Текст книги "Кейджера Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

– Нет! – воскликнула я, и по моим щекам покатились слёзы отчаянья.

Я вернула плеть на её крюк, и вернулась к зеркалу. Туалетный столик был довольно низким, предназначенным, чтобы использоваться стоящей на коленях женщиной, и я стояла достаточно далеко, чтобы видеть себя, стоящую на полу, полностью. Я смотрела, как девушка в зеркале становится на колени.

– Нет, – пробормотала я ей.

Я видела, как она стоит на коленях, опираясь ягодицами на пятки, выпрямив спину, подняв подбородок, положив ладони на бедра.

– Нет! – прошептала я, увидев её широко расставленные колени.

– Нет, – замотала я головой, – Нет! Не-е-ет!

Я уже видела, как девушки во дворце делали то же самое, например, когда в комнату входил свободный мужчина. Иногда, стоя в подобной позе, они держали свои головы покорно склонёнными, до тех пор пока не получали разрешения поднять их. Большой разницы в этом нет, всё зависит от наказания, которому может быть подвергнута данная девушка. Обычно же рабыни держат голову высоко поднятой. Это устраняет потребность дополнительной команды для подъёма головы. В положении с поднятой головой у рабыни нет иного выбора, кроме как предложить зрителю оценить красоту её открытого лица, и заметить и прочесть даже малейшие изменения выражения её лица. Кроме того, и она тоже может видеть того, кто находится вместе с ней в комнате и таким образом будет способна, моментально распознать его настроение, предчувствовать его потребности и желания. Я вскочила на ноги, будучи разъярена девушкой в зеркале.

Она, лжёт! Она лжёт мне! Я прыгнула к платяному шкафу, и рывком бросила в стороны его раздвижные двери. Я – Татрикс! Без сомнений, сорвала с резной вешалки свой желтый халатик, тот самый, короткий, шёлковый. Стремительно набросила эту одёжку на себя, я плотно затянула пояс. Вот я уже у входной двери моей комнаты, дёргаю за ручку, и… ничего! Я открывала эту дверь сотни раз за последнее время. Я вскрикнула от удивления, злости и страдания. Дверь даже не пошевелилась! Я дернула за ручку ещё дважды, обеими рукам. Дверь была заперта снаружи. С тем же успехом можно было пытаться открыть стену, и я с отчаяньем обречённой заколотила по двери кулачками.

– Выпустите меня! – не своим голосом кричала я. – Выпустите меня!

Снаружи послышались звуки скользящих засовов. Я знала, что с другой стороны двери, имелись четыре пары скоб, однако, насколько мне было известно, никогда прежде не использовавшихся. Две пары скоб были вбиты непосредственно в дверь, одна внизу, а другая наверху. Остальные пары скоб крепились в стене, параллельно тем, что в двери. Таким образом, если пропустить два бруса сквозь эти скобы, дверь будет надёжно заблокирована от попытки открыть её изнутри. Что, похоже, и было сделано. Наконец дверь открылась. Снаружи находились пятеро гвардейцев, двое из которых, я успела заметить это краем глаза, укладывали тяжелые брусья вдоль стены. Это именно они, очевидно, были теми, кто запер дверь.

– Дверь была заперта! – крикнула я.

– Да, Леди, – ответил старший среди гвардейцев, имевший третий разряд, как и Дразус Рэнциус.

Командир, как другие воины, казался удивленным. Очевидно, он не ожидал увидеть меня в это время, посреди ночи, или столь ранним утром.

– Почему дверь была заперта? – потребовала я ответа.

– Но она всегда запирается на ночь, – пожал он плечами.

– Почему? – поинтересовалась я.

– Таков приказ, – ответил гвардеец.

– Чей приказ? – не отставала я от него.

– Таков приказ Лигуриуса, – сообщил он.

– Почему же был отдан подобный приказ? – зло спросила я.

– Это традиция, – ответил мой охранник.

– Но для чего это нужно?

– Чтобы защитить Вас, Татрикс, я полагаю. Конечно же, мы бы не хотели, чтобы Вы бродили по дворцу ночью в одиночку.

– Во дворце что, есть опасности? – съязвила я.

– Убийца, вполне может пробраться даже сюда, – пожал плечами гвардеец.

– Я уверена, что была бы в достаточной безопасности в сопровождении своих гвардейцев, по крайней мере, я на это надеюсь, – заметила я.

– В этот ан, для Татрикс обычно присутствовать в её покоях, – стоял на своём воин.

– А я покидаю их, – упрямо заявила я, пытаясь проскользнуть мимо него.

Но его железная рука, подобно шлагбауму упала передо мной, преграждая мне путь.

– Нет, Леди, простите меня, – твёрдо стоял на своём офицер, – но Вы не можете покидать своих покоев.

Я поражённо отшатнулась, и насколько смогла гордо заявила:

– Я – Татрикс!

– Да, Леди, – кивнул он.

– Тогда, отойдите с моего пути! – велела я.

– Мне жаль, но Вы не можете выйти, – снова отказал он.

– Вызовите сюда Лигуриуса! – приказала я, будучи настроена докопаться до сути этого вопроса.

– Я не могу тревожить первого министра в этот ан.

– И почему же? – заинтересовалась я.

– Он сейчас проводит время со своими женщинами, – пожал плечами мужчина.

– С женщинами! – воскликнула я.

– Да, Леди, – кивнул тот.

– Понятно, – пробормотала я.

– Но если Вы желаете, тоя я могу вызвать Дразуса Рэнциуса, предложил воин.

– Нет. Не стоит, – отказалась я, шагнула назад в комнату, и увидела, как медленно, но неотвратимо закрылась входная дверь, отрезая меня от внешнего мира.

Секунда тишины, и из-за двери послышался негромкий шорох, следом ещё. Один за другим засовы скользнули на место.

– Я – Татрикс! – сердито крикнула я двери.

В бешенстве я сорвала с себя одежду, и бросила её под ноги. Я не могла выйти без разрешения Лигуриуса. И в чём смысл всего этого?

Дрожащая, голая, в полусумраке залитой лунным светом комнаты, я кончиками пальцев исследовала дверь. Я даже нащупала большие дверные петли, с их похожими на заклепки осями, с моей сторону двери. Нижние, торчащие из втулок петель, края осей оказались расклёпаны, так, чтобы их нельзя было выбить вверх. Я упав на колени перед дверью, подняла голову и прижала ладони в тяжёлому, прочному дереву.

– Я – Татрикс, – простонала я.

Встав, я подошла к краю моей огромной кровати. В зеркале, висевшим на стене позади туалетного столика, я видела испуганную девушку. Бесспорно, она была обычной женщиной, со всеми вытекающими из этого для неё последствиями и угрозами, приготовленными для неё этим миром.

– Я – Татрикс, – прошептала я своему отражению, и упала на шёлковую перину, на живот, в ногах кровати.

Я предположила, что девушек приковывают цепью именно на этом месте, как собаку в ногах мужчины, или, возможно, даже оставляют их на твердом холодном полу, под рабским кольцом. Если бы меня приковали цепью, подумалось мне, я быстро бы научилась быть приятной своему Господину.

Что же это за мир, спрашивала я себя, в котором я очутилась. На этой планете мужчины никогда не сдавали своей независимости, здесь они не преклонились перед ножом духовной кастрации.

После Земли, я не могла поверить, что существуют такие властные настоящие мужчины как здесь, живущие по законам природы.

Куда исчезли такие мужчины с Землю, спрашивала я себя. Они должны там остаться, возможно, немногие, но где-нибудь должны. Тысячи, а возможно миллионы женщин на Земле, думала я, в тайне должны тосковать по подобным мужчинам. Как, без преклонения перед таким мужчинам может быть исполнена их собственная женственность, как может быть решено уравнение сексуальности, если из него пропала одна переменная? Как?

Я хотела всего лишь пройтись по дворцу. Мужчины мне этого не разрешили. Я была сердита! Но, также, я чувствовала в себе и другие эмоции, более глубинные, незнакомые и беспокоящие, эмоции, что не поддаваясь моему контролю, закипали во мне. Эти эмоции напугали меня, и освободили меня. Я оказалась не в состоянии сделать то, что я пожелала. Этого мне не позволили мужчины. Мое желание отвергли. Я была вынуждена подчиниться воле мужчин, а вовсе не моим собственным хотениям. Я должна повиноваться.

– Я – Татрикс! – сердито сказал я темноте. Но я уже не верила, что та, кто таилась в глубинах моего сердца, на самом деле могла бы быть Татрикс.

– Кто я? – в тиши гореанской ночи снова позвучал мой вопрос.

Я поднялась и села на кровати, подогнув под себя одну ногу, а другую согнув, и подтянув к груди, опёрлась подбородком в коленку. Я смотрела на девушку в зеркале, сидевшую в такой же позе что и я.

– Кто Ты? – спросила я. – Действительно ли Ты – Татрикс?

Она не отвечала.

– Ты не похожа на Татрикс, – заметила я ей.

Как и прежде она мне не ответила. Я вытянулась на животе, на том же месте в ногах кровати. Перед моими глазами стояла девушка в зеркале. Я не заметила, чтобы она сильно отличалась, от тех девушек, которых видела на улице, или тех, что были прикованы цепью к цементным полкам. Я полагала, что мужчина не стал бы долго думать об этом, если например, увидел бы её на невольничьем рынке.

Я была зла на Лигуриуса. Мне сказали, что он проводит время со своими «женщинами»! Я задалась вопросом, на что это может быть похоже, быть одной из его «женщин». Я знала, что Сьюзан как раз и была одной из его женщин. Она ходила полуголой, с клеймом на бедре и ошейником на горле. Она падала на колени перед ним, опуская голову до пола. Она оказывала ему предельно возможное почтение и уважение. Интересовал меня и другой вопрос, чем же может быть женщина для такого мужчины как Лигуриус. «Допустим, что я не понравилась ему», – сказала я сама себе. Стал бы он наказывать меня? «Да», – сама же себе ответила я, «он меня бы просто выпорол».

– Кто я? – наверное, в сотый раз за эту ночь спросила я себя.

– Я – Татрикс, – ответила я себе, но как же неуверенно прозвучали эти слова.

Я заметила, что очертания предметов вокруг меня приобрели чёткость. Приближался восход Тар-ту-Гор, как здесь называют Солнце. Наконец я провалилась в забытьё, на том самом месте, где и легла, в ногах кровати, у края, над рабским кольцом и цепью.

5. Майлс из Аргентума и Дразус Рэнциус назначают мне цену как рабыне. Я получила больше свободы.

– Высокомерный плут, в данный момент, направляющийся к нам, -подсказывал Лигуриус, шепча мне в ухо, – это Майлс из Аргентума, посол их Убара, и генерал их армии.

В тот самый момент, довольно молодой мужчина, приближался к трону по длинному коридору.

– Разве Вы не приняли наши объяснения? – спросил его Лигуриус.

– Будь на то моя воля, – дерзко ответил посол Аргентума, – Я пришёл бы к стенам Корцируса не с нотами протеста, а с осадными машинами и армией.

– Язык твой – враг твой. Поберегитесь болтать лишнее, – предостерёг его Лигуриус, – хочу напомнить, что сейчас Вы не в одной из таверн Аргентума разглагольствуете, а в Корцирусе перед троном его Татрикс.

– Извините меня, благородный Лигуриус, – усмехнулся в ответ Майлс. -Я действительно забылся. Это простительная ошибка. В тавернах нашего города, мы жители Аргентума действительно привыкли свободно разговаривать перед такими женщинами, как Ваша Татрикс. Они ведь всего лишь пага-рабыни.

Вокруг меня раздались гневные крики.

– В действительности, – продолжил он, – в таких тавернах у меня бывало немало женщин, намного лучше Вашей Татрикс. И они превосходно меня ублажали в альковах удовольствий, закованные в цепи и голые.

Несколько клинков вокруг меня стремительно и угрожающе вылетели из их ножен. Майлс не пошевелился, и даже не вздрогнул. Он стоял перед троном буквально в паре шагов от меня. Это был крупный мужчина увенчанный копной чёрных волос. Его пронзительные серые глаза, казалось, раздевали и оценивали меня. В этот момент я пожалела, что я не была скрыта под вуалью. Уж этот-то никогда не забудет, как я выгляжу.

– Ваши свитки мы прочли, – заявил Лигуриус. – Я, Татрикс, и члены совета высших каст, тщательно исследовали их, с гораздо большим вниманием, чем они того заслуживали. Ваши доказательства сфабрикованы, Ваши аргументы не выдерживают критики, Ваши требования смешны.

– Именно такой реакции на их содержание, я и ожидал, – пожал плечами Майлс. – Сам я не стал бы передавать их. Я предпочёл бы послать Вам вызов Аргентума и копьё войны.

Сама я изучила свитки весьма поверхностно. Выдержки из них мне зачитал Лигуриус, причём со своими едкими комментариями. Я не сомневалась, что его анализ содержания тех свитков, был достаточно взвешенным. Всё же первый министр был очень умным мужчиной, к тому же знакомым не понаслышке, с географическими и политическими аспектами возникшего конфликта интересов. Проблема, прежде всего, состояла в том, что наши серебряные рудники, к величайшему нашему сожалению, находились слишком близко к шахтам Аргентума. Для защиты шахт требовались приличные силы, которых нам всегда не хватало. Говорят, эти рудники были почти столь же богаты как месторождения близ города Тарна, расположенной далеко на северо-востоке от Корцируса. Мы предлагали Аргентуму переуступить им эти рудники. К сожалению, моё образование, столь разностороннее во многих аспектах гореанской действительности, по крайней мере, в одном очевидно важном предмете было неполным. Меня не научили читать по-гореански. Я была просто неграмотной.

– Большая удача для Корцируса, и для мира, – заметил Лигуриус, – это, то, что мы в действительности имеем дело, не с Майлсом, генералом армии Аргентума, а с Клавдием, его Убаром. Я уверен, он гораздо менее импульсивен и более рационален. Полагаю, мы можем ожидать, что Ваш Убар взвесит все за и против и признает, хотя и неохотно, правоту нашей позиции.

– Я вижу, Корцирус не боится Аргентума, – покачал головой Майлс из Аргентума.

– Всё же, – улыбнулся Лигуриус, – кажется, что пришедшие с Вами мужчины, принесли к подножию нашего трона ящики, окованные железными полосами, и украшенные затейливой резьбой сундуки.

– Это верно, – кивнул Майлс, оглядываясь на ящики и сундуки, составленные на полу позади него.

– Ну что же, если подарки окажутся подходящими, – заметил Лигуриус, – то наша Татрикс, после переуступки шахт, вполне может сменить гнев на милость, и будет несколько менее резкой со злодеями Аргентума.

– Я уверен, что Клавдий, мой Убар, был бы рад доставить всё это сюда лично, – улыбнулся Майлс из Аргентума.

Лигуриус склонил голову, благосклонно принимая эти слова. Вокруг трона послышались довольные смешки. Послышался шелест возвращаемых в ножны мечей.

– Я смотрю, – пренебрежительно бросил Лигуриус, – что Вы не привели с собой, для личного подарка Татрикс, ни одного закованного в цепи шёлкового раба.

– Зачем? Всем хорошо известно, – усмехнулся Майлс, – что Татрикс Корцируса не интересуется мужчинами. Её занимают только золото и власть.

– Следи за своим языком, – возмутился Лигуриус.

Честно говоря, я не поняла, замечания Майлса из Аргентума. Конечно, я не интересовалась мужчинами, по крайней мере, будучи землянкой, я уверила себя в этом, но, с другой стороны, я не считала себя, такой уж непомерно жадной. Я не утверждаю, что не хотела бы разбогатеть, но это было для меня далеко не на первом месте. Возможно, дело было в том, что истинный и предполагаемый характер общественного деятеля, это далеко не одно и то же. Такое часто бывает, когда переплетаются известность и слухи. То, что мне, очевидно, предполагалось подарить шёлковых рабов, на мгновение меня просто ошеломило, но потом я поняла, что, как правительнице, мне было вполне прилично предоставить и такие подарки.

Думаю, ничего удивительного в этом не было, насколько мне известно, типичные подарки для правителя мужского пола, непременно включали бы красивых рабынь, дополнительное украшение для его садов удовольствий.

– В таком случае Вы можете открыть ящики и сундуки, – сказал Лигуриус, с интересом глядя на них.

– Как получилось, – вдруг спросил Майлс, – что Татрикс Корцируса ходит, не пряча лица под вуалями?

– Таков наш обычай, – отмахнулся Лигуриус.

– Со слов наших прежних курьеров и послов, – заметил Майлс, – можно сделать вывод, что этот обычай – совсем свежий.

– У каждого обычая есть своё начало, – ответил Лигуриус.

Мне было интересно услышать это. Я и не знала, что этот обычай появился совсем недавно. Конечно, для введения такого обычая было много причин. И первой среди них, несомненно, была та, что теперь её подданные могли смотреть на неё, когда с почтением, а когда и со страхом.

– Я бы предположил, что теперь, скорее, Вам стоит опасаться того, что её подданные будут смотреть на неё не со страхом и почтением, а интересом, – улыбаясь, сказал Майлс.

– С каким интересом? – нахмурился Лигуриус.

– Да, – ответил Майлс, – возможно, размышляя, как она будет выглядеть в ошейнике.

– Я думаю, что пришло время, – постарался сменить тему Лигуриус, -чтобы Вы выполнили поручение Вашего Убара. Давайте посмотрим, что за подарки он предлагает Корцирусу, ради нашего милосердия и расположения.

– Не сочтите за оскорбление, Леди, – сказал Майлс, посмотрев на меня, – но позвольте выразить Вам огромную благодарность, за возможность рассмотреть Вас. И хотя у меня было немало женщин, намного красивее и лучше Вас, например, в альковах таверн, я не могу не признать и Вашей красоты. Ваша внешность весьма примечательна. В действительности, я не сомневаюсь, что в пределах среднего диапазона цен, Вы считались бы довольно удачной покупкой.

Я сжала подлокотники трона руками, так что мои пальцы побелели. Высокомерное животное! Как же я ненавидела его! И одновременно, я заинтересовалась, действительно ли нашлись бы мужчины, которые могли бы считать меня удачной покупкой.

– Открывайте уже сундуки и ящики, – велел Лигуриус, угрожающим тоном.

– Конечно же, Корцирусу не требуются ещё большие богатства, – заявил Майлс и, обведя взглядом тронный зал, продолжил. – Посмотрите на щедрость отделки этого зала, на богатство регалий собравшихся здесь мужчин.

– Хватит болтать попусту, давайте посмотрим на то, что прислал нам Клавдий, – потеряв всякое терпение, перебил его Лигуриус.

– Я вижу в этом зале дорогие ткани, – продолжил посол Аргентума, указывая на со вкусом одетых чиновников сгрудившихся вокруг нас. – Я вижу, что в Корцирусе много золота, – указал он на золотые монеты, словно случайно, небрежно рассыпанных на ступенях, ведущих к трону.

– Я вижу, также, – не останавливался Майлс, восхваляя окружающие богатства, – что в Корцирусе немало красивых рабынь.

Его глаза остановились на Сьюзан, стоящей на коленях, прикованной цепью за шею слева от моего трона. Конечно, он не в первый раз смотрел на неё. В действительности, я не раз ловила его быстрые взгляды, бросаемые именно на эту рабыню. У меня не было сомнений, что он заинтересовался ею. Но если вначале посол бросал на девушку лишь мимолётные взгляды, вроде бы мимоходом отмечая её, как незначительный элемент интерьера, то сейчас он рассматривал рабыню внимательно, вдумчиво, скрупулёзно отмечая все её особенности и недостатки, как изучают товар на рынке перед тем как начать торговаться с продавцом. Бедная Сьюзан отпрянула, отчего её цепь жалобно звякнула, и постаралась стать как можно неприметнее. Рабыня дрожала как лист на ветру, не смея встречаться с его глазами. Она сжала бедра, и быстро-быстро задышала. Несомненно, сердце девушки колотилось, как бешенное, пытаясь выскочить из её миниатюрной грудной клетки. А ещё я обратила внимание, какими глазами она сама смотрела на Майлса. Да она просто была не в состоянии оторвать от него взгляда. Рискну предположить, что для никчёмных рабынь с их низким положением в гореанском обществе, одетых в скудные тряпки, было трудно не взволноваться, увидев перед собой богатого, влиятельного, красивого, великолепного свободного мужчину, стоящего настолько выше её в обществе. Лично мне, как и другим свободным женщинам с этим бороться было намного легче. Мы богато одетые, могли себе позволить управлять, сопротивляться и бороться с собственной женственностью. В случае рабыни, женственность фактически требуется от неё, только за мысль о борьбе со своей природой или за недостаточную женственность её могут подвергнуть жестокой порке. Надо ли удивляться тому, что рабыни, настолько беспомощны перед мужчинами. Я отметила, как Майлс из Аргентума пожирал глазами съёжившуюся и дрожащую Сьюзан. Зато теперь уже я почувствовала внезапную злость и ревность. Почему он смотрел так не на меня!? Безусловно, она была рабыней, а я была свободна. Конечно, было бы крайне неприличным и вызывающим для кого бы то ни было рассматривать и оценивать меня, свободную женщину, с подобной откровенностью! Так что Сьюзан, можно сказать, поставила меня в неудобное положение. Разве любая женщина не выглядела бы привлекательнее, если бы она была полураздета, поставлена на колени и прикована цепью? Ну как я могла конкурировать с ней сейчас? И что тогда, всех женщин раздеть, посадить на цепь, и пусть мужчины изучают нас и решают, которая окажется самой красивой?! Но немного успокоившись, я вынуждена была признать, что Сьюзан, несомненно, намного красивее меня. Она была изящна. Похоже, что работорговцы туго знают своё дело. С их стороны, это было безошибочное решение, похитить её и доставить на Гор. А ещё я мстительно подумала, что сегодня вечером я могла бы выпороть Сьюзан, и она даже не стала бы сопротивляться. Она была рабыней. Достаточно приказать ей снять одежду и привязать ее к кольцу на стене, и можно пороть её плетью. Это научило бы её как быть красивее меня! Я вздрогнула, как наяву увидев эту картину, и выбросила подобные мысли из своей головы. Это же надо понапридумывать такую чушь! Это ведь не вина Сьюзан, что она родилась красивей меня, впрочем, как и не моя, что я объективно не могу быть, столь же красивой как она. Мне стало стыдно за мою враждебность, и за мою ревность. Но ещё я отметила для себя, что красота Сьюзан не была результатом просто правильности черт её лица и стройности и изящности фигуры, хотя, несомненно, они так же имели место. Её красота была более интимной и глубинной, она была связана с её психологическим и эмоциональным состоянием, разбуженным её рабством, и проявлявшемся в её мягкости и женственности. Мне даже стало интересно, а смогла бы я стать красивее, чем была, или даже смогла бы я когда-нибудь стать лучше тех женщин, о которых Майлс из Аргентума упомянул как о во всём превосходящих меня. Я задавалась вопросом, смогла бы я однажды стать настолько красивой, что он бы задумался над вопросом, кого ему выбрать, меня или их. А ещё лучше было бы стать красивее тех женщин, превзойти их! Но тут до меня дошло, что мои мысли завели меня куда-то не туда, и я со злостью выбросила их из головы. Куда, в конце концов, подевалась моя гордость и свобода!

– Позволь, наконец, нам увидеть, – не выдержал Лигуриус, – что именно Клавдий послал нам!

– Конечно, – кивнул Майлс из Аргентума, отрываясь от созерцания Сьюзан.

Он вручил свой шлем одному из мужчин, стоявших за ним. Большим ключом посол открыл замок самого большого ящика. Потом следующий поменьше, и затем один за другим все остальные.

Лигуриус, я и прочие чиновники, нетерпеливо наклонились вперед, и даже мне нестерпимо захотелось хоть одним глазком взглянуть на содержимое этих ящиков.

– Ради достижения расположения Корцируса, с уважением и почтением к Корцирусу, Клавдий, Убар Аргентума, – продекламировал Майлс из Аргентума, – посылает это!

Он рывком открыл крышку большого сундука, и повернул его в нашу сторону. То же самое проделали его товарищи, с остальными ящиками.

– Ничего! – возмущённо закричал Лигуриус. – В них ничего нет!

– И это, – усмехнулся Майлс из Аргентума, – именно то, что Клавдий, Убар Аргентума, прислал в Корцирус!

– Наглость! – завопил Лигуриус. – Оскорбление!

Крики гнева раздались со всех сторон.

Майлс протянул свою руку, и сопровождавший его оруженосец вернул ему шлем. Посол, не обращая внимания на возмущённых чиновников, поместил шлем на свою согнутую в локте левую руку. Оруженосец, тут же поправил его длинный отороченный мехом плащ.

– Я покидаю Корцирус, – гордо объявил он. – Когда я возвращусь, за моей спиной будет стоять армия.

– Вы оскорбили нашу Татрикс, – прорычал Лигуриус.

– Ваша Татрикс, – криво усмехнулся Майлс, – пусть сидит в клетке. В золотой клетке.

Снова вокруг меня раздались крики гнева и угрозы в его адрес. Честно говоря, я до конца не поняла природу этого оскорбления, и значение упоминания золотой клетки.

– Сейчас, – сказал Майлс, сунув пальцы в кошель на своём поясе, – раз уж Вы граждане Корцируса столь стремитесь к серебру Аргентума, – то я дам Вам немного.

Он достал монету из кошеля и продемонстрировал окружающим, держу её двумя пальцами.

– Это – серебряный тарск Аргентума, – объяснил он, и швырнул его подножию возвышения. – Я даю его Вам. Такова цена Вашей Татрикс, во столько я оценил её. Уверен, что она смогла бы принести бы именно эту цену, будучи проданной на невольничьем рынке как рабыня.

Сверкнули клинки, вылетевшие из ножен. Я заметила, как Дразус Рэнциус придержал одного мужчину уже бросившегося на Майлса из Аргентума. Небольшая свита посла, также, изготовилась к бою, и с обнажёнными мечами окружила своего генерала.

– Разденьте его, и прикуйте цепью к рабскому кольцу Татрикс, -крикнул один из мужчин.

Я даже вздрогнула от подобной перспективы. Я была бы просто в ужасе, если бы такой мужчина оказался прикован цепью к моей кровати. О чём они думают, это же всё равно, что держать рядом с собой льва.

Я также не могла не отметить, что конечно, будет более подобающем женщинам, с их мягкостью и красотой, с их предрасположенностью к тому чтобы подчиняться и любить, не сдерживаясь, полностью, не забирая ничего, и отдавая всё, не требуя ничего взамен у властвующего над ними мужчины, их Господина, оказаться прикованными цепью к рабскому кольцу. По-своему, это будет прекрасный символ её природы и потребностей. А с другой стороны, отбросив в сторону все соображения символизма, нужно отметить, что цепь довольно реальна. Они действительно приковывают женщин цепью к кольцам у своих кроватей.

Майлс развернулся и, сопровождаемый свитой, покинул тронный зал.

Люди, толпившиеся вокруг трона, по крайней мере, большинство из них, начали расходиться, стараясь сделать это как можно незаметнее.

– Как Вы думаете, нас ждут неприятности? – взволнованно, спросила я Лигуриуса.

– Нет, – отмахнулся он. – В Аргентуме, хорошенько поразмышляв, наверняка решат, что лучше удержаться от опрометчивого решения. Клавдий далеко не идиот, и он знает, что за нашей спиной стоит мощь и авторитет Коса.

– Посол, Майлс, генерал Аргентума, – заметила я, – показался мне очень уверенным в себе.

– Он ещё молодой – горячая голова, – отмахнулся Лигуриус. – Можете не волноваться, со временем, когда факты будут оценены более объективно, возобладает холодная мудрость и трезвый расчёт.

– Я бы не хотела, чтобы у нас возникли проблемы, – призналась я.

– Не волнуйтесь об этом, оно не стоит Вашего внимания, – постарался успокоить меня Лигуриус. – Выкиньте подобные вопросы из своей головы. Уверяю Вас, что не будет никакой проблемы вообще. Даю Вам своё слово.

– Вы успокоили меня, – улыбнулась я. – Я обнадёжена Вашем словом.

– Что Вы думаете о Майлсе из Аргентума? – неожиданно спросил меня Лигуриус.

– Он показался очень сильным, и привлекательным, – подумав, признала я.

– Понятно, – улыбнулся Лигуриус, и, встрепенувшись, добавил, -Кстати, не хотели бы Вы, чтобы я для Вас наказал Сьюзан плетью?

– За что? – удивилась я.

Из-за трона послышалось негромкое звяканье цепи. Сьюзан, отпрянула, и сжалась около трона, кажется ещё сильнее, чем под взглядом Майлса.

– Конечно же, Вы видели, – засмеялся Лигуриус. – То что произошло с ней, когда она почувствовала, что находился под пристальным взглядом этого слина из Аргентума. Кажется, она даже закапала пол под собой от его взгляда! Простите меня, Леди. Я не хотел оскорбить Вашу чувствительность.

– Она – всего лишь рабыня, – сказал я, пренебрежительно.

Я же не могла признаться Лигуриусу, что, также как и Сьюзан, почувствовала дикое возбуждение в присутствии посла из Аргентума.

– Верно, – рассмеялся Лигуриус. – Однако сейчас я должен Вас оставить, дела. Дразус Рэнциус проводит Вас до Ваших покоев.

Я кивнула, разрешая Лигуриусу уйти.

– Спасибо, Госпожа, – сказала мне Сьюзан, стоявшая на коленях слева от трона, – Спасибо, за то, что не стали наказывать меня.

– Это правда, – обратилась я к ней, – что Ты, испытала чувства сексуального характера перед Майлсом из Аргентума?

– Я ничего не могу поделать с собой, Госпожа, – прошептала она. -Перед таким мужчиной у меня начинают выделяться масла покорности.

– Масла покорности? – удивлённо переспросила я.

– Да, Госпожа, – кивнула Сьюзан, густо покраснев.

– Никогда не слышала, чтобы это, так назвали, – заметила я.

– Это – наиболее точное определение, по крайней мере, для рабыни, -ответила девушка.

– О-о-о, – протянула я.

– Не желает ли Леди Шейла, вернуться в свои апартаменты? – напомнил о своём присутствии Дразус Рэнциус.

– А что будет с богатствами, разбросанными здесь? – поинтересовалась я, – как насчёт Сьюзан и других рабынь, прикованных цепями в зале?

– Вскоре здесь появятся писцы из казначейства, – пояснил он, – они соберут и пересчитают монеты и ткани. Дворцовый надсмотрщик придёт позже, чтобы расковать и приставить этих девок к исполнению их более привычных обязанностей.

Я поднялась с трона и направилась в сторону своих покоев, Дразус Рэнциус последовал за мной, держась в шаге позади.

– Майлс из Аргентума – высокомерный плут, не так ли? – поинтересовалась я мнением Дразуса.

– Так могло бы показаться со стороны, Леди, – ответил Дразус.

Я вспомнила серебряный тарск отчеканенный в Аргентуме, вначале в руке Майлса, а потом лежащим на мягком ковре, покрывавшем одну из широких ступеней, ведущих к трону.

– А как Ты думаешь, – небрежно спросила я, – я могла бы стоить серебряный тарск на рынке рабов?

– Честно говоря, мне трудно решить, оценивая Леди Шейлу в одежде, -задумался он.

– Ох, – возмущённо задохнулась я.

– Если Леди Шейла захочет, я мог бы оценить её раздетую в её покоях, – предложил наглец.

– Нет! Конечно, нет! – возмутилась я, и мы продолжали свой путь по покрытым коврами, украшенным фресками коридорам к моей комнате.

– Но разве, того, что Ты видишь и знаешь обо мне, – снова вернулась я к заинтересовавшему меня вопросу, – недостаточно, чтобы определить, могла бы я стоить тарск серебром?

– Как Татрикс, – решил уточнить он, – или всего лишь любая женщина на рынке рабов, любая незнатная женщина, выставленная на продажу, одна из тех, кто не имеет никакого политического или общественного значения, то есть как большинство других, кого оценивают и покупают только за её собственные достоинства?