Текст книги "Наложница визиря"
Автор книги: Джон Спиид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)
– Это на самом деле так, дочь?
Майя заплакала. Все началось с тихого стона и перешло в рыдания. Она склонилась вперед, тряся головой и рыдая.
– Моя гуру пропала. Ее смыло наводнением.
Люсинда не могла не протянуть руку к Майе и не погладить ее по спине, пока она рыдала.
– А кто была твоя гуру? – спросила Сильвия.
– Гунгама, – ответила Майя. Произнеся это имя, она расплакалась еще сильнее.
– Гунгама? – прошептала Сильвия. Она побледнела, глаза округлились.
– Ты ее знала? – спросила Люсинда, а Майя постаралась прекратить плач.
– Конечно, я ее знала. Мой отец был одним из ее покровителей. Она известна во всем мире, – Сильвия удивилась тому, что Люсинда про нее не слышала. – По она не умерла.
Майя села прямо. Казалось, она выплакала все слезы.
– Тетя, она утонула восемь месяцев назад.
– Нет, не утонула, – настаивала Сильвия. – Она ночевала в этом доме в прошлом месяце.
* * *
Джеральдо поднял голову от вина, бросил взгляд на Фернандо Аналу и снова пришел в замешательство. Лицо Аналы было настоящим индийским лицом – смуглым, с настороженным выражением, с яркими, хорошими зубами, но оно выступало из украшенного кружевом ворота рубашки и португальского сюртука, отделанного золотой тесьмой. И каждый раз, поднимая голову, Джеральдо испытывал потрясение.
Они говорили про предстоящую часть путешествия через перевал Сансагар. Патан, казалось, не мог не высказать беспокойства, хотя они с Да Гамой явно уже обсуждали этот вопрос.
– Может, нам стоит взять дополнительных охранников, господин? Разве нам не угрожает опасность? – спросил он у Фернандо.
Фернандо посмотрел на фарангов, прежде чем ответить:
– А что скажет сеньор Да Гама?
– Я говорю: к черту охранников. Они только привлекают внимание, а достаточного количества никогда не обеспечишь. Это невозможно, если разбойники действуют целеустремленно и намерены все равно на тебя напасть. Половина нанятых охранников окажется шпионами.
Да Гама сделал большой глоток вина, Патан покачал головой.
– Тем не менее следует принять меры предосторожности на случай несчастья. Нужно все предусмотреть, даже если не ожидаешь осложнений, – сказал Фернандо.
– Мой друг собирается предложить разбойникам чаут.
Патан очень серьезно смотрел на Фернандо, когда говорил.
– Вообще-то, в это время года на перевале действует только один клан, – осторожно произнес Фернандо. – Его план может сработать.
– Вы имеете в виду клан Трех Точек? – уточнил Да Гама. – Они скорее с миром возьмут деньги, чем станут грабить. Поэтому мы им заплатим. И черт с ними. Бакшиш, чаут, вымогательство – называйте, как хотите. Придется выложить немало, но они не станут нападать. – Да Гама с серьезным видом повернулся к Патану. – И почему нет? Главное – это сохранить груз.
Патан кивнул, но, похоже, доводы его не убедили.
– Если не считать перевал, дорога безопасна, – сказал Фернандо. – Но как вы их найдете, этот клан Трех Точек? Если вы не заплатите заранее, то ваш план бесполезен.
Да Гама поудобнее устроился на большом деревянном стуле, прислонившись к кожаной спинке.
– Они нас найдут сами. Я в этом не сомневаюсь.
– Если бы я за это отвечал… – пробормотал Патан.
– Но отвечаешь не ты, – ответил Да Гама. – Ты начнешь отвечать, когда мы доберемся до Биджапура. До тех пор ты просто совершаешь конную прогулку, поэтому попытайся получать удовольствие, – он склонился к Фернандо. – Кто может быть хуже португальского специалиста по заключению сделок? Только бурак, – заявил он и подмигнул.
– А разве не необычно, что в путешествие вместе отправились и португальский специалист, и бурак? – спросил Фернандо.
– Очень, – хором ответили оба. И наконец засмеялись.
Тут заговорил Джеральдо.
– Я уже какое-то время раздумываю: а кто такой специалист по заключению сделок? Что он конкретно делает? Я стеснялся спросить.
Да Гама громко расхохотался.
– Моя скромность хорошо известна, господин! – запротестовал Джеральдо.
Патан поднял руку, как делает мулла, собираясь преподать урок:
– Когда фаранги впервые приехали сюда, они не знали наших обычаев и традиций, не были приспособлены к нашему образу жизни. Они не могли отличить настоящее обещание от вежливого согласия, которое никогда не приведет к выполнению обещанного. От этого незнания возникали многочисленные трудности, причем не только у португальцев, но и у их торговых партнеров.
Патан обвел всех взглядом и продолжил объяснения:
– В конце концов португальцы нашли решение. Когда заключалась сделка, они отправляли человека для обеспечения того, чтобы сделка состоялась, как и было обещано. Или, если точнее, все прошло так, как поняли португальцы. Вначале эти люди, обеспечивающие заключение сделки, фактически были бандитами, ну, может, чуть лучше. Угрозы и насилие, если угрозы не срабатывали, являлись их единственным оружием. Но это было много лет назад, не так ли, Деога?
Да Гама кивнул.
– Насилие может решить некоторые проблемы, но вызывает новые, – сказал он. – Люди, способствующие заключению сделок, поняли это и приспособились. Мы научились тонкостям.
– Например? – спросил Джеральдо.
– Компромиссам. Предложению условий. Убеждениям. Просьбам. А если ничто из этого не срабатывает, то мы прибегаем к другим средствам влияния. Люди, способствующие заключению сделок, изучают тех, с кем имеют дело. У каждого человека есть слабость, каждый чего-то боится… Осуждения… нищеты… разглашения тайны. Некоторые называют это запугиванием и устрашением, но люди, обеспечивающие заключение сделок, называют это убеждением. Все это почти так же эффективно, как пускание крови. Только при этом мне редко приходится приставлять пистолет к чьей-то голове и взводить курок.
Джеральдо нахмурился, обдумывая, что значили слова Да Гамы, потом приподнял бровь:
– О-о, но вы получаете удовольствие, кузен.
В комнате повисло молчание. Наконец заговорил Фернандо.
– Это не может быть счастливой профессией, брат. И ее нельзя примирить с учением нашего Господа.
– Нет, – заявил Да Гама. – Человек, способствующий заключению сделок, – это не больше, чем шлюха. Только шлюхи зарабатывают больше денег. Я постоянно путешествую. Я плохо сплю. Бывает… – он снова вздохнул, – …страшновато. Большинство людей, способствующих заключению сделок, долго не работают. Одни прекращают это дело. Другие умирают.
– Но не вы, господин, – произнес Джеральдо обеспокоенным тоном.
– Твой дядя – лучший специалист по заключению сделок, который только есть у португальцев, – вставил Патан.
– Может, самый старый, – грустно сказал Да Гама.
– Только самый лучший мог продержаться так долго, – заявил Патан. – Среди бураков Деога стал легендой.
– А кто такой бурак, объясните мне, пожалуйста.
Да Гама фыркнул:
– Бурак – это специалист по заключению сделок из Биджапура. Оттуда португальцы и позаимствовали эту чертову идею.
Патан пожал плечами:
– Только мы, бураки, не такие утонченные. Старые способы всегда самые лучшие. А кровь всегда убедительна.
После этого разговор надолго прекратился. Да Гама и Патан неотрывно смотрели друг на друга яростно горящими глазами.
Наконец молчание нарушил Да Гама:
– В любом случае тебе не нужно об этом беспокоиться, Альдо. Специалисты по заключению сделок – это вымирающий тип. Голландцы прибирают все к рукам, голландцы и проклятые англичане. Большинство португальцев уже уехали.
Фернандо едва мог скрыть потрясение.
– Португальцы уехали? Этого не может быть. А как же мои контракты?
Да Гама покачал головой:
– Похоже, вам потребуется собственный бурак, – он опустил тяжелую руку на птичье колено Фернандо. – Послушай, брат, не беспокойся. Торговля будет всегда. Остаются голландцы.
– Но они говорят на другом языке?
– Я думаю, на немецком, – вставил Джеральдо.
– На немецком! – Фернандо сделал большой глоток вина. – Они хотя бы христиане?
– Конечно, – ответил Джеральдо. – Только не такие, как мы. Другого типа.
Фернандо чуть не задохнулся.
– А есть различные типы?
Остаток вечера прошел не очень хорошо.
* * *
Люсинде потребовалось какое-то время, чтобы понять, в чем дело. До нее медленно доходило, что Майя позволила себе стать рабыней только потому, что лишилась надежды. Она думала, что ее учительница, ее гуру, мертва.
Новость, услышанная от Сильвии, все меняла.
«Если ты шлюха, то какая разница, с кем ты занимаешься проституцией?» – думала Люсинда.
Но для Майи и Сильвии разница была огромной. Они говорили о великом визире Биджапура, человеке, занимающем высокое положение, как знала Люсинда, так, словно Майя должна была вступить в половые отношения с собакой.
– Беги, – прошептала Сильвия. – Сегодня ночью!
Глаза Майи на мгновение сверкнули.
– Нет, – наконец сказала она. – Они последуют за мной. Деога. Бурак. Хиджра. В этом заинтересовано слишком много людей. Они не отступят.
Женщины помолчали.
– А как насчет смерти? – прошептала Сильвия через некоторое время.
– Каким образом? – спросила Майя.
Люсинда резко вдохнула воздух.
Майя не обратила на нее внимания.
– Каким образом? – снова спросила она.
Сильвия посмотрела на дрожащие тени.
– Нож?
Люсинда больше не могла этого выдержать.
– Нет! Нет!
– Замолчи! – приказала Сильвия. – Ты в этом виновата!
– Я?
Майя опустила руки на плечи каждой из женщин.
– Не беспокойтесь. Это божья вина или моя. Не ее и не кого-либо другого.
Сильвия сморщилась от слов Майи, затем повернулась к Люсинде и посмотрела на нее снизу вверх.
– Ради Бога, прости меня, сестра.
– Конечно, – Люсинда пожалела, что ее голос звучал так раздраженно, но тем не менее продолжила: – Но зачем убивать себя? Почему не убежать?
Сильвия подняла склоненную голову, словно удивилась тому, что Люсинда приняла сторону Майи. Майя пожала плечами.
– Я сказала, что это невозможно.
– Невозможно сегодня ночью. Может быть. Невозможно отсюда. Может быть. Но не невозможно никогда.
Сильвия задумалась над этим.
– Она права, сестра. Боги когда-нибудь предоставят шанс. Ты должна быть готова! У тебя есть нож? Тебе он может потребоваться. Я принесу тебе нож, который легко спрятать.
– Нет, – резко ответила Майя.
– Нож слишком заметен, – согласилась Люсинда. – Тебе нужно что-то другое. Что-то более утонченное, – у нее загорелись глаза. – Яд!
Майя выпрямилась.
– Да, – вздохнула Сильвия, внезапно заинтересовавшись. – Но где взять яд?
– У меня есть немного, – сообщила Люсинда и рассказала женщинам про мышьяк, использующийся как косметическое средство.
– Принеси его! Принеси! – приказала Сильвия.
– У нас для этого достаточно времени, сестра, – сказала Майя. – Видишь, какая она сонная? Ложись спать, сестра. Ты покажешь его мне как-нибудь потом.
Люсинда с благодарностью поднялась, влезла на прикроватную скамеечку и рухнула на пуховую перину. Две другие женщины едва ли обратили внимание на то, что она от них отделилась. Несмотря на их шепот, Люсинда погрузилась в глубокий сон. Однако сквозь дверь до нее доносился громкий храп Слиппера, похожий на непрерывный треск, и проникал в сознание, и всю ночь ей снилось, будто за ней гонятся медведи.
* * *
Проснувшись, Люсинда увидела сквозь высокое окно, как розовеет небо. Рассветало. Майя с Сильвией стояли рядом и смотрели на столик с предметами религиозного культа, монотонно произнося какое-то заклинание. Люсинда подождала, пока они не закончат, после этого сказала:
– Доброе утро!
– Ты хорошо спала? – спросила Майя. Ее глаза казались очень яркими и блестящими, словно отполированными слезами. Она выглядела поразительно отдохнувшей, хотя на второй кровати явно никто не спал. Люсинда засомневалась, ложились ли вообще две другие женщины. Если они и ложились, то спали на полу.
– Я хорошо спала, спасибо.
Сквозь высокое окно донесся неприятный звук – кого-то тошнило, потом человек хрипло закашлялся, затем жалобно застонал.
– Слиппер, – пояснила Майя. Судя по виду, она радовалась страданиям евнуха. – Он провел в туалете больше часа.
– Кто поможет нам одеться?
Люсинда тут же пожалела, что не выразила вслух обеспокоенности здоровьем Слиппера, но, похоже, это совершенно не волновало двух других женщин.
– Я не позволяю ему прикасаться ко мне, поэтому невелика потеря, – сказала Майя. Ее ответ удивил Люсинду.
– Что касается одежд фарангов – мне очень жаль, сестра, но ни один хиджра тебе не поможет, – заявила Сильвия. – Они не знают, что делать.
– Может… – заикаясь, произнесла Люсинда, внезапно почувствовав себя совершенно беспомощной. – Может, вы пришлете свою служанку, когда она будет вам не нужна?
Сильвия нахмурилась:
– Я сама одеваюсь. Разве это сложно? – но ее лицо смягчилось, после того как она взглянула на Люсинду. – Я знаю… ты считаешь, что не в состоянии справиться сама. Но это только потому, что ты не желаешь попробовать! Я сама помогу тебе.
Люсинда чуть не спрыгнула с кровати, чтобы обнять ее.
– Спасибо, спасибо!
На завтрак подавали какие-то блины с луком и специями, которые оказались неожиданно вкусными. Люсинда запивала это молоком самки буйвола.
«Если бы только Елена могла меня сейчас видеть», – подумала она.
Однако одевание оказалось кошмаром. Сильвия старалась, как могла, но она сама никогда не носила корсет и никогда не училась правильно его зашнуровывать. Они с Люсиндой едва с ним справились. Но зашнуровали они его не туго, кроме того, получились узелки, которые, как знала Люсинда, ей никогда не удастся развязать. Однако после того, как женщины наконец закончили борьбу с платьем Люсинды, окончательный результат оказался неплохим. Сильвия отступила назад и удовлетворенно улыбнулась.
– А теперь волосы, – сказала Сильвия.
«О Боже!» – подумала Люсинда.
* * *
Перед отъездом случились два непредвиденных происшествия. После прощания Майя с Люсиндой взобрались в паланкин по серебряной лестнице. Слиппера нигде не было видно.
Помогая Люсинде подняться в паланкин, погонщик широко улыбнулся и продемонстрировал всего один передний зуб.
– Вы видели мукхунни? Вы знаете, где он? – спросил погонщик.
Люсинда покачала головой. Майю, которая уже сидела среди подушек, это, казалось, не беспокоило.
Наездники сели на лошадей, все выстраивались, чтобы тронуться в путь. Брат Фернандо с Сильвией вышли, чтобы проводить гостей. Люсинда уже подумала, не уедут ли они без Слиппера, но тут заметила его. Он шел неуверенно, осторожно ставя каждую ногу, словно девушка, которая учится носить кувшин на голове. Ступеньки во двор оказались особенно трудными, и он морщился при каждом шаге. Он не смотрел ни направо, ни налево и прошел мимо Фернандо и его жены, даже не взглянув на них.
Поэтому Люсинда удивилась, когда Слиппер изменил направление, медленно развернулся и, пошатываясь, тронулся назад. Он остановился лицом к брату Фернандо. Очень неловко, но стараясь сохранить чувство собственного достоинства, Слиппер опустился на колени на голую землю, затем встал на четвереньки. Движения явно причиняли ему боль. Люсинда подумала, что его сейчас будет рвать. Но вместо этого он медленно вытянулся вперед, его лицо оказалось в пыли.
– Я вел себя позорно, господин, – послышался высокий голос Слиппера. Хотя он и звучал приглушенно, все могли его слышать. – Вы были добры ко мне, а я отплатил вам невоспитанностью и грубостью. Прошу вас простить меня.
Фернандо, который до этой минуты сохранял невозмутимость, казалось, был поражен.
– Встаньте, встаньте!
Он схватил евнуха за руку и попытался поднять, но у него ничего не получилось.
– Я встану только после того, как вы меня простите! – завопил Слиппер.
«Боже, он плачет», – подумала Люсинда.
– Да, да, я прощаю! – сказал Фернандо. – Теперь вставайте! Вставайте!
После этого он так внезапно отпрыгнул назад, что Люсинда подумала, не попытался ли Слиппер поцеловать ему ноги.
Майя смотрела на утренние облака, не обращая внимания на происходящее.
Слиппер с трудом поднялся на ноги и очистил пыль с одежды. Казалось, он готов снова пасть ниц, но на этот раз Фернандо погнал его прочь. Слиппер многократно низко поклонился и пошел.
– Вы это здорово сделали, господин, – прошептал погонщик, когда Слиппер забрался в паланкин.
– О, парень, пожалуйста, постарайся, чтобы сегодня слон шел ровно, – ответил Слиппер и рухнул на груду подушек.
Следующее неожиданное событие произошло, когда открыли ворота.
За ними стоял волк.
Вначале Люсинда подумала, что это большая собака Фернандо, но, когда животное с дикими глазами и капающей изо рта слюной, пошатываясь, вошло в ворота, она поняла, что это волк, причем больной.
Один из охранников Патана выпустил стрелу, которая вонзилась в живот волка, но, вместо того чтобы умереть, животное в слепой ярости понеслось по двору. Лошади разбежались в стороны, когда волк щелкнул желтыми зубами у их ног.
Майя переместилась поближе к Люсинде.
– Мы здесь в безопасности, – сказал погонщик. – Мой друг ничего не боится. Волк не может ему ничего сделать.
Но, несмотря на это, погонщик стал чесать слона за ухом и шептал успокаивающие слова.
Лошади гарцевали и взбрыкивали, пытаясь лягнуть больное животное.
– Как удерживаются всадники? А что если они упадут? – прошептала Майя.
Фернандо поспешно увел Сильвию в дом.
Через несколько минут, которые показались вечностью, волк в изнеможении рухнул на землю. К нему подъехали всадники с натянутыми луками, готовые в любой момент выпустить стрелу. Но они каждый раз отступали назад, когда волк дергался. Да Гама нацелил на волка пистолеты, но почему-то никто не стрелял.
Затем Патан спрыгнул на землю и взял один пистолет из седельных вьюков Да Гамы. Бурак спокойно подошел и встал над дрожащим волком. Он выстрелил. Выстрел попал в голову, тело волка содрогнулось.
Патан крикнул, что все в порядке. Двое его охранников отнесли тело волка в лес, начинающийся за воротами.
Дверь Фернандо открылась, но он больше не выходил. Вместо этого он высунул маленькую ручку, обрамленную кружевами, и прощально махал носовым платком.
Слиппер все это время храпел.
ЧАСТЬ II
Разбойники
Вскоре паланкин снова начал бесконечное раскачивание. Майя заняла свое обычное место и положила на колени книгу из пальмовых листьев. Слиппер так и храпел, свернувшись рядом, и напоминал шар, катающийся по подушкам. Люсинда смотрела, как дом Аналов исчезает за деревьями, растущими вдоль дороги. Вскоре смотреть стало не на что, по пути попадались только деревья, все новые и новые деревья. Люсинда задернула занавески и постаралась устроиться поудобнее.
Делать было нечего, только сидеть. Люсинда сожалела, что не взяла с собой какое-то шитье, хоть что-то. Она бросила взгляд на Майю и подумала, не стоит ли ей напомнить про мышьяк, но баядера казалась полностью поглощенной чтением, и Люсинда прикусила язык.
Кто-то поставил в углу паланкина вазу с фруктами, но они оказались незнакомыми. Люсинда выбрала один плод, который чем-то напоминал яблоко, но, проткнув тонкую кожицу пальцем, увидела, что внутри он коричневый. Она положила его назад, так и не попробовав. Девушка огляделась по сторонам и заметила, что Майя смотрит на нее.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросила Люсинда.
– Я много думала, – сказала Майя. – Вчера мы говорили о том, что такое быть рабом.
При воспоминании об этом разговоре Люсинде стало не по себе. Какой-то холодок пробежал по спине.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – ответила Люсинда.
– Послушай меня минутку.
Люсинда закрыла глаза, приготовившись к новому оскорблению. Казалось, Майе трудно начать говорить, но когда она наконец это сделала, ее голос зазвучал отстраненно и грустно.
– Я была груба. Я причинила тебе боль, бросая правду в лицо. Может, я и говорила умно, но я говорила не правдиво, потому что правда не ранит.
Слова были неожиданными, и выражение лица Люсинды смягчилось.
– Месяц назад я танцевала для богов, теперь я рабыня. Мои мысли путаются, как мокрая веревка. Моя голова в таком состоянии, что я едва ли знаю, что скажу дальше.
Люсинда не шевелилась и смотрела в ничего не выражавшее лицо Майи.
– Я понимаю, – наконец сказала она.
– Правда? Может, и понимаешь. В любом случае, я, как никто, должна уметь контролировать свои слова.
– Я прощаю тебя, – ответила Люсинда.
Майя кивнула, но когда снова подняла голову, на ее лице было написано превосходство, и еще было видно, что ей забавно.
– Я думаю, христиане любят прощать. Этому учит ваш Бог, да?
– Прощение – это благодеяние. Разве индусы не прощают?
– Конечно, мы извиняемся и принимаем извинения, – сказала Майя. – Может, не так, как христиане. «Гита» учит, что, только сложив все наши дела, хорошие и плохие, у ног бога, мы можем надеяться избежать бесконечной паутины боли, которую чувствуем и вызываем.
Она выжидательно посмотрела на Люсинду, но та не знала, что ответить.
– Нет, я вижу, что это не одно и то же, – наконец сказала Майя и, не произнеся больше ни слова, вернулась к своей книге.
Люсинда приготовила полдюжины ответов, но все на португальском. Очевидно, учтивость, обходительность и вежливые разговоры мало значили для шлюхи. Люсинде захотелось послушать болтовню Слиппера, несмотря на то что евнух был весьма странным. По крайней мере, он имел какое-то представление об этикете. Но в этот момент евнух пошевелился во сне и громко пукнул.
Майя закатила глаза:
– Как типично для хиджры!
– Ну, он же не может ничего с этим поделать! – резким тоном воскликнула Люсинда и поняла, что ее до сих пор беспокоит извинение Майи и вызывает противоречивые чувства.
– С чем он ничего не может поделать? – казалось, Майя готова к спору.
– Он не может не быть евнухом.
Казалось, жир на лице Слиппера сдвинулся в сторону подушки, и лицо выглядело странным и неровным. Он дышал ртом, как ребенок, на губах блестела слюна. Майя покачала головой.
– Нет, наверное, с этим он ничего не может сделать, – сказала она, нахмурилась и откинулась на подушки.
«Какая нахальная, грубая и дерзкая женщина, – подумала Люсинда. – Она часами не обращает на меня внимания, но ожидает, что я все брошу и стану с ней разговаривать, когда ей того захочется».
Люсинда раздвинула занавески.
Небо оказалось ясным и голубым, солнце стояло высоко и светило ярко, тени были темными и четкими. Вдали висели черные тучи. Вероятно, где-то продолжались дожди, но здесь сезон муссонов заканчивался. Дорога, по которой они ехали, была выбита в скале – в длинной, не очень крутой горной цепи. Слева гора спускалась к широкой речной долине. Солнечный свет отражался от поверхности воды. Все вокруг было покрыто зеленой растительностью тысячи оттенков.
Размышления Люсинды прервал стон. Девушка повернулась и увидела, что Слиппер садится. Он предпринял несколько слабых попыток заново завязать тюрбан.
– Мне так хочется пить, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Графин с водой стоял рядом с Майей, но она не пошевелилась. Наконец Люсинда наклонилась, чтобы достать для Слиппера чашку. Он жадно осушил ее, чуть ли не одним глотком. Затем он повернулся к Люсинде, но не поблагодарил ее.
– Ты чувствуешь, что паланкин сейчас качается по-другому? Слон прилагает усилия. Каждый шаг дается тяжело.
– Я не заметила.
– О да! – весело воскликнул он. – Мы уже давно двигаемся вверх.
– Я думала, что ты спишь, – не поднимая головы, заметила Майя.
Слиппер не ответил. Он сидел с закрытыми глазами и тер виски.
– Мне не следует пить. Никогда. Никогда. О, какой я дурак!
– Ты произвел на меня большое впечатление, Слиппер.
Евнух поднял голову и посмотрел на Люсинду.
– Требовалось мужество, чтобы извиниться так, как ты. Это меня тронуло.
– А, это, – Слиппер махнул рукой. – Уверяю тебя: это просто была игра. Стал бы я когда-нибудь извиняться перед таким, как он! Не христианин и не индус! Вот он – настоящий хиджра! И мне извиняться перед ним? Пусть он извиняется передо мной!
– Но я тебя слышала! – возразила Люсинда.
– Это предложил капитан Патан. Он сказал, что мое поведение поставило в неловкое положение Деогу. Конечно, он был прав. Поэтому я устроил эту сцену. Тебе понравилось?
Он выбрал один фрукт – из коричневых, которые Люсинда решила не есть, и стал громко высасывать мякоть сквозь дырочку, которую проделал в кожице. Евнух чувствовал себя лучше, а это в случае Слиппера означало, что пришло время для приятных бесед. Они у него хорошо получались. Люсинда вскоре забыла свое раздражение и начала снова дружелюбно болтать.
Через некоторое время она поняла, что он пытается к чему-то подвести разговор. Действовал он тонко, но настойчиво. Слиппер задал дюжину различных вопросов об одежде Люсинды, о парчовых туфельках и кружеве, которым был украшен лиф.
Наконец Люсинда сообразила:
– Ты хочешь узнать про мой корсет, не так ли?
– Предоставляется так мало возможностей для изучения этого вопроса, – ответил Слиппер и покраснел.
– Не нужно смущаться, – ответила Люсинда. Она знала, что корсеты являются источником бесконечного восхищения для большинства индусов, но ожидала вопросов от Майи, а не от мужчины.
Люсинда в деталях описала предмет одежды, что явно доставило удовольствие Слипперу. Она рассказала, как эту матерчатую трубу шнуруют спереди и сзади, и объяснила, что по всей его длине идут выемки.
– У некоторых корсетов шнуровка пришита навечно, но в том, который ношу я, шнурки можно вынимать. Сегодня утром мы с Сильвией удалили половину, потому что не могли его зашнуровать так, как делает моя служанка Елена.
– В них в самом деле используются косточки? – спросил Слиппер.
– Ус большой рыбы, которая водится у меня на родине.
– Я образованный человек. Я знаю про китов, – заявил Слиппер, становясь раздраженным и обиженным.
– Я уверена, что знаешь, но я, к сожалению, забыла индийское слово.
Люсинда с радостью заметила, что Слиппер наконец немного смутился.
– Некоторые дамы в Гоа используют скрученные ивовые прутья, поскольку они и прохладнее, и дешевле, но Елена настаивает, чтобы я носила китовый ус.
– Но разве тебе не больно дышать? – спросил Слиппер.
– На самом деле я чувствую себя удобно. Мне без него странно.
– Но он так туго сжимает тело…
Похоже, Слиппер собирался сказать что-то еще, но ему помешал такт. Люсинда подняла руки, чтобы продемонстрировать, каким плоским становится бюст и какой тонкой талия. Тонкая талия также подчеркивалась пышными юбками.
– А ваши мужчины? Они хотят видеть такие формы? – спросил Слиппер.
– Предполагаю, что да. Хотя я сомневаюсь, что их кто-то когда-то спрашивал.
Слиппер закрыл глаза, словно пытаясь представить предмет одежды, который описала Люсинда.
– Когда-нибудь ты должна мне позволить раздеть тебя, – наконец сказал он.
От этих слов Люсинда замерла на месте. Она уже привыкла думать о Слиппере как о мужчине, пусть и странном, безбородом, похожем на шар и с голосом мальчика. Теперь она поняла, что Слиппер так о себе не думает. Почему она раньше не заметила, что он, в основном, действует, как женщина? Это же так очевидно: его суета с занавесками и подушками, стоны из-за путешествия, словно он несчастная беспомощная жертва. А как он любит поболтать, а если быть более точной, то посплетничать! А теперь еще и его просьба раздеть ее – какой мужчина скажет подобное?
* * *
Вскоре после этого караван остановился, чтобы мусульмане помолились. Слиппер демонстративно спустился из паланкина, причем потребовал лестницу, хотя погонщик и сказал ему, что его спустит на землю слон.
– Я видел, как ты катался на хоботе. Но это для погонщиков и маленьких мальчиков, а не для одного из главных мукхунни.
Тяжело дыша, Слиппер спустился по лестнице, погонщик также присоединился к молитве, а Майя передвинулась к Люсинде.
«Теперь она хочет разговаривать, – горько подумала Люсинда. – Так что мне, конечно, придется слушать».
Майя посмотрела на мужчин, обративших взгляды в сторону Мекки, и прошептала:
– Я хотела поговорить с тобой один на один, когда тут нет того, кто держит меня в неволе.
Люсинда моргнула.
– Твоего слуги, ты имеешь в виду? Я думала, что ты его госпожа.
– Этого безобразного чудовища? Он – мой тюремщик, и никто больше. Я хотела тебя предупредить. Не верь ему. Это подлый обманщик и предатель. Послушай меня: не доверяй ему.
Люсинда нахмурилась:
– Но он такой глупый… так хочет услужить.
– Он пытается таким казаться. Но ты должна спросить себя: кому он хочет услужить, кого порадовать? Уверяю тебя, что не меня и в еще меньшей степени тебя.
Люсинда снова неуверенно моргнула.
– Но называть его безобразным чудовищем…
– Такие, как он, больше не люди. Ты слышала, что мы, индусы, держим их отдельно… Их души сломаны вместе с телами. Они прекращают поступать как мужчины.
Люсинда покачала головой:
– Ты говоришь слишком резко.
– Не так давно мои мысли были добрыми и нежными. Больше я не могу позволить себе такую роскошь, – Майя склонилась вперед, оглядываясь вокруг. – Ты знаешь о Братстве?
– Я о нем слышала, – ответила Люсинда. На ее лице отражалось сомнение.
– То, что ты слышала, – правда, и это еще не все. Будь осторожна.
В это мгновение затрепетали занавески, и послышалось тяжелое дыхание. Это означало возвращение Слиппера.
– Секретничаете? – спросил евнух, отдышавшись.
Однако прежде чем кто-нибудь из девушек успел ответить, между занавесок появилось лицо Джеральдо.
– Как вы тут, дамы? – спросил он и посмотрел на Майю долгим оценивающим взглядом.
– Джеральдо, давай быстрее, – послышался голос Да Гамы на португальском.
После многих часов разговоров только на хинди, эти слова на родном языке показались Люсинде музыкой.
– Если можно, капитан, я проедусь немного в паланкине с кузиной, – легким тоном ответил Джеральдо и подмигнул Люсинде.
– Хорошо, – сказал Да Гама. – Поезжай, пока не доберемся до дхармсалы. Я поведу твоего коня.
Они слышали, как Да Гама тихо ругается, отъезжая. Потом убрали серебряную лестницу.
* * *
– Это кажется приятным местом для путешествия, – заявил Джеральдо на безупречном хинди.
– Каким образом вы двое так хорошо научились разговаривать на нашем языке? – спросил Слиппер, пока они ждали отправления в путь.
– Я думаю, что моя кузина говорит гораздо лучше меня, – сказал Джеральдо. Люсинда притворилась, будто прячет лицо в ладонях, и все рассмеялись. – Вторая жена моего отца, моя мачеха, была индийской христианкой. Эта красивая женщина не знала ни слова на португальском, а мой отец не говорил на хинди. Тогда я был молодым и гораздо более милым. Я выучил хинди на ее красивых коленях. Конечно, весь остаток жизни отца мне приходилось переводить для них обоих: споры, разговоры о любви и все остальное.
– Твоя мачеха до сих пор жива? – вежливо спросил Слиппер. Но Джеральдо просто пожал плечами, словно вопрос не имел значения. – А ты где училась? – спросил евнух у Люсинды, быстро меня тему.
Караван начал движение, паланкин качнуло, и все, за исключением Джеральдо, схватились за что-нибудь. Вскоре качание вошло в обычный ритм. Джеральдо провел много времени в море и теперь с легкостью сидел прямо, с улыбкой глядя на остальных.
