Текст книги "Наложница визиря"
Автор книги: Джон Спиид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
У большинства евнухов отрезают только яички при приближении полового созревания, но остается член, напоминающий сморщенную сосиску. Эти самые спокойные и мирные. Эти евнухи часто смеются, и их легко испугать.
Но есть еще евнухи с раздавленными яйцами, как сообщила Читра с напряженным выражением лица.
Читре не повезло, что ее продали в наложницы в конце войны. Евнухи, которые ее купили, как раз занимались таким раздавливанием.
Эти евнухи приобрели роту захваченных в плен солдат. Братья по одному заводили пленных в шатер и давили им яички при помощи деревянного молотка и плахи. Их крики, сказала она, были невыносимыми.
Читра объяснила, что евнухов с раздавленными яичками чаще всего используют для охраны гаремов, а не в роли слуг. Но женщины гарема очень хотели заполучить таких евнухов в виде рабов, потому что они во многом все еще оставались мужчинами. У них сохранились низкие голоса, сила, а что самое важное – они все еще были способны к половому акту. Они оказывались лучше, чем нормальные мужчины, потому что не делали все поспешно, как бездумные представители сильного пола, у которых все быстро опадает и которые засыпают, оставив женщин неудовлетворенными и раздраженными. У евнухов с раздавленными яйцами член долго оставался твердым, если их должным образом возбудить. Это обеспечивало приносящий удовольствие половой акт.
Сама Читра могла это подтвердить. Но говорила она об этом с горечью. Она была не одинокой, хорошо обеспеченной женой из гарема, защищенной богатым мужем. Читра стала пленницей этих бывших мужчин, недавно превращенных в евнухов, этих озлобленных душ, которые совсем недавно были мужчинами. По ночам группа этих уродов обычно затаскивала Читру в шатер. Там ее передавали от одного хиджры другому, следующий принимался за нее, как только у предыдущего пропадала эрекции.
Хотя хиджры с раздавленными яичками способны добиться эрекции, конечно, но они не могут кончить. Они производят толчки, снова и снова, без намека на удовольствие, пока сами не устанут. Затем они обрушивали на нее всю свою ярость, кричали и били ее, а когда уставали и от этого, то передавали другим, себе подобным. Дюжины таких евнухов проводили ночи, насилуя ее, затем избивая ее, иногда до тех пор, пока у нее не начинала идти кровь. И все это время они ругали и проклинали ее и свою судьбу. По утрам о ней забывали. Она оставалась лежать, измученная, избитая, у нее болело все тело. Евнухи с раздавленными яйцами, пахнущие вином, блевотиной и потом, обычно продолжали плакать.
* * *
Леди Читра ненавидела Братство. Евнухи, как она скала Майе, тайно правят миром, используя шантаж, деньги и жестокие заговоры. Она винила их во всех бедах – голоде, войнах и даже засухах с наводнениями.
Они обладают невероятными богатствами. Читра рассказала Майе о походах в освещенные факелами пещеры, полные драгоценных камней и золота. Там евнухи одевали ее, как королеву, и делали с ней омерзительные вещи, о которых даже трудно рассказывать, а кроме того, развлекались друг с другом. Они насиловали ее и заставляли смотреть их игры, называя это обучением.
– Я видела их, – тихо произнесла она. – Иногда я сожалею, что не ослепла раньше.
Внезапно Читра сменила тему.
– Ты знаешь о типах сношения в рот, сестра? – спросила она сухим гортанным голосом.
Майя в удивлении подняла голову.
– Ватсьяяна[34]34
Ватсьяяна – автор «Камасутры».
[Закрыть] утверждает, что есть восемь способов довести мужчину до пика удовольствия при помощи рта, сестра: символическое сношение, покусывание губами сторон, нажатие сверху, нажатие снизу, поцелуи, потирание, посасывание и проглатывание, – методично перечислила Майя. – При таком типе сношения также можно использовать царапанье, похлопыванье и покусывание зубами.
Конечно, она выучила наизусть и это, и дюжины других отрывков из «Камасутры».
– Ты хорошо осведомлена, сестра. А сколько этих типов ты испробовала сама?
Майя отвернулась:
– Ни одного, сестра. Они же нечистые! Только хиджры и нецеломудренные женщины…
Майя замолчала, не сразу поняв, что имела в виду Читра. Это напоминало порез бритвой… Мысли Майи становились черными, словно растекающееся кровавое пятно.
– У Братства на меня были особые виды, сестра. Султану Биджапура требовался наследник. У него были… разнообразные вкусы, и ни один из них не мог дать отпрыска. Но Братство разработало план, и я составляла его часть.
Лакшми забрала золотистую шаль Читры и тихо перебралась в тень, где аккуратно ее сложила. Другие маленькие девочки могли бы сбежать, играть, или им бы просто все наскучило, но Лакшми пылающим взором больших ярких глаз следила за своей хозяйкой, и поглаживала сложенную шаль, как обычно гладят кошку. Лакированная палка Читры лежала у ее ног и блестела в лучах солнца.
– Теперь, ослепнув, я вижу все. Когда у меня были глаза, я ничего не видела.
Майя уже собиралась ответить, но Читра подняла руку, прежде чем она успела открыть рот.
Майя увидела странную темную метку на ладони леди Читры. Она напоминала пурпурную звезду или, как Майя подумала мгновение спустя, дурной глаз.
– Самое странное то, что мы полюбили друг друга. Да, я делала разные вещи. Я удовлетворяла грубые желания султана, как заставляло меня Братство, – Читра вздохнула и дальше говорила почти шепотом: – Я бы в любом случае делала эти вещи для него. Он был таким красивым и таким добрым. И он любил меня.
Казалось, с лица Читры спали заботы и тревоги, и Майя увидела красивую молодую танцовщицу, которую любил султан.
– Это все, что они хотели, сестра? Чтобы ты выполняла эти непристойные половые акты для его удовлетворения?
Лицо Читры стало каменным.
– Ты так думаешь? Ты очень наивна. Нет, за каждый акт всегда что-то давалось: какая-то цена, услуга, исполнение какого-то желания, которое я выскажу. И таким образом я продавала моему любимому то, что с радостью отдала бы просто так. Это была цена, которую требовало Братство.
– Но почему ты согласилась, сестра?
Голос леди Читры, который до этого звучал так мощно и царственно, ослаб и напоминал голос маленькой девочки.
– Ты не представляешь, что они могут сделать, сестра. Но боюсь, что очень скоро узнаешь.
– Но как эти непристойные половые акты могли дать наследника, сестра? Разве ты не сказала, что его Братство хотело больше всего?
Однако леди Читра расплакалась. Она ничего не говорила, пока слезы лились у нее по щекам. Наконец она взмахнула руками, и Лакшми мгновенно встала. Девочка взяла Майю за руку и быстро вывела из комнаты.
* * *
Лакшми тянула Майю по двору с такой же робостью и силой, как леди Читру. Ни слова не говоря, она провела ее через хозяйский сад. В дальнем конце оказалась такая маленькая дворца, что Майе пришлось нагнуться, чтобы в нее пройти. Она не успела переступить через порог, а Лакшми уже снова схватила ее за руку. Девочка вела Майю по узкой грунтовой тропинке, огибающей кирпичную стену сада. Иногда Лакшми шла спиной вперед и смотрела на Майю с испугом и удовольствием.
В нескольких ярдах от конца стены оказалось полдюжины земляных хижин с остроконечными соломенными крышами, напоминающими конусообразные шляпы. Некоторые хижины были украшены рисунками, выполненными белой краской: там встречались и свастика, и различные геометрические фигуры. Маленькие смуглые женщины в выцветших сари сидели на корточках на улице, чистили лук или резали тыкву. Они морщились, узнавая Лакшми, когда та проходила мимо, и неотрывно смотрели на Майю, но ничего не говорили.
Вокруг грубой двери последней хижины кто-то нарисовал узор из бриллиантов. В центре каждого белого бриллианта стояла ярко-красная точка. Лакшми проскользнула в дверь, в темноту хижины. Майя последовала за ней.
Ее глаза скоро привыкли к мраку. Внутри стены оказались побелены. Вероятно, если бы Майя вытянула руки в стороны, то смогла бы дотронуться до двух стен одновременно. Земляной пол был блестяще-зеленого цвета. За ним явно ухаживали – регулярно подметали и красили жидкой глиной с коровьим навозом. У двух противоположных стен хижины лежало два тонких коврика, один из них маленький. Майя догадалась, что это коврик Лакшми.
– Кто еще здесь спит? – спросила Майя. – Твоя мама?
По Лакшми покачала головой.
В ногах коврика Лакшми стоял небольшой деревянный сундук. Открывая его, девочка по-прежнему не отводила взгляд от Майи. Затем она вручила Майе крошечную пару крашеных тапочек, которые подошли бы маленькому ребенку, несколько лент, а затем, очень робко, куклу, сделанную из ярких кусочков шелка.
Майя брала каждый предмет, словно ценный подарок. В возрасте Лакшми у нее самой была подобная коробка в Ориссе. Она с восторгом осмотрела тапочки и ленты, это доставило ей радость. Потом она осторожно положила их на коврик и подняла куклу, как карапуза, под мышки.
– Как тебя зовут, малышка? – спросила она.
Но кукла не ответила. Майя строго и разочарованно посмотрела на нее и снова спросила.
– Ума, – прошептала Лакшми, отвечая за куклу. Это было первое слово, которое она произнесла.
– Какое красивое имя для красивой маленькой девочки!
Лакшми протянула руки, и Майя передала ей куклу, которую Лакшми стала укачивать. Майя минуту наблюдала за ней, затем по одному сняла несколько браслетов из тех, что носила на запястье. На это потребовалось время: они были маленькими и снимались с трудом.
– Это для тебя и Умы.
Лакшми торжественно надела их на тряпичные руки куклы, по одному на каждую. Затем, виновато посмотрев на Майю, она надела остальные на собственное запястье. После этого Лакшми заперла куклу в деревянный сундук.
Рядом с хижиной Лакшми находился склад с широкой плоской крышей. Девочка повела Майю к лестнице и взобралась наверх. Вокруг них слуги поднимали головы, затем снова отворачивались. Их появление явно не беспокоило слуг. Майя понимала их взгляды. Когда она сама была девочкой, тоже могла делать то, что захочет. Все считали, что ею должен заниматься кто-то другой.
Для маленькой девочки с босыми ногами гнущаяся бамбуковая лестница не представляла проблемы, но Майе, которая придерживала сари и была обута в сандалии с гладкой подошвой, каждый шаг давался с трудом. Когда она добралась до верха, Лакшми усадила ее рядом с собой. Маленькие ножки девочки свешивались с края. Она достала небольшой мешочек, высыпала несколько орехов кешью на грязную ладонь и предложила один Майе.
Отсюда Майя видела большую часть дворцовой территории и шумный город Бельгаум на берегу озера. Вообще просматривалась вся долина, окруженная горами. Наступил полдень, озеро было гладким, как зеркало, солнечный свет казался серебристым и рассеянным. Падали мягкие тени. В нескольких ярдах, в углублении в стене собралась семья обезьян. Мать кормила грудью симпатичного детеныша с черными глазками.
Лакшми оперлась на Майю, словно на валик и небрежно положила одну ногу на другую. Она смотрела на Майю снизу вверх и с торжественным видом предлагала ей один орех за другим.
– Ты здесь счастлива, Лакшми, не правда ли? – спросила Майя, расчесывая волосы девочки пальцами. – Но иногда, может быть, и не очень счастлива.
Лакшми просто смотрела на нее, пока она говорила.
– Может, ты думаешь о побеге. Наверное, в город за озером. Может, ты думаешь о том, чтобы бежать дальше и дальше и никогда не останавливаться.
Слушая, Лакшми водила маленькой голой ножкой взад и вперед.
– Но куда ты пойдешь, малышка? Кто станет о тебе заботиться? Что с тобой станется – одной в большом мире?
Майя перевела взгляд на спокойное озеро. По небу бежали облака.
– Не исключено, ты хочешь со всем этим покончить. Ты думаешь, что следующая жизнь не может быть труднее этой?
Ножка Лакшми прекратила движение. Девочка взяла в руку кончики пальцев Майи. Но Майя, казалось, едва ли понимала, что Лакшми все еще находится рядом с ней.
– Разве нет выхода? Ничего другого, кроме как жить в постоянных страданиях или умереть?
Словно в ответ на ее вопрос Майя увидела Джеральдо, выходящего во двор далеко внизу. У нее просветлело лицо и одновременно стало более серьезным. Что-то из сказанного Читрой, как она теперь понимала, было для нее намеком, указывало выход из положения.
– Может, ответ заключается не в том, чтобы быть хорошей, а в том, чтобы любить себя.
Майя посмотрела вниз и увидела, что лицо Лакшми стало обеспокоенным. Молодая женщина погладила щеку девочки.
– Не обращай на меня внимания, ребенок, – улыбнулась она.
Но Лакшми слишком долго жила с леди Читрой. Когда ей это говорили, она начинала беспокоиться в два раза больше.
* * *
Люсинда проснулась под тонким покрывалом в темноте, в незнакомой комнате, и медленно поднялась. Голова была тяжелой, и девушка сморщилась, когда ступила на больную ногу. На ней был хлопчатобумажный зеленый халат, перевязанный лентой вокруг талии. Она не помнила, откуда он взялся.
Рядом с кроватью она увидела старый костыль с обвязанным выцветшими тряпками верхом. Она смутно помнила, как пожилой врач серьезно на нее смотрел вчера вечером и оставил ей этот костыль. Она взяла его и похромала к полоскам света, проникавшим из-за темных штор рядом с кроватью. Люсинда отвела в сторону тяжелую штору и обнаружила не окно, как ожидала, а каменную арку шириной с комнату, которая вела на узкий балкон.
Балкон выступал за стену дворца, и создавалось впечатление, будто ты паришь в воздухе. Перед Люсиндой простирался великолепный вид в коралловой дымке – широкое озеро в долине, обрамленной высокими темными горами. На другом берегу девушка увидела лес сочного зеленого цвета, засаженные поля, освещенные ярким солнцем и казавшиеся мягкими, как бархат. Она разглядела, как из земли бьют крошечные источники. Вода в озере блестела.
Она всю жизнь прожила в Гоа и привыкла к городским улицам и морским ветрам. У Люсинды не было слов, чтобы описать то, что она видела сейчас.
«Это как сон, – подумала она. – Волшебная страна из сказок, которые мне рассказывали перед сном».
Ребенком она называла их Красивые Земли, теперь они простирались перед ней.
Она чувствовала влагу, приносимую ласковым бризом, даже дым костров, на которых готовилась еда. На дальнем берегу она увидела стадо блестящих буйволов, маленьких, как игрушки. Они шли вдоль берега, недалеко от края леса. Серые обезьяны прыгали друг за другом.
Где она? Где ее одежда? Как она сюда попала? Где остальные? И в это мгновение она услышала тихий голос у себя за спиной:
– Какой красивый вид!
Это была Майя.
– С тобой все в порядке! – воскликнула Люсинда. – Где я? Где Да Гама? Где все?
Похоже, Майя не считала нужным отвечать на ее вопросы.
– Меня к тебе послала леди Читра. Твой сундук пропал. Он упал и разбился в пропасти. Леди Читра передает свои сожаления. Она попросила меня принести тебе вот это сари. Насколько я понимаю, его никто не носил.
Майя протянула толстый, ровно сложенный квадрат шелка.
Новость о ее вещах в этот момент показалась неважной.
– Капитан Да Гама?
– Он уехал сегодня утром с генералом Шахджи. Он заходил к тебе сегодня. Ты помнишь?
– Нет. Шахджи – это тот человек, который привез нас сюда, да? А что с Джеральдо? Он тоже уехал?
– Он остался здесь с нами.
– А капитан Патан? – спросила Люсинда.
Но она была не в силах услышать ответ и похромала к кровати, на которую тяжело опустилась. Она чувствовала, что распадается на части, словно ее разрезали ножом. Одна ее часть управляла телом. Эта часть могла говорить, возможно, даже думать. Другая ее часть, спрятанная глубоко внутри первой, была сломанной, испуганной и пребывающей в ужасе.
Майя села рядом с ней.
– Ты не помнишь? После нападения разбойников нас обнаружил генерал Шахджи со своими солдатами и доставил сюда. Это летний дворец Шахджи. Очень богатый. Очень красивый.
Но Люсинда перестала слушать, как только Майя произнесла слово «разбойники». Мягкий свет затуманился, а перед глазами возникло злое лицо – это было мерзкое лицо сумасшедшего. Она чувствовала под спиной холодный камень, к которому прижималась. Люсинда оперлась о костыль.
Майя по-дружески коснулась ее руки и кивнула на сложенное сари:
– Шелк Бельгаума славится на весь мир.
Она взяла сложенную ткань и резко развернула ее. Это были шесть ярдов легкого, жесткого шелка цвета песка на закате, по краям украшенного вышивкой, выполненной золотыми нитями. Основную часть украшали небольшие многоцветные узоры.
– Но я же фаранг. Как я могу носить сари?
– Я тебе помогу, – сказала Майя. – Это очень легко. Но давай вначале расчешем тебе волосы.
Люсинда ничего не чувствовала и ни о чем не думала, когда Майя смазывала ее темные волосы ароматическими маслами, затем нежно расчесывала и вплетала ленту. Люсинда никогда не носила их таким образом. Коса оказалась гораздо длиннее и тяжелее, чем она предполагала. С помощью Майи Люсинда встала, перенеся вес на здоровую ногу, и позволила баядере обернуть сари вокруг себя.
Вначале Майя набросила кусок материи Люсинде на голову. Он оказался легким, как воздух. После первого оборота едва прикрылась грудь, а живот остался голым. Люсинде было странно одеваться без обязательного нижнего белья и корсета, просто в кусок шелковой ткани. Быстрыми уверенными движениями Майя обернула сари вокруг бедер Люсинды, затем сделала девять складок, которые быстро заткнула в нужные места, чтобы получилась широкая юбка. Другой конец сари, богато украшенный золотой вышивкой, она свесила Люсинде на грудь, а потом перебросила через плечо.
– Ты выглядишь как принцесса, – сказала Майя, осматривая ее с неожиданной непосредственностью.
Люсинда опустила глаза.
– А никакой нижней юбки нет? Никаких крючков? Булавок? Пуговиц? Что его удерживает?
Майя обошла вокруг нее, поправляя складки и концы.
– Ты слишком много беспокоишься, – сказала она, затем обула Люсинду в шелковые тапочки с загнутыми вверх носами, проявляя осторожность к больной ноге. Потом она снова отступила назад, придирчиво осмотрела девушку и осталась довольна результатом. – Ты выглядишь очень неплохо. Никто и не подумает, что ты фаранг. Хочешь перекусить?
Внезапно Люсинда поняла, что голодна. Майя помогла ей пройти по выложенному мраморными плитами двору к большому павильону, который выходил на озеро. К этому времени солнце уже поднялось высоко, и белые плиты блестели.
– Мы на женской половине, – объяснила Майя, пока они медленно приближались к павильону. – С другой стороны павильона – мужская половина. Мы пообедаем на веранде, на которой бывают представители обеих половин.
Люсинда не узнавала себя, одетую в шелковое сари, с косой, костылем, в тапках с загнутыми носами. Да еще ярко светило горное солнце, к которому она была непривычна. Казалось, она плывет по двору и наблюдает за странно одетой девушкой, которая хромает вперед, поддерживаемая профессиональной танцовщицей, которая вполне могла бы быть ее близняшкой.
* * *
Широкий павильон представлял собой полукруг. Арки из песчаника выходили на западный берег.
– Не могу привыкнуть к тому, как ты выглядишь, – тихо сказала Майя.
Люсинда бросила взгляд на непривычную одежду.
– Что-то не в порядке?
– Ты выглядишь совсем по-другому в сари, – ответила Майя.
Люсинда мгновение думала об этом, затем повернулась и посмотрела на воду, блестевшую в лучах полуденного солнца.
– Что ты знаешь об этом месте?
– Мы в Бельгауме, примерно в семидесяти милях от Биджапура. Генерал Шахджи часто проводит здесь лето. Он предоставил часть этого дворца главной наложнице покойного султана, леди Читре. Мы с ней познакомились вчера вечером. Ты помнишь?
– Нет.
Люсинда перевела взгляд на воду. Казалось, часть ее все еще продолжает спать, но другая часть, которую она едва знала, впитывала вид дворца и всего вокруг.
– Здесь так тихо. Территория такая обширная. Все совсем не так, как дома, среди городских улиц. Дома столько шума! – она в смущении опустила голову. – Теперь ты посчитаешь меня простушкой, не имеющей понятия об утонченности. Я приехала в Гоа ребенком и никогда не покидала его стен.
Майя внимательно осмотрела ее.
– Драгоценности, – сказала она.
Люсинда вопросительно приподняла бровь, не понимая танцовщицу.
– Драгоценности. Ты интересовалась, как ты выглядишь. Тебе к такому прекрасному сари нужны драгоценности. Браслеты. Ожерелье. С таким богатым сари также следует что-то надеть на голову, может, жемчужную каплю по центру лба, – Майя провела по бровям Люсинды нежным пальчиком. – У фарангов есть такие вещи? Думаю, нет.
Было странно ощущать ее прикосновение. Никто никогда не касался лица Люсинды. Когда Майя дотронулась до ее лба, Люсинда в смятении подняла голову. У нее возникло странное ощущение, и разрозненные части памяти вдруг соединились. Внезапно ее глаза наполнились слезами.
– У меня ничего нет, ничего! Все было в сундуке. Потеряны мои драгоценности, моя одежда. Я взяла с собой почти все, что у меня было. Теперь это пропало, все пропало.
Пока Люсинда рыдала в ладони, лицо Майи претерпело несколько изменений. Вначале оно выражало обеспокоенность, потом раздражение, наконец спокойствие.
– Ты думаешь, что у тебя несчастье, – прошептала она. – Но я скажу тебе, что тебе повезло. Боги не могут давать подарки в сжатый кулак. Вначале нужно освободить руку, затем можно принимать подарки. Мы, несчастные дураки, называем это потерей, мы страдаем, но это – благословение богов.
Люсинда посмотрела в глаза танцовщицы:
– Ты в это веришь?
– Я должна верить, – она накрыла руку Люсинды своей. Многочисленные браслеты звякнули, соскальзывая по руке. – Вот, – внезапно сказала Майя и с трудом сняла часть браслетов с обоих запястий. – Надень их.
Люсинда тихо засмеялась.
– Они на меня никогда не налезут! Ты посмотри, какие у тебя маленькие ручки!
– Чушь! У нас руки одного размера. Давай я тебе помогу.
Она взяла ладонь Люсинды и стала тереть ей костяшки пальцев, пока те не расслабились, и браслеты внезапно проскользнули ей на запястья.
Люсинда потрясла рукой, и браслеты весело зазвенели, однако ее лицо потемнело.
– А что ты помнишь из… – она не закончила фразу. Слова повисли в воздухе.
Майя внимательно посмотрела ей в лицо.
– Я помню слона. Я помню, как он соскользнул с дороги, с края скалы в пропасть, – Майя снова посмотрела на Люсинду. – Вместе с погонщиком.
– Разбойник, – прошептала Люсинда. – Я помню, как из его рта капала слюна.
– Давай я взгляну на твою ногу, – сказала Майя.
Слова прозвучали неожиданно, и Люси потребовалось какое-то время, чтобы понять, о чем речь. Она подняла ногу и отвела низ сари в сторону.
– Капитан Патан сказал, что она сломана.
– Нет, не сломана, – заявила Майя, поглаживая лодыжку сильными пальцами. – Ты не смогла бы на нее наступать, если бы была сломана.
– Но болит, – настаивала Люсинда.
– Ты просто так думаешь, – поглаживая кости, ответила Майя, потом посмотрела прямо в глаза Люсинде. – Ты хочешь, чтобы было больно.
– Не хочу! – она уставилась на Майю. – Что ты делаешь?
От прикосновения пальцев Майи лодыжка показалась длиннее и почему-то мягче. Люсинда прикрыла глаза, тепло от пальцев танцовщицы привело ее в странное состояние, но только на мгновение.
– Закрой глаза, – приказала Майя.
Майя выглядела так уверенно, что Люсинда не могла не подчиниться. В сознание тут же ворвался образ разбойника, но она все равно продолжала плотно сжимать веки.
– Больно, – надулась она.
– Уже лучше, – сказала Майя, словно могла видеть то, что видела Люсинда мысленным взором. – Думай о чем угодно.
Хотя Люсинда и испытывала сомнения, она одновременно была очарована происходящим. Она не открыла глаз и сделала так, как велела Майя. Люсинда снова оказалась у горной речки и снова испытала ужас. У нее из глаз потекли слезы. Затем внезапно она увидела не лицо разбойника, а лицо капитана. Она резко открыла глаза.
– Патан! – закричала она и вскочила на ноги.
– Да, – волосы Майи прилипли к мокрому лицу. Она выглядела изможденной. – Да, мы должны ему помочь.
* * *
Мгновение спустя они уже спешили по двору. Люсинда шла так, словно лодыжка у нее никогда не была травмирована.
– Подожди, – сказала Майя, когда они проходили мимо ее двери. Она зашла внутрь и вернулась, держа небольшую эмалированную баночку. – Не шевелись, – велела Майя и при помощи небольшой палочки, приделанной в пробке, капнула по капельке в каждый глаз Люсинды. – Это сурьма, – пояснила Майя, пока Люсинда мигала. – Она очистит белки. Ты же не хочешь, чтобы Патан видел тебя с красными от слез глазами.
Люсинда схватила Майю за руки:
– Когда ты так добра ко мне, как я могу удержаться и не плакать еще больше?
Они пошли по насыпной дороге, касаясь друг друга плечами.
Бельгаум представлял собой муравейник из петляющих старых улиц и переулков. Майя задала вопросы многим людям, пока один юноша не проводил их до дома врача. Парень то и дело оглядывался через плечо. Он распрямил спину, чтобы казаться выше ростом, и выглядел очень серьезным. У него на щеках и над верхней губой уже появился пушок. Вскоре он станет очень красивым мужчиной. Люсинда подумала, женат ли он.
Когда две женщины приблизились к двери дома старого врача, тот вышел и долго хлопал глазами. Он словно надеялся, что это сон и они исчезнут, если ему удастся проснуться.
– Вы не должны находиться здесь, – наконец сказал он им.
– Прекратите, – ответила Люсинда. – Мы не уйдем, пока не увидим его.
Врач еще раз моргнул старыми глазами.
– Ты фаранг! Но так одета? Не может быть!
– Мы сейчас посмотрим на Патана, господин, – настаивала Люсинда.
Не дожидаясь приглашения, она прошла мимо врача. Он был слишком хрупким, чтобы сопротивляться. Майя пожала плечами и последовала за подругой.
– Куда вы его положили? – спросила Люсинда.
– Но он на пороге смерти, – сказал врач. Теперь он говорил умоляюще.
– Именно поэтому мы и пришли, – мягко ответила Майя.
Врач буркнул что-то себе под нос, затем повел их в небольшую темную комнату. Воздух там был наполнен таким количеством запахов, что Люсинда отшатнулась, едва попытавшись войти. Там пахло дымом, травами, мочой, экскрементами. Эти запахи висели в темноте, словно невидимый туман. Майя прошла мимо нее и нашла задвижку на закрытом окне.
– Нет, он должен лежать в темноте! – прошипел врач.
Майя, не обращая на него внимания, открыла ставни. Внутрь ворвался свет. Это был один сильный луч. Большая часть комнаты осталась в тени.
В солнечном свете Майя внезапно увидела Патана, напоминающего сломанную куклу. Он лежал точно так же безвольно. Одна рука высунулась из-под грубого одеяла. Был он неестественно бледен.
– Иди сюда, – позвала она Люсинду, вставая на колени рядом с головой Патана, но Люсинда не могла сдвинуться с места. Она вообще едва могла дышать.
– Видите: у него проломлена голова, – сказал врач и отвел в сторону грязную повязку. – Вот тут за ухом, – он показал искривленным пальцем.
– Почему нет крови? – спросила Майя.
– Это означает, что он умрет.
– Тихо. Он вас услышит, – прошептала Люсинда.
Врач просто покачал головой.
– От свежего воздуха ему станет еще хуже, – пробормотал врач, направляясь к открытому окну, чтобы его закрыть. – Не то чтобы это имело какое-то значение…
– Оставьте его открытым, – сказала Майя и приложила пальцы к месту за ухом Патана.
– Ты убьешь его! Его кровь будет на твоих руках, не на моих.
– Вы пытаетесь найти кого-то другого, чтобы обвинить в его смерти, – заявила Люсинда.
– Замолчите, вы оба! – прошептала Майя.
Что-то в выражении лица Майи, в том, как она вздернула подбородок, вывело врача из себя и лишило спокойствия, и он, шаркая ногами, быстро вышел из комнаты.
– Ты можешь его спасти? – Люсинда устроилась рядом с Майей и теребила руками непривычную юбку сари. – Скажи, что можешь.
– Он очень далеко. Я едва ли могу его найти.
Майя закрыла глаза, словно прислушиваясь к слабому звуку.
Люсинда обняла Майю и прижалась щекой к ее уху.
– Помоги ему, помоги ему, – шептала она.
Когда Люсинда прижалась к Майе, та стала медленно ощупывать голову Патана.
– Не шевелись, – прошептала Майя.
Люсинда задержала дыхание. Она чувствовала пульс Майи. Казалось, они несколько часов оставались в одном положении. У Майи по всему телу стекал пот, как и по телу Люсинды.
Затем Люсинда услышала, как Патан хрипло застонал.
– Он не мог умереть! – воскликнула она.
– Нет, он жив, – Майя рухнула на пол рядом с кроватью.
* * *
Люсинда сидела рядом с постелью Патана. Майя вышла на улицу, чтобы прийти в себя.
Патан на мгновение открывал глаза, потом снова закрывал, словно у него от света начинала кружиться голова. Наконец он увидел ее.
– Госпожа, – прошептал он.
Люсинда внезапно испытала ужас при мысли о необходимости с ним говорить.
– Ты хочешь пить. Давай я принесу тебе воды, – предложила она и встала.
– Нет, – ответил Патан. – Посиди рядом со мной.
Люсинда, как могла, поправила сари. Она чувствовала себя почти голой. Девушка пригладила волосы и попыталась прикрыть грудь локтями. У нее на руке зазвенели браслеты, которые подарила Майя. Люсинда проявляла осторожность, чтобы не коснуться Патана.
– Свет для тебя не слишком яркий, капитан? – спросил она. Ей самой не нравилась официальность, которая слышалась в ее словах.
– Я люблю свет, даже больше, чем ты можешь себе представить, – он потянулся к ее руке и обпил ее ладонь длинными пальцами. Они казались очень темными на фоне ее белой кожи. – Я был в темноте. Я думал, что никогда больше не увижу свет. Потом я услышал, как ты зовешь меня.
Пальцы Люсинды дрожали у него в руке, словно сердце пойманной птицы.
– Тебя звала Майя, капитан.
– Я слышал твой голос, госпожа, – ответил он, глядя на нее яркими горящими глазами. – Именно твой голос вел меня к свету.
Она долго смотрела на него.
– Ты хочешь пить, капитан. Я принесу воды.
Вынимая руку из его ладони, она посмотрела на его рот, на губы. Она нашла в себе силы отвернуться, но не могла найти сил оставить его. Его длинные пальцы снова нащупали ее открытую ладонь.
– В этой одежде ты выглядишь совсем по-другому, госпожа.
Люсинда почувствовала, что краснеет, но не пошевелилась. Он медленно провел большим пальцем по ее ладони.
– Ты совсем другая, но все равно я всегда тебя узнаю. Всегда.
Люсинда не могла не повернуться к нему. Казалось, что тишина, Воцарившаяся в комнате, звенит у нее в ушах.
– Насколько я был слеп, госпожа. Я так часто смотрел на тебя, но видел только одежду фарангов и никогда не видел женщину. Прости меня, прошу тебя.
Ей было трудно говорить.
– Ты спас мне жизнь и чуть не лишился своей. Мне не за что тебя прощать.
Он смотрел большими темными глазами. И она знала, что ее глаза разговаривают с ним, передают слова, которые она не смела произнести вслух. Она вынула руку из его ладони, зная, что должна уйти.
– Я скоро вернусь, капитан.
– Возвращайся быстрее, – ответил он, не отпуская ее взгляд.