула, упала на пол, но лебезящий маг этого не заметил.

– Я знал его, насколько младший сын ничтожного Дома мог иметь что-то общее с императором, – мрачно подтвердил Темар. – Но достаточно, чтобы утверждать: он был пьяницей и развратником, тратящим золото Домов, собранное для войск, для защиты Империи, на свои оргии и обогащение своих фаворитов.

– По правде сказать, глупость Немита была не единственным злом, сгубившим Империю, – возразил Казуел.

– Верно, да простит меня Рэпонин. – Юноша вздохнул и потянулся через стол за другой книгой Казуела. – Твой Минринель в этом так называемом «Вестнике» даже не упоминает про Черную оспу. – Губы Темара скривились в горестной гримасе. – Трое других сыновей Дома Немитов могли бы стать императорами, если бы не были пеплом в урнах еще до того, как их дед Мореплаватель испустил последний вздох.

Я поднял голову, прерывая свои попытки дотянуться носком сапога до ремня сумки Казуела, пока маг что-то усердно строчил на полях своих бумаг.

– Ты знаешь, что происходило на Собрании принцев, когда императорский трон освободился? Почему они сделали такой гибельный выбор?

– Понятия не имею. – Темар совсем приуныл от скорбных воспоминаний. – Я был несовершеннолетним, а мой дед там не присутствовал, слишком занятый делами Дома и арендаторов. Черная оспа убила всех мужчин нашего рода из поколения моего отца – его самого, всех его братьев, а также моих собственных братьев и сестер в придачу.

Темар склонился над налоговым свитком и принялся яростно писать. Я закрыл глаза, вспомнив собственное горе – смерть моей единственной сестры.

– О да. – Казуел неуверенно сплел пальцы. – Прости, я не хотел тебя огорчать. Но все слезы в мире не склеят разбитого яйца, как говорит моя мама. – Он слегка покраснел.

– Насколько могущественны Д'Олбриоты? – внезапно спросил меня Темар, его отрывистые слова эхом прокатились в тишине.

– Пожалуйста, тише, – шепотом взмолился Казуел.

Я кивнул на список, лежавший перед юношей.

– Согласно последнему налогообложению, мессир Д'Олбриот контролирует двадцатую часть тормалинских доходов и торговли.

– Получается, что восемь-девять Имен несут ответственность за почти половину всего народа Империи? – Темар поджал губы.

– Вот почему ты должен учиться вежливости, – строго наставлял его Казуел.

– Жизнь до вашего Хаоса была совсем другой, маг Д'Эвуар, но нас обучали манерам, – холодно молвил юноша.

Я тоже не собирался спускать Казуелу этот покровительственный тон.

– Насколько мне помнится, ученые, работающие с Верховным магом, считают, что последние дни Старой Империи имеют больше сходства с нашим временем, чем с любой из прошедших эпох.

– Почему ты так образован в этих вопросах, Казуел? – неожиданно спросил Темар. – Маги, которые приезжают в Кель Ар'Айен, с трудом перечислили бы провинции Империи, не говоря уж об императорских Именах. Они тратят все силы на изучение своей стихии и думают, что Хадрумал – центр мира.

– Моя семья имеет частный интерес. – Казуел запнулся от необычной нервозности. Он посмотрел на свою сумку, но я уже подцепил ее и потянул к себе.

Ухмыляясь магу, я открыл клапан и вытащил пачку пергаментов, перевязанных выцветшей лентой.

– Что это?

– Д'Алсеннены – не единственный Дом, исчезнувший в Хаосе. – Казуел выхватил у меня документы. – Ты называешь меня Д'Эвуаром, эсквайр, но в действительности я не имею права на эту честь, во всяком случае – пока. – Бросив на меня негодующий взгляд, он развязал ленточки и расстелил перед Темаром верхний пергамент. – Последний Д'Эвуар, упомянутый в исторических летописях, был губернатором Лескара. Его убили в последний год правления Немита Безрассудного, но, кроме этого, я ничего не могу найти о нем, не знаю даже, имел ли он семью или сыновей. Мне удалось проследить родословную моей собственной семьи на девятнадцать поколений назад, но свидетельства до того времени редки и противоречивы. Если бы я мог найти какого-нибудь Д'Эвуара из Старой Империи, я бы смог отыскать какие-то нити, связывающие мою семью с этим Именем. – Маг закрыл рот, но мы успели расслышать в его голосе нотку мольбы.

Темар поднял тонкие черные брови.

– Если Имя исчезло, имущество Дома рассеялось по ветру, все соглашения с арендаторами потеряли силу, и нет никаких обязательств, как нет и денег для их выполнения.

– Дело не в богатстве, а в статусе, – решительно заявил Казуел. – Если удастся доказать связь, это будет много значить для моей семьи, для моей матери. Тогда мы сможем называться Д'Эвуарами, принять герб Дома.

– Понятно. – На лице Темара не дрогнул ни один мускул.

Я тоже попридержал свое мнение по поводу столь непомерного честолюбия. Стало быть, этот маг воображает себя потомком дворянской крови? Интересно, сочтет ли его отец-торговец герб аристократа достаточной компенсацией за снобизм Казуела, поднимающий его семью до Земельного налогового реестра?

Послышались чьи-то мягкие шаги – все оглянулись, и Казуел быстро засунул свои пергаменты под гроссбух с отпечатками древних пальцев.

– Но это не так уж важно. Не стоит упоминать об этом мессиру Д'Олбриоту или его племяннику.

Я уже был на ногах, когда от южных дверей к нам подошел эсквайр Камарл Д'Олбриот. Я поклонился, а ответный поясной поклон эсквайра сковывали узкий сюртук и начинающаяся полнота. Темные волосы Камарла были уложены в тщательном беспорядке, но глаза и рот выдавали твердость, не гармонирующую с этой модой сезона.

– Как твои уроки, Д'Алсеннен? – весело спросил он.

– Он очень прилежный ученик, – заискивающе улыбнулся Казуел.

Темар состроил кислую мину.

– Мне еще очень многому надо учиться.

– Мы не можем требовать, чтобы ты разобрался во всех сложностях жизни современной Империи за каких-то полсезона обучения в трактирах на большаке. – Камарл вдруг ухмыльнулся. – Не беспокойся, на большинстве светских приемов ты будешь со мной, а в других местах тебя будет сопровождать Райшед.

– Верховный маг просил, чтобы я находился рядом, – с надеждой вмешался Казуел. – И помогал, если нужно.

– Да, конечно. – Камарл любезно кивнул магу. – Но я прошу прощения, Темар, мы тебе мешаем. Я пришел увидеться с Райшедом. – Камарл ловко увел меня в заставленную книгами нишу. – Он сможет держаться в обществе и не выглядеть круглым дураком? – напрямик спросил дворянин, поворачиваясь спиной к любопытному Казуелу.

– Думаю, да, – медленно ответил я, – И, как ты говоришь, либо ты, либо я будем с ним, чтобы сгладить случайный промах.

Эсквайр Д'Олбриот казался задумчивым.

– У нас есть дела поважнее, чем предупреждать необдуманные замечания Темара. Келларин обладает громадными ресурсами. – Приветливое лицо эсквайра словно окаменело. – Великое множество людей хочет, чтобы Д'Алсеннен предоставил мастеру такому-то права над тем-то и тем-то. Кто-то захочет получить исключительную лицензию на то или другое, а соперники начнут предлагать якобы лучшие сделки. Темар – смышленый парень и отлично выполнял свои обязанности в прошедшем году, но сьер – и я тоже – обеспокоен тем, что его петуха сварят и съедят прежде, чем Темар об этом узнает. Тогда все, с чем он вернется домой, – это перьевая метелка для обметания пыли.

Я слегка улыбнулся.

– Значит, ты не хочешь, чтобы его завалили требованиями?

– Мы получили приглашения от половины Домов в городе. Праздник длится всего пять дней, и каждая хозяйка хочет, чтобы Темар украшал ее веселье, – кивнул Камарл. – Не позволяй ему связывать себя никакими приглашениями, не поговорив со мной. Один Сэдрин знает, о чем его могут попросить. К тому же он заслужил отдых после всех тягот на этой дикой земле. – Камарл озабоченно нахмурился. – Самос безопасное для всех, если он будет находиться в кругу нашего Дома. Сьер может вести все переговоры по келларинской торговле, тогда Темару останется только поставить свою печать на готовые соглашения.

Я кивнул в знак согласия.

– Сьер добьется лучшего для людей Д'Алсеннена. – Если Темар загонит себя в угол из-за вполне понятного невежества, это никому не принесет пользы. – Во всяком случае, главная забота Темара – вернуть артефакты, чтобы разбудить остальных колонистов. Думаю, он будет счастлив предоставить торговлю мессиру.

Эсквайр скорчил гримасу.

– Он, конечно, может поговорить с людьми об их фамильных сокровищах, если не станет вести себя оскорбительно, но я не позволю этому малому надоедать им. Для таких расспросов будет достаточно времени после праздника.

– Да, разумеется, – подтвердил я.

– Я знал, что ты это поймешь. Ах да, я принес тебе кое-что. – Камарл вручил мне три аккуратно сложенных и запечатанных письма.

– Спасибо, – сказал я в немалом изумлении. Назначенному сьера не пристало быть на посылках.

– Мне нужен был предлог, чтобы прийти сюда, – улыбнулся Камарл, пожимая плечами. – Незачем распространяться о нашем разговоре. – Отвернувшись от меня, он поклонился Д'Алсеннену и махнул рукой Казуелу. – Извините меня, эсквайр, маг.

Занятый налоговым списком, юноша в ответ рассеянно промычал. Казуел смотрел, как эсквайр Д'Олбриот уходит, после чего вернулся к записям Темара и с досадой щелкнул языком.

– Вероятность твоей встречи с кем-нибудь из отпрысков Ден Каскадета смехотворно мала.

– Почему?

– Они никто!

Д'Алсеннен не мигая смотрел на мага, и тому пришлось искать более полный ответ.

– Они весь праздник будут звонить в самый громкий колокол в Мортейне, но здесь от них услышали бы только дребезжание.

– Это провинциальное Имя, пасущее скот в долинах близ Леквезина, – объяснил я.

– Два ремесленника, обязанных тому Имени, лежат без сознания в Кель Ар'Айене. – Темар сжал губы. – Возможно, артефакты для их воскрешения были переданы обратно в семью. Я должен связаться с мессиром или его назначенным преемником. – Он провел испачканным углем пальцем по налоговым записям. – Люди доверили мне свою жизнь, и я не позволю им оставаться в том удушающем заклинании даже на один лишний день.

– Дай-то Сэдрин, – с чувством сказал я.

– Осторожней, пожалуйста. – Казуел стер грязный отпечаток своим носовым платком. – Все это хорошо, эсквайр, но едва ли у тебя найдется время, чтобы посетить каждое мелкое Имя в городе, и ни у кого не будет возможности рыться в архивах, чтобы тебе услужить: все клерки заняты подготовкой к судебным заседаниям. – Он указал на мрачно одетого мужчину, который взбирался по лестнице к высокой полке, где были сложены ящики с делами.

Темар посмотрел на меня.

– Сколько времени длятся эти суды?

Я скривился.

– Строго говоря, дела, поднятые в Солнцестояние, должны быть разрешены до следующего Равноденствия, иначе взыскиваются штрафы. Но не многие Дома избегают такого наказания.

– Раньше середины осени никто не сможет уделить внимание твоим просьбам, – заключил Казуел с некоторым удовлетворением.

– Что касается архивов, это верно, но можно действовать по-другому, – раздумчиво произнес я. – Если ты скажешь мне, что ищешь и какие Имена предположительно владеют этими предметами, я мог бы походить по Домам здесь, в Тормейле, и посмотреть, не знает ли кто-нибудь что-нибудь. Готов начать прямо сегодня, пока ты будешь на приеме.

Даже небольшая подвижка к спасению тех несчастных от заклинания, которое чуть не убило меня, будет куда полезней бессмысленного ожидания в сторожке со всеми прочими присягнувшими, которых затащили на прием для придания важности их сьерам.

– Так тебя и пустят в каждый Дом! – фыркнул Казуел. – Хватит, Райшед, не отвлекай нас.

Ничего не отвечая магу, я смотрел, как Темар старательно заполняет чистый лист бумаги.

– Мы ищем в основном драгоценности и маленькие безделушки.

– И благовоспитанные барышни позволят тебе вольности со своими шкатулками? – насмешливо бросил Казуел.

– Нет, – согласился я, – но я могу спросить камердинеров и горничных о фамильных вещах, верно?

– Ладно, если что, пороть будут тебя. – Казуел забрал у Темара бумагу и шлепнул ее передо мной. – Можем мы наконец сосредоточиться на налоговом реестре? У нас очень мало времени.

Мы с Темаром уныло переглянулись, и юноша вновь склонился над своими записями. Я убрал список во внутренний карман куртки и просмотрел письма, которые передал мне эсквайр Д'Олбриот. Я узнал почерк на первом. Это писал мой брат Мисталь, один из тех адвокатов, что зарабатывают себе на хлеб, продлевая тяжбы между Домами до самого кануна следующего праздника. Он хотел выпить со мной нынче вечером и просил сразу же ответить, где и когда мы встретимся. Это вызвало у меня улыбку, но я не собирался тратить время на его восторги по поводу новой возлюбленной или разрешенного им скандала. Следующее письмо оказалось мятым, пыльным и воняющим потом. «Райшеду Тателю, Дом Д'Олбриота» – было выведено на нем неверной рукой. Я сломал печать и с трудом разбирал каракули, которые выглядели так, будто их корябали по патоке тупой палочкой.

– Темар.

Юноша поднял голову.

– Что?

– Это от Гленнара. – Я заставил избранного поклясться на его браслете, что он напишет мне и сообщит о том, что узнал. – Они не нашли ничего из украденных вещей, и по-прежнему нет никаких следов похитителей.

– А эльетиммов? – спросил Казуел.

Я покачал головой.

– Вообще никаких признаков чужаков.

– Это не доказательство, – огрызнулся Казуел. – Они маскируются Высшим Искусством.

– Ты увидишь сколько угодно элдричских человечков, если будешь долго пялиться в угол дымохода, – возразил я, – но это все равно будут лишь тени от ножек ламп.

Темар посмотрел на Казуела, потом на меня.

– Ну и о чем это говорит?

– Что мы знаем не больше, чем знали перед отъездом из Бремилейна. – Я уже не скрывал досаду. Я не собирался возводить напраслину на эльетиммов и элдричских человечков, но мне было бы спокойнее знать, что ворами оказались обычные портовые крысы, польстившиеся на лакомый кусочек.

Темар вернулся к реестру. Казуел начал пролистывать свои книги, закладывая нужные места полосками бумаги, и складывал тома перед юношей.

– Это значительные события в анналах самых влиятельных семей, о которых ты должен знать.

Я распечатал третье письмо: хорошая бумага, полный адрес написан изящным лескарским почерком, с наклоном, легкий аромат дорогих духов.

– Вы извините меня, эсквайр Д'Алсеннен? – официально произнес я. – Кажется, у меня есть кое-какое дело.

– Какое? – вскинулся маг.

Я стоял в нерешительности. Лучше не пробуждать надежд у Темара, пока я не узнаю, подтвердилась моя догадка или нет.

– Одна моя знакомая дама приехала в город.

Казуел осуждающе фыркнул, но эсквайр засмеялся.

– Можно мне пойти с тобой?

– В другой раз, – подмигнул я ему.

– Ну, поскольку ты не можешь прочесть за меня эти вещи, почему бы тебе не навестить сию даму, – не очень уверенно разрешил Темар, пожимая плечами.

– Потом я посмотрю, что удастся сделать с твоим списком.

От этих слов лицо юноши посветлело, и я спокойно удалился, к вящему неодобрению Казуела.

Прежде чем выйти из-под широкого портика, я огляделся по сторонам. Архив Д'Олбриотов расположен в одном из многочисленных родовых особняков Имени, разбросанных по всему городу. Хотя знать давным-давно оставила нижний город торговцам и простолюдинам, архив остался на месте. Его содержимое было слишком громоздким для перевозки в более престижный район, и, несмотря на то что эти желтеющие пергаменты представляют немалую ценность для адвокатов, готовящих свои бесконечные процессы, считается, что здесь они в полной безопасности. Воры предпочитают настоящее золото, которое легче сбыть, а клерков защищают стражники достаточно устрашающего вида, чтобы отпугнуть хулиганов и поджигателей. Я бросил медяк старику, который сидел на широкой лестнице с двумя марионетками, пляшущими, словно живые, под его ловкими руками. Он сидит здесь уже много лет и всегда предупреждает архивариуса о подозрительных типах.

Тесно стоящие со всех сторон дома еще в прошлых поколениях были поделены на убогие квартирки, по четыре-пять семей теснятся ныне под старомодными крутыми крышами, в лучшие времена укрывавшими одно семейство. Желтый камень с крошащимися краями весь изъеден водой и помоями, которые выплескивают из узких окон. Тут и там выступают затейливые эркеры с тщеславными башенками, столь любимыми во времена Тор Иншола. Их конические верхушки, крытые охровой черепицей, пестреют заплатами.

Из соседнего переулка, шатаясь, вышла изможденная девица с пустым, одурманенным взглядом. Даже на другой стороне улицы я почуял липкую сладость пота от поработившего ее тахна. Не обращая внимания на протянутую руку девицы, я поспешил дальше, зажимая нос и рот, когда проходил мимо дохлой собаки: в ней копошились личинки мясных мух. Хотя солнце уже приближалось к зениту, под домами в три-четыре этажа высотой сохранялась тень, и я смотрел в оба, не притаился ли здесь некто в надежде срезать кошелек, дабы заплатить за один из тех пороков, что держит его в своих когтях.

Я направлялся к длинному языку возвышенности, которая образует северную сторону Тормейлской бухты. Когда я впервые приехал в этот город, будучи немного старше Темара и гордый моим новым статусом присягнувшего, это был район, куда люди Д'Олбриота даже днем ходили не менее чем по трое. Каждое Имя, имеющее здесь собственность, взвешивало арендную плату, которую оно могло бы собрать, против крови, в которую она обойдется ему, и большинство дворян считали, что игра не стоит свеч. Затем в бесконечных лескарских войнах разразился новый шторм, и жестокие волны битвы вынесли на берега Тормалина свежие обломки крушений. Это было единственное место, где лишенные крова несчастные могли найти точку опоры, и они уперлись ногами в землю, не позволяя никому снова пинать их в зад. Легко презирать лескарцев, высмеивать упорство их взаимных притязаний, их одержимость земельными титулами и местью, но нельзя отрицать, что временами эта целеустремленность идет им на пользу.

Я шел по улицам, где сломанные ставни были заменены новыми, блещущими свежей краской. Дети, игравшие в пыли, были грязные с головы до пят, но свой день они начинали в чистой, пусть и залатанной одежде и с любовно расчесанными волосами. Из открытых окон верхних этажей неслись треск и скрип работающих ткацких станков, а на балконах сидели женщины с прялками. Они болтали за работой и присматривали за своими чадами. Возможно, эти лескарцы прибыли сюда, не имея в карманах и половины свинцовой марки, зато у них было мастерство в руках и знания в голове. И ныне гобелены Северной бухты украшают стены большинства знатных жилищ в верхнем городе.

Я вытащил из кармана надушенное письмо и обнаружил, что прозевал поворот. Вернувшись назад, я отыскал узкую каменную лестницу и отсчитал двери вдоль грязных стен. Оказалось, мне нужна та, возле которой стоял глиняный горшок с алой бегонией. Я постучал, спрашивая себя, как долго продержится это яркое пятно цвета, прежде чем какой-то пьяный гуляка спихнет цветы с лестницы – либо случайно, либо от страстного желания узнать, как далеко они полетят.

Дверь приоткрылась, и я увидел внутри темную фигуру.

– Да?

– Райшед Татель. – Я показал письмо. – К леди Эйлерик.

Дверь закрылась, и клин, подпирающий ее, был отброшен в сторону. Когда она снова открылась, передо мной стоял неуклюжий юноша, чьи руки были подвержены нервному тику. Впрочем, это был уже не юноша, а молодой мужчина, почти моего роста и довольно широкий в плечах. Он вытер пот со лба и провел рукой по бороде, которую так. обожают лескарцы. Его крючковатый нос и широко расставленные глаза напомнили мне о сезонах, проведенных по делу мессира на границе с Парнилессом. У меня был друг оттуда, Айтен, за его смерть я поклялся расквитаться с эльетиммами.

– Сюда, – отрывисто сказал парень. Тормалинский явно был его родным языком. Видимо, когда-то его несчастные предки бежали сюда от катастроф, периодически обрушивавшихся на Лескар.

Я поднялся вслед за парнем по не застланной ковром лестнице, тускло освещенной дневным светом, пробивающимся через глухое оконце. Оказалось, что дама, к которой я пришел, снимает весь второй этаж. Скромная служанка в дорогом шелковом платье сидела на лестничной площадке и встала, увидев меня.

– Я сообщу госпоже, что вы здесь. – У нее был, несомненно, релшазский акцент, который редко услышишь в Тормейле, несмотря на обилие торговых судов, снующих через милостивые воды Залива, которые разделяют эти два великих города.

Девушка исчезла, а парень шумно потопал вниз в свою конуру. Я задумчиво провел пальцем по инкрустированным гирляндам цветов на столе, где служанка оставила свое шитье. Этот предмет украсил бы будуар даже самой взыскательной жены Д'Олбриотов.

– Госпожа просит вас.

Девушка ввела меня в переднюю комнату, и я отвесил поклон, достойный самого императора.

– Добрый день, мастер Татель. – Женщина, удобно расположившаяся на роскошном парчовом диване, указала мне на столь же дорогие подушки, разбросанные по безупречно отполированной скамье.

Я подавил внезапное желание проверить, не грязные ли у меня сапоги.

– Леди Эйлерик.

Она застенчиво улыбнулась, когда вновь появилась служанка с подносом, на котором стояли хрустальный кувшин и граненые кубки с белыми спиралями, застывшими в стеклянных ножках. Пока девушка подавала нам воду по лескарскому обычаю, хозяйка откровенно изучала меня, и я ответил ей тем же.

Есть немало женщин, которые выглядят идеально с двадцати шагов, но меньше половины будут столь же очаровательны в десяти шагах, когда становятся видны и пудра, и румяна, и все портновские ухищрения. Однако передо мной сидела та редчайшая красавица, та женщина, которая все равно останется безупречной, даже если вы подойдете настолько близко, что ощутите запах духов на ее грациозной шее. Ее сложная прическа, из которой не выбивался ни один волосок, была того густого каштанового тона, какой встречается у породистой лошади. Ее слегка припудренная кожа светилась, как самый бледный фарфор, широкий высокий лоб и изящный нос дополняли губы, цветом и бархатистой мягкостью подобные лепесткам розы. Ее глаза были фиолетово-голубые, глубокие, как вечернее море, и умудренные опытом – единственное, что намекало на ее возраст. Я предположил, что она старше меня, но не мог сказать, на два года или на десять, и от этого ее очарование делалось и более соблазнительным, и более пугающим. Когда служанка выходила из комнаты, женщина безмятежно улыбнулась мне, и мой затылок обдало жаром, который не имел ничего общего с погодой.

– Ты можешь звать меня Каролейя, – молвила она, поднимая кубок.

– Спасибо.

Я тоже поднял свой, но пить не стал. Возможно, каждый мужчина захочет утонуть в глубине тех бесподобных глаз, но я не собирался рисковать здоровьем, глотая воду из колодцев северной стороны.

– Я так и думал, что это ты, – признался я. – Ливак называла мне твои странствующие имена, но я не все запомнил. – Я не представлял себе, что когда-либо буду иметь дело с женщиной, которая, по словам Ливак, имеет различные маски для каждой страны и для каждой сложной интриги, которую она разработала, чтобы избавить дураков от их золота.

– Это не важно. И ты можешь пить. – Ее улыбка стала шире, выдавая пленительную ямочку на одной щеке. – Я каждое утро посылаю слугу покупать воду из источников Ден Брадайла. Ты не будешь из-за меня весь праздник торчать в нужнике.

Я сделал глоток. Вода была холодной и чистой, с ломтиками черного инжира, опущенными в нее для свежести.

– Надеюсь, плавание было благоприятным?

Я не знал, как подойти к цели моего визита. Каролейя была одной из многочисленных друзей Ливак, разбросанных по всей Старой Империи. К сожалению, все они живут вне закона. Я познакомился с некоторыми и нашел их по большей части потрепанными, прямолинейными до грубости и плюющими на обычаи. Но Каролейя была дамой, достойной украсить императорскую руку.

– Обошлось без происшествий.

Она отставила кубок и разгладила юбки бледно-лавандового платья. Тонкий муслин в самый раз подходил для такой жары, но многие женщины выглядят в нем просто ужасно. На Каролейе эта нежная ткань и подчеркивала, и одновременно затуманивала чувственные изгибы ее тела.

– Как юный Д'Алсеннен? Я слышала, у вас были неприятности в Бремилейне? – Ее мелодичный голос был так же красив, как ее лицо, но я не уловил говора никакого конкретного города или страны.

– Украли кое-что из товаров, но мы не знаем, кто за этим стоит, – откровенно сообщил я. – Ты не могла бы помочь нам это выяснить?

Каролейя выгнула изящные брови.

– Что побуждает тебя задать такой вопрос?

Я откинулся на подушки, не отводя глаз от ее внимательного взгляда.

– Ливак говорила, что у тебя есть связи в каждом городе от океана до Великого Леса. – Кроме того, Ливак откровенно восхищалась умом этой женщины, а моя возлюбленная не склонна к пустым похвалам. – Уверен, ты получаешь сведения из тех мест, в которых ни один человек сьера не встретит радушного приема.

Очаровательная ямочка вновь мелькнула на ее щеке.

– Я надеюсь, что мне заплатят за труды.

Я кивнул.

– Это было бы только справедливо.

Встав с непревзойденной грацией, Каролейя подошла к буфету в дальнем углу комнаты. Она отперла его ключом, висевшим на цепочке на ее запястье.

– И еще нужно заплатить моему курьеру. Вот за это. – Она вытащила деревянный ящичек и, открыв его, показала мне помятый медный браслет.

Это был тот самый браслет. По форме похожий на мой, он был сделан в последние дни Старой Империи, пересек океан на руке одного из все еще спящих спутников Темара и каким-то путем вернулся обратно, чтобы оказаться в хранилище релшазского торговца. Когда эльетиммское колдовство подавило мой бодрствующий разум, спящее сознание Темара проснулось и ушло на поиски этой древней вещицы, ибо тот, кто был пойман внутри нее, воззвал к нему голосом, который мог услышать лишь Темар.

– Какова твоя обычная плата? – спросил я, стараясь не выдать своих чувств. По правде говоря, меня переполняло как удовлетворение, так и опаска.

Каролейя улыбнулась с кошачьим изяществом.

– Сколько, по-твоему, стоит эта безделушка?

Я поджал губы. Что было бы честной ценой для нее и для меня? Такая элегантная жизнь не дешева, в конце концов, а у меня есть кое-какие личные средства, прежде чем мне придется обращаться к денежным сундукам мессира, но существуют правила в каждой игре.

– Его ценность – не столько в деньгах…

– Верно, – согласилась Каролейя. – Он гораздо важнее. – Она покрутила браслет на пальце с безупречным маникюром. – Он уже много поколений содержит сущность человека в рабстве заклинания.

– Если это то самое изделие. – Я играл в Ворона с самых безнадежных позиций и до сих пор выигрывал.

– Это то самое изделие, – заверила меня женщина. – Я узнала все подробности от Ливак, когда она проезжала через Релшаз в Равноденствие.

– Надеюсь, что так. – Я помотал головой, когда Каролейя протянула мне браслет. Я даже пальцем не притронусь к этой вещи.

– Так что он стоит, по-твоему? – мягко повторила красавица.

– Какова твоя цена? – ответил я вопросом на вопрос.

Каролейя неторопливо убрала браслет обратно в побитый ящичек и прислонилась к буфету, ее лицо загорелось озорством.

– Билет на императорский бал в пятый день праздника.

Я моргнул.

– Ты не много запросила? Половина барышень в городе продали бы за него своих младших сестер!

– Такова моя цена. – Каролейя положила ладонь на ящичек и сладко улыбнулась. – Уверена, эсквайр Камарл сделал бы мне одолжение.

– Ты хочешь, чтобы тебя представили? – Я готов был торговаться из-за золота, но это сбило меня с толку. – Каково было бы твое имя?

– Леди Эйлерик. – Она пожала плечами. – Лишенная собственности и осиротевшая в сражениях между Триоллом и Марлиром. Она приехала сюда, чтобы заново построить свою жизнь, ну а что говорить дальше, ты и сам знаешь. – Теперь в ее речи слышался безупречный акцент западного Лескара.

– Почему она заслуживает приглашения на императорский прием? – спросил я в некотором отчаянии.

– А ее несравненной красоты недостаточно? – парировала Каролейя, широко раскрыв глаза. – Впрочем, быть может, она знает некий фамильный секрет, некую важную тайну, которая поможет императору остановить войну, назревающую между Карлузом и Триоллом.