Текст книги "Изгнание из рая"

Глава девятнадцатая

Тиа накрывала стол к завтраку, когда вошли Стив и Джонни. Они немного потопали на пороге, стряхивая песок с обуви, и уселись за один конец стола. Стив кивнул Тиа. Джонни же только посмотрел на нее долгим и пристальным взглядом. Стив что-то говорил, а глаза Джонни неотрывно следили за каждым ее движением. Казалось, Стив ведет какой-то бесконечный монолог, но наконец Джонни тоже произнес несколько слов. Тиа так напрягла слух, что забыла о деле. Девушка внимательно осмотрела стол, но не вспомнила, зачем она здесь. Плохо соображая, что делает, она выскочила на кухню и прислонилась к закрытой двери, продолжая подслушивать их разговор… Тиа не нравилось, что голос Джонни так привлекал ее, но сегодня ей почему-то не хотелось пропустить ни одного его слова.

Стив снова начал говорить, но вдруг остановился.

– Ты меня слышишь? – Тиа с удивлением обнаружила, что она тоже вряд ли поняла хоть слово из того, о чем рассуждал Стив.

– А я и не знал, что мне нужно внимательно тебя слушать, – ответил Джонни невинным тоном. Тиа еле сдержала улыбку.

– Понятно. Мне следовало вывести тебя на улицу, подальше от дома, чтобы привлечь твое внимание. Так вот, я сказал, что хочу поставить охрану через небольшие промежутки по периметру всей стены, и считаю, что сегодня ребятам не следует выезжать.

Кармен взяла молочник и прошла с ним в столовую мимо Тиа. Но уже через несколько секунд женщина вернулась на кухню.

– Я собиралась разлить за вас молоко, но думаю, вам хочется сделать это самой…

Тиа покраснела.

– Самой? Почему?

– Потому что вам одной известно, куда вы задевал и все чашки.

Тиа вспыхнула от макушки до пяток. Она взяла молочник у Кармен и бросилась обратно в столовую. Джонни пристально смотрел на нее, и девушка поняла, что он слышал замечание Кармен. Он подмигнул ей. Тиа почувствовала себя так неловко, что чуть не выронила молочник.

Кармен вышла на улицу и зазвонила в маленький колокол, висевший на крыльце. Его звук разливался, как звук церковного колокола, только повыше. Почти в ту же секунду на кухню гурьбой направились ковбои, и у Тиа не осталось времени даже взглянуть на Джонни. Когда те, кто завтракал в первую смену, начали расходиться и народу осталось немного, Кармен вышла с кухни и остановилась около Джонни.

– Послушай, как там персики, еще не поспели?

Джонни от неожиданности чуть не подавился. С трудом справившись с дыханием, он ответил:

– Нет, они еще зеленые, как тыква.

Дэп Паркер, худой и жилистый техасец с длинным и вечно угрюмым лицом, вмешался в разговор:

– Тыква, когда она такого же размера, как персик, и то кажется более спелой.

У Стива работали пятеро братьев Паркер: Роберт, Дэп, Вилли Би, Леон и Линди. Они обычно сидели за столом все вместе. Вилли Би Паркер взял бисквитное пирожное и слизал с него еще теплый крем.

– Я съел вчера один, и, верите ли, чуть не умер. Во всяком случае, он так связал мне рот, что я даже собирался поцеловать Дэпа, может быть, тогда он развязался бы.

Шутка Вилли Би, у которого выражение лица было совершенно невинным, вызвала всеобщий смех. Джонни перехватил взгляд Тиа и подмигнул ей. Совершенно сбитая с толку, она опять забыла, зачем пришла с кухни.

– У вас, кавалеры, неплохой аппетит для людей, которые только вчера выдержали ужасную битву с индейцами, – заметила Кармен, собирая со стола пустые тарелки и чашки, чтобы вновь наполнить их. Дэп поднял глаза – в них горели веселые искорки.

– Ты называешь это битвой? А я и не заметил ее. Даже удивительно, что ты о ней еще помнишь.

– Дэп может назвать битвой только длительную войну, – поддел Леон. Кармен погрозила Дэпу пальцем.

– Когда ко мне в столовую попадают мужчины с торчащими из спины стрелами, я такое надолго запоминаю, – укоризненно произнесла она.

Дэп согласно кивнул и переметнулся на ее сторону.

– Эти бесчувственные животные могут забыть все, что угодно. У них совершенно нет совести, правда, Кармен? Они могли бы преспокойно есть на могиле только что убитого брата.

Тиа уже поняла, что Дэп никогда не говорит серьезно. Все, что слетает с его уст, почти всегда предназначено для того, чтобы поддразнить других ковбоев.

Когда Паркеры наконец удалились, пришла вторая смена. Накормив всех ковбоев, Тиа поела вместе с другими женщинами, взяла аптечку и отправилась в мужской барак, чтобы перевязать Слима Уитмана, нога которого была слегка поцарапана стрелой индейца. Когда она вошла, он сидел на своей койке и перебирал струны банджо. Другие ковбои тоже находились в бараке и занимались кто чем: многие начищали сбрую, один мастерил лассо.

Пока Слим снимал штаны и заворачивался в одеяло, Тиа отвернулась. Когда она снова посмотрела на него, из-под одеяла торчала нога, на которой была повязка. Тиа аккуратно размотала бинты. Рана была неглубокой, но кожа вокруг покраснела, поэтому она намочила кусок марли в керосине и наложила новую повязку. К концу перевязки на крыльце послышались шаги и звяканье шпор.

Сердце у нее замерло. Тиа узнала шаги Джонни… Ей даже не верилось, что она может узнать кого-то по походке.

В барак вошли Стив и Джонни.

– Ну и как поживает твой пациент? – спросил Стив. Глаза Джонни тут же впились в Тиа. Молодой человек смотрел на нее неотрывно, и Тиа начала понимать, как трудно все-таки избавиться от внимания Джонни Браго. Она рассеянно улыбнулась.

– С ним все в порядке, Стив. Еще парочка повязок с керосином, и через день-два от раны и следа не останется.

Стив повернулся к Джонни.

– Тиа осмотрела твою рану?

– Да, вчера вечером.

– Может быть, стоит еще раз сделать перевязку?

Джонни бросил вопросительный взгляд на Тиа и, подойдя поближе, заглянул в аптечку. Девушке показалось, что вокруг нее в воздухе разливается тепло от его близости. Ей даже дышать стало тяжело.

– Не знаю, не знаю… Мужчине следует опасаться женщин с аптечкой, – пошутил он.

– В аптечке для тебя нет ничего страшного. В ней только хинин, слабительные таблетки, керосин, бинты, горькая соль, табак от зубной боли, касторовое масло, скарификатор, ножницы да термометр.

– Никогда не видел такой полной и хорошей аптечки, – серьезно заметил Джонни. Тиа была с ним согласна. У Баркартов лекарств в аптечке было больше, чем в каком-нибудь военном госпитале. Там, по словам мамы, пользовались только четырьмя средствами: спиртным, слабительным, рвотным и кровопусканием. В виде исключения иногда делали еще припарки и прикладывали пластырь. Мама одно время работала в госпитале и рассказывала им о порядках, царящих там.

– Между прочим, когда дело касается медицины, во мне просыпается индейская кровь, – сказал Джонни.

Тут зашел Дэп Паркер и присоединился к их компании.

– Я видел твою пострадавшую руку, Браго. И краем глаза заметил царапину Слима. Так вот, парни, по-моему, вы слишком носитесь со своими ранами.

– Тебе так кажется, потому что болит-то не твоя нога, – отпарировал Слим.

– Думаешь, мне никогда не доставалось? Так вот, послушай, в молодости мне однажды чуть не оторвал руку медведь. А я только замотал рану тряпкой, смоченной в керосине, и совершенно о ней забыл, пока она сама не зажила.

Джонни взял Тиа под руку и повел к двери.

– Давай-ка я лучше уведу тебя отсюда, а то сейчас начнутся такие бородатые истории, что ты не сможешь выйти, потому что запутаешься в бородах.

Тепло, исходившее от руки Джонни, как всегда, обескуражило Тиа, она пришла в себя только на улице.

– Может быть, нам действительно стоит осмотреть твою руку? А вдруг все-таки началось заражение?

Он довел Тиа до своего домика и зашел следом за ней внутрь. Тиа обследовала рану и убедилась, что она уже начала затягиваться: кожа вокруг была слегка красная от керосина, но ни малейшего следа заражения не наблюдалось.

– Твоя рука в полном порядке.

– Пойдем прогуляемся, Тиа, – вместо ответа попросил он.

Тиа заколебалась было, но в конце концов не выдержала.

– Куда?

Джонни молча взял ее под руку и вывел на улицу. Солнце было таким жарким и светило так ярко, что у Тиа заслезились глаза. Она вытерла их рукой и заморгала, глядя на Джонни. Он развернул ее так, что солнце оказалось у нее за спиной.

– Ты любишь персики?

– Да.

В саду было прохладнее. Тиа остановилась в тени, а Джонни подошел к ней почти вплотную. Где-то неподалеку завизжала свинья. Из конюшни доносились голоса игравших там детей. Тиа представила себе ребятишек на сеновале, когда они рассказывали истории о привидениях.

– Помнится, ты сказал, что персики зеленые, как тыква.

– Ну, сказал…

– А я не люблю зеленые персики. Для кого ты соврал?

– Для Кармен.

– А какой смысл?

– Кармен ужасно любит работать, она все время что-нибудь делает. Вот, например, она берет спелые персики, варит, варит, потом укладывает их в банки и только после этого разрешает нам есть. Зачем все это, когда можно просто залезть на дерево, сорвать персик и съесть его?

– Ты просто сумасшедший. Тебе никогда не приходило это в голову?

Джонни сорвал персик, потер его о рубашку и протянул Тиа. Потом полез за другим. Тиа откусила, и по подбородку у нее потек липкий сок.

– О, да они совсем спелые. Их уже можно консервировать.

Под этим щедрым солнцем все зреет быстро. Тиа давно не ела таких персиков. Она вспомнила Тубак. Там она тоже любила лежать под персиковым деревом, смотреть на проплывавшие по небу облака и упиваться сладостью вобравших в себя частичку солнца плодов.

– Они слишком хороши для варенья. И их слишком мало, чтобы сладкоежки Паркеры смогли насытиться.

– Насколько я знаю Кармен, она обязательно придет сюда, чтобы собрать урожай.

– Да, придет… Но когда будет знать, что персики поспели.

Тиа рассмеялась.

– Неудивительно, что тебе удалось ускользнуть от Черного Кота. Ты просто неистощим на всякие фокусы. Я еще тогда поразилась, что он тебя не повесил.

Джонни нахмурился и, жуя персик, обдумывал ответ.

– Мне кажется, он просто про меня забыл. Я прятался до тех пор, пока Черный Кот не уехал из города, потом еще немного подождал, но они не вернулись. А вам как удалось сбежать?

– Мы украли у них пару лошадей, а потом на дороге поймали экипаж.

– А почему ты так поспешно уехала?

– Мама меня заставила. – Джонни собирался задать ей еще один вопрос, но Тиа его опередила: – Ты веришь в Бога? – поспешно спросила она.

– Бог – это слишком напыщенное слово. Мой двоюродный брат принадлежит к племени сиу. Так вот сиу говорят о Создателе как о Великой Тайне. Для меня удобнее верить в такого Бога.

– Тебе нравится быть индейцем?

– Я ведь не совсем индеец. Но мой вид заставляет людей относиться ко мне с подозрением. Может быть, поэтому я научился превосходно стрелять. Мне приходится чаще защищать себя, чем людям, в чьих жилах нет индейской крови. А тебе нравится быть белой?

– А я не белая, – ответила она машинально, даже не подумав о том, что это неправда. Но Джонни перестал жевать и уставился на нее.

– Но ты выглядишь, как белая…

– Неужели? – Тиа попыталась выкрутиться. – Просто я наполовину англичанка, а наполовину скандинавка. Это значит, я белая? – спросила она, изо всех сил стараясь, чтобы вопрос прозвучал естественно.

– Я не знаю, какими бывают скандинавы, но вот англичане в основном белые. Правда, однажды в Сильвер-Сити я встретил англичанина, он был негр. – Джонни приподнял ее голову за подбородок и внимательно оглядел со всех сторон. – Знаешь, ты совсем не похожа на негра.

Прикосновение его руки заставило Тиа затаить дыхание. Ей захотелось развернуться и убежать, но она не могла сдвинуться с места. Его глаза потеплели, стали нежными, и Тиа показалось, что птицы запели громче и мелодичней, небо стало еще синее и даже разгоряченный воздух сделался прохладнее. Джонни наклонился и осторожно поцеловал ее.

Его легкий поцелуй вызвал в теле Тиа томительную дрожь, которая показалась ей еще более сильной, чем та истома, мучившая ее тело во время прогулок верхом. Тиа никак не могла понять, почему при встрече с Джонни Браго ее тело начинало ныть, словно требуя внимания к себе этого мужчины. Она почувствовала, как против ее воли руки сами обвили шею ковбоя, и девушка всем телом прижалась к Джонни. Ее губы, казалось, приоткрылись ему навстречу раньше, чем он успел коснуться их.

– Тиа! Тиа! Тиа! – раздался женский голос.

Сначала Тиа даже не обратила на него внимания, но когда ее имя выкрикнули в третий раз, она открыла глаза. Это был голос Андреа. Тиа оторвалась от Джонни и перевела дыхание.

– Да? – попыталась крикнуть она, но у нее получился лишь сдавленный звук. – Да? – повторила она, на этот раз громче.

– Где ты? – спрашивала Андреа.

– Я сейчас подойду.

– Возвращайся потом, – прошептал Джонни.

– Нет, лучше не надо.

– Почему?

– Я не знаю…

– Тогда возвращайся… – Его губы были розовыми и влажными под щеткой усов. Тиа удивилась, почему она совсем не чувствовала, как колятся его усы, когда они целовались. Он повернул голову налево, откуда доносился крик, и Тиа еще раз восхитилась красотой его мужественного профиля. Жесткие черные волосы, которые он недавно подстриг, едва касались воротника красной клетчатой рубашки. Ей ужасно хотелось запустить в эти волосы руки, потрогать пальцами упругие мускулы…

Но тут у нее в памяти всплыл образ Джуди, проскальзывающей к нему в домик.

– Я не могу вернуться.

Джонни смотрел вслед маленькой упрямой блондинке, которая поспешила к дому. Может быть, она явилась на ранчо ла Рейна с определенной целью – выйти замуж за Стива Баркарта? И поэтому у нее совсем нет времени для Джонни Браго?

* * *

Джуди никак не могла сообразить, какой сегодня день. Она попыталась подсчитать, но не могла вспомнить, три или четыре дня прошло с тех пор, как стрела поразила Гранта. Она как раз размышляла над этим, когда Грант открыл глаза и увидел, что она кладет ему на лоб мокрое полотенце.

– Ну вот, – сказала Джуди удивленно и с облегчением. Наконец-то его глаза смотрели ясно и осмысленно, в них появилась прежняя искорка жизни. Она изо всех сил старалась вести себя как обычно, искала слова, которые бы не выдали ее. – Наш соня проснулся. Мы уже подумали, что ты решил заспаться до смерти. – Эти простые шутливые слова даже для нее прозвучали как-то неубедительно – они не могли выразить всю степень ее облегчения.

– Думаю, им не понравились мои деньги. Так что они послали меня обратно.

Казалось, Грант не замечает, как Джуди делает вид, что не сомневается в его выздоровлении. Его глаза излучали такую нежность и благодарность, что она не выдержала. Слезы, которые Джуди все это время прятала где-то в глубине, вырвались на волю и заструились по щекам.

– Эй, красотка! Я вовсе не хотел доводить тебя до слез.

Грант обнял девушку за шею и притянул ее голову к себе на грудь. Джуди плакала, и казалось, что никогда не сможет остановиться. Слезы облегчения все лились и лились у нее из глаз, и в конце концов она испугалась, что он может опять потерять сознание. Только подумав об этом, Джуди перестала плакать.

– Я… прости меня… Я вовсе не хотела…

– Ну ладно, ладно, – проговорил он. – Ты просто до смерти устала. Ведь всякий раз, как я приходил в себя, ты была здесь. Ты просто валишься с ног. Так что я прошу тебя лечь в постель и не вставать до тех пор, пока я за тобой не пришлю.

– Ты никогда за мной не пришлешь, – всхлипнула она.

– Будь уверена, пришлю. Я не смогу выдержать без тебя больше часа. А теперь давай иди. Я себя чувствую превосходно, а вот тебе просто необходимо растянуться на кровати и немного поспать. Через день-два я буду как новенький. Иди, или мне придется встать и отнести тебя.

– Нет, нет, я уже иду! А ты лежи и не двигайся!

Джуди смахнула слезы. С чувством невероятного облегчения она поцеловала его в лоб, поправила одеяло и снова поцеловала. Только потом она направилась к двери.

– Ведь ты теперь поправишься, правда?

– Обещаю.

Убедившись, что Грант действительно вне опасности, Джуди вышла и побрела на кухню. Кармен как раз открыла заслонку в плите и бросала дрова в огонь.

– Этот индеец принес дров? – спросила она, оборачиваясь.

– Не называй так Джонни, – фыркнула Джуди. Она терпеть не могла, когда Кармен называла Джонни индейцем. – Грант очнулся. С ним, кажется, все будет в порядке.

– Ух ты! Это хорошо! А вот вы выглядите измученной, сеньора. – Джуди и сама чувствовала, что устала. Устала, как никогда в жизни, но испытывала такое облегчение, что это даже придавало ей силы.

– Я очень рада слышать, что сеньору Гранту лучше. А вот вы сейчас должны отдохнуть. Люпи пойдет и посидит с сеньором.

– Нет, лучше ты посиди с ним. Тебе тоже не мешает отдохнуть.

Кармен оставила печь на попечении Люпи, а сама проводила Джуди в ее комнату.

Впервые за несколько дней Джуди наконец сняла платье и улеглась в постель. Едва коснувшись кровати, Джуди вздохнула от облегчения. Уже через несколько секунд ее глаза закрылись сами собой, и она была не в силах снова открыть их.

Джуди просыпалась медленно. Сначала ей казалось, что все хорошо. Но тут она вспомнила про Гранта. «О Господи! А вдруг он умер?!» Не обращая внимания на то, что на ней была лишь ночная сорочка, она со всех ног бросилась в его комнату.

Увидев, что его грудь мерно поднимается и опускается, она успокоилась. Он жив! Слава Богу!

Осторожно закрыв за собой дверь, Джуди подошла к кровати и остановилась. Цвет лица у Гранта был вполне здоровым. Он выглядел таким беспомощным во сне, что сердце ее наполнилось жалостью и состраданием. Наклонившись, она потрогала его лоб. Он был прохладным. Она облегченно вздохнула.

Джуди вернулась в свою комнату и умылась из кувшина с водой, который оставила для нее Тиа. Вид чистого белья и полотенца, висевшего на вешалке, заставил ее вспомнить о новой экономке. Джуди вдруг с удивлением обнаружила, что не разговаривала ни с кем несколько дней, но несколько раз видела Тиа. В ее памяти всплыло озабоченное лицо девушки, ее голубые глаза, в которых так ясно читалась тревога за нее и за Гранта. Джуди припомнила, что Тиа приносила ей суп и пыталась заставить ее поесть.

Умывшись, Джуди надела простое зеленое платье и стала расчесывать волосы, благодаря судьбу за то, что они у нее такие послушные. Длинные и густые, они волнистой гривой рассыпались по изящным плечам. Из зеркала на нее смотрело уставшее, изможденное, осунувшееся лицо, которое выглядело почему-то старше. Ну что за глупости!

Джуди подошла к окну. Подоконник был вымыт. И вся комната сияла чистотой.

Джуди встретила Тиа в гостиной. Девушка склонилась над розовым платьем Джуди: левой рукой она разглаживала и распрямляла его, а правой водила по нему тяжелым горячим утюгом. Тиа гладила на столе, положив на него свернутую в несколько раз простыню. Джуди остановилась в дверях. Ей было так хорошо, что она готова была простить ей все.

– Я вижу, ты воспользовалась своей маленькой волшебной палочкой и привела в порядок все мои вещи.

– Джуди! – Откровенная радость в глазах Тиа согрела сердце Джуди. Она ответила Тиа такой же радостной улыбкой и почувствовала себя совершенно счастливой. Джуди вбежала в гостиную и бросилась в огромное кресло, стоящее рядом с камином.

– Может быть, ты одолжишь мне свою волшебную палочку?

– Конечно, – проговорила Тиа, и в ее голубых глазах появился лукавый огонек. – Только она не будет у тебя работать.

– Почему это?

– По одной простой причине – ей можно пользоваться только стоя…

Джуди рассмеялась.

– Да я готова немного пострадать, но это просто выше моих сил. Я ненавижу даже смотреть, когда гладят.

– Тогда не смотри, потому что я все равно решила перегладить все твои платья, – хихикнула Тиа.

– Гм. Как ты отнесешься к тому, что я посижу с тобой, пока ты работаешь?

– Отличная мысль!

Сходив на кухню и в свою комнату четыре раза, Джуди наконец успокоилась и расположилась в кресле. На кухне женщины уже начали готовить ужин. Они покрикивали друг на друга и гремели кастрюлями и сковородками. Когда в доме сорок голодных мужчин, то готовить приходится начинать рано, а заканчивать мытье посуды поздно. Режим, правда, был слегка нарушен нападением индейцев, когда было ранено несколько человек. Гладили обычно по вторникам, но в последний вторник это занятие было отложено.

Джуди съела два больших куска курицы. Утолив голод, она обратила внимание на подругу.

– Тиа, тебе бывает одиноко?

– Ну, может быть, иногда. А тебе?

– Это очень странный ответ. Если тебе когда-нибудь действительно бывало одиноко, ты бы об этом не забыла.

– А тебе что, часто бывает одиноко?

– Порой я просто умираю от одиночества. – Джуди вдруг почувствовала странную грусть.

– Перед тем как сюда приехать, я жила с дядей и его экономкой, – сказала Тиа. – И что бы я ни делала, у меня все получалось не так. Думаю, что там я была одинока.

– А ты разрешала какому-нибудь парню целовать и обнимать себя?

Щеки Тиа заалели, сердце замерло. Она готова была целую неделю питаться соломой и черной патокой, только бы не отвечать на этот вопрос.

– Мне нравится, когда ты заливаешься краской! – Проговорила Джуди, подбрасывая подол своего платья. – А я совсем не краснею. Да, я целуюсь с мужчинами и разрешаю им себя обнимать, и не только обнимать… Но если я не буду допускать вольности с мужчинами, меня одолеет тоска.

Джуди посмотрела на Тиа, уверенная, что ее признание ужаснуло девушку. Но в глазах Тиа было только желание помочь подруге.

– Послушай, – невозмутимо проговорила Тиа, заглаживая непослушную складку на юбке, – может быть, ты просто встречаешься с плохими парнями? Ведь в мире много негодяев. Стоит подумать о них, и даже настроение портится. Но есть и такие, при воспоминании о которых становится хорошо. У тебя есть такой?

– Конечно, – не задумываясь, ответила Джуди, – Грант.

Тиа улыбнулась и в упор посмотрела на Джуди. Та, растерявшись, отвела глаза.

– Но это только потому, что Джонни долго здесь не было, – как бы защищаясь, сказала она. – А Грант все время рядом. И он стал моим самым близким другом. Но все равно, это ничего не значит.

Подняв голову от утюга, Тиа пристально посмотрела на Джуди: взгляд у нее был уверенный, холодный и все понимающий. Джуди опустила голову.

– Не-е-е-т! Я вовсе не влюблена в Гранта Фремана.

– Но я же не произнесла ни слова!

– Тебе и не надо было говорить. Я прекрасно понимаю, что означает твой взгляд. Но и себя я очень хорошо знаю! Я никогда не смогу полюбить мужчину, если он не будет совершенен во всех отношениях! Да, Грант действительно очень хороший друг, но он же чуть выше меня! Конечно, он мне нравится. Он всегда все понимает. И говорит всегда правильно, как будто книгу читает или газету. Он знает почти все на свете, но он… у него нет… Я люблю Джонни, – неожиданно закончила она.

– Но Грант хорошо сложен, ты не находишь? – спросила Тиа, искоса глядя на нее.

– Не знаю… А тебе откуда это известно?

– Я видела его через окно, прежде чем он был замотан бинтами. У него прекрасная фигура, широкие плечи, узкая талия… – Покраснев, Тиа добавила: – И большие сильные мускулы…

– Ах так, Тиа Марлоу! Да ты просто непристойности говоришь! – выкрикнула Джуди, пытаясь обратить все в шутку.

– Все обо мне так говорят, – ответила с улыбкой Тиа, – но они ошибаются.

– Ты в этом уверена?

– Конечно, – твердо заявила Тиа.

– Но, – продолжала дразнить ее Джуди, – их же много, а ты только одна. Как я могу поверить, что ты говоришь правду? Разве человек признается в своей непорядочности?

– Нет, я бы обязательно призналась. Может быть, у меня и есть недостатки, но я никогда не обманывала. Если бы я была испорченной до мозга костей женщиной, я бы обязательно тебе в этом призналась, – сказала Тиа совершенно серьезно.

– Ну, ну… – Джуди рассмеялась, довольная их разговором. – Я рада, что этот вопрос мы выяснили.

Как только в гостиную вошла Андреа, Джуди тут же отправилась проведать Гранта. Тиа гладила уже последнее платье. Увидев на полу тарелку с куриными косточками, кусками хлеба и недоеденными пирожными, стакан с молоком, три журнала, две книги, расческу, щетку, три ленточки для волос и чашку с остывшим кофе, Андреа тяжело вздохнула.

– Ты сама не понимаешь, что делаешь, Тиа. Теперь весь дом будет похож на комнату Джуди, – проговорила она сухо.

Тиа рассмеялась. Джуди обладала способностью устраивать вокруг себя свой мирок. Для этой цели в гостиную была принесена куча вещей. Тиа не знала другого человека, который мог бы одновременно есть, читать и болтать.

– Она маленькая хлопотунья, правда? – спросила Тиа, улыбаясь. Ей ужасно нравилось, что у нее появилась младшая сестра. Всю жизнь она сама была младшей сестрой. На самом деле Джуди была старше, но только по годам. Тиа чувствовала себя с ней чуть ли не заботливой мамашей.

– Да как ты можешь еще улыбаться? Тебе же теперь придется убирать за ней.

– Ничего не имею против. Она мне напоминает маму.

Андреа слегка нахмурилась.

– Она на нее немного похожа, правда?

– Пожалуй, но не совсем… Джуди просто старается жить так, как ей заблагорассудится. И ничего удивительного, что у нее на это уходит не только день, но и ночь… – Еще раз оглядевшись, Андреа покачала головой, рассматривая следы пребывания Джуди в гостиной.

* * *

Одетый в коричневую сутану, какие носили первые священники на этой земле, Эстебан Ампаро гнал коня всю ночь и большую часть дня, пока не добрался до деревни, где жил Черный Кот. Его прямо-таки распирало от сознания своей важности и значимости. Известие, которое он вез для генерала, было настолько личным и настолько значительным, что его мог сообщить только родственник, не побоявшись, что его убьют на месте. Он добрался до деревни уже ближе к вечеру, наслаждаясь прохладой гор после изнуряющей жары на равнине, которую он пересек из конца в конец.

– Эстебан! Приветствую тебя. Давненько ты здесь не появлялся, – радостно прокричал Аланестра, стоявший на террасе из естественного нагромождения камней перед въездом в деревню. – На закате солнца я сменяюсь. Выпьем с тобой, хорошо?

Муж двоюродной сестры Эстебана, Аланестра, служил у генерала уже два года. Сейчас ему исполнилось девятнадцать…

– Да, с огромным удовольствием, но сейчас мне необходимо поговорить с генералом, – произнес он гордо. – Он у себя?

– Да… – ответил Аланестра, многозначительно посмотрев на второго часового, который дремал, прислонившись к большому камню. – И если у тебя плохие новости, тогда Бог тебе в помощь.

– В плохом настроении, да?

– Хуже некуда, – подтвердил Аланестра, грустно качая головой. Генерал всегда был человеком настроения, но с тех пор, как его белокурая жена странным образом исчезла, его настроение перестало меняться, оно теперь всегда было черным. От людей, служивших у Черного Кота, тщательно скрывали, что Рита пропала, но после ранения генерал метался в горячке и бредил. Женщина, которая за ним ухаживала, была любовницей Аланестры. Она-то и рассказала ему, что случилось. Но у Аланестры хватило ума держать язык за зубами. Генерал был гордым человеком, а женщины, даже если они жены очень известных людей, всегда остаются женщинами и в любой момент могут изменить. Если он проболтается, то это будет стоить им обоим жизни. И хоть никто из людей Черного Кота даже не догадывался, но Аланестра знал, что брак генерала с красивой чужестранкой оказался неудачным. Он был с восставшими уже два года – присоединился к ним за неделю до своего семнадцатилетия, – но отлично помнил разговор с Пачио Артега:

«Если тебе дорога жизнь, ты не должен ни слова говорить о жене генерала. Для тебя ее просто не существует, понимаешь?» – «Да, капитан, но…» – «Никаких „но“. Она приходит и делает то, чего хочет он. И держись от всего этого подальше. Не глазей, а особенно не болтай, если не хочешь лишиться языка».

Этот приказ выполнять было легче всего. Несколько раз Черный Кот посылал за женой, и белокурая красавица приезжала ненадолго в деревню под усиленной охраной. К счастью для него, никто никогда и не пытался проверить, крепко ли он держит язык за зубами. Все, что касалось личной жизни генерала, было очень хорошо законспирировано.

– Увидимся после того, как я поговорю с генералом, – сказал Эстебан и помахал рукой, позабавившись выражением лица Аланестры.

– Храни тебя Бог, – проговорил ему вслед Аланестра.

Горделиво восседая на коне, Эстебан миновал природное нагромождение скал, образующее вход в каньон, где раскинулась деревня. Все стены каньона пестрели маленькими саманными хижинами, которые почти сливались со скалами. Большинство хижин когда-то давно построили индейцы. Говорили, что они ушли отсюда, так как их Боги были ими недовольны. Но Боги индейцев не возражали против того, что в этом ущелье поселились восставшие мексиканцы. И вот уже в течение двадцати пяти лет Боги терпели их. Отец Эстебана, Антонио Ампаро, был двоюродным братом генерала и одним из его самых верных помощников. Он много рассказывал о подвигах Черного Кота. Эстебан был одним из немногих, кто знал его настоящее имя. Это имя никогда не произносили вслух – только так он мог оставаться неуловимым. И Эстебан ужасно гордился, что владеет такой ценной информацией, являясь родственником генерала. Благодаря тому, что молодой человек знал фамилию Черного Кота, он и получил задание личного характера. Может быть, в один прекрасный день он займет место своего отца и станет лейтенантом в армии генерала, а не простым разведчиком.

В деревне кипела жизнь. Мужчины, женщины, дети сновали туда-сюда, некоторые кивали ему и приветливо здоровались, другие же не обращали на него никакого внимания. В воздухе витал запах еды, которую мексиканцы обычно готовят на ужин: толченая кукуруза с мясом и перцем, кукурузные лепешки, мясные пироги, зажаренные прямо в панцирях черепахи, тушеное мясо в горшочках и, конечно, кофе. Эстебан почувствовал, как у него свело желудок. Горя желанием поскорее доставить новости, которые принесут ему расположение генерала, молодой человек не тратил времени на еду.

Решив вести себя разумно, Эстебан проехал по узкому проходу между домами, чтобы не поднимать пыль на главной улице, на которую выходило множество открытых окон. Во дворе, чуть пониже хижины, где жил генерал, в тени находился еще один часовой. Эстебан поспешно соскочил с лошади и быстро подошел к часовому. Держа потухшую сигару во рту и глядя на Эстебана, мужчина уже готов был грубо остановить его.

– Я – Эстебан Ампаро. Мне необходимо видеть генерала, – проговорил молодой человек таким тоном, что важность его сообщения не оставляла никаких сомнений.

– Генерал ожидает вас, святой отец?

Еле сдерживая горделивую улыбку и стараясь вести себя, как настоящий священник, Эстебан кивнул.

– Да. Я привез очень важную информацию, которую генерал просил раздобыть в Томбстоуне.

– Подождите здесь. – Часовой поднялся по длинной лестнице к хижине, расположенной выше всех других домов в деревне. Наверное, генерал поселился там, в надежде избавить себя от визитов.