Текст книги "Кейджера Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

– О? – сделав невинное лицо, посмотрела я на него.

– Та цель, ради которой на Гор доставляют большинство земных женщин, – ответил он.

– И что это может быть за цель? – наивно поинтересовалась я.

– Та цель, которой теперь Ты, от кончиков волос до пальцев ног, столь отлично служишь, – усмехнулся Лигуриус.

– И какой же цели я служу? – не отставала я.

– Какой цели? – переспросил он. – А разве не очевидно? Ты должна была стать рабыней.

– Да, Господин – деланно вздохнула я, и поцеловала его.

Какое-то время мы полежали спокойно, в тишине. Думаю, у каждого из нас хватало своих мыслей.

– Господин, – наконец не выдержала я.

– Что, – отозвался Лигуриус.

– Я могу говорить снова? – спросила я.

– Да, – позволил он.

– И у Шейлы, и у меня теперь есть ошейники, – сказала я. – И мы должны идти туда, куда нас направит желание наших хозяев, их жест и их приказ. Но что же теперь делать Вам? Завтра Вы будете свободны. Что Вы собираетесь делать? Куда Вы пойдете?

– Далеко, – вздохнул Лигуриус. – А в действительности я и сам не знаю.

И вдруг он нежно поцеловал меня, и я столь же нежно ответила на его поцелуй.

Мы больше не говорили. И вскоре он заснул.

А я ещё какое-то время лежала и размышляла. Шейла теперь принадлежала Хассану, которого она любила. А я оказалась среди множества других женщин, бывших собственностью Майлса из Аргентума. Я восхищалась этим человеком, и я уважала и боялась его, и я не могла не отдаться ему, беспомощно и быстро, но я не любила его. На мои глаза навернулись слёзы.

Но через некоторое время, я успокоилась и заснула.

35. Прирождённая рабыня перед Дразусом Рэнциусом. Серебряный тарск.

– Эй! – сердито крикнул Дразус Рэнциус, Паблиусу из дома Клиоменеса.

Я плотно прижимая к своему телу лоскут рабского шёлка, как будто он мог бы меня защитить, пятилась от воина. Я просто не могла сдержать своих рефлексов!

– Это – именно то, о чём я говорил Тебе ещё в Корцирусе, – довольно улыбнулся Паблиус.

– Да, – нехотя признал Дразус Рэнциус, и вложил серебряный тарск в руку Паблиуса.

– Не покидай нас, прекрасная рабыня, – бросил мне Паблиус.

– Да, Господин, – ответила я, опускаясь на колени на широкой ступени перед возвышением на котором был установлен стол, в обеденном зале дворца Аргентума.

– Это было не разумно держать пари против работорговца в подобном вопросе, – усмехнулся Паблиус. – Уж мы-то можем рассмотреть это с первого взгляда.

– Тогда я думал, что, по крайней мере, она отличалась, – признался Дразус Рэнциус.

– Она слишком здорова, слишком переполнена жизненной энергией, слишком возбуждающе выглядит, чтобы быть другой, – пожал плечами Паблиус.

Я стояла на коленях на широкой ступеньке, смущенно придерживая шелк, слегка прикрывавший моё тело. На этой же самой ступеньке, и на полу ниже её, и на поверхности самого возвышения, перед длинным, низким столом, меня несколько енов назад заставили извиваться под музыку, а потом приказали замереть с полусогнутыми коленями, и держа руки прижатыми к затылку. Вот в этот момент они и приказали проходившему мимо солдату, испытать меня. Я дернулась и чуть не закричала от его прикосновения. А мужчина лишь расхохотавшись, понюхал свою руку.

– Ты прав, – признал Дразус Рэнциус, обращаясь к Паблиусу. – Рабыня, да ещё и прирождённая.

– Это точно, – ответил Паблиус.

Я раздражённо опустила голову, и принялась изучать рисунок на ковре, постеленном на ступеньке. Конечно же, я и без их напоминания знала, что была прирождённой рабыней, поняв это ещё несколько месяцев назад. Женщине нетрудно узнать это. Понимание своей сущности может быть ясно показано ей самыми разными способами, например, снами и фантазиями, внезапными желаниями, страстями и потребностями. Но одно дело, когда женщины сама знает о своём внутреннем рабстве, и конечно, и совсем другое, когда это выставляется на всеобщее обозрение.

– Видишь? – засмеялся Паблиус, – разве я не об этом Тебе говорил?

– Да, – уже добродушно признал Дразус Рэнциус.

Я смотрела себе под ноги, глотая слёзы, испытанная прирожденная рабыня. Как же низко я пала в глазах Дразуса Рэнциуса!

– Я могу уйти, Господа? – с надеждой спросила я.

– Нет, – отрезал Паблиус. – Продолжай служить нам, Шейла.

– Да, Господин, – вздохнула я, вставая и снова приступая к своим обязанностям.

Я продолжала прислуживать мужчинам, принося им еду и напитки, делая вид, как будто ничего не произошло. А произошло то, что началось ещё в то время, когда я была свободной женщиной, и Дразус Рэнциус организовал для меня экскурсию в работорговый дом Клиоменеса. Там в кабинете Паблиуса то предложил Дразусу пари, в тот самый момент, когда я стояла на коленях на полу в пятне солнечного света. И мой телохранитель, столь неосторожно, принял его.

– Пирожные, Господа? – предложила я, становясь на колени подле них, протягивая поднос в их сторону.

– Да, – согласился Дразус.

– Давай, – сказал Паблиус.

Ни у Дразуса Рэнциуса, ни у Паблиуса в Аргентуме не было собственных рабынь. Майлсом из Аргентума гостеприимно предложил нас со Сьюзан им в пользование. Лёгким движением пальца Паблиус отослал меня от их стола, и вернувшись к служебному столу я поставила на него поднос с крохотными пирожными.

Тем временем уже Сьюзан приблизилась к гостям.

– Чёрное вино, Господа? – спросила рабыня, имея в виду кофе, на что и Дразус Рэнциус, и Паблиус ответили согласием.

Сьюзан, повернувшись ко мне и щёлкнув пальцами, позвала:

– Шейла!

– Да, Госпожа, – отозвалась я, уже поднимая сосуд с чёрным вином с чаши, наполненной нагретым песком.

Сосуд я установила на поднос, среди крошечных чашечек, чайничка со сливками и сахарницы, плошек со специями, салфеток и ложек. Аккуратно подхватив поднос, с горячим парящим чёрным вином, я устремилась к столу, и поставила его там. Сьюзан, как «первая рабыня», выяснила, кому, с чем подать кофе и принялась отмерять и смешивать ингредиенты, мне же, как «второй рабыне», досталось разливать напиток. Позже я, возвратив поднос на служебный столу, а сосуд с чёрным вином на нагретый песок, присоединилась к Сьюзан, уже стоящей там на коленях.

– Когда придёт время подавать ликёры, – сказала мне Сьюзан, – На Тебе те, что из Ара и с Коса, я на мне из Турии.

– Да, Госпожа, – кивнула я.

Ликёры Турии обычно ценятся, как лучшие, но мне кажется, что всё в значительной степени зависит от вкуса каждого человека. Ликёры, производимые на Косе, или в Аре, да и в определенных других городах, как минимум не хуже. Лично у меня не было сомнений, что Дразус Рэнциус из Ара, как и Паблиус, по крайней мере, некогда бывший гражданином Ара, предпочтёт таковые из их собственного города. Я заподозрила, что Сьюзан зная о моих чувствах к Дразусу, решила сделать мне одолжение, поручая мне подавать ликёр, который почти наверняка должен был бы выбрать именно он. Но, с другой стороны, неужели она не знает, что я едва могла стоять перед ним от стыда, после того как всего несколько енов назад, показывала ему то, что являюсь прирождённой рабыней!

– Ты больше не свободная женщина, – зашептала мне Сьюзан. – Заруби себе на носу, что мужчины смотрят на тебя именно с этой стороны. И держи колени разведёнными!

– Да, Госпожа.

Хотя Сьюзан была моложе и меньше меня, но она, имея старшинство надо мной среди женщин Майлса из Аргентума, имела полное право командовать мной, как своей рабыней. Мне в свою очередь не оставалось ничего, кроме как повиноваться ей, как если бы я принадлежала ей, как если бы она была моей Госпожой. Такими способами рабовладельцы поддерживают порядок среди своих рабынь. Подобные методы находятся в полном соответствии с совершенством гореанской дисциплины.

А мужчины всё никак не призывали нас подавать ликёры. Зато ещё дважды, оны беседуя и прикладываясь к своим чашкам, требовали от нас чёрного вина, и оба раза две рабыни, Сьюзан и Шейла, обслуживали их.

Уже вечерело, но мужчины, отпустив музыкантов, тем не менее, продолжили свою неторопливую беседу, сопровождая её крепким кофе.

– Ты чего плачешь? – обеспокоенно спросила меня Сьюзан.

– Так, ничего, пустяки, – отмахнулась я.

Я дышала с трудом, отчаянно сдерживая рыдания, и стараясь поскорее смахивать слёзы с глаз уголком рабского шёлка, надеясь, что никто не заметит этого. Перед мужчиной, которого я любила, я оказалась раздетой не только внешне, но была обнажена моя душа. То, что прежде я искренне пыталась скрыть от него, единственного среди всех других мужчин, вдруг было продемонстрировано ему во всей своей неприглядности. Моя тайна была раскрыта перед ним. То, что скрывалось в самой глубине моего сердца, было небрежно вскрыто и выложено перед ним, для его рассмотрения. Я была публично исследована, перед мужчиной, которого я любила, чтобы показать ему каким совершенным ничтожеством я оказалась. Ему прилюдно доказали, что я была прирождённой рабыней!

– Кажется, они готовы к подаче ликёров, – прошептала Сьюзан.

Мы принесли их на двух маленьких подносах.

– Ликёры, Господа? – предложила Сьюзан.

– Ликёры, Господа? – эхом повторила я.

– Да, – кивнул Дразус Рэнциус.

– Пожалуй, да, – сказал Паблиус.

Паблиус, к моему удивлению, указал на бутылку из Турии.

– Ликёры из Турии признаны лучшими, – улыбаясь, сказал он Дразусу, как будто даже извиняющимся тоном.

– Возможно, – несколько натянуто улыбнулся Дразус Рэнциус, – но я предпочитаю напиток из Ара.

– В обсуждении ликёров, – сказал Паблиус, – патриотизм неуместен.

– А я никогда и не смешивал объективность с гордостью за свой город, – ответил Дразус Рэнциус.

– Возможно, – протянул Паблиус. – Но Ты также был уверен, что эта Женщина не была прирождённой рабыней.

– Это верно, – засмеялся Дразус.

Старалась не смотреть в сторону Дразуса Рэнциуса, я разглядывала стол. На глаза мне попался серебряный тарск, маслянисто поблёскивавший на столе около Паблиуса. Монета казалась очень большой и увесистой. Когда на неё падал свет, то на её поверхности как будто вспыхивали лучики, а на столе под ней возникала тёмная, похожая на полумесяц тень. Работорговец почему-то ещё не убрал в кошель, свой законный выигрыш.

– Смотри на меня, рабыня, – приказал Дразус Рэнциус.

С огромным трудом, как непомерно тяжёлую ношу, я подняла голову, и встретилась с его пристальным взглядом. Не в силах выдержать этот ещё более тяжёлый взгляд, чем моя голова, я вновь уставилась на серебряный тарск. Мне было невыносимо стыдно смотреть в его глаза.

– Я был неправ относительно Тебя, – признал он.

– Да, Господин, – прошептала я.

– Ты – действительно прирождённая рабыня, – сказал Дразус, – и это бесспорно.

– Да, Господин, – ответила я, проглотив слёзы.

Я всё никак не могла оторвать глаз от монеты. Дразус Рэнциус принял пари, и сделал ставку на меня. Он проиграл пари, и потерял ставку. А я, похоже, потеряла его.

– Вы можете уйти, рабыни, – разрешил нам Паблиус.

– Спасибо, Господин, – поблагодарила его Сьюзан.

– Спасибо, Господин, – повторила я за ней, и повернувшись, поскорее выбежала из комнаты, из последних сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать при них. За моей спиной слышался смех Паблиуса, громкий, раскатистый смех. Кажется, он был очень доволен собой. Несомненно, ему было чему радоваться. Он выиграл свое пари.

36. Покои моего господина

Меня смеющуюся и спотыкающуюся впихнули в холл перед Дразусом Рэнциус. В тот момент, из того, что хоть как то можно было считать одеждой, на мне был только ошейник, замкнутый на моей шее.

Я предшествовала ему, подгоняемая толчками и оплеухами к его покоям, и при этом смеялась от радости. Хотя, казалось, он совсем не собирался особо нежничать со мной, и был явно рассержен.

– На живот! – прорычал он свою первую команду едва мы подошли к двери, ведущей в его комнату.

Уже мгновение спустя после того как я прижалась животом к прохладному полу, я почувствовала, что мои руки оказались скрещены у меня за спиной и туго связаны. Ещё через ин его сильные руки скрестили мои лодыжки и затянули на них петлю. Потом верёвка начала ложиться виток за витком, и, в конце концов, я почувствовала рывок затянувший узел. Беспомощная, связанная его верёвками лежала я у его ног. Он злым пинком распахнул дверь комнаты, и подхватив меня с пола одной рукой, как если бы я ничего не весила, перебросил меня через плечо. В таком положении, словно свою пленницу или рабыню, Дразус Рэнциус перенёс меня через порог. Внутри комнаты уложив меня на пол в ногах кровати, под самым рабским кольцом, он вернулся к двери, и запер её. Лишь после этого Дразус вновь подошёл ко мне, и встал рядом, свысока смотря на меня лежащую у его ног.

Сегодня, ранним утром, меня послали совершенно голую, даже без обязательного ошейника, во внутренний двор, чтобы я смогла попрощаться со своими подругами, рабынями для праздников, которых как раз увозили в Ар. То немногое время, что осталось им до отъезда мы с ними общались, целовались на прощанье, и обливались слезами. Самыми близкими подругами среди них были Клодия, Кристэль и Тупа, расставаться с которыми было особенно тяжело. Я с грустью наблюдал как они одна за другой, нагие, с закованными в кандалы лодыжками, забираясь в фургон, нанизывали свои цепи на открытый центральный стержень, и рассаживались по своим местам. Сколько раз уже я сама точно так же загружалась в подобный кузов на пути к различным местам назначения, обычно в самом Аре.

– А что это Ты сегодня раздета, – услышала я знакомый голос.

– Господин, – только и смогла проговорить я.

Голос принадлежал Дразусу Рэнциусу. Я так и стояла замерев посреди двора. Разрешения повернуться мне не давали.

– А куда делся твой ошейник? – поинтересовался мужчина.

– Я не знаю, Господин, – честно ответила я, сама не понимая произошедшего. – Его сняли с меня этим утром.

– Почему? – спросил Дразус Рэнциус.

– Я, правда, не знаю, Господин, – вздохнула я. – Но предполагаю, что его должны заменить на другой.

– А вот это верное предположение, – сказал он так и держась у меня за спиной, и не давая мне разрешения повернуться.

– Господин? – растерянно спросила я.

– На Тебя действительно собираются надеть новый ошейник, – пояснил он.

– Господин?!

– Он у меня как раз с собой, – усмехнулся Дразус Рэнциус.

– Господин? – удивлённо переспросила я.

Наконец, он появился передо мной, и продемонстрировал мне пока ещё открытый ошейник, изящный, тонкий, и несгибаемо стальной.

– Прочти, что здесь написано, – указывая на маленькие красивые знаки, выгравированные на поверхности металла.

– Я не умею читать, Господин, – призналась я. – Меня этому никогда не учили.

– Замечательно, – раздраженно сказал он. – Оказывается, Ты неграмотная рабыня!

– Некоторые мужчины считают, что именно такие рабыни – самые лучшие, – ответила я, с досадой на саму себя.

Конечно, я не был неграмотна в английском языке, это касалось только гореанского. Меня не стали учить читать в Корцирусе, скорее всего, чтобы держать меня подальше от политики, пребывая в неведении относительно состояния дел в городе. Впрочем, в своей неграмотности я не была одинока, ибо большинство рабынь на Горе также являются неграмотными, сохраняются в таковом состоянии совершенно сознательно. Такую рабыню, например, вполне можно использовать, для доставки сообщений, которое она не сможет прочитать, даже если оно касается её самой. Весьма распространено, когда рабынь используют для доставки сообщений, пешком с руками, закованными за спиной в наручники. Обычно, сообщение упаковывается в кожаный тубус, привязанный к шеё такой почтовой рабыни. Конечно, учитывая наручники на руках, при таком способе можно использовать и грамотную девушку, всё равно она не сможет до него дотянуться.

Есть мужчины, которые полагают, что, если женщину научить читать и писать, особенно уже после того, как она стала рабыней, чего доброго она может задуматься, и решить, что она важна. Впрочем, это заблуждение можно быстро выбить из неё плетью.

Тем не менее, в большинстве случаев грамотность повышает ценность рабыни, и обычно может добавить несколько медных тарсков её стоимости.

– Ты кажешься расстроенной, – заметил Дразус Рэнциус.

– Да, – призналась я.

– И почему же хотелось бы знать?

– Мой собственный господин даже не счел нужным лично заменить мой ошейник, – пояснила я.

– Понятно, – кивнул он.

– Что это за ошейник, – поинтересовалась я, – ошейник посудомоечной девки, или кухонной рабыни?

Я никак не могла выдавить из себя горького осадка, оставшегося после вчерашнего вечера.

– Ни тот, ни другой, – усмехнулся Дразус Рэнциус, – но, возможно, в некотором смысле, и оба они, впрочем, в него будут включены и многие из других видов рабства тоже.

– Я уже ничего не понимаю, – признала я.

– И что именно оказалось столь трудным для твоего понимания?

– Неужели Майлс из Аргентума приказал Вам, чтобы заменить мой ошейник?

– Нет, – ответил он с усмешкой.

Я опасливо коснулась нового ошейника, не ожидая от него ничего хорошего.

– Я не понимаю, – прошептала я.

Я жутко боялась за Дразуса Рэнциус. Я боялся, что он совершил какое-то преступление.

– Я не нуждаюсь в его приказах, – пояснил он.

– Но почему?

– Прежде всего, потому что это – мой ошейник, – ответил Дразус Рэнциус.

– Ваш! – вскрикнула я, чуть не подпрыгивая.

– Ну да, – кивнул он. – Вчера вечером я купил Тебя.

Едва он произнёс эти слова, как свет вокруг меня внезапно погас. Я просто провалилась в глубокий обморок, раскинувшись голой на мостовой внутреннего двора дворца Аргентума, прямо у ног держащего ошейник моего нового господина.

Очевидно, мне ненадолго была позволена роскошь бессознательного состояния. Очнулась я, уже удерживаемая в сидящем положении, от того что моя голова болтается из стороны в сторону, от взрывавшихся на моём лице хлёстких пощёчин, сначала прилетавших по одной щеке ладонью, а потом по другой уже тыльной стороной тяжёлой мужской руки. Гореанские мужчины редко бывают снисходительны к своим рабыням. Наконец, придя в себя, я смогла встать на колени и взглянуть на своего господина, Дразуса Рэнциуса из Ара.

– В мои покои, и быстро, рабыня, – сердито прорычал он.

– Да, Господин! – с искренней радостью закричала я.

Я торопливо шагала впереди своего господина к его покоям. Но, похоже, всё же, недостаточно быстро с точки зрения самого Дразуса Рэнциуса, шедшего позади меня, и похожего на сердитого, нетерпеливого и ворчливого гиганта. Мне казалось, что ему уже не терпится дождаться момента, когда он сможет остаться со мной наедине. Множество раз за эту прогулку в мою спину прилетели его толчки и тычки. Дважды он даже пнул меня. Но это же не было моей виной, что я женщина, и мои ноги значительно короче его! А потом у его двери, мне было приказано лечь на живот. Я была связана по рукам и ногам, и внесена в комнату, на его плече, как и положено беспомощной рабыне.

И вот теперь, он возвышался надо мной. Я отчаянно, но совершенно бесполезно подёргала связанными руками и ногами. Связал он меня отлично. Дверь была заперта. Я была всего лишь рабыней оставшейся наедине с своим господином. Причём совершенно беспомощной рабыней.

Дразус немного отошёл назад, и я смогла рассмотреть его лицо. Его ничего не выражавшее лицо.

– Накажите меня! – крикнула я. – Я люблю Вас! Покажите мне, что я теперь принадлежу Вам!

Но мужчина сделал ещё шаг назад.

– Я умоляю о Вашей плети, Господин, – простонала я.

Мое сердце переполняла радость и любовь к нему. Но он молчал, а лицо его оставалось совершенно бесстрастным.

– Позвольте мне встать на колени перед Вами, – сказала я, – и просить быть выпоротой Вашей рабской плетью.

Дразус Рэнциус молча, не шевелясь, стоял на месте.

– Выпорите меня! Прошу Вас! Я люблю Вас! Я люблю Вас!"

– Рабыня, – презрительно усмехнулся он.

– Да, Господин, – признала я.

– К тому же прирождённая рабыня, – сердито добавил он.

– Да, Господин, – всхлипнула я.

– А ведь прежде я не знал, что Ты была прирождённой рабыней.

– Но Вы уже знали это, когда приобретали меня, – напомнила я. – Вы узнали это прошлой ночью.

– Да, – кивнул он.

– И, тем не менее, Вы купили меня! – воскликнула я.

– Да, – согласился Дразус.

– Я люблю Вас! – радостно крикнула я.

– Ты – прирождённая рабыня, – зло бросил он мне. – Твоя любовь ничего не стоит.

– Зато она реальна, – заверила я его.

– Интересно, – протянул он.

– Вы заплатили за меня, – заметила я. – А значит, Вы хотели этого.

– Возможно, – уклончиво ответил Дразус.

– Господин?

– Возможно, я купил Тебя не ради твоей любви, а из-за ненависти, -пояснил он.

– Я не понимаю Вас, Господин, – призналась я.

– Ты принесла мне много боли и печали, – напомнил он, – особенно, когда ещё была свободной женщиной в Корцирусе.

– Мне очень жаль, Господин, – честно призналась я.

– И как Ты уже сама знаешь, – сказал он, – теперь Ты моя рабыня.

– Так или иначе, я сожалею о своём прошлом отношении к Вам.

– Возможно, что моим намерением было оскорбить Тебя, унизить и раздавить Тебя, надругаться, своими руками научить Тебя страху, страданию и боли!

– Вы можете сделать со мной всё, что захотите, – улыбнулась я. – Я -Ваша рабыня.

– Интересно, понравится ли Тебе, – принялся размышлять Дразус, – жить в ошейнике, ненавидя самой и ненавидимой мной, совершенно беспомощной, и знающей, что должна абсолютно повиноваться мне, служить мне, любыми способами, со всем совершенством.

– Во мне нет ненависти к Вам, – рассмеялась я. – И Вам нет нужды сомневаться в моём повиновении и качестве моего служения. Ведь я -рабыня, Вы всегда можете исправить их. К тому же, я с нетерпением жду возможности начать служить Вам, и вовсе не потому, что этого требует надетый на меня ошейник, я от всего своего сердца.

– Возможно, я всё-таки должен унизить и опозорить Тебя, – заметил он.

– Чем больше Вы будете унижать меня, Господин, тем больше я буду любить Вас.

– Надеюсь, Ты ещё не забыла как мучила меня в Корцирусе! – напомнил он, сердито глядя на меня.

– Я была жестокой и мелочной, – признала я.

– Ты принесла мне тогда много страданий.

– Мне жаль, – улыбнулась я.

Признаться, я не была сильно расстроена, узнав о его тогдашних мучениях.

– Но в действительности, Ты же не сожалеешь об этом, не так ли? – с ядовитой улыбкой на губах поинтересовался Дразус Рэнциус.

– Говоря по правде, нет, – признала я, пытаясь пожать плечами, что не очень получилось, из-за верёвок на руках.

– И почему же? – спросил мужчина.

– Да потому, что я – женщина, – огрызнулась я.

– Значит, женщинам нравится насмехаться над мужчинами, и мучить их желанием, – заметил он.

– Некоторым женщины, и иногда, – ответила я.

– Но Тебе это нравится, – заявил он.

– Да! – с вызовом отозвалась я, переворачиваясь на спину и пытаясь приподняться, опираясь на локти. – Мне – да!

– Ну, что ж, я так и думал, – кивнул он.

– Это, весьма лестно для женщины, – объяснила я, – почувствовать, что в её власти пробудить желание мужчины!

– Несомненно, – раздражённо согласился он.

– Мне только жаль, что тогда я не знала, насколько важна я была для Вас в то время, – усмехнулась я. – Это сделало бы игру намного интересней!

– Понятно, я учту это, – сказал Дразус.

– И даже сейчас, мне было приятно узнать, – сказала я, – насколько я потревожила Вас тогда. Благодарю Вас, за признание в этом!

– Так, значит, Тебе радостно, – спокойным тоном проговорил он, пожалуй, даже слишком спокойным.

– Да, я рада, что у меня получилось сделать Вас несчастным! – призналась я, сердито. – Я рада, что заставила Вас потеть и смущаться, когда была для Вас недостижима!

Что и говорить, я и правда была рада этому!

В Корцирусе, хотя и будучи отчаянно увлечённым мною, он сопротивлялся моим чарам, и это безумно расстраивало меня. И как следствие этого сопротивления, во мне разгорелось желание отомстить ему по-женски. У меня были тысячи способов для того, чтобы помучить его, такие как, томные взгляды, казалось бы, ничего не значащие слова, улыбки, как бы случайные жесты и движения, небрежная близость, кажущееся безразличие. Много раз замечая, как в ответ на мои действия в Дразусе вспыхивало пламя страсти, я, надменно, опускала его с небес на землю, охлаждая его своей надменностью и иронией.

– Но те дни остались в прошлом, не так ли? – заметил Дразус.

– Да, Господин.

Я с трудом проглотили вязкую слюну. Я внезапно вспомнила, что лежу перед ним, нагая и крепко связанная по рукам и ногам, абсолютно беспомощная перед его силой и властью.

– И кое-что теперь изменилось для Тебя, не так ли? – спросил он.

– Да, Господин, – признала я неизбежное.

Что и говорить, теперь я была его рабыней. И наименьшее недовольство, что девушка вызывает у своего владельца, может быть отпечатано на её коже. А я теперь как раз и была в полном его распоряжении. Теперь уже я сама должна быть готовой по щелчку его пальцев, по небрежному взгляду, полностью ублажить его и выполнить его любые приказы.

– На колени, – скомандовал Дразус Рэнциус.

– Да, Господин, – отозвалась я, принимаясь извиваться и дёргаться.

Это оказалось непростым делом, встать на колени, со связанными за спиной руками, да ещё и со скрещенными щиколотками. Он даже не сделал попытки помочь мне. Наконец мне это удалось, и я замерла перед ним. Он стоял от меня в нескольких шагах, скрестив руки на груди.

– Ты хорошо смотришься на коленях и связанная как рабыня, – сказал он.

– Спасибо, Господин.

Мне вспомнился Корцирус, где я сидела над ним на троне в роли Татрикс. Теперь уже он возвышался над своей связанной, голой рабыней.

– Кажется, для Тебя пришло время расплаты, – бросил он.

– Делайте со мной всё что пожелаете, – ответила я. – Я Ваша.

– Даже не сомневайся, именно это я и сделаю, – усмехнулся он.

– Да, Господин, – опустила я свою голову.

– Как же я презираю Тебя! – вдруг крикнул Дразус Рэнциус.

– Да, Господин.

– Ты чрезвычайно красива, – сказал он.

– Спасибо, Господин.

– Ты боишься меня?

– Да, – кивнула я.

– Но Ты не кажешься испуганной, – заметил Дразус Рэнциус.

– Я не думаю, что Вы – относитесь к мужчинам, которые покупают женщин, ради того, чтобы причинять им боль, – пояснила я.

– Но ведь Ты не можешь знать этого наверняка, – усмехнулся он.

– Конечно, нет, но я могу надеяться, – сказала я.

Это почти как с замужеством. Ведь большинство женщин, до вступления в брак, действительно почти не знают мужчину, за которого они выходят замуж. Окончательно они узнают его, только спустя некоторое время совместного проживания. Естественно, что женщина, вступая в такие отношения, испытывает некоторый трепет. Также, только многократно страшнее, это происходит и с рабыней. Ведь своего нового владельца, того, у которого будет полная власть над ней, она, скорее всего не будет знать совершенно. Этого человека, она, вполне вероятно, до своего приобретения даже не никогда в глаза не видела. Окружит ли он её своей любовью и заботой, будет оберегать и лелеять её как сокровище, или будет обращаться как с животным и кормить дождём и снегом. Она понятия не имеет, что её ждёт. Всё что она может сделать, это изо всех сил стараться понравиться ему. Она – его собственность, и ей остаётся только надеяться на лучшее.

– Что-то Ты не кажешься мне убеждённой, – прищурился Дразус.

– Так и есть, – улыбнулась я.

– Возможно, подходящая порка могла бы убедить Тебя, – задумался мужчина.

– Возможно, – согласилась я, продолжая улыбаться.

– Ты, правда, уверена, что Тебя никогда не накажут? – удивился он.

– Нет, Господин, – ответила я. – Я знаю, что я – рабыня. Я знаю, что являюсь объектом приложения Вашей плети.

Он опустил руки и бросив на меня полный ярости взгляд проговорил:

– Но как же Ты прекрасна, как совершенно прекрасна, и как соблазнительна и восхитительна!

– И я – Ваша, и Вы можете делать со мной всё, что захотите, -добавила я.

– И как Ты меня бесишь! – закричал Дразус, внезапно, сжав кулаки.

Он отвернулся от меня. Я молчала не понимая его реакции. Подёргав немного руками, я в который раз убедилась, что связана была на славу. Дразус подойдя к окну своей комнаты, и уставился в него, опираясь ладонями в подоконник.

– Я помню, Корцирус, – сказал он, с горечью.

– Я, тоже, помню Корцирус, – сказала я, но с удовольствием.

– Шлюха, – прошипел мужчина, не оборачиваясь.

– Да, Господин, – не стала спорить я.

– Есть кое-что, за что я должен Тебе отомстить, – раздражённо заявил он. – И конечно, я имею полное право сделать это.

– Да, Господин, – улыбнулась я.

Я любила Дразуса Рэнциуса.

Он резко отвернулся от окна, и, сердито, принялся рассматривать меня.

– Давайте подумаем вдвоём, – предложила я. – Возможно, вместе мы сможем придумать определенное и подходящее взыскание, или назначить такую службу для той высокомерной шлюхи Шейлы, которая окажется хорошим наказанием за её глупость.

– Кажется, Ты пытаешься избежать моего гнева, – заметил Дразус.

– Возможно, – улыбнулась я.

Он устало прислонился к стене около окна, не отрывая от меня своих задумчивых глаз.

– Конечно, не стоит винить девушку за то, что она надеялась сделать это, – улыбнулась я.

– Пожалуй, не стоит, – согласился Дразус.

– Ой! – воскликнула я. – Как же я могла забыть! Я же больше не Шейла, не так ли? Вы сменили на мне ошейник.

Я посмотрела на Дразуса Рэнциуса и спросила:

– У меня теперь нет имени, ведь так?

– Нет, – кивнул он.

– В таком случае, могу я поинтересоваться, собирается ли господин как-то назвать меня? – осторожно спросила я.

– Назову, если мне того захочется, – ответил мой господин. – Или не назову, тоже если мне так захочется.

– Да, Господин, – покорно отозвалась я.

– Я – дурак, – вдруг заявил он.

– Пожалуй, мне будет разумнее промолчать, – заметила я. – Если я соглашусь, то меня обвинят в том, что признала своего господина дураком. А если я не соглашаюсь, то обвинят, по крайней мере, в том, что противоречила ему.

– Я – дурак! – несчастно повторил Дразус Рэнциус.

– Я так не думаю, Господин, – постаралась успокоить его я, – но, конечно, я – всего лишь рабыня, и очевидно моё мнение можно не учитывать.

– Я должен продать Тебя, – заявил он.

– Вы можете сделать со мной, всё что пожелаете, – сказала я.

Однако я не боялась, что он вот так возьмёт и продаст мне. Во мне была уверенность, что не ради этого он купил меня.

– Ты ведь действительно не боишься меня, не так ли? – спросил Дразус.

– В конечном счёте, нет, – призналась я.

– Почему?

– Я должна говорить? – уточнила я.

– Нет, – сердито отмахнулся Дразус, устало отворачиваясь к окну, и уставясь вдаль. – Это не обязательно.

– Господин? – наконец, не выдержав повисшего молчания, окликнула я.

Он снова повернулся лицом ко мне.

– Ты – красивая и сложная женщина, – сказал он.

– Я – простая рабыня, – поправила я его, – игрушка мужчин, безделушка для их удовольствий.

– Простая или сложная, Ты – рабыня, – пожал он плечами. – И в этом уже нет никаких сомнений.