Текст книги "Долг воина"

Автор книги: Джульет Энн МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)

– Прости, если тот образ напомнил тебе о твоем рабстве. – Темар поправил подушку за спиной, чтобы не встречаться со мной взглядом. – Ты поэтому так не любишь Высшее Искусство?

– Отчего ты заподозрил, что Джакот видел сны о ваших людях? – парировал я.

– Я вспомнил о той блаженной, – ответил эсквайр так, словно это было очевидно. – И о том, как Гуиналь изобретала свое заклинание. Хэлис тогда сказала, что это похоже на старые сказки о некромантии, которая вызывает образы умерших.

– Хэлис больше друг Ливак, чем мой. Как у нее дела в Келларине? – спросил я невзначай, разглядывая лиловую полосу нового шрама на своей руке.

– Ты уходишь от ответа, – с досадой произнес Темар. – Почему Высшее Искусство так тебя раздражает?

Его досада породила во мне злость.

– В первый раз на мне применили эфирную магию, или Высшее Искусство – называй, как хочешь, – когда я был пленником эльетиммов.

Парень сам спросил, и, возможно, я должен дать ему более полный ответ.

– Тот ублюдок, который посылает их сюда грабить и убивать, он вторгся в мой ум в поисках нужных ему сведений. Я предал мою клятву, моего сьера, самого себя и ничего не мог с этим поделать, будь оно все проклято. Вот что означает для меня эфирная магия. Это случилось и с Ливак, и я не лгал, когда сказал тому вору, что она предпочла бы оказаться изнасилованной. – Я жестко посмотрел на эсквайра. – Ты когда-нибудь встречал женщину, которую изнасиловали?

Темар со страдальческим видом молчал.

– Затем мне дарят твой меч. Как выяснилось – в надежде, что Высшее Искусство, которое в нем содержится, просочится в мой ум, мои сны и даст Планиру ответы, которые он искал. Это сработало, спаси меня Даст, это сработало, но я-то думал, что схожу с ума! Нет, Темар, я тебя не виню. Никто тогда не знал толком, с чем они столкнулись, даже Верховный маг. Но я все равно не могу забыть, что это было Высшее Искусство. Затем был эльстиммский колдун, который пытался запустить свои когти в Архипелаг, во владения Шек Кула. Он использовал Высшее Искусство, чтобы одурачить ту глупую стерву Каеску, оно же ее и убило. Когда он сражался со мной, Высшее Искусство едва не прикончило меня в третий раз.

Я поднял руку и показал Темару исцеленную рану.

– Эта малость не перевесит всех тех ужасов!

– Значит, так ты думаешь обо мне, о Гуиналь и остальных адептах, об Авиле? – возмутился юноша, но вид у него все равно был несчастный.

– Барышня хотела заставить того вора говорить. Как она собиралась это сделать? – парировал я. – Какими такими словами и медовыми пряниками?

Темар помолчал минуту, обдумывая ответ.

– Допустим, есть способы принудить человека сказать правду против его воли, но те способы использовались только тогда, когда дело касалось смерти или когда каждое второе свидетельство показывало вину. Но даже в тех случаях никто не страдал так, как ты, я тебе клянусь!

Я покачал головой.

– Прости, но от этой мысли у меня до сих пор мурашки по коже бегают.

– А твои методы насколько гуманнее? – возразил Темар. – Ты надеешься, что человек скажет правду, если его изобьют в кровь? С Джакотом тебе это не помогло, верно? Разве человек не скажет только то, что ты хочешь услышать, лишь бы прекратить мучения?

Мне нечего было на это ответить. Темар печально вздохнул в напряженной тишине.

– Мне хочется, чтобы ты видел в Высшем Искусстве благо, которое оно может приносить, и забыл о недоверии.

– Я бы рад забыть, – отозвался я с предельной искренностью. – Просто… ну, вообрази, что я сильно обжегся о голую свечу. После этого даже безопасная лампа будет меня пугать, верно?

– Да, наверное. – Эсквайр состроил гримасу. – По крайней мере ты миришься с магами. Остальные их терпеть не могут. Думаешь, твои современники будут так же подозрительны к Высшему Искусству? Думаешь, они когда-нибудь поймут разницу между этими магиями?

– Трудно сказать. Все зависит от того, что они увидят. – Единственная причина, по которой я спокойно отношусь к магам, заключается в том, что они всегда использовали свои чары для меня, а не против меня. По крайней мере до сих пор. – Тебя это беспокоит?

Темар покачал головой.

– Я не представляю себе, как Кель Ар'Айен выживет без Высшего Искусства.

Мне захотелось чем-то ободрить парня.

– Наемники уже привыкают к нему.

– Думаю, они видели столько ужасов, столько неожиданных поворотов судьбы, что больше их ничто не удивляет. Хэлис заключила бы сделку с демонами Полдриона, окажись они ей полезны. – Темар засмеялся, но все равно выглядел потерянным. – Но что, если недоверие ко всей магии отпугнет тех, кто мог бы приехать из Тормалина помогать колонии? Они нам тоже нужны.

Юноша внезапно замолчал, когда дверь открылась и вошла Каролейя с подносом хлеба, мяса и бутылкой вина.

Она дразняще выгнула брови.

– У вас такой серьезный вид.

– Да, ерунда, – покачал головой Темар. – Значит, ты хочешь билет на завтрашний императорский бал?

Оказывается, не я один люблю отвечать вопросом на вопрос.

– Думаю, я его заслужила. – Каролейя села с абсолютным спокойствием, которое внушало мысль, будто она каждый вечер ужинает в обществе полуодетых мужчин.

– Ты там раньше бывала? – Темар принял хрустальный кубок бледно-золотого вина.

– Стояла у стеночки.

Каролейя рассказала о некоторых прошлых балах, когда ей удавалось проникнуть во дворец. Она старательно не упоминала имен и не указывала сезонов. Я взял себе еду, пытаясь вспомнить, не встречал ли я ее когда-нибудь во дворце, исполняя свои обязанности присягнувшего. Нет, решил я, если мы и были там в одно время, Каролейя ничем не обратила на себя мое внимание. Вероятно, поэтому она добивается таких успехов в своем деле.

– У вас в Старой Империи были подобные балы? – Каролейя заново наполнила наши кубки.

– В те времена праздник был совсем другим. Прежде всего это было время обрядов в усыпальницах Дома. Устраивались, конечно, и пиры, и прочие развлечения, но они тоже проходили по-другому. Они приближали дворян к их арендаторам. – В эту минуту Темар казался очень юным и очень растерянным. – Все знали, что могут полагаться на защиту Имени, которому они верны. Это была не просто связь арендной платы, существовали настоящие узы…

– Не так уж все изменилось. – Я хотел утешить юношу, тронутый болью, сминающей его лоб. – Завтра арендаторов хорошо накормят и развлекут, и всех простых людей, кто захочет прийти, тоже. Мессир радушно их примет, поблагодарит, и каждый, кто нуждается в его помощи, может просить ее.

– Сколько раз в году это происходит? – возразил Темар. – Сколько сьеров это делают? А сколько этим пренебрегают, жалея свои деньги?

Я допил вино, избегая словопрений, но эсквайр не собирался отступать.

– Сколько времени Д'Олбриот будет доступен для своих людей? Один час утром? После чего вся знать сбежит, прячась от простого народа на императорском балу?

Я встал.

– Простите, но это вино ударило мне в голову. – Я не врал. И я действительно не имел ни сил, ни желания обсуждать с Темаром светские и политические перипетии нынешнего времени. – Мне нужно отдохнуть.

– Арашил уже, наверно, приготовила постели, – непринужденно кивнула Каролейя. – Спокойной ночи.

Красавица скидывала туфли и засовывала ноги под свои темно-бордовые юбки.

– Темар, расскажи мне, кто из Д'Олбриотов приехал на праздник? – Ее тон был по-матерински теплый и одновременно манящий.

Я улыбнулся и пошел наверх. Пусть Каролейя извлечет из Темара все сведения, какие только сможет. Это ее хлеб, в конце концов. И в какой-то степени это оплатит наш долг перед ней.

Глава 6

«Хроники Д'Олбриотов» под печатью Энджейла, сьера милостью Сэдрина, написанные в Зимнее Солнцестояние, следующее за вступлением на престол Канселина Уверенного

Давайте возблагодарим Рэпонина за то, что, когда Сэдрин открыл свою неумолимую дверь нашему покойному императору Кансели-ну Правдорубу, Полдрион отказался от любых притязаний на его самого младшего брата, теперь должным образом помазанного и поставленного над нами. Хотя новое царствование еще только началось, мое сердце согревается оптимизмом. И сейчас, на исходе года, я прошу своего писца изложить на пергаменте мои собственные мысли.

Наш покойный император был достойным вождем и стойким хранителем Тормалина в эти смутные времена, но его прозвали Прав-дорубом не из досужей фантазии. Его склонность к прямоте не раз причиняла обиду и даже вызывала у некоторых враждебность, которая не спешила исчезнуть. Поэтому наш новый император воспользовался и Осенним Равноденствием, и Зимним Солнцестоянием, чтобы пригласить к себе возможных противников своего правления и вместе с ними встретить эти праздники. Такое открытое гостеприимство, почитающее имя Острина, во многом помогло воссоединить принцев Собрания, и это первый из вселяющих надежду моментов, о которых я хочу рассказать.

Как брат нынешнего императора был Правдорубом, так его покойный кузен был Опрометчивым. Не многие из нас осудили бы стремление вернуть себе те провинции, что лежали под паром во время Хаоса. Но все мы видели последствия тех поистине опрометчивых попыток распылить наши скудные ресурсы в надежде восстановить тормалинскую власть в Пескаре. В отличие от своих предшественников вновь избранный Канселин не скрывает своего убеждения, что мы должны в первую голову заботиться об интересах Тормалина. Это значит – не поддаваться никаким мольбам, способным втянуть нас в раздоры за пределами наших самых древних границ. Он глух к тем людям из Лескара и Каладрии, что так жалостно просят помощи, ибо они стремятся извлечь личную выгоду из той верности, которую так легко отбросили всего горсть поколений назад. Клянусь зубами Дастеннина, я сам слышал, как император заявил, что раз эти люди предпочли идти своей дорогой, то должны быть терпеливы, какие бы бури на них ни обрушились. Не следует понимать это так, что Канселин намерен вернуться к замкнутости эпохи Модрикалов. Он громогласно одобряет торговлю и щедро делится сведениями о рынках и торговых путях, которые позволили Тор Канселинам накопить такое солидное состояние, текущее к ним со всех уголков Старой Империи.

Благочестиво исполняя данные им клятвы, Канселин переехал в Старый Дворец и начал восстанавливать обветшалые дворцовые усыпальницы, освятив тем самым свою роль защитника Тормейла. Ходит слух, что он намерен устроить там постоянный двор, не желая тратить силы на разъезды по всей стране, когда столько дел требуют его внимания. Это весьма беспокоит Дома, удаленные от столицы. Они слишком хорошо помнят, что только постоянное присутствие при дворе его брата позволило снискать императорскую благосклонность. Я не могу согласиться с теми, кто выражает такие страхи. Я доверяю словам Канселина, что долг каждого сьера и эсквайра – заботиться о своих владениях, как бы далеко они ни находились, а долг императора – обеспечить мир, который дает им возможность это делать. В Осеннее Равноденствие Канселин не скрывал надежды, что все мы по окончании праздника уедем в свои поместья. А вернувшись на Зимнее Солнцестояние, отпразднуем его в единстве, которое останется неколебимым за время нашего пребывания врозь. Когда мы собрались для обрядов Ночи Душ, даже самые подозрительные не могли утверждать, что ближайшие к Тормейлу Дома были осыпаны какими-то милостями в ущерб самым удаленным Именам. Я, например, буду рад обменять расходы и строгие церемонии придворной жизни на свободу надзирать за делами Д'Олбриотов, если это не будет связано с риском потерять наш статус.

Во всем действуя открыто, этот Канселин доступен для всех, даже самых низших рангов знати. Любой эсквайр может обратиться к нему с петицией и рассчитывать, что к его делам отнесутся с должным вниманием. Я искренне верю, что мы можем доверять словам нашего нового императора. Никто не станет отрицать, что предшествующие ему брат и кузен, несмотря на все их недостатки, были людьми честными, каким был их отец и дядя Забавный. Наш новый император воспитывался в том же самом Доме, в его жилах течет та же самая кровь. Дай-то Рэпонин, чтобы его будущее правление оправдало мою веру в этого человека, и да покарают его демоны Полдриона, погоняя плетьми до самых ворот Иного мира, если его клятвы окажутся лживыми.

Дом в Лаврентовом переулке, Тормейл,

праздник Летнего Солнцестояния,

день пятый, утро

Когда я проснулся, в доме стола тишина, необитаемая тишина, совершенно не похожая на бодрую суету казарм или сторожки. Я повернулся, глянул на окно и тут же сел, покрываясь потом, когда увидел, как высоко поднялось солнце. Все, вероятно, удивляются, куда, во имя Сэдрина, мы пропали. Мессир, поди, уже отправил Столли и присягнувших переворачивать город вверх дном.

– Темар? – крикнул я из двери спальни, подтягивая кальсоны.

– Я на кухне.

Это меня остановило. Почему у него такой спокойный голос? Я спустился, неся сапоги в руке. Входная дверь была надежно заперта на засов, в передней части дома царила темнота, но ставни на кухне были распахнуты.

Темар, полностью одетый, прислонился к столу и ел мягкий белый хлеб, запивая его из пивной кружки.

– Тут записка, – кивнул он на корзинку, в которой лежала вторая половина круглого каравая. Рядом с ней находился мешок с артефактами.

Я прочел записку, хватая рубаху и бриджи с сушилки перед остывающей плитой. «Оставьте все как есть, заприте дверь и возьмите ключ с собой. В полдень я пришлю кого-нибудь за ним и за моим билетом».

– Читал? – Я положил записку и стал одеваться.

Он протянул мне бутылку.

– Значит, у нас есть время до полудня, чтобы достать этой даме приглашение на императорский бал. – Ему было смешно.

– Ну и как мы это сделаем? – не понял я шутки. – Здесь есть вино или вода?

– Только пиво. – Темар налил мне. – Лучше того, что наемники варят в Кель Ар'Айене.

Я оглядел опрятную кухню – никаких признаков того, что кто-то провел здесь ночь, не считая вещей на столе.

– Когда ты проснулся, здесь кто-то был?

Темар покачал головой.

– Нет. Я даже не слышал, как они уходили. – На мгновение его лицо стало несчастным.

Каролейя может о себе позаботиться, в этом я не сомневался. Я хлебнул слабого горького пива, чтобы проглотить хлеб.

– Мы должны вернуться, пока сьер не велел прибить мою шкуру к двери сторожки.

– Я использовал Высшее Искусство, чтобы сказать Авиле, где мы, – беззаботно откликнулся парень. – Я не сообщил, где мы находимся, потому что сам этого не знаю, но я объяснил ей, что случилось.

– Рано утром? Она была одна? Что она сказала? – Я не прятался за женскими юбками с тех пор, как вырос из мягких башмаков, но если Авила передала все мессиру, то это, возможно, спасет мою шкуру.

– Да, она была одна. – Темар не сдержал ребяческую ухмылку. – Авила еще лежала в постели, а я сомневаюсь, что кто-то стучится к ней в дверь, едва пробьет полночь.

Я собирался напомнить ему о манерах, но широкая улыбка парня вдруг вызвала у меня подозрения.

– Кто-то постучал в твою дверь этой ночью?

Его попытка выглядеть невинным сделала бы честь коту, пойманному у тарелки с сыром.

– Какое это имеет отношение к делу?

Я сощурил глаза.

– Арашил?

– Нет. – Темар не мог скрыть своего триумфа.

Я сделал глубокий вдох, по не стал высказывать никаких замечаний.

– Если ты уже поел, пошли искать фиакр.

Эсквайр пошагал за мной из кухни во двор. Я запер дверь, убрал ключ в карман и спросил себя, как, во имя Даста, я смогу достать билет на императорский бал для Каролейи к полудню.

Переулки в этом районе оказались широкие, хорошо вымощенные и чистые и вывели нас на большую улицу, где раскинулся утренний рынок. Там продавали все что душе угодно: фрукты, овощи и мясную вырезку – все, что могло бы понадобиться хозяйке для заключительного пира в честь праздника. Торговцы громко зазывали народ, желая скорей распродать свой товар и идти веселиться. Я взял гроздь винограда из доверху наполненной корзины и бросил медяки смуглому продавцу. Он поймал их и спрятал в карман, ни на миг не отрываясь от своих призывов к проходящим мимо женщинам:

– Виноград! Свежий, как сама роса! Достойный любого Дома в городе! Покупайте на два дня и завтра будете отдыхать, как знатные дамы, которые никогда не делали и половины вашей работы!

Полная матрона возле нас засмеялась. Она напомнила мне мою матушку. Та, поди, тоже на рынке, готовится к последней затейливой трапезе, после которой все вернутся к своему обычному распорядку. Мама любит праздники, особенно когда ей удается собрать всех нас вместе. Она мечтает о том дне, когда мы приведем с собой жен и детей и рассядемся все вокруг длинного стола, чтобы поделиться секретами и новостями, вспомнить триумфы и трагедии прошедшего сезона и составить планы на новый сезон. Единственная проблема в том, что у нас никогда не бывало таких мирных застолий. Случайные возлюбленные Мисталя обычно быстро сникали, поскольку паши братья относились к ним как к кувшину с теплой мочой, и Ливак скорее дала бы вырвать себе зубы, чем провести еще одно Солнцестояние у меня дома. Однако даже Хенси и Риднер не доставили бы мне столько неприятностей, сколько один этот праздник.

– Эй! – Я замахал рукой фиакру.

Кучер остановил свежую серую лошадь.

– Хорошего праздника, – машинально сказал он. – Куда ехать?

– В резиденцию Д'Олбриота.

По его кивку мы забрались в помятый экипаж и устроились лицом друг к другу на узких сиденьях. Коляска была открытая, поэтому мы сидели молча, пока возница понукал свою лошадь.

– Еще несколько таких поездок, и я сегодня рано вернусь в конюшню, – весело бросил он через плечо.

– Удачи, друг.

Я откинулся на потрескавшуюся кожу спинки и посмотрел на Темара, который предавался каким-то счастливым воспоминаниям. Меня так и подмывало спросить, что произошло этой ночью. Если не Арашил придала упругость его походке, то это должна быть Каролейя. Но что Каролейя хотела выведать у парня? Что она узнала из их беседы на подушках? И как мне вывести Темара из романтических грез при его склонности безоглядно влюбляться в недосягаемых женщин? Ведь Каролейя – чуть ли не самая недосягаемая.

Впрочем, я преувеличиваю. Только одна Гуиналь отказала ему наотрез, жестко давая понять, что женщина может разделить твою постель, но отказаться разделить твою жизнь. Еще одно общее, что есть у нас с Д'Алсеиненом, кисло подумал я.

Нет, прежде чем Гуиналь его отвергла, Темар был законченным повесой. У меня остались его воспоминания об этом, но я не собирался рассказывать о них парню. А идея поразительная. Неужели это он заманил Каролейю в свою постель? Но нет, я так не думаю. Или я не хочу так думать? Неужели моя гордость уязвлена, потому что Каролейя прошла всю ту дорогу с ним, а со мной сделала по ней только несколько шагов? Может, я ревную? Я рассмеялся.

Юноша вздрогнул, возвращаясь из своих мечтаний.

– Что?

– Ничего.

Скорее всего он мне не поверил, но в открытой коляске не поспоришь.

Для середины утра городские улицы были относительно пустынны – все сидели дома, готовясь к заключительному дню праздника. Но ближе к резиденции Д'Олбриота движение оживилось. Фургоны доставляли вино и эль, хлеб и печенье, все заказанное в нижнем городе, чтобы освободить кухарок Дома для более изысканных сладостей. Народ уже прогуливался вокруг деревушки из казенных домов, где жена Столли продавала вино, приправленное свежими сплетнями о жизни на службе у дворян.

Нейр дежурил в сторожке, весь принаряженный в своем мундире.

– Вас обоих ждут в кабинете сьера.

Я бы предпочел явиться перед сьером чистым и побритым, но не посмел задерживаться.

– Пошли, Темар.

Мы торопливо пересекли парк. Когда я постучал в кабинет, ответил голос Камарла, не мессира.

– Войдите.

Я глубоко вдохнул и открыл дверь.

– Доброе утро, мессир, эсквайры. – Я низко поклонился.

Сьер был там, сидел за столом вместе с тремя своими братьями.

За их тесным полукругом стояли Майред и Камарл, как представители будущего поколения. Нарисованные, эти лица выглядели бы как наброски одного и того же лица в разном возрасте. Самый младший, Майред, почтительно молчащий сзади, еще сохранил юношеский румянец, жирок смягчал его подбородок и скулы, но талия под узким сюртуком пока оставалась стройной. Эсквайр Камарл уже начал толстеть. Семейная полнота брала верх над молодостью, но годы старшинства над кузеном обострили его взгляд приобретенным опытом. Следующим по возрасту шел Юстиан, младший брат мессира, который все еще проводил в разъездах семь сезонов из восьми, лично проверяя, как управляются обширные владения Дома. Он был самым толстым из четырех братьев – безобидный круглый человечек с умом, подобным стальному капкану, спрятанному под листьями. Длинные лиги дорог проявились в морщинах вокруг его глаз, которых пока не было у Камарла. Сьер по-прежнему оставался мужчиной в расцвете сил, а эсквайр Фрезил, сидевший слева от него, заметно дальше спустился по склону к двери Сэдрина. Лейшал, хозяин поместий Дома вокруг Мортейна с времен старого сьера и редко появляющийся в Тормейле, был не намного старше Фрезила. Но даже те несколько лет имели значение. Его ноги от старости похудели и торчали, как щепки, из-под брюшка, и щеки запали, оставляя торчащие скулы. В то время как глаза Майреда сияли живой голубизной, поблекшие глаза Лейшала, глубоко спрятанные под морщинистым лбом, казались почти бесцветными. Но несмотря ни на что, старик сохранял остроту ума, отточенного беспрекословным служением Имени в течение трех поколений.

– Добрый день, Райшед, – ласково произнесла Авила. Она сидела у камина в другом конце кабинета, скрестив ноги под белым платьем, украшенным фривольным узором из желтых веточек.

– Где ты был? – пролаял эсквайр Лейшал.

– Возвращал то, что было украдено из Дома, эсквайр, – вежливо ответил я.

Темар шагнул вперед и встал рядом со мной, придерживая рукой кожаный мешок.

– Мы думаем, что здесь – все.

Авила пошевелилась – я услышал, как зашелестел шелк ее платья. Но чтобы посмотреть на барышню, мне пришлось бы повернуть голову, а это было неразумно: неудовольствие скопилось в воздухе, как предвестие летнего грома.

– У тебя не было времени сказать кому-нибудь, куда ты идешь? – спросил Юстиан.

– Я решил не говорить, эсквайр. – Я твердо смотрел ему в лицо. – Человек, который дал мне эти сведения, просил держать все в секрете.

– Между присягнувшим и его господином не существует никаких секретов, – огрызнулся Фрезил. – О чем ты думал, подвергая Д'Алсеннена опасности? Этот парень едва вылез из бинтов!

– Прошу прощения, но я не подчиняюсь ни Райшеду, ни кому-либо из Д'Олбриотов, – строго ответил Темар. – Я пересек океан, чтобы искать эти украденные сокровища. И я готов для этого рисковать своей жизнью и честью.

– Госпожа Ден Кастевин невысокого мнения о твоей чести, – возразил Фрезил.

Краем глаза я увидел, что Авила подалась вперед, гневно сжимая губы. Сьер кивнул ей, и барышня смолчала, но по удивленному лицу Фрезила было ясно, что она одарила его весьма суровым взглядом.

– Множество людей говорят тебе какие-то вещи по секрету, Райшед, – добродушно молвил Юстиан. – Вот и сейчас двое ждут, чтобы тебя увидеть.

Камарл позвонил в ручной колокольчик, и лакей с бесстрастной миной ввел через дальнюю дверь двоих: моего брата Мисталя и Адита, посыльного Каролейи, который выглядел как мышь в комнате, полной кошек. Я очень надеялся, что он пришел не для того, чтобы требовать ее билет на бал, так как сьеру это страшно не понравится.

– Хорошего праздника, адвокат. – Камарл широко и уверенно улыбнулся, под стать своему рангу. – Все, что ты желаешь сказать Райшеду, может быть произнесено перед сьером и эсквайрами.

Мисталь элегантно поклонился собравшейся знати.

– Я пытался установить, кто платит мастеру Премеллеру, чтобы он выступал как друг суда.

– Почему приносишь новости брату, а не эсквайру Камарлу или сьеру? – строго вопросил Лейшал.

– Я не хотел злоупотреблять их драгоценным временем, – снова поклонился Мисталь.

– Расскажи нам, что ты узнал, – попросил Юстиан.

Мисталь поднял руку к переду адвокатской мантии, которой на нем не было.

– Мастер Премеллер должен значительную сумму денег Стелмару Хоксу, ювелиру.

– Ростовщику, – заметил Лейшал с неодобрением.

– Совершенно верно. – Мисталь скупо улыбнулся. – По словам адвоката, с которым они вместе снимают квартиру, Премеллер не выплатил проценты за два квартала этого года подряд, но по какой-то причине ему не устроили побоев, которые продержали бы его в постели большую часть Равноденствия.

– Почему Хокс хочет, чтобы Премеллер кусал нас за пятки? – пролаял Фрезил. – Мы никогда не имели дела с этим человеком.

– Хокс поквартально арендует свои помещения у Эймера Саффана, – продолжал Мисталь, – который берет их в пятилетнюю аренду у Тор Безимара.

– Это ничего не доказывает, – проворчал Лейшал.

– Саффан только что на сезон освободил Хокса от арендной платы, – добавил Мисталь.

– Ты никогда не проследишь это до Тор Безимаров, – хмыкнул Фрезил.

– Действительно. – Юстиан обдумывал новости. – Я мог бы найти этому горсть объяснений, прежде чем обвинять другой знатный Дом в злом умысле.

Закаленный в судах Мисталь спокойно парировал:

– Что-нибудь из той горсти объяснило бы неожиданную враждебность Премеллера к Д'Олбриотам? Он когда-либо проявлял склонность к почетному беспристрастию?

Сьер поднял руку, и все замолчали.

– Райшед, представь другого твоего посетителя, – подсказал Камарл.

– Это Адит. – Я старался ободрить парня своим голосом. – Он работает на человека, который помог нам вернуть украденные артефакты.

– Говори, парень! – пролаял Лейшаа.

Адит нервно откашлялся.

– Я пришел сказать, что Фенна Квила вчера утром посетил камердинер, недавно уволенный Тор Безимаром. Того камердинера видели пьющим с Малафи Скерпом, пенсионером, служившим Тор Безимару. Это все, что я знаю.

Камарл сразу произнес заключительное слово.

– Я передал вчера сьеру опасения эсквайра Д'Алсеннена. – Его пристальный взгляд запретил мне развивать эту тему в присутствии Адита. – Адвокат, мастер Адит, мы благодарим вас.

Мессир жестом отпустил обоих, и мой брат вытолкал Адита из кабинета.

– Одни предположения и слухи, – нахмурился Юстиан.

– Нам нечего предъявить суду, – согласился Фрезил.

– Пусть это слухи, но их нельзя игнорировать. – Авила почувствовала, как в ней закипает гнев. – В Старой Империи такого груза подозрений было бы достаточно, чтобы вывести ваши когорты против Тор Безимара!

– В наше время сражения ведутся на других полях, – отрезал Фрезил. – Не бойтесь, барышня, после праздника, когда заседания возобновятся, мы предъявим императорскому правосудию столько доказательств, сколько сможем. Тем временем мы в силах принять другие меры против Тор Безимара, и, как знать, возможно, сумеем спровоцировать их на неосмотрительные действия, и тем самым они выдадут себя.

– Это придало бы вес нашим доводам, – согласился Лейшал, к общему одобрению.

– Если ваш император выскажется против них в суде, – непокорно скрестил руки Темар, – это укротит их злобу?

– Тогда мы выиграем решительную битву. – Веселая улыбка тронула губы Юстиана.

– Не войну? – подчеркнул юноша.

– На то потребуется немного больше времени. – Непреклонность в словах Лейшала ясно дала понять, что исход не подлежит сомнению.

– Но это – наша забота, Д'Алсеннен, не твоя. – Сьер первый раз вступил в разговор. – Тебя нужно поздравить с возвращением артефактов.

– Я не смог бы их вернуть без Райшеда, – демонстративно уточнил Темар.

– Совершенно верно. – Мягкое лицо сьера осталось непроницаемым. – И теперь вы можете готовиться, чтобы отпраздновать свою удачу на императорском балу. – Он улыбнулся Авиле, которая скептически подняла брови. – Госпожа Чаннис расскажет вам вкратце об этикете. – Мессир вежливо, но неприкрыто указывал им на дверь.

– Прежде всего я должна спрятать тот мешок, – заявила барышня Тор Арриал. – Раз вы наконец впускаете арендаторов в свои стены, один Острин знает, кто проскользнет сюда незамеченным с кражей на уме.

– Как сочтешь нужным. Чаннис подождет, когда вам будет удобно. – Лицо мессира не выказало никакого возмущения, но сидящий рядом Фрезил побагровел.

Камарл позвонил в колокольчик, чтобы вызвать лакея. Я устремился вслед за Темаром.

– Куда ты идешь, Райшед? – пролаял Юстиан.

Я повернул обратно, выбрав молчание как самый безопасный ответ.

– Сядь, Райшед, – пригласил мессир.

Я сел к столу, дверь за моей спиной закрылась.

– Если ты вернул Д'Алсеннену его трофеи, ты должен знать, кто их украл. – Камарл наклонился вперед. – Почему он не прикован в сторожке?

– Его имя Джакот, и если бы я мог, я бы приволок его сюда за пятки, – с готовностью ответил я. – Но для этого нам с Темаром пришлось бы пробиваться через бандитов, которых было вдвое больше. Я бы пошел на этот риск с другим присягнувшим или избранным, но я не вправе рисковать жизнью Д'Алсеннена.

– Значит, теперь этот воришка будет хвастаться, что ограбил Д'Олбриота и выжил? – рявкнул Юстиан.

– Почему ты не взял достаточно людей, чтобы захватить его? – мягко осведомился сьер.

– Я подумал, что осторожность важнее, чем демонстрация силы.

– На твоих сапогах кровь, Райшед, – сказал мессир. – Кто-то ее пролил. Допустим, я не вижу ран на тебе или Темарс, но вы были бы в большей безопасности, имея вокруг себя присягнувших с мечами.

– Я не хотел рисковать безопасностью человека, который выдал мне вора, – отрезал я, закрыв рот на дальнейшем объяснении.

– И который кажется на редкость осведомленным насчет паразитов, ползающих по брюху этого города, – заметил мессир. – Как я понимаю, мы говорим о нанимателе того лескарца?

Я кивнул.

– Ты скажешь мне, кто это, если я спрошу? – небрежно проронил сьер.

– Скажу, но я бы просил вас не спрашивать. – Я посмотрел ему прямо в глаза. – Подвергнув того человека опасности, мы больше не сможем рассчитывать на помощь того квартала. Мы вернули келларинские артефакты, мессир. Я счел, что это важнее, чем доставлять вора на ваш суд.

– Ты счел? – На лице Фрезила было написано откровенное несогласие. – Или юный Темар принял теперь твою клятву, а?

Я не сводил глаз с мессира.

– Я служу Д'Олбриотам, служа Д'Алсеннену.

Улыбка сьера появилась и исчезла.

– Я не хочу обуздывать твою инициативу, Райшед, но я сказал, что ты должен сообщать мне или Камарлу о подобных планах. Странно, что я неясно выразился.

Я посмотрел на дорогой ковер.

– Простите, мессир.

– Я также думал, что объяснил вполне доходчиво: Д'Алсеннен должен выполнять обязательства своего ранга, которые он на себя берет. – Голос мессира стал холодным. – Ты знал, что он ужинает с Ден Кастевином.

Я уставился на бриллиантовые пряжки на туфлях сьера.

– Хватит, – зло фыркнул Лейшал. – Что мы собираемся делать с Тор Безимаром?