Текст книги "Долг воина"

Автор книги: Джульет Энн МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

– И найти кусты, которые растут достаточно быстро, чтобы все это дело не успело выйти из моды? – предположил я.

– Точно, – согласился он. – Поэтому новинка года – узоры, выложенные кирпичами между приподнятыми бордюрами. Подозреваю, ее предложил садовник Ден Хориента, но рационалисты скажут тебе, что вид всей композиции в целом позволяет лучше понять ее логику.

Я засмеялся и взял интересный проект по обновлению какого-то старого фасада.

– Я слышал, ты – каменщик? – небрежно заметил мой новый собеседник. – С юга?

– Из Зьютесселы, – в тон ему ответил я.

– Там много работы? – полюбопытствовал он.

Я кивнул.

– Со времен моего деда город вырос втрое. Дед ходил от стройки к стройке с мешком инструментов и твердой как кремень решимостью выдвинуться. После смерти он оставил моему отцу порядочного размера торговый двор, и теперь мы с братьями работаем сразу на трех участках.

– Говорят, хорошая глыба звенит как колокол, – изрек мой новый знакомец как бы между прочим.

– Если правильно по ней ударить, а при обработке хороший камень воняет тухлыми яйцами. – Пусть Хенси и Риднер наслаждаются всеми запахами, пылью, шумом и головной болью, которые сопровождают это ремесло.

– Редвар Харл, плотник. – Он поклонился, и я поклонился в ответ. – Я видел, ты пришел с эсквайром Камарлом? Вы – арендаторы Д'Олбриота?

Он очень интересовался мною для совершенно постороннего человека, но я не допускал мысли, что Харл станет тыкать в меня ножом в зале, полном свидетелей.

– Да.

– На юге должно быть много возможностей, особенно сейчас, когда Д'Олбриот поддерживает ту заморскую колонию, – рассуждал мой новый друг.

– Так и сеть, – подтвердил я нейтральным тоном.

Мой собеседник уставился в окно.

– Д'Олбриот хочет лучшего для своих арендаторов, но если эта земля столь велика, как говорят, почему бы эсквайру Камарлу не посмотреть на вещи шире?

Я молча кивнул.

– Я из Солланда. Ты слышал о сражении в Парнилессс после смерти старого герцога?

Мой следующий шаг в этом танце был очевиден.

– Мы на юге мало что слышим о делах на границе.

– У Д'Олбриотов есть владения вокруг Солланда, так что сьер хорошо понимает лсскарскую проблему земли. – Мастер Харл повернулся и внимательно посмотрел на меня. – Лескарцы все еще цепляются за свою глупую систему, при которой вся земля переходит к самому старшему наследнику. Потом они плодятся как кролики, которыми кишат их холмы, рожая бесполезных младших сыновей, а те, оставшись безземельными, ищут ссоры. Полдрион знает, сколько горя можно было бы избежать, если бы все избыточное потомство перевезти за океан, чтобы они собственными силами прокладывали себе дорогу в новой земле.

– Любопытная идея, – протянул я. Интересно, что скажет Камарл.

Реакцию Темара я мог угадать.

Взгляд мастера Харла переместился за мое плечо.

– Извини, я должен пожелать кое-кому хорошего праздника.

Я хотел посмотреть, кого Харл имеет в виду, но его заслонил

Камарл. На лице эсквайра застыло тщательно сотворенное выражение веселья.

– Ну, Райшед, что ты об этом думаешь?

Он передал мне хрустящий лист бумаги с напечатанной и вручную раскрашенной карикатурой. Свадебный экипаж тащили по улицам Тормейла рысь Д'Олбриота и бык Тор Тадриола. Но это было не крепкое животное императорской эмблемы, а болезненный теленок с глупой мордой и смешной пятнистой шкурой. Хищная рысь была на голову выше его и смотрела вниз жадными глазами, ощерив острые зубы в голодной улыбке. Сам император сидел в коляске – портрет заурядный, но легко узнаваемый. Я постучал по лицу девушки рядом с ним, пресной красавицы с невероятно большой грудью.

– Я должен ее знать?

– Это просто образ. – Камарл покачал головой, неподвижная улыбка по-прежнему не достигала его глаз. – Но у меня есть целая горсть совершеннолетних кузин. Все они барышни благовоспитанные и могут составить хорошую партию для Тадриола. И все они, что вполне естественно, приехали сюда на праздник.

Я разглядывал шута на переднем плане, который подбрасывал высоко в воздух горсти огня и молнии, попутно оглушая птиц на соломенных крышах. Зрители были едва обозначены несколькими выразительными штрихами, искусно передающими насмешку, презрение и недовольство.

– Думаешь, это Казуел?

Улыбка эсквайра стала шире.

– Ему бы это вряд ли польстило. Но его мало кто знает, а те, кто знает, считают его безобидным занудой. Это одна из причин, по которым мы согласились, чтобы Казуел представлял связь с Планиром. Никто не увидит в нем угрозу.

– Кто бы это ни нарисовал, он явно не жалует магию. – Я указал на фигуру в черной, как сажа, мантии с поднятым капюшоном, шагающую за коляской, где нарисованные люди шарахались от его зловещей тени. – Это Планир Черный, как ты думаешь?

– Его имя – настоящий подарок сатирикам, – с раздражением пробормотал Камарл.

– Ученическая шутка, насколько я понимаю, – объяснил я, – из-за того, что он – сын углекопа.

– Мы все должны принимать шутки без обиды, верно? – Глаза Камарла снова стали холодными и расчетливыми. – Почему ты не видишь того, что видят в этой насмешке другие?

Я взвесил в руке бумагу и изучил детали рисунка. Такая сложная гравировка клише – дело не быстрое.

– Художнику кто-то платит. – Я поискал подпись, но не нашел.

– Необычайно скромный карикатурист – это что-то новое. – Камарл явно шел по тому же следу, что и я. – Почему никто не может указать мне на него? В конце концов, подобный талант заслуживает поддержки.

– По-моему, он уже имеет знатного патрона, – заметил я.

– Похоже на то, – согласился Камарл. – И, возможно, он скажет, кого именно, в обмен на заказ создать такую же красивую шутку в их адрес, подкрепленный золотом Д'Олбриота.

Несколько голов рядом с жадностью повернулись при словах эсквайра. Светский спор между двумя великими Домами, несомненно, оживил бы праздник грубыми рисунками, над которыми можно посмеяться за несколько медяков, и осторожными намеками на скандал, придающими пикантность обычно пресной газетной пище.

Надо выследить печатника, решил я. Нет надежды остановить хождение таких вещей. Поскольку книги очень дороги, печатники, содержащие семью, нуждаются в каждом медяке, который они способны вытрясти из народа за листок пересудов или похотливо-забавную картинку. Но несколько крон могли бы мне купить некий ключ к происхождению этого лакомого кусочка.

– Давай посмотрим, что удастся выяснить, – мягко сказал я.

Я не собирался забывать об эльетиммах, но полагал, что сейчас

у нас есть более серьезные заботы, более близкие враги. Враги, которые знают, как использовать против нас ритуал присяги, суды и процветающие городские общества. Вдобавок они не гнушаются ножами в спину, напомнил я себе.

– Ты это видел? – Я дружески хлопнул по руке какого-то незнакомца, представился, и мы вместе посмеялись над карикатурой. Он показал мне грубую сатиру на недавние похождения младшего Ден Таснета, что побудило его спутника, торговца льном, предостеречь меня от работы на этот Дом, поскольку всем известно, что они – безнадежные должники.

К тому времени, когда я обошел все собрание и выпил больше настоев, чем обычно выпиваю за сезон, я был полностью в курсе всех последних скандалов, интриг, рождений, смертей и браков в Домах, начиная с самых высоких и кончая самыми скромными. Я также поучаствовал в беседах, где о знати вообще не говорилось, – непривычное напоминание о жизни, которую я знал до того, как присягнул Д'Олбриоту, когда это Имя было только безликой конторой по сбору арендной платы и туманным обещанием помощи, если какой-то кризис поразит нашу семью. Я увлекательно провел время, но не услышал никаких злобных выпадов против Д'Олбриота, Д'Алсеннена или Келларина. Было множество предположений, но большинство этих солидных деловых людей предпочитали обсуждать потенциальные возможности и риски, связанные с появлением нового торгового партнера за океаном.

Эсквайр Камарл подал мне знак с другой стороны зала, и я извинился перед аптекарем, который проявлял большой интерес к Высшему Искусству, хотя ничегошеньки о нем не знал.

– Я должен идти, меня ждут у Ден Хориента на дискуссии и ужин. – Камарл выглядел слегка раздосадованным. – Мне еще нужно съездить переодеться.

– Я не услышал ничего существенного, – сообщил я с сожалением.

Камарл вздохнул.

– Останься еще на некоторое время. Может, люди забудут про осторожность, если меня здесь не будет.

– Буду держать ухо востро, – пообещал я.

Но эсквайр был не единственным, кого пригласили ужинать в другом месте, и его уход побудил растущее число любителей искусства приносить свои извинения. Оставшееся ядро начало решительно составлять стулья в товарищеские кружки и требовать вина вместо настоев у предупредительных служанок мастера Ледьярда.

Я буду бросаться в глаза, если попытаюсь втереться в тесные группы давних друзей, рассудил я. Возможно, эти люди не понимают, что я – один из избранных Д'Олбриота, но они знают, что я – арендатор этого Дома. Непринужденная атмосфера, в которой кто-нибудь мог случайно или намеренно обронить намек, испарилась.

Я коротко попрощался со своими новыми знакомыми и ушел. Стоя на вымощенном плитами тротуаре, я спросил себя, что делать дальше. Мимо рука об руку неторопливо прогуливались пары. Дневная жара спала, и богатый люд вышел на улицу покрасоваться друг перед другом в элегантных нарядах.

Я могу вернуться и сидеть в сторожке, пока пе приедет Камарл, дабы сказать ему, что я пе узнал ничего нового, или потратить это время с большей пользой. Эсквайру легко говорить, чтобы я посылал присягнувших и признанных по своим поручениям, но как я объясню им все сложности поисков пропавших артефактов? Мне и без того стоило огромного труда убедить их в правдивости истории с колонией, а ведь она касается лично меня.

Решившись, я отправился вниз по улице Благолепия. Бражники вываливались из таверн и трактиров с кубками и чашами вина и эля, поэтому я сошел на мостовую. Движение было не столь оживленным, и, невзирая на мой браслет, большинство гуляющих не сомневались, что я уступлю им дорогу. Наконец я вышел к сердцу старого города. Здесь улица Благолепия пересекается с Главной улицей, древним большаком, который проходил параллельно берегу и оставлял Тормейл у ворот, охраняющих тракты, устремленные на север и на юг. В центре огромной площади, образованной перекрестком, играл фонтан, Сэдрин смотрел на восток, Полдрион – на запад, а Рэпонин, воздев глаза к небу, протягивал руки на север и юг. Говорят, что раньше, еще до Хаоса, здесь стояла усыпальница, посвященная какому-то давно умершему императору, но теперь это был просто красивый фонтан с упоительно прохладной водой, излюбленное место встреч. Открытые коляски медленно катились вокруг него, чтобы все смогли разглядеть праздничные наряды господ.

«Щеголь», один из самых крупных трактиров на этой площади, занимал ее северо-восточный угол. Когда я протискивался сквозь толпу разудалой молодежи, загородившей двери, девятые куранты дня били со всех колоколен. Некоторые бросали на меня холодные взгляды, но не нашлось ни одного настолько смелого или пьяного, чтобы затеять драку. Большинство же, едва взглянув на мой браслет, сами освобождали мне дорогу.

– Банч! – старался я перекричать горланов, пытавшихся привлечь внимание подручного или поймать служанку за фартук. – Банч!

Дородный бармен, обозревавший это столпотворение со спокойствием, выработанным за долгие годы службы, повернул голову. Он махнул мне рукой, которая у него была величиной с лопату, и я протолкался к стойке.

– Райшед. – Он подал мне высокую бутылку эля, суя серебро в карман фартука, повязанного под бочкообразным животом.

– Ты не видел Йейна? Присягнувшего Ден Котайсу? Я был тут с ним вчера.

Я наклонился над старой деревянной стойкой, залитой пивом, и понизил голос до приглушенного рева. Сегодня, как только пробьют первые куранты ночи, Йейн снова будет в карауле, но он сказал, что встретится здесь со своей возлюбленной – хозяйка обычно отпускает ее на последних курантах дня. А возлюбленная была той самой камеристкой у Тор Силарра, которой вся эта история с поисками Темара показалась столь романтичной.

– Там, сзади, с Изинной.

Лицо Банча, рябое и круглое, как луна, потемнело от гнева, и он откинул крышку стойки, чтобы выйти и схватить двух парней за шивороты дорогих сюртуков. Не знаю, где люди нашли место, но все расступились, когда он выбрасывал буянов в канаву. Один начал спорить, поэтому я оставил Банча объяснять юнцу ошибку его поведения, и нырнул в заднюю дверь.

Даже со всем этим лязгом крышек на котлах, стуком ножей по доскам и тявканьем собаки, которая бегала в колесе, поворачивая вертел, в кухне было тише, чем в пивной. Горсть девушек готовили еду со всех сторон. Стоило им на минуту остановиться, как они получали новые указания от тучной женщины, которая управляла своим владением, жестикулируя железной ложкой.

– Нарежь еще хлеба и полей мясо, пока оно не высохло! – велела Изинна розоволицей девушке, подкрепляя свой приказ легким подзатыльником. Неуклюжая девица завизжала, обжигая пальцы разливательной ложкой, лежавшей на противне под мясом, и уронила ее, разбрызгивая горячий жир.

Я торопливо шагнул в сторону.

– Где Йейн? – спросил я Изинну.

Она убрала за ухо прядку волос, выбившуюся из-под грязной косынки. Когда-то эта косынка была, вероятно, желтой, под цвет ее полинявшего платья. И этот цвет должен был идти ее иссиня-черным крашеным волосам, у корней которых виднелась седина.

– В судомойне. – Дежурная улыбка исчезла с лица Изинны.

– Что случилось? – нахмурился я.

– У Кридиллы неприятности. – Изинна сокрушенно покачала головой. – Ну давай, иди. Ты поел? – Она схватила крошащийся ломоть хлеба из корзины проходившей мимо девушки и шмякнула па него толстый кусок говядины. Подтолкнув меня, развернулась, чтобы преподать несчастной девице урок: на сколько частей нужно резать каравай, чтобы трактир не разорился на счетах от булочника.

В судомойне высились стопки грязной глиняной посуды, дожидаясь двух круглолицых девчушек, которые стояли на ящиках у глубоких каменных раковин. Вместо того чтобы работать, и та, и другая таращили круглые глаза на Кридиллу, рыдающую на плече Йейна.

– Криди, цветик мой, Криди. – Йейн заметил меня, и в его взгляде отразились облегчение и едва подавляемый гнев.

– Что случилось?

Рыдания Кридиллы приутихли, и девушка повернулась кругом. Каштановые волосы спутались на хорошеньком личике, но они не спрятали безобразный синяк, огромный фиолетово-черный след высоко на скуле. Глаз у нее наполовину заплыл, и вокруг пореза, видимо, оставленного перстнем, засохла корка крови.

– Что случилось? – повторил я, отдавая хлеб и мясо девочке-судомойке, которая не сводила с них глаз.

– Это все барышня Лида Тор Силарр. – Йейн ухитрился сдержаться, но у него по-прежнему был вид человека, который отчаянно ищет, кого бы ударить, и в роли мишени явно представляет меня. – Сразу после полудня пришла госпожа, вся возбужденная, и приказала дочерям вывернуть сундуки, проверяя по описи каждую шкатулку. – Он озадаченно покачал головой. – Госпожа стала забирать вещи, приказывая Лиде пе шуметь. А та все кричала, что эти ожерелья нужны ей для сегодняшнего вечера.

– Она была в ярости, – произнесла Кридилла дрожащим голосом. – Но я ничего не сказала, честное слово.

– Но ты узнала вещи, которые забрала госпожа? – догадался я.

– Барышня Лида заметила, что я удивилась. – Кридилла стиснула намокшие от слез отвороты Йейновой куртки. – И захотела узнать почему. Я только сказала, что познакомилась с человеком Д'Олбриота, который интересовался старыми драгоценностями. Но Лида была недовольна. Она хотела знать, почему ее мать так суетится. А когда я не смогла ничего ответить, барышня меня ударила.

Воспоминание вызвало у Кридиллы приступ новых рыданий. Йейн обнял ее, гладя по голове.

– Криди, ты же знаешь, когда идет гроза, нужно быть тише воды и ниже травы.

Я кивнул. Слугам лучше не высовываться со своей осведомленностью. Она лишь порождает новые вопросы, например, о том, где вы все это узнали.

– Прости, что впутал тебя в это, лепесток. Ты можешь вернуться?

Если Тор Силарр ce выгнал, мне придется найти ей другое место. Однако не у Д'Олбриота. Это лишь подтвердило бы подозрения, которые возникли у Тор Силарра.

Кридилла кивнула, прикладывая к разбитой скуле влажный лоскуток муслина.

– Госпожа заперла бы Лиду в спальне до конца праздника, если б узнала, что она сделала. Барышня дала мне три золотые марки, чтобы я молчала, и отправила к белошвейкам, пока лицо не заживет.

– И то хорошо. – Я проглотил ругательства, которые маленьким девочкам слушать не полагается.

– В чем тут дело, Раш? – Йейн взглянул на меня, убирая волосы с заплаканного лица Кридиллы.

– Просто будьте оба тише воды и ниже травы, – посоветовал я. – Надвигается гроза, но где она разразится, я не знаю. – Я уже повернулся, чтобы уйти, но остановился. – Высшее Искусство, исцеляющая магия из Келларина, могла бы вылечить твой синяк. – Барышня Авила наверняка сумеет повторить то, что сделала для Темара.

Йейн покачал головой.

– Лучше оставь пас одних.

В его голосе не было злости, и я подумал, что так действительно будет лучше.

Солнце садилось со своей обычной скоростью, когда я вышел из «Щеголя». Блекнущее золото небес над возвышенностью потемнело до густо-голубых сумерек, и всю улицу Благолепия заливал яркий свет из освещенных окон. Торговцы возвращались в свое жилье над лавками, чтобы отметить очередной день праздника, а в верхних комнатах трактиров и чайных домов начинались частные вечеринки. Мальчишки-провожатые уже зажгли свечные фонари на шестах, чтобы за несколько медяков показывать людям дорогу.

Выйдя за Весенние Ворота, я взмахом подозвал фиакр и принялся размышлять о неожиданном страдании Кридиллы. Получается, Тор Силарр как-то пронюхал, что Темар ищет древние сокровища, которые вернут его людей, и госпожу это совсем не обрадовало. Значит ли это, что то Имя как-то вовлечено в кампанию против Д'Олбриота? Тор Силарры, несомненно, древний Дом, уходящий своими корнями в Старую Империю. Я нахмурился. Не была ли барышня Авила когда-то помолвлена с одним из отпрысков этого Имени, с каким-нибудь эсквайром, который умер от Черной оспы? Не имел ли Тор Силарр какое-то отношение к первой колонии Келларина?

Двуколка поворачивала на длинный склон, ведущий к резиденции. Вероятно, Темар сумеет ответить на некоторые мои вопросы, но я хлопнул возчика по плечу с новой просьбой:

– К Ден Хориенту, друг, и как можно быстрее.

Первым делом надо доложить о новостях эсквайру Камарлу. Он может оказаться напротив какого-то Тор Силарра за столом и, предостереженный, попытается отыскать скрытый смысл в якобы безобидных замечаниях. Темар подождет, в конце концов.

Сторожка резиденции Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день второй, вечер

Темар нетерпеливо забарабанил пальцами по ножнам своего меча.

– Где же Райшед? – спросила Аллин, прячась в тени живой изгороди.

Последний наплыв приехавших схлынул. Вынужденный признать, что Райшеда среди них нет, эсквайр отошел от ворот.

– Ничего не понимаю, он должен был уже вернуться.

Девушка сгорбила плечи под легким плащом.

– Наверно, нам лучше забыть об этом.

– Ты же хотела идти, – возразил юноша. – Ладно, может, это и шарлатанство, но вдруг мы нападем на что-то стоящее? Тогда мне будет чем похвастаться за сегодняшний день.

– А без Райшеда нельзя? – кротко спросила Аллин. – Здесь не так далеко. У меня есть адрес, если ты сможешь идти.

Темар посмотрел на нее с возмущением.

– Сударыня, я за час доходил от родников до моря, когда последний раз был в Тормейле. Правда, тогда на месте этих домов колосились поля.

– Но ты был ранен, – пробормотала толстушка.

– Я совершенно здоров, и я точно не один из этих современных эсквайров, которые боятся пройти по улице, чтобы не запачкать туфли. – Темар старался не обращать внимания на ноющий шрам в спине и боль, таящуюся за глазами. – Все, что нам нужно, – это придумать, как выйти отсюда незамеченными. Если мы потребуем экипаж, то вряд ли сохраним в тайне это маленькое приключение, и стражник на воротах сказал, что у него приказ не выпускать меня без сопровождения.

– Невидимыми? – Аллин нервно закусила губу. – Я могла бы это сделать.

– Ты знаешь, где задние ворота? – Темар посмотрел назад, мимо темного здания резиденции, на конюшни.

– Нет, но я могла бы тебя спрятать.

Эсквайр уставился на девушку.

– Ты имеешь в виду свою магию?

– Велиндра постоянно говорит, что мне нужно учиться проявлять инициативу. – Дрожь в голосе Аллин опровергла ее смелые слова.

– Это не опасно? – Юноша покачал головой. – Прости, я не хотел тебя обидеть. – Сама мысль о том, чтобы вновь стать жертвой какой-то формы колдовства, порождала в нем леденящий страх, но Темар мужественно подавил его.

– Мне бы и в голову не пришло такое предлагать, будь оно опасно, – поспешно ответила Аллин.

Они стояли, окруженные тишиной. Звуки сторожки и шум резиденции не проникали сквозь живые стены парка, на который уже спускалась вечерняя прохлада.

– Давай твори свою магию, – решительно приказал Д'Алсеннен.

Он глубоко вдохнул, когда Аллин плотно сомкнула свои мягкие

ладони, пряча в них искру неземного голубого света, выражение предельной сосредоточенности придало благородство ее круглому лицу.

Магия стихий – это практическое искусство, напомнил себе эсквайр, хорошо изученные средства для манипуляции с веществом создания. Поколение за поколением маги углубляют свои знания и раскладывают их по полочкам. Казуел все ему об этом рассказал. И хоть Темар ничего не понял, главное, чтобы понимали сами маги. Это не Высшее Искусство, подумал юноша, стискивая зубы. Это не колдовство, захватывающее разум и лишающее человека воли.

– Все, – выдохнула Аллин.

Эсквайр открыл глаза.

– Вроде ничего не изменилось, – неуверенно заметил он.

– А как насчет рук? – прыснула девушка.

Темар поднял руку, но увидел только смутный контур своих пальцев. Он посмотрел вниз. И остальное его тело стало призрачным силуэтом в сгущающихся сумерках. Поспешно схватившись за рукоятку меча, юноша с облегчением почувствовал, что она такая же твердая и надежная, как всегда. А затем вдруг понял, что Аллин смотрит ему прямо в глаза.

– Ты меня видишь? – Его не заставят красться через сторожку, если он выглядит словно тень элдричского человечка.

– Мне ты кажешься тенью и, боюсь, другим магам тоже, но обычный человек не увидит ничего. – Аллин выглядела немного удрученной. – Это лучшее, что я могу сделать.

Темар почтительно кивнул.

– Это чудо, сударыня маг.

Толстушка быстро наклонила голову, пряча довольную улыбку.

– Иди за мной и надейся, что мы не столкнемся с Казуелом.

Д'Алсеннен засмеялся.

– Он ушел, собираясь напроситься на какое-то сборище магов. Думаю, то самое, куда отправилась Велиндра.

– Молчи, – шикнула на него Аллин, когда они вышли на пустое пространство перед сторожкой.

Темар старательно приноравливал свои шаги к шагам Аллин, особенно когда они пошли по плитам, где его сапоги могли производить гораздо больше шума, чем ее мягкие туфли.

– Добрый вечер, сударыня, – крикнул сержант, читавший газету в сторожке.

Аллин испуганно остановилась. Темар тут же налетел на нее. Девушка умудрилась подавить восклицание, но когда она пошла, ее плащ мгновенно натянулся. Темар понял, что стоит на ее подоле, и тотчас поднял ногу.

– Хорошего вам праздника, сударыня моя, – сказал один из признанных, охраняющий боковую дверь. Темара слегка покоробила его лукавая двусмысленность.

Аллин отрывисто кивнула двум юношам. Сдерживая дыхание, Д'Алсеннен крался вплотную за ней, прижимая локти к телу, чтобы никого не толкнуть.

Когда он проходил в калитку, меч зацепился за косяк и съехал за спину. Возвращая его на место, Темар на минуту задержался и услышал краткий диалог.

– Она навещала молодого Д'Алсеннена, да?

– И что он нашел в этой клецке? У него есть столько барышень – только выбирай.

– Барышни – они для женитьбы, а в праздник охота погулять. Бьюсь об заклад, маги не хуже других управились бы с твоим смычком.

Эсквайр бросился догонять Аллин. Его щеки пылали огнем таким же жгучим, как ее обычный румянец.

Девушка остановилась, рассеянно глядя на двуколку, рысью огибающую дальний угол.

– Ты в порядке? – прошептала она.

– Да, вполне. – Темар с облегчением понял, что невидимость скрыла его смущение.

– Тебе лучше оставаться сзади, – пробормотала Аллин и стала медленно спускаться по длинному склону к зданию водовода.

Д'Алсеннен сделал, как ему велели, тщательно следя, чтобы опять не наступить на плащ девушки. К счастью, гуляющих было очень мало, и те в основном оказывались ливрейными слугами, поглощенными своими делами. Сумерки быстро сгущались, и, чтобы разглядеть свои ноги в тени деревьев, Темару приходилось все больше напрягаться. Он остановился, потер глаза, глубоко вздохнул и снова поспешил за Аллин.

Повернув у водоводного дома, толстушка направилась на северо-запад по окружной дороге. Мимо проносились кареты, но не было видно ни одного пешехода. Аллин шагала, не обращая внимания на надменные взгляды из проезжающих экипажей, пока наконец не свернула на оживленную городскую улицу. Воздух теперь стал прохладным, но каменные здания со всех сторон отдавали дневное тепло в ночное небо, куда возносился и радостный гул толпы.

Темару пришлось почти вплотную прижаться к девушке. Их продвижение становилось все более неуклюжим. Юноша при каждом шаге смотрел то вверх, то вниз, ища свои ноги, которые были не темнее струек дыма. Малая луна взошла над крышами – золотистый круг, почти полный, с которым еще не мог тягаться едва заметный серп, поднятый ее большой сестрой. Но у Темара не было времени на такие фантазии. От мельтешения теней и лунного света, проходящего сквозь дымчатую темноту, которую он видел вместо своего тела, закружилась голова. Что-то в глубине мозга все громче протестовало против того, что глаза не могут говорить ему правду.

Эсквайр схватил толстушку за локоть и потащил в зловонный переулок.

– Ты должна снять магию, не то меня стошнит. – Он с трудом глотнул подкатывающий к горлу комок.

Аллин немедленно развела руки в решительном жесте. Сапфировый свет блеснул перед взглядом Темара, как драгоценное воспоминание дня, и юноша снова увидел свои кисти.

– Спасибо, – от всего сердца поблагодарил он.

– Если вы закончили, может, пойдете, а? – Парень одних лет с Темаром нетерпеливо переступал с ноги на ногу у входа в переулок. К парню, держа его под руку, прижималась женщина, чуть постарше его, с циничными глазами на накрашенном лице.

– Они что-нибудь видели? – прошептала Аллин.

– Нет ничего, чего бы я не видала, цветик, – заявила женщина с вульгарным смешком.

Эсквайр задохнулся от возмущения, но Аллин хихикнула и взяла его под руку.

– Мы почти пришли.

Дорога разветвлялась, огибая с двух сторон древнюю усыпальницу, и девушка повела Темара по липовой аллее. Деревья испускали влажный запах зелени. Разнородные постройки теснили ряд высоких узких домов с гордыми щипцовыми крышами, глядящими сверху вниз на шестигранные трубы более маленьких зданий с узкими освинцованными окнами и неровными очертаниями крыш.

– Это, должно быть, там, – неуверенно сказала Аллин.

Яркие огни манили в конце прохода, слишком короткого,

чтобы быть улицей, но слишком широкого для переулка. Из открытого окна неслась оживленная болтовня с явным лескарским выговором.

– Да, смотри. – Толстушка с облегчением указала на большой полукруглый замок, висевший на крепкой цепи над дверью.

Только замок и отличал это здание от его соседей. Каждое имело несимметричные окна под растрепанной шиферной крышей и дубовые балки, неизвестно зачем установленные в стенах, осыпающихся от старости и невнимания.

Эсквайр прижал к себе руку Аллин, словно желал заслонить девушку своим телом.

– Я мало бывал в тавернах, – осторожно молвил он.

По крайней мере на этой стороне океана, после пробуждения от заклинания, молча поправил себя юноша. Буйные попойки с Вахилом в далеком прошлом были теперь не в счет.

Но они никогда не ходили в такой трезвый дом, мало отличавшийся от жилища, которым он когда-то являлся. В передней комнате, обставленной убогой мебелью, явно кем-то выброшенной, стояли на козлах две бочки с элем. Не было видно ни подручных, пи служанок, только неторопливая матрона наполняла равномерный поток кружек, приносимых мужчинами и женщинами в темных поношенных одеждах. Получив свой эль, они или садились рядом, или исчезали в задней части дома.

Пока Темар и Аллин топтались на пороге, мимо них протиснулись четверо парией. Приветствуя хозяйку дома на лескарском с тормейлским акцентом, двое взяли кружки для эля с полки возле двери, а двое других – стаканы и зеленоватую бутылку с плоским донышком, а затем бросили серебро и медь в открытый ящик. Старуха, сидящая с шитьем у стола, кивнула, улыбаясь беззубым ртом.

– Чем могу помочь вам? – Женщина, разливающая эль, посмотрела на Аллин, вежливая, по равнодушная. Ее речь напомнила эсквайру речь наемников, которых он знал в Кель Ар'Айене.

Порывшись под плащом, толстушка показала рекламный листок.

– Я ищу госпожу Медьюру. – Ее лескарский акцент резко усилился.

Женщина невозмутимо кивнула.

– Она там, сзади.

Аллин робко улыбнулась.

– Можно ее увидеть?

Женщина без любопытства взглянула на Темара.

– Пожалуйста.

– Пошли, – подбодрил он Аллин, стараясь говорить так, как говорили его знакомые лескарские наемники. Выудив несколько монет из привязанного к поясу кошелька, юноша указал на бутылку вина, чернильно-черного за изумрудным стеклом. – Сколько это стоит?

Старуха захихикала, высунув розовый язык, и сказала что-то, чего Темар не понял. Аллин протянула собственное серебро, торопливо объясняя что-то по-лескарски.

– Она говорит, что мы должны подождать здесь своей очереди, – перевела девушка Д'Апсеннену.

Темар взял бутылку и два толстых стакана с неровными краями.

– Что я не так сделал? – Он привык к непостижимым загадкам женского неодобрения Гуиналь и Авилы, но думал, что с Аллин у него все пойдет по-другому.

– Пытался заплатить ей в десять раз больше того, что стоит вино. – Слабая улыбка приподняла уголки рта Аллин. – Я сказала, что ты подумал, будто она берет деньги для провидицы.

Люди ждали на стульях под распахнутым окном и у двери, открывающейся во дворик. Вторая дверь, прорезанная в стене, вела в пристройку, возведенную намного позже, и была плотно закрыта, хотя неясные звуки разговора просачивались через нее в комнату ожидания. Все посмотрели на Аллин и Темара, одни с любопытством, другие неприязненно, но все с невысказанной решимостью защищать свое место в очереди.