Текст книги "Наложница визиря"
Автор книги: Джон Спиид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)
– Неважно. Если бы это были настоящие камни, сидел бы я здесь? Сколько за копию?
Владелец осмотрел украшение.
– Триста рупий.
– Пятьдесят. И мне она нужна завтра.
– Невозможно. Двести, и мне потребуется неделя.
Они еще какое-то время торговались, пока, как они оба знали с самого начала, не сошлись на ста рупиях. Но, тем не менее, ювелир покачал головой и заявил:
– Послушай, говорю тебе, как брату, мне нужна по крайней мере неделя.
– Я должен получить ее раньше.
– Копия пострадает. Даже евнух увидит, что это подделка.
У Да Гамы округлились глаза.
– А почему ты это сказал?.. Про евнуха?
Владелец лавки фыркнул.
– Они славятся плохим зрением. Ты должен это знать. К сорока годам большинство из них едва видят, если вообще доживают до этих лет. Разве ты не слышал этого выражения?
– Среди фарангов почти нет евнухов, – ответил Да Гама.
– Фарангам повезло, – сказал ювелир. – Послушай, для изготовления очень плохой копни мне нужно три дня, может, два. То, что я говорю тебе, понимает даже ребенок.
– Я приду через два дня.
– Мне нужен какой-то аванс.
– У тебя же остается украшение. Разве его недостаточно?
Да Гама расстался с несколькими рупиями и отправился назад в покои Викторио в Гаган-махале.
* * *
Через два дня он вернулся к ювелиру с грустным лицом и забрал и оригинал, и копию. Как владелец лавки и предупреждал, копия оказалась не очень хорошей.
– Оригинал отличный. Работа прекрасная, – заявил он Да Гаме с грустью. – Жемчуг почти как настоящий. Конечно, слишком большой для настоящего жемчуга, но все равно очень хорошо сделано. Стекло, которое выбрали под бриллианты, тоже очень хорошее, твердое и чистое. Моя копия вызывает жалость в сравнении с оригиналом. Тебе следовало дать мне больше времени. Кто делал этот головной убор, господин? Я заплачу за него две анны.
– Он связан с сентиментальными воспоминаниями, – ответил Да Гама и убрал в карман и оригинал, и копию.
Но, осматривая их позднее, Да Гама увидел, что владелец лавки был неправ. Копия была хорошей. По крайней мере, достаточно хорошей.
* * *
Да Гама поддерживал связь с Шахджи. Генерал помог ему выбрать надежных охранников. Вечером перед отправлением Шахджи еще раз пригласил Да Гаму к себе домой. За кубком вина Да Гама рассказал ему все, умолчав лишь про украшение Майи. Он хотел послушать мнение Шахджи.
Но генерал ничего не понимал:
– Зачем хиджрам профессиональная танцовщица? Для совокуплений не может быть, а за эту цену она должна танцевать просто как богиня. В любом случае танцы их не волнуют. Правда, они иногда устраивают грубые танцы с себе подобными… Но она-то тут при чем?
Освещаемый мигающим светом дюжины масляных ламп, которые были расставлены в помещении, Шахджи уставился на Да Гаму:
– А ты что думаешь, Деога. Она знает какую-то тайну?
– Она – сирота… – сказал Да Гама.
– Понятно, – Шахджи повеселел. – Может, потерянная принцесса, а хиджры обнаружили, от кого она происходит? – Шахджи покачал головой. Эта версия его самого не устраивала. – Но какая принцесса? Никакие принцессы не пропадали. И я сказал бы, что в ней течет кровь фарангов. Кожа у нее светлая, глаза светлые и с золотистыми крапинками.
Да Гама улыбнулся.
– Не говори мне, что не заметил этого! – возмутился Шахджи. – Если бы у меня было больше денег, я сам бы за нее поторговался! В любом случае за такие деньги дело должно быть связано с какими-то сокровищами, но я не могу себе представить с какими и как.
Да Гама быстро сменил тему. К счастью, Шахджи был рад обсудить то, что его беспокоило, – политику двора. Кто станет регентом при молодом султане? Похоже, при дворе почти ни о чем другом не говорили.
Ни Вали-хан, ни Виспер пока не удостоились поста регента. Выбор будет делать вдова султана, но она пока не могла решить, кого из двух предпочесть.
– Как я думаю, в итоге регентом станет Виспер, и тогда у Биджапура возникнут большие трудности. Хиджры уже стоят за тронами во многих странах, этакие темные силы в тени. Евнух в роли регента приведет своих братьев еще на шаг ближе к власти над всеми нами.
Раньше Да Гама мог бы рассмеяться от такой мысли, но теперь он лучше знал хиджрей и считал, что опасения Шахджи вполне могут быть оправданны.
– А что вы сделаете, генерал, если Виспер победит? Покинете Биджапур?
Шахджи робко улыбнулся:
– Вот что странно. Мы с Виспером одинаково смотрим на многие вещи. Я спорю с Вали-ханом, а не Виспером. Если регентом станет Вали-хан, то он заставит меня подать в отставку и после этого сделает главнокомандующим племянника вдовы султана, – Шахджи пожал плечами. – То, что лучше для моей страны, может оказаться совсем не лучшим для меня. Тогда в чем заключается долг солдата, Деога?
Да Гама посмотрел на Шахджи и понял, что они не очень отличаются друг от друга.
– Я сам себе задаю тот же вопрос, генерал.
– И что ты себе отвечаешь, Деога?
Да Гама пожал плечами.
– Я говорю себе, что нужно выпить еще один кубок вина, генерал.
Шахджи улыбнулся и передал графин.
Еще после нескольких кубков у них сильнее развязались языки. Шахджи рассказал Да Гаме про самые тайные слухи, которые ходили при дворе: молодой наследник на самом деле может быть не сыном султана.
– Он не похож на старого султана и, по правде говоря, не похож на его вдову, или, по крайней мере, так говорят. Но кто знает, как она выглядит, скрытая под всеми этими одеждами? Тем не менее, служанки видели ее лицо, и евнухи видели, а слухи идут от них.
Да Гама почувствовал себя обязанным открыть в ответ какой-то секрет, и рассказал Шахджи о брачных планах Викторио.
– Но он же такой старый! А девушка из фарангов такая молодая и красивая. Как жаль! – воскликнул генерал.
– Может, это и к лучшему.
Да Гама рассказал ему про сумасшествие и убийства, совершенные женщинами Дасанов.
Шахджи выпил еще вина.
– Вы, фаранги, не лучше турков, – сказал он.
Когда генерал посмотрел на Да Гаму, тот увидел, что глаза Шахджи потемнели. Да Гама узнал этот взгляд. Шахджи хотел открыть ему какой-то секрет, но не мог.
Наконец появились слуги и новели Шахджи в постель. Да Гама, шатаясь, отправился назад в Гаган-махал под черным безлунным небом, на котором даже звезды мерцали, как недружелюбные глаза.
* * *
Один этаж, второй, третий… А покои Викторио находятся на седьмом! Пока Да Гама взбирался по каменной лестнице Гаган-махала, у него между ног проносились крысы. Снаружи поднимался полумесяц. Довольно скоро рассветет, но внутри здание освещалось только слабым светом маленьких ламп, прикрытых плафонами, которые располагались на каждой площадке. В их тусклом пламени поблескивали глаза крыс.
Вверх, вверх, шаг, еще один. Да Гама слишком устал, чтобы думать, – он с трудом добирался до следующего пролета. В темноте, пьяный и сонный, он очень туго соображал. Сознание словно заснуло само по себе.
Наверху он чуть не рухнул, когда поднял ногу, а там не оказалось больше ступенек. Он шагнул на длинную веранду, которая вела в покои. Перед ним открывался прекрасный вид: поднимающийся полумесяц и яркая утренняя звезда. Далеко-далеко внизу виднелись крошечные фигурки. Стражники не спали всю ночь, повара и слуги вставали до рассвета. Полусонные проходили мимо наполовину проснувшихся. От высоты у Да Гамы закружилась голова. Стук его каблуков эхом отдавался от стен, и даже был слышен на улице внизу. Другие звуки почти отсутствовали. Это было время шепота, тихих приветствий, кивков, легких взмахов руки. Даже собаки проходили друг мимо друга молча.
Возле дверей Викторио Да Гама остановился и посмотрел на спящий город. Поднимающаяся луна освещала белые фасады Биджапура. Мужчина понял, что в это мгновение он единственный не спит в Гаган-махале и наблюдает за происходящим в мире. Только он и Бог могли видеть наступление утра с этой высоты, да еще ночные птицы. От этого Да Гама почувствовал себя особенным и крошечным.
Однако в этот момент в покоях Викторио раздался шум, дверь с грохотом распахнулась, и, шатаясь, появился сам Викторио. Старик был босиком и в ночной рубашке. Вьющиеся волосы развевались. Он подошел к краю балкона, не заметив Да Гаму. За ним полз Маус.
– Нет, господин! Пожалуйста, не надо! – шептал евнух, но Викторио только крякнул и жестом показал, чтобы тот убирался прочь.
Викторио поднял ночную рубашку к толстому, обвислому животу и прижался к каменной балюстраде.
– Пожалуйста, не надо! – хныкал Маус.
Но Викторио уже начал мочиться. Тонкая струйка блестела в лунном свете и, словно дождь, падала на стены и улицу внизу.
Маус тихо стонал. Затем евнух обреченно покачал головой и взял старика за руку. Викторио потряс своим членом, громко пукнул. Этот звук эхом отразился в тишине от стен. Викторио фыркнул, моргнул, причмокнул губами и тяжелыми шагами потопал назад в постель. Хотя старик так и не заметил Да Гаму, но Маус увидел его и грустно, беспомощно пожал плечами, перед тем как последовать за Викторио назад в комнату.
* * *
Да Гама сидел, скрестив ноги, перед тлеющими углями очага. На нем была только ночная рубашка. Заснуть не удавалось. Мысли кружились в голове. Он не мог не думать.
Он выложил пистолеты в ровный ряд перед босыми ногами и теперь по очереди смазывал их кокосовым маслом и ламповой сажей. И думал. Да Гама смотрел в свое будущее так, как человек смотрит на стену, которая вот-вот должна рухнуть. Он любил думать о себе, как человеке действия, солдате. Но ситуация, в которой он оказался теперь… План Викторио будет трудно осуществить, вероятно невозможно. Да Гама по очереди обдумывал задачи, которые взвалил на себя. Обман Вали-хана. Продажа Майи евнухам, у которых ее ждет Бог знает какая судьба. Женитьба Викторио на Люсинде. При мысли о том, что будет в случае успеха, у него в животе все переворачивалось.
Каков долг солдата?
«Ты обязался служить Дасанам, – напомнил он себе. – Ты дал слово. Но тогда почему же мне так тошно? Потому что они отвратительны, и самый худший из них Викторио. Откуда я мог знать, что окажусь здесь, да еще и партнером в осуществлении его планов?»
Вытирая оружие Да Гама старался успокоиться. Он пытался представить себя богатым человеком. По его мысли все время возвращались к Люси и танцовщице. Их лица сливались у него в сознании, и наконец он не мог вспомнить, как выглядит каждая из них в отдельности.
Даже после того как последний пистолет был вычищен и смазан, Да Гама все еще чувствовал себя слишком расстроенным, чтобы ложиться спать. Он подбросил несколько щенок в огонь и достал из мешка небольшой набор: нож, железную формочку, небольшую свинцовую чушку и емкость из обожженной меди с привинченной ручкой. Пока языки пламени весело плясали в очаге, Да Гама настрогал ножом кусочки свинца в чашу, затем взялся за железную форму. После того как верх был откинут в сторону, открылись выемки, напоминающие виноградную гроздь. Да Гама извлек оттуда отдельные маленькие кусочки свинца кончиком ножа.
Да Гама любил отливать дробь. Ему нравился запах плавящегося горячего металла, быстрые движения собственных рук. Ему нравилось действовать быстро, ловко и не обжечься. Занятый делом, он не заметил, как приблизился Маус.
– Что вы делаете, господин? – прошептал евнух. Его округлившиеся глаза мерцали в отсветах пламени очага.
– Ты когда-нибудь видел, как отливают дробь?
Маус покачал головой, и Да Гама жестом предложил ему сесть. Евнух молча и грациозно опустился на пол и бессознательно положил здоровую правую руку так, чтобы Да Гама не видел высохшую левую. У Да Гамы все кипело внутри от одиночества и неуверенности, а по правде говоря, и от большого количества выпитого вина, и в это мгновение он почувствовал неожиданную нежность к евнуху. Мужчина улыбнулся юноше, как улыбаются любимому племяннику. Благодарность в глазах Мауса при виде этой улыбки чуть не разорвала Да Гаме сердце.
Да Гама показал ему все. Вначале он продемонстрировал все используемые предметы, а потом – как выливать расплавленный свинец из раскаленной докрасна медной чаши в железную формочку. Он показал, что лить нужно медленно, чтобы не разбрызгать слишком много. Он объяснил, что формочку можно открывать практически сразу же. Свинец принимает форму маленьких кругляшек, напоминающих виноградины. Они теплыми выпадают тебе на руку и уже недостаточно горячи, чтобы обжечь. На руку выпадает целая гроздь, дробины нужно от нее отрывать, как отрываешь виноградины от настоящей грозди. Потом следует поработать ножом, чтобы сгладить на дробинах все неровности. Маус зачарованно наблюдал, задавал шепотом вопросы. Да Гама позволил ему пару раз заполнить формочку, но евнух не мог пользоваться ножом из-за больной руки.
Да Гама увидел, что евнух из-за этого опечалился.
– Не расстраивайся, сеньор Маус. Есть и другой способ отлива дроби, который не требует двух рук.
И он рассказал о том, что раскаленным свинцом можно капать с башни. Да Гама заверил евнуха, что это считается лучшим способом изготовления дроби. Маус хотел знать больше, и Да Гама рассказал ему о людях со щипцами, которые держат ими раскаленные докрасна железные емкости над балконами высоких башен. Там используется хитрый механизм, который отмеряет капли чугуна, выливающиеся из емкости в воздух. Пока свинец летит к земле, получается круглая дробинка. Казалось, Маус горит желанием учиться, и вскоре Да Гама уже описывал, как дробь дождем падает на туго натянутую парусину, которую держат у подножия башни. Там работают мальчики, которые смахивают теплую дробь в ящики и с опаской смотрят вверх, боясь, что дробь упадет на них.
– Но как она получается круглой?
– Просто получается и все. Падая по воздуху. В свинец добавляют мышьяк. Я не знаю, как он называется на хинди… Мышьяк помогает дроби затвердеть и стать круглее.
Маус задал вопросы про мышьяк, пытаясь по описанию Да Гамы догадаться, как это средство может именоваться на хинди. Глаза евнуха заблестели, когда Да Гама сказал ему, что металл пахнет чесноком.
– Понятно! – улыбнулся Маус. – Харатала!
Не говоря больше ни слова, Маус отправился к своему небольшому сундуку в комнате Викторио. Он вернулся к Да Гаме с робкой и счастливой улыбкой, держа в руке маленькую деревянную коробочку.
– Вот, господин.
Да Гама поднял крышку, увидел блестящую красную пасту и почувствовал запах чеснока.
– Харатала, – счастливо сказал Маус.
– А зачем тебе это?
– Это лекарство, господин. Его используют некоторые братья.
– Для чего?
– Мне не следует говорить, – лицо Мауса внезапно потемнело. – Знаете ли, у нас не очень хорошее здоровье. Из-за того, что брат такой, какой есть, у него на протяжении всей жизни возникают проблемы. Также… – Маус смутился. – Также этим пользуются старики. Это возвращает им их… силу.
– Старики типа Викторио?
Маус кивнул. Да Гама нахмурился:
– Это яд.
Маус рассмеялся.
– Я видел графин из Китая, выточенный из красного камня. Один из братьев использовал его, чтобы разливать вино своим врагам. Он держал его в темноте… По его словам, свет превратил бы графин в пыль. Но харатала не всегда яд. Нужно быть осторожным, господин. И ведь им пользуются женщины фарангов.
– Но даже малое количество опасно… – пожал плечами Да Гама.
– Но и малое количество этого может убить, – Маус кивнул на дробь. – Сеньор Викторио говорит, что вы мастер в делах смерти.
Услышав эти жесткие слова из нежных губ Мауса, Да Гама почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
«Ты пьян, – отругал он себя. – Ты знаешь, что про тебя так говорят уже много лет».
Да Гама посмотрел на свои руки, неуверенный, что сможет справиться с выражением лица.
– Это правда. Я видел слишком много смертей. В моем возрасте человек узнает, что такое сожаление, сеньор Маус. Я гонялся за кровью, вместо того чтобы искать красоту. Все мои воспоминания связаны с убийствами. Я забыл остальное. Иногда я не могу спать.
– А-а… – вздохнул Маус. – Вы желаете мира и спокойствия, – у него горели глаза, когда он наблюдал, как плавящийся свинец начинает булькать на огне. – Но приносить смерть… Это же должно приносить мир, господин? Разве смерть не является величайшим успокоением из всех?
Маус проскользнул поближе. Да Гама подвинулся, чувствуя себя неуютно, но потом понял, что Маус во многом напоминает ребенка. Внезапно евнух протянул свою деревянную коробочку с мышьяком.
– Давайте попробуем, господин!
Да Гама в удивлении поднял голову.
– Что? Съесть немного?
Маус рассмеялся:
– Нет, господин. Сделаем дробь!
Хотя к этому времени Да Гама устал, он расплавил еще свинца, чтобы порадовать Мауса, и на этот раз добавил мышьяк. Они отлили еще несколько дюжин дробинок. Маус был так счастлив, что схватил Да Гаму за руку и положил голову на большое плечо. Да Гама заставлял себя думать только об изготовлении дроби.
– Достаточно, сеньор, – наконец сказал Да Гама. – Я должен попытаться поспать, – он взял несколько отлитых шариков дроби и опустил их в руку Мауса. – Вот возьми. Ты их сделал. Возьми их себе.
Да Гама отвернулся, чтобы не расчувствоваться из-за реакции Мауса. Рука евнуха оказалась очень мягкой.
Мгновение спустя Маус опустил дробины себе в карман, а затем стал помогать Да Гаме собирать инструменты. По когда Да Гама попытался отдать ему мышьяк, евнух отказался:
– Оставьте его себе, господин, а когда будете им пользоваться, думайте обо мне. Пусть в вашем сознании воцарится мир, когда вы вспомните о том времени, которое мы провели вместе.
Маус низко поклонился, проведя здоровой рукой по полу, не оглядываясь, вышел в темноту и свернулся на пороге перед дверью Викторио.
Да Гама опустил коробочку с мышьяком в мешок вместе с пистолетами, затем улегся на кровать и смотрел в потолок до первых утренних лучей.
* * *
Конечно, они должны были уехать на рассвете, но муэдзин уже призвал ко второй молитве за день к тому времени, как Викторио тяжело спустился с лестницы, держась за руку Мауса, чтобы не упасть.
Да Гама пытался не раздражаться из-за бесконечных отсрочек. Нашлось только одно достаточно большое место для сбора каравана – на улице перед Гаган-махалом, и это был кошмар. Один крестьянин провел длинную вереницу ослов прямо сквозь группу Да Гамы. Тощая корова, у которой капало из носа, чуть не рухнула в один из паланкинов. Грязные собаки гнали свинью по ближайшей канаве. К этой суматохе боги хаоса добавили еще торговцев кастрюлями и горшками, которые призывали всех покупать их товар. Потом появились красавицы из неприкасаемых с большими корзинами на головах, в которых несли лепешки коровьего навоза. Потом маленькие мальчики гнали по улице Козлов длинными стеблями осоки.
Да Гама устал от задержек. Носильщики паланкинов уже требовали дополнительной оплаты. Несколько охранников отправились в мечеть помолиться.
– Чего мы ждем? – проворчал Викторио, добравшись до нижней ступени. – Давайте трогаться в путь. Меня ждет невеста!
– Мы ждем проклятого хиджру, – сказал Да Гама. При взгляде на Мауса он пожалел о своих словах. – Мы ждем Слиппера. Я отправил посыльных. Трех или четырех. Его не могут найти.
– Ну и черт с ним. Поедем без него.
Да Гама моргнул.
– Ты что, серьезно? – спросил он.
Викторио распрямил плечи, втянул живот и выпятил грудь.
– Этот солдат очень груб, не правда ли? – обратился он к Маусу на хинди. – Я уже подумываю, стоит ли делать его партнером.
Маус тут же закивал, затем бросил взгляд на Да Гаму и покраснел.
– Я не потерплю неподчинения, – повернувшись к Да Гаме, заявил Викторио на португальском.
– Мы партнеры, а значит, я тебе ровня, а не подчиненный, – тихо ответил Да Гама.
Викторио раздраженно выдохнул воздух:
– Мы партнеры, когда я говорю, что мы партнеры!
Да Гама уже собирался ответить, но тут из-за угла появился строй солдат в тюрбанах принятого при дворе зеленого цвета. Они направились к собравшимся. Каждый был вооружен булавой из черного дерева с серебряными буграми.
Старший гневно посмотрел на фарангов.
– Вы Викторио Суза и Джебта Да Гама? – говорил он невежливо и специально коверкал слова.
– А твое какое дело? – ощетинился Да Гама.
– Вы должны проследовать с нами по доброй воле. Великий визирь желает с вами поговорить.
– Он в Голконде! – выпалил Маус и сжал руку Викторио.
– Он вернулся прошлой ночью, – солдат прищурился. – Если не пойдете сами, нам поручено помочь вам.
Викторио хотел отправиться в паланкине, но солдаты не позволили. И старик в ярости тащился по улице, причем так медленно, как только мог.
– Это из-за тебя, Да Гама, – прошипел Викторио. – Ты и выкручивайся!
– Я просто предложил цену! Ты решил продать танцовщицу евнухам, не я, – возразил Да Гама. – Неужели ты думал, что визирь никак не отреагирует?
– Ты – специалист по улаживанию дел. Так что улаживай это! Если ты на самом деле хочешь быть партнером, то ты с ним справишься.
* * *
Они вошли в резиденцию великого визиря через простую боковую дверь, явно предназначенную для слуг. Часовой приказал им оставить мечи. Затем он осторожно достал каждый из пистолетов Да Гамы и разложил их на столе. Он обращался с ними так, как будто это были спящие змеи. Да Гама подумал, не возмутиться ли, потом прикусил язык. Часовой нашел четырнадцать пистолетов, но пропустил маленький, который Да Гама прикрепил к бедру рядом с членом.
Командир подразделения быстро пошел по темным дворцовым коридорам. Да Гама беспокоился, не рухнет ли Викторио от прилагаемых усилий. Тому было трудно выдерживать такой темп.
Наконец узкий коридор открылся в огромный зал, блестевший в солнечном свете, который проникал в два высоко расположенных окна. Стены были покрыты яркой мозаикой из цветных камней и кусочков зеркала. У дальней стены ступени вели на платформу, подобную огромному куску зеркального камня. Она была окружена красными бархатными шторами.
– Пройдите вперед, – послышался низкий усталый голос.
Солдат кивнул в сторону возвышения, но сам остался сзади. Фаранги приблизились к ступеням. Да Гама обернулся и увидел, что командир подразделения уже покинул зал.
Когда они приблизились, маленький чернокожий мальчик-евнух раздвинул в стороны тяжелые шторы.
– Подходите, подходите, – сказал голос. – Ближе.
Теперь Викторио и Да Гама стояли всего в нескольких футах от платформы, но со своего места не могли видеть находившегося на ней человека.
Викторио низко поклонился, однако этот поклон видели только Да Гама и мальчик. Распрямившись, он тяжело вздохнул. Откашлявшись, Викторио заговорил монотонным голосом:
– О всемогущий и лучезарный! О воплощение мудрости Аллаха…
– Давайте пропустим всю эту чушь! – произнес низкий голос. – Я достаточно наслушался лести в Голконде. И к вашему сведению, сеньор Викторио, голландцы льстят гораздо лучше, чем вы.
На миг Да Гаме показалось, что визирь просто добродушно пошутил.
«Может, все не так плохо», – подумал он.
Но считал он так не дольше одной минуты.
– Что позволяет вам думать, что я позволю продать свою танцовщицу хиджрам? – рявкнул визирь.
Викторио гневно посмотрел на Да Гаму, кивнул и нетерпеливо зашевелил бровями, таким образом приказывая ему отвечать. Да Гама не знал, что сказать. Викторио нахмурился.
Великий визирь Вали-хан спустился по ступеням на толстых, как у слона, ногах. Он был полностью обнажен. Выглядел он так, словно проглотил гигантское яйцо. Темная кожа была туго натянута на широкой бочкообразной груди. Огромный круглый живот свисал так низко, что скрывал его член. Однако, к сожалению, его спина не соответствовала передней части тела. Когда он повернулся, стало видно, что его голый плоский зад трясется при каждом движении. Он хлопнул маленькими круглыми ручками.
– Где моя ванна? Принесите ванну!
Темнокожий мальчик-евнух мгновенно вылетел за дверь.
Вали-хан нахмурился, глядя ему вслед, затем повернулся к гостям:
– Ты решил поиграть со мной, Викторио? Ты подумал, что мне будет все равно? Со мной, великим визирем Биджапура? Ты собрался украсть мою вещь?
– Господин визирь… – тихо заговорил Да Гама.
– Я не к тебе обращался, Деога, а к этому жалкому старому дураку. В любом случае какое ты имеешь отношение к этому делу?
Да Гама уже собирался ответить, но вмешался Викторио:
– Теперь он мой партнер. Вы хотите знать, кто заключал сделку с хиджрами? Это он. Вините его, если хотите.
Вали-хан шагнул к Да Гаме, выпятив живот вперед. Он почти коснулся им фаранга. Да Гама пытался смотреть только в лицо визиря, а не на покрытую седым волосом грудь или, еще хуже, живот.
– Что ты на это скажешь, Деога?
Да Гама спокойно смотрел на Вали-хана, который был на несколько дюймов ниже него.
– Я не вижу, чтобы что-нибудь было украдено. Баядера никогда вам не принадлежала. Тысяча случайностей могла бы привести к такому же результату. Девушки у вас никогда не было. У вас была только надежда.
Глаза визиря заблестели.
– У меня было больше, чем надежда. У меня было обещание. Ваше обещание.
– Я понимаю, что велись какие-то разговоры о том, чтобы подарить вам танцовщицу, господин… – заговорил Да Гама, очень тщательно подбирая слова. С каждой минутой он ненавидел себя все больше и больше. – Но было ли что-то оформлено в письменном виде?
Вали-хан прищурился, глядя на Да Гаму, и у него на лице появилась шакалья улыбка. Он находился достаточно близко к Да Гаме, чтобы тот разглядел бусинки пота, висевшие на волосках груди.
– В письменном виде? Дошло до этого? До оформления в письменном виде?
В дверях, ведущих в большой зал, появилась процессия из почти одинаковых мальчиков-евнухов. Трое несли серебряные чаши, от которых вверх шел пар, трое – белые муслиновые простыни.
Вали-хан поднял руки, а мальчики стали кружить вокруг его обнаженного тела. Он продолжал хмуриться, глядя на Да Гаму. Мальчики с серебряными чашами поставили их у ног Вали-хана и начали странный танец. Они наклонялись, опускали руки в горячую воду, затем распрямлялись и терли голыми руками толстое тело Вали-хана. Как только первые трое заканчивали обмывание какого-то места, трое мальчиков с простынями вытирали его насухо. Мальчики с простынями отступали назад, и мальчики-мойщики приближались снова. Но, несмотря на их работу, Вали-хан глядел только на Да Гаму.
– Что хуже, Деога? Воровство или нарушение обещаний? Украденный товар можно вернуть… Но как поступить с нарушенным обещанием? – Вали-хан посмотрел на него почти с грустью. – Я еще готов был сомневаться. Я давал тебе возможность оправдаться. Почему ты не воспользовался ею?
Да Гама опустил голову.
Мальчики закончили манипуляции и теперь поспешили за одеждой Вали-хана. Пока они облачали его в джаму, длинный халат и тюрбан, пока завязывали церемониальный пояс, визирь не прекращал говорить с фарангами.
– Вы знаете, что я делал в Голконде? Этот город сейчас был осажден моголами. Я ездил к самому Аурангзебу[52]52
Аурангзеб (1618–1707) – правитель Могольской империи с 1658 года. В войне за престол уничтожил своих братьев-соперников и арестовал отца. Завоевал Декан и Южную Индию.
[Закрыть], этому хитрому сыну шлюхи. И я добился мира – и только одним обещанием.
Лицо Вали-хана оказалось всего в нескольких дюймах от Да Гамы.
– Я добился этого одним своим словом, Деога! Никаких денег. Никакого оружия. Только мое обещание! Вот цена обещания. И вы это потеряли.
Да Гама кивнул, ему было стыдно.
– Обещания, Деога! Я обещал отправить эту танцовщицу принцу моголов Мураду. Он любит танцовщиц – любит на них смотреть. На большее он не способен. Это предложил Аурангзеб – взятку его брату-тупице, и я согласился. Я дал слово! Теперь она гораздо больше, чем просто танцовщица, Деога! Гораздо! Теперь она необходима для заключения мирного договора! Она его запечатывает!
Вали-хан сверкал глазами, и, хотя он еще не кричал, его голос эхом отдавался от покрытых драгоценностями стен.
– И я возвращаюсь и обнаруживаю, что вы ее продали! Братству! Мне теперь сказать Аурангзебу, что ничто не было оформлено в письменном виде?
Мальчики-евнухи, которые его одевали, теперь разбежались и стояли, прижимаясь спинами к стенам. Они молчали и явно были напуганы. Одетый в официальные одежды из бирюзового шелка и огромный расшитый золотом тюрбан, Вали-хан больше не казался глупым и толстым. Он был огромным и могущественным, настоящим великим визирем с бесконечными возможностями, стоит ему только хлопнуть в пухлые ладоши.
– Как я предполагаю, вы теперь собираетесь сдержать свое слово, – произнес он так тихо, что Да Гаме пришлось напрягать слух. – Я предполагаю, что вы… передумали.
– Он не передумал! – выпалил Викторио. Двое других мужчин удивленно повернулись к нему. Старик расхохотался. – Посмотри на него, Да Гама. Он же страшно напуган! – Викторио тяжелой поступью шагнул к визирю, продолжая посмеиваться и качать головой. – Чем ты занимался, Вали-хан? Продавал то, что тебе не принадлежит? А вдова султана знает про этот договор? Знает? – он уставился на визиря с усмешкой, глаза у него сверкали. – И что еще ты обещал Аурангзебу?
Викторио повернулся к Да Гаме и покачал головой.
– Он вызывает жалость, мой мальчик. Он безнадежен, – Викторио снова посмотрел на великого визиря. – Что скажет Виспер, узнав о твоих планах?
Да Гама удивился реакции Вали-хана: тот повесил голову, и у него опустились плечи, словно на них давила тысяча сомнений.
– Я добьюсь, чтобы это сработало. Я что-нибудь придумаю, – прошептал визирь и отвернулся от фарангов.
– Вали-хан, отправь маленьких шпионов прочь, и мы поговорим, – тихо произнес Викторио.
Да Гама понял, что он имеет в виду мальчиков-евнухов. Казалось, Вали-хан слишком ослаб и мог только легко взмахнуть пальцами. Но мальчики заметили этот жест и поспешили к двери.
Когда эхо от удара тяжелой деревянной дверью стихло внутри блестящих покоев, Викторио кивнул на ковер и валики, словно был тут хозяином.
– Вали-хан, Вали-хан, – сказал он, когда мужчины уселись, потом опустил тяжелую руку на толстое плечо визиря. – Неужели ты думал, что твои лучшие друзья тебя бросят?
– Мне нужна девушка, Викторио. Я ее получу, клянусь бородой Пророка.
– Конечно, получишь! Конечно! Неужели ты думаешь, что у нас нет чести?
Вали-хан уставился на Викторио.
– Но я слышал… И потом, Деога сказал…
Викторио вежливо рассмеялся.
– Он ничего не знает. Я ему не рассказывал. Только я один знаю правду, Вали-хан. Если бы Да Гама знал о моих истинных планах, то как он мог бы убедить хиджрей? Мы просто с ними играем, ради нашего блага. Я никогда тебя не предам… Ты – наш друг, наша самая большая надежда, – он стал говорить еще тише. – Ты не забыл, не так ли?
– Нет, конечно нет. Голландцы исключаются. Монополия на торговлю твоя, Викторио!.. Если я стану регентом.
– Конечно, ты имеешь в виду: когда ты станешь регентом, старый друг.
Да Гама увидел пот, выступивший на круглом лице Вали-хана, хотя было довольно прохладно. Визирь посмотрел на Викторио с благодарностью, которой совсем не стыдился, затем схватил старика за руку.
– Сеньор, я потерял голову…
– Вали-хан, в эти дни слухи летят во все стороны. Девушка твоя, старый друг. С хиджрами мы договоримся. Не верь ничему, что услышишь! А теперь мы должны идти…
