Текст книги "Долг воина"

Автор книги: Джульет Энн МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

– И Калион, – храбро ответила Аллин. – Уверена, мастер Очага будет рад услышать твою критику.

– Довольно. – Райшед провел их всех в маленькую гостиную, где паж торопливо зажигал лампы. – Сьер просит, чтобы барышня Тор Арриал пришла к нам сюда, – приказал он парню. – Ну, Темар, объяснись.

– Аллин и Велиндра приехали на праздник, чтобы узнать, чем промышляют маги в Тормейле, – начал свой рассказ юноша, игнорируя подозрительный взгляд Казуела. – Они искали хоть какой-то намек на магию во всех предлагаемых развлечениях, и Аллин наткнулась на упоминание об этой женщине. – Он указал на все еще испуганную Медьюру. – Она утверждала, что может связываться с Иным миром, получать вести от мертвых. – Темар на мгновение умолк. Все это звучало нелепо и невероятно. – Сначала мы задумались, нет ли здесь Высшего Искусства – вы ведь интересуетесь утраченным знанием. А потом я подумал, что если это окажется правдой, то у нас будет возможность связаться с Вахилом, эсквайром Ден Реннионом.

– Я помню его, – тихо вставил Райшед. В золотистом свете ламп его темные глаза казались бездонными.

Вспомнив, что воин делил его жизнь в снах, вызванных Высшим Искусством, Темар сбился с шага.

– Никаких заклинаний не было, – просто закончил он. – Но у них есть этот сундук, и я клянусь демонами Полдриона, что в нем лежат артефакты. Эта девочка, блаженненькая от рождения, слышит голоса спящих.

– Где вы достали сундук? – жестко спросил Райшед.

Медьюра прижала к себе Леннарду.

– В усыпальнице Мэвелин, на острове в Драксе. Эта богиня благоволит к глупеньким. Когда моя девочка заговорила, жрицы сказали, что это чудо. Прежде она ни разу не произнесла ни слова, ни одного словечка.

– И ты отплатила за их доброту, украв этот сундук? – усмехнулся Казуел.

– Наемники вторглись в Далазор из Драксимала, – горько сказала Медьюра. – Они разграбили усыпальницу и все дома на лиги вокруг. Леннарда не оставила бы сундук, не оставила бы свои голоса, поэтому мне пришлось взять его с собой.

– Никто тебя ни в чем не обвиняет, – вмешался Темар, сердито взглянув на мага.

Медьюра не слушала его – ее страх и ярость сосредоточились на Казуеле.

– А тебе хотелось бы, чтобы мы остались? Чтобы нас изнасиловали и убили? Если богиня хочет говорить через моего бедного ребенка – кто я такая, чтобы с ней спорить? Мэвелин была матерью, она бы никогда не стала гневаться, что я зарабатываю деньги на хлеб. Мы никогда не брали больше, чем люди, были готовы платить. Мы никогда не притворялись, и не обманывали, и не… – Она разразилась сухими, гневными рыданиями, и Леннарда захныкала.

Темар беспомощно посмотрел на Райшеда, и тот хлопнул в ладоши.

– Каз, проводи Аллин домой. Иди, девочка, мы распутаем этот клубок. – Воин добродушно улыбнулся Аллин, прежде чем строго взглянуть на Казуела.

– Ну хорошо. – Маг со злостью направился к двери. – Мы потребуем карету, ты не против? Думаю, так в твоем обществе путешествовать будет безопаснее.

Темар схватил девушку за руку, когда она смирно последовала за Казуелом.

– Я перед вами в большом долгу, сударыня маг.

Толстушка легонько улыбалась, пока Казуел не рявкнул на нее через плечо.

Райшед поманил двух служанок, нерешительно ждущих в коридоре.

– Устройте этих женщин в мансарде. Они гости, но не должны покидать резиденцию без моего распоряжения, вам ясно? Сообщите сержанту Столли.

– Что тут происходит?

Повернув голову, Темар увидел в коридоре Авилу, на ходу закатывающую рукава элегантного платья. Он ответил ей громче, нежели следовало, так как две обнявшиеся женщины громко рыдали:

– У них были артефакты…

Барышня фыркнула.

– Как-нибудь в другой раз, мой мальчик. – Она ласково положила руку на перекошенный шарф Медьюры. – Пойдем со мной. Я дам тебе передохнуть от твоего горя.

Медьюра удивленно подняла голову, и Авила с непреодолимой мягкостью взяла Леннарду за руку. Бросив на служанок повелительный взгляд, она вывела всех из гостиной, и Темар с облегчением закрыл дверь, слыша, как стихает суета в коридоре.

– Напомни мне об этом в следующий раз, когда самомнение Авилы покажется мне нестерпимым, ладно? – беспечно попросил он Райшеда.

Его приподнятое настроение улетучилось под строгим взглядом избранного.

– Если я хотя бы заподозрю, что ты снова задумал уйти куда-нибудь в одиночку после сегодняшнего, я сам прикую тебя к кровати. Ясно?

Юноша собрался с духом.

– Я не хотел идти один. Я ждал тебя у ворот, сколько мог. Ты не вернулся, а дело было слишком важным, чтобы его откладывать.

– Нет, не было, – отрезал Райшед. – Ты тогда понятия не имел, что блестит в той луже – золото или лунный свет.

– Сегодня второй день праздника, а я почти ничего не достиг, – возразил эсквайр. – Я готов вычерпывать лунный свет, если есть хоть какая-то возможность найти золото. Во всяком случае, я не пострадал.

– Благодаря малышке Аллин, – напомнил Райшед.

Темар открыл рот, чтобы возразить, но передумал.

– Благодаря Аллин, – подтвердил он.

– Я бы все равно предпочел, чтобы твою спину прикрывал воин. – Неохотная улыбка смягчила наконец суровость Райшеда. – Нет сомнения, что вы оба родились под Большой луной, мой мальчик. Халкарион старательно полирует вашу удачу.

Темар ухмыльнулся.

– Кто не рискует, тот не выигрывает, как говорят наемники. Заглянем в сундук?

– Давай не будем мешать сьеру, если не хотим почувствовать остроту его языка, – решительно возразил Райшед. – Придется выкроить время с утра, а оно будет достаточно напряженным, чтобы тебе некогда было скучать, уж поверь мне. Кто-то выдвигает Д'Олбриота и Д'Алсеннена для новой игры, и если ты не хочешь остаться без порток, то должен знать все ходы, сыгранные сегодня.

Глава 4

Предисловие к «Хроникам Д'Олбриотов», написанное по полномочию госпожи Санкериз в Зимнее Солнцестояние девятого года правления Алеона Храброго

В отсутствие моего дорогого мужа сьера Эпиналя именно мне выпала обязанность запечатлеть главные события уходящего года, поскольку его назначенный, его брат эсквайр Юстиан, был тяжко ранен в бою. Мой скорбный долг велит записать, что хирурги уже потеряли надежду на его выздоровление. От имени всех женщин Дома я молю Дрианон оберечь наших сыновей и внуков, братьев и племянников, когда они возьмутся за мечи, дабы отбросить лескарцев от наших границ, как только начнется новый год сражений.

Никто не посмел оспорить императорский указ, велящий всем нашим воинам оставаться на праздник в своих лагерях. Алеон на поле брани завоевал свое прозвище Храбрый и уже не раз оправдал доверие тех, кто увидел в нем вождя, в котором так отчаянно нуждался Тормалин. После вероломных нападений, совершенных Парнилессом в Осеннее Равноденствие вопреки установленному перемирию, празднование Зимнего Солнцестояния в Тормейле прошло без обычной помпезности. Я рада сообщить, что пока нет известий ни о каком подобном коварстве и Императорская курьерская почта продолжает доставлять регулярные сообщения с боевых позиций, так что нам не приходится сетовать на неизвестность молчания. 

Общая цель, объединившая нас в эти мрачные дни, подарила всем собравшимся в Тормейле праздник удивительной гармонии. Огрубляющее влияние ратной службы в последнее время придавало двору мужественную и зачастую низменную атмосферу, поэтому мы, дамы, были приятно удивлены, когда оказались в господствующем положении при таком количестве мужчин, находящихся в когортах. Мы смогли как-то восстановить наш дух мирными развлечениями, музыкой и танцами.

Вспоминая Полдрионову заботу о мертвых в этом сезоне, давайте возблагодарим бога, что Дом Д'Олбриота и мой родной Дом, Ден Мьюриванса, понесли столь незначительные потери в сравнении с некоторыми Домами. Двойной бич войны и лагерной лихорадки довел Ден Паризота до такого положения, что это Имя может никогда не оправиться. С другой стороны весов, в этом году еще два Дома были пожалованы дворянством по специальным грамотам, посланным Алеоном Храбрым, с подписями принцев, несущих ратную службу, для утверждения теми сьерами, что остались заседать в Собрании.

Единственный сьер, который высказался против тех предложений, был Тор Коррел, но этого ждали, и никто не обратил внимания на его гнусные нападки в адрес императора. Признаюсь, я поражена, что этот глупый старик до сих пор питает такую злобу и что мужчины Имени ничего не предпринимают, дабы заставить его покинуть свой пост. Прошло целых десять лет с тех пор, как он пытался силой оружия захватить трон и получил такой сокрушительный отпор. И то, что этот сьер продолжает притязать на первенство, основанное исключительно на военном искусстве его легендарных предков, только делает его Имя смешным. Дом, уже настолько опозоренный и даже лишенный права обучать своих воинов, не может позволить себе дальнейшего позора.

Я засвидетельствовала свое почтение новоявленным госпоже Ден Виорель и сьеру Ден Хориенту и нашла обоих достойными титула и привилегий. Пока нас со всех сторон окружает мрак, давайте находить утешение в том, что блестящее мужество выводит вперед новые Имена. Давайте надеяться, что вера императора в вознаграждение ратной доблести, каким бы низким ни было положение героев, будет оправдана быстрыми победами и прекращением этой гнусной войны.

Меня весьма ошеломило то обстоятельство, что финансовые отчеты Дома показывают гораздо более здоровое положение, чем я могла предполагать. Хотя война в Дескаре совершенно разрушаю наши связи с Далазором и Гидестой, наши галеры продолжают ходить к разрастающемуся морскому порту Релшаза и, таким образом, в Каладрию. Алдабрешские пираты неожиданно для всех перестали нам докучать. Вместо того чтобы грабить, они теперь торгуют с каждой из воюющих сторон, видимо, получая большую прибыль при меньшем риске. Для нас это стало огромной удачей, ибо благодаря западной торговле мы сохраняем рынок для металлов и готовых изделий от наших арендаторов, что дает нам возможность покупать те необходимые для войны предметы, которые мы не можем сами производить. Управляющий говорит мне, что наши рудокопы и ремесленники добились значительного прогресса в технике и мастерстве в результате возросших требований торговли. Я вижу в этом немало иронии, но, возможно, и этот успех нам следует приписать справедливости Рэпонина.

Минувшей предвесной я разрешилась десятым ребенком, нашим шестым сыном. Он уже начинает вставать на ножки, и, выбирая ему имя, я спрашиваю себя, будет ли дома его отец, чтобы отпраздновать вместе с нами его первые шаги. Я хочу назвать его Юстином, в память о его дяде, которого он никогда не узнает, ибо тот отдал жизнь, защищая нас, женщин, и наших беззаботных малышей. Дай-то Сэдрин, чтобы мир вернулся к нам прежде, чем кто-либо из моих совершеннолетних детей возьмется за оружие вместе со старшими Дома.

Сторожка резиденции Д'Олбриота,

праздник Летнего Солнцестояния,

день третий, утро

Я проснулся на рассвете от щебета птиц на крыше. Моей первой полуосознанной мыслью было сожаление о прошлых праздниках. Более щадящее расписание нарядов в Солнцестояние обычно дает возможность поваляться в постели. Но я не мог снова заснуть, когда в библиотеке ждал тот сундук с келларинскими артефактами. Мыло и горячая вода помогли прогнать усталость, затуманивающую мои мысли, и уже в саду прохладный утренний воздух освежил меня. Мальчишки садовников пронесли мимо ведра с водой, молчаливые служанки вытирали пыль в холле резиденции, и лакей с сонными глазами поправлял праздничные гирлянды.

– Райшед! – прошипел кто-то с верхней площадки.

Я остановился, глядя, как Темар легко сбегает по центральной лестнице.

– В библиотеку? – поинтересовался я.

– Ага. – Темар зашагал по дому, не обращая внимания на ненавязчиво любопытных слуг, проскальзывающих мимо: скромную девушку с охапкой свежих цветов, камердинера с кипой выглаженного белья. – Будь благословенна Аримелин, наконец-то мы чего-то достигли!

Я подождал, пока мы не вышли в коридор, ведущий к библиотеке, и рядом не осталось посторонних ушей.

– Темар, прошлой ночью я говорил с тобой совершенно серьезно. – Я взял его за локоть, и юноша повернул голову. – Если ты снова уйдешь без меня, я отведу тебя на конюшенный двор и выпорю как следует, будь ты хоть трижды эсквайр! Все обернулось удачно, но это не ответ, когда ты рискуешь своей шеей. Ты несешь ответственность не только перед самим собой. Что будет с Келларином, если Гуиналь придется все бросить и ехать сюда, потому что тебя насадили на вертел в каком-то глухом переулке? Я не говорю, что ты не должен вообще уходить, но пойми наконец, ты не должен уходить один.

Ночью я долго лежал без сна, содрогаясь при мысли, что могло случиться с этим парнем и девушкой-магом.

Темар выглядел немного пристыженным.

– Я понимаю твое беспокойство.

Я кивнул.

– Больше так не поступай.

Но я быстро заснул, когда меня осенило, что Темар, вероятно, был в такой же безопасности в лескарском квартале, где никто не знает его Имени или лица, как был бы среди Домов, где один Дастеннин знает, какая злоба таится за портьерами. Но я не собирался говорить это юноше.

Мы подошли к библиотеке, и Темар раздраженно подергал ручку.

– Проклятие, заперто!

Я тихо постучал по легкой преграде из полированных филенок.

– Мессир? Долсан?

– Райшед? – Внутри послышалась твердая походка барышни Авилы. – И Темар?

– Разумеется, – зло бросил юноша.

Ключ быстро повернулся, щелкнул замок.

– Хорошо выспались, а? – Барышня открыла дверь, ее строгое лицо лучилось смехом.

– Я должен был догадаться, что ты вряд ли позволишь росе высохнуть, – проворчал Темар.

Я вошел вслед за юношей, и оба мы нервно посмотрели на открытый сундук, стоявший на столе библиотеки. Золото, серебро, эмаль и драгоценные камни матово блестели на широком куске полотна.

Авила фыркнула.

– Но раз уж вы пришли, то помогайте. – Она вручила нам по экземпляру списка артефактов, которых с таким нетерпением ждет народ Келларина.

Мы с Темаром неуверенно переглянулись.

– Ну давайте же! Вам даже не нужно ни к чему прикасаться. – Авила подняла необычное кольцо, сделанное в виде двух медных рук, держащих квадратик горного хрусталя. Этим утром на барышне было простое коричневое платье, заплетенные волосы заколоты в обычный узел. В результате она больше походила на одну из товарок моей матушки, нежели на знатную даму.

– Барышня, вы можете определить, какие из этих вещей несут заклинание? – Я убрал руки за спину, склоняясь над сокровищами.

– Увы, нет. – В голосе Авилы звучала скорее досада, чем сожаление. – Для этого нам понадобилась бы Гуиналь.

Темар издал какой-то звук, по умолк под свирепым взглядом барышни.

Мне попался на глаза изящный футлярчик для ароматического шарика. По форме он напоминал пухлый кошелек, стянутый шнурком. С обеих сторон в золото был вставлен ажурный кружок из крошечных цветов горошка. Голубые эмалевые лепестки ничуть не потускнели за все эти поколения, хотя сами духи давным-давно испортились. Я просмотрел список, который держал в руке: на каждый найденный артефакт, помеченный галочкой, приходилось пять ненайденных. В полной тишине библиотеки у Темара вдруг заурчало в животе.

– Там хлеб и фрукты. – Авила рассеянно кивнула на боковой стол.

– Вам что-нибудь принести, барышня? – вежливо спросил я.

– Нет, спасибо. Итак, Темар, каковы твои планы относительно этой женщины и ее ребенка? – осведомилась Авила тем обманчивым тоном, который зачастую свойствен женщинам. Он кажется таким мягким, но любой неверный ответ обрушит потолок на вашу голову.

– Мы ее вознаградим, – предложил Темар.

Авила потянулась за пером, лежащим поперек чернильницы.

– Вручишь ей тяжелый кошелек и велишь убираться на все четыре стороны?

Эсквайр колебался. Согласие явно будет неправильным ответом, но он старался найти правильный. Я тем временем упорно изучал список.

– Ты не берешь на себя никакой ответственности за их судьбу? – Авила что-то отметила решительным росчерком пера.

– Возможно, мать найдет работу в резиденции, – робко ответил Темар. – Какую-нибудь черную работу…

Подняв глаза, я увидел, что юноша смотрит на меня с надеждой.

– Управляющий Дома ее не возьмет, – с расстановкой сказал я.

– Даже из милосердия? А если сьер прикажет ему? – В голосе Темара проскользнула мольба.

– Мессир этого не сделает, – неохотно объяснил я. – Управляющий полностью отвечает за слуг, за что имеет жалованье и привилегии. Сьер в его дела не вмешивается.

Авила фыркнула.

– В правильно организованном Доме хозяин и хозяйка знают всех своих слуг по именам и обращаются с ними достойно.

Уловив эхо утраты в ее едких словах, я промолчал. Я нашел в моем списке футляр для ароматического шарика и поставил галочку с абсурдным чувством достижения. Еще один будет разбужен от холода заклинания: мастер Аглет, столяр, согласно записям.

Темар взял у меня перо и обмакнул в чернила, чтобы тоже сделать пометку. На миг наши взгляды встретились.

– Чистое везение или нет, но даже один этот улов делает вашу поездку успешной, – заметил я.

– Отдай должное Мэвелин, – строго ввернула Авила. – Богиня, несомненно, позаботилась об этих спящих умах точно так же, как она бережет спящие почки и семена в темные дни зимы.

– Что, вероятно, объясняет, как эти вещи попали в ее усыпальницу, – задумчиво кивнул Темар.

Он был убежден, это очевидно, но мало кто из знакомых мне людей вспоминает о Мэвелин по окончании постзимы. Голодные дни после Зимнего Солнцестояния побуждают некоторых с мольбой взывать к Зимней Ведьме, но даже тогда основными приверженцами этого культа остаются вдовы и женщины, потерявшие всякую надежду на брак. Что напомнило мне кое о чем.

– Усыпальница Мэвелин в Зьютесселе – прибежище для женщин, у которых нет ни семьи, ни друзей. Я знаю, что вдова Тор Безимар делает пожертвования всевозможным усыпальницам. Вы могли бы, барышня, спросить, нет ли в Тормейле какой-нибудь милосердной сестринской общины, которая приняла бы эту женщину и ее дочь.

Суровое лицо Авилы посветлело.

– Я так и сделаю.

– Есть! – воскликнул Темар с облегчением, которое относилось как к моему ответу па вопрос о Медьюре, так и к находке артефакта. Он указал на перстенек со скромной бирюзой внутри серебряных лепестков. Недорогая вещица в любую эпоху, но по какой-то неведомой причине я был уверен, что ее дарили с любовью и носили с преданностью.

– Женщина с тремя детьми. – Я вздрогнул, припомнив вдруг маленькую группу, все еще потерянную в необозримости келларинской пещеры. Печальные маги не захотели разбудить двоих детей, чтобы сообщить им, что их сестра и мать еще не могут к ним присоединиться.

– У мальчика был мой пояс с пряжкой, которую ты забрал у эльетимма.

Наши взгляды встретились, и я увидел этого паренька через воспоминание Темара: твердо решив не показывать страх, он стоял с широко открытыми глазами, цепляясь за пряжку Темарова ремня и обещание, что все будет хорошо.

– Это принадлежало самому младшему ребенку, – хрипло сказала Авила, подняв крошечный эмалевый цветок на потемневшем от старости шелковом шнурке.

– Тогда мы сможем разбудить их всех. – Смятение сдавило горло юноши.

Барышня посмотрела на пеструю коллекцию ценностей и безделушек.

– Но ведь столько мужчин доверились своим ножам или кинжалам, – тихо промолвила она. – Где все это?

На меня вдруг снизошло вдохновение. Какой же я дурак!

– Оружие было положено в усыпальницы фехтовальных школ! Ставлю на это свою клятву!

Я бы стал объяснять дальше, если б не вошел секретарь мессира.

– О-о, – озадаченно протянул он, останавливаясь в дверях.

– Ты хочешь что-то сказать, юноша? – обратилась к нему Авила с подчеркнутым достоинством своего ранга.

– О да, вам всем следует подготовиться к присутствию в Императорских судах, барышня. – Долсан почтительно поклонился, бросив красноречивый взгляд на мятую рубаху Темара и простое платье Авилы.

– В мое время состояние человека оценивалось не показной пышностью среди особ знатного происхождения, – сурово отрезала Авила.

– В наше время, барышня, показная пышность и состояние часто одно и то же. – Служба у мессира закалила Долсана. – Избранный Татель, камердинер эсквайра Камарла ищет тебя.

Я извинился перед Авилой и Темаром и поспешил наверх. Эсквайр Камарл все еще был в рубахе и старых бриджах и рассматривал собственные драгоценности, выбирая подходящие для появления на публике.

– Тебя не было ни в сторожке, ни в казармах, Райшед. Каким образом мой камердинер должен тебя искать, если ты не сообщаешь о своем местонахождении?

– Я был в библиотеке, – повинился я. – Похоже, в том сундуке полно вещей, за которыми охотится Темар.

– Это хорошо, – одобрил Камарл, но лицо его оставалось непреклонным. – Вполне может статься, что это будут все трофеи, которые Д'Алсеннен получит от нынешнего праздника. – Он отложил широкую цепь из переплетающихся золотых звеньев и бросил мне письмо.

«Я узнал, что вы интересуетесь некоторыми фамильными вещами моего Дома, – прочитал я. – Еще кое-кто также изъявил желание приобрести эти вещи. Посему я намерен пригласить трех ювелиров, не обязанных никакому Имени, оценить вышеуказанные предметы. По установлении их стоимости я приглашу вас сделать предложение. От мессира Ден Туркванда, написанное в его тормейлской резиденции в День Летнего Солнцестояния».

– Его посыльный, должно быть, махал им на ветру по дороге сюда, чтобы высушить чернила, – пробормотал Камарл. – Что ты об этом думаешь, Райшед?

– Ден Туркванд пронюхал о ценности келларинских артефактов, – сказал я. – И он, без сомнения, продаст их тому, кто больше заплатит. Некоторые Имена, подающие иски против Д'Олбриота, будут только рады заплатить тройную цену, чтобы использовать их как разменные фишки. – Я не мог сдержать гнев. – Но это – человеческие жизни! Взятие заложников осталось во временах Хаоса.

– Как он об этом пронюхал? – резко спросил эсквайр.

Я посмотрел ему в глаза.

– Я спрашивал у своих знакомых, нет ли у их хозяев или хозяек фамильных сокровищ, которые могли бы иметь отношение к Келларину.

– Было бы разумней обсудить это со мной или сьером, – жестко отчеканил Камарл. – Слуги сплетничают и делятся пикантными новостями со своими господами, Райшед.

– Прости. Я привык надеяться па собственное мнение, служа Имени. – Я напустил на себя вид искреннего сожаления. Ни к чему упоминать о том, что все барышни и эсквайры столь же увлеченно сплетничают между собой и сам Камарл узнает всевозможные новости от собственного камердинера.

– Это как раз совсем не важно. – Эсквайр скомкал письмо и швырнул его в пустой очаг. – Эти люди под заклинанием… Давай говорить откровенно, еще несколько сезонов, даже лет, после стольких поколений ничего не изменят. Поставить колонию на прочную основу, не дать интересу к Келларину вылиться в безобразную драку за преимущество – вот что важно. А эта история с артефактами только осложняет дело. Как должен поступить сьер, Райшед, если кто-то потребует концессию в обмен на одну из этих проклятых вещей?

Я молча смотрел в пол. Я достаточно давно служу этому Дому, чтобы понимать: в действительности гнев эсквайра направлен не на меня. Хотя все обращались с ним как с преемником сьера, официально Камарл еще не был назначен им. Если все черные вороны, кружащие вокруг Дома в этот праздник, вернутся в свои гнезда, братья сьера и остальные мужчины, носящие имя Д'Олбриот, будут искать виноватого.

– Ступай и надень мундир, – приказал Камарл через минуту напряженной тишины. – Проводишь нас в суды, прежде чем идти отвечать на тот вызов.

Я поклонился ему в спину и тихо закрыл за собой дверь.

Вернувшись в сторожку, я выкопал из глубин комода свой парадный мундир: темно-зеленые бриджи и прямую куртку из той же ткани, по фасону больше напоминающую камзол с рукавами. Манжеты и слишком тесный стоячий воротник были обшиты золотой тесьмой, а на груди сияла вышитая золотом морда рыси с глазами из ярких изумрудов. Когда мы поедем через город, страстно желающий хоть чуть-чуть поглазеть на дворян, которых народ знает только понаслышке, никто не усомнится в том, что я принадлежу к одному из самых древних и богатых Домов Империи.

Я хмуро посмотрел в зеркало и отправился ждать в сторожку. Очевидно, сегодня мне суждено демонстрировать, что я знаю свое место.

– Ты прямо в этом намерен сражаться? – засмеялся Столли, читавший свежую газету. Это была его привилегия как старшего сержанта – первым увидеть напечатанными сплетни, почерпнутые из слухов, откровений продажных слуг и неосторожных замечаний клерков.

Я скупо улыбнулся.

– Вряд ли.

Столли покачал головой.

– По крайней мере твой мундир все еще годен. Мне каждый год требуется новый.

– Мастер Дедерик должен тебя любить. – Я провел пальцем под воротником. – Кажется, я надевал его всего раз десять с тех пор, как присягнул Имени.

– Везучий мерзавец, – с чувством откликнулся Столли. – Кстати, моя жена приглашает тебя на ужин, когда праздник кончится. Сразу предупреждаю, она позовет и свою племянницу. Говорит, что пора тебе ухаживать за славной девушкой, раз ты теперь осядешь в Тормейле.

– Выскочила за тебя, да еще и племянницу хочет приковать к избранному? Говорят, страдание любит компанию. – Я улыбнулся, чтобы смягчить ядовитость моих слов. – Что-нибудь слышно о том, кто напал на Д'Алсеннена?

Столли встал и приколол газету к двери: дежурные смогут почитать се, если, конечно, умеют.

– Нет. Люди Тор Канселина болтали, что парень сбежал с поводка только потому, что эсквайр Камарл развлекался в саду с барышней Ирианной. Была небольшая перебранка, когда один из наших парней поинтересовался, успел ли эсквайр сорвать лепесток-другой.

– И это должно снять Тор Канселина с крючка? – с досадой возразил я. – Когда их эсквайр женился в прошлое Солнцестояние, думаешь, я пе слышал, как они шептались по углам о Камарле, который никогда не появляется с девушкой? Намекали на его не совсем рациональный взгляд на женщин!

– И то, и другое сразу невозможно, – согласился Столли. – Да, барышня, чем могу служить?

Он занялся первым наплывом гостей, прибывающих на утренние приемы, а затем каретами, которые подкатывали к сторожке, чтобы развезти младших членов Имени на встречи по всему городу. Я покорно помогал, держал веера, подавал руку, закрывал дверцы, следя, чтобы не помять при этом дорогие шелка и перья. В промежутках я наблюдал за людьми, расхаживавшими взад и вперед перед открытыми воротами. Несколько женщин из казенных домов прошли мимо, и среди них – жена Столли. Если я хочу подняться до испытанного, сьер должен видеть мое лицо, и я должен находиться рядом, чтобы оказать ему какую-то услугу. Это значит запрячься в ярмо на добрых несколько сезонов, подавая, принося и изо дня в день доказывая мою верность. Я представил себе Ливак среди этих безмятежных жен и решил, что здесь она будет выглядеть так же, как лесной жаворонок в курятнике.

Наконец, как раз когда с колокольни били четвертые куранты дня, к воротам с грохотом подъехала карста мессира. Гнедые лошади были подобраны строго в масть, отполированное дерево и упряжь ярко блестели на солнце, и ливрейные лакеи спрыгнули с запяток, чтобы открыть дверцу и опустить подножку. Едва стихло эхо курантов, появился сьер, а с ним – эсквайр Камарл, Темар и барышня Авила. Несмотря на полноту, сьер двигался быстро и решительно, а от его зорких мигающих глаз ничто не могло укрыться.

Лицо Темара выражало упрямство. Он шел со своим мечом и, когда приблизился, протянул его мне.

– Я решил, что он пригодится тебе для сегодняшних схваток.

– Спасибо, эсквайр. – Я взял меч в ножнах и поклонился сначала Темару, затем Камарлу, который смотрел, сдерживая досаду, как я снимаю собственный меч и отдаю его Столли на хранение. Камарл подарил мне этот клинок на Зимнее Солнцестояние, и я принял его с радостью тем большей, что знал и кузнеца, и кузницу, где его ковали, и поклялся бы, что никакие беспокойные тени не витают вокруг него. Но я не мог отвергнуть великодушное предложение Темара, верно?

– По крайней мере ты подышишь свежим воздухом в фехтовальной школе, – добродушно заметил сьер. – Закончи поскорее с этой чушью, Райшед. Пусть народ повеселится, но не рискуй своей шкурой, пытаясь доказать, что ты – самый лучший. – Мессир одарил меня теплой улыбкой.

Подъехал еще один экипаж, и позади нас появился старший брат сьера. За ним шли несколько клерков, обремененных гроссбухами, а за ними – младший сын мессира. Сьер обернулся.

– Фрезил, пошли ко мне Майреда, если начнется эта ерунда по поводу суммы Земельного налога. И я хочу сразу знать, кто стоит за каждой попыткой ужалить нас из-за Келларина в наступающем году.

Брат кивнул, блеснув лысой макушкой, и лицо его стало непримиримым. Мы все поклонились, когда эсквайр Фрезил сел в свою карету, сжимая в старческой руке обвязанный лентой документ, который подводит баланс Дома до последней медной монеты.

– Твой дядя не допустит, чтобы Д'Олбриотов закатали в перга-менты, верно, Камарл? – Сьер улыбнулся с удовлетворением. – Если Фрезил научит твоего кузена хотя бы половине того, что знает сам, то из Майреда выйдет достойный преемник тебе в помощь.

Впервые мессир так близко подошел к тому, чтобы объявить Камарла своим назначенным.

– Не думаю, что нам нужно чересчур волноваться из-за происходящего сегодня в суде, – непринужденно продолжал мессир. – Мы с Долсаном изучали потенциально спорные темы в течение всего предлета. У нас полно тетивы к нашему луку. – Лицо его стало холодным, и, обернувшись, я увидел Казуела, сбегающего по лестнице резиденции. – Но мы не хотим, чтобы люди задавались ненужными вопросами. Райшед, скажи тому докучливому магу, чтобы держался сегодня подальше.

Я тотчас направился к Казуелу.

– Мы уезжаем в суды, мастер маг, поэтому сьер не нуждается в твоих услугах. – Я старался говорить беспечно.

Маг выглядел пришибленным и одновременно подозрительным.

– Но почему не напомнить всем, что у Д'Олбриота в союзниках Верховный маг? Разве это не укрепит его позиции?

– Ты же знаешь людей, Казуел. – Я пожал плечами. – Адвокат увидит тебя и поднимет вопрос о магии, только чтобы запутать дело.

– Планир должен разобраться с этим глупым предрассудком раз и навсегда. – Казуел вспыхнул от раздражения. – И что мне делать сегодня? Плевать в потолок?

– Навести Велиндру, узнай, что она думает о приключении Аллин и Темара, – предложил я.

Сьер щелкнул пальцами, и я поклонился.

– Увидимся позже, Казуел.

Мессир первым сел в карету, указав мне на место напротив. Я услужливо отодвинул меч Темара, чтобы садившаяся рядом Авила могла расправить юбки. Когда к нам присоединился Д'Алсеннен, сьер откинулся на оливковую бархатную обивку.

– Спасибо, Райшед. Было бы крайне неуместно появиться на людях в обществе мага.