Текст книги "Долг воина"

Автор книги: Джульет Энн МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

Вернулся Фил, покачивая кожаными кубками в одной руке и почерневшей бутылкой в другой.

– Ну что, выпьем за твой завтрашний успех?

– Надеюсь, там достаточно воды, – заметил я, взяв вино.

Айтен мертв, Ливак далеко, и мне надо думать о настоящем.

Кто-то объявил вызов, и я должен его принять. Если я плачу долги, наделанные в глупой юности, быть по сему. Если же кто-то задумал бросить меня на песке истекать кровью, уж я постараюсь, чтобы он сам нуждался в хирурге. А потом я узнаю, чьи деньги купили его клинок в полном пренебрежении ко всем правилам и традициям.

– Завтра мы устроим отличную пьянку, – пообещал Фил, видя выражение моего лица, когда я глотнул вино, – как только ты спровадишь всех собак, что прибегут тявкать на твои пятки.

– Думаешь, я их спроважу? – Если Фил так не думает, он скоро скажет мне об этом.

– Ты равен любому присягнувшему, что были у меня здесь за последние пять лет, – раздумчиво ответил он. – Ты молод для избранного, поэтому встретишься с людьми более опытными. Но, с другой стороны монеты, они будут старше, а стало быть, медлительнее, чем ты. – Фил улыбнулся, и морщины вокруг его темных глаз углубились. – Ты был крикливым парнем, но ты не говорил ничего такого, о чем мы, ректоры, не говорим между собой за поздней ночной бутылкой. Слишком много избранных и испытанных полируют свои браслеты и оставляют ржаветь свои мечи.

Как Гленнар, сурово подумал я.

– Значит, ты поставишь деньги, чтобы поддержать меня, а?

– Я не игрок, ты же знаешь. – Фил покачал головой. – Как любой разумный солдат, я рискую только тогда, когда этого нельзя избежать.

Мы выпили свои кубки до дна, жажда хватала нас за горло.

– Я думал, у тебя в рукаве припрятано больше трюков, – заметил Фил, снова наполняя кубки сильно разбавленным вином. – Ты что ж, ничему не научился на тех проклятых богом островах там, на юге?

– Ты не отступишься, верно? – засмеялся я.

– Одного из наших продают в рабство, увозят в Архипелаг, где, как говорят даже честные торговцы, болезнь забирает трех человек за каждых двух, убитых алдабрешцами. Он сбегает оттуда при помощи магов, а потом вдруг оказывается на другой стороне океана и раскапывает исчезнувшую колонию Немита Последнего, не тронутую временем! – Фил посмотрел на меня с притворным скептицизмом. – Ты ведь не думаешь, что я это проглочу, а? Что на самом деле случилось?

Я испустил долгий вздох, соображая, как лучше ответить.

– Меня арестовали в Релшазе после недоразумения с одним торговцем.

– И эти никчемные горожане еще утверждают, что их законы не хуже наших, – съязвил Фил.

Я пожал плечами. Вообще-то торговец имел все основания возразить Темару, когда последний, завладев моей головой и руками, пытался украсть тот злосчастный браслет.

– Должно быть, Рэпонин смотрел в другую сторону. Какой-то злой рок склонил весы так, что меня купил алдабрешский воевода, который искал личного раба для своей младшей жены. – Этим злым роком были эльетиммы, но я не собирался объяснять это Филу. – Я служил ей чуть меньше сезона, а когда появилась возможность, вскочил на корабль и отправился на север.

Эту возможность предоставил мне сам воевода за ту услугу, что я ему оказал, разоблачив предательство еще одной из его жен – злобной стервы, одураченной тем проклятым эльетиммом.

– Корабль привез меня в Хадрумал, и там уже Верховный маг вовлек меня в свои поиски Келларина. – Я снова пожал плечами. – После этого я просто заботился об интересах сьера. – Который, нисколько не испытывая угрызений совести, пожертвовал мною ради блага Имени.

Фил откинулся на чей-то плащ, висевший на крючке.

– И что за служба требовалась жене воеводы? – спросил он с доморощенным цинизмом конюшенного двора.

Я засмеялся.

– О, ты наслушался сказок, Фил. – Как я сам и каждый второй человек в Тормалине. Архипелагом правят злобные дикари, которые утоляют кровавую похоть и вожделение в жестоких и распутных оргиях. Грубо напечатанные дешевые книжки с жуткими картинками периодически обходят фехтовальные школы. Те, кто умеет читать, развлекают своих товарищей щекочущими нервы подробностями. Когда один особенно мерзкий экземпляр обнаружился во время инспекции ректора, предшественник Фила бросил в костер каждый кусочек бумаги в казармах.

– Ну? – поторопил меня Фил. – Давай! Половина наших парней считала, что ты приплывешь трупом с летними штормами, а остальные думали, что ты будешь легче на два яйца, если мы снова увидим тебя живым!

– К счастью, в этом поколении евнухи вышли из моды.

Фил рассмеялся, приняв мои слова за шутку. Я наклонился к нему и тихо проговорил:

– Фил, ты не слышал и половины правды.

– Мастер ректор? – Крик от дальней двери спас меня от новых вопросов. Это был эконом школы с толстым гроссбухом под мышкой.

– Долг зовет, – застонал Фил. – Но я вырву из тебя правду, Раш, даже если придется тебя напоить. – Он погрозил мне пальцем.

– Можешь купить бренди, чтобы отпраздновать завтра мой успех, – предложил я.

Захохотав, Фил ушел.

– Да, мастер эконом, чем могу помочь?

Я неторопливо вышел вслед за ним, щурясь от яркого солнца. Несколько парней сидели в пыли, играя в руны старым деревянным комплектом, выброшенным каким-то солдатом. Я больше люблю Белого Ворона. Мне никогда так не везло в руны, как Ливак. Впрочем, она сама творит свое везенье, если нужно. Я пошел мимо длинных казарм с низкими крышами и узкими окнами, пробивавшийся в них скудный свет падал на тесно стоявшие внутри койки. Усыпальница находилась в дальнем конце территории школы – маленькое круглое здание все из того же бледного песчаника со старомодной конической крышей, покрытой охровой черепицей, которая от старости поросла лишайником.

Я вошел внутрь и чихнул – висящий в воздухе дым курений, как всегда, подействовал. Шею древнего изваяния Острина украшала свежая праздничная гирлянда, и в чаше перед постаментом серел пепел не от одной палочки благовоний, недавно сожженных в мольбе. Фил серьезнее относился к своим обязанностям жреца, чем Серлал, ректор фехтования в начальные дни моего обучения. Тот оставлял это место пыли и паутине, которые превращали в старца молодого Острина, держащего в одной руке посох из остролиста, в другой – кувшин.

Я посмотрел на статую, вырезанную в гладком, мягком сером камне. К большой радости моего отца, мне так и не удалось понять, что это за камень. Впрочем, сейчас это не имело значения. У воинов есть много причин любить Острина. Как гласят легенды, этот бог гостеприимства всегда награждал верных слуг и даже брался за оружие, чтобы защитить почтенный народ, когда его притесняли недостойные. А когда дело доходит до кровопролития, мы можем просить у этого бога милости исцеления. Хотя в наше время я бы предпочел обратиться к Высшему Искусству, дерзко подумал я.

Взяв благовоние, кремень и огниво из ящика в постаменте, я зажег подношение в память об Айтене. Я не сумел привезти назад его тело, чтобы сжечь на погребальном костре позади этой маленькой усыпальницы. Я даже не вернулся с его пеплом, очищенным в каком-то далеком костре, чтобы присоединить его урну к остальным, которые сомкнутыми рядами тянутся вдоль изгибающихся стен, – безмолвное напоминание о тех мужчинах, что погибли на службе Д'Олбриота и теперь отдыхают в Ином мире. Я даже не привез обратно его меч или кинжал, чтобы положить в один из пыльных сундуков, спрятанных за алтарем. Но у меня был его амулет, зашитый в пояс, залог серьезности наших клятв. Когда-нибудь я положу его сюда, решил я, когда отомщу, когда эльетиммы собственной кровью выплатят мне весь долг, со всеми набежавшими процентами. Острин, Дастеннин и всякий другой бог, кому интересно слушать, могут быть моими свидетелями: пока я дышу, эльетиммы не завладеют Келларином.

Заботится ли Острин о Ляо Шек, жене воеводы? Я улыбнулся. Что боги думают о тех, кто никогда их не признавал? Но Ляо заботилась обо мне, хоть и руководствуясь при этом своими, странными, обычаями. Нет, Фил не слышал и половины правды о жизни в Архипелаге. Я не могу говорить за каждого воеводу, но Шек Кул – не просто варвар. Проницательный человек, он прошел трудный путь в опасном мире непостоянных союзов и вооруженного перемирия. Он способен на страшную жестокость, я видел это, когда он казнил свою заблудшую жену, но по звездам Архипелага это было правосудие. Остальные его жены – не пустые украшения для его дома и не безропотные игрушки для его похоти и садизма, но умные женщины, которые управляют работниками и слугами и ведут больше торговли, чем сьеры многих незначительных Домов.

А значит, все, что нам рассказывали, все, чему мы до сих пор верили, – это ложь. Но убеждать в этом собравшихся воинов Тор-малина так же бессмысленно, как бросать вызов Дастеннину в пасти шторма. Фил и еще несколько человек могли бы прислушаться, если б я преподнес им парочку новых истин вместе с краткой любовной историей, которая подтвердит, что жители Архипелага не зря слывут знатоками эротики. Да, алдабрешские женщины берут много мужчин, помимо мужей, в свою постель, но это их собственный выбор, а не повеление жестокого властелина. Однако я не собирался осквернять память о моих интимных отношениях с Ляо, раскрывая все подробности похотливому взгляду.

Я улыбнулся. В следующий раз, когда мы с матерью пойдем в усыпальницу Халкарион, чтобы полировать урну моей сестры Китрии, я зажгу еще одно благовоние в надежде, что Лунная Дева посмотрит благосклонно на малышку Ляо.

Я нахмурился. Мне придется следить за своим языком, если Фил будет потчевать меня белым бренди. Ляо отправила меня в дорогу с таким количеством золота, что его хватило бы на покупку порядочного куска земли в верхнем городе. По правде сказать, я до сих пор не уверен, был это просто подарок или плата за оказанные услуги.

Но довольно праздных мечтаний, у меня есть дела поважнее. Я повернулся спиной к пушистым струйкам голубого дыма и быстро пошел обратно к школе, вспомнив, что оставил свою куртку у двери.

Когда я вошел в гулкое здание, я увидел, как кто-то роется в моих карманах. Подкравшись, я застал воришку врасплох. Тот и глазом не успел моргнуть, как я уложил его лицом в землю.

– А ну говори, кто тебя подослал?

– Слезь с меня, Раш! – Мой брат Мисталь выплюнул песок изо рта.

– Не можешь прокормиться тяжбами, так пришел очищать мои карманы? – Я держал его руки за спиной, упираясь коленом в поясницу. – Давай поднимайся. Слабаки вы, законники.

Брат задергался, но безрезультатно.

– Дай мне встать и повтори это, ты, ублюдок.

– Теперь тебя точно стоит вздуть, чтобы не пятнал честь нашей матери. – Я отпустил его и встал, готовый к его броску.

Но Мисталь лишь стряхнул песок со своей тускло-серой адвокатской мантии и помахал у меня перед лицом двумя смятыми письмами.

– На кой пес я тебе писал, а?

Его гнев меня удивил.

– Мист, я был занят. Ты же знаешь, что такое праздник. У меня просто нет времени восхищаться с тобой танцовщицами маскарада.

– При чем тут проклятые танцовщицы! – Мисталь бросил мне письмо. – Мне нужно было тебя увидеть!

– Посади своего пса на цепь. – Мое удовольствие при виде брата быстро исчезало. – В следующий раз я напишу ответ, пока сургуч на твоем письме еще не успеет остыть, идет? И помоги тебе Дастеннин, если все, что ты хочешь, – это показать мне какую-то кудрявую девицу, которая завлекает тебя своими юбками.

Мисталь открыл рот и глупо ухмыльнулся.

– Ладно, ладно. Но это серьезно, Раш.

Я начал понимать, что дело и впрямь не пустяковое, если он ушел из окрестностей суда средь бела дня. Если бы Мисталь просто хотел насладиться со мной развлечениями праздника, он бы подождал заката, когда десятые куранты закончат все дневные дела.

– Не здесь.

Фехтовальная школа – не место для секретных разговоров.

– Давай прогуляемся по канатной дороге. – Мисталь полез в карман за жевательным листом, но я отмахнулся от протянутого кисета.

Фехтовальная школа недалеко от порта, и мы пошли кратчайшим путем по улочке, на которой стояли бордели, неплохо зарабатывающие и на матросах, и на солдатах. Хотя встреча таких клиентов – штука опасная: где-то тут Столли и потерял свои зубы.

– Что ты делаешь в нижнем городе? – поинтересовался Мисталь. – Разве ты не должен сопровождать своего сьера, а не тренироваться с друзьями?

Я мрачно улыбнулся.

– Кто-то придумал отличную шутку – расклеить вызов от моего имени. Вчера юному Д'Алсеннену едва не раскроили череп, вот мы и думаем, что кто-то охотится за головами Д'Олбриота – видно, хочет повесить их на своих стенах.

Внимательно взглянув на меня, брат нахмурился в раздумье.

Мы вышли на широкую пристань. У причалов стояло несколько галер, но кругом было тихо и пусто, если не считать одинокой стражи. Все товары уже разгрузили несколько дней назад, чтобы успеть к праздничной оргии покупок. Эта часть гавани принадлежала Д'Олбриоту, и далеко в обе стороны на кнехтах и дверях складов красовалась морда рыси. Девицы из борделей наслаждались краткой передышкой, гуляя по мощеным дорогам: места тут хватало, поскольку канатчики праздновали вместе со всеми. Они вернутся в начале постлета, растянут пеньку между рамами и столбами и будут поворачивать рукояти, скручивая нити в канаты, достаточно крепкие, чтобы удержать галеры в этой широкой гавани, и делать веревки для всяких прочих нужд. Но пока нам было где ходить и говорить, не опасаясь посторонних ушей.

Мисталь с интересом взирал на хорошенькую шлюшку с невероятно рыжими косами, и та кокетливо поглядывала на него из-под накрашенных ресниц. Брат – красивый мужчина, почти моего роста, с такими же, как у меня, волосами и цветом кожи, но более тонкими чертами лица, которыми наделила его наша мать, тогда как я унаследовал квадратную челюсть отца. Но, вероятно, шлюху интересовала не столько его внешность, сколько платье, ибо адвокаты славятся своими тяжелыми кошельками. Я подтолкнул брата локтем.

– Ты хотел сказать что-то важное? Или пойдешь задирать ей оборки?

– Она подождет, – Мисталь по адвокатской привычке сжал перед своей мантии.

По-моему, адвокатская поза – это первое, чему учатся законники, оказавшись наконец в суде.

– Я звал тебя из-за колонии, с которой связался твой Д'Олбриот. Некоторые люди очень жадно смотрят за океан.

– Лескарские наемники, – кивнул я. – До меня дошли эти слухи.

– Лескарские наемники? – Мисталь скептически поднял брови. – Они не отличат овечьи катышки от изюма. Раш, завтра твой сьер угодит под град судебных исков, и я не думаю, что он об этом догадывается.

Я замер на месте.

– Кто выдвигает иск?

– Во-первых, Тор Приминаль. – Мисталь загнул один палец. – Во-вторых, Ден Реннион. – Он загнул второй палец. – Они заявляют права на эту Келларинскую колонию на основании того, что причитается им по наследству.

– Как это?

Мы снова пошли.

– Как Дома, которые с самого начала поддерживали эту колонию. Они требуют свою долю земли, минералов, древесины и животных. А если что-то уже превращено в деньги, то они хотят немедленно получить по пенни с каждой марки.

– Они могут этого добиться? – поинтересовался я.

– Они могут привести доводы в свою пользу, – мрачно ответил Мисталь. – Не знаю, насколько веские, но, во всяком случае, они обвяжут твоего сьера пергаментными лентами до Зимнего Солнцестояния.

– Откуда ты все это знаешь?

Адвокаты связаны клятвами, которые они чтят не меньше, чем мы, воины. Это клятвы честности и соблюдения тайны. Их приносят Рэпонину и подкрепляют жестокими наказаниями для тех, кто проявил неуважение к богу Правосудия.

– Меня попросили изложить свои мысли по этому вопросу, – презрительно произнес Мисталь. – Меня и каждого второго адвоката, который когда-либо вел дело по правам собственности. Не потому, что они хотели узнать мое мнение, нет. Они хотели застраховаться на случай, если Д'Олбриот прибегнет к моим услугам. Мне пришлось бы отказать ему из-за предшествующего интереса. – Брат мрачно засмеялся. – Как будто Имя вроде Д'Олбриота станет искать себе представителя в стойлах, где подвизаются такие скромные адвокаты, как я.

– Но кто бы ни стоял за этим, он хотел накрыть сетью все выходы, прежде чем посылать в эту кроличью нору своих хорьков. – Теперь до меня начало доходить. – Тор Приминаль выдвигает иск? Но барышня Гуиналь все еще жива, там, в Келларине. Если это Имя имеет там какие-либо права, то они принадлежат Гуиналь. Ден Феллэмион был ее дядей, и я уверен, он завещал свою долю ей. – Надо будет спросить об этом Темара.

– А кто докажет, что это действительно она? – спросил Мисталь. – Кто докажет, что она по-прежнему в здравом уме, когда она провела один Сэдрин знает сколько лет под каким-то проклятым заклинанием? Ставлю свою мантию против маминого мешка с тряпьем, кто-то готовит подобные аргументы, чтобы лишить ее всех прав.

– Д'Олбриот может привести сколько угодно свидетелей, которые поручатся за ее разум, – с негодованием ответил я.

– Свидетели Д'Олбриота? – осведомился Мисталь. – Кто-нибудь беспристрастный? Может, маги? Или наемники?

– Ей бы пришлось самой присутствовать, верно? – медленно промолвил я. – Выступать перед судом, который она никогда не видела, подчиняться законам, о которых она ничего не знает, отвечать на бесконечные вопросы, которые ей трудно будет понять… И даже если она ответит, из-за своего древнего акцента она все равно будет казаться слабоумной.

– Вполне возможно, она докажет свою правомочность, – допустил Мисталь, – но она проведет в суде и постлето, и обе половины осени.

– Тогда как в Келларине всего два человека имеют реальную власть, и один из них – Гуиналь. Без нее колонисты не справятся. – Я покачал головой. – Прости. Я должен был встретиться с тобой.

– Я мог бы выразиться яснее, – с некоторым сожалением признался Мисталь, – но не осмелился доверить это бумаге. – Он огляделся, поблизости никого не было. Даже та хорошенькая потаскушка нашла себе другое развлечение.

– Я не упомяну твое имя, когда буду докладывать сьеру, – пообещал я. Если станет известно, что Мисталь меня предупредил, никто больше не будет ему доверять, и это станет концом его адвокатской карьеры, на которую брат потратил столько лет.

– Это еще не все. – Мисталь вздохнул. – Даже несмотря на Судейские клятвы, слухи все равно просачиваются. Если Тор Приминаль или Ден Реннион добьются хотя бы слушания, Ден Мюре подаст иск в Осеннее Равноденствие, и Ден Домезин, вероятно, тоже.

Я изумленно повернулся к нему.

– Как? Оба?

Мисталь убежденно кивнул.

– И ты говорил, что эта барышня Тор Приминаль так важна для Келларина? Насколько я понимаю, эсквайр Д'Алсеннен точно так же важен?

– Темар? – Я снова остановился, да так резко, что оба каблука ударили по камню.

– Тор Олдер подает иск, чтобы имя Д'Алсенненов объявили вымершим. Видимо, тогда, в последние дни Старой Империи, мать твоего Темара вышла замуж за некоего Тор Олдера. Она родила ему двух сыновей, и когда старый сьер Д'Алсеннен умер, он оставил то, что уцелело от его владений, в управление Тор Олдеру, пока Темар или его сыновья не вернутся.

– Все подписано, и скреплено печатью, и заперто в глубоком сундуке в течение поколений? – Я чуть не засмеялся над такой иронией судьбы.

– Сам знаешь, на что похожи те древние Дома, – сказал Мисталь. – Они хранят каждую чернильную закорючку со времен Коррела Могучего. По тому документу Тор Олдер получил часть лучших земель вокруг Аста и значительный кусок собственности на южной стороне, вон там.

Я посмотрел на широкую бухту Тормейла. Зеленое море искрилось на солнце, тут и там вздымая гривы белой пены. Берег, тянущийся от далеких северных мысов до южных песчаных пляжей, казался широко разведенными руками, чтобы принимать корабли в свои надежные объятия. Я даже не представлял, сколько стоила та земля в эпоху Темара, но в нынешнее время одной арендной платы хватило бы на покупку флотилии для Келларина и всех припасов, какие только возможно на них погрузить.

– Как они могут объявить Имя вымершим? Темар-то еще жив.

– Всего лишь пока, – отметил Мисталь. – Такие слова я слышал вчера в чайных домах. И даже если темное колдовство отвело его от края смерти…

– Сэдриновы потроха! – возмутился я.

– Так говорят, – повторил брат. – И все равно, даже если он жив со всеми своими мозгами под шляпой, есть только он, эсквайр. Нет ни сьера, ни эмблемы, ничего, что касается законов, написанных после Хаоса.

– Что-нибудь еще? – Я надеялся, что Мисталь покачает головой.

Он улыбнулся.

– Только Ден Таснет, который утверждает, что отныне Д'Олбриот должен платить земельный налог со всей территории Келларина, поскольку его Дом – единственный наследник всех тех ресурсов.

– Фиг они выкусят! – вырвалось у меня.

– Это интересный довод. – Мисталь принял адвокатскую позу на подметенных булыжниках. – Сыновья того Дома пытаются выкусить свои фиги с тех пор, как у них прорезались зубы, господин Судья.

Я хохотнул.

– Проклятие, Мист, это серьезно.

– Да, – согласился он, отпуская мантию, – И умно, потому что, если довод Ден Таснета отклонят, то это лишь усилит Тор Приминаля и остальных.

– А если Ден Таснет выиграет дело?

– Тогда у Д'Олбриота будет выбор: довести свой Дом до банкротства, чтобы заплатить налоги, или признать права Тор Приминаля и остальных встречным иском. – Мисталь подтвердил мои наихудшие подозрения.

Мы уже дошли до конца пристани, дальше лежали лодки, оставленные на сухом песке отливом. Мы молча повернули обратно. Скрестив руки на груди, мы шагали в ногу, погруженные в мрачные раздумья.

– «Умно» и «Ден Таснет» – это не те слова, которые ты часто используешь вместе, – заметил я после долгого молчания.

– Точно. – Мисталь посмотрел на свои руки, крутя кольцо – символ верности императорскому правосудию. – Они марионетки, ставлю на это свою клятву.

– Но кто дергает их за ниточки? – сердито спросил я. – Вся эта история дурно пахнет.

– Поэтому я и хотел тебя предупредить, – мрачно изрек Мисталь. – Моя клятва должна защищать тех, кто поступает честно, а не прикрывать того, кто использует закон вместо ширмы для собственной злобы.

– Давно ты об этом знаешь?

– Меня попросили составить доклад накануне праздника, что меня и насторожило. Никто не смог бы найти решающий аргумент за такой короткий срок. Наверняка это был тактический ход для заметания следов.

– Но кто-то готов за это платить, – сказал я. – Если ты говоришь, что все клерки и адвокаты получили тот же гонорар, стало быть, кто-то потратил изрядный мешок золота.

– И сейчас они уже не боятся, если что-нибудь вылезет наружу, – заметил Мисталь. – Они уверены в себе, а это означает, что кто-то уже давно нанял архивариусов и адвокатов, и те уже давно над этим работают.

– Адвокаты не нарушат тайну, но куда ходят архивариусы и клерки, чтобы промыть горло от библиотечной пыли? – поинтересовался я.

– Кто вложил идею судебного спора в голову сьера Тор При-миналя? – вопросил Мисталь. – И Ден Ренниона, Ден Домезина и Ден Мюре, причем всем сразу? Я мог бы поверить в одного смышленого клерка, которого осенила такая мысль. Два клерка? Возможно, в очень близких Домах. Но когда в последний раз Тор Приминаль и Ден Реннион вместе над чем-то работали, а? Бьюсь об заклад, когда создавали твою проклятую колонию. Четыре Имени, одновременно идущие в суд, все клерки в городе, посланные бегать по архивам, и все нанятые адвокаты? Тебе понадобится твоя девушка-игрок, чтобы высчитать шансы против того, что это – случайность.

Боль кольнула меня при столь пренебрежительном упоминании Ливак. Я ожидал, что наши старшие братья, Хенси и Риднер, будут настроены против нее, но все-таки надеялся, что Мисталю она понравится. Я посмотрел на брата.

– Ты говоришь, эта новость вот-вот выйдет наружу?

– Что завтра Д'Олбриот будет по уши в конском навозе? Ты знаешь, на что похож этот городишко, Раш. – Мисталь пожал плечами. – Какой-то клерк, какой-то адвокатский посыльный сочтет, что это слишком спелый плод, дабы держать его при себе.

– Зубы Даста, – выругался я. – Я у тебе в долгу, Мист, и сьер тоже. Встретимся завтра в судах?

Он остановился в нерешительности.

– Я могу встречаться с братом, но только если ты один. Кто бы за этим ни стоял, он мигом обвинит меня в недобросовестности, если люди увидят, что я говорю с представителями Д'Олбриота без веской причины.

Я кивнул.

– Тогда мы вместе вернемся на более безопасные улицы. Я не могу оставить тебя здесь в твоей славной чистой мантии, чтобы какой-нибудь проходящий разбойник огрел тебя дубиной.

– Только помни, кто тут старший, – предупредил Мисталь.

– А ты помни, что сказала мать в прошлый раз, когда нашла в твоем грязном белье средство от триппера. Я не оставлю тебя возле этих борделей.

Так мы добродушно пререкались всю обратную дорогу до улицы Благолепия, где Мисталь свернул к лабиринту осыпающегося камня и источенного червями дерева, который называется Императорскими судами. Я подозвал наемную двуколку и велел кучеру как можно быстрее доставить меня в резиденцию Д'Олбриота.

Библиотека резиденции Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день второй, полдень

– И, возможно, мы найдем здесь что-то интересное, эсквайр. – Усердный молодой человек положил перед Темаром еще одну кипу пергаментов.

– Спасибо, мастер Кьюз. – Темар нашел в себе силы выразить благодарность.

– Зови меня Долсан, – буркнул молодой человек, внимательно перебирая кипу.

– Тогда ты должен звать меня Темар, – с чувством сказал он. – Эсквайр Д'Алсеннен – это слишком официально.

– Сьер любит официальность. – Клерк смахнул паутину с куртки. – Коли на то пошло, не пора ли тебе уже быть сьером Д'Алсенненом?

Темар откинулся в кресле, положив руки на круглые подлокотники.

– Мне?

Долсан продолжал сортировать документы.

– Ты – старший мужчина Имени, а значит, имеешь право предлагать себя на этот пост, поскольку других претендентов нет.

Юноша натянуто рассмеялся.

– Что касается меня, то сьером навсегда останется мой дед.

– А как насчет всех остальных? – спросил Долсан, склонив голову набок.

– А при чем тут все остальные? – удивился Темар.

Долсан поднял руки, чтобы защититься от раздражения в словах юноши.

– Это такой необычный случай: Имя, сведенное к одному человеку. Мы пытаемся найти прецедент в архивах.

– Мы?

– Сьер и я, – объяснил Долсан. – И клерки из других Домов вскользь говорили об этом. Мы встречаемся в судах, в архивах, иногда распиваем пару бутылок вина после долгого дня.

Разговор за теми бутылками должен быть скучным до одури, подумал Темар. Но возможно, и нет.

– У тебя есть друзья в других Домах, которые могли бы помочь нам проследить людей в моем списке?

– Наверняка, – кивнул Долсан. – Но будет легче, если мы сможем точно указать эпоху и Имя, которые нас интересуют.

– Конечно.

Темар склонился над мятым, выцветшим пергаментом, а Долсан перевернул потрепанные листы, принесенные из пыльного сундука. Их мягкое падение нарушило глубокую тишину изысканной комнаты. Стены от пола до потолка были увешаны полками, но богатая вышивка занавесок на высоких окнах смягчала строгость толстых кожаных томов. На роскошном зеленом ковре с золотыми узорами стоял широкий стол, отполированный до великолепного блеска, в окружении модных кресел с подушками в цветах Д'Олбриотов, а несколько ламп в центре стола были готовы в любую минуту пролить свет. Единственной частью стены, не занятой книгами, был черный мраморный камин с зеркалом в золоченой раме над каминной полкой; свежие летние цветы пламенели в нем вместо огня. Лишь одна несообразная нота звучала диссонансом в этой гармонии вкуса – штабель темных пыльных сундуков с документами, причиняющий неудобство всем, кто хотел обойти вокруг стола.

– Возможно, здесь что-то есть, – сказал Темар через какое-то время. – В этой описи драгоценностей госпожи Одали упоминается серебряная брошь с малахитом. Она досталась ей как часть наследства от тети Тор Приминаль, которая умерла бездетной. У нас не хватает похожей броши, и женщина, которой она принадлежала, была из семьи, обязанной Ден Феллэмиону.

– Которого отнесли к Тор Приминалям во время Хаоса, – согласился Долсан. – Знаешь, то, что ты можешь читать архаичный текст, намного облегчает дело. – Он потянулся за огромным листом пергамента, исписанным мелким почерком. – Вот, пожалуйста, браки в эпоху Канселина Забавного. Одали имела четырех дочерей, две из которых вышли замуж внутри Имени, одна вышла замуж за Д'Истрака, а самая младшая – за Ден Бреваля.

Темар поднял голову.

– Ты знаешь кого-нибудь, кто служит этим Именам?

Долсан поставил локти на стол и опустил лицо в ладони.

– Я знаю пару клерков, работающих на Д'Истрака, но Дом Ден Бреваля – это северный Дом; их архив в Асте. Хотя несколько лет назад Ден Бревалю пришлось защищаться в споре из-за пастбищных прав. Они наняли для этого помощь Тормейла, и я мог бы найти кого-нибудь, кто по крайней мере знает, где могут храниться копии хроник Ден Бреваля. Отдаленные Имена часто оставляют вещи в тормейлских архивах союзных Домов.

– Райшед был прав, когда сказал, что ты – самый подходящий человек для этой работы. – Темар покачал головой. Запомнит ли он когда-нибудь все эти Имена со всеми их связями? Хорошо, если вы впитали такие вещи с молоком матери, но как бы ему не захлебнуться в этом потоке разом обрушившихся на него сведений. – Но, признаюсь, я предполагал увидеть рассудительного старца с длинной седой бородой.

Долсан улыбнулся, возвращаясь к древним записям.

– Это похоже на моего деда.

– Он был клерком? Ты пошел по его стопам? – спросил Темар. Да, вероятно, здесь так принято.

Долсан поднял голову.

– О нет, просто он носил бороду. Он был сапожником, и мой отец тоже. Но мы – арендаторы Д'Олбриота, а это означает возможность получить лучшее образование, чем дается в большинстве школ. Мои учителя сказали, что у меня талант к словам, и рекомендовали меня архивариусу сьера.

– Тебе нравится твоя работа? – полюбопытствовал эсквайр.

– Очень, – засмеялся клерк. – И это лучше, чем целыми днями колоть себе пальцы сапожной иглой.

– Ты должен познакомиться с учеными, которые есть у нас в Кель Ар'Айене. – Их тоже отличает эта удивительная, страстная решимость вырвать правду истории из выцветших летописей и неполных счетов, вспомнил Темар.

– Возможно, когда-нибудь, – вежливо согласился Долсан.

Раздался легкий стук в дверь, и оба повернулись.

– Войдите, – крикнул Долсан, так как понял, что Темар не собирается отвечать.

– Добрый вам день, эсквайр, мастер клерк. – Аллин проскользнула в комнату и закрыла за собой дверь. – Я ищу барышню Тор Арриал.

– Авилу? – Темар покачал головой. – Она ушла с леди Чаннис.

– О-о, – неуверенно протянула девушка. – Вот как.

– Зачем она тебе понадобилась? – Темар ухватился за эту возможность отвлечься от сложенных перед ним документов.