Текст книги "Кейджера Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц)

Я, приподняв подол своей одежды, по-турецки уселась на подушку, лежавшую перед столом, и потянулась за ломтём жёлтого хлеба.

– О, нет, Госпожа, – взволнованно воскликнула девушка, и протягивая ко мне руку, пояснила: – Таким образом, садятся мужчины. Мы – женщины. Мы становимся на колени.

– Я буду сидеть так, – упрямо заявила я ей.

– Госпожа, конечно, понимает, – с болью в голосе сказала девушка, -что я должна докладывать Лигуриусу, моему хозяину, обо всём, что здесь происходит.

– Хорошо, я встану на колени, – тут же изменила я свои намерения.

– Так намного лучше и красивее, – одобрительно заметила Сьюзан.

И я, стоя на коленях, приступила к еде. Что и говорить, эта поза, хотя я не думаю, что признала бы это раньше, больше подходит девушке. Я действительно почувствовала себя в ней намного удобней, чем сидя со скрещенными ногами. По крайней мере, это заставило меня почувствовать себя намного более женственной. Я задумалась, а не было ли определенной справедливости, в том, чтобы женщинам стоять на коленях. Конечно же, мы выглядим ещё привлекательнее, находясь в этой позе.

– А ещё эта позиция, по крайней мере, если нам разрешают держать колени сжатыми, позволяет нам некоторую скромность, прикрывая наши интимные места. Кроме того это положение, может быть принято легко и красиво, также и встать из него можно с красотой и с грацией. Ну и, безусловно, эта поза предполагает не только привлекательность и изящество, но ещё и покорность.

Надо признать, что эта мысль давно не давала мне покоя. Но тогда я думала что, если женщины должны быть покорными, независимо от того было ли это правильно или нет, то такое положение будет наиболее подходящим и естественными для них. В любом случае коленопреклонённое положение действительно заставляло меня почувствовать изящной и изысканно женственной. Что и говорить, в тот момент эти ощущения меня изрядно удивили. Впрочем, мне внезапно показалось абсурдным то, что я должна быть смущена, или даже чувствовать себя виноватой или стыдящейся этих своих чувств.

Думаю, что тогда я полностью поняла, возможно, впервые в жизни, что такое власть общественного мнения, под постоянным давлением которого мне прежде приходилось жить. Как странно и пагубно, что женщину заставляют чувствовать себя виновной о том, чтобы быть женственной, искренне женственной, совершенно женственной! Как ужасна эта эффективность современных методов ломки сознания! В мире, в котором я родилась и жила, природная сексуальность была не составной частью, а лишь побочным эффектом. Я уже поняла, что в этом мире всё наоборот, мужчины и женщины не были одинаковыми.

Несомненно, здесь я, буду принимать только по-настоящему женские положения, возможно просто, потому что я женщина. Как оказалось, на этой планете сексуальность, наша естественная сексуальность, была именно составной частью бытия, и не просто досадной помехой. Похоже, это было даже краеугольным камнем, основой этого мира. Важнейшая и неискоренимая основа этого мира, с его сексуальностью, с его фундаментальными различиями между людьми, однозначно делящими их на два разных вида, на мужчин и на женщин. Я поняла, что в этом мире мне не только будет разрешено выразить мою природную, глубинную сущность, но я даже буду поощрена делать это. Это был мир, в котором моя женственность, какой бы она ни была, и куда бы она меня не привела, не будет мне запрещена. Я украдкой бросила взгляд на висевшую на стене плеть. Да, подозреваю, что здесь, мне нельзя даже сделать выбор, иной кроме как быть верной моему полу, и без каких-либо отговорок! На мгновение это меня рассердило.

Конечно же, я имела право быть недовольной своим полом и отрицать его, если пожелаю. Что мне делать, если я боялась быть женщиной по настоящему, со всеми вытекающими последствиями, несомненно, я не должна быть принуждена становиться ей! И всё же я почувствовала, что глубоко в моём сердце родилось чувство возможного освобождения, появилась внезапная, изумительная надежда, что здесь, на этом мире, я смогу стать свободной, даже, несмотря на то, что я могу оказаться стальном ошейнике. Всё равно я буду тем, кем я действительно являюсь, не просто человеком, но тем видом человека, которым я фактически была, человеческой самкой -женщиной!

– Напиток Госпожи остыл, – отвлекла меня от размышлений Сьюзан. -Позвольте мне сходить подогреть его или принести для Вас свежий.

– Нет, – отказалась я. – не стоит. Он и так прекрасен.

Я двумя руками подняла маленькую, не имевшую ручки чашку. Я была взволнована тем, что она сказала «принесу». Она была той девушкой, которая предназначена для того, чтобы приносить что-либо своему Господину или Госпоже.

– Госпожа, – вновь окликнула меня девушка. – Вы же женщина. Пейте это изящнее.

Я снова отпила из чашки.

– Да, Госпожа. Так гораздо женственнее.

Теперь я понял, даже глубже, чем прежде, насколько глубоко сексуальность пронзает эту культуру. Различия между мужчинами и женщинами здесь проявляются даже в мельчайших аспектах поведения. Какая же глубокая пропасть лежит в этой культуре между тем, что значит быть мужчиной и быть женщиной.

– Это был горячий шоколад, – радостно сказала я, допив чашку и поразившись богатому сливочному вкусу напитка.

– Да, Госпожа, – улыбнулась девушка.

– Он был превосходен, – похвалила я.

– Спасибо, Госпожа, – довольно отозвалась Сьюзан.

– Его доставили с Земли? – поинтересовалась я.

– Не напрямую, – ответила она. – Без сомнения, многое здесь, в конечном счете, имеет Земное происхождение. Весьма вероятно, что семена, из которых выросли первые деревья какао на этом мире, были принесены с Земли.

– Эти деревья растут где-то поблизости? – сразу заинтересовалась я.

– Нет, Госпожа. Мы закупаем какао бобы, из которых был сделан шоколад, у торговцев с Коса, которые, в свою очередь, получают их откуда-то из тропиков.

Я поставила пустую чашку на стол, принялась за жёлтый хлеб. Он был свежим, мягким и необыкновенно вкусным.

– Возможно, Госпожа должна откусывать поменьше, – осторожно посоветовала рабыня.

– Хорошо, – кивнула я, и начал есть так, как она предположила.

Я была женщиной, а не юным мальчишкой. Вновь, даже в такой мелочи как откусывание хлеба, я начала остро чувствовать свою женственность. Я становилась чувствительной к глубокой, пронизывающей этот мир сексуальности. Здесь мужчины и женщины даже ели каждый по-своему.

– Исключения, конечно, при определенных обстоятельствах допустимы, -улыбнулась девушка. – Госпожа могла бы, например, в присутствии мужчины, которого она хочет возбудить, откусить несколько больше чем принято от свежего фрукта, и, смотря на мужчину поверх плода, позволить соку крошечной струйкой стекать с уголка её рта.

– Но зачем я должна хотеть, возбудить мужчину? – удивлённо уставившись на неё, спросила я.

Теперь уже Сьюзан озадаченно смотрела на меня.

– Возможно, у Госпожи могли бы появиться некие весьма сильные потребности, – пожала она плечами. – Возможно, она могла бы захотеть быть взятой и сокрушенной его руками, и быть заставленной капитулировать перед его силой.

– Я ничего не поняла, – призналась я, делая испуганное лицо.

– Это потому, что Госпожа свободна, – пояснила рабыня.

Впрочем, конечно же, всё я поняла, и даже слишком хорошо. Но я был испуганна, и боялась даже допустить такие мысли.

Полагаю, что рабыни иногда пользуются подобной уловкой, – заметила я, стремясь выжать из неё максимум информации, ведь мне надо было учиться выживать в этом мире.

– О нет, такая хитрость, как со свежим фруктом, – засмеялась она, -более соответствует свободной женщине. В действительности, мы, как рабыни, имеем в нашем распоряжении гораздо больше разнообразных просительных сигналов, например можно униженно подползти, простонать, принести ему путы в зубах, вот с помощью чего мы можем попытаться обратить его внимание к нашим потребностям.

– Просительных сигналов? – поражённо переспросила я.

– Мы полностью зависим от милости наших хозяев, – вздохнула она.

– И ваши владельцы в этом случае бывают добры к Вам? – поинтересовалась я.

– Иногда они соглашаются удовлетворять нас, – опять вздохнула девушка.

– Как же, ужасно быть рабыней, – прошептала я.

– Да, Госпожа, – сказала она, опуская ее голову и, кажется, пряча улыбку.

Я обратила внимание, что она снова отвечала на мои вопросы именно так, как я хотела бы услышать. Не сомневаюсь, она это делала из уважения к моему достоинству, статусу или свободе. В этот момент я мучительно позавидовала её ошейнику, и эти мои странные чувства уже начали тревожить меня. Я решила, что на данном этапе, самым безопасным будет сменить тему.

– А где находятся космические корабли? – поинтересовалась я.

– Какие космические корабли? – удивлённо переспросила Сьюзан.

– Ну те, на которых нас сюда доставили. Лигуриус упомянул о них, -напомнила я.

– Я не знаю, – развела она руками. – Я даже не видела того на котором сюда привезли меня.

– Ох, – вздохнула я.

– А Госпожа видела корабль, на котором доставили её саму? – спросила девушка.

– Нет, – признала я.

Похоже, сделала я логичный вывод, что Сьюзан, как я меня саму, привезли на эту планету в бессознательном состоянии. Никто из нас ничего, или почти ничего не знал о том как мы сюда попали.

– У людей этого мира есть крайне мало свидетельств, – сказала она, -что подобное вообще существует. Единственным доказательством, которое для них бесспорно, по крайней мере, для большинства из них, это факт определенных объектов, доставленных с Земли.

– Каких объектов? – спросил я.

– Обычно это девушки, закованные в цепи.

– И Ты называешь их «объекты»? – возмутилась я.

– Да, Госпожа, – кивнула она. – Они же рабыни.

– Я поняла, – прошептала я.

– Вскоре Госпожа обнаружит, что в целом эта цивилизация по многим параметрам крайне примитивна и неразвита, даже по сравнению с Землёй. Не ожидайте увидеть здесь сложные машины и космические корабли.

– Ох, – вздохнула я.

Я уже поняла, в какой суровой неволе, могли содержаться здесь рабыни, и меня крайне мучил вопрос, каково это, оказаться под такой дисциплиной. Я даже задрожала от подобной перспективы.

– Госпожа довольна своим завтраком? – спросила девушка.

– Да, – признала я.

– Хорошо, – довольно улыбнулась она.

– Сьюзан, – окликнула я её.

– Да, Госпожа, – тут же отозвалась она.

– Кажется, это очень сексуальный мир, не так ли?

– Да, Госпожа, – согласилась она.

– А женщинам безопасно в нём? – с тревогой поинтересовалась я.

– Нет, Госпожа, – ответила она. – Далеко не безопасно.

– Кажется, ранее Ты говорила, что я очень красива, – напомнила я ей про то, что она видела меня голый.

– Да, Госпожа, – улыбнулась девушка.

– Как Ты думаешь, а здешние мужчины, жители этого мира, могли бы заинтересоваться мной?

– Вы имеете в виду проявить настоящий интерес, как к рабыне? – уточнила она.

– Да, – кивнула я, на миг задержав дыхание.

– Госпожа может распахнуть свой халат? – спросила рабыня, а я когда так и сделала, добавила, – Пусть Госпожа, встанет, снимет свою одежду с одной руки, оставив свисать другой, медленно повернётся передо мной?

Я выполнила её просьбу, и медленно повернувшись кругом, встала, ожидая результаты осмотра.

– Да, Госпожа, – выдохнула девушка.

Я чуть не упала в обморок от страха, напуганная, но ещё и немало взволнованная подобным пристальным изучением всех особенностей моего тела.

– Госпожа хорошо бы смотрелась, будучи выставленной на прилавок для продажи с аукциона, – объявила она свой вердикт.

Торопливо, я натянула халат, и туго затянула пояс.

– Но я думаю, что у Госпожи мало поводов опасаться попасть в подобную ситуацию, – постаралась успокоить меня Сьюзан.

Я пристально посмотрела на неё. Насколько я поняла, с точки зрения девушки, по крайней мере, в некоторых аспектах, я оказалась весьма подходящим объектом для порабощения.

– Почему Ты так думаешь? – поинтересовалась я.

– Вас очень хорошо охраняют, – объяснила она. – Тем более Ваши апартаменты, находятся во дворце Корцируса.

– Так это – дворец? И вокруг меня всегда присутствуют охранники? – признаться, я была удивлена.

– Да, Госпожа.

– Но меня пугает, Твой хозяин, – призналась я рабыне.

– Честно говоря, меня он тоже приводит в ужас, – шёпотом сообщила Сьюзан.

– Уверена, что наши страхи необоснованны и глупы, – отмахнулась я.

– Нет, Госпожа, – рабыня даже втянула голову в плечи.

– Нет? – удивилась я.

– Нет, Госпожа. Поверьте мне, наши страхи полностью оправданы. Они совершенно уместны в данном случае.

– Ты думаешь, он хочет меня? – оглянувшись на дверь, шёпотом спросила я.

Её слова меня напугали ещё сильней, и я вспомнила, какие чувства накатывали на меня в присутствии Лигуриуса.

– Я так не думаю, – несколько успокоила она меня.

– Почему? – озадаченно спросила я.

– Если бы он хотел Вас, то в настоящее время Вы уже были бы заклеймены и носили бы его ошейник. И скорее всего уже были бы лежали бы голой, прикованной цепью к рабскому кольцу в ногах его постели, -пояснила Сьюзан, – А ещё к этому моменту, Вы уже почувствовали бы его плеть на своей спине, и учились, как нужно умолять его о том, чтобы позволить его ублажить.

– Ох, – только и смогла выдохнуть я.

– Не то, чтобы он не признает Вашей красоты, – сказала она. – Это как раз то, что мгновенно разглядит любой мужчина.

– О-о-ох, – вздохнула я, несколько успокоенная её заявлением.

Мне было бы оскорбительно, и что-то внутри меня протестовало от мысли о том, что какой-нибудь мужчина мог бы подумать обо мне, как о недостаточно ценной для его цепи. Я даже была уверена, что смогла бы доказать такому мужчине то, что вполне достойна оказаться в его ошейнике.

– Просто, как мне кажется, его интерес к Вам лежит в несколько иной плоскости, – предположила она. – Кроме того, конечно же, он владеет множество красавиц, весьма занят на службе.

– Множество красавиц? – переспросил я.

– Рабынь, – уточнила Сьюзан.

– Значит Ты не единственная его рабыня?

– Что Вы, Госпожа! Я всего лишь одна из его девушек, – засмеялась она, – да к тому же я одна из наименее красивых.

– Сколько же у него рабынь? – заинтересовалась я.

– Он – честолюбивый, но бережливый мужчина. Он много времени отдаёт службе государству. У него слишком мало времени, чтобы тратить его на бессмысленное очарование рабынь.

– Так сколько рабынь у него в собственности на самом деле?

– Пятьдесят, – наконец назвала цифру Сьюзан, и я задохнулась от удивления, а она поспешила сменить тему разговора и спросила: -Возможно, Госпожа хотела бы доесть свой завтрак.

А я стояла на коленях перед низким столом, на котором мне подали завтрак, и дрожала от возбуждения, пытаясь переварить услышанную цифру. Значит, здесь, как я только что выяснила, одному мужчине могли принадлежать целых пятьдесят женщин.

– Госпожа прекратила есть, – заметила девушка.

– Я не голодна, – отмахнулась я, всё ещё осмысливая услышанное.

– Я должна буду сообщить своему Господину, Лигуриусу, что Госпожа не осилила свой завтрак? – поинтересовалась рабыня.

– Нет, – воскликнула я. – Нет!

– Каждый кусочек, пожалуйста, Госпожа, – указала на поднос девушка.

Я закивала головой, торопливо, но стараясь не откусывать помногу, принялась доедать остатки завтрака. При этом я сама почувствовала себя рабыней.

Вскоре продукты на столе закончились.

– Превосходно, Госпожа, – похвалила меня Сьюзан. – Теперь я одену Госпожу. Я буду учить её какие предметы одежды ей надлежит носить и как их подгонять по фигуре, а также помогу разобраться с вуалями, и особенностями их крепления. Сейчас подошло время начинать Ваши уроки.

– Уроки? – опешила я.

– Да, Госпожа, – кивнула она.

– Что это будут за уроки? – со страхом в голосе спросила я.

– Изучение языка, – ответила Сьюзан. – Обучение здешним обычаям и традициям. Уроки об особенностях управления Корцирусом.

– Я не понимаю, – честно призналась я.

– Скажите мне, кто Вы? – спросила она.

– Я – Тиффани Коллинз, – представилась я своим настоящим именем.

– Нет, Госпожа, – остановила меня Сьюзан, а когда я озадаченно уставилась на неё, она продолжила, – Оставьте Ваше старое имя в прошлом, Госпожа. Представьте, как будто Вашей прежней жизни не было вообще, как если бы до сего дня Вы были рабыней. Приготовьтесь начинать жить с чистого листа.

– Но, как? Что я должна делать? Кем я должна стать? – засыпала я её вопросами.

– Это, то немногое, что я знаю, – улыбнулся девушка. – Я знаю Вашу новую личность. Мой владелец объяснил мне.

– О чём Ты?

– С этого момента Госпоже надо привыкать думать о себе, как о Шейле, Татрикс Корцируса.

– Шейла, Татрикс Корцируса? – повторила я.

– Да, – кивнула Сьюзан.

– Что означает – Татрикс? – поинтересовалась я.

– Правительница, – перевела она.

Я, ошарашено вздрогнув, не веря своим ушам, уставилась на неё.

– Это – большая честь для меня, – сообщила девушка, – служить Татрикс Корцируса.

А я всё ещё дрожала, стоя на коленях позади невысокого стола, пытаясь справиться с волнением. Надетый на мне короткий халатик жёлтого шёлка, был крайне ненадёжной преградой между мной и огромным непонятным миром, в котором я оказалась, и который пугал и волновал меня.

– Кто Вы? – вдруг спросила рабыня.

– Шейла? – ответила я, вопросительно глядя на неё. – Татрикс Корцируса?

– Да, – довольно улыбнулась она. – А теперь, пожалуйста, скажите это полностью, Госпожа. Кто Вы?

– Я, Шейла – Татрикс Корцируса, – прошептала я.

– Это правильно, Госпожа, – похвалила меня девушка.

– Я не понимаю, – простонала я. – Я ничего не понимаю! Я даже не знаю название планеты, на которой оказалась.

– Эта планета называется – Гор, – сообщила Сьюзан.

4. Ночь в Корцирусе

Я проснулась внезапно. Было далеко за полночь. Даже во сне я говорила гореанском, языке, на котором говорят в Корцирусе, и, насколько я узнала на большинстве территорий этого мира.

С того момента как я оказалась здесь миновало уже несколько недель. В течение всего этого времени, по многу часов, или как здесь говорят – анов, я была погружена в тренировки и изучение всего, что имело хотя бы малейшее отношение к моему новому миру. И хотя мои знания и навыки, касающиеся многих вещей и понятий, всё ещё были чрезвычайно несовершенными, но ни у меня ни у моих немногочисленных учителей уже не возникало сомнений в том, что я достигла значительных успехов.

Я лежала нагой на огромной кровати. За зарешеченным окном пока ещё было темно, там властвовала теплая гореанская ночь.

Предположительно, я была Шейлой, Татрикс этого города – Корцируса. Я всё ещё ощущала остаточное опьянение от вина, выпитого за ужином. Честно говоря, я сомневалась в том, что это было обычное вино. Скорее я даже была уверена, что в некотором отношении это было весьма необычное вино, или, говоря совсем откровенно, я не сомневалась в том, что в него было что-то добавлено.

Мне приснился очень странный сон, но он так перемешался с другими самыми обычными сновидениями, что я затруднялась как-то разобраться в увиденном.

В прошедшие несколько дней, меня постепенно вводили в общественную жизнь Корцируса, сначала в мелочах, таких как аудиенции, обычно с иностранцами, и короткие появления на публике. Во всех этих случаях Лигуриус незаметно и весьма удачно оказывался рядом со мной. Часто, без его советов, я просто не знала, что мне делать или говорить. Позавчера я даже выступала в качестве судьи, хотя надо признать, дела были не из сложных.

– Разденьте этого мошенника, – властно скомандовала я, – повесьте ему на шею табличку с описанием его вины. Пусть пройдёт голым, под охраной копейщиков, до главных ворот Корцируса. Выкиньте его вон за стены, отныне ему не разрешено появляться в нашем городе!

Это дело, врезалось в мою память наиболее ярко.

Преступник, невысокий, мерзкий мужичонка с искривлённым торсом, был странствующим торговцем, и звали его Спьюсиппус из Турии. Мне он показался невыразимо отвратительным. Торговец из Корцируса выдвинул против него обвинения. По словам последнего, он получил от Спьюсиппуса некий кубок, который был заявлен как серебряный. На кубке имелось соответствующее клеймо города Ара. Однако после осмотра кубка, наш торговец, заподозрил неладное и взвесил покупку, в результате выяснилось, что тот был просто покрыт тонким слоем серебра. Далее, известно, что в мастерских Ара, кузнецы, имеющие право использовать клейма своего города, ни в коем случае не будут покрывать свои изделия серебряной фольгой, используя при этом те же знаки, что и для чистого металла, а это уже указывало на то, что проданный кубок был не просто копией, а оказался самой настоящей подделкой. Это привело аресту Спьюсиппуса и конфискации его товаров и записей. При этом всплыли и другие его тёмные делишки. У него, например, были изъяты два набора гирек, один с эталонным весом, а другой с ложным. А ещё нашлись записи о закупке по сходной цене оптовой партии волос остриженных с рабынь, причём прямо в городе Корцирусе. Эти волосы, как было засвидетельствовано очевидцами, были выставлены в розничную продажу, уже как волосы свободных женщин по ожидаемо более высоким ценами.

Кстати, женские волосы, являются весьма распространённым товаром на гореанских рынках. Для чего только не они используются, тут и производство швабр и метёлок, полировочных и чистящих губок, подушек, украшений и верёвок, кстати, особенно ценятся сделанные из волос веревки для катапульт. Стоит упомянуть, для рабынь весьма обычным делом является обнаружить, что их волосы, даже в то время как они всё ещё находится на их головах, могут использоваться для различных домашних работ. Особенно это касается тех рабынь, что каким-либо боразом вызвали недовольство свих владельцев, например, если они недостаточно превосходно ублажили их. Бывает такое, что девушка, прислуживающая на пиру, слышит команду «Волосы», она знает, что должна подойти к гостю и, встав перед ним на колени, опустить голову. Таким образом её волосы могут быть использованы в качестве салфетки или полотенца свободным человеком, мужчиной или женщиной, для того чтобы стереть с рук пятна, крошки или жир. Кроме того в качестве наказания девушке могут приказать мыть своими волосами полы, это возможно, конечно, если волосы достаточно длинные. При таком наказании, она стоит на карачках, голая и прикованная длинной цепью, а волосы использует в аналогично половой тряпке, окуная их в ведро с мыльной водой, и натирая пол, а потом отжимая в другое ведро.

Кстати рабовладельцы никогда не заставляют своих рабынь использовать их волосы для таких операций как вощение или натирка мастикой, из-за трудностей с удалением подобных веществ из волос женщины. Впрочем, дело вовсе не в жалости к своим двуногим животным, а в том, что в результате придётся их остричь, что сильно понизит рыночную стоимость рабыни на многие месяцы. Вот по этой причине хозяева и избегают подобных наказаний и не используют волосы своих женщин для полировки и вощения, например кафеля на полу. Для этого есть губки, кстати, сделанные всё их тех же волос.

Что и говорить, я была рада видеть, как мерзкого Спьюсиппуса, в окружении гвардейцев вытащили долой с моих глаз. А ещё мне доставляло удовольствие видеть внушающую трепет силу мужчин, исполняющих мои приказы.

Я лежала на спине, на огромной кровати во дворце в центре Корцируса, а вокруг была только душная ночь.

Кое-чего я никак не могла понять, и даже Сьюзан, знавшая Гор намного лучше меня, ничем не могла мне помочь, потому как понимала не больше моего.

Во время моих аудиенций, и выходов на публичные мероприятия, или например даже в суде, я всегда появился без вуалей, общепринятых на Горе, для сокрытия лиц гореанских свободных женщин от жадных мужских взглядов. Я узнала про вуали от Сьюзан, проинструктировавшей меня об их назначении, правилах ношения и способах крепления, но, по крайней мере, на публике, я носила их редко. Эта странность, неожиданная от свободной женщины, в особенности от женщины занимающей такой высокий пост как Татрикс, ставила меня в тупик. Насколько я уже изучила Гор, это было нарушением всех традиций, но я не видел подходящей причины для того, чтобы возразить, тем более в жарком климате Корцируса. В действительности, то, что Сьюзан, когда-то жительница Цинциннати, оказалась так шокирована, узнав о том, что меня отправили куда-то из моих апартаментов не позволив спрятать лицо под вуалью, показалась мне довольно забавным. Я, конечно, попыталась объяснить ей ситуацию, словами Лигуриуса, надо признать, что я тоже задала ему подобный вопрос. Он сослался на важное отличие остальных свободных женщинам, от высокопоставленных, таких как Татрикс. У правительницы, сообщил мне Лигуриус, не должно быть никаких тайн от её народа. Для подданных Татрикс будет полезно быть в состоянии смотреть на свою правительницу с любовью и почитанием.

– Да, Госпожа, – как будто согласилась с этим Сьюзан, но голову она опустила вниз, избегая встречаться со мной взглядом.

У меня возникло стойкое подозрение, что Лигуриус был не совсем искренен со мной. Во всяком случае, можно было не сомневаться, что особенности лица Татрикс теперь стали известными если всем в Корцирусе, то, по крайней мере, многим из горожан. Да вот хотя бы сегодня утром, меня без всяких вуалей пронесли через весь город в большом, открытом, обитом шёлком паланкине, несомом рабами, в сопровождении Лигуриуса державшегося справа и рядом со мной, трубачей и барабанщиков позади, гвардейцев по бокам, и целой толпы горожан повсюду вокруг.

– Ваш народ любит Вас, – заметил Лигуриус, в то время как я приветствовала толпу поднятой рукой, раскланивалась и улыбалась.

Я проделывала всё это с выражением милосердия и достоинства на лице, как мне и приказал первый министр. Для меня этот выход в свет был волнующим приключением. Наконец-то я получила возможность увидеть людей, магазины, улицы, здания. Это был мой первый раз, когда я оказалась вне территории дворца. На улицах было чисто и красиво. Аромат цветов висел в воздухе. Девушки со скрытыми под вуалями лицами посыпали лепестками дорогу перед моим паланкином.

– Для Вас полезно появиться перед народом, – тихо сказал мне Лигуриус, – учитывая возникшие проблемы с Аргентумом.

– А что там за проблема с Аргентумом? – так же тихо спросил я.

– Небольшие столкновения с их отрядами имели место неподалёку от города, – сообщил он, но тут же попытался отвлечь меня, указав на какое-то здание, – Смотрите, это библиотека Антитэнеса.

– Красиво, – признала я, осмотрев тенистые портики, тонкие высокие колонны, изящный фронтон с его бордюрами, но вспомнив о прерванном разговоре, вновь спросила, – Так что случилось с Аргентумом?

– Это – проспект Ификратеса, – сообщил мне министр, не обращая внимания на мой интерес.

Люди по сторонам улицы не казались удивленными тем, что моё лицо не было скрыто под вуалью. Возможно, как и сообщил мне Лигуриус, это действительно такая местная традиция, по которой Татрикс появляется перед её народом именно в таком виде, решила я. Во всяком случае, люди, вели себя вполне спокойно, с моей точки зрения, и не казались ни шокированными, ни удивленными моим внешним видом. Единственное, что я заметила, так это то, что горожане, салютовали руками в мою честь.

В одном месте я и моя свита миновала пятерых стоящих на коленях девушек. Они были босы, одеты были в короткие туники без рукавов, состоящие из одного подпоясанного верёвкой куска ткани, и едва завидев нашу процессию, пали на колени, прижав головы к самой брусчатке. Все они были скованы одной цепью за стальные ошейники, плотно сидящие не их шеях. Я даже задохнулась от этого ужасного зрелища.

– Не обращайте внимания на таких женщин, – тут же шёпотом скомандовал мне Лигуриус. – Помните, они – ничто. Они – всего лишь рабыни.

Я была потрясена тем, что увидела. Моё сердце бешено колотилось в моей груди. Я с трудом смогла протолкнуть воздух в лёгкие. Но, что интересно, дело было вовсе не в том, что я была шокирована этим зрелищем, или почувствовала к ним жалость. Нет, это было нечто иное. Это было состояние необычайного сексуального волнения и возбуждения.

– Улыбайся, – сердито прошипел Лигуриус мне прямо в ухо, -благосклонно поднимай руку к толпе. Маши рукой!

Я уже справилась со своими эмоциями, и взяла их под контроль, снова принявшись оделять толпу своим вниманием, улыбками и поощрительными жестами.

Чуть позже, мы прошли мимо низких широких цементных полок или ступеней, расположенных в своего рода карманах сделанных в высокой каменной стене.

На тех полках или ступенях я увидела несколько женщин, возможно десять или одиннадцать. Большинство из них были белыми, но были среди них ещё и, по крайней мере, две негритянки и одна явно восточного облика. Все они были полностью обнажены, все прикованы цепями к тяжёлым кольцам, вмурованным в полки, кто за шею, кто за запястье или щиколотку.

По мере того как наша процессия проходила мимо рабынь, они, стоя на коленях поворачивались в нашу сторону и опираясь руками в тёплый цемент, низко кланялись. Я обратила внимание, что колец на полках было больше чем женщин, и были ещё кольца, вбитые в стену позади полок, причём на различных высотах и в несколько рядов. В тот момент кольца на стене, как и многие полки пустовали. В стороне был ещё какой-то навес, представлявший собой кусок брезента натянутый на вертикальных шестах, но, как и на многих полках, там было пусто.

Я уставилась на голых, опустив головы стоящих на коленях женщин, прикованных цепью к полкам.

– Ещё рабыни, – небрежно пояснил Лигуриус.

И снова мне пришлось бороться со своими лёгкими, отказавшимися втягивать в себя воздух. Я покачнулась и вцепилась в борт паланкина, чтобы не упасть от накатившего головокружения.

– Что-то не так? – тихо спросил первый министр.

– Ничего, – ломающимся голосом отозвалась я. – Всё в порядке.

– Это был всего лишь открытый рынок, – пояснил он, и добавил: -маленький. В Корцирусе таких несколько.

– Рынок! Но что там покупают и продают? – удивлённо спросила я, припомнив, что никаких товаров я там не заметила, только несколько нагих прикованных цепями красоток.

– Женщин, – невозмутимо ответил он.

– Женщин! – задохнулась я.

– Да.

– Понятно.

С какой легкостью и безразличностью он заявил это! Впрочем, чему тут удивляться, ведь такие рынки, как любые другие, были обычным явлением гореанской жизни.

– Кланяйся и маши рукой, – снова приказал Лигуриус, выводя меня из задумчивости.

И опять я размахивала рукой толпам горожан. Снова я улыбалась из паланкина. Но при этом я дрожала от непонятного волнения. Я видела принадлежавших, выставленных обнажёнными на всеобщее обозрение женщин, человеческих самок, которые были товарами, женщин которые продавались в буквальном смысле этого слова.