Текст книги "Кейджера Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

– Выкинь их из своей головы, – скомандовал мне Лигуриус. – Они -ничто, всего лишь рабыни.

Как пугающе, как ужасно, тем временем думала я, быть такой женщиной, той, что может оказаться во власти любого, у кого найдутся средства на её покупку. Какая унизительная участь, думала я, досталась тем, кто оказался выставленным на продажу на подобном рынке.

– Приветствуем Шейлу, Татрикс Корцируса! – послышалось из толпы.

– Люди любят Вас, – отметил Лигуриус.

Да, твердила я сама себе, я попала в мир, где женщина могла принадлежать мужчине, причём в буквальном смысле этого слова. Она могла быть его собственностью так же, как если она бы была вещью или домашним животным. Я отчаянно боролась с чувствами бушевавшими внутри меня, и прилагала невероятные усилия в попытке не выпустить их наружу. Я пыталась вырвать воспоминания о женщинах, прикованных цепями к полкам из моей головы, но все мои усилия пропадали даром. Я застонала от своего бессилия, ничего у меня не получалось. Я уже больше не могла отрицать самой себе тот факт, что была дико и беспомощно возбуждена сексуально. Толпа, время от времени, разрасталась и приближалась к паланкину. Гвардейцы, окружив паланкин с обеих сторон, древками своих копий сдерживали натиск восторженных горожан. Среди этих солдат, я особенно выделяла одного, не имевшего копья, его звали Дразус Рэнциус. Этого парня назначили в мою охрану, несколько недель назад, в качестве личного телохранителя.

Позади моей свиты, следовали несколько солдат. У некоторых из них за плечами висели холщёвые мешки. Время от времени, эти мужчины зачёрпывали из своих мешков горсть мелких монет, и бросали их на мостовую. Это был, как мне кажется, красивый жест. Люди бросались подбирать те монеты, и даже боролись за них. Казалось, что для них эти монеты были необыкновенно драгоценны. Я продолжала улыбаться, помахивая толпе то одной рукой, то другой. При этом я не могла удержаться от того, чтобы время от времени не бросить быстрый взгляд на Дразуса Рэнциуса. Впрочем, он сам этого не замечал, ему до этого не было никакого дела, идя рядом с паланкином, он ни на секунду не отрывал глаз от толпы.

Снаружи, возможно, я выглядела очаровательной и милостивой.

Однако внутри меня кипели эмоции почти не поддающиеся контролю. До того как попасть в этот мир, я даже представить себе не могла, что женщина может быть возбуждена до такой степени! Я снова не выдержала и скользнула взглядом по Дразусу Рэнциусу, шедшему, среди других гвардейцев Корцируса. Я задавала себе ужасный с точки зрения меня прежней вопрос, на что это будет походить – оказаться в собственности вот этого мужчины, или любого другого из тех что сейчас маршировали вокруг меня. От такой смелой мысли я чуть не потеряла сознание, с трудом справившись с охватившей меня страстью. Я не сомневалась, что все эти мужчины хорошо знали, как приучить женщину к её рабству. Можно не сомневаться, что в случае необходимости, меня бы быстро познакомили с плетью.

– Что-нибудь не так, моя Татрикс? – спросил Лигуриус, заметивший моё состояние.

– Нет, – испуганно отозвалась я, продолжив улыбаться, кланяться, кивать и махать толпе рукой. – Нет! Всё хорошо!

Мне оставалось только надеяться, что моё возбуждение не оказалось очевидным для сурового и опытного Лигуриуса, первого министра Корцируса.

Конечно же, я остро ощущала, его мужское начало, его, если можно так выразиться, Гореанскость. Ему стоило только захотеть, намекнуть, или скомандовать мне, и я покорно разделась бы перед ним прямо здесь в паланкине, посреди бурлящей толпы, публично представив себя для его удовольствий.

Вскоре процессия развернулась и начала свой обратный путь к дворцу. Случился лишь один инцидент, возможно достойный упоминания. Сверкающий злобными глазами мужчина выбежал из толпы, прорвал оцепление и подскочил вплотную к самому борту паланкина. Уже в самый последний момент Дразус Рэнциус поймал его и отбросил назад. Я пораженно вскрикнула. Через мгновение вся процессия замерла. Мужчину поставленного на колени удерживали на месте силой оружия, совсем рядом с паланкином.

Мечи гвардейцев были прижаты к шее смутьяна.

– Он безоружен, – объявил Дразус Рэнциус.

– Долой Шейлу, она не Татрикс, а угнетательница Корцируса! – вскричал мужчина, бешено пытаясь встать на ноги.

– А ну молчать! – рявкнул на него Лигуриус.

– Ты заплатишь за свои преступления и жестокость! – орал меж тем мужчина. – Граждане Корцируса не будут вечно терпеть произвол исходящий их твоего дворца!

– Измена! – крикнул Лигуриус.

Один из гвардейцев ткнул мужчину в головы тупым концом копья. Я выкрикнул в ужасе, словно почувствовав боль, причинённую этому безумцу.

– Этот мужчина – сумасшедший, несущий сам не зная что, – заявил Лигуриус, поворачиваясь ко мне. – Не обращайте на него своего внимания, моя Татрикс.

Человек с окровавленной головой, обвис и не упал только потому, что солдаты придержали его своими копьями. Похоже, он уже почти потерял сознание.

– Связать его, – приказал Лигуриус зычным голосом, и солдаты без сомнений заломили руки мужчины за спину и мгновенно связали.

Но у него хватило сил или упорства, чтобы поднять ко мне своё окровавленное лицо и посмотреть в глаза.

– Кто Ты? – спросила я.

– Тот, кто протестует против преступлений и несправедливостей Шейлы -Тирана Корцируса! – смело ответил он.

– Это – Менициус из касты кузнецов, – ответил за него один из солдат.

– Ты – Менициус? – спросила я у смутьяна.

– Да, – отозвался мужчина.

– Ты житель Корцируса? – уточнила я.

– Да, – крикнул он, – и когда-то гордился этим!

– Что Тебе нужно? – поинтересовалась я у него.

– Очевидно, его намерением было причинить вред его Татрикс, -предположил Лигуриус. – Это совершенно ясно следует из его нападения на паланкин.

– Он был безоружен, – вмешался в разговор Дразус Рэнциус.

– Для горла женщины, – заметил Лигуриус, ледяным тоном, – рукам мужчины не нужно оружие, достаточно и мгновения, чтобы свершить задуманное преступление.

Я рефлекторно слегка прижала пальцы к своему горлу. Я ни сколько не сомневалась в словах Лигуриуса. Как легко и просто оказывается можно меня убить!

– Почему Ты хотел убить меня? – спросила я кузнеца.

– Я не собирался Тебя убивать, Леди, – заявил он, пронзительно глядя на меня, – Живи, для того чтобы рано или поздно Ты смогла получить то, что заслуживаешь – рабский ошейник в самой нищей на Горе лачуге!

– Это – измена, – заявил Лигуриус. – Его вина очевидна!

– Да, но для чего тогда, Ты бросился к паланкину? – не унималась я в поисках правды.

– Да для того, чтобы в Корцирусе можно было сказать правду, – зло выплюнул он, – чтобы страдания и гнев людей могли быть объявлены Тебе в открытую.

– Подготовьте его шею, – приказал Лигуриус солдату, и тот схватил голову Менициуса за волосы и потянул их вперед и вниз, выгибая и открывая затылок мужчины. Другой солдат, выхватил из ножен и замахнулся своим мечом.

– Нет! – закричал я. – Освободить его! Пусть уходит!

– Татрикс! – возразил было Лигуриус, удивлённо глядя на меня.

– Пусть убирается, – повторила я.

Солдат развязал руки Менициуса, и тот поднялся на ноги поражённый случившимся. Толпа вокруг нас, также, казалось, пришла в замешательство. Лицо Лигуриуса осталось бесстрастным. Я уже отлично узнала, что это был не только сильный и властный мужчина, но и человек невероятного самообладания.

– Дайте ему монету! – приказала я солдатам, и один из тех, что несли на плечах сумки с монетами и кусками монет, вышел из строя, и вложил что-то блеснувшее на солнце в руку Менициуса.

Поражённый кузнец, застыв, смотрел на свою ладонь. Но вдруг опомнившись, со злобой, он плюнул на монету и выбросил ей на камни мостовой. Резко отвернувшись и выпрямив спину, бунтарь широко зашагал прочь.

Я успела заметить, как другой мужчина подобрал монету. На долгое время над улицей повисла гробовая тишина. Но вдруг молчание было нарушено зычным голосом Лигуриуса.

– Созерцайте величие и милосердие Татрикс! – провозгласил он. – Какие ещё нужны доказательства вздорности обвинений этого сумасшедшего?

– Да здравствует Шейла, Татрикс Корцируса, – заорал мужчина, тот самый, который подобрал монету.

– Слава Шейле! – послышались нестройные выкрики со всех сторон. –

Слава Шейле – Татрикс Корцируса!

Через мгновение моя свита возобновила движение назад во дворец.

– Скажите, а присутствует ли правда в словах этого мужчины? -спросила я у Лигуриуса. – Нет ли в Корцирусе волнений? Всем ли довольны наши граждане?

Но мой первый министр предпочёл промолчать, делая вид, что разглядывает толпу на улице, тогда я решила сменить тему и спросила:

– А из какого города происходит Дразус Рэнциус?

– Он из Ара, Леди, – ответил Лигуриус.

– Но, насколько я знаю, наш союзник – Кос, – заметила я.

– Дразус Рэнциус – отступник, Леди, – пояснил Лигуриус. – Но можете не беспокоиться. Теперь он служит только самому себе и серебру.

Я повернула голову к наёмнику и внимательно присмотрелась к нему. Это был темноволосый, высокий, гибкий, худощавый, мускулистый и длиннорукий молодой мужчина. Он тоже посмотрел на меня, и я заметила, что глаза у него серые. А ещё я обратила внимание, на правильные черты его лица. Глядя на него я не могла не почувствовать исходящую от этого человека силу и уверенность, но я поняла так же что эта сила не была заключена в тело глупца. В его серых глазах я рассмотрела, что передо мной стоит мужчина, чей интеллект не уступает его силе.

– Леди, – сказал он, склоняя передо мной голову.

Сейчас он казался спокойным и почтительным. Но я не сомневалась, что внутри это был настоящий гореанин. Этот знает, что надо делать с женщиной.

– Он будет охранять персонально Вас, – сказал Лигуриус.

– Значит, он мой телохранитель? – уточнила я.

– Да, Леди, – кивнул министр.

Я снова окинула взглядом высокую худощавую фигуру мужчины с грацией хищника двигавшегося рядом. Он нёс свой шлем на изгибе левой руки. И хотя его шлем был отполирован до блеска, я ясно рассмотрела, что он побывал в сражениях. Эфес его меча, торчавший из ножен нёсших следы пота и масла, висевших на поясе слева, также был изрядно потёрт. Его форма была простой, хотя новой и чистой. На форме были символы Корцируса и его звания в гвардии – третьего ранга, то есть первого чина, присваиваемого младшим командирам, воинам которым уже предоставлены полномочия управлять другими солдатами.

В пехоте Корцируса существует всего пять рангов. Обычно пятый, самый нижний ранг можно заработать примерно за год. Переход в четвёртый обычно происходит автоматически, после того как претендент продемонстрирует достижение определенного уровня воинского мастерства. Второй и первый разряды – это уже командные должности, которые подразумевают больше ответственности и обязанностей по управлению воинскими подразделениями. Вне этой классификации имеются и различные офицерские звания среди командиров, например, лейтенанты, капитаны, старшие капитаны и генералы. Кроме того Дразус Рэнциус был первым мечом среди охранников, о чём ясно свидетельствовал ещё один знак на его форме, но это было не указание на его ранг, а только признание его умений во владении клинком. Этот знак не подразумевал связи с символом ранга и ни коем образом не влёк за собой дополнительных обязанностей по управлению отрядом гвардии. Зато этот знак влиял на уровень оплаты его службы. Кроме того его ранг вместе с его знаком мастерства, давал ему право принять командование отрядом в случае отсутствия нанимателя. А если бы отряд Дразуса Рэнциуса, например, был бы вынужден отступать, то на него ложились персональные обязанности как личного телохранителя, оберегать жизнь нанявшей его персоны. Его мастерство мечника, я предполагаю, и было тем, чем он привлёк внимание Лигуриуса.

Его навыки, возможно, сослужили рекомендацией и при его назначении. Однако для того, чтобы стать личным телохранителем Татрикс, конечно, требовалось нечто большее, чем просто умение быстро размахивать мечом. Здесь уже принимались во внимание и другие качества, например верность и ум.

Признаться, я почувствовала себя несколько раздражённой этим парнем, и мне захотелось поставить его на место.

– Охрана Татрикс, – обратилась я к Лигуриусу, несколько громче, чем это требовалось, когда мы добрались до дворца, – должна быть более блестящей.

– Проследили, – бросил тот Дразусу Рэнциусу, разворачиваясь и уходя по своим делам.

– Как пожелаете, – ответил наёмник вслед своему нанимателю.

Дразус Рэнциус посмотрел на меня с высоты своего роста. Какой же маленькой и хрупкой почувствовала себя я под взглядом этого очень крупного и сильного мужчины.

– Что не так? – рассердилась я.

– Всё в порядке, – спокойно отозвался воин.

– Что! – потребовала я более ясного ответа.

– Дело в том, что я не ожидал того, что увиденная мной Леди Шейла, вблизи будет несколько отличатся от того образа, что я составил на основе слухов.

– Та-а-ак, – протянула я.

Он продолжал невозмутимо рассматривать меня.

– И в чём Ты нашёл отличия? – поинтересовалась я.

– Я ожидал, что Леди Шейла окажется в большей степени Татрикс, -признался он, – тогда как Вы, показались мне в чём-то очень отличающейся от правительницы.

– И чем же? – настаивала я.

– Простите меня, Леди, – примирительно улыбнулся Дразус Рэнциус. – Я опасаюсь, что если я отвечу Вам правдиво, то как бы Вы не приказали посадить меня на кол!

– Говори, – настаивала я, но телохранитель молчал и загадочно улыбался, и мне пришлось подтолкнуть его, – Ты можешь говорить безнаказанно. Так кем же я Тебе показалась?

– Рабыней, – вдруг огорошил меня он.

– Что-о-о?! – крикнула я в ярости.

– Леди Шейла часто ходит без вуалей? – спросил мужчина.

– Да, – кивнула я, всё ещё кипя от негодования. – У Татрикс нет тайн от её народа. Разве для подданных не будет полезно видеть свою Татрикс?

– Как Леди Шейла пожелает, – примирительно ответил Дразус Рэнциус, кланяясь мне. – Теперь я могу уйти?

– Да! – разрешила я.

Он видел меня без моих вуалей. И я почувствовала себя перед ним почти голой, почти как если бы я действительно была рабыней.

– Я прибуду по Вашему первому требованию, – сказал он, развернулся и вышел.

Я крутилась в своей постели, все попытки заснуть оказались тщетными. Сон не шёл. Тогда я перевернулась на спину, и уставилась в потолок. Я всё ещё ощущала последствия выпитого на ужин вина. Подозреваю, что всё-таки в мой напиток что-то было подмешано.

Никак не удавалось разложить свои мысли по полочкам. Один странный сон перемешался с другими, и я никак не могла понять и рассортировать их. Мысли путались.

– Я – Татрикс Корцируса, – сказала я Лигуриусу сидя в паланкине.

– Конечно, – ответил он.

Как я могу быть Татрикс Корцируса, спрашивала я сама себя. Какой во всём этом смысл? Разве это всё не безумие? Я могла понять, что женщин могли похитить на Земле, доставить в этот мир, в котором их заковали в ошейники и превратили в покорных рабынь, как это произошло, например, со Сьюзан и, несомненно, со многими другими. Это было доступно моему пониманию. Но зачем потребовалось привозить сюда кого-то, чтобы управлять городом? Уверена, такое положение, привилегии и власть гореане скорее оставили бы себе. Для Земной девушки, я подозревала, более подходящим было бы оказаться у ног местного рабовладельца. Вот и спрашивала я себя, была ли я на самом деле Татрикс Корцируса. Конечно, я редко участвовала в каких-либо существенных мероприятиях связанным с исполнением прямых обязанностей правительницы города, и уж само собой ничего не решала. К тому же, временами, мой график казался немного непредсказуемым, если даже не сказать прямо – странным. В определенные аны я должна была присутствовать в общественных залах дворца, но стоило только прозвонить дворцовым часам, как без всякой понятной мне причины, меня провожали в мои апартаменты.

– Распорядок дня Татрикс обычно подчиняется определенным традициям, -просветил меня Лигуриус.

Временами я, когда меня сопровождали в мои покои, я пыталась понять, что же происходит на самом деле. Ведь на это самое время, насколько мне было известно, были запланированы важные совещания городского совета. Так неужели на подобных заседаниях не было естественным присутствие Татрикс. Возможно, конечно, что решаемые там вопросы, если верить Лигуриусу, были фактически слишком тривиальны, чтобы требовать к ним внимание правительницы. Таким образом, может быть, и не было так уж необходимо, чтобы я принимала участие в обсуждениях. В некоторых других случаях мне сообщали, что встречи отложены или отменены. Гореане, насколько мне было объяснено, крайне щепетильны в вопросах протоколов и традиций. Так что многие, казалось, необъяснимые причуды или очевидная неустойчивость моего графика обычно объяснялись с точки зрения именно этих вещей. Лигуриус говорил мне, что традиции Корцируса должны уважаться его Татрикс, даже если они могли бы показаться ей слегка необычными и запутанными.

Ночь. Душно. Жарко. Я лежала на кровати и, глядя в потолок своей комнаты размышляла.

Кто я? Действительно ли я Татрикс Корцируса? Сьюзан, я была в этом уверена, считала именно так. С некоторой долей уверенности можно принять, что таково же мнение и моего телохранителя, Дразуса Рэнциуса, прежде бывшего гражданином Ара.

В мою пользу говорило то, что я не подвела на официальных аудиенциях, удачно показывалась перед горожанами, или даже справилась в суде. Казалось, что все окружающие принимали меня за Татрикс Корцируса. Лигуриус, первый министр города, тоже уверял меня в реальности моего положения. Сегодня я получила ещё одно подтверждение своего статуса, непосредственно от самых граждан Корцируса, кричавших мне вслед: «Слава Шейле – Татрикс Корцируса!».

– Я – Татрикс Корцируса, – сказала я Лигуриусу.

– Конечно, – подтвердил он.

Каким бы всё это не казалось необъяснимым и странным, но я решила, что действительно, я – Татрикс Корцируса.

Я закрыла глаза, но через мгновение снова открыла их. Слегка покрутила головой, и это простое действие отозвалось болью в висках. Выпитое за ужином вино, всё ещё давало знать о себе. Что же мне туда добавили? И главное я не могла понять, для чего это было сделано!

А ещё этот странный сон! Он так затерялся среди других, что я никак не могла вспомнить, что же меня так напугало в нём.

Я всхлипнула, девушка, лёжащая на огромной кровати во дворце Татрикс Корцируса, посреди душной южной гореанской ночи. Я была Татрикс!

Насколько же экстраординарно и изумительно это было! Я и в прежней своей жизни не была безразлична к вознаграждениям и льготам. А уж сейчас, на посту правительницы, я просто наслаждалась почётом и престижем, нежданно-негаданно на меня свалившихся, и могущих привести меня к славе. А уж слава, несомненно, рано или поздно вывела бы меня к богатству и власти, этим её неизбежными приложениями.

Там на своём посту, сидя на троне, исполняя обязанности правительницы, я чувствовала себя однозначно – да я Татрикс.

Но всё же меня не оставлял, грыз меня червячок сомнения, была ли я Татрикс внутри, в душе, или там притаился кто-то ещё. Я отчаянно гнала от себя образ тех скованных цепью за шеи девушек, одетых в короткие туники, стоявших на коленях, уткнувшись головами в мостовую. Я безуспешно пыталась вырвать из своей памяти воспоминания о нагих женщинах на открытом рынке, прикованных цепями к кольцам на полке, на коленях ожидавших интереса покупателей.

Я в мучениях от накатывающих мыслей крутилась в постели.

Никогда раньше, до того, как попала на эту планету, я не чувствовал так остро свою женственность, и никогда прежде, я не чувствовала себя столь неудовлетворённой. Теперь меня всё больше мучил вопрос, что же это такое, по-настоящему быть женщиной?

Не давал мне покоя этот странный сон! Я проснулся посреди этого сна, или, может, мне только показалось, что я проснулся в этом, а на самом деле это было другое сновидение? В предыдущем сне, я видела себя стоящей на четвереньках, на покрытом плитками полу в странной комнате. Я была полностью раздета. Я видела ЦЕПЬ, которой моя шея была прикована к кольцу в полу. Дразус Рэнциус стоял рядом, возвышаясь надо мной подобно башне. Я видела ПЛЕТЬ в его руке и довольную улыбку, змеившуюся на его губах. Я в ужасе смотрела на него. Он встряхнул длинными, широкими, гибкими ремнями плети. Боже! это была пяти ременная гореанская рабская плеть. Я в панике уставилась на качающиеся перед моим лицом ремни.

– Что Вы собираетесь делать? – с дрожью в голосе спросила я.

– Учить Тебя быть женщиной, – усмехнувшись, заявил он.

Кажется, именно в этот момент я и проснулась, или, вернее, попала в другой сон. Здесь был Лигуриус. Я почувствовала сначала лёгкую щекотку от касаний покрывала, собравшегося у меня в подмышках и между ногами, а потом сразу мои руки оказались прижатыми к бокам тем же покрывалом. Кажется, я застонала. Странное ощущение, не совсем сон, и не совсем явь, создавалось впечатление, что я была в полубессознательном состоянии. Тут я почувствовала, что в комнате есть ещё кто-то. Кто-то принесший маленькую, тускло мерцающую лампу. Лигуриус удерживал скрученное покрывало правой рукой, я оказалась совершенно беспомощной внутри получившегося кармана. Его левая рука зарылась в мои волосы и сжалась. Больно! Он крепко держал мою голову. На лицо мне упал колеблющийся свет лампы. Всё что я могла сделать в ответ на подобное обращение, лишь слабо застонать.

– Вы видите? – спросил он в сторону. – Разве не замечательно?

– Да, – согласился с ним женский голос, а следом появилось знакомое до боли лицо.

Я даже перестала дышать от удивления. Такое впечатление, что я смотрела сама на себя в зеркало. Женщина, стоявшая рядом с кроватью, как и я, ранее, днём, была одета в одежды Татрикс. Как и на мне, на ней не было вуалей. В безумии сна, в его причудливости, я, или кто-то на меня похожий, рассматривал меня. До чего же это странный сон!

– Я думаю, что она всё сделает безупречно, – проговорил Лигуриус.

– Ну, что ж, я так и предполагала, – ответила женщина.

Лигуриус переместил правую руку, захватив край покрывала, стянутого на моей груди.

– Вы хотели бы увидеть её полностью? – предложил он.

Я всхлипнула и застонала. Я понял, что он собрался сдёрнуть покрывало, обнажая меня в неровном свете лампы.

– Ты не столь умён, как думаешь, Лигуриус, – усмехнулась та я, что стояла у кровати. – Ты, правда, решил, что я не вижу, что на самом деле, Ты просто жаждешь раздеть меня, причём прямо у меня на глазах? Решил развлечься?

– Простите меня, – улыбнулся Лигуриус, первый министр Корцируса.

– Натяни покрывало ниже, – приказала она. – Ты и так уже показал мне слишком большую часть её задницы.

– Конечно, – мужчина улыбнулся, и поправил покрывало, прикрыв мои ноги до колен.

– Мужчины – хуже животных, – скривилась она.

– Вы же отлично знаете о моих чувствах к Вам, – буркнул Лигуриус.

– Они останутся невостребованными, – усмехнулась она. – Развлекайся со своими рабынями.

Эта женщина, склонившаяся надо мной, приводила меня в ужас. За недолгое время её нахождения в моей комнате, я смогла почувствовать, что, не смотря на нашу с ней поразительную внешнюю схожесть, внутренне это была совсем другая женщина. Она казалась мне очень умной, несомненно, гораздо умнее меня, а ещё решительной и серьёзной. Она казалась резкой мне твёрдой и холодной, беспощадной и жестокой, можно добавить ещё высокомерной, раздражительной, требовательной, надменной и властной. Вот такая женщина должна быть, а возможно и является истинной Татрикс. Конечно же, это более правдоподобно, что такая женщина смогла бы взять и удержать власть в таком городе, как Корцирус. Она этого достойна гораздо больше, чем я. Лампа снова приблизилась вплотную к моему лицу. Мою голову опять оттянули назад за волосы, резко, грубо и болезненно.

– Нет, она не столь красива как я, – удовлетворённо сказала женщина.

– Нет, – сразу поддержал её Лигуриус. – Конечно же, нет.

Жёсткая рука наконец-то выпустила мои волосы из захвата, и две неясных фигуры направились к выходу из комнаты. Едва захлопнулась дверь, как я забилась на кровати, освобождаясь от оборачивавшего меня покрывала. А за тем опьянение от выпитого вина, а не исключено от снадобья, добавленного в вино, наконец, побороло меня и погрузило в лишенное сновидений беспамятство.

Из-за двери послышался приглушённый стук. Охрана сменилась. Какая мне разница, я всё равно не могла запереть дверь изнутри.

Всё также я лежала нагой, на спине, задавала себе вопросы, и не могла найти на них ответов. Я перекатилась на бок и сжалась в позу эмбриона. В отчаянии я вцепилась зубами в шёлковое покрывало. На самый главный для меня вопрос я не находила ответа: была ли Татрикс внутри меня. Я так не думала. Во мне было что-то ещё, и я боялась этого «что-то». Я узнала о нём, только познакомившись с этим варварским миром, миром – в котором я должна быть верной своей женственности, и в котором были истинные мужчины.

И в этот момент я поняла, как мне показалось, в чём смысл этого странного сна, увиденного в полубреду, и навеянного мне то ли вином, то ли неизвестным снадобьем. Он больше не казался мне противоречивым. Я подумала, что возможно два характера, или, что более вероятно, две женщины, чрезвычайно схожие друг с другом, пытались привлечь моё внимание, в метафоричных образах, в символических превращениях, характерных для сновидений, к несоответствиям между тем, чем я в действительности была и тем, чем хотела быть. А я, несомненно, хотела бы стать Татрикс! Разница между двумя женщинами, двумя характерами теперь была ясна. С одной стороны я, беспомощная, стонущая под властью Лигуриуса, немногим лучше, чем рабыня, и с другой стороны она, надо мной, намного выше надо мной, надменная, решительная, властная, холоднокровная и сильная. Я заплакала, горько зарыдала. Я поняла смысл моего сна, или того, что казалось сном. Не было во мне ничего от Татрикс, совсем ничего не было!

И так, я не была Татрикс. Только не в моём сердце! Там я была, в лучшем случае, чем-то иным. Рассердившись на себя, я вскочила с кровати, и, подойдя к окну, положила руки на прутья решётки. Много раз я, таясь от всех, проверяла их прочность. Решётка была тяжелая, мелко набранная, кованная, негнущаяся. Я осторожно прижалась к ней щекой. Металл прутьев приятно холодил мою кожу. Отступив на шаг, и держась за прутья руками, я смотрела через крыши Корцируса туда, где за стенами города расстилались бескрайние поля, луга и леса. Город тонул во тьме подо мной. Но некоторые из главных проспектов, таких как проспект Ификратеса, были освещены слабыми лампами. В большинстве гореанских городов, если мужчины выходят из дома ночью, они берут с собой факелы или фонари. Я подняла голову и вгляделась вверх, в скрытые за пеленой влажной ночи небеса. Я увидела пробивающийся сквозь дымку свет двух из трёх лун этого мира. Внезапно, неожиданно для самой себя я бешено дёрнула решётку. Они заявили, что это нужно для моей защиты. Но я же не могу открыть решётку, или убрать прутья, чтобы потом, скажем, связав между собой одежду или постельное бельё спуститься вниз по импровизированной верёвке! Кто спорит, конечно, эта решётка действительно не пустит тех, кто, возможно, поднимаясь вверх, или спускаясь с крыши по веревкам, попытается пробраться во дворец. Но они же, несомненно, отлично служили и для того, чтобы держать меня в пределах этой комнаты! Что это за комната, спросила я сама себя. Это на самом деле мои защищённые от всех опасностей этого мира покои, или же скорее это моя камера? Я вернулась к стоящей в центре комнаты большой кровати, обернулась и бросила последний взгляд на ненавистную решётку.

Я подошла к высокому зеркалу, висевшему на стене позади туалетного столика. В тусклом лунном свете, проникавшем через зарешеченное окно, из зеркале на меня смотрела симпатичная девушка. «А она довольно привлекательна», подумала я, может быть даже достаточно привлекательна, чтобы быть рабыней. Мне вспомнилось, как Сьюзан заявила что вполне возможно, что мужчины, по крайней мере, некоторые из них, могли бы найти её довольно интересной, действительно интересной, или даже достаточного интересной для того, чтобы заключить в неволю. Мне самой было мучительно интересно знать, могла ли она, то есть, конечно же, я, понравиться мужчине. Возможно, если бы она попыталась очень настойчиво понравиться мужчинам, то кое-кто, проявив к ней максимум снисхождения, мог бы найти её приемлемой. Я покрутилась перед зеркалом, изучая девушку за стеклом. Да, я думал, это не невозможно, что её могут счесть достойной ошейника.

– Госпожа прекрасно выглядела бы, будучи выставленной на прилавке для торгов, – заявила как-то Сьюзан.

– Ты и в самом деле думаешь, что Ты свободна, Тиффани? – спросил я своё отражение в зеркале.

– Да, – ответила я за неё. – Я свободна.

Я повернула левое бедро к зеркалу, и приподняла подбородок. Теперь я изучала девушку в зеркале с этой стороны. Я задавалась вопросом, на что она будет похожа с клеймом на бедре и в ошейнике.

– ты видишь, Тиффани, – сказала я. – На твоей ноге не выжжено клеймо. На твоей шее не заперт ошейник.

Я смотрел на девушку в зеркале, и спрашивала её и себя, кто я, и что я.

– Я – Татрикс Корцируса! – ответила я сама себе, но девушка в зеркале, казалось, не была Татрикс, она явно, была кем-то ещё, чем-то иным.

Я гнала от себя воспоминания о рабынях, которых я видела на улицах города! Воспоминания о тех девушках, одетых в откровенные одежды, состоящие из одного куска подпоясанной ткани, уткнувшись в камни головами, стоявших на коленях вдоль улицы, и скованных одной цепью друг с дружкой за ошейники. И воспоминания о тех девушках на рынке, публично выставленных на продажу, сидевших на цепи, совершенно нагих, но также как и первые, стоявших на коленях, опустив головы к теплому цементу.

– Что Ты? – спросил я у отражения. – Ты не смеешь говорить? Тогда покажи мне. Покажите мне!

Медленно, оцепенело, испуганно, я повернулась и подошла к кольцу в ногах огромной кровати, и плавно опустившись на колени, покорно склонив голову, нежно, обеими руками, взяла несколько звеньев тяжёлой цепи, смотанной под кольцом. Склонив голову ещё ниже, я несмело прикоснулась губами железа. Я поцеловала ЦЕПЬ!

– Нет! – крикнула я самой себе, выпуская тихо звякнувшую цепь и отскакивая и пятясь от кровати.

Я пятилась, пока не упёрлась спиной в дверь. Вздрогнув от неожиданности, обернулась, и… ПЛЕТЬ! Она висела тут, на крюке у косяка дверь, на крюке, прямо перед моими глазами. «Здесь она будет постоянно бросаться в глаза, и мы обе будем видеть её по многу раз за день» -помнится, именно так сказала Сьюзан, повесившая этот атрибут рабства на крюк. Я, дрожащими руками сняв плеть с крюка, встала на колени, и, сложив ремни вдоль рукояти, смиренно, опустила голову. Мои губы почувствовали мягкость кожи, коснувшись плети в том месте, где пять длинных ремней присоединялись к рукояти. Я поцеловала ПЛЕТЬ!