Текст книги "Кейджера Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Майлс из Аргентума вложил свой меч в ножны, и вручив свой шлем одному из мужчин позади него, направился вверх по лестнице к трону.

– Пожалуйста, не надо, – простонала я.

Но генерал, резко дёрнув, сорвал парадную вуаль с моего лица. И вот я, хотя и была свободной женщиной, оказалась с открытым лицом перед мужчинами. Мое лицо было вскрыто для них, как если бы я была рабыней. Вскрытие лица свободной женщины, против её желания, считается тяжким преступлением на Горе. С другой стороны Корцирус уже пал. Его женщины, теперь у ног его завоевателей, теперь были немногим выше рабынь. Теперь только завоеватели могли решать, какую судьбу им предназначить, вплоть до их полного порабощения. За тем Майлс из Аргентума протянув руку сбросил с моей головы одежды сокрытия, и, оттянув их вниз до самого горла, продемонстрировал меня толпе.

– Вот в таком виде, я больше привык видеть Вас, – усмехнулся он. – Приветствую Вас, Леди Шейла – Татрикс Корцируса.

– А что если я – Тиффани Коллинз, с Земли – хрипло проговорила я.

– Ваше лицо, – заметил Майлс из Аргентума, – без сомнений, слишком хорошо известно сотням, если не тысячами горожан.

– Порвать её в клочья! – послышались мужские крики из толпы.

– В клочья её! – бесновались в толпе женщины.

– Я с Земли! – отчаянно крикнула а Майлсу. – Я – Тиффани Коллинз!

– Приведите сюда рабыню дворца, по кличке Сьюзан, – приказал Майлс из Аргентума, и из-за спин людей вытолкнули Сьюзан.

Я задохнулась от неожиданности. Она была абсолютно раздета, всё что ей оставили – это ошейник Лигуриуса. Её руки были связаны у неё за спиной.

В её нос было вставлено маленькое, круглое, тонкое кольцо, скорее всего подпружиненное, его протолкали через её проколотую носовую перегородку, держа открытым, а затем позволили защёлкнуться. К кольцу была пристёгнут тонкий поводок длиной около двух футов. Посредством такой конструкции можно было легко вести рабыню, а впрочем, и любую другую женщину тоже.

– Ты – Сьюзан, не так ли, – спросил Майлс из Аргентума, – Ты была личной рабыней служившей Шейле – Татрикс Корцируса?

– Да, Господин, – ответила она.

Генерал указал, что она должна встать на колени перед троном.

– Это – женщина, была твоей Госпожой? – указал на меня Майлс, обращаясь к испуганной рабыне у его ног.

– Скажи им, что я – Тиффани Коллинз от Земли! – обратилась я к Сьюзан.

– Она действительно с Земли, по крайней мере, я так думаю, Господин, – заплакала Сьюзан, – и именно это имя, она назвала мне раньше.

Я чуть не закричала от облегчения. Сейчас всё выяснится.

– А теперь забудь о всяких бывших именах и мирах, – велел Майлс, -как её звали здесь?

Сьюзан вдруг начала дрожать.

– Ты знаешь какое наказание грозит рабыне, которая лжёт, – напомнил Майлс. – Хорошенько подумай, моя маленькая красотка с кольцом в носу.

– Она – та, кто была моей Госпожой, – сквозь рыдания проговорила Сьюзан, – Она, та кому я служила как Шейле – Татрикс Корцируса.

Раздался восторженный рёв толпы.

– Простите меня, Госпожа! – заплакала Сьюзан, но по знаку Майлса, ведомая на поводке солдатом, торопливо, почти бегом, была вытащена из зала.

Не трудно догадаться, что вскоре её поместят вместе с другими женщинами, возможно носящими подобные кольца. Скорее всего, их всех привяжут к рабским кольцам, вот такими шнурами, лишая любых шансов на побег. Я заметила, что за мгновение перед тем, как солдат дёрнул поводок, Сьюзан успела бросить безумный взгляд на Майлса из Аргентума. Можно не сомневаться, она прекрасно помнила его по той аудиенции. Уверена я была и в том, что и генерал её тоже не забыл. Ведь он тогда смотрел на неё так, что маловероятно, чтобы её образ мог бы столь легко выветриться из его головы. По крайней мере, в такой ответственный момент как штурм дворца, он успел найти её, простую рабыню, и вызвать к подножию трона по имени. Возможно, в этот краткий миг их встречи, Сьюзан попыталась прочитать в его глазах, прежде, чем почувствовать натяжение на поводке, свою судьбу. Но врятли её намерениям суждено было сбыться, мужчина даже не посмотрел в её сторону. Она так и не смогла узнать, пришлют ли её, когда снимут ошейник Лигуриуса, в его распоряжение или нет. Там, конечно, если бы она была найдена достаточно привлекательной, возможно, после более детального осмотра и проверки, у неё на шее мог бы замкнуться другой ошейник. Впрочем, в любом случае, её ждёт чей-то ошейник, его или любого другого мужчины. Она была рабыней.

– Это капитан армии Ара. Пропустить его – приказал Майлс из Аргентума, когда какой-то воин поклонившись вошёл в зал, направился к трону сквозь длинный проход в толпе.

– Дразус Рэнциус, Капитан армии Ара, назначенный для связи с командованием армии Аргентума, – представил Майлс из Аргентума. – Я полагаю, что Вы оба уже встречались.

Я замотала головой, будучи не в силах поверить в реальность. Мне говорили, что он был ренегатом из Ара. Дважды, вдруг поняла я теперь, у него была возможность похитить меня из Корцируса, и предоставить Аргентуму. Первый раз, когда мы были на стене, совсем рядом с осёдланными тарнами, а второй, чуть позже, когда он привёл меня в дом Клиоменеса закованную в наручники, полуголую и совершенно беспомощную, и о моём местонахождении Лигуриусу было неизвестно. Но он не похитил меня, и даже не попытался сделать этого. Скорее он, по какой-то причине или нескольким причинам, предпочел, как он сам тогда заявил, позволить игре идти своим курсом.

– Вы знаете эту женщину, Капитан? – спросил Майлс, генерал войск Аргентума.

Дразус Рэнциус вручил свой шлем солдату и неторопливо поднялся на постамент трона. Он протянул ко мне свои руки и рывком вздёрнул меня на мои дрожащие ноги. Он держал меня за плечами и смотрел сверху вниз в мои глаза. Казалось, что его взгляд проникал в самую глубину моей души. Я дрожала от страха. Я знала какой ответ следует ожидать на этот вопрос. Врятли он сможет ошибиться.

– Да, – ответил капитан Ара.

– Как кого Вы её знаете? – уточнил Майлс из Аргентума.

– В течение последних нескольких недель, я был её личным телохранителем.

– Значит, Вы хорошо её знаете? – продолжил допрос генерал.

– Да, – кивнул Дразус Рэнциус.

– Значит, Вы можете помочь нам опознать её? – сделал вывод Майлс.

– Да, – согласился мой бывший телохранитель.

– И кто же она?

– Это – Шейла, она – Татрикс Корцируса, – громко объявил Дразус Рэнциус.

Внезапный крик радости и победы прокатился по залу, сопровождая его слова, и Дразус Рэнциус отпустив меня, отвернулся, и, спустившись от трона и пробившись сквозь волнующуюся толпу, вышел вон.

Мне оставалось только с ужасом смотреть ему в след.

– Раздеть ёе, – краем сознания услышала я команду генерала, -заковать её в золотые цепи, и посадить в золотую клетку.

Как-то отстранённо я почувствовала руки солдат срывающих мои одежды, а когда я осталась абсолютно нагой, стоящей перед самым троном, ко мне поднесли золотой ошейник, с которого свисала цепь с браслетами для запястий и щиколоток. Тот самый сирик, только золотой и от того очень тяжёлый. Меня схватили за волосы, и золотой ошейник закрылся на моём горле. Почти одновременно с этим мои запястья, оказались почти вплотную друг к другу скованы передо мной. Ещё через мгновение на моих лодыжках, делая меня совершенно беспомощной, сомкнулись ножные браслеты. Основная цепь свисала с моего ошейника до поперечной цепи наручников, и отсюда шла дальше до ножных кандалов.

Длина цепи соединявшей щиколотки была около двенадцати дюймов и позволяла мне лишь семенить, я расстояние между руками получилось не более шести дюймов. Центральная цепь, свисавшая от ручных кандалов, и небольшой горкой, лежавшая на полу перед троном, заканчивалась кольцом побольше, к которому и крепились ножные цепи. Таким образом, заключенный, обычно рабыня, а в данном случае я сама, имела возможность поднять руки, например, чтобы иметь возможность самостоятельно поесть, или привести себя в порядок перед торгами, выставить себя перед покупателями в более привлекательном виде. Назначение сирика не только в том, чтобы просто заковать женщину, но заковать её красиво.

И вот я уже голая закованная в сирик, стою перед троном удерживаемая двумя охранниками за руки.

По команде Майлса из Аргентума солдаты подняли меня. Я была абсолютно беспомощна. Мои ноги, повисли приблизительно в шести или семи дюймах над полом. Даже, вытянув пальцы ног, я не смогла достать ковёр, разостланный перед троном. Меня держали в таком положении, голую и закованную в золотые цепи, демонстрируя довольной толпе.

– Смотрите, вот она – Татрикс Корцируса, – воззвал Майлс из Аргентума, указывая на меня широким жестом, – беспомощная, и в цепях!

Ответом ему был дикий вопль толпы, почти рёв, требующий моей крови.

– Вы вернётесь за мной?

– Не бойся, Леди Шейла, – сказал он. – Для Тебя скоро всё закончится.

– Скоро? – спросила я.

– Да, – ответил он, отступая вниз по лестнице, и низко кланяясь.

С высоты, на которую меня подняли мужчины, я беспомощно взирала на беснующуюся толпу, в бешеные глаза горожан, на их поднятые кулаки. Мой взгляд выхватывал среди толпы фигуры солдат. Меня, закованную в цепи, провожаемую ненавистью толпы поволокли к выходу из зала. Лигуриус, его женщина, и другие их соратники, к настоящему времени, несомненно, уже скрылись на тарнах, и у них были хорошие шансы на успех их бегства. Ведь форма, в которую они были одеты, мало чем отличались от той, которую я только что увидела на Дразусе Рэнциусе, или на солдатах, мелькавших в толпе. Они просто переоделись в униформу офицеров армии Ара. А женщина в ошейнике рабыни и на поводке, покрытая тканью, с её босыми ногами и выставленными на всеобщее обозрение лодыжками, по-видимому, будет принята просто за раздетую пленницу. Ну кто сейчас обратит внимание на подобную группу.

Я в панике задёргалась в цепях. Слова Лигуриуса, о том, что для меня вскоре всё закончится, вдруг приняли новое, ужасное для меня значение.

Я в ужасе смотрела в жаждущую моей крови толпу.

Кажется, теперь для меня действительно всё закончилось.

– С дороги! Дайте пройти! – зычно прокричал Майлс из Аргентума, и солдаты начали очищать проход сквозь толпу мужчин и женщин, что бесновалась между тронным возвышением и выходом из зала приёмов. Меня, наконец, поставили на ноги.

– Что Вы собираетесь сделать со мной? – спросила я Майлса из Аргентума.

– В данный момент, мы выведем Тебя во внутренний двор, – ответил он, – и посадим в золотую клетку. Ты же помнишь, как однажды я сказал Тебе, что Тебе сидеть в клетке. В золотой клетке.

Слезы брызнули у меня из глаз. Я не хотела сидеть в клетке. Я же не рабыня, и не иное животного. А кроме того я не понимала в чём значение именно золотой клетки.

По знаку Майлса из Аргентума солдат небрежно подхватил меня на руки, сделав это так легко, как если бы я была ребенком, быстро потащил меня вдоль прохода между половинами разделенной толпы.

Перед моим взором стремительно промелькнули двери, коридоры и залы, и вот я уже мигала от яркого солнечного света во внутреннем дворе. Своей обнажённой кожей я чувствовала жар солнечных лучей. Меня вновь поставили ноги перед высокой, узкой, цилиндрической клеткой высотой около семи футов с коническим верхом, и с закреплённым там тяжёлым кольцом. Диаметром клетка была не более ярда. Меня впихнули в клетку, и дверь немедленно, с гулким стуком захлопнулась позади меня.

Следом за этим послышались сухие щелчки двух замков, расположенных, один на трети высоты от пола, я второй на треть высоты двери ниже вершины.

– В этой клетке Леди Шейла, Тебя выставят напоказ во время нашего триумфального парада по улицам Корцируса, – объяснил Майлс из Аргентума. – Несомненно, Тебе понравится получать любовь и преданность твоих подданных. После того, в этой же клетке Тебя повезут в Аргентум. Хочу упомянуть, что он прутья этой клетки, как цепи, что на Тебе надеты, на самом деле не из чистого золота, а из крепкого золотого сплава. Точно так же пол, верхняя часть и кольцо конуса – это позолоченная сталь. Можешь не сомневаться, что прочности этой клетки более чем достаточно, чтобы удержать десяток крепких мужчин. Кстати, позволь мне уверить Тебя в том, что Ты прекрасно смотришься в цепях. Ты носишь их с грацией достаточной, чтобы быть рабыней.

Я отчаянно вцепилась в золотые прутья. Если бы я отпустила их, то просто свалилась бы на раскаленный, на солнце пол клетки.

– Да и твоё тело, также, достаточно красиво, чтобы принадлежать рабыне, – добавил генерал.

Я застонала.

Вскоре к нам приблизились мужчины с веревкой. Вслед за ними, движимая двумя тарларионами, катилась повозка с плоским кузовом. На задке этой телеги была установлена конструкция из нескольких брусьев, поддерживающих торчащую вверх длинную балку высотой приблизительно в пятнадцать футов, и наклонённую вперёд. На ноке этой балки было подвешено кольцо, полностью подобное тому, что венчало вершину конуса клетки.

Майлс из Аргентума ещё раз внимательно осмотрел меня, цепи, и клетку.

– Да, – отметил он, – все эти меры вполне эффективны. Я думаю, что мы можем рассчитывать на твоё прибытие в Аргентум в хорошем состоянии.

Веревку продели сквозь кольцо наверху клетки, а плоскую телегу подогнали вплотную. Я поняла, что клетка будет подвешена за кольцо на балке, торчащей на повозке, и висеть в нескольких футах над поверхностью её днища, так что изнутри я даже не буду в состоянии дотянуться до чего-либо за пределами клетки.

Я оказалась в полной их власти, и непередаваемо беспомощной.

– Что ждёт меня в Аргентуме? Зачем Вы собираетесь меня везти туда? – дрожащим от страха голосом спросила я.

– Чтобы посадить на кол, – ответил Майлс из Аргентума.

14. Лагерь Майлса из Аргентума. Двое Мужчин

– Нет, – всхлипнула я, и проснулась. – Нет!

Я лежала на боку в крошечной клетке, сжавшись в позу эмбриона. Цепь, лежавшая передо мной на круглом полу клетки, негромко звякнула. Бок болел, и я перевернулась на спину, подняв вверх колени. Масса цепи шедшей от ошейника, и цепи ручных кандалов теперь давила на моё тело. Скованные руки я пристроила на животе. Цепь ниже наручников, пройдя между моих ног, сбегала на железный пол, и там соединялась с моими ножными кандалами.

Мне приснилось, как будто бы меня снова везли в клетке по улицам Корцируса. Благодаря ширине повозки и высоте, пять футов над телегой, на которой висела клетка, я была довольно надёжно защищена от ударов кнутами и летящих палок. Кроме того, солдаты охраняли периметр движущейся повозки. Немало мужчин, пытающихся прорывать оцепление и вскарабкаться на телегу, иногда невооруженные, а когда с плетью или палкой, или даже с ножом, было перехвачено и отброшено обратно в толпу солдатами. Толпы горожан приветствовали Майлса из Аргентума и его воинов идущих впереди. Но, стоило приблизиться к ним повозке со мной, как люди, словно сходили с ума от ненависти ко мне, и радости наблюдать меня в столь униженном положении. Они выкрикивали оскорбления и высмеивали меня, вопили от восторга от того, что я теперь не более, чем беспомощная пленница. Для меня было совершенно очевидно, что люди Корцируса приветствовали воинов из Ара и Аргентума как освободителей. Цвета этих городов были повсюду, на лентах, флажках и просто лоскутах ткани, вывешенных в окнах домов, а иногда растянутых между окнами и крышами над улицей, мелькали в толпе, на развевающихся одеждах граждан и иногда даже детей, сидевших на плечах у взрослых. Это был просто триумф этих цветов. А я стояла в клетке, испуганная, поражённая и сбитая с толку, будучи не в состоянии даже начать понимать причину такой ненависти этих людей ко мне.

Мне пришлось стоять в клетке, чтобы как можно больше людей могли бы рассмотреть меня. Я даже не имела права сесть на пол, или прикрыться руками, если бы я только сделала это, меня бы избили как рабыню. Это пообещал мне Майлс из Аргентума.

И вот я, напуганная, лежащая на дне клетки, дрожала от приснившегося кошмара. Мне снилось, что меня снова везут по улицам Корцируса. Я в ужасе дёрнулась от того, что в меня попала фруктовая кожура, прилетевшая из толпы. Часто во время той ужасной и унизительной поездки, меня стоящую в подвешенной клетке, забрасывали мелкими камнями, мусором и экскрементами.

Я тихонько заплакала, закованная в цепи несчастная девушка, в крохотной тюрьме. По крайней мере, теперь я была одна, и вокруг было тихо. Клетка слегка поскрипывала, раскачиваясь на ветру. Превознемогая боль в затёкшем теле, я поднялась на колени, и аккуратно, пальцами, развела непрозрачную ткань, которой клетку обернули на ночь, перед тем, как снова поднять её до нынешнего положения. Сквозь узенькую щель можно было увидеть огни лагеря, и несколько палаток. Откуда-то издалека сюда долетали звуки музыки. Возможно, что где-то там, среди палаток, танцевали девушки, стараясь угодить своим владельцам. Мы были в одном дне пути от Корцируса по направлению к Аргентуму. Я бросила взгляд вниз, к земле, находившейся не меньше чем в сорока футах подо мной. Клетка теперь свисала не с кольца на балке фургона, а на веревке, которая была переброшена через крепкий сук высокого дерева. Клетка была поднята на высоту и оставлена здесь ещё с вечера.

– Злодейка Корцируса! Угнетательница Корцируса! – кричали люди.

Я, прислонившись спиной к прутьям решётки, опустилась на железный пол клетки бёдрами, а колени подтянула к груди, в очередной раз при этом зазвенев цепями. Откинув голову назад, я уставилась вверх на тёмный, конусообразный потолок клетки. Кажется, у меня больше не осталось слёз, чтобы плакать.

Мне так не хотелось умирать!

А издалека доносилась жизнерадостная музыка.

Лучше бы я была рабыней! Тогда бы у меня мог быть шанс спасти свою жизнь, тогда бы у меня появилась возможность убедить владельца, так или иначе, любым доступным мне путем, что я стою того, чтобы меня сохранить.

Но я была свободной женщиной, и теперь буду подсудна только холодному и жестокому милосердию закона.

Меня везли в Аргентум, только затем, чтобы посадить на кол. Я больше не могла даже плакать. Не осталось ни сил, ни слёз.

Внезапно, мне показалось, что клетка дёрнулась и опустилась на дюйм. Нет! Я совершенно точно ощутила, что клетка заметно дёрнулась ещё раз.

Я стремительно встала на колени, пытаясь рассмотреть хоть что-то снаружи. Но, из-за непрозрачной ткани обёрнутой и закреплённой вокруг клетки, у меня оставалась лишь тонкая щель, через которую я смогла увидеть чуть больше, чем ничего.

Клетка замерла, и я вместе с ней. Но через некоторое время, новый рывок, и клетка повисла ещё на дюйм ниже, затем ещё. Я стояла на коленях, бережно держа свои цепи, не позволяя им зазвенеть. А клетка медленно, но верно пошла вниз, пока, покачнувшись, не замерла на твёрдой земле.

Мое сердце билось в груди так дико, что я боялась, как бы оно не разбудило весь лагерь. Казалось, я вновь ожила. Хитрость и осторожность, с которой производились манипуляции с клеткой, не предлагали действий представителей Майлса из Аргентума. Мне даже не приходило в голову, чтобы закричать. Кого бы я позвала на помощь, и с какой целью? Да даже если эти ночные посетители захотели бы украсть меня, и возможно сделать рабыней, или продать меня, то я готова была с невероятной охотой бежать в любую неволю, в которую они хотели бы меня поместить. Я пошла бы на это с радостью. Я упивалась бы этим. Да я, в благодарность, сделала бы всё возможное, чтобы оказаться для них рабыней выше их самых безумно смелых мечтаний.

Но тут я внезапно испугалась. А что, если эти посетители не были похитителями или работорговцами. Что, если это были мужчины из Корцируса, которым захотелось вернуть меня обратно в город, чтобы в тайне подвергнуть меня ужасным пыткам, которые могли бы оставить далеко позади мучения от разрывающего мои внутренности кола на стене Аргентума?

Я уже не знала, что мне делать! Закричать или не стоит?

Покрытие на клетке было расшнуровано, и аккуратно смотано с клетки. Снаружи стояли мужчины. Двое. Одеты во всё чёрное. В масках. У одного из них в руке прикрытый заслонкой потайной фонарь, на земле рядом с другим размотанная кожаная лента с ячейками, содержащим какие-то инструменты, ключи и отмычки. Быстро перебирая и пробуя одну отмычку за другой, он занялся взломом верхнего замка. Он явно был весьма опытен в подобном ремесле. Может это был мужчина из касты кузнецов, или из любой другой, просто сведущий в таких делах. Через пятнадцать енов перед ним сдались оба замка. Дверь клетки распахнулась, и я оказалась снаружи.

Меня тут же негрубо, уложили на спину, и мужчина, не мешкая, опять подбирая ключи, подступил к замку ошейника. С этой задачей он справился ещё быстрее, и я почувствовала, как разделённый ошейник перестал давить на моё горло. Через несколько енов я лишилась наручников, а затем и кандалов. Но тут меня перевернули на живот, а моё правое запястье привязали к левой лодыжке. Испуганно задёргавшись в путах, я повернула голову. Мой взгляд упал на золотой сирик, уложенный в клетке. Значит, поняла я, это не было тем, что эти двое хотели бы похитить. А ещё я увидела клетку закрытую, вновь обёрнутую тканью, и двоих мужчин, энергично, но бесшумно тянущих верёвку, и поднимающих мою золотую тюрьму вверх. Через непродолжительное время, клетка снова спокойно висела, где ей и было положено. Даже если опускание и подъем клетки и были не замечены в лагере, я не думала, что я обрадовалась бы, если кто-либо из солдат обнаружит до наступления утра, стоящую на земле, пустую клетку. Шнур, который стреноживал меня, был удален, и сильные мужские руки поставили меня на ноги. Я была поражена, но меня больше не связали. Наоборот, мне выдали плащ! Я мгновенно накинула его на себя, прикрывая тело и голову, и сжимая полы в кулаке под подбородком. Это был довольно короткий плащ, и его край едва доставал до середины моих икр. Но как я была за него благодарна этим мужчинам! И не только за то, что это позволило мне спрятать свой облик, но и потому что это дало мне возможность прикрыть мою наготу. Я почувствовала руку на спине, слегка подтолкнувшую меня прочь от этого дерева и уже пустой клетки.

Когда мы несколько удалились от дерева, я заметила раскинувшиеся в непринуждённых позах фигуры двух охранников, и опрокинутую бутыль рядом.

– А ну, стоять! – послышался чей-то пьяный голос, как раз в тот момент когда мы проходили между палатками.

Мы остановились. С того самого момента, как мы отошли от дерева, моё левое плечо находилось в захвате одного из мужчин. Похоже, что он опасался, что я могу, испугавшись чего-либо, или поддавшись импульсу броситься наутёк, и хотел избежать подобного риска. Теперь ему нечего было опасаться. Его пальцы были подобны железному кольцу. Я всё ещё удерживала плащ правой рукой, сжимая его чуть ниже лица. Услышав оклик, я испуганно попыталась натянуть плащ, ещё больше, и скрыть под ним своё лицо. Только бы меня не узнали!

– Маски, а? – пьяно протянул подошедший, заплетающимся языком. – Так значит, она – свободная женщина, не так ли? Но, похоже, уже ненадолго!

Он пьяно заржал, качаясь перед нами, как тонкое дерево на ветру. Он даже попытался дотянуться до плаща, который я держала зажатым у самого лица. Мне кое-как удалось увернуться.

– Скромняжка, однако, – удивлённо проговорил он. – Простите меня, Леди.

Пьяница, по шутовски, неловко поклонился, но излишне низко согнувшись, чуть не зарылся лицом в землю. В этот момент, державшая моё плечо рука дёрнула меня вперёд. И напившийся солдат остался позади нас.

Я уже было вздохнула полной грудью, как внезапно почувствовал, что мой плащ задран мне на спину.

– А у неё ноги, достаточно хороши, чтобы быть таковыми у рабыни, -сказал всё тот же пьяный голос.

Мы продолжали двигаться в направлении, известном лишь моими освободителям, или похитителям. Я была потрясена. Только что я на своём опыте узнала, что значит общедоступность тела рабыни. Меня резко дёрнули назад, в тень между какими-то палатками. Два часовых, подсвечивая себе дорогу фонарем, неторопливо прошли мимо. Выждав несколько секунд, мы продолжили движение среди брезентовых палаток полевого лагеря армии Аргентума.

В большинстве палаток было темно. Внутри некоторых горели неяркие лампы. Когда мужчины проходили между лампой и холщёвой стеной, мы могли видеть их неясные двигающиеся тени. В одной из палаток перед сидящим мужчиной медленно и чувственно танцевала девушка. Её уверенные движения позволяли предположить, что она могла быть лагерной рабыней, девушкой из одного из караванов общественных рабынь армии, или из каравана принадлежавшего одному из маркитантов, имевших контракт с армией на время определенного сезона или кампании. Эти торговцы оставались в пределах лагеря, и путешествовали с войсками, и помимо снабжения солдат продуктами, сдавали рабынь в аренду за таксу, предусмотренную в контрактах. Конечно, это могла бы быть и девушка, захваченная в Корцирусе, или в другом населённом пункте, возможно девушка из пага-таверны. Подобная практика иногда приносит в воинские лагеря элемент конкуренции. Такса за использование рабынь маркитантов в контракте точно не прописана, в отличие от обычных лагерных рабынь, чьи цены фиксированы и практически ничтожны. Это значительно, хотя и неофициально оказывает влияние на рынок подобных услуг. Низкие цены и доступность обслуживания устанавливают конкурентоспособные нормы, гарантируют реалистичный прейскурант и уменьшают риск возникновения чрезмерной спекуляции. Кстати, на Земле, для свободной женщины, весьма обычна практика извлечения пользы из её собственной красоты, используя это, например, для карьерного роста, или в конкуренции на работе, ради улучшения своего благосостояния. На Горе, однако, если та же самая женщина окажется в рабстве, она очень скоро обнаружит, что прибыль, получаемая с её красоты, принадлежит теперь уже не ей, а её господину. И это трудно назвать неправильным. Ведь она сама является его собственностью и средством получения прибыли.

Когда мы проходили мимо другой, тёмной палатки, изнутри послышался звон цепей, и отчаянные стоны и крики.

– О-о-ох! Ещё, Господин, я прошу-у-у-о-о Вас, пожалуйста-а-а, ещё-о-о, – услышала я, – Ещё-о-ох, пожалуйста, о-о-о, мой Господин, ещё, пожалуйста ещё, пожалуйста-а-а-о-ох, мой Господи-и-ин, я умоляю Ва-а-ас!

Насколько шокирована была я услышанным только что! Кто был там внутри? Проститутка, шлюха?! Но я боялся, что это был кто-то намного хуже. Кто-то в тысячу раз ниже. Кто-то в тысячу раз более презренный и беспомощный – там была рабыня.

Через некоторое время мы, наконец-то, остановились среди тёмных палаток. Здесь меня усадили землю.

– Почему мы остановились здесь? – испуганно пошептала я. – Кто Вы? Что Вы делаете?!

Мой последний вопрос был вызван тем, что один из мужчин, тот, что из них был крупнее, и кто держал меня за левую руку в течение всего бегства через лагерь, теперь скрестил мои щиколотки. Затем он, вытащив длинную тонкую верёвку, и принялся быстро, и умело связывать мои ноги, то оборачивая шнур вокруг обеих ног, то накидывая петли на каждую в отдельности, обеспечивая тем самым плотное плетение. Иногда он протягивал конец верёвки сквозь уже заплетённые петли. В конце мужчина затянул весь сложный узел. То, что он сделал, было намного тщательнее продумано и исполнено, чем того требовалось для простого связывания ног девушки. Я не сомневалась, что одной двух петель, должным образом затянутых узлом, было бы достаточно для прекрасного выполнения такой задачи. Но затем он, к моему удивлению, вложил оба свободных конца верёвки мне в обе руки. Я, озадаченная происходящим, автоматически сжала их. Он не завязал их узлом. Он не сделал никакой попытки связать мне руки.

– Подождите! – отчаянно прошептала я. – Нет!

Я вдруг поняла то, что они собирались сделать! Меньший из них тот, кто был настолько опытен в обращении с замками и цепями, приложил пальцы к моим губам.

– Нет! – в ужасе шептала я. – Только не оставляйте меня! Кто Вы? Почему Вы сделали это?

Мужчина лишь сильнее прижал пальцы к моим губам, и я замолкла. Тут он наклонился вплотную к моему уху и зашептал. Его голос мне был не знаком.

– Мы привели Тебя сюда, – расслышала я. – Мы в половине пасанга от клетки. Ты поняла?

Я отчаянно закивала головой.

– Подъём в лагере сыграют через три ана, – продолжил он, и я снова закивала.

Я сразу почувствовала, что давление на губы исчезло, он убрал пальцы.

– Не оставляйте меня! – взмолилась я.

– Подъём в лагере через три ана, – повторил он.

– Кто Вы? – спросила я, но мужчина молчал. – Почему Вы сделали это?

– Когда-то Вы были добры ко мне, – ответил он. – Я этого не забыл.

– В чём добра? – отчаянно захотела узнать я.

– Я расплатился по своим долгам, – сказал он. – Что сделано, то сделано. Вопрос закрыт.

– Тогда, почему он здесь? – указала я на более крупного мужчину.

– У него свои мотивы, – пожал плечами меньший.

Тем временем, тот что крупнее, сдёрнул с меня плащ, и я осталась сидеть на голой земле, обнажённая, со связанными ногами и двумя концами шнура, сжатыми в моих руках.

– Не оставляйте меня здесь, – взмолилась я. – Возьмите меня с собой. Я на всё готова! Даже стать Вашей рабыней!

Внезапно, крупный мужчина, злобно, схватил меня за горло. Я с ужасом почувствовала, как эти сильные руки сдавили моё горло. Дышать! На мгновение у меня потемнело в глазах. Я отлично поняла, что ему ничего не стоило выдавить из меня жизнь по малейшему желанию.

– Не убивай её, – остановил крупного другой, и давление исчезло с моего горла.

Я шумно вдохнула. Горло саднило, глотать было мучительно больно. А мужчина спокойно надел плащ на себя.

Мужчины встали, и отвернувшись, собрались уходить.

– Только не оставляйте меня здесь одну, прошу Вас! – безнадежно зашептала я.

– Уже, тем, что сделано, мы предоставили Тебе больее чем в сотню раз большее снисхождение и любезность, чем Ты того заслужила, – вдруг прорычал меньший.

– Вы – не мои друзья? – озадаченно спросила я.

– Нет, – ответил он. – Мы – твои враги.

Я несчастно посмотрела на него.

– Прощай, Леди Шейла, угнетательница и тиран Корцируса.

– Подождите! – уже без всякой надежды прошептала я в темноту.

Но они уже исчезли, причём, разойдясь в разные стороны. Я чуть было не закричала от отчаянья охватившего меня, но вовремя сообразила, что, несомненно, к тому времени, как здесь появятся солдаты, привлечённые моим криком, они будут уже далеко и стоит им снять маски, то, что им можно будет предъявить? А вот мне… Я преуспела бы лишь в том, чтобы вновь оказаться в клетке, и отправиться в Аргентум, на свою собственную казнь.