Текст книги "Кейджера Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц)

– Именно так, – кивнула я, заинтересовавшись ещё больше, – как одна из тех, чья цена определена только тем, что она из себя представляет, и ничем более.

– Вы это серьезно? – несколько удивлённо спросил Дразус.

– Да, как та, чья ценность определена только её достоинствами.

– Ну, в таком случае, я бы предположил, – задумался он на секунду, -цена будет не слишком высока.

– Ох? – сердито вздохнула я. – И как Ты думаешь, за сколько бы меня купили?

– Леди Шейла должна помнить, – сказал Дразус Рэнциус, – что, даже не смотря на то, что она, несомненно, довольно привлекательна, она всё же совершенно недрессированна.

– Недрессированна! – крикнула я поражённо.

– Да, – кивнул он.

– Ты говоришь так, как будто рабыни были бы простыми животными! – возмутилась я.

– Но, ведь так оно и есть, – пожал плечами мой телохранитель.

Я сердито повернулась к нему лицом и бешено заговорила:

– Ну и если бы я была таким животным, выставленным на продажу, как Ты думаешь, что получили бы за меня?

– Я могу говорить безнаказанно? – улыбнулся он.

– Да, – сказала я, успокаиваясь, – конечно!

– Мои выводы, – начал он, – основываются на предположении, что фигура Леди Шейлы достаточно приемлема, и что её формы находятся в пределах подходящих для рабыни параметров.

Я внимательно смотрела на него, ожидая его вердикт.

– Мне продолжать? – уточнил он.

– Полагаю, что да, – нетерпеливо кивнула я.

Я понятия не имела, о каких подходящих параметрах могла идти речь. Но сама себя я оценивала, как довольно привлекательную женщину.

– Далее, мы принимаем, – на миг задумался он, – что фигура Леди Шейлы не просто приемлемая, а идеальная. Это можно предположить, исходя из моих наблюдений за ней. Думаю, это будет справедливым предположением, которое, во всяком случае, несколько увеличит её цену.

– Замечательно, – поощрила я Дразуса.

– Дальше, возьмём, к примеру, Ваше лицо, – продолжил он рассуждать, -оно вполне изящное и привлекательное. Если и Ваше тело соответствует ему, то, я думаю, что у Вас, несомненно, имеются все задатки, чтобы стать превосходной рабыни.

– Продолжай, – уже всерьёз заинтересовалась я.

Признаться, мне пришлось по вкусу, получить такой комплимент от Дразуса Рэнциуса. Ну и, конечно же, у меня не было никаких сомнений в том, что моё тело, стройное и сексапильное, и не переразвитое, хорошо подходит к моему лицу. Конечно, за меня бы дали высокую цену.

– С Вашего позволения, рискну предположить, – улыбнулся мужчина – что если Вас заклеймить и надеть ошейник, то Ваша привлекательность значительно возрастёт.

– Возможно, Ты и прав, – не стала спорить я.

Я красива, я заслуживаю высокую цену за себя.

– Но даже в этом случае, – заметил он, – У Вас ведь, насколько мне известно, ещё не было ни одного предыдущего владельца.

– Это так, – согласилась я.

– А значит, не побывав в собственности, – сказал он, – кажется естественным предположить, что Вы неопытны и недрессированны.

– Согласна, – кивнула я.

– Значит, ещё следует учесть, что в данный момент на рынке предложено много красавиц, – сказал он. – На невольничьих рынках нет недостатка в свежепорабощённых женщинах.

– И что, в итоге, – не терпелось мне узнать ответ. – Как Ты думаешь, сколько можно было бы получить за меня?

Он посмотрел на меня, и широко улыбнулся.

– Сколько?

– Я бы предположил, что Вы пошли по цене где-нибудь между пятнадцатью и двадцатью медными тарсками, – опустил он меня с неба на землю.

– Что-о-о?! Медных тарсков! – закричала я возмущённо.

– Да, – кивнул он.

– Животное! – кринула я ему в лицо. – Мерзкий слин!

– Но помните, – сказал он, улыбаясь, – что это только рабыни, могут быть оценены и иметь стоимость в денежном эквиваленте. Свободные женщины – бесценны.

– Да, – несколько успокоившись, согласилась я, отстраняясь от него. –

Да!

Я должна помнить, что я – бесценна. Я – свободная женщина.

– Так мы идём в Ваши апартаменты? – поинтересовался Дразус Рэнциус.

– Да, – ответила я и, повернувшись, продолжила путь по коридору в сторону моей комнаты, а мой телохранитель последовал за мной.

Я всё-таки задала Лигуриусу вопрос, по поводу запирания моей двери, и теперь меня больше не запирали. Хотя, конечно, гвардейцы оставались снаружи, но это было вполне разумной предосторожностью, и было в моих собственных интересах, понятной заботой о моей личной безопасности. Кроме того теперь я была вольна, почти в любое время, когда мне захочется, покидать мои покои. Осталось единственное ограничение, меня постоянно должен был сопровождать мой личный телохранитель – Дразус Рэнциус.

Мы с Дразусом Рэнциусом стояли на вершине городской стены Корцируса, на каменной поднятой над зубцами площадке, с которой было возможно осмотреть окрестности города, поверх зубцов, а не сквозь бойницы.

– Далеко не все места в Корцирусе, – предупредил он, – безопасны, особенно по ночам, и уж тем более не все они подходят для того, чтобы их посещали чувствительные свободные женщины.

Через стену лениво перетекал лёгкий ветерок. И это не могло не обрадовать меня. Даже это несильное движение воздуха прижимало мои вуали к лицу, и довольно чётко обрисовывало его правильные контуры. А ещё я просто наслаждалась его легкостью и свежестью.

– Вам стоит поправить свой капюшон, – недовольно посоветовал Дразус Рэнциус.

Всего несколько мгновений назад я немного сдвинула капюшон, чтобы ещё острее насладится овевающим меня ветром. Но при этом стало возможно рассмотреть цвет моих волос.

Сердитым движением я вернула капюшон на предписанное место. Дразус Рэнциус оказался через чур старательным телохранителем! Надо признать, что, к своим обязанностям он отнёсся чрезвычайно серьёзно. Его напряжённый взгляд непрерывно сканировал окружающую обстановку. Я даже задалась вопросом, было ли здесь действительно столь опасно, или он всегда такой, тревожный и натянутый, как тетива лука.

До меня долетал терпкий запах тарнов, гигантских, увенчанных гребнем ездовых птиц, сидевших на своих насестах приблизительно в сотне футов справа от нас. Их было пять.

– Не приближайтесь к ним слишком близко, – предупредил меня мой телохранитель.

– За это не беспокойся, – натянуто засмеялась я, ибо у меня начинали дрожать колени от одной мысли о том, чтобы подойти к этим огромным и ужасным птицам.

Но я не могла понять, почему тогда, если он столь опасался их, или столь беспокоился о моей безопасности, он захотел прийти на этот участок стены? Ведь именно он предложил, чтобы сегодня мы подошли так близко к этим внушающим ужас и благоговение монстрам.

– Леди, я всё ещё вижу Ваши волосы, – заметил Дразус Рэнциус.

Я, всем своим видом показывая своё раздражение, натянула капюшон ещё дальше вперёд, полностью скрываясь под ним. Всё что теперь мог бы рассмотреть какой-нибудь прохожий, это непонятную фигуру, закутанную в балахон, по какому-то недоразумению называемый здесь одеждами сокрытия, кусочек переносицы, да два моих глаз.

Это произошло пять дней спустя, после того, как я сама попросила привести меня сюда на смотровую площадку городской стены. Мне очень хотелось взглянуть на окрестность Корцируса. Первоначально Дразус Рэнциус отказался наотрез выполнить мою просьбу, но сегодня, как-то слишком внезапно, как мне показалось, сам вызвался сопровождать меня сюда.

Теперь же, едва мы оказались на стене, он стал казаться мне необыкновенно взвинченным, как будто чего-то сильно опасающимся.

– Ты всё ещё сердишься на меня? – спросила я. – Из-за той партии Каиссы.

– Нет, – холодно отозвался он.

– Но там же, было так скучно! – попробовала оправдаться я.

– Там играл Сэнтиус, – возмутился Дразус. – Это же – один из самых великих и искусных из игроков на всём Горе!

Появление игрока такого мастерства как Сэнтиус с Коса на играх в таком городе как Корцирус, как я уже узнала, имело отношение к союзу заключённому между Косом и Корцирусом. Подозреваю, что в противном случае, было бы сомнительным, что такой игрок украсил бы столь незначительный турнир своим присутствием. Он легко выигрывал все свои партии за исключением одной с довольно незначительным игроком, да и то мне показалась, что он намеренно тянул с завершением, как если бы пытался создать на доске некую неизвестную и тонкую комбинацию. Но когда, очевидно, оказавшись не в состоянии достигнуть задуманного, как будто устав, он завершил партию в пять ходов.

– Ты всё же сердишься на меня, – заключила я.

– Нет, – односложно ответил он.

– Да, – сказала я.

На этот раз он вообще предпочёл промолчать, сделав вид, что осматривается в поисках опасности.

– Там было скучно, – повторила я и вздохнула, вспомнив, как он был недоволен, когда я попросила проводить меня домой раньше чем закончились игры.

Дразус Рэнциус снова промолчал.

Самым захватывающий вещью во всём этом турнире, с моей точки зрения, было то, что оставалось вне игровых досок. Моё внимание там привлекли несколько рабынь, прикованные к различным кольцам и столбам вне игровой зоны. Их там посадили на цепь как собак, в ожидании возвращения их хозяев.

– Но ведь после того, как Ты проводил меня в мои покои, готова поспорить, – заметила я, – что Ты вернулся на игры.

– Да, – не стал отпираться наёмник. – Я так сделал.

– Я надеюсь, Ты успел добираться до места, чтобы увидеть твой любимый Сэнтиус выиграет свои финальные партии? – поинтересовалась я.

– Да, – опять односложно отозвался он.

– Пожалуйста, Дразус, не надо сердиться на меня,– попросила я тихим голосом.

– Я не сержусь на Вас, – наконец вздохнув, сказал Дразус Рэнциус.

Я сама не поняла, почему я заговорил с ним таким тоном. Я была Татрикс. Я была в своём праве, а он был всего лишь телохранителем, простым наёмником. Всё же я не хотела, чтобы он сердился на меня. Что-то проснулось во мне, где-то глубоко в сердце, я не знала, что это было, но оно заставляло меня хотеть понравиться ему.

Я снова повернулась к пространствам за городской стеной. Открывавшийся отсюда вид был невыразимо прекрасен. Я не могла насмотреться на расстилавшуюся подо мной картину.

В гореанском городе для женщины не составит труда пройтись инкогнито. Одежды сокрытия позволяли сделать это без затруднений. Обычно при выходе в город на мне были надеты одежды женщины одной из высших каст, в данный момент жёлтые, цвет касты Строителей. Дразус Рэнциус носил не привлекающую внимания тунику и накидку красно-коричневого цвета с капюшоном. Из оружия, насколько я смогла заметить, с ним был только его короткий меч. Возможно, его можно было бы принять за наемника или вооруженного слугу, присматривающего за безопасностью леди. Мне нравилось подобным способом гулять по городу, инкогнито, под чужой личиной, и в сопровождении надёжного телохранителя. Пожелай я выйти в город в одеждах Татрикс, и придётся обременять себя гвардейцами и толпами горожан. Да и как можно назвать прогулкой сидение в паланкине. А ведь ещё пришлось бы терпеть рвущий барабанные перепонки бой сигнальных барабанов и рёв труб, и всю эту шумную, показушную, тоскливую разряженную толпу прихлебателей. Надо признать честно, что иногда мне даже нравились подобные мероприятия, я находила их весьма стимулирующими моё честолюбие и доставляющими удовольствие, но это же не повод, чтобы устраивать шествия каждый раз, когда мне захотелось сделать шаг за ворота дворца. Кажется в тот момент, я услышал негромкий металлический звук из-под накидки Дразуса Рэнциуса. Он как раз бросил взгляд вправо от нас, туда где на своих насестах восседали пять огромных осёдланных тарнов. Они были полностью готовы к патрульному полёту, с уздечками на клювах, и поводьями, наброшенными на луки сёдел. Кстати боевые пятёрки вылетали без систематизированного по времени графика, это обычная практика таких патрулей на Горе, не дающая противнику возможности подгадать время нападения. Каждый тарн, удерживался на насесте подпружиненным захватом, закрытым на левой лапе. Стоило наезднику с помощью шнура или цепочки, выдернуть штифт, кольцо размыкалось само и птица могла уйти в полёт почти немедленно. Их всадников, или тарнсмэнов, в непосредственной близости сейчас не наблюдалось, но, как и положено, они находились рядом, в данном конкретном случае в караульном помещении расположенном прямо у стены. Стоит раздаться команде или удару в сигнальный рельс, и в течение одного ена, они окажутся в сёдлах.

Дразус Рэнциус уже не смотрел на тарнов. На этот раз я точно услышала стук металла под его плащом.

Он тревожно осматривался. Эта нервозность совсем не была для него типичной.

– Ты что-нибудь слышал про слина из Аргентума? – спросила я.

Прошло уже несколько дней, с тех пор как Майлс из Аргентума уехал в свой родной город.

– Нет, – ответил наёмник.

– Как здорово, что Ты привёл меня сюда, – улыбнулась я. – Какой потрясающий открывается отсюда вид.

Он ничего не ответил мне, напряжённо осматривая окрестности.

– А ещё мне понравился тот спектакль, на который мы сходили вчера вечером, – попыталась я расшевелить его.

– Хорошо, – всё так же индифферентно сказал он.

Конечно, мне, с моим текущим уровнем владения гореанским, было трудно разобрать все слова песен, особенно из-за усиливающих масок, несколько искажавших звук. Подобные маски иногда используются в больших гореанских театрах. Некоторые из персонажей показались мне неестественно огромными. Как мне объяснили, он носили специальные костюмы, с увеличенными плечами и удлинённым подолом, чтобы под ним спрятать обувь на высоченной платформе. Эти персонажи, специально наряжены таким образом, чтобы казаться больше чем с жизни. Обычно так играли наиболее важных персонажей, таких как Убары и Татрикс. Спектакль был скорее статичным, но невысокая активность актёров на сцене компенсировалась богатым хором, действия которого, песни и танцы служили для того, чтобы подчеркнуть накал страстей, усилить эмоциональный ответ зала, и объяснить отношения среди персонажей драмы. Кроме того, хор, иногда напевая и иногда говоря в унисон, играл некоторые роли в спектакле, такие как собрание граждан одного города, затем другого, толпу из третьего и так далее. Хор мог также комментировать действия и речи руководителей, упрекать их за упущенья, взывать к умам, критиковать или рекомендовать определённые действия, ободрять их, и так далее. На самом деле, для хора и руководителя было весьма обычно даже беседовать друг с другом. То, что я смотрела вчера, несомненно, было драмой, но это не была та драма, с которыми я сталкивалась прежде.

Хор, согласно Дразусу Рэнциусу, в его различных частях и ролях, был настоящим коллективным участником драмы. Выход главных героев из состава хора, или отдельных актеров, играющих одиночные роли второго плана, был уже более поздним развитием роли хора. Некоторые консерваторы, опять же со слов Дразуса Рэнциуса, всё ещё критикуют это новшество. Но, вероятно, оно останется и даже расширится, поскольку оно расширяет потенциальные возможности хора, увеличивает гибкость и мощь.

Такие спектакли, кстати, обычно, исполняются не профессиональными компаниями, а группами граждан непосредственно одной общины, или из нескольких соседних общин. Иногда их поддерживают богатые горожане, касты, гильдии, а иногда, даже, их спонсируют торговцы или предприниматели в качестве жеста доброй воли и поощрения. Бывает, иногда, что такие труппы получают поддержку из казны города. К театральному искусству в гореанских городах относятся очень серьезно, его рассматривают как один из способов повышения качества жизни горожан. Театр вовсе не расценивается как прерогатива элиты, и при этом его не оставляют исключительно милосердию частных покровителей.

Сюжет спектакля, на который мы вчера ходили, сам по себе, за исключением различных красочных эпитетов, был прост. Описывался момент психологического кризиса в жизни Убара. Он испытывал желание, ради своей собственной выгоды, мотивированной простой жадностью, предать своих людей. В конце он убежден своими собственными размышлениями, и мнением других людей, в уместности сохранения чести его Домашнего Камня.

– Как Вы нашли спектакль? – спросил меня вчера вечером Дразус Рэнциус.

– Сюжет драмы, – сказала я ему, стремясь произвести на него впечатление моей эрудицией, – кроме выразительности, и красоты остановки и исполнения, на мой взгляд, нереальный и глупый.

– О-о-о? – задохнулся он, и спросил: – почему Вы так решили?

– Да ни один настоящий правитель не будет действовать так, как этот, – усмехнулась я. – Только дурак может быть мотивирован рассмотрением вопросов чести.

– Возможно, – сухо сказал Дразус Рэнциус.

Я посмотрела на него, и быстро спрятала глаза, не в силах выдержать его взгляда. Я почувствовала, что вдруг стала для него ничем. Он смотрел на меня полными презрения глазами.

– Я действительно наслаждалась спектаклем, – я обращалась к Дразусу Рэнциусу, стоя на платформе и глядя вдаль поверх зубцов городской стены. – Правда.

– Замечательно, – наконец заговорил он.

– Но, конечно, я всё ещё полагаю, что мои комментарии были верны, -небрежно добавила я, не желая уступить ему в этом вопросе.

Кроме того, фактически, я действительно расценивал их как верные. Кто, в наши дни, в реальном мире, мог рассматривать такую эфемерное понятие как честь серьезно?

– Возможно, – неопределённо и холодно ответил Дразус Рэнциус.

– Ты – безнадежный романтик, Дразус, – сказала я, оборачиваясь к нему и смеясь.

– Возможно, – повторил он, и отвернулся от меня, снова присматриваясь к тарнам.

Опять этот отчётливый металлический звук из-под его плаща.

Я отвернулась от него, втайне страдая. Я не хотела, чтобы он во мне разочаровался.

– Отсюда открывается прекрасный вид, – радостно проговорила я, – Мы должны были прийти сюда раньше.

– Возможно, – опять сухо повторил он.

За несколько последних дней, я осмотрела большую часть Корцируса. Дразус Рэнциус оказался необыкновенно внимательным и любезным сопровождающим. Я полюбила рынки и базары, дома, цвета, толпы, продукты на любой вкус и кошелёк, маленькие магазинчики и лавки, а то и просто торговые места, временами представляющие из себя крошечный коврик на мостовой на котором, коробейник раскладывал свои нехитрые товары. Дразус Рэнциус помог мне разобраться с монетами и ценами, и всегда поддерживал меня, когда следовало поторговаться. Я был очень довольна, возвращаясь во дворец со своими мелкими приобретениями. Мне нравилось торговаться и совершать покупки, или просто смотреть на товары, даже когда я не собиралась ничего покупать. Мои прогулки по городу, в то время как я удовлетворяла своё любопытство, суя свой нос во все укромные уголки, должно быть, были утомительны для Дразуса, но он не жаловался. Я просто заболела этим гореанским городом. Он был настолько энергичным и полным жизни. В особенности я была взволнована встреченными мной рабынями. Босые, в их коротких туниках и стальных ошейниках, он не привлекали к себе особого внимания остальных горожан. Просто само собой разумеющийся элемент толпы. Такие женщины были обычной частью гореанской жизни. Иногда, среди толпы, я даже замечала полностью раздетых рабынь, видимо посланных по каким-то делам из дома в одном только ошейнике. На этих женщин, также, не обращали особого внимания. Их вид не был чем-то из ряда вон выходящим в гореанских городах.

Но одна такая женщина, поразила и взволновала меня сильнее других её сестёр по несчастью. На ней был не только её ошейник. Кроме него она также носила, железный пояс, состоявший из двух основных частей. Во-первых, это был разъёмный согнутый из круглого стального прута пояс на талии, концы которого были плоскими, раскованными. К одному из плоских концов этого пояса, тому, что справа, было приклёпано или приварено прочное полукольцо, у другого, левого плоского конца была щель размером как раз для этого полукольца. Во-вторых, две стальных трапециевидных выпуклых пластины соединённых между собой узкими концами посредствам шарнирной петли. Передняя пластина, вплотную прилегающая к лобку женщины, верхним широким концом крепилась к поясу спереди аналогичным шарниром. Задняя пластина, прикрывающая ягодицы, в верхнем конце имела щель, такую же, как и в левой половине пояса на талии женщины. Прутья пояса закрываются на талии, полукольцо правой половине, входит в щель на левой. Трапециевидная пластина прячет лоно женщины, а задняя повернувшись вокруг нижнего шарнира, проходит между бёдрами, слегка прикрывая ягодицы рабыни, и её щель попадает на всё тоже полукольцо на правой половине пояса. Таким образом, вся конструкция оказывается собранной, и остаётся только пропустить через полукольцо дужку и защёлкнуть замок.

Вся эта ужасная конструкция была на той несчастной женщине! Когда я впервые увидела этот пояс, у меня задрожали колени, и я еле устояла на ногах. Она действительно носила это. Он был на ней! Он был заперт на ней! Как же безгранична здесь власть мужчин!

Сама мысль, что женщина может принадлежать на столько, что может стать объектом такого господства над ней, вызвала у меня головокружение на грани обморока. Она даже не могла контролировать свои интимные места. Ими владел тот, кому принадлежали и она, и они.

– Кажется, Вы заинтересовались железным поясом, – заметил Дразус Рэнциус, от которого не укрылось моё состояние.

– Нет, – быстро открестилась я. – Нет!

– Существует немало вариантов таких поясов, – принялся рассказывать мне Дразус. – Тот тип, что Вы видите довольно простой. Замок располагается у неё за спиной. Обычно такое его размещение рассматривается как более эстетичное, однако есть мужчины предпочитающие конструкцию с замком спереди, где он свисает перед рабыней, постоянно напоминая ей о своём присутствии. Что до меня, то лично я предпочитаю, чтобы замок был сзади, это заставляет женщину чувствовать себя ещё беспомощней. Кроме того, конечно, если замок на спине, то это делает ей почти невозможным даже пытаться вскрыть его.

– Понятно, – пробормотала я.

Насколько же я разгневана была тогда тем, как Дразусом невозмутимо рассказывал мне эти подробности. Он рассуждал об этой ужасной вещи, как если бы речь шла об использовании какого-то простого, незначительного механизма. Неужели он не понимал, что это означало для женщины, что она должна чувствовать, оказавшись в таком поясе?

– Там какие-то повозки, – сказала я, указывая поверх зубцов, на вереницу из пять телег, приближающихся к городу.

Каждая повозка приводилась в движение двумя цепочками рабов мужчин, приблизительно по двадцать человек в каждой.

– Это – возы с Са-тарной, – пояснил Дразус, бросив взгляд за стену, -они доставляют зерно в город.

– А что это там за другой фургон? – спросила я, показывая на меньшую по размеру повозку, только что съехавшую на обочину дороги, чтобы пропустить возы с зерном.

Я уже давно заметила приближение той повозки. Кажется, я уже догадалась, каким грузом набит этот фургон. Это был тот вид повозки, содержимое которой столь малоценно, что он должен уступать дорогу в любом направлении и любому другому транспорту. Фургон, покрытый сине-жёлтым тентом, натянутым на П-образных почти квадратных рамах, был прямоугольной формы, с запряжённым в него единственным гужевым тарларионом, большим гореанским четвероногим ящером. Он был покрыт навесом сине-жёлтого цвета, натянутым на высокой, почти квадратной раме.

– Леди Шейла слишком невинна, и слишком впечатлительна, – ответил он, – чтобы узнать, относительно того что это за фургон, и какой груз он перевозит.

– Нет, – отмахнулась я, – и так, что там?

Я решила притвориться и сыграть в невинное невежество.

– Это – фургон работорговцев, – ответил он, – на них перевозят девушек.

– Ох, – вздохнула я, как если бы удивленно, но через некоторое время я снова начала приставать к Дразусу, – Интересно, а сейчас там внутри есть кто-нибудь.

– Скорее всего, – подумав, кивнул он. – Тент установлен, и фургон приближается к городу.

– А девушек приковывают внутри таких фургонов? – не отставала я.

– Обычно, да.

– Каким же образом?

– Наиболее распространённое устройство, предполагает металлический стержень, или толстый деревянный брус к которому рабынь приковывают по отдельности. Он идет вдоль всего фургона параллельно днищу. Этот стержень может подниматься. Для этого он крепится на подпружиненном шарнире к дну фургона у переднего борта. При погрузке стержень приподнимается пружиной, и девушки, закованные в ножные кандалы, заходя в кузов с расставленными ногами, нанизываются на него. Когда все погружены, остаётся только прижать стержень к гнезду у входа и запереть на замок.

– Получается, что они надёжно удерживаются на месте, – поняла я.

– Да, – кивнул он.

– А они одеты, когда их везут в таком фургоне?

– Иногда да, иногда нет.

– Понятно, – сказала я, задумавшись, каково это оказаться с ногами, закованными в кандалы.

Что я могла бы почувствовать, если мои щиколотки окажутся скованными цепью одна с другой, да ещё и прикреплёнными к такому стержню, так, что я не смогла бы, даже если бы очень страстно пожелала, быть в состоянии подтянуть мои ноги дальше, чем на несколько дюймов от него. Я задавалась вопросом, на что это могло бы быть похожим, знать, что мою свободу так беспощадно и полно ограничили. Не в силах справиться с волнением и возбуждением, я часто задышала.

– Кажется, что Леди Шейла интересуется – различными незначительными деталями из жизни рабынь, – сказал Дразус Рэнциус, возможно, заметив ускорение моего дыхания по колебанию вуалей.

– Не будь слишком самонадеянным, – решила осадить его я.

– Простите меня, – тут же пошёл он на попятный.

– Мне просто любопытно, – раздраженно сказала я.

– Конечно, Леди Шейла, – кивнул он.

Ему не обязательно знать, что часто, мне самой не понятно по какой причине, в одиночестве моих покоев, я спала в ногах своей кровати, рядом с рабским кольцом, а иногда даже, по-видимому, почти неспособная мыслить разумно, вставала на колени около этого проклятого кольца в темноте, и целовала его.

– Фургон поехал, – заметила я.

Возы с зерном прошли мимо, и теперь, ящер снова, вытянул его на середину, и высокие колеса, окованные железными полосами, покатились по мощёной камнем дороге, попав в неглубокие, отполированные до блеска колёсами прошедших здесь бесчисленных повозок, сверкающие на солнце колеи.

– Для работорговцев естественно хотеть получить максимально возможные цены за их товар, – сказал Дразус.

– Конечно, – не могла не согласиться я с таким утверждением.

Я уже не могла видеть фургон, скрывшийся в мёртвой зоне под стеной.

Я выпрямилась, и сделала глубокий вдох, радуясь тому, что я была свободна! Как это страшно, как ужасающе, должно быть стать беспомощной и бесправной рабыней!

– Дразус, мне кажется, что Ты сегодня нервничаешь, – решилась я наконец откровенно поговорить со своим телохранителем.

– Простите меня, Леди Шейла, – склонил он голову.

– Скажи мне, что произошло? Что-то не так? – спросила я.

– Нет, – сухо ответил он.

– А что за металлический звук постоянно слышится из-под твоего плаща? – поинтересовалась я.

– Ничего особнного, – не стал просвещать меня он.

Один из тарнов дёрнулся на своём насесте, и хлопнул крыльями справа от нас. Я бы не хотела приближаться слишком близко к таким птицам. Я думала и не находила ответа, зачем Дразус привёл меня на это место на стене. Конечно, открывающийся отсюда пейзаж был бесподобен, но близость тарнов сделала это менее приятным, чем могло бы быть.

– Ты невысокого мнения обо мне, не так ли Дразус? – решила я идти дальше.

– Я не понимаю Вас, Леди, – пораженно замер мужчина.

– Ты думаешь, что я мелочная и подлая, ведь так? – прямо спросила я.

– Я получаю свою плату за охрану Леди Шейлы, – заявил он, – не для того, чтобы составлять мнения относительно её характера.

– Я Тебе нравлюсь? – не выдержав, задала я вопрос интересовавший меня больше всего.

– Предположив, что я мог бы быть о Вас невысокого мнения, и мог бы оценивать Вас как мелочную и подлую, теперь Вы спрашиваете, могли ли бы Вы мне понравиться? – усмехнулся Дразус Рэнциус.

– Но ведь это не так уж и невозможно, не так ли?

Он улыбнулся.

– Итак? – снова спросила я.

– Это имеет какое-то значение? – вопросом на вопрос ответил воин.

– Нет, – сердито, бросила я. – Конечно, нет!

– Тогда, – снова улыбнулся Дразус, – и в ответе нет никакого смысла.

– И всё же каков твой ответ? – нетерпеливо спросила я.

– "Мне платят, чтобы охранять Вас, – заявил он, – а не для того, чтобы я, так или иначе, разбирался в своём личном отношении к Вам.

– Так или иначе? – переспросила я.

– Да, – кивнул он.

– Значит, Вы правда презираете и ненавидите меня! – отчаянно воскликнула я.

– Я мог бы счесть несложным презирать Вас, на основе всего того, что я слышал о Татрикс Корцируса, и знал о её управлении городом, я думал, что мне будет легко ненавидеть Вас, но теперь… теперь, когда я познакомился с Вами, если я скажу, что ненавижу Вас, я уже не буду честен.

– Как лестно! – заметила я.

– Вы официальная, и Вы домашняя, или Вы общественная и Вы частная, кажутся слишком отличающимися друг от друга, – задумчиво покачал он головой.

– Возможно, – признала я, раздраженно.

– Это – несомненно, бывает со многими людьми, – размышлял Дразус Рэнциус.

– Несомненно, – признала я.

Он посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую вдоль дорожки, идущей вдоль зубцов. В данный момент на стене кроме нас практически никого не было. Ближе всего из людей к нам была пара слева от нас не ближе сотни ярдов. Он снова бросил взгляд на осёдланных, готовых к полёту тарнов, потом пристально посмотрев на меня, сердито отвернулся и уставился вдаль поверх зубцов. Его кулаки были сжаты так, что побелели костяшки пальцев.

Я, сделала то же самое, и теперь мы оба молча, стояли и смотрели в пространство. Я вдруг почувствовала, что из моих глаз вот-вот побегут слёзы. Я хотела понравиться Дразусу Рэнциусу. Я, уже отчаянно, хотела даже большего, чтобы он полюбил меня. Всё, что я делала или говорила, сейчас казалось, неправильным. Теперь я уже рассердилась на саму себя. Это не имело смысла. Я же не была рабыней у его ног, полуголой в ошейнике, боящейся его плети, жалко пресмыкающейся перед ним ради минимальных знаков его внимания. Ведь я была Татрикс, а он был всего лишь телохранителем, слугой, ничем! Но тут я взглянула на это с другой стороны, и с дрожью подумала, о том каково это, быть рабыней такого мужчины. Я даже представить себе не могла, что он будет нерешительным со мной. Я отлично понимала, что он, как и любой типичный гореанский рабовладелец, будет держать меня в безукоризненной неволе.

– Я получила удовольствие от концерта цехариста, – мягко сказала я.

– Хорошо, – опять односложно ответил он.