Текст книги "Кейджера Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

– Что Ты собираешься делать с этим!? – испуганно, вскрикнула я, широко раскрытыми глазами наблюдая, как он вытащил из своего кошеля на поясе пару легких браслетов, соединённых между собой цепочкой приблизительно пяти дюймов длины.

– Наручники рабыни, – как о само собой разумеющемся, сказал он, и вдруг резко скомандовал, – Кругом, лицом к двери, руки за спину.

Почти в оцепенении я выполнила его команды. Послышались его шаги, он приблизился ко мне, и встал за спиной, спокойно, не шевелясь. Возможно, подумала я, он смотрел на меня. Внезапно, я почувствовала прохладную сталь этих браслетов, наброшенных на мои запястья, ударив меня по коже, они окружили руки и с сухим щелчком закрылись.

Внезапно я запаниковала. Я попыталась, подёргать руками в стороны, конечно без какого-то успеха. Мои руки могли двигаться лишь в пределах короткой цепи.

– Ты – в наручниках, – заметил он.

Я почувствовала испуг и страшную слабость, и чтобы удержаться на ногах прислонилась к двери, используя её для поддержки. Я глубоко задышала, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Мне казалось, что моё сердце сейчас выпрыгнет из груди.

Дразус Рэнциус надел на меня НАРУЧНИКИ! Он был чем-то занят в другом конце комнате. Я надеялась, что он не заметил моё состояние. Какой же беспомощной я почувствовала себя в наручниках.

Через мгновение он возвратился ко мне, всё также стоящей там где он меня оставил, у двери. Но я, уже немного успокоившись, и вытянув тело, старалась стоять прямо. Изо всех сил я заставляла себя снова обрести своё самообладание.

– Ты так легко заковал меня, – небрежно заметила я.

– Нет ничего сложного в том, чтобы надеть наручники на женщину, -отмахнулся он.

Он сделал это так небрежно, и с такой сноровкой, даже не задумываясь над своими действиями. Мне показалось, что всё произошло совершенно внезапно и решительно. Только что я ещё был свободна, и вдруг, в следующее мгновение я уже оказалась совершенно беспомощной пленницей стальных полос и цепи. Я всё ещё находилась под впечатлением чудовищности, того, что было сделано со мной, и возможно даже это было явно видно со стороны.

– Тебе ведь уже приходилось заковывать других женщин, не так ли? – решилась спросить я, уж слишком большой опыт чувствовался в той беспечности и быстроте, с которыми он действовал.

– Да, – спокойно признал он.

Как же я ненавидела тех других женщин! Я попробовала ещё раз разделить запястья, бесполезно, конечно. Какой короткой, и какой крепкой, оказалась цепь, что держала мои руки вместе. Какой же слабой внезапно почувствовала я себя! Я, как и другие женщины до меня, возможно женщины, бывшие простыми рабынями, носила сталь Дразуса Рэнциуса.

– Теперь мы можем идти, – сообщил он мне.

– Да, Господин, – автоматически ответила я, – Ой! Я совсем не это собиралась сказать! Простите! Это выскочило само! Я не это имела в виду, – испуганно оправдывалась я перед своим телохранителем.

– Не волнуйтесь об этом, – успокоил меня Дразус. – Довольно трудно для женщины, одетой, как Вы сейчас, и в наручниках, не думать о мужчине как о своём господине.

– Спасибо, Дразус, – вздохнула я. – Ты очень любезен. Такая ошибка, как Ты и сам догадался, весьма смутила меня.

– Несомненно, – снисходительно кивнул он.

Интересно, задумалась я, каково это будет, принадлежать мужчине и обращаться к нему «Господин». Но, конечно, будучи собственностью, называть говорить «Господин» тому, кто в действительности является хозяином, будет совершенно правильно и вполне соответствующе ситуации. Мои мысли совершенно перепутались. Как могло случиться так, что я назвала Дразуса Рэнциуса «Господин»? Как небрежно, и как естественно, это выскочило у меня. Меня мучил вопрос, была ли я всё ещё фактически гордой, свободной женщиной, как я думала, или уже была чем-то ещё, возможно всего лишь презренной рабыней.

– Если Леди Шейла готова, – услышала я, – мы можем выходить.

Я подняла голову, и напомнила сама себе, что в некотором смысле, я не был закована в наручники на самом деле. Ох, но ведь я носила сталь! Она была надёжно заперта на мне! Но я всё ещё была Татрикс Корцируса, и достаточно было приказать, чтобы Дразус Рэнциус снял с меня наручники в любой момент, по первому моему желанию. Так что, в этом смысле, наручников на мне не было. Но на самом деле я вздрагивала каждый раз, когда мне в голову приходила мысль о том, каково это могло быть, если бы эти путы оказались на мне по-настоящему и навсегда. Я упорно гнала от себя эти пугающие и выбивающие меня из колеи мысли.

– Леди Шейла? – окликнул меня Дразус Рэнциус, выводя из задумчивости.

– Да, – вздрогнула я. – Идём.

Он толкнул дверь, и, держа меня левой рукой, вывел из комнаты.

8. Дом Клиоменеса. Комната в гостинице Лизиаса. Война.

– Возможно, теперь, – обратился ко мне Дразус Рэнциус, – у Вас имеется лучшее представление о сущности рабских загонов.

Я не могла даже ответить ему, ведомая им по тёмным переулкам назад в гостиницу Лизиаса. Я боялась, что моя голова могла бы закружиться, и я просто рухнула бы в обморок. Я с трудом понимала, где находилась в тот момент, где я была, и что я делала, я даже не ощущала своих ног, касающихся земли. Голова кружилась. Я дрожала. Меня переполняли дикие, бурные эмоции, я никак не могла поверить, что женщин могли бы погрузить в такую беспросветную неволю. Я отчаянно надеялась, что Дразус Рэнциус не мог почувствовать запах моего возбуждения.

– Ведомое положение, – скомандовал мне Дразус Рэнциус.

Опустив голову к его поясу, я почувствовала, как он схватил меня за волосы левой рукой.

– Тал, Гражданин, – поприветствовал мой телохранитель, на время превратившийся в конвоира, парня встретившегося нам в холле гостинцы.

Он вскоре выпустил мои волосы, и я снова смогла выпрямиться, следовать за ним, держась немного позади и слева от него, как он мне велел по пути сюда. Было уместным то, что я, переодетая рабыней, следовала за ним, как если бы я и была всего лишь рабыней. Мне, правда, показалось, что, когда мы расходились с незнакомцем, он держал мои волосы несколько жёстче, чем, на мой взгляд, было необходимо. Мои руки всё ещё были за спиной, удерживаемые стальными рабскими браслетами. Он почему-то отказался снять их, когда мы покинули дом Клиоменеса. Закованная в его сталь, следуя за ним как ведомое на поводке домашнее животное, а иногда ещё и согнутая им в ведомое положение, я чувствовал себя полностью в его власти.

– Вы получили удовольствие от посещения рабских загонов, -поинтересовался Дразус.

– Пожалуйста, только не заставляй меня вспоминать об этом! – всхлипнула я.

Я с ужасом ощущала огонь страсти, охвативший моё тело, и отсутствие нижнего белья под моим платьем. Сейчас Дразусу Рэнциусу достаточно было бы всего лишь щелкнуть пальцами, чтобы я завалилась на спину, умоляя хотя бы о его прикосновении, прямо на улице!

– Это – дом работорговца Клиоменеса, – объяснил мне Дразус Рэнциус, подойдя к узкой лестнице, ведущей к тяжёлой железной двери, расположенной с нескольких футах, в конце узкой ниши в стене огромного здания, на улице Мило. Над входом и чуть правее от ниши, на стене, с железной конструкции свисал узкий, синий с жёлтым флаг. Я следовала за Дразусом отчаянно стараясь удержать равновесие и не упасть. Идти со скованными сзади руками оказалось непривычно и крайне неудобно.

– Это – один из лучших, и наиболее уважаемых работорговых домов в Корцирусе, – добавил он. – Именно по этой причине, я выбрал именно его для удовлетворения Вашего любопытства. Думаю, что здесь Ваши чувства свободной женщины, не будут чрезмерно оскорблены.

– Я поняла, – прошептала я.

– С другой стороны не стоит ожидать, что здесь пойдут на чрезмерные уступки своим женщинами. Такое отношение к рабыням было бы нарушением этики работорговцев. Вскоре Вы обнаружите, учтя все обстоятельства, что женщины у них содержатся скорее ближе к стандартам полного рабства.

– Понятно.

Он жестом подозвал меня, и я присоединилась к нему, войдя в узкий коридор, ведущий к железной двери, на которую для меня было невозможно смотреть без страха.

– Там действительно содержатся рабыни? – дрожащим голосом спросила я.

– Конечно, – сказал мужчина. – Если Вы войдёте в эту дверь, вполне вероятно, что Вы окажетесь единственной свободной женщиной в этом доме, конечно, если у них не найдётся какой-нибудь новой девушки, в цепях ожидающей, скажем, раскалённого железа и ошейника.

– Ой, – задохнулась я.

– Всё ещё хотите войти сюда? – уточнил Дразус на всякий случай.

– Да, – сорвавшимся голосом заявила я.

– Вы – женщина, а это – дом работорговца, – напомнил он.

– Я войду туда.

Тогда он ударил в железную дверь, и подтолкнул меня вперёд так, что я оказалась между ним и дверью.

В двери имелось маленькое, прямоугольное, железное окошко, по-видимому, служащее для наблюдения, в настоящий момент закрытое. Я остро чувствовала шероховатый камень ступеней под ногами, и холод стали, державшей мои запястья за моей спиной, делая меня совершенно беспомощной.

Заслонка смотрового окошка скользнула в сторону, и я увидела чьи-то глаза, сверкнувшие из темноты помещения вначале на меня, а затем, поверх меня в сторону Дразуса Рэнциуса.

Окошко сразу, с негромким стуком, закрылось.

Я почувствовала необоримое желание повернуться и бежать отсюда, но уже не смогла бы сделать этого при всём своём желании. Я оказалась в каменной ловушке стен коридора, впереди была стальная дверь, а позади, не менее стальной Дразус Рэнциус.

– Они ожидали нас, – сказал Дразус, видимо почувствовав, заполнивший меня внезапный ужас. В этот момент из-за двери послышалось звяканье цепи и шорох сдвигаемых засовов, и тяжёлая дверь внезапно легко распахнулась.

– Входите, – сказал нам достаточно приятно выглядевший молодой мужчина, появившийся в дверном проёме.

И я вошла, сопровождаемая моим телохранителем. За парнем, почти вплотную к нему возвышался дюжий охранник. Позади нас послышался стук закрывшейся двери, сопровождаемый звуками различных запоров устанавливаемых на свои места. Мы оказались в крошечной комнате тускло освещённой одним факелом. Перед нами в нескольких футах впереди была ещё одна дверь, железная, подобная той, в которую нас только что впустили.

– Надо проверить наручники, – весело сказал парень приятной наружности, обращаясь ко мне.

– Повернись к нему спиной, и подними запястья, – подсказал Дразус Рэнциус.

Стоило мне сделать это, как молодой человек быстро с чувствовавшимся немалым опытом, проверил запертые на мне браслеты. Я был беспомощна.

А когда я повернулась назад, лицом к внутренней двери, то пораженно вскрикнула.

Охранник, присевший около меня, взяв мою левую ногу за щиколотку своей левой рукой, вынудил меня приподнять её, и провёл правой рукой по моей стопе.

– Нет, – остановил охранника Дразус Рэнциус, – на ней нет ничего приклеенного к стопам, ни чего бы, то ни было спрятанного в волосах, на теле, либо внутри него. Тебе нет смысла столь тщательно обыскивать её. Она освобождена от стандартного обыска рабыни.

Я в ужасе вздрогнула, до меня только что дошло, что могли бы означать слова «стандартный обыск рабыни». Охранник вопросительно посмотрел на молодого человека, который кивнул в знак согласия. Тогда дюжий мужчина выпрямился во весь свой огромный рост, возвышаясь надо мной словно башня.

А молодой мужчина, отстучал по внутренней железной двери какой-то замысловатый сигнал, и через мгновение я услышала то, чтобы могло быть шорохом сдвигаемых засовов. Дверь распахнулось, и нас, молодого парня, Дразуса Рэнциуса и меня саму, впустили во внутренний коридор.

Охранник, располагавшийся по эту сторону двери, тут же вернул все засовы на место, а затем как ни в чём не бывало, присел на свой табурет позади маленького стола.

– Мы нужны пропуск и разрешение на посещение, – сказал молодой человек охраннику.

Я посмотрела на Дразуса Рэнциуса.

– Разрешение – это простая формальность, – пояснил он. – Ни одна свободная женщина, если она не пленница, не может пройти дальше этого места, если она не находится в сопровождении свободного мужчины, который отвечает за неё и имеет непросроченное разрешение на неё. Это – своего рода способ контроля над передвижениями свободных женщин в доме и предосторожность против попытки побега рабынь, которые могут представиться свободными женщинами, и попытаться выйти наружу под их личиной.

– Это Ваш пропуск, – объявил молодой человек, вручая маленький диск Дразусу Рэнциус. Предмет мало чем отличался от остраков, используемых в качестве билетов или символов оплаты посещения театра или другого подобного зрелища. Охранник, тем временем, писал что-то на маленькой, прямоугольной табличке, и я даже не сомневалась что именно.

– А это, – сказал, парень, забирая табличку у охранника и вручая опять же Дразусу, подтверждая тем мои предположения, – Ваше разрешение на провод женщины.

Упомянутой женщиной, конечно же, была я. Соответственно, на меня нужно было иметь разрешение для нахождения в доме Клиоменеса.

Как оскорбительно! У гореан есть высказывание: «Есть только два вида женщин, рабыни и… рабыни». Я осторожно, стараясь сделать это незаметно, пошевелила запястьями. Как надёжно они удерживались наручниками!

– А она действительно свободна? – вдруг спросил молодой человек, с интересом разглядывая меня с головы до ног.

– Да, – кивнул Дразус Рэнциус, помещая пропуск и разрешение в свой кошель на ремне.

– Интересно, – протянул служащий работорговца.

– Ты находишь в этом что-то удивительное? – заинтересовался мой телохранитель.

– Да, – признался парень.

Охранник вдруг поднялся, и по-кошачьи легко выскользнув из-за стола, присел передо мной на корточки. Я беспомощно дёрнулась, и покраснела под его пристальным оценивающим взглядом. Я с ужасом ожидала «стандартного обыска рабыни», но он встал и проговорил:

– Такие формы, не должны быть потрачены впустую на свободной женщине.

– Я не думаю, что Паблиус может решить, что она свободна, – засмеялся молодой человек, и я удивлённо посмотрела на Дразуса Рэнциуса.

– Паблиус, является владельцем дома, – пояснил мне Дразус. – Я знаком с ним ещё по Ару.

– Да, и он хотел бы повидать Вас по окончании Вашей экскурсии, -сказал молодой человек, – и пропустить по стаканчику паги.

– Я буду только рад, – улыбнулся Дразус Рэнциус, причём, я отметила, что он даже не спросил моего разрешения сделать это.

– Неужели она действительно свободна? – спросил охранник.

– Да, – кивнул Дразус Рэнциус.

– Досадно, – заметил служащий. – Такие формы, как у неё должны уйти по хорошей цене.

– Из того, что я узнал о ней, – сказал мой телохранитель, улыбаясь, -она – вид женщины, которая имеет свою цену.

Интересно, что он подразумевал под этим?

– Гермидорус проводит Вас по дому, – сказал парень и, усмехнувшись, добавил, – при условии, конечно, если мы сможем оторвать его от свитков.

– А он в курсе того, что эта женщина свободна, и, соответственно, есть определенные вещи которые не стоят того чтобы быть ей замеченными? – уточнил Дразус Рэнциус.

– Само собой, – улыбнулся молодой человек, и вдруг громко заорал. -Гермидорус!

Я вздрогнула и вынуждена была быстро опустить голову, принужденная к этому рукой Дразуса безжалостно вцепившейся в мои волосы.

Позже, в переулке, я снова оказалась ведомой таким же образом мимо встреченного нами незнакомца. Правую руку Дразус Рэнциус оставил свободной, и, проходя мимо мужчины, держался левее, оставляя его справа от себя.

Гореане, кстати, обычно, расходятся с незнакомыми людьми именно таким образом, чтобы правая рука всегда была готова выхватить меч и нападать или защищаться.

Иногда во время прогулок, несколько раз мне попадались на глаза девушки, роющиеся в мусорных контейнерах. Они были одеты в короткие туники, но рабынями они на самом деле не были. Гореане называют таких женщин – «бесхозные». Они – досадные неприятности для граждан города. Иногда городские стражники, устраивают настоящие облавы на них, заманивая их в какой-нибудь переулок, перекрывают оба выхода, и отлавливают этих бродяжек, для последующей продажи работорговцам и ошейника.

– Купите меня, Господин, – умоляла девушка, стоявшая на коленях перед Дразусом Рэнциусом. – Я доставлю Вам много удовольствия.

– Следующая! – рявкнул дрессировщик дома Клиоменеса. Ещё одна девушка поспешила к моему телохранителю и, бухнувшись перед ним на колени и поцеловав его ноги, подняла свою голову.

– Купите меня, Господин, – жалобно попросила она, нерешительно поднимая к нему лицо. – Я доставлю Вам большое удовольствие …

– Следующая! – снова скомандовал дрессировщик, и женщина бросилась к Дразусу и, упав на живот перед мужчиной, принялась облизывать его ноги.

Только после этого, она плавно начала подниматься на колени, при этом, не переставая целовать его, начиная от щиколоток и подбираясь всё выше к поясу.

Лишь окончательно встав на колени перед Дразусом, обхватив его за ноги и прижимаясь всем телом, она посмотрела ему в лицо и призывно прошептала:

– Купите меня, Господин. Никто не доставит Вам такого удовольствия, как я.

Тем временем, я стояла на заднем плане, сердитая, закованная, и беспомощная. Насколько разъярена была я в тот момент, когда этих женщин посылали к ногам Дразуса Рэнциуса! Они были наги и красивы, но разве кто-то захочет купить их? Они же всего лишь рабыни! На это недвусмысленно указывали их грубые ошейники, которые они носили в этом работорговом доме, простые куски круглой железяки, согнутые в кольца вокруг их шей и закрытые простыми заклёпками.

– Ты! – плетью ткнул дрессировщик в сторону другой девушки. – Марш к его ногам! Попроси о любви!

Указанная девушка торопливо поспешила и опустилась на колени перед Дразусом Рэнциусом.

– Я молю о любви, Господин, – попросила она шёпотом.

– Ты! – поморщившись, тренер, ткнул в другую девку.

Она, также, поторопилась к Дразусу и, упав на колени, оперевшись ладонями в пол, склонилась головой к самым плиткам.

– Я молю Вас о любви, – страстно зашептала она. – Я молю моего Господина о любви.

Я стояла, как громом поражённая. Я внезапно поняла, что эти две женщины, действительно, просили его о любви. «Просите где-нибудь в другом месте, шлюхи!» – бесилась я в своём углу, казалось всеми забытая. «Оставьте Дразуса Рэнциуса в покое!» Но как же это унизительно, что женщина должна молить о любви! Конечно, её интимную, отчаянную нужду во внимании, в привязанности, в любви лучше было бы скрывать даже от самой себя, если это конечно возможно, и уж, по крайней мере, от других! И если они должны просить об этом, то не так, как делают эти беспомощные шлюхи, а так, как и должна делать это женщина, мимолетными взглядами, тонкими намёками, поощряющими движениями. Конечно, мужчины должны ожидать, что женщина не будет говорить прямо о таких вещах. Какое животное способно вынудить её к таким крайностям? Кроме того, как можно вынуждать ранимых женщин, помещать себя до такой степени во власть мужчин только для того, чтобы получить презрительный отказ, стать объектом его пренебрежения и неприятия.

Но всё же, насколько же простым, насколько честным и свободным может быть такое признание. Как красиво может быть в нём выражена уязвимость и женственность, так нежно, так жалобно, и так открыто. Безусловно, лишь от женщины можно было бы ожидать такое признание, от женщины, потребности которой были одновременно столь отчаянными и столь глубокими, от женщины, потребности которой, прямо характеризовали бы её как рабыню.

– Пойдёмте, – позвал Дразуса Рэнциуса мужчина по имени Гермидорус.

– Пожалуйста, Дразус, – простонала я. – Мои руки были в наручниках уже достаточно долго. Я начинаю чувствовать себя слишком беспомощной, слишком уж как рабыня. Пожалуйста, освободи меня.

– Я освобожу Вас не раньше, чем мы придём в комнату, – отрезал он, и мне ничего не оставалось, кроме как следовать за ним, всё так же оставаясь со скованными за спиной руками по узким улочкам Корцируса, к гостинице Лизиаса.

– Медленно, более покорно, – поучал дрессировщик, наполовину присев, внимательно наблюдая, и медленно двигаясь вокруг девушки.

Потом мужчина выпрямился, быстро отойдя в сторону, осмотрел её издали. Отойдя в другой конец комнаты, он сделал рабыне знак приблизиться.

– Голову ниже, – поправил он. – Лучше, уже лучше.

Я, широко раскрыв глаза, смотрела, как она, опустив голову, на четвереньках, покачивая красиво отвисшими грудями, приблизилась к своему учителю. Девушка открыла рот и выпустила из зубов рабскую плеть, лёгшую перед его обутыми в сандалии ногами. Сама рабыня так и оставалась, на четвереньках с низко опущенной головой.

– Ну, что ж, на этот уже лучше, – похвалил дрессировщик свою подопечную, а затем поднял плеть и швырнул её через всю комнату.

– Повторим ещё раз, – скомандовал он, и девушка легко и грациозно поднялась на ноги, поспешив к тому месту, куда прилетела плеть.

Там она снова упала на четвереньки, и изящно изогнувшись, зубами подняв плеть, призывно посмотрела на тренера. Мужчина щёлкнул пальцами, и дрессируемая рабыня, снова, склонив голову к полу, медленно, поползла к нему, аккуратно удерживая плеть в своём рту.

– Встань на колени, ягодицы опусти на пятки, – командовал другой дрессировщик темноволосой женщине. – Спину прямее! Живот втяни! Плечи расправь, грудь выпяти! Колени расставь! Шире! Подними подбородок, руки на бедра. Тебя никто не собирается продавать в качестве рабыни башни, Леди Тина. Ты будешь продана как рабыни для удовольствий.

Я подпрыгнула от неожиданности и ужаса, когда раздался щелчок плети. Но в этот раз ремни плети не тронули девушку, а только до дрожи испугали.

Ещё одна девушка застыла на коленях лицом к тёмному, гладкому шесту, так, что её колени были по обе стороны от него. Обхватив шест руками, она прижималась к его поверхности животом и грудью, и не шевелилась.

– Это можно делать под музыку, – заметил Гермидорус, – и, как Вы, наверное, знаете, существует множество версий танцев на шесте, одиночные или более чем с одной девушкой, в путах или без них, и так далее, но здесь мы используем его просто в качестве тренировочного упражнения.

Снова сухо щёлкнула плеть, и девушка, внезапно и сладострастно, ожила, и я задохнулась от восторга, наблюдая как она начала извиваться около шеста.

– Целуй его, ласкай его, люби его! – командовал дрессировщик, щёлкая плетью. – Теперь медленнее, теперь ещё медленней, почти не двигаясь! Активней используй бедра и грудь, трись ими о шест! Не теряй контакта с ним. Коснитесь шеста языком, лизни его! Больше работай внутренней частью бёдер, больше! Не забывай про свои груди, прижми их к шесту, двигайся, медленно, чувственно. Подними руки над головой, ладонями к шесту, ласкай его! Обними шест! Извивайся на нём! Теперь на колени, не выпуская шеста!

Он снова щёлкнул плетью.

– Достаточно! – небрежно бросил он, и девушка застыла в той же позе, которую принимала прежде чем начать упражнение, стоя на коленях позади шеста, обнимая его руками, и прижавшись к нему животом и грудью. Девушка смотрела на меня. Возможно, её сейчас интересовало, не я ли буду следующей, кого поставят к шесту. Я сердито отвернулась от рабыни. Разве она не знала, что я не была незначительной вещью вроде неё? Разве она не знала, что я свободна?

– Полезное упражнение, – заметил Гермидорус, обращаясь Дразусу.

– Несомненно, – не преминул согласиться тот.

Я вновь бросила взгляд на девушку, но теперь уже она отводила глаза. Приглядевшись к шесту, я не могла не заметить, каким он был гладким и блестящим. Мне даже стало интересно, сколько же рабынь полировали его своими нежными телами.

Девушка внезапно посмотрела на меня, наши глаза встретились. В её взгляде, впрочем, как и в моём сквозила неприкрытая враждебность друг к дружке. Я даже решила, что в моих глазах она прочитала, что я решила, что могла бы добиться у шеста гораздо большего успеха, чем она.

Я снова отвела взгляд. Что мне до мнения какой-то рабыни? Разве она могла быть мне соперницей?

– Идёмте дальше, – предложил Гермидорус и, войдя в следующий зал, пояснил. – Эти женщины, практикуют движения на полу.

Тренер стоял среди рабынь с плетью в руке, и иногда щёлкал ей около той или иной девушки. Я не сомневалась, что девушки, лежавшие на мощёном каменными плитками полу, если бы их дрессировщик решил, что они не достаточно старательны, или восприимчивы, или слишком часто требовали предостерегающего сигнала плетью, скоро почувствовали бы щёлчок плети не просто поблизости, а прямо на своих собственных обнаженных телах. У двух девушек, как я успела заметить, уже имелись красные полосы, у одной на бедре, а у второй на боку. Обе больше не привлекали внимания своего дрессировщика даже для предупреждающего удара. Похоже, что теперь, они прекрасно справлялись со своим уроком.

– Пойдём дальше, – сказал Гермидорус.

– Как красиво! – вздохнула я.

Дразус Рэнциус бросил на меня пронзительный взгляд, и я испугалась. На мгновение мне показалось, что он меня сейчас ударит! Гермидорус, напротив, казалось, не обратил на меня никакого внимания. Возможно, моё восклицание показалось ему достаточно неосторожным, ненамеренным и неудержимым, чтобы можно было его проигнорировать, а может быть он не стал заострять внимания, потому что я была не рабыней, а свободной женщиной. Я старалась не встречаться глазами с Дразусом Рэнциусом. Оказавшись в этом месте, я не знала, могут ли меня подвергнуть наказанию или нет. Я думала, что нет, ведь я была свободной женщиной. Но с другой стороны я знала и то, что находилась здесь с молчаливого согласия управляющего дома Клиоменеса. И именно Дразус Рэнциус хранил у себя разрешение на моё присутствие здесь.

Барабанщик и флейтист приготовились играть ещё раз.

Девушка с длинной лёгкой цепью весело улыбнулась мне. Уж во всяком случае, она-то была довольна моей реакцией.

Длинная, тонкая, сверкающая цепь была прикреплена к браслету замкнутому на запястье правой руки, вначале спускалась вниз, чуть-чуть не доставая колен девушки, потом поднималась к изящному широкому кольцу, закрепленному на её ошейнике, через которое проходило свободно, и уже отсюда снова спускалось до колен, и поднималось к браслету на левом запястье. Рабыня стояла спокойно, прижав ладони к бёдрам.

Музыканты заиграли снова. Подобную цепь можно использовать для многих самых разнообразных целей. В данном случае она использовалась для танца с цепью. Сейчас она служила не для ограничения свободы рабыни, но как элемент танца, усиливающий эффект от движений и красоты танцующей девушки. Ну и, конечно, как символ её неволи, эта цепь придавала фантастическую привлекательность, и значимость её танцу.

Цепь словно кричала, что это не просто красавица, которая танцует, но та, кого любой может купить и продать, та, кто является мужской собственностью. Ну и конечно, браслеты и ошейник, действительно заперты на ней. В этом нет, и не может быть сомнений! Та девушка что танцует, -рабыня со всем, что означает это понятие.

Я смотрела на танцующую обнажённую рабыню, на мелькающую вокруг неё, звенящую цепь, и не могла дышать поражённая красотой девушки и танца.

– Она – весьма дорогая женщина, – заметил Гермидорус.

Я даже не собиралась сомневаться относительно этого.

– Пора дальше, – объявил он, едва танец закончился.

Я увидела женщину, как и большинство встреченных здесь эта была раздета донага. Она стояла на цементном возвышении по надзором держащего плеть дрессировщика. Мы только что вошли в небольшую, округлую комнату с зеркалами вдоль стен. Девушка отрабатывала рабские позы.

– Мы готовим её для продажи. Она будет выставлена на аукционе через пять дней, – сказал Гермидорус.

Мы с девушкой встретились глазами. В тот момент весь её вес держался на ладонях её выпрямленных рук, и пятках широко расставленных ног. Тело, рабыни втянутое и напряжённое не касалось поверхности постамента.

Я была потрясена. Ко мне вдруг пришло осознание того, что вот эта женщина через пять дней будет продана с аукциона, и превратится в домашнее животное какого-нибудь мужчины. Меж тем она уже принимала следующую позу рабыни.

– Пойдёмте, – поторопил Гермидорус.

Я дрожала и боялась сделать шаг, и не упасть. Но рука Дразуса Рэнциуса сомкнувшаяся на моём плече, потащила меня прочь из комнаты.

– Я передумала! – рыдала девушка. – Я буду послушной! Я стану приятной!

У противоположной стены, я увидела клетку, набранную из тяжёлых, около трёх дюймов толщиной, прутьев, укрепленных перемычками. В полумраке темницы я с трудом разглядела там белокурую девушку. Стоя на коленях на соломе, она попыталась потянуться к нам, но ей не позволяла сделать это железная цепь, идущая от вмурованного в стену кольца к её запястьям, скованным у неё за спиной.

– Я буду послушной! – причитала она. – Я буду ублажать! Я буду учиться ублажать!

Я в ужасе поскорее отвернулась от неё, и последовала за Гермидорусом и Дразусом Рэнциусом.

– Она ещё не умоляет позволить ублажать мужчин, – спокойно, как о чём-то обыденном сказал Гермидорус моему телохранителю.

– Совершенно верно, – согласился тот.

Обернувшись, я бросила взгляд назад, на ряды расположенных вдоль коридора тёмных клеток в большинстве своём пустых. Нет, это точно не самая моя любимая часть дома Клиоменеса. Тёмный, холодный, коридор с грязным и липким каменным полом. Иногда мои босые ноги попадали в лужи холодной воды, просачивавшейся на этот уровень, или скользили на неровностях пола. То тут, то там я замечала проходы, узкие, изогнутые и тёмные, спускавшиеся на ещё более низкие уровни. Хорошо, что мы не собирались спускаться туда. Мне хватило посещения этого уровня. Я была вполне достаточно уже напугана увиденным здесь. Иногда, на этом уровне, мы проходили по переходам между ямами, закрытыми сверху тяжёлыми железными решётками. Однажды, сквозь прутья такой решётки внезапно проскользнула чья-то большая, сильная и грязная рука. Я закричала от боли, и ужаса, когда эта рука внезапно схватила меня за щиколотку. Дразус Рэнциус спокойно наклонился, и, разомкнув заскорузлые пальцы, отпихнул руку назад в яму. После этого случая, я старалась больше не приближаться к краю переходов. Оказывается, на этом уровне, содержались рабы-мужчины этого дома. Знай этот раб, что я свободна, я не думаю, что он осмелился бы дотронуться до меня.

Скорее всего, он бы остался сидеть на дне своей ямы, стараясь казаться как можно незаметнее, и ни в коем случае не отважился бы даже высунуть наружу свою грязную руку. Раб может быть убит всего лишь за то, что тронул свободную женщину.

– Она здесь не для наказания, – сообщил Гермидорус тёмным теням, просматривающимся под решётками.